-

О ГРАФЕ В. А. ПЕРОВСКОМ.

Г-н Захарьин (Якунин) большой почитатель бывшего Оренбургского генерал-губернатора графа В. А. Перовского. Он берет на себя благодарный труд по изображению заслуг его, главным образом, по отношению к нашему поступательному движению в глубь Средней Азии.

Так в 1891 году г. Захарьин напечатал в «Русском Архиве» (вып. 4-й) статью «Зимний поход в Хиву в 1839 году»; в 1898 году он издал эту статью уже отдельной брошюрой под названием «Хива». Здесь он, со слов современников (Собственно по Запискам участника похода, топографа г. Зеленина.), описывает зимний неудачный поход Перовского в Хиву. Затем в настоящем 1901 году г. Захарьин снова выпустил это сочинение вторым изданием под измененным заглавием «Граф В. А. Перовский и его зимний поход в Хиву», присоединив к описанию этого исключительного эпизода краткую биографию В. А. Перовского, известную уже по «Русскому Архиву», переписку его с Жуковским и Булгаковым, а также записку Перовского о пребывании в плену у Французов (тоже из «Русского Архива»), письма из Италии и некоторые приказы его по Оренбургскому корпусу. В том же 1901 г., в «Историч. Вестнике» (Июль) появилась новая статья г-на Захарьина, посвященная памяти В. А. Перовского под заглавием «Начало завоевания Коканда». В этой статье г. Захарьин очень кратко рассказывает с чужих слов о другом степном походе Перовского в 1853 году и о взятии Кокандской крепости Ак-Мечети. Статья предназначена служить как бы восполнением указанного г-ом Захарьину в его книге пробела, а также невнимания Русской печати и общества к памяти графа В. А. Перовского: когда чествовалось 25-ти-летие присоединения Ферганской области, никто не вспомнил о Перовском, положившем прочное начало завоеванию Коканда в 1853 году.

Книга г. Захарьина «Граф В. А. Перовский и его зимний поход в Хиву» весьма сочувственно встречена Русскою печатью. Между тем фактическая сторона, как самой этой книги, так и отдельной указанной мною статьи оставляет желать многого. Увлекающийся личностью и заслугами своего героя г. Захарьин (вольно или невольно, не знаю) допустил при изложении биографии и событий много существенных неточностей и ошибок.

На основании документальных данных, добытых из Оренбургских архивов, я намерен указать здесь и посильно исправить эти неточности. [628]

Биографические сведения о Перовском г. Захарьин, по его словам, позаимствовал частью из сочинения А. А. Васильчикова «Семейство Разумовских частью из указаний исторических журналов и формулярного списка гр. Василия Алексеевича. Но, надо полагать, последнего источника на самом деле г. Захарьин и не видел, а писал также и тут с чужих слов. На стр. 1-й г. Захарьин говорит, что В. А. Перовский в 1828 году назначен «свиты генерал-майором», в 1829 году пожалован в генерал-адъютанты, а в 1833 г. генерал-лейтенантом и исправляющим должность Оренбургского военного губернатора и командира отдельного Оренбургского корпуса. На странице же 4-й говорится, что «после Турецкой войны В. А. был произведен в генерал-майоры и зачислен в свиту». Но Турецкая война, как известно, окончилась в 1829 году. Затем на стр. 5-й сообщается: «в 1834 году Перовский был произведен в генерал-лейтенанты и назначен генерал-адъютантом».

В моем распоряжении имеется точная копия с формулярного списка Перовского, составленного при жизни Василия Алексеевича в 1856 году в Оренбургском корпусном штабе для представления в Инспекторский Департамент Военного Министерства, для написания ему грамоты на графское достоинство. Сведения в этом документе доходят до Августа 1856 года включительно. Из означенного формулярного списка видно, что 1-го Августа 1814 года Перовский зачислен в Гвардейский Генеральный Штаб, а не в лейб-гвардии Егерский полк, как значится у г. Захарьина. В этот полк Василий Алексеевич переведен лишь 9-го Февраля 1816 года и в том же году 4-го Мая назначен адъютантом к генерал-адъютанту Голенищеву-Кутузову. Последнее назначение г. Захарьин неправильно относит к концу 1814 г. Перевод Василия Алексеевича в лейб-гвардии Измайловский пехотный полк и назначение его адъютантом к великому князю Николаю Павловичу состоялись лишь 12-го Февраля 1818 года, а не в 1816 году, как утверждает г. Захарьин, хотя Перовский и сопутствовал в этом году великому князю в его путешествии. Очевидно, что это-то путешествие и сблизило молодого Офицера с будущим Императором и следствием этого сближения были перевод Перовского в Измайловский полк, в котором числился и великий князь, и назначение в личные адъютанты к великому князю, состоявшееся одновременно с переводом.

О путешествии Перовского с великим князем в 1817 году по России и заграницей в формулярном списке не упоминается вовсе.

В генерал-майоры Перовский произведен «за отличие» в 1828 году 25-го Июня с назначением в свиту его величества; а 6-го Декабря 1829 года Василий Алексеевич, состоя в чине генерал-майора, пожалован званием генерал-адъютанта (отличие необыкновенное). В том же чине генерал-майора Перовский 15-го Апреля 1833 года был назначен исправляющим должность Оренбургского военного губернатора и командующим отдельным Оренбургским корпусом с оставлением в звании [629] генерал-адъютанта, так что, по прибытии в Оренбург, он оказался младшим в чине против некоторых подчиненных ему генералов. Сообщение г. Захарьина (ч. II, стр. 10), что Перовский при назначении в Оренбург был только свитским генералом, а не генерал-адъютантом — неверно.

В генерал-лейтенанты Перовский произведен 6-го Декабря 1833 года с утверждением в должностях военного губернатора и командира корпуса. Г-н же Захарьин производство Перовского в генерал-лейтенанты и назначение его генерал-адъютантом неправильно относит к 1834 году, как будто производство и назначение эти последовали одновременно. Василий Алексеевич уже в продолжение 4-х лет состоял в звании генерал-адъютанта, когда в 1833 году был произведен в генерал-лейтенанты.

В генералы от кавалерии Василий Алексеевич произведен 10-го Октября 1843 года, а не в 1848 году. Точно также не верна дата г-на Захарьина о назначении Перовского членом Государственного Совета в 1842 году. В этом году Перовский, оставив службу в Оренбургском крае, отправился в заграничный отпуск для лечения от болезни. По возвращении же оттуда он 12-го Июля 1843 года был назначен членом Азиатского Комитета, о чем г. Захарьин совсем не упоминает, как и вовсе не говорит о службе его по морскому ведомству. Членом же Государственного Совета Перовский назначен лишь 1-го Января 1846 года.

Вторично на службу в Оренбургский край Перовский назначен 22 Марта 1851 года корпусным командиром и Оренбургским и Самарским генерал-губернатором, а не Самарским и Уфимским, как говорит г. Захарьин в описании Хивинского похода (ч. II стр. 10): Уфимской губернии в то время еще не было, а была одна Оренбургская с гражданским губернатором в г. Уфе.

Упоминая, между прочим (стр. 12), о командировке Перовского из Москвы в С.-Петербург с извещением о рождении 17 Апреля 1818 г. у великого князя Николая Павловича сына — первенца Александра, г. Захарьин называет вестника «молодой ротмистр». Между тем из формулярного списка известно, что в это время Перовский, числясь в гвардейском Измайловском пехотном полку, такого кавалерийского чина не носил, а состоял тогда лишь в чине штабс-капитана гвардии и 18-го Апреля 1818 г., произведен в капитаны.

Заканчивая свой биографический очерк о В. А. Перовском, г. Захарьин выражает сожаление, что «В. А. Перовскому не имеется в России памятника видимого... Нет ни полков его имени, ни кораблей. В Оренбурге нет даже улицы его имени». Последнее сообщение для нас Оренбуржцев — полная новость. Мы так давно привыкли видеть на углах одной из улиц Оренбурга надпись «Перовская», что, ходя по ней, и не знаем другого ее названия. Неужели г-ну Захарьину, жившему около двух лет в Оренбурге, видевшему дом, в котором жил Перовский, взиравшему с почтением на сооружения, возведенные по распоряжению Перовского и при Перовском, так таки ни разу не случалось проходить по [630] «Перовской» улице? Она в самом центре, в лучшей части города. Проходит она параллельно главной Николаевской улице сзади зданий контрольной палаты (бывшее здание канцелярии генерал-губернатора), городского театра, реального училища и др.; сзади того именно дома, в котором жил Перовский. Дом этот главным фасадом выходить на Николаевскую улицу, а надворными флигелями и постройками на Перовскую. На этой же улице находятся, напр., редакция и типография частной газеты «Оренбургский Листок», с которой г. Захарьин, как литератор, уж наверно был знаком. Улица эта когда-то очень давно называлась Почтовой, но об этом помнят разве только очень ветхие деньми старожилы, а затем она была переименована в память о знаменитом Оренбургском генерал-губернаторе в «Перовскую». Когда именно это случилось и по чьему распоряжению, я теперь пока точно указать не могу.

Именем Перовского и в память о нем называется еще уездный город Сыр-Дарьинской области «Неровен», бывший форт Перовский, находящийся на месте Кокандской крепости Ак-Мечети; а также есть в Оренбургском казачьем войске, в Богуславской (бывшей Угольной) станице поселок «Перовский», отстоящий от г. Оренбурга в 45 верстах в степи за р. Уралом. При существовании Аральской флотилии, до упразднения ее в 1882 году, по р. Сыр-Дарье и Аральскому морю плавал казенный пароход «Перовский», находившийся вместе с Василием Алексеевичем при осаде Ак-Мечети. Таковы памятки о В. А. Перовском в Оренбурге, Оренбургском крае и на берегу Сыр-Дарьи. Бедны, правда, но всё же есть!

Захарьин рассказывает также, хотя и кратко, о походе Перовского под Ак-Мечеть. И здесь он впадает в крупные ошибки.

В книге, на стр. 5-й, ч. II-я, он говорит: «Летом 1853 г. он (Перовский) предпринимает Кокандский поход в глубь степей, достигает до берегов Аральского моря, близь устьев Сыр-Дарьи. Затем Перовский берет с бою Коканские укрепления Чим, Кош и Кумыш-Курган, расположенные по Сыр-Дарье. 28 Июля 1853 г. Перовский взял штурмом Коканскую крепость Ак-Мечеть, защищаемую 20 тысячами Коканских войск, разбитых и отступивших от крепости, в цитадели которой заперлось 300 человек отчаянных «батырей», которые, во время штурма, и были все переколоты ожесточившимися солдатами» (После штурма в крепости и во рвах было собрано более 230 трупов защитников, в плен взято 74 чел., в тои числе 35 раненых, кроме того выведено из крепости 80 женщин и 25 детей. Во время осады защитники потеряли свыше 80 человек, да взрывом стены завалило до 30 чел. (См. донесение Перовского № 625).).

В своей дополнительной статье г. Захарьин рассказывает о том же событии следующее «В 1853 г., генерал Перовский с разрешения Императора Николая Павловича сформировал более сильный отряд, состоявший из 2-х тысяч пехоты, 4-х тысяч конницы, при 9-ти орудиях и, приняв над ним главное начальство, выступил в степь» «Войска выступили с линии в Мае месяце двумя колоннами... Перовский выехал из Оренбурга несколькими днями позднее, в сопровождении конвоя из полусотни Уральских [631] казаков (Конвой состоял из полусотни Уральских и полусотни Оренбургских казаков. (Дело корпусного штаба 1853 г. № 12-й).) и свиты, состоящей из 18-ти офицеров и чиновников, в числе коих находились: В. В. Григорьев, председатель Оренбургской погранич-комиссии, и В. В. Вельяминов-Зернов, известные своими учеными трудами по истории и ориентологии Туркестана и Киргизской степи (В. В. Вельяминов-Зернов в Марте 1853 г. был командирован в Киргизскую степь Сибирского ведомства для свидания и переговоров с бывшим Кокандским мингбашею Мусульман-Кулом и собрания сведений о Кокандском ханстве. Он возвратился в Оренбург уже после выезда Перовского, к свите которого присоединился лишь на Сыр-Дарье. (Дело Канцел. Оренбург. и Самар. ген.-губернатора 1853 г. № 27).)... Следуя от Оренбурга по реке Илеку, отряды дошли до укрепления Карабутак (428 верст) в 10 дней, до укрепления Уральского (187 верст от последнего) в 4 дня (значит в среднем, замечу от себя мимоходом, по 47 верст в день. Трудненько!) и отсюда до Раима (315 верст), чрез знаменитые пески Кара-Кумы в 8 дней и уже 6-го Июня были на берегах Аральского моря близ устьев Сыр-Дарьи». «Для отряда наших войск представлялось делом очень нетрудным захватить от Коканцев небольшие и недостаточно сильно укрепленные их крепости Чим, Кош и Кумыш-Курган, расположенные по берегу Сыр-Дарьи, так как все эти крепости, разоренные и разрушенные за год перед тем нашим отрядом, бывшим под начальством Бларамберга, еще не успели отстроиться и не были поэтому защищаемы Кокандцами: там находились лишь маленькие отряды неприятеля, человек по 50-ти, в виде наблюдательных постов, которые при появлении Русских солдат тотчас же уходили из укреплений под защиту главной крепости Ак-Мечети (А в книге (стр. 5) сказано, что эти укрепления были взяты с боя.). Близ нее и произошла задержка (Как будто отряд Перовского имел намерение проникнуть глубже в Кокандское ханство. Не задержка была тут только, а Ак-Мечеть была конечною целью похода на этот раз.). В ней и вокруг нее было расположено 20 тысяч Кокандских войск, находившихся под главным начальством Мухамед-Кула, отправленных из Коканда при нескольких пушках очень старинного образца, мало приносивших пользы во время сражения, результатом коего было разбитие Кокандских войск наголову и их поспешное и постыдное бегство от крепости в глубь степей. При этом потери нашего отряда, как увидим ниже из письма Перовского, были самые незначительные (Между тем в письме Перовского, на которое ссылается здесь г. Захарьин, говорится лишь о потерях при осадных работах под Ак-Мечетью, а не в сражении под крепостью, которого не было; оно есть плод воображения г-на Захарьина.), что объясняется, главным образом, отсутствием у Кокандцев огнестрельного оружия: их конница имела луки и стрелы, а имевшиеся три чугунных пушки и фитильные ружья не причиняли нам никакого вреда (А выше шестью строками г. Захарьин говорит не о трех, а о нескольких пушках. Опять противоречие. В самой Ак-Мечети действительно было три пушки, но только медных, а не чугунных.). Но разбитием на голову Кокандских войск дело было еще далеко не кончено: в крепости засело, по сведениям лазутчиков, 300 человек самых отчаянных удальцов «батырей», решившихся защищать ее до последней крайности и не сдаваться в плен». «Так как осадной артиллерии при отряде не было, и невозможно было, следовательно, пробить брешь (Не правда. Первый же день осадных работ ознаменовался потерею одного рядового, которому Кокандским ядром оторвало руку, и он вскоре умер. Да и потом выстрелы Кокандцев были довольно метки, так что пришлось отказаться от дневных открытых работ в сфере крепостного огня. А брешь все-таки была пробиваема дважды, да только напрасно. При Русском отряде было 17 орудий, в том числе одна 12-ти фунтовая пушка, две 6-ти фунтовых, два полупудовых единорога, четыре четверть-пудовых, три — трехфунтовые и пять кегорновых мортир. Сила внушительная, если бы она была употреблена более целесообразно — массой.) в крепостной стене пятисаженной толщины, то и пришлось поневоле вести земляные работы». [632]

В действительности многое было далеко не так как живописует г. Захарьин. В подтверждение моих слов могу сослаться не только на свидетельство участника похода, осады и штурма Ак-Мечети, капитана Генерального Штаба, а впоследствии заслуженного профессора Николаевской Академии Генерального Штаба, Макшеева, который в своем почтенном труде «Исторический обзор Туркестана и наступательного движения в него Русских» подробно описал Ак-мечетскую экспедицию, но и на донесение самого Перовского от 31-го Июля 1853 г. за № 625 (Сборник «Русский Туркестан», вып. 3-й СПб. 1872 г., стр. 20-23.), очевидно неизвестное г. Захарьину, а также на его приказ по Оренбургскому корпусу от 5-го Декабря того же года за № 277 (Приказ этот в печати еще в появлялся.).

Из этих источников явствует, что в поход под Ак-Мечеть в 1853 году был назначен 4-й Оренбургский линейный батальон, укомплектованный людьми из других линейных батальонов 23-й пехотной дивизии до тысячного состава, да усилен был наряд в степь на службу казачьих частей. По приводимому г. Захарьиным с чужих слов и непроверенному им расчету, войска с Оренбургской линии достигли Аральского укрепления в 22 дня. Такой форсированный марш, не оправдываемый необходимостью, не под силу войсковым колоннам с тяжелыми обозами, воловьим и верблюжьим, при тропической жаре и при недостатке воды и корма в Кара-Кумах. Такие усиленные переходы мог делать только легкий конвой Перовского. И действительно, по имеющимся у меня маршрутам отряды на достижение берегов Аральского моря употребили гораздо больше времени, чем приведено у г. Захарьина. Войска вышли с линии двумя колоннами: правая из Оренбурга — 25-го Апреля, левая из Орска — 4-го Мая и прибыли в Аральск: левая (1-й эшелон) 8-го Июня, сделав от Орска 687 верст в 36 дней, в том числе 5 дневок; правая (2-й эшелон) — 9-го Июня, пройдя от Оренбурга 933 версты в 46 дней, с 6-ю дневками в том числе. Перовский с своим легким конвоем и свитой выехал из Оренбурга 15-го Мая и, обогнав 1-й эшелон в Кара-Кумах на колодцах Ак-Кудук, прибыл в Аральское укрепление 7-го Июня, пробыв, таким образом, в пути не 22, а 24 дня. Обозы колонн, по недостатку воды в Кара-Кумах, высланы были вперед и прибыли в Аральск 5 и 6-го Июня.

Пред дальнейшим движением вверх по Сыр-Дарье, Русских войск в Аральске всего составилось: 1 бат. пехоты (№ 4-й) тысячного состава, [633] 11 сотен кавалерии (казаков и Башкир), 30 орудий с прислугой, команды: ракетная, саперная и Башкирская сенокосная. В поход же под Ак-Мечеть выступило: 3 роты, 8 1/2 сотен с 18-ью разнокалиберными орудиями, саперная и ракетная команды и часть сенокосной. На пути оставлено во вновь заложенном 25-го Июня форте № 2-й (Карамакчи) 53 ч. пехоты, полусотня казаков при одном полевом орудии. К Ак-Мечети прибыло: 3 роты пехоты (неполных, 14 офиц. и 794 нижн. чин.), 8 сотен (27 офиц. и 848 и. ч.), 17 орудий с прислугой, саперная и ракетная команды и часть сенокосной; всего под стенами крепости собралось 95 офиц., 2264 нижн. чин., да до 200 вооруженных Киргизов с султаном Илекеем Касимовым. Таким образом, число войск, действительно бывших под Ак-Мечетью, значительно ниже того, что приводить г. Захарьин и далеко не достигает насчитанных им 6000 чел. («2 т. пехоты и 4 т. конницы»). Только число орудий было больше: 17, а не 9; при чем в числе их были и с довольно значительной разрушительной силой, напр., два полупудовых единорога.

И с таким отрядом никаких других крепостей, кроме Ак-Мечети, Перовскому «брать с собою» не приходилось. Развалины Кокандских укреплений Чима, Коша и Кумыша-курганов, после разрушения Бларамбергом в 1852 г., не только не возобновлялись, но даже и не занимались вовсе и не только 50-ью Кокандцами, но даже и пятью. Это вполне выдумка г. Захарьина, живому воображению которого следует приписать и то, будто бы под стенами Ак-Мечети Перовский прежде всего, до начала осады самой крепости, встретил 20-ти тысячную Кокандскую армию с несколькими орудиями под начальством Мухамед-Кула, с которой имел сражение и которую «разбил на голову, обратив в потешное и постыдное бегство от крепости в глубь степи».

Ничего подобного с Перовским не было, никакой 20-ти тысячной армии он под Ак-Мечетью не разбивал. Нечто в роде этого было лишь впоследствии, уже после взятия Ак-Мечети, да и то не с Перовским. Это было отражение попыток Кокандцев отнять Ак-Мечеть обратно. Так 24-го Августа произошло сражение при уроч. Кум-Суат, верстах в 50-ти от Ак-Мечети, где Русский отряд из 150 казаков и 120 чел. пехоты при 3-х орудиях, под командой войскового старшины Бородина, высланный навстречу идущим из Туркестана Кокандцам, разбил их 7-ми тысячный отряд под начальством Собдан-хаджи. Затем 19-го Декабря того же 1853 г. гарнизон форта Перовского под начальством подполковника Огарева разбил под крепостью громадное скопище Кокандцев в числе 12-13 тысяч (7 т. да 13 т. действительно выходит 20 т., но только за два раза.) при 17 орудиях, явившихся к форту с решительным намерением овладеть им. За это дело подполковник Огарев произведен прямо в генерал-майоры.

Так вот когда и какие сражения были под Ак-Мечетью.

Перовский со своим легким отрядом беспрепятственно подошел 2-го Июля к Ак-Мечети, не встретив никакого сопротивления и не видав [634] никаких Кокандских войск. Это дало ему смелость подъехать, в сопровождении нескольких лиц своей свиты, к самым стенам крепости, сажень на 60, для переговоров; но Кокандцы встретили его выстрелами со стен крепости, так что он принужден был ретироваться к своему лагерю, расположившемуся в 600 саж. к Востоку от крепости. Рекогносцировка эта показала, что внешняя ограда Ак-Мечети, разрушенная в предыдущем году Бларамбергом, и не возобновлялась. В урде же (цитадели), по показаниям Киргизов, засело около 400 защитников, Киргизов и Кокандцев, под начальством Мухаммед-вали и до 150 женщин и детей. На вооружении крепости имелось 3 медных (А не чугунных, как пишет г. Захарьин.) пушки небольшого калибра, 3 фальконета и 66 винтовочных крепостных Азиатских ружей, не считая ручного и холодного оружия.

Вот против такой-то крепостцы с ничтожным вооружением и гарнизоном и предпринял генерал Перовский правильную осаду по всем требованиям военно-инженерного искусства, как бы и против сильной крепости, — осаду, продолжавшуюся почти четыре недели (27 дней, со 2-го по 28-е Июля включительно). При этом даже не захотели почему-то воспользоваться в полной мере превосходством и силою своей артиллерии. 17 орудий — сила внушительная и при целесообразном массовом применении ее огня можно бы было достигнуть более скорых и существенных результатов. На деле же Русская артиллерия под Ак-Мечетью дробилась безо всякой надобности по нескольким батареям, и орудия иногда размещались таким образом, что мешали друг другу, а их разрозненная стрельба не могла оказать решительного и полного действия. Случайное сосредоточение большей части орудий (до 12-ти) на одной из батарей (№ 4-й) показало на деле, чего можно было достигнуть массированием огня, сосредоточенной стрельбою: 11-го и 12-го Июля удачными залпами соединенных на этой батарее орудий дважды удавалось произвести обвал и пробить брешь в восточной башне крепости; но этим достигнутым успехом и не подумали воспользоваться, как бы следовало, Кокандцы же ночью успевали заделывать брешь земляными мешками. При надлежащем употреблении артиллерии, Кокандская крепостца не могла бы продержаться так долго.

Я далек от мысли умалять значение заслуг графа В. А. Перовского в деле наших завоеваний в Средней Азии, тем более отрицать последующее значение в этом отношении взятия им Ак-Мечети и образовании Сыр-Дарьинской линии. Заслуги эти несомненны, и значение занятия и закрепления за нами нижнего течения Сыр-Дарьи в деле подчинения Русской власти Туркестана неоспоримо; но нельзя же в самом деле закрывать глаза на промахи и недостатки, находить все прекрасным и безукоризненным. Тем более неосновательно придавать какой-то небывало-легендарный характер обстоятельствам, относящимся до покорения этой Кокандской крепостцы, как делает это г. Захарьин. [635]

В заключение своей статьи «Начало завоевания Коканда» г. Захарьин (на стр. 1074) сообщает, что «между прочими нижними чинами, удостоившимися быть произведенными в офицеры, получил чин прапорщика унтер-офицер Алексей Плещеев, известный впоследствии поэт-гуманист. Как известно, покойный А. Н. Плещеев был в 1848 году, по делу Петрашевского разжалован и послан затем рядовым в Оренбургские линейные батальоны. При штурме Ак-Мечети он состоял в 4-м батальоне. Произведенный в прапорщики «за отличие», он был в тоже время переведен по ходатайству Перовского в 3-й Оренбургский линейный баталион, который квартировал постоянно в самом Оренбурге».

И это не совсем так. Прежде всего, дело Буташевича-Петрашевского, в котором был замешан А. Н. Плещеев, расследовалось особою военносудной комиссией не в 1848 г., а в 1849 году. Высочайшая конфирмация приговора на докладе генерал-аудиториата последовала 20 Декабря 1849 г., а 22 Декабря в газете «Русский Инвалид» напечатано и объявление по этому делу; 6-го же Января 1850 г. Алексей Плещеев зачислен рядовым в 1-й Оренбургский линейный батальон, стоявший в г. Уральске («Историч. Вестник» 1897 г. Май, стр. 402.).

Председателем упомянутой военносудной комиссии был В. А. Перовский (Формулярн. список Перовского и «Русск. Стар.» Май, 1900 г. стр. 279-я.), назначенный Высочайшим повелением 25 Сентября 1849 года, о чем в биографии Перовского, составленной г. Захарьиным, однако, не упоминается. А. Н. Плещеев участвовал в Ак-Мечетской экспедиции в рядах 4-го батальона не унтер-офицером, а простым рядовым. Вот что говорится о нем в приказе по 23-й пехотной дивизии 23 Февраля 1853 г. за № 76: «Рядовой линейного Оренбургского батальона № 3-го Алексей Плещеев по воле г-на корпусного командира, изъясненной мне (т. е. начальнику дивизии) в рапорте и. д. начальника корпусного штаба от 20-го сего Февраля за № 753, переводится в таковой же батальон № 4-го, а потому предписываю отправить его немедленно по назначению».

В примечании к ведомости о составе части экспедиционного отряда, возвратившейся в Орскую крепость 16-го Сентября 1853 г., в п. 3-м, значится: «В числе нижних чинов пехоты состоят унтер-офицер Мочульский и рядовые Бржезовский и Плещеев» (все политические ссыльные (Дело Корпусного Штаба 1853 года № 12 «О наряде войск в состав экспедиционного отряда».)). Из этого примечания видно, что Плещеев вернулся из похода на Оренбургскую линию в Орскую крепость еще рядовым. За участие в деле под Ак-Мечетью Алексей Николаевич был сначала произведен в унтер-офицеры 27-го Декабря 1853 года. Когда именно он вернулся опять в форт Перовский из Орска, сведений у меня не имеется; но только мы снова встречаем его там несущим гарнизонную службу в звании унтер-офицера. Так в приказе по форту Перовскому на 1-е Января 1855 года за № 1-м объявлен очередной наряд по гарнизону и назначен «в крепостной караул от № 4-го батальона № 2-й роты за офицера — [636] унтер-офицер Плещеев»; затем 5, 10, 15, 22 и 31-го Января А. Н. опять находился в том же служебном наряде; а также и в последующие месяцы по 4 раза; но с Июля фамилии Плещеева в наряде почему-то не встречается. В первый офицерский чин, прапорщика, Алексей Николаевич произведен лишь 11-го Мая 1856 года с переводом в 3-й батальон («Историч. Вест.» 1897 г. Май, стр. 409-я.).

Мне остается указать еще один промах г-на Захарьина в его книге и статье, который можно бы было признать за корректурную погрешность, если бы он не повторился разновременно в двух различных изданиях, печатавшихся к тому в двух отдельных типографиях.

В Русском переводе письма В. А. Перовского к Московскому почт-директору А. Я. Булгакову, писанного из под Ак-Мечети 28 Июля 1853 г. переводе, приведенном г. Захарьиным и в книге (стр. 188) и в статье (стр. 1072-я), в конце напечатано: «Если мой адъютант Ефремов, посланный и т. д.» Адъютанта с Фамилией «Ефремов» у Перовского, по крайней мере в походе под Ак-Мечетью, не было. Был у него, в числе других, адъютантом есаул Эверсман, который действительно был командирован курьером в С.-Петербург с донесением о взятии Ак-Мечети. Есаул Зверсман был произведен за Ак-Мечеть в войсковые старшины, впоследствии он дослужился до чина генерала и здравствует еще и поныне, находясь в отставке. Во Французском тексте этого письма (ч. II-я, стр. 153-я) адъютант-курьер назван своей настоящей фамилией Эверсман: «Si mon aide-de-camp Eversman».

Закончу свои замечания словами самого же г-на Захарьина (т. I, стр. 11): «Так пишется иногда у нас история!»

М. Л. Юдин.

г. Новый Маргелан. 1901 года.

Текст воспроизведен по изданию: О графе В. А. Перовском // Русский архив, № 4. 1902