САВЕЛЬЕВ П.

БУХАРА В 1835 ГОДУ

Местоположение Бухары. — Ее топография. — Улицы; домы; дворец хана; площади. — Мечети и училища. — Базары, бани и караван-сераи. — Народонаселение. — Торговые пути через Бухару, в Россию, Китайский Туркистан, Персию и Афганистан. — История Бухары. — Европейские путешественники, посещавшие этот город: Дженкинсов, Мейендорф, Эверсман, Муркрофт и Гетри, Бернс, Гонигбергер, Демезон.

Бухара или Бохара, имя так называемой «Великой Бухарии», столица ханства того же имени, лежит под 9° 48 северной широты и 64° 26' восточной долготы от Гринвича, в ровном местоположении, и окружена многочисленными садами, за которыми ее издали вовсе не видно. Только на расстоянии трех, четырех верст начинают показываться шпицы ее зданий и минареты; наконец, вы видите зубчатые стены, или валы, окружающие город. Он имеют вид усеченного конуса, около трех с половиною сажен в вышину, почти столько же в основании, и неболее фута на вершин. Одиннадцать кирпичных ворот, с башнями по сторонам, охраняемые стражею, ведут через них в «Бухару-Благородную», Бухара-шериф, как называют ее жители.

Бухара построена в вид треугольника. Барон Мейендорф полагает около четырнадцати верст в ее окружности. Она пресекается [250] длинным каналом, Шах-руд, который получает воду из реки Зерр-эфшана, протекающей верстах в десяти от города. Из Шах-руда, или «Царского Канала», вода впускается каждые две недели посредством подземных труб, в шестьдесят восемь водоемов, или бассейнов, гоуз, находящихся обыкновенно при мечетях, и каждый около ста двадцати футов в окружности; из них уже берут воду жители. Улицы Бухары чрезвычайно узки, кривы, грязны и без названий; самые широкие имеют не более полуторы сажени в поперечнике, а другие только от семи до пяти футов, так, что в грязную пору Бухарцы легко перепрыгивают с одной стороны улицы на другую. Домы строят из нескольких бревен, соединяя их кое-как досками и палками, и заштукатуривают скважины глиною, перемешаною с рубленой соломой; крыши плоские; окна выходят на двор: на улицу одни двери. Самое замечательное здание в Бухаре есть арк, цитадель или дворец хана. Он стоит почти в центре города на холме высотою в двести футов, имеющем форму усеченного конуса, и окружен зубчатою стеною в шестьдесят футов вышины, которая имеет только одни ворота, возвышающиеся от основания холма над его вершиною, и построенные из кирпичу, с башнями по сторонам. Длинный корридор с старинными сводами ведешь на вершину возвышенности: там находятся земляные домы, занимаемые ханом, его детьми, его гаремом и главным его визирем, который [251] называется куш-беги, «сокольничим»; одна мечеть, несколько мазанок, где живут невольники и стражи, конюшни, и прочая. Все это окружено садом. После вечернего намаза, стража дворца удвоивается и запираются ворота; в ту же минуту запираются и одиннадцать городских ворот.

Ворота арка выходят на обширную площадь, называемую Регистан, а не Сегистан, как ошибочно называет ее Барон Мейендорф. Она окружена с трех сторон зданиями мечетей и семинарий. Перед мечетью, находящеюся против ворот арка, лежит гоуз, или бассейн, окруженный деревьями; здесь обыкновенно выставляют на продажу разные Азиятские товары, преимущественно сырые произведения, жизненные припасы, зелень, плоды, и тому подобное: это главный рынок Бухары. На Регистан бывает самое большое стечение народа в Бухаре. Эта же самая площадь, во время Б. Мейендорфа, служила лобным местом, где вешали и казнили преступников. Но уже лет десять тому, и именно со вступления на престол нынешнего хана, как не казнят более на этой площади. Во время пребывания Г. Демезона, в 1834 и 1835 годах, лобным местом была площадь Диван-беги и Базари-чуб, «Лесной базар».

Мечети и училища Бухары весьма многочисленны и составляют лучшее украшение города. Число мечетей, при Г. Мейендорфе, доходило до 360; в 1834 году, их было уже 366. Главная из них, и самая обширная, находится на [252] дворцовой площади, или Регистане, и называется Месджиди-келян, «Большою мечетью». Она имеет около трех сот футов в окружности, и шпиц ее возвышается до ста футов. Фасад украшен более нежели других мечетей, и расписан разноцветными, преимущественно белыми и голубыми, Арабскими стихами, и строками Алкорана. Есть еще две мечети, которые также носят название Месджиди-келян: это мечети Гаукюшан и Мир-араб. К последней принадлежит замечательный минарет, который Г. Мейендорф почитает лучшим архитектурным произведением в Бухаре: он имеет 180 футов в вышину и 72 фута в окружности при основании, и уменьшается в объем но мере возвышения. Не смотря на то, что он очень стар, минарет этот сохранился весьма хорошо. К числу замечательных мечетей должно присоединить подземные мечети, мазар: их две в Бухаре, — одна в «Базаре москотильщиков», Базари-аттар, другая на Рынке золотых дел мастеров, Зерргеран.

Медресе, то есть, главные училища, или семинарии, строятся обыкновенно подле мечетей в виде параллелограмма, в два этажа, с обширным двором в середине; одна комната выходит окнами и дверьми на двор, другая на улицу. Над дверьми стена возвышается на несколько футов. Этих училищ, или семинарий, до шестидесяти; треть их имеет до семидесяти учеников каждое; остальные от двадцати до десяти учеников, смотря по богатству вакфа, [253] благочестивого вклада, или фундуша училища, потому что воспитанники получают не только квартиру в заведении, но еще и жалованье из сумм вакфа, и, разумеется, стараются попасть в богатые медресе. Библиотеки семинарии весьма незначительны; немногие из них заключают в себе более двух сот томов, и Г. Демезон находил в числе книг только самые известные Восточные сочинения, каждого по нескольку экземпляров. Красивейшая из семинарий есть медресе Субхан-Кули-Хана, построенное более ста лет тому назад, на самое обширное — Кукильташ. Близ него Медресе-и-Назир-Элъчи», Медресе посла Назира», замечательное для нас тем, что построено, по свидетельству Барона Мейендорфа, из щедрот Императрицы Екатерины II, к Двору которой Назир отправлен был посланником. При каждой мечети находятся приходские училища, мактаб, где учат чтению и письму.

(Г. Демезон рассказывал нам о действительном средстве, которое употребляют в Бухарских приходских училищах против лености и шалости школьников. Земляной пол в этих школах возвышен аршина на полтора, и в нем прорыто несколько ям, в роде маленьких колодцев: сюда-то опускают учеников, которые едва могут в них шевелиться. Они кладут свою книжку на окраине ямы, и начинают читать все вместе. Невнимательные получают по голове удары длинной палкой, которою вооружен важный учитель, сидящий с поджатыми ногами на полу.)

Базары, бани и каравансераи занимают [254] второе место. Бани нередко весьма обширны и великолепны, и их считают до восемнадцати. Каравансераев, во время Г. Мейендорфа, было четырнадцать; теперь число их возрасло до двадцати пяти, по известию Г. Демезона. Эти здания построены все на один лад, и состоят из обширного двора, обнесенного двумя этажами комнат с окнами на двор: в верхнем помещаются прибывшие с караваном купцы, а в нижнем — товары, которые они намерены продать в Бухаре. Они основаны все благочестивыми вкладами частных людей. Базары и лавки весьма многочисленны и более всего показывают, что Бухара город весьма торговой и населенный. Есть целые улицы крытые, с рядами лавок по сторонам, которые тянутся на протяжении полуверсты. Эти крытые базары называются чар-су, «четыре-сторонники», и их всего пять. Г. Бернс был на «невольничьем рынке», Базари-эсир, в субботу; во время пребывания Г. Демезона, в том же году, продажа невольников производилась два раза в неделю, по вторникам и четверткам.

Населенность Бухары Барон Мейендорф полагает до 70,000 человек, Бернс до 150,000. Эверсманн до 200,000. Г. Демезон думает, что число, принятое Мейендорфом, вернее других, приблизительно. Из них три-четвертых Таджеки; они большею частию торговцы и ремесленники. Бернс считает до 4000 Жидов; они здесь более терпимы, чем в других Магометанских городах, и довольны своею участию. Они выходцы из Персии, и занимаются также [255] торговлею, но преимущественно крашением шелку. Индусов, поселившихся в Бухаре, столько, же, сколько Жидов. Впрочем, число Узбеков, и всех жителей Бухары, невозможно определить иначе, как приблизительно и наудачу, и разногласия путешественников на этот счет весьма естественны.

Бухара, хотя не стоит теперь на той высокой степени благосостояния, которым пользовалась в блестящую эпоху Саманидов, все еще занимает одно из первых мест между городами Востока, и по своей важности в учебном отношении, потому что ее знаменитые медресе привлекают учеников-суннитов, не только из всего Туркистана, но и даже из соседних стран, и еще более в отношении коммерческом, как главное складочное место торговли Средней Азии. Этим Бухара обязана счастливому географическому положению, находясь в плодоносном оазисе, брошенном середи пустыни, и без которого страны к северу от Каспия и Арала никогда не могли бы иметь сухопутного сообщения с южною Азиею, — Персиею, Афганистаном и Индиею. Несколько торговых путей с юга и севера идут как радиусы в центр Бухары: мы здесь опишем главнейшие.

Россия для Бухары есть главнейший и почти единственный исток для сбыта Азиатских произведений, и шесть торговых путей ведут из этого города к нашим границам. Самый ближайший, из Бухары через Хиву, потом между Аралом и Каспийским Морем, через [256] Сарайчик, в Астрахань, и отсюда вверх по Волге до Нижегородской ярмарки. Но эта дорога неудобна по причине недостатка воды в пустыне, и притом может быть избираема только тогда, когда Бухарцы находятся в мирных сношениях с Хивою, и не опасаются нападении Киргизов Малой Орды. Во всяком случае, часть большого каравана, отправляющегося в Россию на Нижегородскую ярмарку, неизбежно должна всегда проходить этим путем, чтобы заплатить пошлину Хивинской таможне, под опасением быть дочиста ограбленною в степях самими Хивинцами или их союзными поколениями из Киргизов. Остальная часть каравана предпочитает дорогу через Большую Киргизскую Орду, к востоку от Арала, хотя она гораздо длиннее, и смотря по тому, с которым поколением они находятся в дружбе, избирает пути на Оренбург, Орск, Троицк, Петропавловск и Семипалатинск.

После торговли с Россиею самые значительные коммерческие сношения Бухары суть с Китайским Туркистаном. Этот торговый путь идет из Бухары к северовостоку на Кокань, и отсюда, через Маргинав и Уш, продолжается в юговосточном направлении, через горный проход в Булут-тагском хребте, до Кашгара и Коксу, в Туркистане.

Три караванные пути идут из Бухары в Персию и Афганистан, именно, в Мешгед, Герат и Кабул. Первый ведет в югозападном направлении из Бухары к Чарджу, на Аму-дерью, [257] пересекает в том же направлении Денти-кувань, «Куванскую Пустыню», и через Мевр и Серахс обращается на запад к Мешгеду. Гератская торговая дорога идет к западу от города Карши, пересекает Аму-дерью в местечке Кирки, и через восточную часть Куванской Пустыни, достигает до Андху; из этого города поворачивает она на запад, и, перейдя реку Мюргаб, через горный проход вступает в Герат. Дорога в Кабуль лежит через Карши, и пересекает Аму в местечке Ходже-Салех: здесь она поворачивает на восток, и пройдя Балх и Хульм, из последнего города спускается вдоль по реке того же имени, через горный проход в Гинду-куше, и потом через Бамиан, до гор, окружающих Кабуль.

Из Кабуля, этот торговый путь продолжается в Пешавер (Название этого города произносится туземцами Пишавур, по замечанию Г. Демезона, а не Пишавер, как пишут его обыкновенно Европейские ориенталисты.), Атток и Лагор, и таким образом соединяет Среднюю Азию с Индиею. Впрочем этот путь посещается весьма редко, и его торговлею владеют Афганцы и Индусы Пенджаба и Шикарпура.

Эпоха основания Бухары, и этимология ее названия, неизвестны. «Я читал в одной Восточной книге, говорит Барон Мейендорф, что бух значит по-Монгольски — знание, ара сокровище: следственно Бухара будет значить — [258] сокровищница знания». Абульгази и Хаджи-Калфа действительно придают подобное значение слову Бухара; первый говорит, что оно означает «ученый», второй, — «собрание знаний». Мы приведем еще объяснение великого муфтия Бухарского, родом Узбека (надобно знать, что уз-бек значит — сам себе господин), и отличного корнеслова, который естественно презирает столько же здравый смысл, сколько и Бухарских туземцев, Таджеков, или так называемых Бухарцев, Бухари: на вопрос профессора Демезона — что значит слово «Бухара», он отвечал нашему молодому путешественнику, указывая на одного из Бухари: «Что ж оно может значить? Смысл ясен: Бухар, это осел, а мы уз-бек, сами себе господа!» (Должно заметить, что бу (это) есть слово Турецкое, а хар (осел) Персидское; но великий муфтий Бухары не более наших этимологов заботится о том, чтобы обе половины разбираемого слова происходили из одного и того же источника.

По всей вероятности, этот город существовал и в древние веки под каким нибудь другим названием: быть может, он тот самый, о котором упоминает Птоломей под именем Tribactra, и который лежал на правом берегу реки Согд (Зерр-эфшана). Имя «Бухары» в первый раз упоминается Арабским географом Ибн-Хаукалом, в десятом столетии, когда она была уже столицею государей династии Саманидов (896-998 Р. Х.), и находилась на вершин своей славы и благосостояния, которой [259] после того не достигала во второй раз. Конусообразный холм в центр Бухары, на котором построен ханский дворец, называется Кумишкенд, «Серебряное селение», и Барон Мейендорф полагает, что он составлял первоначальное ядро города. Старинные Восточные писатели называют Бухару — Бунхакат, Меджикенд, Бикенд. Если эти названия и не относятся к Бухаре, как полагают некоторые ориенталисты, по крайней мер, город, который означали этими именами, находился недалеко от положения нынешней Бухары, которая, как известно, несколько раз переносима была на другое место после неоднократного разорения. Аравитяне, под предводительством Ибн-Кутейбы, завоевали ее у Турок в 705 году нашей эры, и жители были вырезаны. Саманиды (896-980) перенесли в Бухару свою резиденцию, и это было лучшею эпохою для города: Бухара сделалась Афинами Мусульманской Азии, и она получила прозвание «благородной» и «знаменитой», эль-шерифе, эль-фахире, которыми гордится доселе. В конце правления Саманидов, столица перенесена была в Герат. По падении этой династии, Бухара была покоряема то Монгольскими поколениями, то Сельджуками. Мухаммед Харезм-Шах овладел ею в 1197 году. Чингизхан отнял ее у шахов Хорезма в 1219, и выжег до тла. Под конец жизни он перестроила город; но в правление Джагатая, его сына, он снова был разорен в наказание за вспыхнувший там мятеж. Тамерлан поднял Бухару на некоторую степень важности; но [260] столица находилась в Самарканде. В конце владычества Тимуридов, когда Бабер изгнан был из Самарканда Шейбани-ханом, Узбеки утвердились в Бухаре и властвуют в ней до сих пор.

Первый из Европейских путешественников, сообщивший известие о Бухаре, был Дженкинсон. Вениамин Тудельский, разумеется не стоит и упоминания. Дженкинсон был Английский купец, посланный Лондонскою Московскою Компаниею, merchants of London of the Muscosvic Company, к Царю Иоанну Васильевичу, для утверждения торговых связей Англии с Россиею, и открытия, если возможно, торгового пути через Россию в Китай и Индию. Грозный Царь не только позволил Дженкинсону проехать через Россию, но еще снабдил его на дорогу опасными грамматами и дарами. Английский агент прибыл в Астрахань в Июле 1558, застал там многих Татарских и Персидских купцов, отправлявшихся в Бухару, и 6-го Августа сел с ними на купеческое судно, которое плыло вдоль северовосточного берега Каспийского Моря, и выброшено было бурею недалеко от Мангышлака. Отсюда он отправился с большим караваном в южном направлении, и через двадцать дней достиг какого-то залива Каспия, — вероятно Балканского или Мертвого Култука. Здесь караван поворотил на восток, и через Ургендж и Кят прибыл в Бухару. Дженкинсов нашел, что торговля Бухары с Россиею была довольно значительна, выкупил двадцать пять Русских [261] из неволи, и возвратился тем же путем в Астрахань и Москву, где был милостиво принят Царем. Описание его путешествия напечатано в Гаклюйтовом «Собрании Путешествий» (Hacluyt’s Voyages, ete. Lond. 1559, vol. I.).

Не смотря на постоянные торговые сношения России с Бухарою, ни один Европейский путешественник не посещал этого города после Дженкинсона, в продолжение слишком двух с половиною столетий, до 1820 года. Бухарские поверенные, бывшие в Петербурге в 1816 и 1820 годах, изъявили желание Хана видеть Русское посольство в Бухаре. Желание это было благосклонно принято покойным Государем Императором, который предвидел в его исполнении возможность дать более твердые основания торговле двух народов, и вместе с тем обогатить науку сведениями о стране, тогда едва известной. В следствие этого, Государь Император изволил назначить Действительного Статского Советника, Негри, своим Поверенным в Делах при дворе Бухарского Хана; к посольству причислены были, Г. Пандер, как натуралист, и Г. Полковник Главного Штаба, Барон Мейендорф, для собрания географических и статистических сведений; к ним присоединились еще три драгомана, два офицера Главного Штаба, Гг. Вальховский и Тимофеев, и Г. Яковлев, чиновник Министерства Иностранных Дел. Десятого Октября, 1820, посольство отправилось из [262] Оренбурга с большим караваном, состоявшим из 368 верблюдов и 400 лошадей, под прикрытием отряда из 200 казаков, 200 пеших солдат, 25 Башкирцев, и двух пушек. К большой безопасности экспедиции при переход через степи, послужило то, что один Киргизский султан, по имени Арун-гази-Абульгази, добровольно вызвался сопровождать караван до берегов Сыр-дерьи. Но все еще можно было опасаться нападений Хивинцев по миновании этой реки. К счастию, посольство благополучно совершило весь путь, и 20 Декабря торжественно вступило в Бухару. Оно оставалось здесь до 10 Марта 1821, и возвратилось тем же путем в Россию. Занимательное описание путешествия посольства Г. Негри, составленное Бароном Мейендорфом, издано было в Париже, в 1826 году, и пролило большой свет на современное состояние земель, составляющих знаменитый Мавераннегр средних веков (Voyage d’Orenburg a Boukhara, fait en 1820, etc. Redige par M. le baron George de Meyendorff.). Г. Яковлев, сколько нам известно, также вел свой дневник во время путешествия, но его записки о Бухаре до сих пор не изданы. Отрывки из них помещены были в Сибирском Вестнике.

В одно время с посольством Г. Негри, посетил Бухару Доктор Эверсманн, естествоиспытатель, который с этого города хотел только начать свое путешествие по Азии. Он решился выдавать себя за Татарина, зная [263] весьма поверхностно Восточно-Турецкие наречия; был узнан, и с трудом успел бежать из Бухары и нагнать караван Русского посольства, только что отправившийся. Книга его не представляет важных известий, и обязана известностью только тому обстоятельству, что вышла в свет прежде сочинения Барона Мейендорфа (Dr. Ewersmann’s Reise nach Buchara, et. Berlin.).

В 1823-1824, Бухару посетили несчастные Английские путешественники, Муркрофт и Гетри, отравленные на возвратном пути из этого города подозрительными Бухарцами, по повелению Хана. Записки Муркрофта захвачены были хакимом, или губернатором города Андху, в котором он погиб. Англичане несколько раз пытались выкупить их, но без успеха (Английские журналы сообщают известие, будто бы Англичане уже получили эти записки, и что они находятся теперь в руках знаменитого индианиста, Г. Вильсона. Это была бы чрезвычайно приятная новость для ориенталистов, если б достоверность ее подтвердилась.).

В 1833 году, совершил путешествие в Бухару, поручик Ост-Индской службы Г. Бернс, в сопровождении Доктора Герарда. Бернс отправился из Индии в начале 1831 года, с подарками магарадже, известному Ренджит-Сингу; первый из Европейцев после времен Александра Великого, осмотрел он течение Инда, посетил страну Сейков, принадлежавшую Лагорскому властителю, и через Пишавер, Кабуль, Гинду-кушский [264] хребет и Бамиан, достиг до Балха, а отсюда под прикрытием Тюркменцев прибыл в Бухару, о которой собрал много новых и любопытных сведений. Обратный путь Английского поручика лежал через Мешгед и Тегеран в Бушир, и оттуда морем в Бомбей. Описание его путешествия обогатило науку множеством важных сведений о странах, дотоле мало известных (Оно вышло в Лондон в 1834 году, в трех частях, под заглавием — Travels into Bokhara, ete. By lieutenant Alexander Burnes.).

Последний из путешественников, бывших в Бухаре, есть Г. Демезон, находящийся теперь профессором Турецкого и Персидского языка в Институте Восточных Языков, в С. Петербурге. Он отправился из Оренбурга в конце 1834 года, с купеческим караваном. Частое пребывание в Киргизской Степи и постоянное обращение с Азиятцами, притом совершенное познание местных наречий и обрядов исламизма, позволили Г. Демезону выдавать себя за Татарского муллу, под именем Мирзы Джафара, и таким образом он безопасно совершил свое путешествие. Он прибыл в Бухару в Декабре 1834 года, и оставался там до Июля 1835. Он встретил в этом городе другого путешественника, Гонигбергера, родом из Трансильвании, который возвращался из владений Ренджит-Синга в Европу, пробыв более пятнадцати лет [265] в разных странах Востока (Краткое известие о Г. Гонигбергере, который был и в Петербурге, помещено в Немецких С. Петербургских Ведомостях 1834 года (St. Petersb. Zeitung. 1834, Nr. 224.). Звание правоверного, то есть, суннитского, муллы, — потому что Бухарцы сунниты, открыло Г. Демезону вход во все мечети и медресе, где мулла Джафар вел ученые диспуты с Бухарскими муллами, и доставило ему знакомство со всеми известными людьми города. Ни один из путешественников в Среднюю Азию не находился в таких благоприятных обстоятельствах для собрания самых точных сведений о крае. «Путешествие» Г. Демезона еще не издано, и конечно прольет много свету на современное состояние Мавераннегра.

П. Савельев.

Текст воспроизведен по изданию: Бухара в 1835 г. // Сын отечества, Часть 181. № 46. 1836