КАРЕЛИН Г. С.

О РАЗБОЯХ НА КАСПИЙСКОМ МОРЕ

(Выписка из письма одного путешественника).

1833 года...

С давнего времени Северо-Восточные берега Каспийского моря страшны были рыбопромышленикам, по производившимся при них морским разбоям. Еще незадолго пред сим, в немалом числе разбиваемы были суда промышлеников, а экипажи оных умерщвляемы или увлекаемы в неволю. Разбойники отваживаясь нападать на суда большие и удачно схватывались с самыми Смотрителями Эмбейских участков; однакож редко осмеливались действовать открытою силою, но почти всегда нападали в расплох на хмельных, сонных или неосторожных. Разбойничали же обыкновенно Киргизы разных племен Адаевского рода, и преимущественно Мугалы, Тобыши, Тукмен-Адайцы, а от части [38] Джименеи и Кунан-Урусы (Об участии в разбоях сих последних двух племен доказывается надгробными памятниками, на знаменитом кладбище Сяй-Иреме, при заливе Кайдаке. Здесь над некоторыми из Джименеев и Кунан-Урусов, поставлены камни с вырезанными на них изображениями судов, — как эмблеммы промысла умерших.). Главнейшие места разбоев простирались от Косы Жилой, мимо бывших устьев Эмбы, вдоль островов Бакланьих и Аистовых, до Арал Мирзы, и далее по завороту Северного берега Мертвого Култука до бугров Долгих; а сборным местом или притоном служили Эмбенские устья.

Киргизы Адаевского рода вытеснив Туркменов Абдальского поколения с полуострова Бузачи, большею частию перешли на Западный берег сего полуострова, из многочисленных заливов и проливов коего, отправляли похвальное ремесло свое с большею безопасностию (В сих подвигах верными им помощниками а иногда и предводителями, были беглые матросы, солдаты, музуры и всякого рода преступники, из Татар.). Но вместе с необычайным обмелением берегов, притоны пиратов, по сю сторону Мертвого Култука, совершенно исчезли, а на берегах [39] Бузачи соделались так слабы и ничтожны, что ловцы самой незначительной кусовой лодки должны пенять на собственную неосторожность, если впадут в руки Киргизов. Во время путешествия моего, прошлого 1832-го года, старался я, сколько обстоятельства дозволяли, с возможным тщанием осматривать все заливы, бухты, прораны и поросшие густым камышом острова, в коих можно было подозревать убежища хищников. Но по всюду нашел прибережья столь мелкими, что к камышам, или к земле не было возможности провести не только, какой бы то ни было величины, морского рыболовного судна, но ниже простой, косной лодки.

Наиболее страшны рыбопромышленикам урочища, начиная от мыса Колпиного до островов Долгого и Орлова. Наслышавшись об опасности сих мест, я нарочно ездил сам, изведать число и глубину проранов, а также свидетельствовать усмотренные с мачты, за узкими полосами земли, пространные озера и заливы. — Но ни в один из девятнадцати проранов не могли мы въехать [40] косными лодками, и едва только с особенными усилиями удалось в двух местах протащить малые Уральские бударки. По сему Киргизы, если и имеют спрятанные в густоте камыша какие либо лодки, то не иначе как тюленьи, или небольшие подъездные. Но что могут они с ними сделать? Успех их никогда не может быть следствием верного расчета, или превосходства в средствах, но просто, счастливой случайности. По сему то все действия их на море, ограничиваются следующим: не показываясь из за камышей, высматривают они суда, становящиеся на порядке: долго сторожат, выжидая, не сделано ли будет какой либо оплошности. Когда же заметят, что люди разъедутся в дальние места к сетям, перепьются в праздник, или залягут спать, не оставя караульного, то подплавывают в тишине, в возможно большом числе к судну, и взошед на борт, закрывают люки Завладев судном, легко управляются с людьми, и если надеются по близости на скорую, верную добычу, то перерядившись в платья полоненных [41] музуров, приказывают лоцману плыть к ближайшему рыболовному судну, при чем снаравливают, чтобы подойти к оному в сумерки. Если же не надеются на возможность непременного грабежа, то сведя на берег людей, забрав имущество, клажу, паруса и такелаж, судно сажают на мель, и потом сжигают. При сем стараются собрать только железо. Случалось что Киргизы заметя стоящее на якоре большое, хорошее судно, выжидали только темной ночи и сильного морского ветра, потом подплывали тихонько, и обрубали якорный канат, от чего судно выносило на мель, или разбивало о берега.

Но как рыбопромышленики стали несравненно осторожнее, и в особенности боятся Западного берега полуострова Бузачи, то естественно, что разбои при вышеозначенных средствах, ограничиваются весьма не многими случаями. Между тем, однакож известно, что за два года пред сим, взято весьма значительное число людей, если принять в соображение что, во все Эмбенские воды берется из Астраханской рыбной Экспедиции [42] билетов только на 1500 лодок, и что на кусовых судах при двух, трех и четырех лодках бывает от 5 до 10 человек, на меньших же по 3 и даже по 2 человека. И где совершаются убийства и пленения? На Западном, на Русском берегу Каспийского моря, пред самыми Волжскими устьями: у Каралата, Харбая, на Синем морце и проч. По сему предполагать, чтобы пастухи Киргизы осмеливались преплывать чрез всю ширину моря, в беспрестанном опасении встретить крейсирующие военные и сильные купеческие суда, — более чем неосновательно. Вероятнейшим кажется, что виновниками таковых хищений суть бродяги, живущие в Астраханских степях под названием выходцев из Каракалпаков. Весьма может статься, что они имеют тайные связи с Адаевскими Киргизами, и находят легкие случаи разбойничать с ними за одно.

Мне сказывали, что существовало прежде узаконение, в силу коего поставлялось непременным правилом, дабы экипажи судов, отвозящие Хивинцев, товары и хлеб на мену в Мангишлакские пристани не иначе [43] составлялись, как на половину, из Русских и Магометан или других иноверцев; но что в недавнее время столь справедливое и необходимое постановление отменено, с разрешением хозяевам судов, брать экипаж, по собственному их усмотрению или произволу. Почему не предположит, что корыстолюбивые Татары и преступные бродяги могут воспользоваться таковою свободою, захватывая малые и большие суда, на пути им встречающиеся, которые затопив, экипаж продают Хивинцам, или отвозят к ожидающим их по предварительному соглашению Киргизам.

Предположение сие тем вероятнее, что 1-е, сему уже имелись опыты, и в доказательство может быть приведен Татарин Ниязь, уличенный в том, что под видом торговых по морю разъездов, хватал людей и продавал их в неволю. 2-е) Выбегавшие из Хивы пленники и экипажи ускользнувших от хищников судов, единогласно утверждают, что люди на разбойничьих судах хотя имеют лица, преимущественно Азиатские, но чисто говорят по-русски и знают морское дело. 3-е.) Как выше уже [44] заменено кусовым лодкам на Восточных берегах, от Эмбенских устьев до залива Кочака укрыться негде. 4-е.) Разбои на море, совершаемые в соседстве самой Астрахани, слишком отважны для предприимчивости такового народа, каковы полудикие Адаевские Киргизы; ибо 5-е.) зимою остаются на острове Кулалах обширные заведения, казармы и запасы тюленьщиков, под присмотром четырех или пяти старых караульщиков, но не смотря на то, что можно пробраться по льду, и что Северо-Восточные берега Каспийского моря усеяны Киргизскими кочевьями, Ордынцы никогда еще не отваживались на попытку сжечь или разграбить оные.

При ближайшем рассмотрении всех изложенных выше обстоятельств, кажется что для искоренения морских разбоев необходимо потребно: запретить, чтобы ни под каким предлогом суда, плавающие к берегам Туркмении, не имели экипажа, составленного из одних Музульман, и чтобы в Астрахани обращаемо было особенное внимание на бродяг.

Текст воспроизведен по изданию: О разбоях на Каспийском море. (Выписка из письма одного путешественника) // Журнал министерства внутренних дел, № 1. 1834

© текст - Карелин Г. С. 1834
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© OCR - Иванов А. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖМВД. 1834