-

Донесение Оренбургской Пограничной Комиссии от 6 Сентября 1830 года за № 3099.

Господину Оренбургскому Военному Губернатору и Кавалеру Графу Павлу Петровичу Сухтелену.

Ваше Сиятельство при предписании от 17 прошедшего Августа за № 1077, препроводив восемь писем, полученных из Хивы от находящихся там Российских пленников, изволили предложить, между прочим, донести Вашему Сиятельству о заключении относительно способа к освобождению и помощи пленным, какие бы Комиссия на основании содержания оных писем, почла удобнейшими принять.

Вследствие сего пограничная Комиссия, входя в рассмотрение обстоятельства сего находит, что сколько ни было предпринимаемо мер к освобождению из Хивы пленников посредством выкупа, но оные остались совершенно безуспешны потому, что продавать пленников для возвращения в Россию воспрещено Хивинским Правительством что подтверждается получаемыми от пленников письмами; и сверх того Правитель Западной части Орды Султан Чингалий Урманов в донесении от 8 Августа прошлого 1829 года объяснил, что в 1828 году посылал он в Хиву благонадежных людей для выкупа находящихся там Российских пленников, но оные по возвращении оттоль объявили ему, Султану, что но прибытии их в Хиву Хан Аллакул принял их с приятным видом, обещаясь дать позволение выкупить им человек до 20 Русских пленников, но между тем находящийся у оного Хана Российский пленник Полван ¹ бежал с тремя прочими таковыми же [98] пленниками (из коих двое только выбежали в аулы Каракисятцев, а отсель взяты Султаном Иркенгалием Каратаевым и доставлены были в сию Комиссию), о чем Хивинский Хан получив сведение, рассердился на пленных, приказав за ними подсматривать и не только не позволил выкупать пленных, но даже запретил говорить с ними, почему посланные его возвратились без успеха; сверх сего объяснил, что по найденной в коше Ходжи-Ат-Яра Муайтмасова и киргиза Бохтияра калте (кожаной сумке), принадлежащей якобы одному из вышеупомянутых пленников, возымели на оных - Ходжу и Киргиза подозрение в содействии пленных к побегу, и обоих их повесили. Таковой же участи подвергаются, как из полученных ныне писем пленников видно, и те, кои содействуют в доставлении писем пленникам и от сих последних к их родственникам.

По таковым строгостям Хивинского Правительства к пресечению выкупа Российских пленников и даже самых сношений их с родственниками, Комиссия не находит к освобождению их никаких других способов, кроме объявленного в препровожденном в сию Комиссию от предместника Вашего Сиятельства (П. К, Эссена) при предписании от 3 Марта сего года (№ 328) секретном отзыве Министерства Иностранных Дел от 31 Августа 1828 года, в котором сказано, между прочим: «Водворение совершенного спокойствия в Киргизских аулах представляется единственным средством к пресечению хищничества в степи. Для достижения же благой цели Правительство положило уже намерение при удобных обстоятельствах сделать сильный и решительный поиск на Хиву, питающую издавна в киргизах дух своевольства и грабежа, и что доколе не исполнится сие предприятие, едва ли увенчаются желаемым успехом наши усилия к пресечению увоза в неволю Россиян с Оренбургской и Нижне-Уральской линий.

О чем Вашему Сиятельству Пограничная Коммисия имеет честь почтительнейше донести в ответ предписание за № 1077.

(Архив Оренбургской ученой архивной Комиссии, отдел пограничный, дело от 17 Августа 1830 года). [99]

Оренбургской Пограничной Коммиссии сколько с 1822 года взято в плен людей хищными киргизами Меньшой Киргиз-Кайсацкой Орды, сколько угнато лошадей и разного скота, на какую сумму похищено имущества и ограблено караванов.

	Взято в плен.		Угнато.		Ограблено разного имущества
	Муж. пола.	Жен. пола.	Лошадей.	Скота.	Рубли.	Коп.
От прошедшего 1822 года осталось	63	6	1751	32	7748	82 1/2
Потом с 1-го Января 1823 года по 8-е число Сентября сего года вновь взято	131	13	2706	112	18615	-
Итого	194	19	4457	144	26363	32 1/2
Из того числа выручено	53	8	1496	69	1200	-
За тем к 8-му Сентября осталось	141	11	2741	83	25163	32 1/2

В прошедшем году был ограблен следовавший от нас в Хиву караван в разном товаре на 40 верблюдах, часть оного в том же году возвращена, а часть — в нынешнем.

(Архив Оренбургской ученой архивной коммиссии, отд. пограничный, дело от 4 Октября 1822 года, стр. 66). [100]

Записка Председателя Оренбургской Пограничной Комиссии полковника Генса ², о находящихся в Хиве российских пленниках.

С древних времен киргизы похищают Русских людей и продают их в неволю в соседственные им области Средней Азии, в особенности Хиву, где по заслуживающим вероятия сведениям находится таковых пленных не менее 2000 человек. Прежде захватывали людей из внутренних селений, даже на Волге и за Волгою, потом с линии, а ныне почти исключительно пленяют рыболовов на Каспийском море около Мангышлакского берега, однако в столь значительном числе, что оно простирается до 200 человек в год.

Плененные киргизами Россияне привозятся в Хиву и продаются на базарах публично, не только со сведения тамошнего начальства, но знатнейшие люди, участвующие в управлении ханством и самые хивинские торговцы, посещающие постоянно ежегодно Россию в караванах, бывают не только свидетелями сего бесчеловечного торга но большею частью участвуют сами в покупке несчастных пленников, а сверх того многие из них, проживая между киргизами, поощряют их к пленению людей и покупают их в аулах.

Оренбургская Пограничная Коммиссия получает ежегодно из здешнего уездного казначейства на искупление пленных по 3000 рублей, но успех в сем деле почти ничтожен потому, что в Хиве смертная казнь угрожает не только киргизу, покушающемуся освободить пленника, но и хозяину, соглашающемуся продать его для возвращения в отечество, и многие уже киргизы сделались жертвами корыстолюбия или, может быть, преданности своей правительству, побуждавшей их вдаваться в опасность.

Столь же почти безуспешно задержание киргизов, принадлежащих к одному с пленителями роду, потому что освобождение пленных, как сказано, чрезвычайно трудно, и потому что начальство, признавая несправедливость сей меры, по истечении некоторого времени, освобождает таковых заложников, хотя бы и требуемые пленники не были представлены. [101]

Таким образом, пленники страждут в самой тяжкой неволе, семейства их, оставшиеся в России, находятся частью без способов к пропитанию, а пленение людей по Каспийскому морю продолжается и усиливается по неосторожности рыболовов и по неимению способов к защищению себя против нападения злодеев, которых дерзость постепенно возрастает, потому что как они, так и хивинцы остаются ненаказанными; последним сверх того оказывается в России всякое возможное уважение и ласка, которые сими необразованными людьми почитаются за доказательство слабости или даже боязливости правительства, сиротствующие же семейства пленников ропщут на Пограничную Комиссию, а, может быть, и на высшее начальство, полагая, что оно не хочет стараться об освобождении несчастных.

Нет сомнения, что должно принять решительные меры к освобождению пленных, но меры сии зависят не от Оренбургского местного начальства. Они могут состоять в действиях военных против Хивы или в задержании хивинских караванов.

Первая из сих мер требует зрелого соображения, продолжительных приготовлений, спряжена с потерею денег и людей и, наконец, еще неизвестно, — можно ли сим путем достигнуть освобождения пленных, ибо при приближении к Хиве российского войска хивинцы, вероятно, их скроют и по известному изуверству магометан могут даже их умертвить, чтобы не выдать их иноверцам.

Напротив сего задержание хивинских караванов не представляет ни затруднений, ни убытков и сим средством вернее можно достигнуть предположенной цели.

Для сего нужно по приходе хивинского каравана в Оренбург задержать товары и людей и в то же время сообщить местному начальству в Астрахани и Грузии об исполнении того же и там. Как по опытам известно, что все переговоры и условия с хивинским правительством бесполезны и сверх того несоответственны достоинству Всероссийской Империи, то надобно объявить задержанным, что как они сами, так и товары их не прежде будут освобождены, как но представлении из Хивы всех находящихся там российских подданных и требовать, чтобы они сами отнеслись письменно к своему правительству, вместе же с тем нужно распространить по линии и по киргизской степи печатные объявления на Русском и [102] татарском языках, в которых должны быть изложены требования правительства с объявлением, что до совершенного исполнения сих требований правительства все приходящие к пределам нашим хивинцы и товары их будут подвергаемы задержанию, и что при представлении пленных освобождаема будет соразмерная числу их часть товаров и людей; есть ли же в течение двухгодового срока не будут освобождены из Хивы все Российские пленники, то оставшиеся невыкупленными товары будут обращены в пользу пострадавших от пленения людей семейств, а люди будут посланы в отдаленные места на поселение.

Самая мера сия уничтожит или по крайней мере уменьшит пленение киргизами людей, но дабы, положить тому надежную преграду, на восточном берегу Каспийского моря, нужно завести военный пост на Мангишлакском берегу, к чему можно употребить тех из имеющих освободиться пленников, которые будут изъявлять желание поступить в казаки и поселиться как там, так и по северному скату Усть-Юрта.

Против сей меры можно возражать, что она расстроит торговлю здешнего края, но она может остановить ее только на время, ибо хивинцы без железа, юфты и некоторых других товаров обойтись не могут и товары сии они могут получать только в России, где они находят единственный сбыт для произведений и изделий своих, и, таким образом, мера сия без неудобства и убытков доставит свободу несчастным, которые томятся в неволе непостижимо тяжкой, успокоит семейства их, восстановит уважение азиатцев к правительству и обеспечит рыбопромышленность на Каспийском море; возражение же касательно мнимой несправедливости сей меры по невинности хивинских торговцев в пленении людей, легко можно победить тем, что они большею частью виновны в покупке их и побуждении к пленению киргизов, а, наконец, гораздо невиннее их несчастные пленники ³.

(Архив Оренбургской ученой архивной Коммиссии, отд. пограничный, дело от 6 Мая 1831 года, стр. 31-37). [103]

Отношение Оренбургской пограничной коммиссии от 26 Июля 1832 года за № 2611 Оренбургскому военному губернатору, графу Павлу Петровичу Сухтелену.

Председатель сей коммиссии (полковник Генс) присутствию оной предъявил полученные им от бухарского купца Гарифа Амагалиева восемь писем, писанных от находящихся в Хиве Российских пленников к их родственникам. Из оных писем, между прочим, видно, что с оным же бухарцем присланы некоторые посылки, состоящие в халатах и выбойке, и что несчастные пленники имеют нужду в крестах и в духовных книгах, ибо из пленников один просит прислать крестов, а другой — книгу, называемую «Церковный Служебник».

Пограничная Комиссия, донося о сем Вашему Сиятельству, имеет честь объяснить, что находящиеся в Хиве пленники, но неимению там духовных лиц, которые бы изустно могли наставлять их в Христианской вере, имеют необходимую нужду в книгах, чрез чтение коих они могут укрепляться в правилах Христианства, а потому Комиссия полагает отнестись в Московскую Синодальную Контору о доставлении сюда следующих книг: а) три экземпляра Библии в малом формате, б) 10 экземпляров «Каноника», в) 10 экземпляров «Святцев» и г) 3 экземпляра «Служебника» с тем, чтобы деньги за оные книги по уведомлении сколько следовать будет, отосланы будут из суммы, на искупление пленников ассигнованной, и на ицот сей же суммы искупить 200 крестов серебряных, и все то отправить в Хиву с благонадежными купцами ⁴.

При сем Коммиссия долгом поставляет присовокупить что бухарец Тариф неоднократно оказывал прежде подобные опыты своего усердия к несчастным пленникам, подвергая чрез то жизнь свою опасности, ибо известно, что хивинцы воспрещают пленникам иметь переписку с родственниками и, если узнают о сем, то доставителей писем наказывают жестоко, а иногда и лишают жизни, и потому не благоугодно ли будет Вашему Сиятельству похвальное усердие купца Гарифа (которому в 1826 году за таковую же услугу, по распоряжению предместника Вашего Сиятельства-господина генерала Эссена, [104] выдан золотой перстень в 150 рублей) довесть до сведения высшего Правительства и испросить ему приличной награды для поощрения его впредь к подобным услугам.

Все сие Коммиссия, предавая благоусмотрению Вашего Сиятельства, покорнейше просит в разрешение предписания.

(Архив Оренбургской ученой архивной коммиссии, отдел пограничный, дело от 6 Мая 1831 года).

Письмо Русских пленных в Хиве к Оренбургскому военному губернатору, графу Павлу Петровичу Сухтелену, переданное в канцелярию 20 Июня 1833 года.

Его Высокопревосходительству Оренбургскому войсковому и пограничному генералу военному губернатору Сувтилину ⁵

Мы напрасно страждущий ваши верноподданные Християне Осмеливаемся прибегнуть к стопам Ног ваших Возрите на бедствие наше беспрестанно Проливаем слезы Единогласно призываем вас на помощь нашего избавления Помогите нашей бедности От вас зависит Нам жизнь и благополучия бутте нашим Попечителем Находящийся мы беспрестанно в тяжелой земляной работе Имеем Смертельный голод Жар и стужа обезобразили лицо наше И нагое тело видя мы что посредством Вашего Превосходительства милостей И по докладу вашему присланное нам по усердию Государя Нашего Николая Павловича великих благ а именно 200 крестов Серебрянных и 6 книг Получили Себе Сердечно радовались И прославляем Всевышнего Создателя Иисуса, Христа И вторично просим [105] вознаградить нас присылкою первое образов и крестов 1000 хотя и медных. Книг Четей Миней И протчих Эще Для Прикрытия обезображенных (sic) нагого тела и для выкупу бессильных Стариков От работы по усердию тех великиих людей, Которые находят нас на чужой стороне в руках Масурманских (sic) По отпуске сего пребудем Свысокопочитанием Единоверные ваши пленники в ожидании великиих Милостей.

Получили письма от купца Арифа Фата Галиева просим и впред посылки доставлять с сим же купцом Арифом Фата Галиевым. К сему прошению подписался рубаши (sic) Василий Лавретьев (sic) Оренбурского войска казак Павел Заецев (sic) Александра Богатырев урядник Попов Фама Гаврилов Афанасий Кирилов Сергей Иванов Леотьи Баранов, Иван Печеркин, Иван Горбунов.

Оставной солдат Губерлинской Андрей Васильев, За неумением их грамоти

Это письмо имеет на полях следующую приписку:

«Особлива нынешнева года пшеница пут десять рублей сделалась Апреля первого числа» ⁶.

(Архив Оренбургский ученой архивной коммиссии, отдел пограничный, дело от 6 Мая 1831 года).

Отношение Вице-Канцлера графа Нессельроде Оренбургскому военному губернатору В. А. Перовскому.

Из отношения Вашего Превосходительства от 20 минувшего Июня за № 947 к Г-ну Сенатору Родофиникину я усмотрел, что пленные наши, в Хиве находящиеся, доставили, чрез одного бухарского купца на имя покойного гр. Сухтелена письмо, в коем просят прислать им чрез помянутого купца образ Спасителя, тысячу крестов и несколько священных книг, а также денег для искупления престарелых из них от изнурительных работ. [106]

Разрешая Вас (sic), Милостивый Государь, на покупку и доставление всего вышеписанного к пленным нашим тем способом, какой найдете удобнейшим, я в то же время долгом поставляю войти здесь в некоторые рассуждения на счет избавления сих несчастных от неволи, в коей томятся.

Вернейшее к тому средство, без сомнения, было бы сделать в Хиву военную экспедицию и вооруженною рукою освободить наших соотечественников, но для сего потребны и значительные издержки денег и значительная трата людей: сверх чрезвычайных сумм надлежало бы жертвовать тысячами полезных Государству воинов, которые погибли бы в степях не от руки неприятельской, но от климата и всяких недостатков. Посему Правительство наше постоянно воздерживалось от сего предприятия, не желая принести подобную жертву для гадательного спасения нескольких пленных, я говорю гадательного, ибо весьма может случиться, что хивинцы, видя приближение наших войск, предадут смерти всех христиан, а сами Узбеки, властвующие в Хиве, вдадутся в бегство.

Не менее того Министерство (иностранных дел) не преставало заботиться о участи тех пленных и изыскивать возможные средства к облегчению оной. На сей конец, между прочим, ассигнована особая сумма Оренбургской Пограничной Комиссии, коей предписано всеми мерами чрез султанов ли наших или иным способом стараться выручать из неволи Российских подданных: не раз также писано было к покойному Гр. Сухтелену ⁷, и даже поручено было одному из свиты бывшего здесь в 1831 году бухарского Посланника употребить по сему предмету свое старание, с обещанием приличного вознаграждения.

Хотя доселе, несмотря на все сии меры, весьма немногие из наших пленных были освобождаемы, но я остаюсь тех мыслей, что, при усугублении старания, можно бы достигнуть некоторого успеха и не только облегчить положение сих несчастных в Хиве, но даже и выручать их гораздо в большем количестве. Всего лучше и вернее, казалось бы, действовать чрез приезжающих в Оренбург бухарцев, которые могли бы покупать их для себя, и потом привозить в Россию. [107]

Почему я покорнейше прошу Вас, Милостивый Государь, обратить на сие попечительное Ваше внимание и в случае надобности не жалеть для сего денег, тем более, что и основанием укрепления в Кизыл-Таше (если Богу угодно будет увенчать успехом сие предприятие) и самые способы к захвату наших пленных, если не совершенно прекратятся, то значительно уменьшатся. Впрочем Вашему Превосходительству, как Главному Начальнику Оренбургского края, ближе может быть известно все, что местные обстоятельства представляют к избавлению помянутых наших пленных.

Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности.

(Архив Оренбургской ученой архивной коммиссии, отд. пограничный, дело от 6 Мая 1831 года).

Отношение Оренбургской пограничной комиссии от 28 Ноября 1833 года и. д. Оренбургского военного губернатора и кавалеру А. В. Перовскому.

Вследствие просьбы находящихся в неволе у Хивинцев наших пленных, объясненной в присланном от них письме на имя Вашего Превосходительства, которое при донесении сей комиссии от 27 Июня текущего года за № 2532 представлено к Вашему Превосходительству о присылке к ним крестов и книг священного писания; Пограничная Коммиссия отправила ныне с отбывающим в Хиву караваном Киргизом Джагалбайлинского рода Монотаевского отделения Абдуллой Бахтошевым (который доставил выше-означенное письмо) 400 серебрянных крестов и из книг одну Библию, один служебник, двое Святцов и два Каноника с тем, чтобы он в получении всего оного от пленников взял росписку или письма, которые и доставил бы в Комиссию.

О чем Пограничная Комиссия имеет честь донести Вашему Превосходительству.

(Архив Оренбургской ученой архивной коммиссии, отдел пограничный, дело от Мая 1831 года). [108]

Отношение Оренбургской пограничной комиссии от 13 Февраля 1834 года за № 457 господину Оренбургскому военному губернатору и кавалеру В. А. Перовскому

Исправляющий должность Правителя Средней части Орды Султан Юсуп Нуралиев рапортом от 12 Генваря за № 41-м донес сей Коммиссии, что вышедший в Декабре месяце минувшего года из Оренбурга Хивинский караван по жестокости зимы и глубины снега остановился на вершине реки Илека при местечке Биштамаке.

(Архив Оренбургской ученой комиссии, отдел пограничный, дело от 6 Мая 1831 года).

Рапорт Командира отдельного Оренбургского корпуса, генерал-адъютанта Перовского Военному министру господину генерал-адъютанту и кавалеру графу Чернышеву.

По получении в г. Уральске высочайшего манифеста о совершеннолетии Государя (Александра Николаевича) все войсковые чиновники, собравшиеся для благодарственного молебствия убедительнейше просили наказного атамана принести от имени войска поздравление Его Императорскому Величеству.

При том, желая ознаменовать полезным и достойным образом сей радостный и достопамятный день, войско изъявило желание пожертвовать десять тысяч рублей на выкуп пленных наших, находящихся в Хиве ⁸, о чем войсковая канцелярия вошла ко мне с представлением.

Имея честь представить при сем поздравительное письмо уральского войска на имя Государя Цесаревича, я покорнейше прошу ваше сиятельство о исходатайствовании Высочайшего соизволения на принятие пожертвованных уральским войском десяти тысяч рублей, присовокупляя, что буде таковое последует, то я полагал бы обратить деньги сии в пользу беднейших казаков из уральского войска, таковая помощь была бы для них истинным благодеянием по причине существующих высоких цен на хлеб, что же касается до выкупа наших пленных, то на сей предмет ассигнуется ежегодно [109] от министерства иностранных дел сумма, которая по причине редких удобных с Хивою сношений оказывается по предназначению своему достаточною.

(Архив Оренбургской ученой архивной коммиссии, отдел пограничный, дело от 4 Июня, 1834 года).

Выписка из приказа по отдельному Оренбургскому корпусу от 20 Июля 1834 года за № 79.

Ныне генерал-адъютант граф Чернышев уведомил меня (т. е. Перовского), что о праздновании уральским войском дня совершеннолетия Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича и о пожертвовании войском по сему случаю на выкуп наших пленных находящихся в Хиве, десяти тысяч рублей он доводил до сведения Государя Императора и что Его Величество, повелевая изъявить Высочайшее благоволение уральскому войску за его усердие и преданность, приказать соизволил означенную сумму употребить сообразно ее назначению.

(Архив Оренбургской ученой архивной комиссии, отдел пограничный, дело от 4 Июня 1834 года).

Два письма Русского пленного в Хиве - урядника Подгорного отряда Егора Попова к своим родным.

«Дражайшие мои Родители батюшка Алексей Карпович! Ровно же Милостивая Государыня Матушка Татьяна Борисьевна. во первых под предстопы ваши нижайше кланяюсь желаю вам от Бога доброго здравия.

Я бедной несчастной в бусурманских поганых руках нынешней год не известен в живых или нет не знаю к облегчению моего сердца ничего не имею от Вас, а однако чрез персицкого Шаха Абас мурзу надежду имеем с Вами свидание получить. Любезной моей супруге Марфе Ефимовне мое почтение и поклон. Любезным Сиротам Василию Егоровичу, Марье Егоровне и Катиньке вообще посылаю мое заочное благословение и с любовию поклон.

«Дражайшие мои Родители, Милостивый Государь Батюшка Алексей Карпович, равно ж Милостивая Государыня Матушка Татьяна Борисьевна. Как я сию оказию узнав вынужденным нахожусь Вас уведомить об своей горести и печали во первых желаю Вам от всевышнего Создателя доброго здравия и щастливого проживании нижайше кланиюсь и прошу Вашего заочного родительского благословения на веки нерушимого, которым я мог бы по гроб моей жизни пользоваться: имел я щастие прошлого 1831 года получить оть Вас письмо в коим пишите нащот моей выручки, Вам очень можно ежели на себя надеитись в городе Оренбурге есть караван Баша Бухарской Аргтиян из Хивинских Купцов сооными можите поговорить на сей щот а именно цены нужно сто червонцев ежели обяжутся из оных то можно надеиться или кто из Киргизцов тихим образом и то можно сделать а более никак нельзя те меры возмите, ежели в нынешнем году никакой оказии не будет на злодейскую Хиву; В прочем болие писать ничего не нахожу по отпуск сего письма остаюсь здоров чего и Вам желаю, а в предь уповаю на Бога Сын Ваш Егор Попов.

(Архив Оренбургской ученой архивной коммиссии, отдел пограничный, дело от 17 Сентября 1833 года).

Выписка из показания Русского пленника в Хиве, крестьянина Петра Ильина Бушуева, возвращенного хивинским ханом в Россию в 1839 году.

В Хиве были получены в начале 1838 года от содержащихся здесь (в Оренбурге) хивинцев письма (но от кого именно, не знаю), в которых они писали, что пленник Егор Щукин (астраханский купец) посылал из Хивы на имя Государя Императора прошение о выручке его и других пленников из Хивы, и что задержание их, хивинцев, последовало вследствие этого прошения Щукина. Его проводили к хану, который, показывая ему письма здешних хивинцев, спрашивал, - действительно ли он посылал прошение к Государю Императору, но Щукин говорил, что он ничего не писал сюда, кроме писем жене и родственникам. Хан его отпустил, но потом вскоре Бекнияз Диванбегий, хозяин наш, отослал его в город Урганчь — это было в третье воскресенье после праздника св. Пасхи — с хивинцем Мирсеитом. По возвращении Мирсеита, он мне рассказывал, что по привозе Щукина в Урганчь, он отдал [111] его, по приказанию Бекнияза, хивинцу Ишниязу Меметьниязову, тому самому, который в 1836 году приехал сюда (в Оренбург) с 5 человеками пленников и задержан здесь. Ишнияз, продержав его у себя 3 дня (понедельник, вторник и среду) в четверг с другими четырьмя человеками-хивинцами, имена коих я запомнил, вывели за город, где Щукин, по приказанию его, вырыл яму, а потом Ишнияз дозволил ему помолиться Богу и велел ложиться в вырытую им самим яму для того, чтобы они зарыли его, говоря, что на это есть воля хана. Щукин, помолясь Богу, сказал, что он не ляжет сам в яму, потому что не сделал никакого преступления, и что, если на это есть воля хана, то исполнять ее должны пашаты (палачи). Ишнияз сказал ему, что хан, присудив его на смерть, отдал на волю хивинцев, а потом, видя неповиновение Щукина, ударил его саблею по шее; из бывших же при том хивинцев двое накинули на него веревку, и потащили в яму. Щукин долго сопротивлялся, но ослабев от нанесенного Ишниязом саблею удара, от которого много истекло крови, стащен в яму и закидан землею.

Щукин был человек честный, умный и добродетельный. Бекнияз Диванбегий, видя в нем эти достоинства, в особенности же знание им грамоты, приставил его, с дозволения хана, к тамошнему сараю (караван сараю). Место это - весьма доходное и Щукин снабжал многих Русских пленников деньгами и вещами. Когда же Бекнияз велел отвезти Щукина в город Урганчь, то брат Бекнияза — Арнияз-Морям нашел у него и отобрал 340 хивинских золотых монет.

(Архив Оренбургской ученой архивной коммиссии, отдел пограничный, дело от 12 Августа 1839 года).

О составе Русской миссии, посланной в Хиву в 1842 году под начальством подполковника Данилевского.

Миссия, вверяемая начальству Вашему состоять будет: из 1 переводчика, 1 письмоводителя, 2 топографов, 20 казаков и 10 киргиз. Сверх того с Вами же отправится натуралист Базинер для исследования по возможности Хивинского Ханства по части естественной истории. Сей натуралист обязан тоже повиноваться распоряжениям Вашим и не простирать своих исследований в те места, где присутствие его с Вами признано будет неудобным.

(Архив Оренбургской ученой архивной коммиссии, отдел пограничный, дело ось 28 Апреля 1842 года). [112]

Краткое обозрение сношений России с Хивою.

«Сношения России с Хивою начались с 1670 года, и спустя 30 лет, в 1700 году, прибывший посланец Хивинский вручил уже Петру Великому грамоту хана Шанияза, в которой сей последний просил принять его, со всем подвластным ему народом, в подданство России. Грамотою от 30 Июня Петр Великий изъявил на это свое соизволение и подтвердил его впоследствии в 1703 году новому же Хивинскому хану Арак-Ахмету» ⁹.

По поводу этого обстоятельства в Московских Ведомостях за Апрель того года было помещено следующее объявление:

«Хивинский хан прислал к Великому Государю посла своего, чтобы Великий Государь поволил его, хана со всеми, сущими под его владением, принять под свою Царскую Высокодержавную руку в вечное подданство, о чем Державнейший наш Государь милостиво соизволил, и посылать к нему, Хивинскому хану, посла своего» ¹⁰.

Такое неожиданное подданство не могло не порадовать Петра Великого и само по себе, но к тому же ходили слухи о золотом песке на Аму-Дарье, о том, что Хивинцы с умыслом засыпали устье, которым реки эти впадали в Каспийское море, и что без больших усилий можно возвратить ей прежнее течение. Наконец, и сам посол Хивинский, приезжавший от своего хана в Петроград в 1714 году, предлагал устроить у того устья крепость. «Сии объявления, — говорит Голиков, — казались попечительному о благе отечества Государю весьма важными. Проницание его видело, что если и не найдется золото, то, по крайней мере, найден будет новый способ к получению оного посредством торговли чрез те страны и самою Индиею» ¹¹.

Вследствие этого и были, между прочим, снаряжены, как известно, две экспедиции, и одна после другой, под начальством Гв. Поруч. князя Бековича-Черкасского. [113]

Первая ограничилась собранием некоторых сведений о Бухаре и Хиве, розысканием старого русла Аму и вообще исследованием местности по восточному берегу Каспийского моря. Вторая, снаряженная, в 1716 году, имела целью построение крепости у Красноводского залива, близ прежнего устья Аму-Дарьи, и теснейшее сближение с Хивою.

Известна несчастная участь, постигшая последнюю экспедицию ¹²: Бекович уже не застал в Хиве того хана, наследник которого, как упомянуто выше, предлагал построить крепость у Красноводского залива; новый же владелец, при оплошности самого Бековича, воспользовался сродной азиатцам дикостью и вероломством: он предал смерти и посла нашего, и всю его свиту...

Такая участь посольства Бековича тем более прискорбна, что от видов и предложений Петра Великого в отношении Хивы и всей вообще Средней Азии можно было ожидать огромных и самых выгодных для России результатов. Петр Великий, вполне понимая, что одно номинальное подданство Хивы было недействительно и желая удержать ее в своей власти поручил Бековичу, между прочим, «предложить хану гвардию из Русских». — «В Бухарии тоже — продолжал Петр — ханы бедствуют от подданных» и потому предложил также Русскую гвардию ¹³. И в самом деле, будь только Русское войско в Хиве, тогда и при сохранении ханской власти действительное владычество над страною перешло бы, конечно, в руки России.

После кончины Петра Великого неизвестно, чтобы объясненное предположение его входило в виды нашего Правительства. Тем не менее Хива не раз еще признавала над собою владычество России. Так в 1740 году призвала она к себе и провозгласила ханом начальника даже подвластной нам в то время Малой Орды, Абул-Хаира. Сей же последний, принимая ханство в Хиве, объявил ее подданною России. «Благодарю Бога, — говорил он в собрании хивинских старшин бывшему при нем поруч. Гладышеву ¹⁴, — что теперь Хива в подданстве Ее Императорского Величества и я в оной с [114] ханом» ¹⁵. Этим подданством своим России думал было Абул-Хаир остановить даже шаха Персидского, шедшего войною на Хиву. Он послал к шаху геодезиста Муравина с Императорскою грамотою, данною Абул-Хаиру на принятие его в Русское подданство и со своим письмом «с тем объявлением, что он, хан, подданный Ее И. В., и сей город принял он, хан, для того, чтобы учинить оный подданным же Ее И. В., а как слышал он, хан что он, Персидский шах, с Российской Империей в союзе обретается, и для того он, шах, ради разорения сего города ходить не изволит» ¹⁶. Предостережение это не помогло однако: шах взял Хиву приступом.

На возвратном после сего следовании Абул-Хаира в проезд его чрез Аральское владение, лежавшее в самой дельте Аму-Дарьи произошла там, говорит Гладышев, «не только знатная ссора, но и баталия из того, что некоторая часть Аральцев намерены были принять себе в ханы Абул-Хаир-ханского сына Нурали, а другие того не хотели, однако напоследок, по окончании оной международной ссоры, все Аральцы согласно реченного Нурали-султана приняли себе в действительного хана, который там и остался» ¹⁷.

Здесь кстати заметить, что Аральское владение, ныне не существующее, было долгое время независимо, и подпало окончательно под власть Хиве лишь в правление Мухаммет-Рахим-хана. В числе жителей его, кроме большинства, состоящего из узбеков, находится в настоящее время значительное число каракалпаков и киргизов. Те и другие, как присягавшие уже прежде России, весьма вероятно, были привлечены туда в правление означенного Нурали. Из них киргизы весьма недовольны были своим положением и по удостоверению г. Данилевского, бывшего в Хиве в 1842 году ¹⁸, «искренно и сильно желают другого порядка вещей.

Избрание Нурали в ханы этого владения, по сказанию означенного Гладышева, способствовала зависимость Малой Орды от России. «Князьки (Аральские) и некоторая часть их народа рассуждали, — [115] говорит Гладышев, — что Абул-Хаир-хан под властию Ее И. В. состоит, чего ради и народы тамошние его несколько боятся, и для того усоветовали принять себе в ханы сына его Абул-Хаир-ханского, вышесказанного Нурали-Салтана» ¹⁹.

Такое значение имела Россия и в отношении всей вообще Хивы, и продолжалось оно там до начала настоящего столетия, а именно до времени вступления на ханство Мухаммед-Рахима, около 1802 г. Вследствие этого смотрела, в свою очередь, Хива и на султанов соседственной киргизской орды с явным уважением и даже страхом, как это видно из того, между прочим, что и после Абул-Хаира Хива призывала к себе на ханство нескольких киргизских султанов, именно Нурали (помянутого владельца Аральского, назначенного впоследствии, по смерти отца Абул-Хаира, ханом Малой Орды) и Каипа. Со вступления же на ханство в Хиве Мухаммед-Рахима такая покорность России исчезает и переходит даже в политику наступательную. Он начал с подчинения себе владения Аральского ²⁰, и округлив, таким образом, свое ханство, стал позволить себе различные притеснения даже в отношении к киргизам подвластной нам Малой Орды. Притеснения эти, выражаясь набегами, отбитием скота, разорением и привлечением в свои земли целых аулов киргизских и проч., поставили, наконец, Малую Орду в такое положение, что в управление ею Ширгазы-хана нашлась вынужденною платить хивинскому хану подать, «удаляя сотую часть овец от многочисленных стад своих» ²¹.

«В эпоху смерти Мухаммед-Рахима в 1825 году Хивинское ханство, — говорит Ханыков в своей пояснительной записке к карте Аральского моря, - представляло уже одно политическое целое, действительно, подчиненное Хивинскому владельцу. Таким образом, с начала нынешнего столетия получило оно некоторую политическую значимость.

«Но это преобразование, представляя успехи сравнительно с предшествующим положением ханства, еще не могло сделать его важным ни как врага, ни как союзника для такого могущественного соседа, как Россия» ²². [116]

Как бы ни было, но с тех пор дерзость Хивы превзошла всякую меру.

Чтобы положить пределы им и избавить значительное число Русских пленных, захваченных, по наущению Хивы на Каспийском море и с Оренбургской линии, снаряжена была в 1839 году военная экспедиция. Избрав для следования своего зимний путь, экспедиционный отряд, вследствие сильных холодов и глубокого снега, должен был возвратиться, не достигнув Хивы. Не менее того экспедиция эта послужила к вразумлению, хотя и временному, Хивинского владельца: летом наступившего 1840 года отпустил он в Россию всех находившихся в Хиве Русских пленных и издал при этом Фирман, которым строго воспрещалось всем подвластным ему племенам под опасением казни производить на границах Империи хищничества и грабежи и держать в неволе Русских подданных. Мера эта была явно вынуждена одним опасением возобновления поиска на Хиву. Страх же и от первого движения на нее был неописанный. Поводом к общему оцепенению было отчасти существующее с давних пор в Хиве и вообще в Степи поверье, что Хива погибнет от Русского оружия, когда воды Аму-Дарьи будут снова разливаться до Старого Ургенча, покинутого в прежние времена, как говорят, по недостатку воды; перед Хивинскою же экспедициею Аму-Дарья стала обращаться на Запад и в Куня-Ургенче опять поселились жители» ²³.

Оставалось, таким образом, ожидать исполнения последней части предсказания... Когда же ожидаемая угроза миновала, то и фирман не послужил ни к чему. Ни к чему же повели и условия, заключенные с Хивою бывшим там в 1842 году посольством нашим. Хива по-прежнему продолжала вредить нам в Киргизской степи сколько могла, стараясь укрепиться преимущественно на Сыр-Дарье. В последнее, впрочем, время, с занятия нами Ак-Мечети, Хива видимо стала опасаться открытой противу Русских вражды. Так на все приглашения Кокана действовать за одно против нас отвечала она уклончиво и всю в этом случае помощь свою ограничила посылкою 9 верблюдов с свинцом и порохом. От дальнейшего вмешательства удержало, может быть, Хиву и письмо начальника Оренбургского края к Хивинскому Мехтеру, посланное [117] пред выступлением под Ак-Мечеть, с извещением о причинах и цели экспедиции. Махтеру давалось знать, что дело наказания коканцев не имеет ничего общего с отношениями нашими к Хиве, почему хивинцы могут и должны оставаться в стороне; если же вмешаются каким либо образом в чуждую им распрю, то это принято будет за нарушение мирных с Хивою отношений и повлечет за собою неприятные для нее последствия. Но, не обнаруживая резко неприязненного к нам расположения, Хива не менее прежнего старалась вредить нам тайным образом, продолжая посылать в нашу степь лазутчиков и сборщиков зякята, возбуждала чрез них легкомысленных киргизов к Фанатической вражде противу Русских и поддерживала мятежные замыслы в Кутебарове, Асавове и других киргизских бунтовщиках обещанием помощи в случае открытого их восстания. Поэтому сверх собственного расположения побуждалась она, по всей вероятности, и внушениями Турции, куда в 1853 и 1854 годах два раза ездили посланцы ее ²⁴.

(Архив Оренбургской ученой архивной коммиссии, отд. пограничный, дело от 13 Октября 1857 года).

семейств, лишившихся в Хиве лиц, от коих зависело их содержание.

Имена и фамилия, место жительства:	Как велико семейство:
Казаки:
1) Александр Калмыков. Редутского форпоста.	Жена с двумя малолетними детьми и мать 70 лет.
2) Маркел Истомин. Гурьева городка.	Холост. Имеет отца 65 лет и мать 53 лет, при них внука-сиротка 12 лет.
3) Фаддей Неулыбин. Из Уральска.	Жена. Детей нет.
4) Михаил Потапов. Гурьева городка.	Жена. Детей нет.
5) Сотник Давид Ливкин.	Жена с 4-мя малолетними детьми.

(Архив Оренбургской ученой архивной коммиссии, отдел пограничный, дело от 23 Августа 1873 года, стр. 36). [118]

Русским пленным, возвращенным из Хивы 22 Марта 1873 года.

Имена и прозвания.	Происхождение.
1) Иван Осипов Бурнашев.	Оренбургский мещанин.
2) Павел Николаев Зотов.	Крестьянин Пензенской губернии, Саранского уезда, Ремозенской волости, села Ишаки.
3) Василий Федоров Штанов.	Казак Оренбургского войска, 2-го отдела, станицы Магнитной.
4) Роман Андреев Сухоруков.	Урядник Оренбургского войска, 1-го отдела, станицы Бердского поселка.
5) Василий Федотов Воротинцев.	Казак Оренбургского войска, 2-го отдела, Магнитной станицы.
6) Касьян Самойлов Долбленов.	Казак Уральского войска, Тополинской крепости.
7) Данило Петров Туликов.	Казак Уральского войска, города Гурьева.
8) Сагабатулла Насейбулин.	Оренбургского линейного № 1-й баталиона, уроженец Казанской губернии и уезда, Ашитбаской деревни.
9) Иван Михайлов Солодовников.	Казак Уральского войска, житель города Уральска.
10) Алимпий Акинфов Попов.	Казак Уральского войска, Аманхалинского форпоста.
11) Фаддей Пахомов Дурманов.	Казак Уральского войска, Бударинского форпоста.
12) Сергей Артемьев Пителин.	Мещанин города Инсара, Пензенской губ.
13) Василий Филиппов Сухоруков.	Казак Уральского войска, Александровского форта.
14) Трофим Иванов Каширин.	Мещанин Симбирской губернии, Корсунского уезда, уничтоженного города Катякова.
15) Никита Филимонов Бочкарев.	Мещанин города Астрахани.
16) Ефрем Ильин Корюкин.	Мещанин города Астрахани. [119]
17) Илья Макаров Володин.	Крестьянин Саратовской губернии, Аткарского уезда, деревни Большой Князевки.
18) Илья Иванов Яськов.	Казак Уральского войска, Александровского форта.
19) Сергей Иванов Черных.	Казак Оренбургского войска, 2 отдела, города Верхнеуральска.
20) Клементий Гаврилов Агафонов.	Крестьянин Тамбовской губернии, города Елатьмы, волости Полушевой Починки.
21) Яков Егоров Решетов.	Крестьянин Нижегородской губ., Горбатовского уезда, дер. Колесницы.

(Архив Оренбургской ученой архивной коммиссии, отдел пограничный, дело от 23 Августа 1873 года, стр. 56-57).

1. Под названием «Полван» (силач) был известен в Хиве Русский пленник Федор Федоров Грушин. («Полное собрание сочинений В. И. Даля», изд. Вольфа 1898 года, т. VII, стр. 215). — С. Н. М.

2. Некоторые сведения о Генсе можно найти в статье г. П. Юдина: «Григ. Федорович Генс, первый директор Неплюевского Корпуса». (Русская Старина, 1899 года, Август, стр. 363). — С. Н. М.

3. Из содержания только что приведенной нами докладной записки видно, что инициатором хивинского похода и задержания хивинских караванов в Оренбурге был председатель оренбургской пограничной коммиссии — полковник Г. Ф. Генс. — С. Н. М.

4. Достойно примечания, что о религиозных нуждах Русских пленных в Хиве заботилось не оренбургское епархиальное начальство, а оренбургская пограничная комиссия. — С. Н. М.

5. Как в этом, так и в других письмах, везде удержано правописание подлинника. — С. Н. М.

6. Другое, более раннее, письмо Русских пленных в Хиве см. в «Трудах» Оренбургской ученой архивной коммиссии, вып. XVI, стр. 124-126.

7. Оренбургский военный губернатор граф Павел Петрович Сухтелен скончался внезапно 20 Марта 1833 года. — С. Н. М.

9. Попов: «Сношения России с Хивою и Бухарою при Петре Великом». Петроград, 1853 года, стр. 1.

10. «Ведомости Моск. 1703 года». Новое тиснение 1855 г., стр. 69.

11. Попов: «Сношения России с Хивою и Бухарою при Петре Великом», стр. 1-3.

14. Гладышев вместе с геодезистом Муравиным, вследствие просьбы Абул-Хаир-хана о постройке ему близ устьев Сыра города, были посланы нашим Правительством к хану для предварительного осмотра местности. Не застав его в Орде, они отправились вслед за ним в Хиву.

15. «Поездка из Орска в Хиву и обратно, совершенная в 1840-41 годах Гладышевым и Муравиным», издано Я. Ханыковым в 1851 году, стр. 12.

18. Данилевского: Описание Хивинского ханства (кн. V Зап. Импер. Русск. Географ. Общ.) стр. 106-107.

20. Но сведениям, сообщенным г. Данилевским, в Хиве находится каракалпаков 8000 и киргизов 500 кибиток.

21. «Путешествие в Хиву» Муравьева, часть 2, стр. 45.

22. «Записки Импер. Русского Географ. Общества», т. V, стр. 281.

23. Настоящий город Куня-Ургенчь, построенные около развалин старого, действительно, как говорит г. Базинер в своей «Naturwissenchaftliche Reise durch die Kirgisensteppe nach Chiva» (p. 101) возник лишь лет 30 или 40 тому назад.

24. Все примечания (кроме 1-го на стр. 113) к этой исторической записке принадлежат самому автору ее, М. Галкину. — С. Н. М.

Текст воспроизведен по изданию: К истории освобождения русских пленных из Хивы (Из архива Оренбургской ученой архивной комиссии) // Русский архив, № 9. 1914