ХАНЫКОВ Н. В.

О НАСЕЛЕНИИ КИРГИЗСКИХ СТЕПЕЙ,

ЗАНИМАЕМЫХ ВНУТРЕННЕЮ И МАЛОЮ ОРДАМИ.

(Н. В. Ханыкова.)

Статья I.

Из всех статистических вопросов может быть ни один не был так многообразно и глубоко исследован, как вопрос о народонаселении: геометры и философы попеременно делали его предметом своих изысканий; и в богатой его литературе славные имена Даниила Бернулли, д’Аламберта, Эйлера и Лапласа, встречаются наряду [4] с не менее знаменитыми именами Смита, Мальтуса, Дюпеня, Меккюллоха и Кетле.

Но все эти изыскания, как теоретические, так и выведенные из опыта, имели целью определить ход и законы распространения народонаселения в обществах образованных. Племена дикие, разбросанные рукою Провидения на будущих или бывших центрах человеческой деятельности, остались почти неисследованными (Говорим «почти»: потому что, на пример, Мальтус посвятил десять глав первой части своего Essai sur le principe de population (trad. par Prevost, p. 34-279) разысканиям о ходе народонаселения в обществах первоначальных; но во-первых он рассматривал только одни препятствия поставляемые народонаселению составом обществ, во-вторых же недостаток сведений мешал ему иногда делать верные выводы, на что мы в последствии укажем.): отчасти по недостатку сведений, отчасти же и по необходимости, которую чувствовала юная наука решить первоначально вопросы важные для обществ образованных, чтобы тем заслужить участие их в дальнейшем ее развитии. Конечно, в этом случае теория поступила великодушно: она с полною верою в свои силы принялась решать вопросы самые сложные, предоставляя себе в последствии ограничить их обществами менее образованными и наконец, отбросив все, что составляет признаки цивилизации, применить выводы свои к [5] народам, находящимся на низшей степени гражданского развития. Но, к сожалению, теория народонаселения не достигла еще такого совершенства, чтобы мы могли применять выведенные ею законы ко всем частным случаям, давая только различные значения переменным, входящим в состав их выражения. Почему и не следует розыскания о народонаселении обществ первоначальных рассматривать просто как частный случай общей теории. Они заключают в себе многие особенности, которые весьма трудно подводить под известные доселе законы: тем труднее было бы вывести их прямо из теории.

Чтобы разъяснить сказанное здесь, мы позволим себе несколько предварительных замечаний.

Народонаселение всякой значительной части земной поверхности зависит исключительно от двух элементов: «материального», то есть содействия почвы и климата к доставлению жителям средств существования, и «социального», то есть содействия правительства и гражданского развития народа к доставлению жителям возможности пользоваться означенными средствами. Следовательно, говоря вообще, все выведенное о народонаселении страны, находящейся под определенным влиянием этих условий, должно бы быть применяемо ко всякой другой с некоторыми изменениями, [6] проистекающими от перемены свойств названных нами элементов. Но, на практике, это почти никогда невозможно: во-первых по тому, что масса признаков, характеризующих влияние почвы и климата на жителей так велика, что, при настоящем состоянии естественных наук, совершенно верная и подробная оценка их едва ли возможна; во-вторых же, самые признаки эти, при переходе из одного состояния общества в другое, хотя и удерживают тоже самое имя, но с тем вместе по необходимости меняют свое значение, а следовательно и относительную важность. Так, например, нет сомнения, что количество необработанной, но способной к обработке земли, имеет важное влияние на ход народонаселения; даже в государствах образованных и по преимуществу земледельческих, оно составляет самое значущее условие движения его вперед, потому что в этом случае само общество заключает в себе ручательство в том, что, с увеличением числа жителей, земля непременно будет вынуждена увеличить массу своих произведений: но тоже самое богатство в руках народа кочевого, не возвысившегося еще до возделывания владеемой им почвы, по влиятельности своей на народонаселение уступит место множеству других обстоятельств; потому что здесь недостаток продовольствия не только должен побудить жителей к материальному труду возделывания полей, но должен еще [7] переменить моральные их наклонности и изменить порядок установленный вековыми привычками. Отсюда видно, что препятствия, состоящие во-первых в трудности верной оценки элементов, имеющих влияние на ход народонаселения при известном состоянии общества, потом в неопределительности изменения значения этих элементов при переходе из одного состояния общества в другое, и наконец в трудности обусловить взаимное влияние материального элемента на социальный, будут постоянно и долго сопротивляться успеху теории. Помочь этому можно только увеличивая массу наблюдений и выбирая их в обществах различных образований.

Но как бы теория ни была далека от своего совершенства, все же успехи ее таковы, что наблюдателю в настоящее время даны способы расположить свои наблюдения таким образом, чтоб из них можно было извлечь наибольшее число последствий и чтобы из настоящего состояния населения можно было делать вероятные заключения о неизвестном прошедшем и будущем. Главнейшими руководителями в этом случае должны быть три коренные закона:

1) что народонаселение стремится увеличиваться в прогрессии геометрической; [8]

2) что средства существования при самых благоприятных обстоятельствах возрастают в прогрессии арифметической; наконец

3) что совокупность препятствий к развитию народонаселения, пропорциональна квадрату скорости, с которою оно стремится увеличиться (Считаем почти излишним замечать, что эти законы выведены преимущественно из наблюдений влияния промышленности земледельческой на ход народонаселения и что следовательно они весьма далеки от совершенной точности и повсюдной общеприменяемости.).

Посему, чтобы применить эти положения к рассматриваемому нами предмету, необходимо будет: во-первых, изложить препятствия и способы к существованию Киргизов Внутренней и Малой Орд, то есть охарактеризовать рельеф, почву и климат земель, занимаемых ими; во-вторых, привести факты, определяющие настоящее заселение их, и показать, в какой степени социальный элемент помогает его развитию.

ОРОГРАФИЯ, ПОЧВА И КЛИМАТ КИРГИЗСКИХ СТЕПЕЙ ВНУТРЕННЕЙ И МАЛОЙ ОРД.

Внутренняя или Букеевская Киргизская Орда занимает песчано-солонцеватые степи, [9] расположенные между низовьями Волги и Урала. Границами (Здесь разумеются не «административные границы», а ряд урочищ, за которые Киргизы не простирают своих кочевьев.) ей служат: на севере, линия проведенная от Эльтонского Озера на урочище Мерегей, находящееся на правом берегу речки Малый Узень, и потом течение этой речки до Камыш-Самарских Озер; на востоке, изломанная черта, проходящая от названных озер к Курхайскому-Прорану, соединяющему Курхайское Морце с Каспийским Морем, по урочищам Сары-Чиганак, Кушутер-Чагыд, Ирга-Кум, Ай-Чагыл, Кукертли и Дюрт-Чагыл; на юге, изорванный проранами северный берег Каспийского Моря; наконец на западе, линия проведенная от Телепневского Кордона на озеро Богдо и Брскунчат, чрез урочища Усь-Кентер, Джиде-Куль, Инген-Ульгун, Чучькалы и Кинджагара, которая далее, обгибая Богдо, идет прямо на Эльтонское Озеро, чрез хутора Ханский, Абрамов, Бушнев, и соляные грязи Баткак-Сор. Поверхность степей, расположенных внутри сказанных границ, равняется приблизительно 50,960 кв. верстам. Границы земель, занимаемых Малою Киргизскою Ордою, определить гораздо труднее. На юге они примыкают к владениям Средней Азии, которые никогда не имели положительных [10] пределов, а расширялись или стеснялись по мере большого или меньшего влияния Ханов на своих кочевых соседей. Только на западе, севере и востоке, Правительство указало ордынцам рубеж, за который они не могут переходить без особого разрешения. Таким образом, кочевья Малой Орды, с севера, от казачьих земель Оренбургского и Уральского Войск, между Гурьевом и Илецким Городком, отделяет течение Урала, далее до Илецкой Защиты река Илек, а оттуда река Курала, за которою граница снова примыкает к Уралу и идет около него до Верхнеуральска, откуда до Троицка определяет ее ряд форпостов и наконец реки Уй и Тобол. За Гурьевым, западною границею кочевьям служит северо-восточный берег Каспийского моря вплоть до Мангышлака. Отсюда начинается неопределенная южная грань, которую обыкновенно проводят сначала по хребтам Ак-Тау и Кара-Тау, прорезающим Мангышлакский Полуостров, далее поперек через Усть-Урт до залива Аральского Моря Кши-Кульмагир, оттуда по западному, северному и восточному берегу Арала до устья Сыра и вверх по этой реке до Хокандского укрепления Кош-Курган. Сюда же подходит и восточная граница, отделяющая кочевья Киргизов Оренбургского Ведомства от земель Средней Орды, состоящих под управлением Сибирского Начальства, которая в последние годы, по [11] распоряжению Высшего Правительства, проведена от Звериноголовска чрез урочища Ара и Аман-Карагайский Бор, вершины речек Сары-Тургай, Карын-Салды-Тургай и Тасты-Тургай, горы Арган-Ата и Улу-Тау и наконец по линии соединяющей западный берег озера Теле-Куль с правым берегом Сыр-Дарьи у крепостцы Кош-Курган. Таким образом, Малая Орда занимает около 850,500 кв. верст. Вместе с Букеевскою, это составляет слишком 901,460 кв. верст или 18,376 кв. геогр. м., то есть пространство превышающее вдвое поверхность Европейской Турции, почти вдвое более Франции, почти вчетверо более Пруссии и только впятеро менее всей Европейской России.

Оба ограниченные нами пространства принадлежат к «Области Степей» (region des steppes), которые, начинаясь у подножия Тхянь-Шана и Болор-Тага, упираются на юго-западе в воды Каспийского Моря, а на северо-западе сливаются с равнинами Южной России. Потому мы считаем излишним дробить орографию их на два отдела, а постараемся охарактеризовать обе эти части в естественной их последовательности.

Присутствие больших водяных бассейнов на юге описываемых нами земель свидетельствует, что общее направление ската расположено здесь [12] соответственно меридианам от севера к югу: это же подтверждается и течением всех рек. Но как поверхность Каспийского, а по всей вероятности и Аральского Моря, на 12,7 туазов ниже поверхности Океана; то в этом пространстве заключается вся северная и значительное протяжение восточной части «геодезической линии нуля» (ligne geodesique zero), которая пересекает Волгу между Саратовым и Камышиным, спускается оттуда к озеру Богдо или правильнее Боскунчат, к подножию горы Чапчачи, и потом, снова поднимаясь на север, пересекает Урал около Калмыковской Крепости (См. Humboldt Asie centrale, t. II. p. 309-312, и Goebel’s Reise in die Steppen des sudlichen Russland, T. II. S. 199-201.). Здесь недостаток гипсометрических данных заставляет нас оставить исследование дальнейшего направления этой линии; но, по всей вероятности, она встречает течение Сагиза и Эмбы довольно далеко от их устья, и, прерываясь Мухаджарами, соединяется на северо-востоке с оконечным заливом Аральского Моря Сары-Чаганаком. Из обозначаемой ею впадины поднимается огромная «высь» (plateau), называемая Усть-Уртом, которой средняя высота над Каспийским Морем, по трем барометрическим измерениям сделанным 16 января 1826 года во время экспедиции [13] Полковника Берга, оказала 640,6 англ. ф., следовательно абсолютная высота над поверхностью Океана будет 559,2 англ. ф. Это «столовое возвышение» (tableland), окраина коего называется «чинк», образует перешеек разделяющий бассейны Арала и Каспия: на севере и востоке оканчивается оно крутыми обрывами; на северо-западе сливается возвышенною степью с подножьем гор Мангышлака; а на северо-востоке связывается небольшими возвышениями, сопровождающими течение Чегана с меридиональным хребтом Мухаджарских Гор, которые образуют «продольный» излом общей покатости, наклоняя юго-западную часть степи глубже к юго-западу, а юго-восточную к юго-востоку, что с одной стороны обозначается течением рек Сагиза и Эмбы, с другой направлениями реки Иргиза и правых ее притоков, рекой Каунджур и постоянным склоном всех оврагов, каковы например. Тарыс-Бутак, Майли-Сай, Джиланды-Сай и т. д. Высший пункт Мухаджар, гора Айрюк, находится на южной оконечности горного треугольника, составляющего поверхность наибольшего абсолютного возвышения всей рассматриваемой нами степи исключая может быть Усть-Урта): и хотя с сожалением надо признаться, что неимение гипсометрических данных не позволяет подтвердить этого мнения числами, оно оправдывается тем, что здесь, на [14] площади треугольника, имеющего 35 верст основания и 50 верст высоты, расположены вершины Ори, Эмбы и притоков Иргиза, из коих первая имеет течение на север, вторая на юго-запад, а третья на юго-восток. Абсолютное понижение Мухаджарских Гор к северу и к югу отсюда, образует другой излом степи, «поперечный или» «широтный», западный гребень которого, отделяясь от Мухаджар в возвышенном урочище Уркач, разделяет долины Илека, Хобды и Утвы или Чангырлау от долин Эмбы, Сагиза и Улу-Уила, и упирается в Урал кругло-верхими сопками у города Уральска. Восточное направление этого излома менее исследовано: все, что можно об нем сказать положительного, состоит в том, что к Мухаджарским Горам с востока примыкают горы Камышаклы, дающие исток речке того же имени; о дальнейшем же их направлении к вершинам Тобола, решительно ничего достоверно неизвестно, потому что большая часть путешественников, бывших на этой реке, переходили ее или следовали по ней гораздо ниже вершин ее, а редкие из тех, которые были там, как например Штабс-Капитан Романов, не видали никаких гор: следовательно, хребет Кара-Адыр, заслуживший, Бог знает почему, право гражданства на всех картах Киргизской Степи, должен быть причислен, если не к совершенно мифическим, [15] то по крайней мере к хребтам весьма недостоверным.

Из всех поименованных нами изломов степной поверхности, «поперечные» или «широтные», имеющие меньшую абсолютную высоту, служат межою более разнохарактерным местностям, нежели «продольные» или «меридианные». Северные скаты первых, разделяющие долины Тобола, Ори, Илека, Хобды и Утвы, несравненно плодороднее южных, вдающихся в долины Тургая, Иргиза, Эмбы, Сагиза и Улу-Уила. Там нередко попадается чернозем, который, напаяясь растаявшими снегами и разливами рек и ручьев в полую воду, покрывается мягкими сочными травами, а в восточной части произращает даже небольшие леса; оттого и вид этих Северных Степей несравненно отраднее, пока они еще имеют довольно влажности, чтобы богатою данью испарений откупаться от разрушительного действия солнечных лучей. Хотя здесь глазу также почти не на чем остановиться: но он скользит в бесконечность по поверхности горок и увалов, покрытых благотворными травами; хотя и здесь каждый шаг удаляет путешественника от общества и ведет его в пустыню: но он не боится ее, потому что еще все носит вокруг него веселый покров жизни, все еще богато надеждами будущего заселения, [16] потому что пустыня сохраняет здесь еще кое-какие звуки обитаемых мест, и он нередко слышит блеяние стад, ржание коней, веселое жужжание насекомых и дрожащую песнь жаворонка. Но стоит только взобраться на усеянный острыми каменными россыпями хребет Мухаджар на широте Уркача: и тогда, на юго-западе и на юго-востоке, развернется перед вами беспредельная равнина совершенно помертвевшей Степи, глинисто-солонцеватая почва которой разнообразится только песчаными «шиханами», разбросанными безотчетною волею пустынного ветра, или блестит холодными кристаллами высушенных солонцов. Здесь с каждым шагом растительность становится мельче, жилистее, черствее; форма трав уродливее и угловатее. Всякие звуки в атмосфере замирают, и грустное впечатление, производимое видом отжившей оболочки нашей планеты, развлекается только колебанием воздуха на горизонте и, производимыми миражем, прихотливыми погибами и разрывами заколдованного круга, в котором вы находитесь. Та же безжизненность поражает вас и на земле: изредка проскользнет мимо вас вертлявая ящерица, испуганная мерным ходом каравана, или унылый житель этих страшных равнин, черепаха, высунет голову из под темного своего щита, чтобы полюбоваться на редкое зрелище человека, да [17] траурная vanessa daphnae перепорхнет с одного куста «кук-пяка» на другой.

Такое резкое различие в характере местности земель, разделенных только невысоким гребнем увалов, сделается несколько понятнее, если примем в соображение, что вся впадина, окраяемая «геодезическою линиею нуля», находится к югу от поперечного излома. Равнины этой части Степи должны были следовательно позже других выдаться из-под волн моря, и потому носят на себе более отпечатков их гибельного владычества. Медленно, но постоянно, воды Океана размывали первозданные формации, находившиеся на земной поверхности, и, растворяя глинистую почву, пресыщали ее различными солями. Эти два вековые труда моря накопили неизмеримые запасы песку и соли, из коих первые, по мере того как воды уступали достояние свое суше и воздуху, разносились ветрами по ровно-засохшей глинистой солонцеватой степи Мауеро-Инняхря и Турана, а последние образовали топкие и сухие солончаки, коими так богаты Южные Степи Внутренней и Малой Орд.

Из сказанного видно, что в Киргизской Степи непременно было несколько «центров скопления песка», откуда они распространялись далее; а потому всего естественнее было бы разделить [18] песчаные пространства ее на пески «первобытные» и «наносные». Но теперь весьма трудно указать на места нахождения этих центров. Может быть несколько тысячелетий прошло с тех пор, когда они резко обозначались на степной поверхности. Единственным руководством к определению их в настоящее время могло бы служить исследование глубины песчаных пластов и свойства формаций находящихся под ними; но дикость описываемых нами стран еще долго не позволит предпринять исследований такого рода, и мы должны удовольствоваться менее естественным разделением их на «постоянные» и «подвижные». Пески первого рода, будучи скреплены корнями трав и мелких кустарников, служащих хорошим кормом для овец, лошадей и верблюдов, представляют весьма много удобств для кочеванья: тем более что и «просачивающаяся вода» (eau de filtration) находится в них обыкновенно на незначительной глубине. Вторые, имея по преимуществу глинисто-солонцеватое основание, беспрестанным движением своим не позволяют корням растений в них укрепляться, и не имеют ни достаточно глубины, ни достаточно плотности, чтобы слои их могли предохранить скопляющиеся под ними запасы воды от испарения: потому-то Киргизы удаляются в них неохотно, и весьма часто клеймят их прозваниями «ямань-кум» [19] и «баткак-кум», то есть «дурные и вязкие пески».

Начиная с северо-запада, первые значительные пески расположены во Внутренней Орде. Они могут быть разделены на три участка. Первый, самый северный, называется Рык, или правильнее Нарынь-Пески. Он должен быть причислен к пескам «постоянным», и представляет поверхность изрытую котловинами в 2 1/2 и 3 квадратных версты, которые ограничены большею частью узкими и длинными буграми сыпучего песку и поросли ржанцем и другими питательными для стад и табунов травами; вода в них нигде не глубже 3 1/2 ф. Киргизы разделяют Нарынь-Пески на 12 урочищ, а именно: Джакус, Канды-Агач, Мечеть-Кум, Кызыл-Чалы, Джанкильды, Дюся, Тулыбай, Тереклы, Айгыр-Кум, Барча-Кум, Яман-Кули и Эрче-Кум. По преданиям известно, что когда Киргизы прикочевали сюда после бежавших в 1771 году Калмыков, то они нашли здесь довольно густые рощи, особенно в урочищах Мечеть-Кум и Канды-Агач, где и теперь можно видеть остатки прежних лесов; в прочих же местах изредка попадаются ракита, оскорь, таволга, джузгун, яблоки, шиповник и жидовинный куст. Второй участок песков Внутренней Орды расположен на юго-западе от [20] Рынь-Песков. Он исхолмлен довольно значительными возвышениями, из коих примечательнейшие суть: Малый Богдо, при западной границе так называемых «хаков», Чапчачи, в 70 верстах к востоку от Ахтубы, и Арзагар, к востоку же от Ахтубы в 85 верстах. Особенно замечательна эта последняя гора: она уставлена десятью утесистыми гребнями, имеющими издали вид огромного города, отчего Киргизы и прозвали ее Ак-Кала, то есть Белая Крепость. Наконец третий участок песков находится к юго-востоку от первого. Он принадлежит к пескам «наносным», и состоит из песчаных бугров прерываемых солонцами, которые во всей полосе увеличиваются по мере приближения к Каспийскому Морю и делают их все менее и менее удобными для кочеванья.

Первые пески, попадающиеся на землях Малой Орды, расположены по берегам Улу-Уила. Те из них, коими покрыты долины этой реки и притоков ее Джан-Гильды, Карабай и Джаксыбай, называются Тайсуган; те же, которые тянутся по Уилу между устьями Киила и Ачи-Уила, называются Баркин. Как те, так и другие, довольно привольны для кочеванья, хотя в последних вода редко оказывается ближе 3 и 5 сажен: поверхность земли поросла во многих местах травами и камышем, и только у устья Ачи-Уила [21] они становятся зыбучи и неудобны для Киргизских становищ. Южнее их, под тою же долготою, на северо-восточном берегу Каспийского Моря, находятся пески Эргине и Саксаулды-Арал. К северу от гор Ак-Тау, вдается в Каспийское Море широкий песчаный полуостров Бузачи: внутри он покрыт бугристыми песками, поросшими саксаулом, между коими расположены копани с хорошею пресною водою; но по краям солонцы более и более проникают в долины, разделяющие песчаные холмы, и делают их совершенно бесплодными. К югу от того же хребта идут песчаные степи, соединяющиеся с огромными песками восточного берега Каспийского Моря, служащие кочевьем Туркменам. По Эмбе, начиная с Кульденен-Темира до урочища Ак-Мечеть, тянутся также сыпучие пески: близость воды делает их довольно плодородными, почему в них нередко попадаются места густо поросшие камышом или травами; они носят три имени: от начала до впадения Кульденен-Темира в Эмбу — Ак-Кум, оттуда до урочища Утебай-ЧокасыСагиль-Кум, и наконец — Бакумбай-Кум. Северный берег Аральского Моря обложен песками, которые тремя ветвями вдаются в солонцы, отделяющие их от него: западная довольно широкая ветвь называется Большие Барсуки или правильнее Улу-Бурсук; она также должна быть причислена к [22] пескам постоянным: и летом и зимою можно тут найти кочевья Киргизов; средняя ветвь, упирающаяся узкою полосою в Залив Генерала Перовского, называется Малыми Барсуками или Кши-Бурсук, и представляет менее удобств к кочеванью; наконец, восточная, подходящая к реке Иргизу, верст 30 южнее урочища Кара-Куга, не имеет одного общего имени, а в разных местах называется по урочищам и копаням там находящимся, например: Доулет-Чока, Кок-Кабакч, Яр-Чагыль, и т. д. Узкая полоса солонцов отделяет эти пески от песков Кара-Кум, которыми занят весь угол, составляемый правым берегом реки Сыр-Дарьи и восточным берегом Аральского Моря: невысокие холмы, покрывающие их, поросли тамариском и саксаулом; в долинах, при частых копанях и колодцах, попадаются хорошие травы, так что бесплодными и сыпучими становятся они вблизи Аральского Моря, безводными же вблизи Сыр-Дарьи, отчего Киргизы, кочующие там, держатся более средины. Северо-восточная часть Кара-Кума, подходящая довольно близко к предгорьям Улу-Тау, называется Арыс-Кум.

Гораздо привольнее песков расположились солонцы по всему раздолью Киргизских Степей. От вековых прародителей своих, горько-соленых бассейнов Каспия, Арала и Балхаша, они [23] широкими полосами врываются в глубь материка, и только горные хребты и значительные возвышения в немногих местах разъединяют их. Самые замечательнейшие из них суть без сомнения те, которые расположены на запад Букеевской Орды. Образовав там богатое солью озеро Эльтон, они с севера и юго-запада охватывают Нарынь-Пески и теряют влажность свою по мере того как вдаются в глубь песчаных степей. При переходе из жидкого вида в твердый, они образуют первоначально соляные грязи или «хаки»: обширнейшие из них суть Арал-Сор, находящиеся на севере Рынь-Песков, и просто Хаки, лежащие от них на запад. Некоторые из этих грязей водянисты, и зимою не мерзнут; другие же наполняются водою только в начале весны и в дождливую пору, и она не бывает на них глубже аршина, летом же значительно убывает, так что около берегов остается только солонцевато-глинистый ил, покрытый тонким слоем кристаллов горькой соли. Топкость этих грязей так велика, что чрез них невозможно на переехать, ни перейти, и попавшему туда предстоит неминуемая гибель: в 1825 году, у Киргизов Нагайского Рода буря загнала в грязи табуны, причем погибло до 2,000 лошадей; подобные несчастия случаются весьма нередко. Далее к югу, солонцы, теряя свою топкость, тянутся вдоль кочевья Кундровинских Татар, и приобретают ее [24] снова не прежде, как соединяясь с системою солончаков, прилегающих непосредственно к морским проранам. В степях Малой Орды, они облегают караванные пути в Хиву и, наполнив сухими солончаками почти всю равнину между Уралом и Сагизом, поглощают воды Улу-Уила не допуская их до моря. Далее переходят они на Сагиз и на устье Эмбы, и там поддерживают существование густых камышей, которые своим ежегодным разрушением и произрастанием способствуют обмелению рек и распространению бесплодной суши на счет рыбного и полезного моря. За Эмбой, они более или менее топкими рукавами прорезают всю низменную степь, расположенную между левым берегом этой реки и северными обрывами Усть-Урта, образуя у самого подножья гор солонцеватые болота, каковы на пример Чушка-Куль и Донгуз-Тау, потом проникая за Мухаджары и даже на плоскую высь Усть-Урта, облегают цепью более или менее соленых озер всю западную окраину Больших Барсуков. На юг отселе, соединяются они с топкими солонцами, охраняющими северный берег Аральского Моря от песчаного потопа, и, подвигаясь все на север, раздвояют пески у озера Джумагуль-Тузь; после чего, прерываясь между Большими и Малыми Барсуками довольно высоким кряжем, дающим к востоку и западу обрывы в роде «чинка», [25] образуют обширный топкий залив между Малыми Барсуками и Кара-Кумом, обгибают Сары-Чиганак и, соединяясь на востоке довольно широкою полосою проточных солонцов, называемых Кылы, с озерами Табыс и Чумышь-Куль, теряются на юге в камышистых и топких берегах дельты Сыра. Несколько северо-восточнее залива Сары-Чиганак, прерываются они у урочища Калыстын-Сор узкою полосою наносных песков; но у урочищ Муз-Биль, Арын-Бай и Айтым-Чубар, разливаются с новою силою по Степи, ограничивают с востока пески Кара-Кум вплоть до правого берега Сыр-Дарьи, откуда врываются почти в самый центр песчаной степи и образуют там озеро с самосадочною солью, называемое Кибяклын-Сор, оканчивающееся на севере узкою полосою топких солонцов. Дальнейшее восточное их направление в точности неизвестно; но нет сомнения, что они, чрез озеро Теле-Куль и реку Цуй, состоят в соединении с третьим большим бассейном горько-соленой воды Киргизских Степей, с озером Балхашем. На север же от Кара-Кума, они широкою полосою большей частью топких солонцов соединяются с «хаками» восточной части Степи, называемыми Челкар, от коих на северо-востоке подходят довольно близко к горам Улу-Тау, а на северо-западе облегают соляными болотами устье Тургая в Иргиз и правый [26] берег этой последней реки от устья Чит-Иргиза до широты Мельде-Куля, потом тянутся по обеим берегам Улькояка и наполняют сухими солончаками гладкую степь лежащую между ним и Иргизом. Топкость названных нами болот представляет значительные препятствия как для следования караванов, так и для сообщения Киргизов между собою: не далее как в 1841 году, Императорские Миссии, шедшие по этой дороге в Хиву и Бухару, потеряли 24 июня почти целый день для отыскания брода и для переправы чрез топкий солонец Тентяк-Шур, а конвоировавший их Подполковник Бларамберг едва не должен был бросить здесь увязнувшую в солонце походную кузницу.

Все пространство занятое солонцами составляет круглым числом 176,900 кв. верст, из коих только 15,000 кв. в. принадлежат Букеевской Орде, остальные же 161,900 кв. в. находятся во власти Малой Орды. Так как в Киргизском хозяйстве только одни солонцы могут быть названы землями негодными; то, выключая итог их из 901,460 кв. верст, составляющих поверхность всех земель обеих Орд, мы найдем, что у них остается 724,500 кв. в. земли удобной для кочевья, из которых 35,960 кв. в. достается на долю Букеевских Киргизов, а 688,510 кв. в. отходит к степям Малой Орды: посему отношение удобной земли к [27] неудобной для первых будет как 1:2, 4; для вторых же как 1:4. Это численное неудобство земель Внутренней Орды не должно вводить в заблуждение, что Киргизы Малой Орды имеют вдвое более средств существования; потому что, независимо от населения Степей, неудобство это сторицею вознаграждается безопасностью владений. Букеевские Киргизы, находясь внутри заселенных границ Империи, подвергаются иногда неизбежным между соседями притеснениям, за которыми усмотреть Правительству трудно, как, например, незаконным потравам и сенокошению на лугах, покраже заготовленных на зиму запасов кизяка и т. д.; но зато могущественной защите границ Русских они обязаны внутренним спокойствием и внешнею безопасностью: между тем Киргизы Малой Орды, будучи подвержены тем же неудобствам в точках соприкосновения с заселенными границами Империи, страдают во глубине Степи от собственных внутренних междуусобий, называемых «барантами», а на южном рубеже от тяжелого вмешательства в их дела Хивинского и Хокандского Правительств, которые иногда, в бешеных припадках необузданного самовластья, губят целые аулы несчастных Киргиз, или, отнимая их стада и увозя жен, разгоняют их круглыми нищими по бескормной и бесприютной Степи. [28]

Всего ярче скупость природы при наделении рассматриваемых нами Степей удобствами жизни отразилась в орошении их водою. На огромном пространстве занимаемых ими 900,000 кв. верст, расположено несколько групп пресных и соляных озер и только шесть незначительных систем текучих вод. Но и тут ничтожная относительная высота поперечных и продольных подъемов способствует тихой покатости долин, а следовательно и медленному течению рек и ручьев: оттого большею — частью они летом пересыхают от зноя, текут плесами, прорастают камышом и кугою, а зимою вымерзают до дна, и представляют скорее ряд озер связанных подземным просачиванием, чем системы рек в обыкновенном значении этого слова. Из означенных шести систем, две самые значительные, то есть левая система Урала и Тобол с притоками, находятся в северных скатах широтного подъема; четыре же другие расположены на юг от него, и именно система Иргиза и Тургая на востоке от Мухаджар, а системы Эмбы, Сагиза и Узеней на западе.

(Мы не даем особого места системе Улу-Уила, потому что речка эта несомненно должна быть отнесена к системе Сагиза, как по общности устья, так и по незначительной массе воды. Систему же Урала мы поместили на север от широкого подъема по тому, что только там река эта принимает значительные притоки и имеет следовательно систему; на юг же она течет почти совершенно одинокою.) [29]

Не вдаваясь в поименование всех речек и ручьев степной поверхности, мы приведем только некоторые данные на счет длины главных рек и квадратного содержания их систем. Длина течения рек есть следующая:

Урал

1,200

в.

главнейшие притоки Урала:    
Орь

260

-

Илек

425

-

приток Илека: Хобда

350

-

Утва или Дженгырлау

200

-

Тобол

500

-

приток Тобола: Уй

300

-

Улу-Иргиз

425

-

Тургай

425

-

Улу-Уил

450

-

приток Улу-Уила: Киил

100

-

Сагиз

350

-

Эмба

550

-

приток Эмбы: Аты-Джаксы

100

-

По квадратной поверхности, занимаемой означенными системами, они могут быть расположены следующим образом: [30]

система Урала

66,000

кв. в. *

система Иргиза и Тургая (с притоками)

33,600

-

система Сагиза и Улу-Уила

30,600

-

система Тобола

25,200

-

система Эмбы и Чагана

29,400

-

система Сыр-Дарьи

7,800

-

система Малого Узеня

3,000

-

(* Сюда включена и поверхность долины этой реки к югу от Уральска, равняющаяся. 4,000 кв. в.)

Следовательно, все количество земель, орошаемых наименованными реками, составляет 195,600 кв. верст, то есть немного более четверти всего пространства Степей; а потому три четверти их, составляющие площадь слишком в 14,300 кв. геогр. м., остаются почти без орошения.

Орографические и гипсометрические особенности описываемых нами пространств должны иметь неблагоприятное влияние на свойства омывающей их атмосферы. И действительно суровость климата При-Каспийских Степей не подлежит ни малейшему сомнению. Со времен Александра Македонского, все оставившие письменные сведения о негостеприимном их раздолье постоянно повторяют одно и тоже: «Aer in ipsa est mirabiliter inordinatus. In media etiam aestate, quando in aliis partibus solet calor maximus abundare, ibi sunt [31] tonitrua magna et fulgura, ex quibus homines quam plurimi occiduntur. Cadunt etiam ibi eodem tempore maximae nives. Ibi sunt etiam frigidissimorum ventorum tam maximae tempestates, quod cum labore vix possunt homines aliquando equitare. Unde cum essemus apud Ordam (sic enim stationes Imperatoris apud eos et Principum appellantur), iacebamus in terra prae magnitudine venti prostrati, et propter pulveris multitudinem videre minime poteramus. In ea etiam in hyeme nusquam pluit, sed in aestate: et tam modicum, aquod vix potest aliquando pulverem et radices graminum madidare. Grando etiam ibi saepe maxima cadit. «Unde eo tempore quando fuit electus et sedi regni poni debuit Imperator, nobis in Curia existentibus, tanto cecidit grando, quod ex subita resolutione, sicut plenius intelleximus, plusquam centum et quadriginta homines in eadem Curia fuerunt submersi. Res autem et habitacula plura deducta fuerunt. Ibi est etiam in aestate subito magnus calor, et repente maximum frigus. In hyeme vero in aliqua parte cadunt maximae nives, in alia autem parvaeo... (Libellus historicus Ioannis de Plano Carpini, c. 1. Hakluyt edit. 1559. t. I. p. 25.) «Et tantum frigus est ibi, quod fiduntur ibi lapides et arborespro frigore» (Itinerarium Fratris Willielmi de Rubruquis anno gratiae 1225. Ibid. p. 96.). Но все эти отголоски путешественников, пострадавших от стужи и зноя, свидетельствуя о [32] противуположностях тепла и холода, не дают ни малейшей определительности степени того и другого. Необходимость точнейшего обозначения свойств их почувствована была довольно рано. Уже в 1762 году, трудолюбивый Рычков, автор «Оренбургской Топографии», посвятил пять страниц своего сочинения климатическим исследованиям; но и он, при всем старании отчетливо передать собранные им сведения о холоде и тепле, по недостатку способов измерять их, ограничивается замечаниями в роде следующих: «По обеим сторонам Уральских Гор около Оренбурга и Орской Крепости, кои из всех прочих к полудню ближе, такие великие жары случаются, что босою ногою на песок и ни на какой твердый корпус ступить, и железо, ежели оное на солнце несколько часов лежало, в руках удержать невозможно, и теплота чрез всю иногда ночь продолжается. Но ежели в тоже самое время случится ветер с севера от стороны Уральских Гор, где в некоторых местах снег никогда не сходит, то оный великий жар того же дня в стужу претворяется. Бывает, что в летние месяцы снег в воздухе оказывается и такой иней ложится, от чего огородные овощи позябают» (Рычкова Топография Оренбургской Губернии, I. 200-205.). Далее говорит он о дождях, снегах и буранах, почти тоже, что предшественники его [33] XIII века, присовокупляя только картинное описание крутовато вихря, от которого, по словам его, «людям хотя никакой опасности нет, но достойны примечания и удивления, потому что вдруг завертит пыль, или сор, подобно и с такою же силою как мелет жерновый камень, и ту пыль поднимая к верху несет столбом и что далее, то более окружность делает, забирая все легкие вещи в верх; притом бывает нередко, что и крышки с домов срывает; и таким образом идет по линии сажень на сто и более, а в вышину сочиняет от двадцати до тридцати сажен». После Рычкова, путешествия академиков по Юго-Восточной России в конце прошлого столетия и различные военные экспедиции, предпринимавшиеся в Степь в первое двадцатипятилетие нынешнего века, значительно расширили круг сведений о ее климате; а потому Г. Левшин, в прекрасном сочинении своем о Киргиз-Кайсацких Ордах, уже гораздо удовлетворительнее своих предшественников описывает состояние степной атмосферы и, подтверждая ощущение босой ноги Рычкова, приводит два весьма замечательные предельные числа температуры, именно —30° Реомюра для холода +34° в тени для жара (Левшина Описание Кирг.-Кайсац. Орд, I 5-13.). Но всего более влияния на разъяснение степного климата имело ученое путешествие Барона [34] Гумбольдта по России: в знаменитом сочинении своем «Fragmens Asiatiques», он несколькими мастерскими очерками совершенно охарактеризовал особенности этого климата, и кроме того письменными и изустными внушениями склонил многие ведомства и лица делать метеорологические наблюдения и отмечать в журналах атмосферические перемены. Такая благородная заботливость о пользах науки не могла не найти у нас отголосков: плоды ее оказались уже в прекрасной характеристике Оренбургского климата, помещенной ученым нашим геогностом Полковником Гельмерсеном в путешествии его в тамошний край (Beitraege zur Kentniss dess Russischen Reiches und der angraenzender Laender Asiens, herausgegeben von Baer und Helmersen, V Baendchen, S. 157-161.), и в замечательных трудах по этой части Казанского Профессора Кнорра (Meteorologische Beobachtungen aus dem Lehrbezirk der K. R. Universitaet Kasan, herausgegeben von F. Knorr, I Heft (1835-1836), 1811.), неутомимой деятельности которого обязаны мы введением правильных наблюдений во всех Гимназиях Казанского Учебного Округа. Впрочем все эти работы, не смотря на несомненное их достоинство, по недостатку числовых фактов, в настоящее время, когда Философское пророчество Платона «et ignem regunt numeri» начинает сбываться, недостаточны; а потому, чтобы сколько нибудь [35] пополнить этот недостаток, мы позволим себе привести выводы из наблюдений более или менее продолжительных, произведенных в разных частях описываемых нами Степей. Очевидно, что постоянных заметок нескольких лет можно ожидать только от пунктов пограничных; посему, чтобы дать хотя приблизительное понятие о температуре срединных пространств Степи, мы должны будем принять в соображение метеорологические труды экспедиций, проникавших туда в разные времена года, и, сравнив их с выводами постоянных наблюдений, поставить вероятные пределы общим выражениям «очень холодно» и «очень жарко».

Метеорологические журналы, из коих заимствуем мы нижеследующие факты, заключаются: 1) в постоянных наблюдениях, произведенных Томашем Заном в Оренбурге, с 1828 по 1835 год включительно; 2) в наблюдениях, производимых при Полиции города Уральска, с 1 сентября 1839 по конец октября 1841 года (н. с.); наконец 3) в постоянных наблюдениях, произведенных при Астраханском Адмиралтействе в 1837 и 1838 годах. К этому присоединены еще труды: Г. Загоскина, во время экспедиции Полковника (ныне Генерала от Инфантерии) Берга в 1826 году, Г. Чихачева, во время зимней экспедиции противу Хивы в 1839 году, и собственные мои заметки, [36] произведенные на пути в Бухару в 1841 году, обнимающие июнь и большую половину июля (н. с.).

(Считаем долгом заметить, что часть выводов из наблюдений Томаша Зана уже была напечатана Я. В. Ханыковым в «Материалах для Статистики», издаваемых при М. В. Д. (т. III). Упущение означить способы, употребленные для получения средних температур, вселили к ним некоторое недоверие, первоначально высказанное Полковником Гельмерсеном, а в последствии и Бароном Гумбольдтом (Asie centrale, t. III p. 556). Потому, чтобы избежать сделанного ему упрека, я предваряю: 1) Г. Зан записывал показания термометра: в 1828, 29, 30, 32, 33 и 35 годах, по полудни постоянно в 2 и 9 часов, по утру же в январе в 8, в Феврале в 7, в марте в 6, в апреле в 5, в мае, июне, июле и августе в 5 и 4 1/2, в сентябре в 6, в октябре в 7, в ноябре и декабре в 8 часов; а в 1831 и 34 годах, послеполуденные часы заменял наблюдением в полдень и 8 часов вечера, оставляя утренние теми же; 2) при Уральской Полиции, наблюдения записывались в 8, и 2, 4 и 8 часов по полудни; 3) при Астраханском Адмиралтействе наблюдаю три раза в день: по утру, в полдень и вечером; но, по странному упущению, Не отмечали часов утреннего и вечернего наблюдения, так что для вывода средних надобно было ограничиться одними полуденными наблюдениями; 4) все средние арифметические выводы постоянных наблюдений приведены мною к настоящим средним, чрез сравнение с ежечасными наблюдениями Галле и Геттингена; 5) средние временных наблюдений, по изменчивости часов наблюдения, остались неисправленными; наконец 6) все наблюдения, производившиеся различными термометрами, и по старому и по новому стилю, переведены на стоградусный термометр и вычислены по новому стилю, чтобы результаты их удобнее было сравнивать с таблицами Профессора Мальмана.) [37]

Результаты «постоянных наблюдений» могут быть заключены в двух нижеследующих таблицах, из которых первая представляет среднюю температуру по месяцам, а последняя по временам года (В предлагаемых таблицах, отсутствие знака перед числами означает температуру выше нуля.):

ТАБЛИЦА I.

МЕСЯЦЫ.

МЕСТА НАБЛЮДЕНИЙ.

АСТРАХАНЬ.

УРАЛЬСК.

ОРЕНБУРГ.

январь

-10°,75

-15°,40

-17°,34

февраль

-6°,15

-17°,90

-12°,30

март

2°,13

-10°,30

-5°,99

апрель

11°,36

2°,60

6°,34

май

20°,92

13°,70

12°,49

июнь

22°,90

21°,30

17°,65

июль

24°,98

25°,80

19°,54

август

25°,36

19°,60

16°,13

сентябрь

20°,17

18°,00

7°,51

октябрь

10°,08

6°,30

1°,08

ноябрь

3°,81

-2°,40

-8°,25

декабрь

-4°,48

-13°,40

-16°,48 [38]

ТАБЛИЦА II.

МЕСТА НАБЛЮДЕНИЙ.

СЕВЕРНАЯ ШИРОТА.

ДОЛГОТА ОТ ФЕРРО.

ВОЗВЫШЕНИЕ НАД ОКЕАНОМ. (в туазах).

СРЕДНЯЯ ТЕМПЕРАТУРА.

ГОДА.

ЗИМЫ.

ВЕСНЫ.

ЛЕТА.

ОСЕНИ.

Астрахань

46° 20'

65° 45'

-12,0

10°,03

-7° 12

11°,47

24°,41

11°,35

Уральск

51° 11'

69° 2'

* 25,4

4°,60

-15° 60

2°,00

22°,30

8°,60

Оренбург

50° 45'

72° 46'

** 40,6

1°,63

-15° 82

4°,26

17°,61

0°,70

(* Geognostische Untersuchung des Sued-Ural-Gebirges, ausgefuehrt in Jahren 1828-1829 von E. Hofmann und F. v. Helmersen, 1831. S 77-80.) [39]

Результаты «временных наблюдений» разместятся следующим образом:

месяцы.

1826-27.

1839-40.*

1841.

декабрь

-18°,20 (5 дн.)

-22°,01

»

январь

-14°,64

-16°,43

»

февраль

-14°,50

-21°,38

»

март

-8°,60

»

»

июнь

»

»

15°, 80

июль

»

»

14°,09

средние

зимы. —15°,78

зимы. —19°,94

лета. 14°,95

(* Bulletin scientifique de l’Academie Imperiale de St. Petersbourg, t. VII. № 6 et 7 (seance du 27 mars 1840). Также Humboldt Asie centrale, t. III. p. 557-561.)

Итак, средняя температура Киргизекой Степи, по знакоположению принятому Гумбольдтом, должна выразиться чрез —1° 45 {-17°,86/+14° 95}. Это выражение очевидно невозможно, и произошло оттого, что зимы с 1826 на 27 и с 1839 на 40 год, равно как и лето 1841 года, были необыкновенно холодны. Тем не менее оно свидетельствует, до какой степени суровость зимы доходит в этих бесприютных пустынях. Выходит, что пространство, окраяемое исотерическими и исохименическими линиями точек [40] степной поверхности, лежит между 70° и 43° С. Ш.: так, например, Уральск, пользуясь почти одинаковым летом с Константинополем, Триестом, Венециею, Римом, Ниццой и Лиссабоном, имеет зиму только одним градусом теплее страшной зимы Новой Земли; Астрахань же, будучи на 12 туазов ниже поверхности Океана, имеет столько же суровую зиму, как снеговые вершины С.-Готарда и С.-Бернарда, а лето одинаковое с Флоренциею, Барселоною, Бермудскими Островами, Тенерифом и Серингапатамом Cours complet de meteorologie par Kaemtz, traduit par Ch. Martens, p. 176-187.). Выводы наши сделаются еще разительнее, если мы сравним средние годовые температуры Астрахани, Уральска и Оренбурга: тут одного взгляда на вторую таблицу достаточно, чтобы убедиться, что для 3° 17' долготы, разделяющих первые два города, годовая температура понижается на 5°,43, а для 3° 40', составляющих разность долгот Оренбурга и Уральска, она уменьшается на 2°,97; следовательно, для 7° долготы потеря температуры равняется 8°,40: но как Астрахань лежит почти на 5° южнее Уральска и Оренбурга, то не вся эта потеря тепла должна быть приписана удалению к востоку; а потому, принимая с Гумбольдтом, что от Экватора к Полюсу годовая температура точек земной поверхности понижается на 1/2° Цельзиева термометра для каждого градуса широты, мы должны [41] будем исключить 2°,5° из общего итога 8°,40, чтобы получить уменьшение температуры, зависящее тем исключительнее от разности долгот, что влияние гипсометрических координат рассматриваемых нами пунктов, как по незначительности их величин, так и по недостоверности, должно быть оставлено без внимания: таким образом окажется, что здесь с каждым градусом долготы температура понижается на 0°,84. Для поверки этого вывода, сравнивая точно таким же образом годовые температуры Саратова, Уральска и Оренбурга, мы найдем, что потеря тепла для одного градуса долготы равняется 0°,56 (Годовая температура Саратова (51° 31' С. Ш. и 63° 44' В. Д.), по одиннадцатимесячным наблюдениям изданным Профессором Кнорром, равняется 6°,70, а по выводам Эрдмана (Beitrage zur Kentniss von Inner-Russland, II.) = 6° 20.). А потому, взяв среднюю арифметическую между двумя этими выводами мы весьма мало ошибемся, если примем, что «между меридианами Астрахани и Оренбурга, приближение к востоку на один градус долготы понижает годовую температуру на 0°,70». Но как очевидно невозможно, чтобы и далее падение это продолжалось с тою же быстротою, потому что в таком случае Омск (91° 4' В. Д.) имел бы годовую температуру —10°,90, а в Троицкосавске (124° 24' В. Д.) было бы гораздо холоднее, чем на Северном Полюсе, то есть —34°,07; то и должно [42] допустить, что где-нибудь к востоку от Оренбурга, и даже вблизи от него, годовые температуры начинают возрастать с увеличением градусов долготы, и что, следовательно, в окрестностях этого города должен быть расположен «полюс холода» всей этой огромной впадины (depression) Старого Материка, называемой «Областью Степей Средней Азии». Достоверность этого странного факта сделается еще ощутительнее, если мы обратим внимание: во-первых, на необычайную суровость зимы в Оренбурге: в метеорологическом дневнике Г. Зана сохранилось несколько чисел тем поразительнейших, что нельзя сомневаться в истине их; так например в январе и декабре 1828 года термометр б раз опускался ниже —33°,3, а от 6 до 7 января целые сутки колебался между —37°,3 и —52°,5; с 1829 на 30 год, ртуть 4 раза спускалась в первую половину зимы ниже —33°,5, а с 28 по 31 декабря постоянно колебалась между —32°,5 и —47°,5; в 1832 году, термометр 7 раз показывал температуру меньше -33°,5; а в 1834 году, от 26 до 30 января высшая температура была —33°,75, а низшая —41°,9; во-вторых, на то, что годовая температура Казани почти на 1° выше, а Златоуста только на 2° ниже температуры Оренбурга, при всем том что оба эти города на 4° севернее, а Златоуст кроме того еще втрое выше над поверхностью Океана; в третьих, наконец, на то, что к северу от [43] Общего Сырта потеря тепла для каждого градуса долготы несравненно менее чем к югу: так, например, сравнивая температуру года в Казани и Златоусте, мы найдем, что там показатель этой потери равняется только 0°,2 причем не выключено чувствительное влияние разности уровня того и другого пункта. Но не смотря на все эти обстоятельства, значительно увеличивающие вероятность нашего вывода, мы должны признаться, что недостаток постоянных наблюдений к востоку от Оренбурга под тою же широтою, делает его не более как вероятным, и окончательное подтверждение или опровержение его должно быть предоставлено времени (Нельзя не заметить при этом случае, что Оренбургскому Начальству весьма легко было бы решить это сомнение, снабдив Гошпитали Баталионов, расположенных к востоку от Орской Крепости, выверенными термометрами и пригласив ГГ. Медиков к ведению постоянных метеорологических журналов.).

Гораздо менее интереса представляют барометрические наблюдения, произведенные на заселенной границе Степи. Они не столько многолетни, чтобы метеорология могла из них извлечь какие-нибудь замечательные результаты, и не столько надежны, чтобы гипсометрические выводы их имели большую цену. К этому последнему обстоятельству присоединяется еще неудобство, общее всем [44] барометрическим измерениям, производимым в местностях плоских: а именно, что употребление барометра не доведено еще до такого совершенства, чтобы он, подобно геодезическим инструментам, мог обозначать небольшие разности возвышений, и потому выводы, основанные на его указаниях, или поражают своею нелепостью и заставляют сомневаться в точности и искусстве наблюдателей, или вселяют весьма малое доверие к результатам, коих численная величина не превышает нескольких сот футов. Чтобы убедиться в том, не будем тревожить отжившего свой век спора о понижении Каспийского Моря, который во время оно волновал и доселе еще изредка шевелит ученую Европу, а просто соединим в таблице несколько средних барометрических высот и назовем результаты, которые прямо из них вытекают:

МЕСТА И ВРЕМЯ НАБЛЮДЕНИЙ.

СРЕДНЯЯ ВЫСОТА БАРОМЕТРА ПРИ 0° ТЕМПЕРАТУРЫ (в миллиметрах).

Оренбург (Гельмерсен), с июня 1828 по апрель 1829

753,3

Оренбург (Зан), с сентября 1835 по май 1837 года

761,3

Уральск, с сентября 1839 по октябрь 1841 года

769,6

Саратов, за весь 1836 год

757,0

Гурьев, с октября 1828 по апрель 1829 г.

765,8

Астрахань, за весь 1837 год

762,8

Поверхность Океана в средних широтах

760,9 [45]

Сравнивая среднюю высоту барометра в Гурьеве с числом поставленным в последней графе, которое заимствовано у Арого, находим, что поверхность Каспийского Моря нижа поверхности Океана на 168,6 англ. ф., между тем как геодезическое нивелирование, сомневаться в результатах коего более чем неосновательно, определило это понижение в 81,4 ф. Далее, сравнив наблюдения, произведенные в Астрахани, с средней высотою барометра в Гурьеве, получаем, что Астрахань выше Гурьева, а следовательно и выше Каспийского Моря на 102,96 англ. ф., откуда для скорости течения Волги в устье приобретается мифологическое число 1,14 ф. падения на версту. Наконец, из сличения наблюдений Г. Зана с теми, которые производились в Уральске, открывается, что этот город ниже Оренбурга на 285,1 ф., а из сличения средних высот барометра в Уральске и Гурьеве выходит, что Гурьев на 130,3 ф. выше Уральска, так что реке Уралу, сообразуясь с барометром, приходится течь в вверх, а самый Оренбург оказывается по наблюдениям Г. Зана ниже поверхности морской, а по наблюдениям Г. Гельмерсена выше. Этого кажется достаточно, чтобы убедиться в незначительной достоверности гипсометрических координат, выведенных из барометрических наблюдений. Со всем тем, мы полагаем необходимым соединить в одной таблице средние барометрические [46] высоты помесячно, дабы и этого предмета, имеющего важное влияние на животных и на растительность, не оставить совершенно без характеристики и оценки.

СРЕДНЯЯ ВЫСОТА БАРОМЕТРА ПРИ 0° ТЕМПЕРАТУРЫ. (в миллиметрах).

МЕСЯЦЫ.

ОРЕНБУРГ.

УРАЛЬСК.

САРАТОВ.

ГУРЬЕВ.

АСТРАХ.

Гельмер.

Зан.

январь

762,9

762,7

772,2

760,4

772,4

767,1

февраль

764,1

766,9

773,8

759,4

765,2

772,1

март

755,5

762,4

775,1

758,9

764,7

764,5

апрель

758,2

763,3

770,3

761,4

751,1

762,0

май

750,4

757,5

766,9

751,4

»

759,4

июнь

746,4

756,9

768,3

750,5

»

751,8

июль

743,7

760,4

769,1

756,5

»

751,8

август

745,5

762,8

769,5

753,8

»

759,4

сентябрь

749,2

760,7

766,4

755,1

»

759,4

октябрь

753,2

763,3

770,8

760,1

771,0

767,1

ноябрь

755,8

760,0

754,4

760,5

767,6

769,6

декабрь

755,0

758,3

774,6

756,5

769,0

769,6

средние бар. высоты

753,3

761,3

769,6

757,0

765,8

762,8

Не останавливаясь долго на разборе наблюдений, кратковременность которых не позволяет делать никаких положительных заключений, [47] укажем только на странное расположение наибольших высот барометра, которые как бы удаляются внутрь года по мере приближения к западу: если это не просто дело случая, то оно составляет странную характеристическую черту степного климата, совершенно несогласную, сколько нам кажется, с теориею «обратных колебаний» (oscillations inverses) барометра и термометра.

И ветер, буйный хозяин Киргизских Степей, имеет свои особенные привычки и любимые пути, по которым он водит сюда холод и тепло. Здесь направления его более постоянны, чем где- либо: потому что поверхность земли поставляет мало преград его могучему произволу, и он, обошедши круговым дозором четыре страны света, чаще возвращается туда, откуда с большею силою может набегать на подвластные ему равнины; оттого и самые наблюдения, произведенные в Степи над этим предметом, несравненно наставительнее прочих, хотя бы они обнимали и не слишком продолжительные периоды времени. Результаты таковых наблюдений могут заключиться в следующей таблице:

(В этой таблице, знаки R и Ф означают величину и направление равнодействующих ветров: то есть, если, например, в Оренбурге записано направление 1,000 ветров, то полагая, что все они дули с равною силою, механическое действие их (effet mecanique) было бы тоже, как и 107 ветров, дувших от севера на 15° 25' к западу.) [48]

МЕСТА НАБЛЮДЕНИЙ.

R.

Ф.

Оренбург 0,107 N 15° 25' W
Уральск 0,017 S 10° 0' W
Саратов 0,054 S 22° 10' W
Гурьев 0,279 N 85° 26' O
Астрахань 0,164 N 45° 0' O
Степь между Нижнеуральской Линией, Мухаджарами и Усть-Уртом 0,307 O 0° 4.8' S

Из разбора этих наблюдений не льзя не убедиться, какое благодетельное влияние имеет Общий Сырт на северо-западную часть Степи. Не смотря на незначительную абсолютную высоту свою, он защищает их почти на всем протяжении от Оренбурга до Саратова от хладотворного действия северных ветров; но малая относительная высота его не может остановить перемещения воздуха с севера в высших слоях атмосферы. Потому, на юге этого хребта, на широте Гурьева и Астрахани, «норды» опять берут перевес, тем более уклоняясь от восточного погиба, чем далее удаляются от меридионального хребта Уральских Гор. Степи, лежащие к западу от Мухаджар у [49] подножие Чинка, ограждены также более или менее Общим Сыртом от прилива холодных частиц полярной атмосферы; зато, понижение Мухаджар к югу при соединении с Усть-Уртом и значительность относительного возвышения этой выси над степью, способствуют преобладанию восточных ветров с незначительным отклонением их на юг. К востоку от Мухаджар мы не имеем наблюдений, которые бы позволили обозначить числами любимые пути ветра; тем не менее утвердительно можем сказать, что здесь преобладают «норды» и «норд-осты»: потому что, кроме собственного опыта в постоянстве этих направлений, мы можем заметить, что сознание в этой истине усвоено животными и перешло в их инстинкт, отчего черепахи и суслики везде в этой части Степи, где почва рыхла и легко подвижна, открывают поры свои на юго-запад, чтобы их не заносило песком и землею.

Всего менее наблюдений в Степи произведено было над гигрометрическим состоянием атмосферы. Это надобно приписать отчасти трудности путешествовать по Степи, с инструментами, отчасти же недавности изобретения психрометра, давшего новую жизнь этой отрасли метеорологии. Первое место в небольшом списке наблюдателей и здесь принадлежит Барону Гумбольдту: он, с [50] Эренбергом и Густавом Розе, прежде всех сообщил ученой Европе несколько чисел, дающих понятие о непомерной сухости воздуха этих равнин. После него гигрометрическими наблюдениями в Степи занимался Полковник Гельмерсен. Наконец, в последнее время, Г. Базинер, ботаник сопровождавший нашу Миссию в Хиву, сделал также несколько наблюдений этого рода. Но как труды первых двух ученых уже давно обнародованы и следовательно доступны всякому, а наблюдения Г. Базинера относятся более к южной части Степи, то мы ограничимся здесь извлечением из собственных наблюдений, которые доселе не были еще нигде напечатаны.

(Для пояснения прилагаемой таблицы долгом считаем заметить: 1) что наблюдения производились по психрометру работы Г. Юргенсона каждые полчаса; 2) что отношение (e''/e) настоящего давления паров в атмосфере к давлению, которое бы существовало, еслибы воздух был насыщен парами, называемое обыкновенно «сыростью», вычислено мною по психрометрическим таблицам Академика Купфера; 3) что римскими цифрами обозначены наблюдения произведенные до полудня; 4) что знаки *, ** и (*) означают: первый — что в промежутке шел дождь, второй — что дождь шел целый день, а третий — что несколько до или после наблюдения были гроза с дождем; 5) что, при вычислении средних часов наименьших и наибольших показателей сырости, не приняты в соображение часы дополуденные, так как они очевидно были случайны; наконец 6) что числа месяцев означены по новому стилю.) [51]

ТАБЛИЦА ПОКАЗАТЕЛЕЙ НАИМЕНЬШЕЙ И НАИБОЛЬШЕЙ СЫРОСТИ (e''/e).

ЧИСЛА.

МЕСТО НАБЛЮДЕНИЯ.

ЧАСЫ.

НАИМ.

ЧАСЫ.

НАИМ.

июнь 3 на р. Тюяташ, впадающей в Илек 2 h 30' 0,54 7 h 0' 0,73
4 там же 4 h 10' 0,69 ** 10 h 0' 0,98
5 близ оз. Караванного 2 h 30' 0,59 10 h 0' 0,97
6 там же XI h 0' 0,51 11 h 0' 0,98
7 на берегу Илека, 19 в. далее 4 h 30' 0,53 9 h 10' 0,94
8 на берегу Илека, 23 в. далее 2 h 30' 0,40 10 h 0' 0,93
9 на берегу Илека, 28 в. далее 2 h 30' 0,38 9 h 30' 0,89
10 на правом берегу Илека, 33 в. далее 3 h 0' 0,36 10 h 0' 0,78
11 на берегу Илека, у могилы Утюну-Назар 3 h 30' 0,30 9 b 30' 0,88
12 на берегу Илека, 27 в. далее 3 h 0' 0,24 7 h 0' 0,57
13 на Илек, 19 в. далее 2 h 0' 0,37 7 h 30' 0,56
14 там же 12 h 30' 0,22 4 h 0' 3,74
16 на р. Ямак-Тамды 2 h 0' 0,16 5 h 30' 0,91
17 на р. Ташлы-Бутак, при верш. Ори 7 h 0' 0,40 8 h 0' 0,50
18 при верш. р. Чийли 7 h 0' 0,17 8 h 30' 0,57
20 при верш. Ори, на р. Тирз-Бутак 3 h 0' 0,53 7 h 0' 0,98
21 на р. Талдык 2 h 0' 0,43 6 h 30' 0,68
22 на прав. бер. Талдыка, 29 в. далее 3 h 0' 0,25 8 h 0' 0,36
23 на лощин Ачи-Сай, 23 в. далее 2 h 0' 0,20 7 h 30' 0,42 [52]
25 на р. Талдык, 28 в. далее 2 h 30' 0,10 7 h 30' 0,32
26 на прав. бер. р. Улу-Иргиза, 29 в. далее 4 h 0' 0,12 8 h 0' 0,40
27 там же 3 h 30' 0,11 VII h 30' 0,35
28 в песках Яман-Кум, на Улу-Иргизе 2 h 0 0,08 8 h 0' 0,15
29 на берегу Иргиза, 28 в. далее 4 h 0' 0,22 7 h 30' 0,54
30 там же 3 h 0' 0,21 6 h 30' 0,91 (*)
июль 1 на берегу Улу-Иргиза, 30 в. далее XI h 0' 0,55 6 h 30' 0,83
2 в озерах Кара-Куга, у оз. Джалтыр-Кул XI h 30' 0,79 ** 2 h 30' 0,90
3 там же 5 h 0' 0,81 ** VII h 30' 0,93
4 на оз. Сабин-Куль, у р. Иргиза 2 h 0' 0,50 7 h 30' 0,77
5 на оз. Икынды X h 0' 0.56 * 7 h 30' 0.92
6 1) у лощ. Джабы-Сай; 2) на оз. Мельдо-Куль XI h 0' 0,45 * 7 h 30' 0.89
7 1) у оврага Чока; 2) у колод. Тирекли XI h 0' 0,63 8 h 0' 0,77
8 колодцы Тиреклы в Кара-Куме 2 h 30' 0,15 8 h 0' 0,68
9 там же 2 h 0' 0,36 8 h 0' 0,66
10 на урочище Кук-Кобак, в Кара-Куме » » 8 h 0' 0,82 (*)
15 на оз. Ак-Баи 1 h 0' 0,23 7 h 30' 0,33
18 на р. Сыр-Дарье 1 h 30' 0,18 7 h 0' 0.60
19 там же XI h 0' 0,22 7 h 0' 0,45
  средние выводы 3 h 41 0,35 7 h. 44' 0,69 [53]

Выводы, которые можно извлечь из этой таблицы, довольно поразительны. Припомним, что наименьшая сырость, когда либо замеченная в Европе, была e''/e = 0,16 (Набл. Г. Августа в Берлине 19 авг. в 2 ч. по-пол. 1842.): между тем в Степи, средняя, следовательно каждодневная наименьшая сырость 37 дней, выходит только вдвое более. Тот же показатель, который соответствует действительно наименьшей сырости из всех наблюденных, далеко превосходит все, что доселе известно было в этом роде: там, где она была замечена, не смотря на близость реки, при напряжении паров 1л,40, только 8/100 частей воздуха были насыщены ими в самый сухой час дня и 15/100 в самый сырой; следовательно, целый день сырость была 5/100 менее, чем та, которую Гумбольдту удалось наблюдать в Платовской Степи и которая, как он сам замечает, «a ete souvent cite comme le plus grand degres de secheresse qui jamais ait etc observe» (Humboldt Asie cenlrale, t. III. p. 568.). Со всем тем, я совершенно убежден, что и это число не есть предел наименьших, и что сухость воздуха еще сильнее в Кызыль-Куме, а может быть даже и в Кара-Куме. Эте числа объясняют лучше всяких доводов безводность Киргизской Степи, равно как и скорость, с какой исчезают в ней водяные бассейны, особенно ежели они наполнены [54] пресною водою. Даже и горько-соленые воды не избегают здесь этой природной осушки. Так, например, сличая с нынешними съемки геодезиста Муравина, посыланного в 1740 году в Хиву, мы видим, что в его время северо-западная оконечность Аральского Моря, залив Сары-Чиганак, вдавался в материк на 84 версты далее противу теперешнего. Я, равно как и все другие занимавшиеся этим предметом, приписывали это ошибкам почтенного геодезиста, который во все время пути, как он сам говорит, «боялся за свой живот»: тем более что, кроме Орской Крепости и спорного Сары-Чиганака, на всей его съемке нет ни одного пункта одноименного с теми, которые наносили позднейшие съемщики, и потому поверить его не было никакой возможности. Но когда, в 1841 году, я сам лично был в окрестностях этого залива, меня поразил вид пустынь его облегающих: солесодержимость почвы, присутствие ракушек и мокрые солонцы ясно говорили о недавнем владычестве моря, и я весьма рад был, что мог найти причину отказаться от прежнего своего мнения и оправдать прадеда степных съемщиков. Отыскав один пункт, именно гору Акча-Тау, которая с тех пор не изменила своего имени, и сличая удаление ее от Орской репости по нынешним съемкам и по маршрутам Муравина, я убедился, что вероятная погрешность, которую он делал на [55] версту, не превышает 15 сажен. Итак нельзя сомневаться, что Аральское Море усохло с севера на 80 верст. Следовательно, если оно будет продолжать убавляться в той же пропорции, то через пять тысяч лет одна сухая впадина обозначит бассейн, куда теперь вливаются две величественные и полноводные реки.

Весьма долго суровость климата Степей приписывали их абсолютному возвышению. В этой низменной части Старого Света воображение ученых создавало плоскую высь, соперничествовавшую с высокими равнинами Тибета и Квито. Но по мере того как наука с мерою и весом проникала в эти дикие страны, воображаемые подъемы земной поверхности исчезали, и наконец, пред неотразимыми геодезическими доводами превратясь в совершенную впадину, заставили искать других основ толкованию климата. К счастию, в тоже самое время как действительность уничтожала гадания ученых о возвышении Степей, географические исследования разрушали другое произведение деятельной фантазии картографов, именно широтный хребет, соединяющий цепь Уральских и Алтайских Гор; а потому все, что метеорология теряла для объяснения суровости здешнего климата от понижения Степи, она сторицею выигрывала от низведения этого хребта на несколько [56] отдельных холмов, которые не в состоянии защитить этих равнин от холодного влияния севера. И теперь одного взгляда на карту Старого Света достаточно, чтобы убедиться, что тундры Сибирские между меридианами Урала и Алтая незаметно сливаются с равнинами Средней Азии, так что последний уступ этого царства Степей к Ледовитому Морю устлан мшистыми болотами, а верхняя ступень его, у подножия Хинду-Куша, осеняется гранатами, миндальным деревом и пирамидальным тополем. Таким образом, эти беспредельные равнины, находящиеся почти в равном удалении от Северного и Южного Океанов, совершенно открыты влиянию первого, между тем как снеговые вершины Гималаи и Хинду-Куша тщательно стерегут, чтобы ни одна теплая струя тропического воздуха не проникала сюда с юга, не охладившись. Гипсометрические свойства этих стран имеют не менее вредное влияние на климат, как и орография их: осушенное дно моря, лишенное лесов, покрытое солонцами и сообщающее соленость самым пресным водам своей поверхности, располагает покрывающую его атмосферу к переходам от чрезмерной стужи к чрезмерному теплу, совершенно невозможным в других местах. И сколько беззащитность этих равнин от влияния «полюса холода» объясняет зимние стужи, столько же недостаток паров, не допускающих до земли [57] всего количества лучей, посылаемых ей солнцем, и поглощающих при образовании значительные массы тепла, которые здесь остаются свободными, объясняют южное отклонение исотерических линий точек ее поверхности. К этому последнему обстоятельству немало способствует и самое свойство сохранившихся здесь доселе запасов воды: будучи проникнуты различными солями, имеющими сильное сродство с парами, они представляют более сопротивления действию солнца, так что гигрометрическое состояние воздуха Степей почти нисколько бы не изменилось, еслибы потерею двух третей всей массы вод, расположенных на ее поверхности, она могла превратить все соляные бассейны в пресные. Тому же давно минувшему владычеству Океана обязаны Северные Степи своим неравномерным нагреванием на юге и на севере в течение всего лета: огромные песчаные пустыни, расположенные под широтами, где меридиональная высота солнца с апреля переходит за 60°, они сильно накаляются даже в то время, когда Степи еще глубоко покрыты снегом и, разряжая покрывающие их слои воздуха, притягивают постоянно новые струи его, отяжелевшие от испарений арктических морей и болот; и эти-то струи, оставив запасы влаги на лесистых вершинах Урала и охладив весну Северных Степей, замещают предшественников своих, вытесненных солнцем и [58] стремящихся к вершинам Болора и Хинду-Куша, где под благотворным влиянием их, снеговые вершины, вечные родники Сейхуна и Джейхуна, обильным таяньем распространяют плодородие в немногих обработанных местах Мауеро-Инняхря.

Все эти атмосферические изменения должны иметь глубокое влияние на все, что живет и растет на раздолье Степей Киргизских. Когда солнце весенними лучами освободит Северные Степи от снегового савана и вызовет из обновленной земли на короткую жизнь сочные травы, Киргизы и стада их спешат запастись силами, чтобы переносить тяжкие ощущения прочих времен года. Но довольство их продолжается недолго. В начале мая, самые привольные части степной поверхности редко когда не представляют печального вида желтой равнины, покрытой пригоревшею от солнца травою; тогда Киргизы еженедельно должны переносить свое легкое жилище с места на место и, скитаясь по берегам речек и ручьев, только беспрестанною подвижностью спасать стада и себя от голодной смерти. В это знойное и сухое время природа как нарочно топит весь горизонт Степи в волнующееся марево: и Киргиз должен утешаться одним обманчивым видом благодетельной стихии, которою отечество его наделено с такою [59] скупостью. Осень, умеряя дневной жар, мало приносит облегчения диким степным племенам, потому что большею частью она бывает суха и прекрасна: ни одной капли дождя не упадет на землю, и почти ни одного облачка не перелетит по небу; зато темные ночи помогают Киргизу предаваться необузданному влечению дикого человека, добывать силою предметы недостающие для физического его благосостояния: он вспоминает о нанесенных ему или роду его обидах, и, покидая жену и детей, при свете звезд и зареве степных палов, отправляется на «баранту», о которой ниже мы будем иметь случай говорить подробнее. Переход к зиме большею частью бывает весьма резок: обыкновенно в конце ноября выпадает первый снег и ведет за собою ужасные бураны, которые так верно и живописно обрисованы Пушкиным. Но царство «низовых мятелей», где воздух наполняется снегом, взбитым силою ветра с земли, непродолжительно; под тяжким гнетом декабрьских холодов, снег крепнет и сглаживается, и только «верховые бураны» заносят иногда с верхом утлые жилища Киргизов и разгоняют стада их за несколько десятков верст от аула, отчего часто они гибнут в огромном количестве. Все же однако, в начале зимы, мороз не может столько сплотить снега, чтобы стада не могли разрывать его и доставать себе корм; поэтому начало [60] ее гораздо легче для Киргиза, чем конец. Когда, после весеннего солнцестояния, полуденные лучи получат довольно силы, чтобы размягчать внешнюю поверхность снега, которая от ночного мороза крепнет и образует «наст», до того плотный, что почти везде он может выдержать пешего, а в иных местах и конного путника; тогда наступает самое трудное время для несчастных Киргизов: и лошади с трудом пробивают эту ледяную кору и поддерживают себя скудной «тебеневкой», верблюды же и овцы, если скорая оттепель не подоспеет к ним на помощь, совершенно гибнут огромными массами; так что весьма часто суровая зима, заставшая Киргиза в совершенном богатстве и довольстве, покидает его круглым, беспомощным «байгушем», которому не только не чем кормить жену и детей, но даже не на чем выехать на разбой, чтоб угнать у оплошного соседа табун лошадей на разживу.

Текст воспроизведен по изданию: О населении киргизских степей, занимаемых Внутреннею и Малою ордами // Журнал министерства внутренних дел, № 10. 1844

© текст - Ханыков Н. В. 1844
© сетевая версия - Thietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖМВД. 1844