-

АБДУРАХМАН-ХАН

АВТОБИОГРАФИЯ

ТОМ II

ГЛАВА VIII.

Англия, Россия и Афганистан.

Политика России и Англии в отношении мусульманских государств в Азии. — Намерения России. — Вторжение русских в Индию и ее политика относительно Афганистана. — Взаимные отношения России и Англии. — Какие могут быть союзы? — Значение Герата; его силы прежде и теперь. — Новые укрепления на афганской границе. — Сосредоточение русских войск; вероятные причины этого сосредоточения. — Меры, принятые афганским правительством. — Линии наступления русских войск. — Тройственный союз Турции, Персии и Афганистана. — Захваты Англии от Афганистана. — В чем сила Англии.

По моему мнению эта последняя часть моей книги является наиболее сложной и трудной, чтобы разобраться в ней; но все, что я скажу здесь, является выводом из моего опыта, изощренного всей моей жизнью; эта жизнь была полна всевозможных трудностей, опасностей, приключений, путешествий и разного рода дел ответственных.

Начиная с моего детства до 1880 года, около 40 лет всей моей жизни, я провел или в самой России или на границах России или где-нибудь в путешествиях возле русско-китайской или русско-персидской границы. Начиная с 1880 г. и до сего времени, я посвящал все мое время изучению политики и характеров двух моих сильных соседей, именно Англии и России. Будет, конечно, неблагоразумно и неполитично разоблачать источники, откуда я черпал мои [347] сведения, которые открыты для меня и в настоящую минуту. Я буду поэтому констатировать лишь голые факты, не касаясь вовсе никаких оснований, подробностей и характера этих фактов, что могло бы разоблачить тайны моего правительства.

Я не буду здесь рассматривать мнения и отзывы писателей и государственных людей, путешественников и литераторов различных стран. Я не задаюсь здесь целью подвергнуть критике эти суждения или навлекать на них критику других. Я буду говорить лишь о том, что я нахожу разумным для моих сыновей и наследников, а также и для моего народа, — для их лишь сведения и исполнения.

Излагая здесь мое мнение, я буду стараться быть вполне беспристрастным и откровенным; буду избегать всего, что могло бы показать меня руссофобом или руссофилом; точно также не буду выставлять себя ни за, ни против англичан.

Политика России и Англии в отношении мусульманских стран в Азии.

Русская политика в Азии заключается в одном направлении — истребить вовсе мусульманские государства, будет ли это достигнуто путем прямым или окольным, дружбой или враждой, мирным путем или войной. Россия была бы очень рада, если бы Турция, Персия и Афганистан перестали существовать как отдельные [348] самостоятельные государства, а продолжали бы свое существование лишь как пешки на службе самой России; тогда лишь ей было бы все равно, существуют ли эти государства или нет, так как это было бы им предоставлено Россией лишь в течение того времени, на сколько они могут служить ее же интересам.

Именно Россия желала бы истребить и проглотить Турцию, Персию и Афганистан; но так как она не может осуществить этот план свой, то она стремится хотя бы отвлечь эти мусульманские государства от дружбы с Англией и привлечь их на свою сторону, для того, чтобы они могли поднять свое оружие против Англии. И в этом случае мусульманские государства кончили бы также тем, что они были бы поглощены Россией. Россия полагает так: раз не удается та или другая политика, упомянутая выше, остается еще такой исход — вызывать недоразумения между Англией и мусульманскими государствами таким образом, чтобы Россия могла найти при этом предлог поделить с Англией все мусульманские государства, и тогда при помощи Англии осуществить полное разоружение мусульманских государств в Центральной Азии. Наконец, главная, сокровенная цель, которую Россия скрывает в своем сердце, заключается в том, чтобы все мусульманские государства и разные общины магометанские держать в постоянном разладе между собою и отрезанными от Англии. Россия знает [349] очень хорошо, что если бы она когда-нибудь ввязалась в войну с Англией или каким-нибудь мусульманским государством, то это вызвало бы всеобщее восстание среди всех ее магометанских подданных. Это восстание было бы для России весьма серьезным вопросом, потому что вся обширная Империя пала бы тогда и была бы разделена на мелкие государства.

Чтобы доказать, что я говорю правду относительно стремлений России, имеющих целью разрушить или разделить мусульманские государства, или, в крайнем случае, ослабить их, достаточно напомнить события из минувшей истории, хорошо известные даже всем ученикам и новичкам, изучающим политические дела Азии.

Во время многих лет моего пребывания в пределах России я неоднократно имел случай беседовать о различных политических вопросах с генералом Кауфманом, бывшим тогда генерал-губернатором Туркестанским, а также с другими русскими политиками. Я тогда вполне убедился и стал осведомлен относительно упомянутой выше политики России, стремящейся к уничтожению мусульманских государств. Как мало Россия ожидала тогда, что я когда-нибудь буду государем Афганистана, а вместе с тем — наиболее сильным противником ее в будущем!...

Можно указать здесь на один пример, дающий ясное понятие о замыслах России, точно [350] также и о политике ее, упомянутой выше. В 1875 году, когда я был в таком положении, что мог часто видеть генерала Кауфмана и мог хорошо знать его сокровенные и откровенные планы, он писал следующие строки своему правительству чрез бывшего тогда в Лондоне русского министра графа Шувалова:

«Для России и Англии имеются в Азии один общий интерес и один общий враг. Общий интерес их в Азии заключается в распространении среди азиатских народов цивилизации и христианской религии, общей для России и Англии; общим врагом для обеих держав является мусульманство, которое представляет собою также единственную опасность и для английского владычества в Индии, а все остальные опасности лишь воображаемые. Ислам один является серьезным и опасным врагом Англии в Индии, так как магометанские подданные Индии не преминут воспользоваться первым благоприятным обстоятельством, чтобы поднять в Индии общее восстание против Англии. В виду сказанного представляется вопросом чрезвычайной важности, чтобы Англия соединилась с Россией в тесном союзе, в силу которого Афганистан, а равно и все прочие мусульманские государства в Центральной Азии, должны быть разделены между Россией и Англией так, чтобы границы владений обеих держав тесно соприкасались между собой. Это предохранило бы Англию от всякой опасности, потому [351] что она имела бы о бок с собою верного друга, державу христианскую — Россию, которая всегда была бы под рукой, чтобы помочь ей во время нужды в случае каких-нибудь восстаний или других затруднений, которые могли бы постигнуть ее. Вот почему Англия должна броситься всецело в дружественные объятия России, доверяясь ее дружественным обещаниям и уверениям и т. д.».

Во все это время, пока русский посланник в Лондоне старался уверить Англию в дружбе и миролюбии России и ненависти к Афганистану, Россия под рукой вела свои сношения с Шир-Али-ханом, рассказывая ему прямо противоположное и убеждая его сладкими словами заключить союз с Россией и обратиться против Англии.

Таким образом России удалось посеять семена раздора между Афганистаном и Англией, что повело к войне, причинившей большие потери деньгами и людьми обоим государствам. Эта история о замыслах русских напоминает мне сказку об одном посреднике, который имел обыкновение брать за свое посредничество как от ночных воров, так и от домохозяев; первым он говорил: «можете итти и воровать сколько вам угодно, потому что в настоящую минуту все спят», а вслед затем, получив свою мзду от воров за дружеский совет, он направляется к хозяевам, разбудит их и предостерегает от визита ночных воров, [352] который должно было ожидать; за это, конечно, он получал также вознаграждение и от хозяев.

Эмир Шир-Али-хан был настолько глуп, что поверил в русские обещания и русскую поддержку, но был предоставлен собственной гибели и покинут русским агентом, который немедленно уехал из Кабула после того как ему удалось устроить войну между Шир-Али-ханом и Англией. С другой стороны английское правительство не в состоянии было отплатить России за то, что она нарушила свои обещания не вмешиваться в афганские дела. Вместо того, чтобы противодействовать политике России, стремящейся ослабить Афганистан, англичане сами поддерживали эту политику, отрезав от Афганистана Кандагар, Хайберский проход, долину Курама и другие провинции. Это привело, конечно, владения Англии ближе к русским владениям в Азии и в то же время ослабило Афганистан, чем и достигалась давно преследуемая Россией цель и исполнялось желание ее сердца. В этом, именно, заключалась политика генерала Кауфмана, как это упомянуто было выше.

Короче сказать, политика русского правительства в отношении эмира бухарского, а также других владетелей Центральной Азии, а равно и в отношении Турции, Персии и Афганистана была всегда направлена к тому, чтобы предупредить для этих государств возможность стать сильными настолько, чтобы они могли [353] противодействовать постоянным завоеваниям России. Пользуясь слабостью этих государств, Россия постепенно и последовательно, но в то же время твердо и неуклонно, извлекает себе из этой слабости постоянную пользу, вознаграждая себя насчет потерь и затруднений, испытываемых слабыми.

Некоторыми мусульманскими государствами Россия завладела целиком, иными же она владеет частью; она не терпит и не может видеть военных приготовлений кого бы то ни было из владетелей среди мусульманских государств. В упомянутом выше документе генерала Кауфмана одно несомненно верно, — это то, что главным и серьезным врагом России является мусульманство, и не без причины.

Со стороны английского правительства, с другой стороны, политика в отношении ислама в общем, а также в отношении мусульманских государств в частности, дружественная; все желание Англии заключается в том, чтобы эти государства оставались сильными и продолжали быть независимыми. Но политика эта подвергается случайным и временным припадкам и переменам, в противоположность русской политике, которая отличается постоянством, твердостью и неизменностью. В Англии идеи, понятия и взгляды кого-нибудь из государственных людей или вождей партии, которые стоят у власти, становятся на время политикой империи, так как инструкции их становятся обязательными для [354] министров. Но может случиться, в силу внезапной перемены, что во главе правления станет другое лицо, политика и взгляды которого прямо противоположны тем, которые были при его предшественнике, и тогда, в свою очередь, эти новые взгляды являются политикой империи.

В виду изложенного нельзя заранее сказать, что постоянная политика Великобритании будет именно та, а не иная; но верно то, что в общем политика Англии в течение долгого минувшего времени заключалась в следующем: мусульманские государства, являющиеся сильным барьером между Индией и Азиатской Россией, должны существовать независимыми и сильными, для того, чтобы они могли продолжать свою роль — служить сильными барьерами на пути наступательного движения России к Индии. Политика России, с другой стороны, стремится к противоположной цели не только потому, что она желает примкнуть свои границы к границам Индии, но также и потому, что она опасается всеобщего восстания магометан против нее самой, когда она занята будет войной с Турцией, Персией, Афганистаном и Индией.

Не подлежит никакому сомнению, что магометане всего мира предпочитают дружбу Британской империи дружбе. России, потому что они сознают, что их дружба и мир с Англией основываются на дружественных условиях. В виду сказанного, несмотря на то, что магометанские государства могут иногда иметь повод жаловаться [355] на Англию больше, чем на Россию, они все-таки никогда не протянут руку России против Англии, и если они когда-нибудь, при всем том, сделают это, то лишь в виду того, что будут к тому вынуждены.

Рассматривая упомянутые выше аргументы, является вопрос чрезвычайной важности, касающийся как интересов Великобритании и Индийской империи, так и интересов Турции, Персии и Афганистана. Это представляется лишь в виде предположения, которое, если только оно будет усвоено государственными людьми и правительствами этих государств, дало бы им всем огромные выгоды. Это предположение заключается в том, что Турция, Персия и Афганистан, являющиеся тремя братьями — мусульманскими государствами, одной веры, должны тесно соединиться между собою и если возможно должны даже соединить вместе и свои капиталы посредством сооружения железных дорог и телеграфов. Это образовало бы собою весьма сильный барьер против постоянного поступательного движения России к Индии и послужило бы также и для защиты самих этих мусульманских государств.

Так как основание такого тройственного союза должно послужить для пользы Великобритании и зависит, главным образом, от помощи и желания Англии, то чем скорее английские государственные люди примут меры к осуществлению этого союза, тем будет лучше. [356] Турция и Персия стремятся уже к укреплению между собою дружественных чувств, но Афганистан не может входить в политические сношения с Турцией и Персией, в виду того, что в силу договора, заключенного с Англией, он не может иметь политических сношений с иностранными государствами без ведома Англии, несмотря на то, что интересы Турции и Персии Афганистану столь же близки, как и свои собственные.

Само собою разумеется, что политика султана турецкого, как и шаха персидского, точно также как и моя собственная политика, заключается в том, чтобы сохранить и поддерживать свою независимость, а также неприкосновенность своих владений, не допуская ни Россию, ни Англию отнять что-нибудь от этих владений; мы присоединимся к тому из соседей, который готов поддерживать и сберегать нашу независимость и неприкосновенность нашей территории, и выступим в борьбу против того, который стремится ослабить наши силы. И так как мы знаем, что Англия не нуждается в наших владениях, но стремится скорей держать нас подальше от России насколько это возможно, то мы, весьма естественно, готовы быть связанными с Англией дружественными условиями до тех пор, пока она придерживается этой политики невмешательства и оберегания наших владений.

Я могу привести здесь пример один, чтобы показать, насколько в интересах Англии, чтобы [357] мусульманские государи в Азии были между собою в тесном союзе. Когда в 1877 году эмир Шир-Али-хан провозгласил джехад против англичан и сосредоточил свои войска на границе Индии, то один магометанин, бывший при дворе Шир-Али-хана в качестве представителя султана турецкого, старался убедить эмира не провозглашать джехада против англичан. Эмир Шир-Али-хан приостановил также мобилизацию своих войск на границе Индии. Эту внезапную перемену в настроении эмира индо-британское правительство заметило и поняло, что этот поворот в пользу Англии объясняется влиянием, внушенным эмиру представителем султана.

К несчастью эмир афганский раньше не имел никаких сношений с турецким султаном, вследствие чего он отнесся подозрительно к этому представителю; тем более, что друзья России, находившиеся при дворе эмира, сказали ему, что султан является лишь куклой в руках своих советников; далее они сказали эмиру, что этот, так называемый, представитель султана не больше как шпион, подосланный султаном, чтобы обмануть его. Эмир Шир-Али-хан был так глуп, что поверил всем этим сказкам, не стараясь вовсе узнать от турецкого правительства насколько все это правда. В виду сказанного миссия турецкого представителя кончилась полной неудачей.

Если между упомянутыми мусульманскими [358] правительствами существовали бы постоянные сношения, то это было бы очень выгодно для англичан, а также и для Афганистана. Короче сказать пока Англия и Афганистан состоят между собою в дружественных отношениях, пока оба эти государства сознают взаимные выгоды этой дружбы, России никогда и во сне не приснится предпринять нашествие на Афганистан или на Индию с какими-нибудь шансами на успех.

Если бы Россия была настолько глупа, что вздумала бы атаковать Афганистан или другое какое-нибудь мусульманское государство, чего она, конечно, никогда не сделает, то при условии верной и честной поддержки со стороны Англии Россия встретила бы значительные трудности для себя; она имела бы перед собою с фронта мусульманское государство и в то же время всеобщее восстание магометан в своих владениях с тыла и, наконец, нападение английского флота на Петербург или другую часть европейской империи России. Тогда эта обширная империя распалась бы на отдельные части и была бы разделена.

Весьма печально видеть то, что Британская империя, вместо того, чтобы поддерживать магометанские государства и сделать их достаточно сильными для того, чтобы они могли сами постоять за себя, вместо того также, чтобы приостанавливать наступление России и вмешательство ее в дела азиатских государств, вопреки [359] заключенным ею договорам и данным обещаниям, вместо всего этого Англия поступает иначе: как только Россия захватит какую-нибудь часть восточных стран, чтобы посредством этого захвата приблизиться к границам Индии, англичане берут со своей стороны другой кусок с другого конца, чтобы сократить таким образом расстояние до России.

Таким-то образом мусульманские правительства и государства изо дня в день подвергаются разделу, а границы России и Индии, которые раньше были удалены между собою на расстояния в тысячи миль, в настоящее время почти соприкасаются друг к другу.

Если бы вспыхнули враждебные действия между Великобританией и Россией, то все мусульманские государства и общины поддержали бы Англию. Первая причина этого факта заключается в том что они могут свободно исповедывать свою религию под управлением королевы, а главным образом потому, что они предохранены от притеснений и тиранства России, пока находится сильная империя, как Англия, могущая противостать России на Востоке. Эти мусульманские государства знают, что падение Англии на Востоке повлекло бы за собою поглощение Россией всех мусульманских государств.

Те, которые думают, что Персия находится больше под влиянием России, чем Англии, ошибаются: они должны знать, что лишь боязнь и [360] страх перед силами России заставляют Персию оставаться спокойной и мирно страдать под влиянием России. Но если бы Персия увидела Россию в серьезном затруднении, то она первая восстала бы, чтобы освободить себя из когтей медведя.

Рассмотрев отношения Англии и России к мусульманским государствам и религиозным общинам Азии, я буду продолжать теперь разбор некоторых вопросов, касающихся главным образом Афганистана, в дополнение к тому, что я уже упомянул выше.

Вторжение России в Индию и политика России в отношении Афганистана.

Выше я упомянул про русскую политику в отношении магометанских государств в центральной Азии, включая туда, конечно, и Афганистан. Но в дополнение к этому я напомню еще некоторые другие вопросы, касающиеся преимущественно Афганистана.

Вторжение России в Индию представляется не только затруднительным, но прямо невозможным, насколько об этом можно судить по существующим условиям.

Из этого, однако, не следует, что Россия не имеет намерения наводнить Индию; напротив, нет ни малейшего сомнения в том, что Россия решила твердо в глубине своего сердца [361] воспользоваться первым удобным случаем, чтобы атаковать Индию. Мнения английских государственных людей сильно расходятся на этот счет и многие из них придерживаются того взгляда, что Россия не намерена бороться с Англией в Индии.

Я разделяю всех людей, придерживающихся того мнения, что Россия не питает желания напасть на Индию или Британскую империю на востоке, на четыре группы: во-первых, не-политики, которые при этом настолько просты, что все еще продолжают верить в миролюбивые заявления России и ее ложные обещания, несмотря на то, что они воочию видели неоднократно, что Россия нарушала целые дюжины договоров и клятв. Они не способны понять, что русская политика имеет целью нарушить всегда свои договоры и обещания, если только это может служить поставленной цели. Заняв новую страну, русские всегда дают новые обещания, которые вызывают новое доверие со стороны английских чиновников, отличающихся плохой памятью относительно прежних обещаний русских.

Во-вторых есть еще такая группа, которая прямо или косвенно действует по внушению России и защищает ее дело.

Третья группа состоит из таких, которые особенно гордятся величием своей империи и в своем чрезмерном самомнении воображают, [362] что Россия не может никогда противостать могущественной силе Англии.

Четвертая группа состоит из людей, которые называют себя поклонниками мира. Они видят, как Россия постепенно захватывает в Центральной Азии одно государство за другим, они видят, как она делает захваты даже на границах Индии, видят, как в различных случаях в минувшее время обнаружены и доказаны несомненные стремления России к нашествию в Индию. И при всем том они веруют, что если Англия не будет выказывать стремлений к противодействию России, если Англия будет намеренно игнорировать это, то благодаря этому одному Россия воздержится от атаки Индии.

Фердузи, автор книги «шах-намах» (т. е. «история государей»), говорит следующее: «если ты покажешь своему врагу, что ты не подготовлен воевать с ним и опасаешься его, то этим самым приглашаешь его атаковать тебя». Поэтому пример последней, упомянутой выше группы напоминает мне голубя: видя, что к нему приближается кошка, голубь закрыл глаза, воображая, что если он не видит кошку, то и кошка его не видит; но кошка увидела голубя, поймала его и съела.

В дополнение к тому, что я уже сказал в другом месте, могу добавить здесь следующее для подтверждения моих уверений: за все время [363] моего двенадцатилетнего пребывания в России я убедился в том, что не существует ни малейшего сомнения, что Россия постоянно замышляет лишь одно — это нашествие на Индию.

Изложить здесь в достаточной подробности причины, могущие вызвать нашествие России на Индию, не представляется возможности, ибо это потребовало бы для себя отдельной книги. Достаточно сказать, что русские по природе своей являются народом завоевательным, захватывающим и предприимчивым; русские отлично знают, что все азиатские государства слишком слабы, чтобы собственными силами противостоять наступательным действием России за исключением лишь Англии в Индии, — одной лишь Англии. Вполне естественно поэтому, что Россия видит в Англии своего единственного страшного врага и соперника в Азии. Все знают, что если бы Англия не стояла России поперек дороги, то русские не уделили бы много внимания Персии, Афганистану, Китаю или Турции и не стали бы долго церемониться с их независимостью. Кроме Англии нет ни одной европейской державы, владения которой на Востоке заслуживали бы внимания; поэтому эти европейские державы остались бы в стороне и предоставили бы России свободу действий, удовлетворившись, с дозволения России, небольшой долей из ее добычи. Лишь одна Англия владеет на Востоке населением, превосходящим по численности население России; поэтому в интересах Англии [364] противиться завоеваниям России среди слабых государств в Азии, чтобы держать Россию подальше от границ Индии.

Вполне естественно, что Россия ненавидит присутствие на Востоке такой великой державы, как Англия. Она не может забыть то, что она претерпела от Великобритании во время Крымской войны, а также и то сопротивление, которое она встречала со стороны Англии в различных случаях.

Русский народ смотрит на Индию как на огромное сокровище золота и всякой добычи. Я неоднократно видел русских солдат, подпрыгивавших от радости, что им когда-нибудь возможно будет приложить руки к грабежу этой богатой страны; они с жадностью ждут то время, когда возникнет борьба между Россией и Англией на границах Индии. Русские крайне несведущи, воображая, что индусы не любят англичан, а преданы русскому медведю и даже обожают землю, на которую он ступит. Даже многие из великих русских государственных людей думают, что как только Россия посмотрит на Индию с вершин Гималаи и Гиндукуша, то индусы сейчас же поднимутся как осы из своего гнезда, чтобы жалить англичан и уничтожить их с одной целью — поддержать Россию. Мнения этого придерживаются в России все; все там уверены в том, что как только Россия покажется, то Англия поспешно отступит, не [365] нанося ни одного удара для своей самозащиты. Я опасаюсь, что русские когда-нибудь поплатятся за это свое безумие.

Русские верят, что они могут свободно нарушать обещания и договоры и двигаться все вперед и вперед. С другой стороны англичане выказывают индиферентность к этим постоянным завоеваниям русских, — или же удовлетворяются тем, что берут и для себя кусок чужой территории, чем доказывают лишь свою слабость и страх свой перед Россией. Таким образом, допуская России продолжать поступательное движение вперед без сильного сопротивления и протеста, Англия уменьшает этим свой престиж в глазах восточных монархов, а влияние ее падает, тогда как престиж России растет. Это постоянное увеличение престижа и влияния России и вселяет русским уверенности что восточные государства примкнут к России волей или неволей.

Пятое предположение — и это, может быть, наиболее благоразумное — заключается в том, что России трудно сразиться с Англией на море, но на суше Англия не располагает достаточно сильной армией, которой она могла бы прикрыть тысячи миль сухопутной границы в том случае, если бы эти границы соприкасались с русскими владениями на всем протяжении от Китая до Турции. И это опасение находит себе оправдание в деятельности русских по проложению на [366] границах дорог обыкновенных и постройке железных дорог.

Объяснив достаточно, что Россия решилась рано или поздно атаковать Индию, когда она встретит для этого подходящий случай, необходимо рассмотреть некоторые вопросы, вытекающие из этого положения. Я не пророк, а учение нашей религии говорит: «Одному Богу известны сокровенные тайны будущего; лишь Ему открыты ворота всех тайн будущего» (коран). Никто не может сказать наверно, что случится завтра; но если обсуждать обстоятельства в том виде, в каком они представляются нам в настоящее время, то я могу высказать следующие взгляды и мнения.

Я не постигаю и не допускаю слова «невозможно», когда идет речь о каком-нибудь вопросе. В действительности нет ничего невозможного, ибо если существует воля Бога на то, чтобы известное обстоятельство случилось, то мы наверно так и поступим, хотя бы это обстоятельство казалось нам невозможным: для Бога нет ничего невозможного. Если Богу неугодно, чтобы случилось какое-нибудь обстоятельство, то никакая сила на земле не в состоянии будет осуществить этого обстоятельства вопреки воле Божией. Поэтому нападение России на Индию не представляется вне всякой возможности. Но Россия никогда не в состоянии будет осуществить этот план без помощи и поддержки другой [367] державы, а так как невозможно допустить, чтобы к России присоединилась какая — либо держава без того, чтобы в то же время и Англия не воспользовалась такой же поддержкой какой-нибудь другой державы, то все эти намерения России представят собою ничего более как только одни мечты, которые никогда не будут осуществлены.

Возможно, впрочем, что мечты русских осуществятся отчасти именно так, как снилось однажды одному доктору, за излечение пациента доктору было предложено, что он может забрать за это столько золотых монет, сколько в состоянии будет унести на своих плечах. Жадный доктор нагрузил на себя столько, что тяжелая ноша сломала ему плечи; почувствовав сильную боль в этой части своего тела, доктор сразу проснулся и увидел, что нет никаких золотых монет, а есть лишь боль в плечах. Точно также и русские при нашествии на Индию неизбежно возьмут на себя такую тяжелую ношу, как и тот доктор во сне; а результатом этого будет неудачная атака на Индию, после которой останется лишь боль в плечах.

Рассмотрим теперь другую мысль о присоединении к России другой державы для нашествия на Индию. Нет ни малейшего сомнения в том, что некоторые из европейских держав взирают с предубеждением и завистью на величие и силу Великобритании; это завистливое отношение делает [368] их склонными к занятию враждебного положения по отношении к Англии. При всем том я не думаю, чтобы эти державы были проникнуты большой любовью к России; точно также не в интересах этих держав примкнуть к России против Англии, которой не так свойственны завоевательные стремления, как России. В течение последних лет постоянно возрастала со стороны Франции дружественная тенденция к дружбе с Россией и ненависти к Англии. Это заставляет меня думать и допустить возможность со стороны Франции того, что она примкнет к России, в особенности если вспомнить, что Франция имеет старые счеты с Англией за Индию и Ватерлоо, а Россия также имеет старые долги для уплаты Англии.

В виду сказанного для внимательного наблюдателя представляется очевидным ход дипломатических событий: если Франция будет поддерживать Россию, то Германия со своей стороны будет помогать Англии. Также одинаково ясно, что Германия и Англия вместе будут сильнее, чем Франция и Россия, так как Англия является первой морской державой в мире, а Германия располагает наиболее совершенной и могущественной военной организацией.

Я полагаю, что Австрия, Италия и Америка, хотя и не проявляют открытую вражду к России и особенную дружбу к Англии, и вследствие этого представляют собою как будто нейтральные державы, все-таки эти державы имеют решительную [369] наклонность к Англии, что говорит также в пользу ее и против России. Взяв все эти рассуждения перед нашими умственными глазами, мы не можем не видеть, что вступление какой-нибудь державы, Европы или Америки, в наступательный союз с Россией для нашествия на Индию должно повлечь присоединение соперничествующих держав к Англии для оборонительного союза. Такая комбинация приведет к наиболее ужасной континентальной войне из всех, какие когда-либо запомнит мир. Война эта в действительности может распространиться на весь мир. Это уже предсказывалось некоторыми авторитетами.

Оставляя затем вопрос о комбинации между собою европейских государств для поддержки Англии или России, рассмотрим теперь такую же комбинацию азиатских государств. За исключением лишь Японии каждый из азиатских правителей заботится об одном — чтобы удержать у себя свои владения; у них нет никакого желания, ни соединиться с Россией для борьбы против Англии, ни присоединиться к Англии для войны против России. Они смотрят как на Россию, так и на Англию, как на две завоевательные державы, могущественные в своей политике поглощения других; поэтому забота азиатских правителей сводится лишь к тому, чтобы держаться подальше от упомянутых держав, оберегая безопасность, независимость и неприкосновенность своих владений. В виду сказанного азиатские [370] правители вовсе не расположены помогать России в ее борьбе при предполагаемом походе на Индию; напротив, эти правители полагают, что их спасение заключается в том, чтобы обе державы, как Россия, так и Англия, были сильны в Азии; тогда они в состоянии будут противодействовать друг другу в своих наступательных замыслах против азиатских правителей, которые видят в этом соперничестве свое спасение и благополучие. Благодаря этому предохранительному средству, азиатские государства могут надеяться избегнуть раздела между соперничествующими державами — Россией и Англией, ибо для каждого фараона нужен свой Моисей, чтобы держать фараона на чеку... Один поэт также сказал: «чтобы изловить медведя в пустыне Мазандеран, нужен и бульдог мазандеранский».

Японская империя находится не в Центральной Азии, поэтому она не лежит на пути русского поступательного движения в Индию; следовательно, Япония не принуждена будет присоединиться к какой-нибудь державе в случае нашествия на Индию, как это должно будет случиться с Афганистаном. Наиболее вероятно в интересах Японии видеть Великобританскую империю возможно сильной в азиатских морях; серьезнейшее желание Японии видеть именно Англию наиболее сильной и чтобы всегда существовали между ними взаимные дружественные отношения в виду [371] необходимости постоянно опасаться завоевательных стремлений России на Востоке.

Все изложенное доказывает то, что нет никакого вероятия, чтобы какая-нибудь азиатская держава могла бы подать руку России при нашествии на Индию.

Афганистан представляет собою государство, находящееся лишь в периоде развития, которое может приобрести весьма важное значение; так что с ним должны будут считаться как Англия, так и Россия в своих взаимных посягательствах друг на друга. Для обоих великих могущественных соседей дружба или вражда Афганистана представляется более важной, чем дружба или вражда какой бы то ни было другой великой державы в мире; причина этого заключается в том, что Афганистан имеет в своем распоряжении храбрую армию, состоящую из сотен тысяч храбрых мусульманских героев, прирожденных воинов, — будь то солдаты или простые хлебопашцы. Все они до последнего человека готовы пожертвовать каждою каплею крови в борьбе за своего Бога, своего пророка, свою религию, свои дома, семьи, народ свой, за государя, а также за свою свободу и независимость.

Правитель Афганистана представляет собою также весьма важное значение, благодаря географическому и политическому положению страны. Если Афганистан будет существовать в то время, когда вспыхнет война между Россией и [372] Англией, то наверно останется победительницей та из этих держав, которая обеспечит себе поддержку Афганистана.

В действительности я так думаю: пока существует Афганистан, пока он остается объединенным внутри себя и соединенным с Англией, для России невозможны ни посягательства для атаки Индии, ни ведение войны против Англии в Азии вообще. Россия все это отлично понимает и сознает невозможность атаки Индии, пока Афганистан поддерживает свое могущество и свою независимость; поэтому Россия стремится либо захватить Афганистан в дружественный союз с собою, либо удалить его вовсе со своего пути посредством какой-нибудь хитрости или чего-нибудь иного.

Представляется вопросом чрезвычайной важности следить за игрой русских политиков, имеющих целью удалить Афганистан со своего пути; необходимо правителям Афганистана и Британской империи проявить зоркую бдительность и дальновидную предусмотрительность в этом направлении.

Я должен упомянуть здесь, что, к счастью, Россия всего лучше знает о затруднениях, сопряженных с войной против Афганистана, чем те, которые черпают свои сведения главным образом из календарей, альманахов, книжек и статей, написанных такими авторами, которые промчались чрез Афганистан в одну неделю [373] или несколько дней; не зная даже местного языка, эти писатели, между тем, пишут целые томы про разные тайны, секретную политику и даже про чувства и наклонности населения Афганистана. Эти книги и статьи считаются, однако, публикой большими авторитетами; между тем ей следовало бы лучше знать положение, чем доверяться авторитетам, которые причиняют больше вреда, чем добра, потому что они сообщают ложные понятия о стране, ее правителе, учреждениях и населении.

Чрезвычайно смешны эти писатели, и я иногда смеюсь от души их невежеству. Приведу пример: в течение последних сорока лет многие писатели определяли количество населения в Афганистане в 5,000,000, а вооруженные силы в 35,000 человек. Эти цифры никогда не увеличивались и не уменьшались, а показывались согласно отчету, который изображен был этими цифрами около пол-столетия тому назад. Я не порицаю писателей за их невежество, потому что они не располагают средствами, чтобы знать положение страны или изменения, которые там совершились. Но я порицаю этих писателей за то, что они претендуют знать то, чего они не знают, обманывая публику сообщением ей неверных сведений. При всем том я благодарен этим писателям за то, что они не уменьшили количество населения или численность армии, на что они всегда очень способны. [374]

Афганистан недостаточно силен, чтобы устоять один собственными силами, поэтому он вынужден для собственной безопасности опереться на одного из двух своих сильных соседей для того, чтобы устоять против завоеваний другого. Если кто-нибудь вздумает переправляться чрез реку, стоя двумя ногами в двух лодках, то он вынужден будет упасть в воду и утонуть; следовательно, он должен стоять в одной лишь лодке, какую он считает для себя более безопасною. Но нет также оснований, чтобы сжечь одну лодку, пока пользуешься другой лодкой, до тех пор, пока это не окажется крайней необходимостью. Каким образом может такое маленькое государство, как Афганистан, которое подобно лани между двумя львами или как пшеничное зерно между двумя большими мельничными жерновами, — как может оно удержаться между этими жерновами и не быть измолотым в пыль!

Поэтому представляется крайне важным для Афганистана, чтобы он пользовался защитой и покровительством одного из своих соседей против завоеваний другого. Афганистан совершенно свободен и независим в выборе одного из этих двух соседей, чтобы отдать ему предпочтение и заручиться его дружбой и поддержкой так, Чтобы другой сосед не мог напасть безнаказанно.

Я полагаю также, что хотя железные и другие дороги, которые Россия построила и довела вплоть [375] до моей страны, причиняют нам много тревог, заставляя нас зорко следить за всем, что может случиться, все же это близкое соседство России представляется в одном отношении выгодным для Афганистана: если бы Англия вздумала без достаточных оснований и без промаха со стороны Афганистана присоединить часть его территории, то лишь одна Россия находится недалеко, чтобы двинуться на нее. В этом отношении Афганистан в настоящее время находится не в таком положении, в каком он находился во время Шах-Шуджи или эмира Шир-Али-хана: Россия была тогда далеко от Афганистана, для нее тогда невозможно было сосредоточить свои войска на афганской границе, так как это сопряжено было с движением чрез пустыни, в которых не было ни дорог, ни воды.

Выяснив, что Афганистан в силу необходимости вынужден примкнуть к одному из своих сильных соседей, мы увидим, что нет сомнения в том, что в настоящее время в интересах и к выгоде Афганистана остановить свой выбор на Англии и чтобы опереться на ее дружбу и поддержку. Первое, — потому что Англия не намеревается предпринять нашествие на Туркестан или Персию, для каковой цели ей потребовалось бы проложить себе дорогу чрез Афганистан; тогда как Россия намеревается вторгнуться в Индию, а для этой цели она должна пройти чрез мою страну и не только пройти, но также обезопасить себе отступление и [376] овладеть Афганистаном, если это возможно будет. Второе: Англия великая морская держава и не пожелает сражаться с Россией на суше без крайней необходимости; поэтому в интересах и к выгоде Англии, чтобы Афганистан представлял собою сильное буферное государство и служил барьером на пути наступления России, так чтобы Афганистан мог держать обе страны, Россию и Англию, разъединенными на суше. Вполне естественно поэтому, если Англия желает видеть Афганистан сильным и безопасным, так как этим обеспечиваются сила и безопасность Англии в Индии.

Россия, наоборот, желает сразиться с Англией на суше; поэтому она желает, чтобы Афганистан присоединился к ней и оказал ей помощь при вторжении в Индию, или же он должен исчезнуть и перестать существовать как отдельное самостоятельное государство.

Далее, затем, Англия располагает деньгами и оружием, но нуждается в воинах; Афганистан же имеет воинов, но нуждается в деньгах и оружии; поэтому вполне соответствует взаимным интересам обоих государств, чтобы они соединились вместе: при этом случае Англия может воспользоваться службой афганцев, а афганцы получили бы за это от англичан оружие и деньги. Россия не могла бы дать денег Афганистану, потому что у нее самой не хватает на собственные потребности, а людей от Афганистана ей не [377] требуется, потому что и своих слишком много. Дружба Афганистана России не нужна ни в каком отношении, за исключением лишь одного — разрешить ей проход чрез ее страну в Индию, что означает собою сложить Афганистан под ноги России.

Россия могла бы обещать правителю Афганистана Пенджаб или какую-нибудь другую часть Индии; она могла бы заключить дружественный договор с Афганистаном, в котором она могла бы возвестить, что Афганистан должен всегда быть независимым. Но такой договор претерпел бы ту же самую участь, которая постигла все другие договоры и обещания, данные Россией, а именно: они умерли бы своей естественной смертью в ту минуту, когда эти договоры оказались бы для России неудобными для дальнейшего существования.

Но предположим даже, что Россия не нарушила договор свой. В таком случае, при управлении Индией для России потребовалось бы постоянное сообщение чрез Афганистан для своих войск и чиновников взад и вперед, из России в Индию, и обратно. При этом случае Афганистан также очутился бы навсегда под ногами России, которая пользовалась бы всеми средствами страны — перевозочными, продовольственными и прочими — для своих потребностей и по своему усмотрению. Русские заставили бы афганцев служить им военной службой и выставляли бы их в бою [378] там, где это потребовалось бы; это принесло бы русским двойную выгоду: первое — легко отделаться от афганцев, выставленных на убой, второе — можно завладеть женами и собственностью убитых афганцев. Так как афганцы очень строго относятся к репутации своих жен и семей, то они не могли бы стерпеть такого рода обращение и не могли бы видеть русских свободно распоряжающимися в стране. Результатом этого была бы война между Афганистаном и Россией. В такое время Афганистан не мог бы рассчитывать на помощь Англии, вследствие чего тысячи афганцев были бы убиты, оставив после себя много вдов и сирот, а страна досталась бы на произвол России.

Я не скажу, что мои сыновья и наследники должны относиться враждебно к России; совершенно напротив: они не только должны казаться, но и в действительности, в сердце своем, должны быть расположены к России дружественно; потому что Россия держава великая и может когда-нибудь оказать Афганистану помощь и услугу в дни тревоги. Со стороны афганцев будет чрезвычайной глупостью, если они будут вызывающим образом относиться к русским. Наиболее мудрая политика для Афганистана в отношении России заключается в том, чтобы избегать с нею тесных сношений, а держаться более безопасной стороны, т. е. золотой средины.

Если, при несчастьи, Англия изменит свою [379] политику и станет агрессивной по отношению к Афганистану с целью присоединения его к своим владениям или будет посягать на его независимость, то в таком случае афганский народ должен вступить в борьбу против Англии, и если афганцы будут совершенно разбиты, то им нужно будет тогда присоединиться к России. Эта последняя в настоящее время находится ближе к границам Афганистана, чем Англия; так что Россия в состоянии оказать помощь афганцам, чего не было при Шир-Али-хане, когда Россия была слишком удалена от границ афганских, вследствие чего она и не могла помочь Афганистану.

Одним словом, политика Афганистана в отношении его двух сильных соседей должна заключаться в том, что он должен относиться дружественно к тому из них, который проявляет менее наступательный характер, и враждебно к тому, который стремится пройти чрез его страну или посягает на его независимость. Но Афганистан в свою очередь не должен действовать вызывающим образом по отношению к своим соседям, а также не должен позволить ни той ни другой державе вступать в его страну под каким бы то ни было предлогом, не взирая ни на какие договоры и обещания, которые будут предложены.

Политика русских государственных людей, которые направляют поступательное движение [380] России в Азии, заслуживает полного удивления. Это поступательное движение можно уподобить движению четырех колонн, составляющих одну армию, под начальством очень искусного полководца. Разделив свою армию на четыре части, он одновременно ведет четыре кампании, при чем он направляет их так, что ни одна из этих колонн не обнаруживает намерения атаковать врага, выжидая лишь того времени, когда для этого представится подходящий случай. Этот полководец отвлекает внимание противника от возможности сосредоточения против него своих сил, но как только он заметит слабость или небрежность неприятеля на каком-нибудь пункте — он сейчас же атакует его, не давая ему времени для приготовлений или обороны.

Согласно сказанному, чиновники русского правительства в настоящее время заняты одновременно на четырех следующих местах Востока: на одной окраине — Корея и Китай, на другой — Памиры и Афганистан, по направлению к Персии — на третьей стороне и Турция — на четвертой. Русские оставляют вне своего внимания и вне своих расчетов все, что лежит вне упомянутых четырех окраин и что приготовилось для обороны или может проявить какое-нибудь противодействие, а избирают лишь то, что по своей слабости или небрежности не в состоянии устоять против русских завоеваний.

Поэт Джами говорит так: «когда [381] Александр Македонский пожелал атаковать Восток, то он выставил стражу к дверям своих палаток, расположив их так, что казалось, будто он собирается двинуться на Запад». Во время Шир-Али-хана, исходя из упомянутой выше тактики и политики России, чиновники русские проявляли большую деятельность в Афганистане, но во время моего царствования, после того как Россия проявила свою игру по направлению Пенджде, Кала-и-Нур и Мургаба, она убедилась, что Афганистан бодрствует и готов оказать ей теплую встречу; вследствие этого Россия и обратила свое внимание по направлению к Памирам. Но и здесь русские увидели, что Англия готова приветствовать их на границах Кашмира и Читрала; поэтому русские оставили и эту окраину в покое и обратились по направлению к Китаю. Но как только Россия увидела, что Англия, Германия и Франция готовы встретить ее в Китае и препятствовать ее поступательному движению, то она сейчас же переменила фронт — к Персии.

Возможно, что русские чиновники воображают, будто правительственные власти в Афганистане приостановят свои военные приготовления, если Россия направит свою атаку на Индию со стороны Памиров чрез Читрал, Кашмир и Пенджаб, или через Персию, Сеистан и Персидский залив на Каррачи и Кветту, или со стороны пределов Китая чрез Бирма и Бенгал, — оставляя во всех этих случаях Афганистан в стороне. Народ [382] афганский должен, однако, знать, что этим оставлением Афганистана в стороне Россия выжидает только моей смерти или других удобных для себя обстоятельств. Мне очень жаль, что я так много раз огорчал моих русских друзей, получавших часто сведение о моей смерти, а я, между тем, оставался все это время живехоньким и вполне на чеку, чтобы следить за ними! Русские не должны меня порицать за это. Ведь это не моя вина. Я не могу умереть, чтобы доставить им удовольствие, так как смерть назначается волей Бога.

Русские силы, сосредоточенные на границах Афганистана, могут иметь целью движение по направлению к Персии или же устрашить меня с тем, чтобы заставить меня присоединиться к России для действий против Англии. Может быть также, что эту сосредоточение сил имеет целью держать в беспокойстве английских государственных людей и чтобы помешать движению английских войск в каком-нибудь направлении. Сосредоточение русских войск на границе Афганистана может быть произведено с целью оказать помощь Исхак-хану и двинуть его вперед, чтобы заявить его права на престол в Кабуле после моей смерти. Или может быть русские имеют в виду занятие Герата и Балха, в случае занятия англичанами Кандагара.

Одним словом, никто не может знать, какую именно цель русские имеют в виду [383] сосредоточением своих войск на границах Афганистана. Могу, однако, сказать, что я не принадлежу к таким людям, которых можно напугать чем бы то ни было. Люди, говорящие, что русские намереваются овладеть Гератом, знают очень мало по этому вопросу; русские чиновники вовсе не так глупы: они помнят прекрасно, что даже в 1837 году, когда Герат был во владении пьяного дурака Камрана, который владел только этим одним городом, Россия и Персия вместе не могли овладеть этим городом и должны были уйти с позором после шестимесячной осады, не сломившей упорство Герата. В настоящее же время я могу в течение одной недели сосредоточить в Герате сто тысяч бойцов.

Афганистан теперь снабжен наилучшими боевыми матерьялами и воинами, вследствие чего он совершенно подготовлен, чтобы показать, что он может сделать. По всему русскому Туркестану я могу возмутить всех магометанских начальников, мулл и разных других вождей племен, если Россия начнет войну против мусульманской страны. Вникая в эту сторону дела, русские чиновники должны знать, что России невозможно атаковать Герат, пока я живу, потому что я приготовлен дать ей весьма горячий отпор.

На другом конце северо-западной границы Афганистана есть крепость Дейдади, которую я построил для укрепления и защиты Балха. Постройка этой крепости была окончена в 12 лет, [384] и в течение этого времени тысячи людей были заняты этой работой каждый день. Крепость эта возведена на вершине высокой горы, которая командует над дорогами, ведущими от реки Аму-Дарьи и границ Афганистана. Укрепления этой твердыни скрыты под землей, так что стрельба из тяжелых орудий не может нанести вред этим укреплениям.

Утверждения некоторых военных экспертов совершенно справедливы, доказывая, что укрепления в настоящее время, как бы сильны они ни были, не имеют значения против огня новой артиллерии. Но скорострельные морские пушки Круппа, Гочкисса, Норденфельда и Максима, и разные другие боевые матерьялы, которые я имею в этих крепостях, являются лучшими из всех, какие только можно найти в какой-нибудь империи в настоящее время. И как только появляется какое-нибудь усовершенствование в этом отношении, я всегда первый приобретаю это для себя. Я в этом отношении не далеко отстаю от моих соседей.

Наиболее вероятным направлением атаки со стороны России будет от Мерва и Асхабада чрез Герат, который командует над дорогами, ведущими к Кандагару и Кветте; второе направление — от Ташкента и Самарканда на Балх, который лежит на пути в Кабул и Пешавер, и, наконец, от Бадахшана на Фейзабад и Катаган. Если бы Россия намеревалась повести атаку [385] одновременно на Афганистан и на Индию, то она повела бы свою атаку от Памиров на Вахан, Читрал и Кашмир. Возможно также, что в будущем Россия найдет себе лазейку для атаки на Индию чрез Бирму и чрез Персию.

Когда Россия приблизилась к Пенджде, я усилил укрепления Герата, сделав их более сильными, чем они были раньше. Вследствие этого Россия стала проявлять больше признаков деятельности по направлению к Балху; но я также сильно укрепил и этот пункт. Тогда Россия обратила свое внимание на Бадахшан и Памиры; в ответ на это я покорил Кафиристан и, проложив дороги от Джелалабада, Лемкена, Кабула и Паншира, я приготовился встретить русских также и в этом направлении.

В 1893 году я сказал сэру Мортимеру Дюранду, что мне невозможно будет оборонять Вахан в случае наступления русских, если Англия намеревается отрезать от меня Читрал и Баджаур. Согласно этому я предоставил оборону Вахана ответственности и заботам Англии. В настоящее время, в виду того, что русские проявляют большую деятельность по направлению к Персии, необходимо, чтобы я обратил серьезное внимание на юго-западные границы Афганистана, которые простираются между Гератом и Кандагаром.

Таким образом мы видим, что, в каком бы направлении русские государственные люди ни [386] двинули свои силы, я, благодаря моим шпионам, в состоянии буду встретить русских двойным числом солдат, которые будут выставлены мною на любом пункте, куда бы русские ни двинулись слишком близко к границам. Кроме того я оплачиваю жалованьем и держу при моем дворе также прежних правителей Бадахшана, Дарваза, Куляба, Рошана и Бухары. Я назначил сыновей беков, а также вождей туркменских, в число моих специальных телохранителей, и этим привязал к себе их сердце и укрепил нашу взаимную дружбу. Политик эта окажет когда-нибудь величайшую услугу в случае наступления русских, хотя я уверен, что пока я жив и пока Россия знает о единении Афганистана и Англии, она никогда не нападет на Герат или на какую-либо другую часть Афганистана.

При всем том русские продолжают сосредоточивать свои силы на границах Афганистана под тем предлогом, что им необходимо защитить своих собственных подданных в случае возникновения в моей стране беспорядков после моей смерти. Точно смерть моя должна послужить для афганцев сигналом для вторжения в Россию!..

В виду сказанного является вполне благоразумной необходимость и с моей стороны сосредоточить мои силы на границах русских владений; так что, если русские мусульмане или другие недовольные русские подданные нарушат мир в России посредством всеобщего восстания, я мог [387] бы поддерживать мир в силу той морали, которая неразлучно является у сильного и жадного соседа, заглядывающего за границу своих владений.

Могу сказать с некоторым знанием дела, что политика России в настоящее время не имеет в виду затеять войну ни с Англией, ни с Афганистаном, потому что русское правительство в настоящее время не приготовлено, чтобы вести такую войну. Русская политика имеет целью постоянное движение вперед, движение медленное, но прочное и беспрерывное, занимая одну страну за другой и отрезывая такие владения, которые находятся в руках слабых, не могущих собственными силами защищаться от захватов России. Этой именно политики Россия будет придерживаться и следовать ей с тем, чтобы путем медленного движения вперед примкнуть свои границы к границам империи Индии на всем их протяжении. Достигнув этой цели, Россия вступит в войну с Англией. При такой постановке цели пройдет еще не мало лет прежде, чем России удастся осуществить всю свою схему. Может народиться за это время не мало таких вещей, которые в состоянии будут предупредить эту войну между Англией и Россией.

Было бы, однако, большим оптимизмом предположить, что Россия не пожелает или не может начать войну против соединенных сил Англии и Афганистана. При такой точке зрения мы можем впасть в ложную убаюкивающую [388] безопасность. Будет с нашей стороны близорукой и неразумной политикой не быть в полной готовности встретить худшее, что может исходить из русской завоевательной политики.

Я мог бы дать здесь весьма много указаний относительно средств, которые могли бы служить к тому, чтобы положить конец русской наступательной политике по направлению к Индии и Афганистану; но я ограничусь здесь указанием лишь нескольких необходимых советов.

Первое и наиболее важное заключается в том, что я уже высказывал выше, именно, чтобы Англия и Афганистан были крепкими союзниками: пока этот союз существует, Россия никогда не атакует ни одного из них. Некоторые англичане говорят так: «почему мы должны вступать в войну с Россией за безопасность Герата или какой-нибудь другой части Афганистана?», но они не знают, что сражаться за Герат, представляющий собою в действительности ключ Индии, значит сражаться за самую Индию. Если России удастся овладеть Гератом и Афганистаном, то нападение на Индию для нее не будет сопряжено с большими затруднениями, потому что Англии будет очень трудно управлять Индией при условии соприкосновения русских границ с границами Индии: явится необходимость содержать здесь очень обширную армию, столь многочисленную, что это окажется не по силам ни казне Индии, ни ее плательщикам податей. [389]

Для Англии возникнуть еще многие другие усложнения и затруднения в Индии в случае очень близкого соседства России: если наступит время, когда храбрые афганские и туркменские племена станут под знамена русские для борьбы против Англии, то этой последней потребуются неисчислимые силы, чтобы защищаться самой в Индии и в то же время оборонять свои владения. Если Англия не намеревается нарушить свою верность и договоры, заключенные с Афганистаном (а я уверен, что она такого намерения не имеет), чтобы оборонять и защищать Афганистан против завоеваний России, — если она не желает вступить в войну с Россией из-за Герата, то англичанам не следовало бы делать об этом открытые публичные заявления; если Россия когда-нибудь нападет на Афганистан, то это, конечно, будет произведено лишь с целью вторжения в Индию. Пока Россия знает, что единодушное желание англичан и афганцев заключается в том, чтобы стоять вместе и пасть вместе, она никогда не решится атаковать ни Англию ни Афганистан, зная хорошо, что оба вместе они представляют для России слишком большую силу.

Второй совет заключается в следующем: Россия сама никогда не приостановит свое движение вперед до тех пор, пока не будет вынуждена Англией. Если же Англия желает приостановить завоевательную политику России, то она [390] сама должна отказаться от применения своей слабой, апатичной и индифферентной политики по отношению к завоевательной политике России, как этого держались английские политики. Если бы англичане когда-нибудь дали понять России, что дальнейшее движение ее вперед вызвало бы собою войну, то не трудно было бы заставить Россию отступить посредством одного этого сильного протеста. Я хорошо знаю, что в настоящее время Россия не готова и не желает вести войну против Англии; но до тех пор, пока англичане проявляют свою молчаливую и индифферентную политику в отношении русских захватов, Россия будет все время продолжать свое медленное движение вперед.

Если Россия овладеет или подчинит своему влиянию одну из трех стран — Афганистан, Турцию и Персию, — то она этим сделает вызов остальным двум, а вместе с тем это будет посягательство и на Индию. В виду этого Россия должна встретить отпор, если она направит свое завоевание на одно из упомянутых государств. Сади говорит так: «когда фонтан прорывается чрез небольшое отверстие, то он в самом начале может быть приостановлен одним пальцем, могущим заткнуть отверстие, но когда он прорвался широко, то его не остановить даже и тогда, если его заслонить целым слоном».

Третий путь для Англии приостановить завоевательное движение России по направлению к Индии [391] заключается в том, чтобы сделать Афганистан сильным, наделяя его деньгами, оружием и военными материалами; вместе с тем необходимо показать России откровенными словами, немогущими оставить никакого сомнения, что как при моей жизни, так и после моей смерти, всякое вмешательство со стороны России в дела афганские или выставление вперед каких-нибудь претендентов на престол Афганистана будет обозначать собою войну между Россией и Англией.

Афганистан и не желает и не нуждается в том, чтобы английская армия когда-нибудь вступала в его пределы под предлогом борьбы против России или под каким-нибудь иным предлогом в этом роде до тех пор, пока в Афганистане имеются оружие и деньги. Естественно, когда афганцы добровольно пожелали бы вступления английских войск в их владения, это — лишь в том случае, если бы они окончательно и официально были разбиты Россией и никакими средствами не могли бы удержать страну от захватов России.

Но до тех пор, пока афганцы могут сражаться собственными силами, им не требуется и нежелательно, чтобы хотя один солдат английский или русский поставил и ногу свою на территорию афганскую под предлогом изгнать врага, потому что афганцам невозможно было бы отделаться от такой армии, которую они сами пригласили к себе на помощь. Эта армия [392] находила бы для себя предлог остаться, утверждая, что она должна поддерживать мир в стране. Если при этом население будет умиротворено и довольно под новым управлением, эти войска из-за этого одного обстоятельства уже останутся в стране; если же население восстанет против них, то войска опять-таки останутся, ибо они скажут: «так как вы восстали против нас и нарушили мир, то теряет силу наше обещание, в силу которого мы должны возвратить вам страну».

Если Англия и Россия придут к соглашению, чтобы разделить между собою Афганистан, то они могут быть уверены в том, что этот раздел послужил бы основанием для войны между ними в Индии. И война эта случилась бы очень скоро после того как такой договор будет заключен между ними. В случае такого раздела на долю России достались бы Балх, Катаган, Герат, Туркестан и Фаррах, т. е. страны, лежащие к западу от Гиндукуша. Эти провинции наиболее богаты и плодородны в Афганистане тогда как Джелалабад и Кабул, которые достанутся на долю Англии, едва ли могут окупить расходы на их содержание.

Было бы весьма большой ошибкой со стороны английских государственных людей питать какие-нибудь подозрения относительно дружбы эмира: если англичане находят, что эмир афганский силен и ведет себя достаточно благоразумно и [393] лойяльно, то их обязанность и интерес прямой поддерживать его; если же эмир будет слаб, неопытен и незаслуживающий доверия, то он будет одинаково опасен как для Индии, так и для Афганистана.

Четвертое указание мое заключается в следующем: Англия не должна пренебрегать Персией и Турцией, как она это делала в прежнее время: она должна предотвратить возможность захвата этих стран Россией или подчинение их ее влиянию. Англия должна сделать все с ее стороны возможное, чтобы усилить Турцию и Персию и чтобы заручиться их дружбой. Согласно моим указаниям, упомянутым в другом месте, Англия должна принять меры также к тому, чтобы помочь Турции, Персии и Афганистану вступить между собою в тройственный союз. Этот союз образовал бы собою сильную преграду против завоеваний России, прикрывая весь мир мусульманский. Результатом этого был бы повсеместный и общий мир во всей Азии, где только проникает завоевательное движение России, угрожающее в будущем весьма серьезной войной. Вполне очевидно, что если бы эти три мусульманские державы, связанные между собою узами религии и стремлением найти во взаимной дружбе общую безопасность, были в то же время дружественны к Англии, то весь мир мусульманский был бы связан тем, чтобы оберегать интересы Англии. [394]

Пятый совет мой: необходимо как Афганистану, так и Англии поддерживать их силы. Оба они должны стремиться к тому, чтобы сделать своих подданных богатыми и довольными и чтобы содержать в готовности свои войска, чтобы встретить наступление неприятеля. Лучше принять лекарство для предупреждения болезни, вместо того, чтобы затем лечить эту болезнь. Как, например, говорит один поэт: «показывай свои приготовления к войне, если хочешь поддержать мир; твое старание просвещать, обогащать и нравиться подданным является основанием для силы государства, так как подданные представляют собою те стены, которые и образуют все здание правительственное».

Благополучие Афганистана может быть достигнуто поощрением промышленности и улучшением условий для торговых сношений; этим облегчается населению добывание средств к жизни. Второе средство для благополучия Афганистана заключается в том, чтобы приводить между собою в общение правящие нации и управляемые, чтобы изучать чувствования населения, удовлетворять их жалобы и предоставить всем одинаковые права, независимые от национальности, цвета кожи, касты или религии.

Я удивляюсь одной стороне в политике России в Азии: именно в русском Туркестане, среди русско-восточных подданных России, многие достигают положения полковников и [395] генералов; взаимные браки и социальное общение между нациями гораздо более часто, чем между англо-индийцами и индусами в Индии, которые всегда очень удалены одни от других. Если англичанин женится на туземке Индии, то все английское общество смотрит на эту пару с предубежденными глазами и презрением. Результатом этого является то, что англичане и индусы не могут изучать взаимные чувства друг друга и остаются до крайности чуждыми друг другу.

Есть еще печальное обстоятельство в Индии — это то, что дружественные отношения, которые обыкновенно существовали между старыми английскими чиновниками в Индии и туземцами, находятся в упадке, потому что воспитанные на новый лад молодые чиновники английские, приезжающие в Индию из Англии, прошли лишь свои экзамены, но еще лишены опытности в жизни и свете; на свою службу в Индии они смотрят как на временное пребывание; благодаря же легкости средств сообщения между Индией и Англией, они скоро и часто могут навешать своих друзей в Англии, поэтому они не заботятся о том, чтобы обзавестись друзьями и Индии. Между тем старые англо-индийцы всегда селились основательно в Индии, на которую смотрели как на свою родину, поэтому они вынуждены были искать себе общество и друзей среди самих индусов.

Доказав вероятность нападения России на [396] Индию и Афганистан, выяснив также средства приостановить осуществление такого плана, я постараюсь теперь показать, насколько русские неправы в своих идеях и насколько такое вторжение в Индию возможно или невозможно.

Мне очень жалко, что, отвечая на этот вопрос, я вызову неудовольствие моих русских друзей, от которых я видел много любезности и гостеприимства; но я должен им заявить честно, что до тех пор пока Афганистан не присоединится к России, вторжение ее в Индию невозможно, а присоединение Афганистана к России для вторжения в Индию еще более невозможно. Если русские пожелают принять совет мой, как их верного друга, — а я в действительности лаю им совет честный, ибо на мне тяготеет важная обязанность по отношению к русским, у которых я в долгу долгом благодарности, — то им лучше не пробовать этой игры.

Результатом этой игры была бы гибель России совершенно, подобно тому как рассказывается в следующей сказке: был однажды один человек очень худой; жена же его усиленно желала, чтобы он стал немного толще. Господин этот очень любил забавляться осиными гнездами, хотя жена его твердила ему часто, чтобы он этим не занимался. Однажды случилось, что спугнутые осы напали на него и искусали ужасно. Когда он прибежал домой, у него распухло все лицо, так что он предстал пред своей женой [397] разбухший и толстый; между тем жена его была очень довольна происшедшей переменой и спросила мужа, как это удалось ему достигнуть этого. Муж на это ответил, что он искусан осами и испытывает ужасную боль. На это жена его стала упрашивать так: «о, господин мой! удали как-нибудь боль, но пусть опухоль останется!» Но, к несчастью, вышло как раз наоборот: опухоль прошла, а боль вследствие отравления крови осталась. То же самое постигнет и Россию, если она попытается вторгнуться в Индию: она не в состоянии будет овладеть Индией, поэтому в результате останутся после этой ужасной войны лишь боль и страдания в добавок к огорчению русских.

Если в будущем к России примкнет когда-нибудь эмир Афганистана, чтобы поддержать ее при походе в Индию, то эта дружба и поддержка Афганистана будут иметь большее значение, чем помощь какой бы то ни было другой империи, благодаря близкому соседству этого государства с Индией. Но я уже достаточно ясно изложил это выше, что такая комбинация является невозможной или же представляется очень трудной и деликатной задачей. Если, однако, при всем том, будущий эмир будет настолько глуп, что он пригласит Россию или Англию занять его страну или допустит проход их войск чрез Афганистан, то результатом было бы то же самое что случилось во время Шах-Шуджи, когда [398] афганцы убили его самого, а также и англичан, которых Шах-Шуджа пригласил вступить в его страну. Английское правительство дважды испытало уже такое занятие Афганистана и едва ли пожелает испытать это в третий раз. Если Россия достаточно благоразумна, то для нее будут хорошим уроком и те расходы, страдания и боли, которые были вынесены Англией, так что она не пожелает вмешиваться в дела, афганские даже и в том случае, если эмир сам пригласит ее для этой цели.

Если мы бросим общий взгляд на карту Афганистана, то увидим, что до 1816 года и царствования эмира Шах-Шуджи, когда англичане начали вмешиваться в дела афганские, Кашмир и многие пограничные округа, входящие теперь в состав империи Индии, были раньше под управлением моих предшественников; эти владения были захвачены англичанами удар за ударом, в минуты затруднений и споров, возникавших последовательно после смерти эмиров Афганистана.

Англичане никогда не упускали случая захватить ту или другую часть Афганистана, когда для этого представлялось благоприятное обстоятельство. Например: политика лорда Литтона, отрезавшего от влияния Шир-Али-хана Читрал, Ясин и Келат, клонилась к тому, чтобы Афганистан был разделен на мелкие государства с тем, чтобы обессилить и раздробить всю страну. Вслед [399] затем англичане отняли от Афганистана, в силу Гандамакского договора 26 мая 1879 года, Пишин, Сиби, Курам, Шинвари, Хайбер и Пейвар-Котал.

Большая часть всего южного Афганистана, примыкающая к южной границе по верхнему Синду, отнята была англичанами в последние годы при осуществлении ими так называемой «наступательной политики» («Forward Policy») — Этот захват был достигнут благодаря очень тяжелым расходам, которые легли на плательщиков податей бедной, умирающей с голоду, Индии. Вся эта часть Индии называется английским Белуджистаном, несмотря на то, что 90% приходится на долю афганцев.

Подвигаясь все вперед, англичане заняли Баджаур, Дир, Сват, Наваджи, Булун-кель, Чагай, Вазиристан и Нов. Чаман. Индо-британское правительство было возмущено, когда я отказался предоставить им также Асмар, момандов (Земля момандов и в настоящее время входит в пределы Афганистана лишь ничтожной частью, принадлежа львиной долей владениям Индии. Простираясь по обе стороны индо-афганской границы, земли момандов постоянно привлекали к себе жадные взоры Абдурахмана, напрягавшего все свои силы при переговорах с Мортимером Дюрандом объединить под властию афганского эмира все земли родственных афганцам момандов. Это-то вызвало обвинение англичан в 1897 году против Абдурахмана, заподозренного, не без оснований, в подстрекательстве и открытой помощи момандам при их восстании против Англии. Примеч. Перев.) [400] и Кафиристан. Англичане никак не могут понять, что до тех пор, пока они выдвигают все дальше границы Индии от мудро намеченной прежде границы, называемой пограничной линией Лоуренса, расходы по содержанию этой линии в безопасности становятся столь тяжкими для казны Индии, что едва ли она в состоянии их осилить.

Русская же политика заключается в следующем: атаковать сначала слабую страну, оставляя сильную в стороне. Например: двадцать пять лет тому назад Россия воевала с Турцией, после чего она сейчас же обратила свое внимание против Афганистана; но как только Россия увидела, что государство это находится под управлением сильного эмира, а местность около Кашмира и Читрала оставлена в пренебрежении, она сейчас же заняла Памиры. Когда Англия, затем, перед лицом России укрепила Кашмир и Читрал, тогда Россия обратила свое внимание на Китай и Персию. Тем временем Россия выжидает удобного случая, чтобы напасть на Афганистан после моей смерти или при другом подходящем обстоятельстве.

Если Россия начнет войну против соединенных сил англичан и афганцев, то она может повести ее посылкой колонн из своей армии по следующим направлениям: чрез Памиры для атаки Кашмира и Читрала; чрез Бадахшан для атаки Фейзабада и Катагана; чрез Самарканд и Ташкент для атаки Балха; чрез Мерв, [401] Асхабад и Кушк для атаки Герата, и чрез Персию для атаки Кветты и Кандагара.

Очевидно, что такой план повлек бы за собою продолжительную, дорого стоящую, войну, вызывая при этом необходимость разделения русской армии на много отдельных частей. Так как России требуются при этом значительные силы на ее границах с Китаем, Японией, Австрией, Германией и Турцией, а также и внутри страны для поддержания ее безопасности против всеобщего восстания и беспорядков, которые могут возникнуть как со стороны мусульман туркменских, так и других недовольных подданных, то очевидно, что для осуществления упомянутых кампанией могут быть направлены Россией лишь небольшие силы; при чем этим силам придется действовать на различных пунктах, значительно удаленных между собою. Для подобной цели Россия никогда не будет располагать ни достаточной армией, ни достаточным количеством денег, продовольственными запасами или перевозочными средствами.

В виду сказанного, предположим, что Россия ограничит свои намерения лишь атакой Герата, Балха и границ Афганистана. В таком случае, хотя я и не привожу здесь числительность моих войск, все-таки могу сказать наверное, что мне не понадобится, чтобы английские войска вступили тогда в мои владения. Я знаю одно, что если Англия будет бомбардировать и атакует Россию [402] в Европе, то войск русских не будет достаточно, чтобы выставить против моих войск и чтобы в то же время сражаться против бывших мусульманских правителей и вождей Куляба, Дарваза, Бадахшана, Шугнана, Рошана и Бухары, которые находятся при моем дворе; благодаря влиянию, которым они пользуются, России будет очень трудно поддерживать спокойствие среди собственных своих подданных.

Предположим далее, что, несмотря на существующие договоры, англичане откажутся помочь афганцам в случае нападения России на Герат и Балх. Я полагаю, что русские уверены в том, что, подобно тому как это было в Пенджде в 1885 году, когда англичане не пожелали сражаться против русских, повторится тоже самое и теперь при атаке русскими Герата и Балха. Но мои русские друзья ошибаются в своем предположении: афганцы не согласятся покинуть Герат и не уступят русским ни одного дюйма из своей страны до тех пор, пока один человек останется в живых для борьбы; а если, при всем Том, афганцы не в состоянии будут изгнать русских, то они предложат свою страну Англии. Если соединенные силы Афганистана и Англии будут разбиты русскими при Герате и Балхе, то они остановятся на второй оборонительной линии Кабул-Газни-Кандагар; затем третьей оборонительной линией будет Кветта-Пешавер-Читрал. [403]

Во всех этих случаях на стороне англичан и афганцев находится та выгода, что им придется сражаться в своей собственной стране что дает им возможность выставить для борьбы против России каждого солдата, каждого крестьянина и каждого фермера. Россия же была бы в таких же невыгодных условиях в каких находился Генрих I во время войны между Францией и Испанией, а именно: если он выставлял слишком многочисленные войска, то они терпели и гибли вследствие голода и лишений всякого рода; если же войска были малочисленны, то они терпели поражения от противника.

Есть еще одна выгода на стороне Афганистана и Англии, заключающаяся в том, что если войска их будут разбиты на первой линии, то они имеют возможность задержаться позади себя и остановиться для обороны на второй и на третьей линии. Со стороны же России было бы весьма несчастным шагом решиться пройти до Индии такое огромное расстояние, оставив позади себя весь тыл свой на произвол мусульманского населения Афганистана и туркмен.

Если Россия потерпит поражение, то это обширное государство распалось бы на множество частей, точно также как распадается ожерелье из бус после того как вытянут нитку, сдерживающую эти бусы. Фактически же для России не представляется никаких шансов для продолжения борьбы до линии Синда, так как это [404] потребовало бы тысячи миллионов денег и несколько лет войны. Это оказалось бы не под силу России, вследствие бедности ее страны и тех затруднений, которые возникнут позади в ее владениях.

Во всяком случае для Англии будет выгодно, если враждебные действия возникнут около Герата — если только эти враждебные действия вообще разыграются. При этом случае, пользуясь поддержкой англичан деньгами и оружием, афганцы могли бы сражаться против русских в Азии, предоставляя Англии Европейскую Россию. Политика Англии должна заключаться в том, чтобы не только укрепить границу Индии для предупреждения атаки ее со стороны России, но укрепить также и границу Афганистана для предотвращения всякой возможности наступления России.

Предположим теперь, хотя это кажется невозможным, что английский народ будет настолько глуп, что он вовсе не пожелает воевать с Россией в том случае, если она займет Герат, и со своей стороны англичане ограничатся тем, что вместо того, чтобы изгнать русских, они займут Кабул, Газни и Кандагар. Такой исход был бы одинаково опасен как для Афганистана, так и для Англии: Афганистан был бы тогда совершенно устранен с пути наступления русских на Индию; афганцы же, видя вероломство англичан и нарушение ими данных Афганистану обещаний, подпадут [405] влиянию России. Это повело бы к наступательному союзу между Россией и Афганистаном против Англии. На стороне России была бы тогда та выгода, что ей принадлежали бы наиболее плодородные и богатые провинции Афганистана, лежащие к северо-западу от Гиндукуша, т. е. Туркестан, Катаган, Фаррах и Герат; тогда как Англии принадлежали бы провинции, лежащие к юго-западу от Гиндукуша — от Пешавера на Джелалабад и Кабул, т. е. страны наиболее бесплодные и невозделанные.

Если при этих условиях между Англией и Россией был бы заключен особый договор, который привел бы обе державы к соглашению о разделе Афганистана, то плательщики податей в Англии не в состоянии были бы выдержать тяжесть расходов, необходимых для укрепления такой оборонительной линии; договор же, заключенный между Англией и Россией, послужил бы этой последней лишь для выигрыша времени с тем, чтобы приготовиться для нападения на Индию.

Но — слава Богу! Англичане и афганцы одинаково не лишены здравого смысла и понимают хорошо, что безопасность и сила их обоих кроется в единении, а опасность лежит в розни.

В истории каждой страны бывает такая пора, когда школа старых политиков вступает в разлад и несогласие с направлением вновь выступающих политиков-прогрессистов. Если [406] правительство страны переживает благополучно этот кризис, то страна становится более сильной и цивилизованной. Если же правительство будет стремиться к тому, чтобы подавить все попытки народа к достижению большей свободы действий, мысли и слова, то такой народ завянет в бессилии и неудовольствии. Такая эпоха была пережита и Англией. Индия в таком положении была несколько лет тому назад, что в настоящее время, к счастью, уже миновало. В настоящее время сведущие и образованные индусы, воспитанные согласно современным требованиям на английский лад, понимают очень хорошо выгоды английского управления Индией по сравнению с управлением Россией.

Допуская, что Англия не имеет такую многочисленную постоянную армию как Россия, я должен напомнить моим русским друзьям слова великого генерала Наполеона, который сказал: «никогда нельзя знать, когда англичане были побиты!» Почему? Потому что британские подданные настолько преданы и лойяльны, что чем больше превратностей встречают их войска, чем больше соотечественников их будет убито, тем больше энтузиазма вырастает в их умах, чтобы сокрушить врага. Чувство это свойственно не только королевству островов британских, но также и всем колониям. Эти колонии посылают добровольцев, одно подкрепление за другим, чтобы поддержать свою родину, [407] пока враг, наконец, не будет окончательно поражен.

Можно даже так сказать, что хотя британское правительство не имеет постоянного многочисленного войска, но каждый в отдельности английский подданный готов сражаться под победоносными знаменами ее армии. Вследствие этого все население британской империи, которое в десять раз превышает число жителей самой Англии, может быть рассматриваемо как резервная сила, могущая быть призвана или готовая явиться добровольно во время войны, чтобы увеличить число британских войск.

Таким образом англичане могут продолжать войну, для которой у них имеется достаточно оружия, людей и денег, до тех пор пока иссякнут рессурсы России, необходимые ей для продовольствия ее войск; поэтому победа достанется Англии, как это было при всякой борьбе, которую она вела против России, Франции или других врагов.

Текст воспроизведен по изданию: Автобиография Абдурахман-Хана, эмира Афганистана, Том II. СПб. 1901