СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПОХОД В ХИВУ В 1839 ГОДУ ОТРЯДА РУССКИХ ВОЙСК, ПОД НАЧАЛЬСТВОМ ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТА ПЕРОВСКОГО.

ГЛАВА II.

Описание степей, лежащих между Россиею и Хивою. - Разбор путей, ведущих от пределов России к Хиве. - Краткое описание Хивинского ханства. - Сравнение степных походов с походами по населенным частям Европы. - Недостаточность сведении 1839 года о Киргизской степи. - План похода в Хиву.

(Карта Оренбургского края приложена к 1-й статье. См. № 1 «Военного Сборника». Ред.)

Несмотря на огромную несоразмерность сил России и Хивы, наказание этого ханства вооруженною рукою представляло множество затруднений. Чтобы убедится в том и понять, в чем должен был состоять план похода, надобно прежде бросить взгляд на местность, отделяющую Россию от Хивы, указать на имевшиеся тогда сведения о Киргизской степи и о Хивинском ханстве и рассмотреть пути, ведущие от пределов России к этому ханству, на сколько они тогда были нам известны. (См. карту.) [310]

Хива отделяется от пределов России обширными и большею частию неудобопроходимыми, даже для незначительных отрядов войск, степями, по которым изредка следуют только небольшие торговые караваны, да перекочевывают аулы пастушеских племен со своими стадами, составляющими главное средство их существования. Как движение караванов, так и перекочевка в этих степях начинаются обыкновенно в начале весны от юга к северу, а в начале осени от севера к югу. Причиною такому порядку кочевания служат климатические свойства местности.

В южной полосе степи весна начинается ранее, а осень позже, нежели в северной лето бывает продолжительное, знойное и сухое, а зима короткая и почти всегда умеренная.

Едва показавшиеся после зимы растения, от жара и засух, скоро желтеют, делаются жесткими и мало годными для корма скота; но эти же самые растения, и даже камыши рек, берегов Аральского моря и некоторых степных озер, когда их зимою охватит морозом, могут служить пищей, хотя и скудной, для поддержания стад в течение короткой зимы. Пресной воды в южной части степи, за исключением рек Сыра, и Аму-Дарьи и песков Барсуки, очень мало, но за то почти вся эта полоса степи изобилует соленою и горькою водою и солонцами (горько-соленые пространства земли). Подвигаясь к северу, травы и пресные воды становятся постепенно обильнее, а солонцеватые пространства уменьшаются.

Грунт земли почти во всей степи частию каменистый, частию песчаный, состоящий обыкновенно из наносных бугров, но преимущественно глинистый и глинисто-солонцеватый: последний от жаров ссыхается, образуя широкие трещины, иногда в вершок и более. В южной полосе степи травы низкие, вершка в два или три вышиною (за исключением, впрочем, незначительного числа долин), и до того редки, что стебель от стебля растет на расстоянии полуаршина и более, а между стеблями совершенно голая земля. С приближением к северной полосе степи растительность делается гуще, разнообразнее, травы выше; но мест, образующих, как в наших новороссийских степях, слой чернозему и покрытых дерном, и в самой северной полосе степи очень мало. Образованию чернозема и дерна препятствуют здесь как сухость климата, так и обыкновение кочевников повременим [311] выжигать степь (при чем перегорают семена растений и молодые корни, неглубоко еще вошедшие в землю), чтобы после высохшей, пожелтевшей травы выросла свежая зелень. Эти степные пожары переносятся с быстротою ветра на десятки и даже сотни верст, сжигая все на своем пути и оставляя одну почернелую, обуглившуюся почву, на которой чрез несколько недель появляется вновь зелень, хотя столь же скудная, как и прежняя, но, по крайней мере, мягкая и сочная.

Иногда степи зажигают с умыслом, чтобы вредить проходящим военным отрядам или враждебным племенам, как это часто случалось в прежние времена; бывали даже примеры, что целые аулы с табунами охватывались горящею степью и делались жертвою пламени.

От изложенных свойств степи и произошел упомянутый порядок движения кочующих здесь киргизов то от севера к югу, то, наоборот, от юга к северу, чтоб избежать на юге, летом, продолжительных жаров, бескормицы и безводия, а на севере, зимою, продолжительной стужи, буранов (сильных мятелей с резким ветром) и глубоких снегов, препятствующих скоту доставать из-под снегу подножный корм.

Наши русские и среднеазиатские купцы, пользуясь таким порядком перекочевок, приноровили к ней и свою торговлю, отправляя караваны на север с весны, а на юг к зиме, потому что киргизам, и без того передвигающимся в том же направлении, удобнее доставлять верблюдов для перевозки товаров (Время открытия новгородской ярмарки, в августе месяце, соответствует этому порядку движения караванов, а потому и способствует успеху среднеазиятской торговли.). Но как верблюды зимою от скудного корма и непогод сильно худеют, то весенние передвижения производятся медленнее; осенью же, когда в течение весны и лета верблюды оправляются, передвижения можно совершать гораздо быстрее.

И если эти свойства степей киргиз-кайсацких имеют такое решительное влияние на жизнь и кочевание туземцев, то тем более должны соображаться с свойствами их движения военные, особенно значительных сил; потому что чем значительнее отряд, тем в большей зависимости он будет [312] находиться от подножного корма и воды, чего в степи всегда недостаток. Притом военные отряды в степи не могут пользоваться и теми удобствами, какими пользуются караваны или перекочевывающие по степи аулы. Отряды, имея с собою артиллерийский обоз, часто принуждены бывают следовать путем удобнейшим для движения повозок, а такой путь не всегда бывает обилен кормом и водою; опасность же угона лошадей и верблюдов с пастбищ во время ночлегов не позволяет двигаться с таким сбережением сил этих животных, и так пользоваться для них водою и кормом, как кайсаки на перекочевках или торговые караваны, состоящие часто не более как из 500 или 700 навьюченных верблюдов. В южной части степи, на расстоянии нескольких сот верст, летом и осенью другой пресной воды нет, кроме находимой в копанях или колодцах, из которых можно в сутки напоить сотню или две верблюдов, так что здесь даже небольшие караваны для удобств водопоя разделяются на части (эшелонируются), а для доставления лучшего пастбища скоту заходят в стороны и удаляются от прямого направления, чего военные отряды делать не могут, как из опасения быть истребленными по частям, так и потому чтоб не терять времени, которое всегда ценится дорого; здесь же, где все необходимое войска должны всегда возить с собою, время еще дороже, ибо каждые лишние сутки похода увеличивают число запасов и тем умножают обоз. По недостатку воды и по означенным затруднениям в дороге предполагают, что значительным отрядам переходить южную часть степи иначе нельзя, как зимой, с выпадом снегу, или раннею весной, пока растаявшая снеговая вода не высохнет ¹. [313]

Перейдем теперь к рассмотрению удобнейших путей, ведущих из России в Хиву чрез негостеприимные киргизские степи. Эти пути лежат в двух главных направлениях: 1) пути, идущие от восточного берега Каспийского моря, и 2) идущие от Оренбурга и уральской линии.

1) От берегов Каспийского моря пролегают следующие пути:

а) От Красноводска в Хиву, которым шел генерального штаба капитан Муравьев, в 1819 году. Путь этот кратчайший, всего 600 верст, считая от Балханского залива, но не обилен кормами и водою; притом же кочующие здесь туркмены зависят от Хивы, и, в случае движения по этому пути наших войск, мы не можем надеяться не только на поставку лошадей, верблюдов, баранов и вожаков от туземных кочевников, но скорее встретим в них неприязнь или вероломное содействие.

б) От Тюк-Караганского мыса (на Мангишлакском полуострове), длиною около 900 верст.

в) От бывшего тогда Александровского укрепления (при заливе Кайдаке) ², всего около 700 верст. Оба эти пути кроме неудобств предыдущего еще скуднее кормами и водою; притом воду можно находить только в таких глубоких колодцах (до 20 саж., а нередко и глубже), что стоит только заложить их сверху и присыпать землею, чтоб нельзя было отыскать, или набросать в них падали, или же зарыть их, и отряд, двинутый в этом направлении, совершенно лишится воды, не имея возможности вырыть в короткое время новые колодцы такой значительной глубины, тем более, что грунт земли здесь большею частию твердый и каменистый.

К изложенным неудобствам этих трех путей следует [314] прибавить, что, в случае избрании которого либо из них для похода в Хиву, управление из Оренбурга заготовлением запасов и снаряжением экспедиции, по отдаленности, сопряжено было бы с большими затруднениями и медленностию, и даже можно сказать, что успех снаряжений и похода, по означенным трем путям, был в то время более нежели сомнителен, по следующим причинам:

Флотилия каспийская, во время предположенной экспедиции в Хиву, была малочисленна; частных судов, удобных для перевозки войск, было недостаточно ³; притом противные ветры и бури легко могли бы задержать доставку войск и запасов и расстроить все предприятие ⁴.

Пароходов же в то время на Каспийском море еще не было. Но если бы даже они и были и удалось бы наконец перевести в один из упомянутых пунктов отряд со всеми запасами, то откуда было взять лошадей для конницы и артиллерии и верблюдов для перевозки запасов? Перевозка Каспийским морем значительного числа лошадей, верблюдов и баранов для мясной порции едва ли и при настоящих средствах наших возможна. [315]

Народы, кочующие по восточному берегу Каспийского моря, были или преданы Хиве, как адаевский род киргиз-кайсаков, или же подвластны Хиве, как туркменцы; тот и другой народ, магометанского исповедания, находятся с Хивою в постоянных торговых сношениях и притом издавна промышляли ловлею русских подданных и продажею их в Хиву; поэтому естественно, что мы не могли бы получить от них ни за какие деньги и товары ни верблюдов, ни лошадей, ни скота для мясной порции, ни надежных вожаков.

Если же вздумали бы заблаговременно к известному пункту перегнать своих верблюдов, лошадей и баранов с линии, по бесплодной степи, то они сильно изнурились бы, и для поправки надобно было бы их несколько месяцев откармливать; а при Александровском укреплении воды едва достаточно для гарнизона, и кормы по всему восточному берегу Каспийского моря вообще скудны. Поэтому пришлось бы перевозить туда морем и сухой фураж на несколько месяцев лишних (кроме предназначенного для похода), что все еще более усложнило бы предприятие и заставило бы, прежде похода, основать на восточном берегу моря несколько новых укреплений для прикрытия складов.

Эти соображения и заставили отказаться от похода в Хиву со стороны Каспийского моря. Однако ж, основанное незадолго до хивинского похода укрепление Александровское, как готовый уже складочный пункт, было избрано для перевозки туда части запасов, необходимых в походе, и путь от него, как будет подробнее объяснено ниже, предназначен был служить путем побочным и второстепенным, для движения небольшого отряда с запасным продовольствием.

2) От сухопутных пределов России в Хину несколько путей: идущие от сибирской линии или же от г. Троицка могут быть избраны только в случае похода в Ташкент, но в Хиву, по отдаленности, эти пути неудобны, почему и рассматривать их не станем.

а) Путь от крепости Орской, по восточной стороне Аральского моря, шел на р. Иргиз, мимо озера Аксакал-Барби, потом песками Каракум на переправу чрез Сыр-Дарью близ урочища Раима, отсюда на хивинскую крепостцу Биш-Кала, потом по Куван-Дарье (устье р. Сыра, доходящее до моря), от которой поворачивает к Яны-Дарье (другое, почти [316] высохшее устье Сыра), и близ озера, Дау-Кара этот путь выходил на бесплодные и безводные пески Кизыл-Кум и к переправе чрез р. Аму-Дарью, против хивинского местечка Кипчак. Все протяжение этого пути около 1,500 верст, и до р. Иргиза, т. е. верст на 500 от Орска, он не имеет недостатка в воде и кормах, но далее, верст на 300 до р. Сыра, идет местами песчаными, почти бескормными и безводными, а в топливе совершенный недостаток. От р. Сыр-Дарьи, на протяжении около 300 верст до входа в пески Кизыл-Кум, кормы скудны, но в воде недостатка нет; далее же до р. Аму, на расстоянии до 400 верст, в кормах и воде большой недостаток. Таким образом, путь этот, пролегая почти на 1,000 верст по бескормным или безводным местам, представляет мало способов для движения сколько нибудь значительного отряда войск.

б) Из г. Оренбурга в Хиву два пути: по восточную и по западную стороны Аральского моря.

Первый до озера Ходжа-Куль почти верст на 500 идет местами, обильными подножным кормом и водою, потом песками Барсуки и Кара-Кум, на расстоянии около 300 верст, до р. Сыр-Дарьи так же скуден, маловоден и песчан, как и предыдущий путь от крепости Орской к р. Сыру, на который он потом и выходит. Длина этого пути тоже около 1,500 верст, а бескормных и безводных мест тоже около 1,000 верст.

Второй путь из Оренбурга в Хиву, по западную сторону Аральского моря, обилен водою, кормами, а частию и топливом почти на 500 верст, до впадения в р. Эмбу р. Аты-Джаксы; далее, до подъема на Усть-Урт, около 300 или 250 верст идет местностию большею частью солонцеватою, кормов и воды недостаточно, топлива мало. Потом, поднявшись на плоскую возвышенность Усть-Урта, почти на расстоянии 500 верст по этому пути кормы скудны, а вода только в долинах в весеннее время, после таяния снегу, и в колодцах глубиною в 8, 10, 20 и даже более сажен ⁵; но в [317] топливе недостатка нет. По спуске же с Усть-Урта кормы хотя и необильны, но недостатка в пресной воде нет. А пройдя около 100 верст до г. Куня-Ургенча начинается обработанная полоса Хивинского ханства. Длина, всего пути до Куня-Ургенча около 1,400 верст, местами же безводными и бескормными до 800 верст.

Остается рассмотреть теперь пути от нижней части уральской линии, между станицами Калмыкской и Сарайчиком.

От нижней части уральской линии до всхода на Усть-Урт, на расстоянии от 300 до 500 верст, местность большею частью солонцеватая, кормы скудны, хорошей воды мало, и притом местами приходится следовать топкими солонцами, проходимыми для тяжестей только во время сильных жаров или же трескучих морозов. Далее, более 700 или 800 верст до г. Куня-Ургенча, пути пролегают по местности одинаковой с описанною выше, при рассмотрении пути от Оренбурга до Куня-Ургенча. Все протяжение путей, идущих по этой местности до Куня-Ургенча, от 1,300-1,150 верст, и все более или менее бескормны и безводны; но, несмотря на то, как кратчайшие, они служили, с древнейших времен, караванными путями в Хиву ⁶.

Из всех описанных путей, идущие по восточную сторону Аральского моря, как длиннейшие и пролегающие почти на 1,000 верст песчаными, бескормными и безводными пустынями, признаны были самыми неудобными, тем более, что здесь пришлось бы переправляться чрез две глубокие и широкие реки (Сыр-Дарью у Раима, шириною до 100 сажен, и Аму до 250 сажен, и рукав Сыр-Дарьи, Куван-Дарью, шириною до 20 саж.), при совершенном недостатке местных способов к переправе.

Из путей, идущих по западному берегу Аральского моря [318] до Куня-Ургенча, пути от нижней части уральской линии верст на 150 или 200 короче идущего от Оренбурга, но пролегают топкими солонцами и на всем протяжении почти бескормны и безводны. Притом нижняя часть кордонной линии не представляет удобных мест для сбора войск, верблюдов и лошадей. Если, сверх того, принять в соображение, что в г. Оренбурге средоточие управления краем и находятся артиллерийский арсенал, баталионные мастерские, что для похода в Хиву нужны были огромные заготовления, которые, по новости своей и разнообразию, требовали бдительного надзора, что доставка запасов из России удобнее всего в Оренбург, откуда в прямом направлении к Хиве можно было отправлять их внутрь степи, по местам, обильным кормами и водою верст на 500 вперед от Оренбурга, и наконец, что сбор верблюдов, по обилию кормов около Оренбурга и центральному положению места, легче и скорее было произвести в прилегающих к этому городу степях, где верблюдов, в случае надобности, удобнее и дешевле было откармливать, то должно согласиться, что путь от г. Оренбурга по западную сторону Аральского моря, в эпоху предприятия похода, следовало предпочесть всем прочим путям и считать главным для экспедиции в Хиву, а пути от нижнеуральской кордонной линии и от Александровского укрепления - второстепенными, годными только для небольших вспомогательных отрядов. Все это и было принято в соображение при составлении плана похода.

Исследовав пути в Хиву, не излишним будет и описание Хивинского ханства, цели наших действий в 1839 году.

Это ханство лежит к югу от Аральского моря и занимает плодородную и обработанную полосу земли на низовьях реки Аму-Дарьи, длиною не более 300 и шириною до 80 верст. Оно окружено бесплодными степями, в более доступных частях которых кочуют подвластные Хиве кочующие племена: киргизы и каракалпаки около Аральского моря и туркмены около Каспийского моря. По сухости климата и отсутствию дождей, земледелие возможно здесь только при искусственном орошении полей, для чего из реки Аму проведено несколько прорезывающих ханство, во всю длину, каналов, ширина которых, близ выхода из реки, от 10 до 25 сажен, а по мере удаления они суживаются до 2 и 3 сажен. По [319] многим из этих каналов производится судоходство. От главных каналов отходят в поля и в дробные участки пашен каналы меньшего размера. Таким образом, все ханство перерезано во всех направлениях более или менее широкими и глубокими каналами. Устроенных путей, удобных для движения значительных обозов, здесь нет; мосты через каналы редко попадаются и притом непрочны, дурного устройства. Поэтому сообщение на повозках здесь затруднительно, и хотя хивинцы ездят в арбах, запряженных лошадьми или верблюдами, но не во всякое время года, с небольшими грузами, на недальнее расстояние и не во всех направлениях: внутренние сообщения производятся большею частью или на вьючных верблюдах, или верхом на лошадях и ослах, или же по каналам реки Аму на судах. Население ханства сосредоточено на левом берегу реки Аму, и самая населенная и обработанная полоса Хивинского ханства есть южная, до местечек Кипчака и Ильаллы. К северу от этих местечек население гораздо реже, обработанных земель мало и начинается разделение реки Аму на протоки, которыми во время разливов реки наводняется большая часть северного ханства, образуя множество озер, поросших высокими камышами, между которыми только местами, на небольших участках, производится земледелие. При больших разливах реки Аму можно наводнять и южную полосу ханства ⁷, и как главные разливы бывают там два раза: первый в мае и июне месяцах, а второй в июле и августе, то это время должно считать самым неудобным для вступления в ханство военного отряда.

Урожаи здесь, от искусственного орошения полей, довольно хороши и почти постоянны, а излишний от собственного потребления хлеб хивинцы сбывают окрестным кочевым народам, так что значительных хлебных запасов, на случай неурожая, там не бывает. [320]

Городов в ханстве немного; главнейшие из них: Хива, местопребывание хана, обведен земляным валом; Хозарасп и Кет, обнесены также валами; Новый Ургенч, самый торговый город ханства. Прочие города менее упомянутых и тоже все были обведены глиняными стенами, но стены эти развалились или разваливаются. Почти все города окружены предместьями с обширными садами, а в настоящее время почти и все каналы обсажены фруктовыми деревьями.

Прочие жители ханства расселены по деревням, состоящим из 3, 4 и редко 10 домов или семейств. Дома у хивинцев глиняные мазанки с плоскими крышами; дворы и имеющиеся при каждом доме сады обводятся прочными глиняными стенами, толщиною внизу до 2 аршин, в верху до полу-аршина, а вышиною до 4 аршин. Народ хивинский вообще беден; никаких фабричных заведений и ценных построек здесь встретить нельзя; все же богатство хивинцев, кроме полей, состоит в скоте и невольниках, обреченных на тяжкие работы: вырытие и расчистку канав и каналов, обработку земли и уход за домом ⁸.

Из вышесказанного следует, что большая часть хивинцев, в случае нашествия неприятеля зимою, легко могли бы, забрав хлеб, скот, рабов и все имущество, укрыться временно или в окрестные степи, или же в другое хивинское владение, лежащее верстах в 400 к югу от Хивы, за бесплодными песками, и составляющее другой оазис, с городом Мерва. Поэтому отряду, предназначенному к походу в Хиву, нельзя было рассчитывать найдти на месте больших продовольственных запасов, в случае прибытия туда зимою, а надо было стараться застать хлеб еще на корню.

Лесов естественных, удобных для постройки судов и домов, здесь нет; но для этой цели хивинцы разводят деревья в садах своих и вдоль каналов, чем отчасти и заменяется у них недостаток самородного леса.

Оседлых жителей в ханстве приблизительно полагают [321] до 500,000 душ обоего пола, состоящих из узбеков, завоевателей, сортов, первобытных жителей края, каракалпаков, персиян и русских; в последнее время начали селиться здесь и туркмены. Сверх того хивинскому хану повинуются многие племена туркменов и киргизов, кочующих между рекою Аму и восточным берегом Каспийского моря и в окрестностях Аральского моря, на низовьях реки Аму; в эпоху же хивинского похода хивинцам подчинялись киргизы и каракалпаки и по устьям реки Сыр-Дарьи.

Народ хивинский, при всей хищности своей, не воинствен. Хотя хан, на случай войны, и может выставить до 20,000 конного войска, но это войско без всякого правильного устройства и худо вооружено, почему не может оказать серьезного сопротивления. Артиллерия хивинцев состояла в то время из десятка с небольшим орудий, тяжелых, неповоротливых и мало удобных для движения (не в лучшем положении артиллерия хивинская и ныне). Порох у хивинцев худого качества, ядра неправильного вида и не соответствующего орудиям калибра, почему загоняются в орудия, обвернутые войлоком; прислуга при орудиях состоит преимущественно из русских пленных, не отличающихся знанием своего дела. Укрепления, как уже сказано, находятся во многих городах и состоят из высоких и толстых глиняных стен.

Из этого краткого очерка Хивинского ханства ⁹ легко усмотреть, что оно могло доставить лишь весьма незначительные местные способы продовольствия; поэтому запасы на весь поход и на время пребывания в Хиве должно было везти с собою, и что нельзя было вполне рассчитывать на [322] ремонтировку в нем ослабевших, изнуренных или павших верблюдов и лошадей. А потому приходилось устроить сильные перевозочные способы и принять меры к доставлению, в случае надобности, с линии не только продовольствия, но и верблюдов с лошадьми.

Предположив несколько недель усиленных действий в ханстве, путь в оба конца возрос бы до 3,000 верст, из которых не менее 1,600 верст приходилось пройдти по местам бескормным и безводным. Очевидно, что войска, верблюды и лошади только при самом тщательном сбережении, при счастливом состоянии погоды, при особенно благоприятной зиме и неглубоком снеге могли выдержать такой продолжительный путь и усиленные действия в течение 4 или 5 месяцев.

Вот главнейшие затруднения, для преодоления которых необходимо было изыскивать средства при составлении плана похода и приготовлениях к нему, равно как и должно было принять в соображение и то различие, какое вообще существует между степными нашими походами и походами по населенным частям Европы. Об этом кстати будет сказать здесь несколько слов, для лучшего пояснения дела,

Кто участвовал только в европейских войнах или кто читал описания их, тому трудно представить, что такое поход по степям средней Азии. В европейских походах (исключая, впрочем, походов в Турцию) недостатка в воде почти не бывает, изредка встречается надобность запасаться ею на один переход; движение войск производится по устроенным путям, в обработанных и населенных землях, в которых можно найдти не только значительную часть продовольствия для армии, но нередко и способы к снабжению войск лошадьми, одеждою и боевыми запасами.

В средней Азии, напротив, недостаток воды составляет одно из главных затруднений походов и величайшую заботу начальствующего. Путей устроенных не существует: надобно идти по компасу или по указанию вожака; кочевые туземцы с приближением вашим удаляются, и вы, иногда пройдя сотни верст, не встретите ни души и ничего не узнаете о неприятеле. Местных способов для продовольствия войск нет; стало быть продовольствие и все запасы для войск надобно брать с собою. Неизмеримость и открытость степей, [323] дозволяя движения во все стороны, делает обходы удобными; поэтому нападения должно ожидать со всех сторон, и самый обыкновенный строй войск должно быть каре или сходное с ним построение.

Из этого следует, что военный отряд в средней Азии есть в строгом смысле караван или обоз, следующий без дорог, постоянно нуждающийся в воде, в топливе и на каждом ночлеге опасающийся лишиться лошадей и верблюдов от угона, следовательно и средств двинуться с места. Самый обоз в степях, где все должно везти с собою, по необходимости должен быть многочисленнее: в европейских войнах на 1,000 человек войска обоз можно ограничить 20 или 30 повозками, то есть на 50 или 40 человек иметь одну только повозку, но в походе хивинском 1839 года пришлось на каждого воина иметь по два верблюда, почти на каждых двух воинов по одному киргизу, для надзора за верблюдами.

И хотя киргизы были необходимы для отряда по их знанию свойств верблюда, по навыку вьючить и ухаживать за ними, а также по знанию степи и движений по ней, однако ж верность их и преданность нам были сомнительны, и в случае нападения неприятеля надобно было принимать и против них меры предосторожности и опасаться не только побегов, но и сношений их с враждебными киргизами и хивинцами, для способствования им угона у нас лошадей и верблюдов. Таким образом, военный отряд в степи есть только конвой или прикрытие собственного своего, многочисленного, обоза.

К этой трудности отдаленных степных походов необходимо присоединить еще недостаточное в то время знание края. Для похода, в Хиву необходимо было предварительное изучение степи и путей по ней, к достижению чего была совершенная невозможность, по причине вероломства, подозрительности и недоверчивости хивинского правительства и хищности окружавших это ханство кочевых народов. Посольства наши и наши торговые караваны хивинцы к себе тогда принимали редко, а принявши посланников, держали их взаперти; путешественников не допускают почти вовсе; да и кому придет охота ездить туда, где по малейшему подозрению легко можно было попасть на код или живым быть закопану в землю? [324]

Из прежних двух наших походов в Хиву: яицких казаков в 1610 году и князя Бековича-Черкасского в 1717 году ¹⁰, имелись тогда неполные и отрывочные сведения, составленные из расспросов и догадок. Бывший в Хиве в 1819 году генерального штаба капитан Муравьев описал путь туда только из Красноводска, то есть от Каспийского моря, а находясь в Хиве взаперти и опасаясь за жизнь свою, не мог собрать о путях в Хиву с оренбурго-уральской кордонной линии и даже о самой Хиве достоверных и обстоятельных сведений. Известия, оставленные бывшими в Хиве путешественниками и выходцами оттуда, еще менее удовлетворительны. Собранные тщательными расспросами и сверкою показаний от освобожденных из хивинской неволи русских подданных, в 1837-1839 годах, несколько подробные сведения касались только самой Хивы; но о путях к ней и об окружающих это ханство степях выходцы не могли, конечно, сообщить никаких верных данных. На показания же бывших там азиятцев, но склонности их к обману и преувеличениям, совершенно нельзя полагаться.

Поэтому в 1839 году имелись обстоятельные сведения только о северной, более доступной, и исследованной, части степи; об южной и о путях по ней в Хиву на протяжении до 700 верст нам известно было кое-что только по рассказам, более или менее неясным, неточным и сбивчивым, потому что сведения об этой части степи по необходимости пришлось заимствовать только от освобожденных из Хивы русских пленников, неграмотных и неразвитых бедняков, или же от азиятцев, не заслуживающих полного доверия.

К этой неизвестности почти половины степи должно присоединить и непостоянство в южной части ее климатических изменений, чтобы вполне оценить всю затруднительность предпринимавшегося в 1839 году похода в Хиву. И действительно: если б, например, известно было, что каждую зиму, с [325] декабря, вся степь до Хивы покрывается снегом, то можно было бы значительную часть обоза сформировать на санях, а часть отряда на лыжах и нартах (легких санях) ¹¹. То же самое, зная наверное время выпада и глубину снега, или вообще какова будет зима, можно было бы рассчитать время сбора верблюдов и отряда, снарядить их сообразно зиме и выбрать для похода умеренную зиму, с неглубоким снегом.

Но в южной части степи, сколько было известно, почти совсем не бывает снегу. Иногда выпадает снег небольшой, не мешающий движению и притом доставляющий необходимую для питья и варки пищи воду; иногда же, хотя и редко, выпадает снег весьма глубокий. Зима устанавливается иногда в ноябре, иногда в декабре и январе месяцах, и бывает то легкая, то умеренная, то очень суровая, сопровождающаяся сильными, продолжительными буранами (резкий ветер с мятелью). К этому непостоянству зим присоединяется нередко гололедица, покрывающая ледяною корою травы, и как лошади, верблюды и порционный скот должны довольствоваться во время похода подножным кормом, то обледенение трав или же закрытие их глубоким снегом лишают вьючный и порционный скот пропитания, что ведет к страшному их изнурению, а иногда и к гибели от голодной смерти.

Приняв в соображение трудность и отдаленность степного похода в Хиву, неизвестность большей половины пути туда и непостоянство погоды, очевидно, что при снаряжении экспедиции приходилось, по необходимости, рассчитывать на непредвиденные случаи и везти с собою несравненно более запасов, нежели сколько бы потребовалось, если б имелись положительные обо всем сведения и можно было знать наверное, чего ожидать впереди. Словом, за неимением надлежащих данных, нужно было принимать самые многосложные меры.

Из всего сказанного очевидно, что продовольствие отряда и приискание перевозочных способов составляли главнейшие затруднения в тогдашних приготовлениях к походу. Для перевозки запасов представлялось следующее соображение: дальность пути около полуторы тысячи верст, при чем до 800 [326] верст бескормною степью, делали невозможным во весь путь одними и теми же верблюдами везти запасы, при быстром военном движении в Хиву: необходимо было предварительно перевезти большую часть их другими способами, по возможности ближе к Хиве, внутрь степи, где сложить их, и потом уже оттуда, забрав все необходимое к походу, на верблюдах двинуться в Хиву. То есть, прежде всего, надобно было на избранном пути следования отряда по западную сторону Аральского моря, ближе к Хиве, выбрать складочное место, удобное для возведения укрепления, здоровое, имеющее воду и пастбища, куда заранее свезти необходимые для похода запасы и пригнать подъемных животных.

Отряду, по мере приготовления к походу, выступать по возможности налегке, из разных мест линии, осенью и сосредоточиться у складочного пункта, а подойдя к нему, после некоторого отдыха или выждав выпаду снега, чрез Усть-Урт, идти усиленными переходами, чтобы скорее пройдти эту безводную возвышенность зимою, когда в Хивинском ханстве наводнения р. Аму прекращаются и каналы делаются сухими или же замерзают. Вступив в ханство, занять там какой либо город, удобный для устройства склада запасов и учреждения госпиталя, а потом налегке броситься на главные силы неприятеля или, по ближайшему усмотрению, куда надобность потребует.

Для надежнейшего обеспечения хивинского отряда в припасах и перевозочных способах, следовало еще подвезти часть запасов Каспийским морем в Александровское укрепление и потом, у киргизов, кочующих между означенною крепостью и нижнеуральскою линиею, собрав достаточное число верблюдов, навьючит на них подвезенные морем запасы и отправить на встречу главному отряду, когда он станет подходить к Аральскому морю. Верблюдами, прибывшими к отряду из Александровского укрепления, в случае надобности можно было бы пополнить убылых и заменить слабых и изнуренных верблюдов главного отряда.

Соответственно вышеизложенным обстоятельствам, план похода был составлен на следующих основаниях:

1) Главный отряд для похода в Хиву составить из 5,000 человек, из которых для наказания Хивы считалось достаточным около 3,000 чел., а остальных предполагалось [327] употребить для прикрытия подвозов и запасов на промежуточном пункте. Отряд этот должен был состоять из войск оренбургского корпуса.

2) Все заготовления, как по удобству и дешевизне, так и для лучшего надзора, произвести в г. Оренбурге, откуда выступить и главными силам отряда.

3) Предварительно послать отряд для избрания по пути в Хиву удобнейшего складочного места, укрепления его и снабжения гарнизоном.

4) По мере заготовления запасов к походу, перевозить их наряженными от башкирского войска подводами из Оренбурга внутрь степи, в место, которое будет избрано для устройства складочного промежуточного пункта.

5) Для прикрытия транспортов с запасами, направленных с линии на промежуточный пункт, от хищных киргизов и хивинцев, составить особый отряд, не входящий в состав главного отряда войск.

6) Перевозку всех потребностей для главного отряда и дальнейшее их движение от последнего к Хиве промежуточного склада произвести на верблюдах, и для того собрать потребное число их в течение лета от подвластных нам киргизских родов.

7) Заняв и укрепив Хиву или какой либо другой хивинский город, действовать смотря по обстоятельствам.

На все издержки по экспедиции ассигновано было из сумм военного министерства 1,700,000 р. ассигн. и 12,000 червонных (то есть 521,714 р. 28²/₇ к. нынешнего курса) - исполнение самой экспедиции предоставлено было тогдашнему оренбургскому военному губернатору, генерал-адъютанту Перовскому. [328]

ГЛАВА III.

Состав и качество войск оренбургского корпуса. - Состав отряда, назначенного для похода в Хиву. - Приготовления к походу; снабжение одеждою, продовольствием, боевыми снарядами, боевыми припасами, шанцевым инструментом, госпитальными и укупорочными вещами. - Перевозка запасов в г. Оренбург.

Войска в оренбургском корпусе, из которых надобно было сделать выбор людей для экспедиционного отряда, в то время имели налицо:

Из конницы этих войск, уральские казаки отличались знанием степи и привычкою к трудам (в то время они нередко принуждены были отражать и хищнические набеги кочевников на свои земли, отчего по необходимости более привыкли к войне, а потому могут считаться хорошими воинами для степных походов) и были необходимым войском для экспедиции в Хиву. По той же причине следует признать годными для степных экспедиций и оренбургских казаков, живших близ линии; но некоторая часть этих казаков, жившая далеко от линии, потеряла совершенно воинственность, а другая часть их, обращенная из крестьян в оренбургское войско, и вовсе никакой воинственности никогда не имела. Потому оренбургские казаки не могли быть употреблены для предстоявшей экспедиции, тем более, что основана была новая линия, увеличившая потребность кордонных войск и охранение которой возложено было на оренбургских казаков ¹³. [330]

Что же касается до войск башкирского, мещерякского и калмыцкого, то хотя из них и можно было бы сформировать множество полков, но, при недостатке офицеров, отсутствии военного образования и неисправности вооружения, они для похода вовсе не были бы годны.

Пехота оренбургского корпуса имела также важные недостатки: она не только никогда не участвовала в делах против неприятеля, но даже не делала никаких походов и, будучи расположена на постоянных квартирах в станицах вдоль линии, не собиралась никогда в лагери, почему от прочих войск в фронтовом образовании отстала и к военному делу совсем не привыкла. Притом, постоянно находясь в одних и тех же полинейных станицах, многие из нижних чинов построили дома, занялись земледелием и торговлею, от чего линейные баталионы из регулярных войск незаметно обратились как бы в поселенное войско. Для пресечения этого и чтоб подвинуть военное образование пехоты оренбургского корпуса, генерал Перовский передвинул все баталионы на новые места и начал собирать части войск в лагери. Хотя это и не могло сделать пехоту воинственнее, но, по крайней мере, улучшило дисциплину и фронтовое обравание. Самый даже личный состав оренбургской пехоты был весьма неблагоприятен успехам военного образования: так, в апреле 1839 года, в семи оренбургских линейных баталионах считалось:

То есть из 8,999 человек всей пехоты 4,403 человека, или почти половина людей были или рекруты, или сосланные.

Артиллерия оренбургского корпуса, т. е. конно-артиллерийская казачья и 14-я гарнизонная бригады, имели общий [331] недостаток оренбургских войск: недостаток опытности и хороших офицеров.

Таким образом, всего выгоднее было сформировать экспедиционный отряд из уральских казаков; но как при том необходима была и пехота, для действия на пересеченной местности, против укреплений неприятельских, и для обороны запасов на стоянках и в промежуточных укреплениях. и как уральцы обязаны были охранять еще кордонную линию вдоль своих земель, на протяжении почти 700 верст, то пришлось ограничиться самым необходимым числом их конницы, тем более, что надо было иметь в виду неизбежность продовольствовать лошадей в походе сухим фуражом, что, при значительном их числе, и особенно в степи, конечно, весьма было бы затруднительно. По той же причине и по затруднительности движения повозок песчаною степью, не имеющею устроенных дорог, и по овражистой кое-где местности, можно было взять в поход лишь самое малое число орудий, и притом меньшего калибра.

По этим соображениям отряд, назначенный для похода в Хиву, составлен был из следующих частей войск:

Пехоты:

3½ баталиона (оренбургские линейные № № 2, 4, 5 и две роты № 1, а недостающее до комплекта в них число людей пополнено было из прочих баталионов).

Кавалерии:

2 полка уральских казаков (4-й и 5-й полки), 3 сотни оренбургских казаков и башкирцев, дивизион 1-го оренбургского казачьего полка. Сверх того к отряду должен был присоединиться султан-правитель западной части Кайсацкой орды, с 250 киргизов.

Артиллерии.

12-фунтовых пушек 2, ¼-пудов. единорогов 2, 6-фунт. пушек 2, горных 10-фунт. единорогов 8, кугорновых 6-фунт. мортир 6, фальконетов чугунных (для предположенного на Аральское море судна) 1-фунтовых 2, и для конгревовых ракет 4 станка. Итого 22 орудия и 4 ракетных станка ¹⁴. [332]

Всего в отряде войск состояло:

Штаб:

Генералов 3, штаб-офицеров 4, обер-офицеров 15, унтер-офицеров 14, писарей, фельдшеров и мастеровых 20, деньщиков 41. Сверх того, было при штабе классных чиновников 10 и 1 священник. Итого 108.

(В том числе: генерального штаба и корпуса топографов 1 штаб-офицер, 6 обер-офицеров и 12 унтер-офицеров.)

А всего чинов в отряде 5,325 человек, при 22 орудиях и 4-х ракетных станках.

Отряд снабжен был минным инструментом, 6-ю холщевыми понтонами, двумя разборными лодками и 4-мя бударами.

Из всех назначенных в поход войск, только линейный № 2 баталион находился в Оренбурге, остальные же расположены были: пехота на квартирах, казаки на жительстве, в полинейных станицах и городах, в довольно значительном от Оренбурга расстоянии; почему заблаговременно стянули Их к этому городу, исключая двух уральских полков ¹⁶ и 64 гурьевских казаков, которые собраны были (к 11 ноября), около крепости Калмыковской, для направления их оттуда прямо в степь, к месту склада запасов. За исключением уральцев, все показанные в составе отряда войска в октябре 1839 года были собраны в Оренбурге. А, между тем, немедленно приступлено было к закупке и заготовлению необходимых для войск потребностей и запасов, для чего с весны 1839 г. разосланы были чиновники и офицеры для закупки провианта, овса, рогож, войлока, посуды, овчин и проч.; вытребованы из линейных баталионов мастеровые и наняты рабочие для шитья одежды, обуви, для изготовления [334] джуламеек (т. е. кибиток, или войлочных шатров) и других для похода потребностей.

Нижним чинам регулярных войск сшиты были ¹⁷ полушубки из джебаги (сваляной шерсти киргизских баранов, которую наподобие ваты настегивали на холст); куртки из саксачьих шкур (овчины молодых киргизских баранов); суконные шаровары со стегаными джебагою наколенниками; теплые фуражки с козырьками и с подзатыльниками из крестьянского сукна; холщевые широкие шаровары, для надевания сверх суконных, так как к холсту снег менее пристает и его легче высушивать; шинели были расставлены (т. е. уширены), чтоб под них можно было надевать теплую одежду. Кроме того, заготовлены были широкие с длинными голенищами сапоги и войлочные кеньги; суконные онучи, в 4 аршина. длиною каждая; теплые рукавицы, крытые верблюжьим сукном, необходимое белье, летние сапоги и проч.

Казакам предписано было иметь: шинели, полушубки, теплые шаровары, большие сапоги с теплыми чулками и с суконными для обвертывания ног и колен онучами, теплые шапки, рукавицы и достаточное количество белья ¹⁸. Притом казаки должны были иметь пики, ружья или винтовки, пистолеты и сабли, а в числе седельного прибора треноги для лошадей, торбы, саквы, коновязи с приколами, войлочные попоны, которые покрывали бы всю лошадь, мешки для трехдневного запаса сухарей, по две пары передних и по одной паре задних подков с запасными гвоздями ¹⁹. Сверх того еще артельные котлы, безмены, гарнцы, косы, топоры, лопаты и железные ведра.

Офицерам предоставлено было приготовить к походу, по их усмотрению, все необходимое, а также купить и лошадей, [335] для чего разрешено было выдать им, не в зачет, годовой оклад жалованья и во все время похода производить двойное жалованье.

Кроме этих заготовлений к предохранению войск от стужи, куплено было достаточное число войлоков для подстилки, вместо постелей, заготовлены джуламы (кибитки) для укрытия от непогод во время стоянки и лопаты для расчистки снегу при постановке кибиток; а так как от постоянного сильного блеска снегу, в продолжение похода, могли развиться глазные болезни, то для предохранения зрения для целого отряда заготовлены были особенные очки из черной волосяной сетки.

Обеспечение отряда продовольствием требовало неменьшей заботливости. Рассчитывая на каждого человека полную дачу сухарей, мясную и винную порции, для предполагавшегося похода требовалось ²⁰:

Для удовлетворения этой потребности предписано было оренбургской провиантской коммиссии отпустить муку из магазинов: оренбургского, сеитовского, илецкого, красногорского и верхнеозерного, и выдать оную для заготовления сухарей в [336] баталионы № 2 и № 3, в артиллерийский гарнизон, в артиллерийскую казачью бригаду, в непременный полк оренбургского казачьего войска, в Сакмарский городок и жителям илецкого и красногорского района, как казакам (бывших тогда того же названия дистанций), так и проживавшим в том же районе государственным крестьянам (не причисленным еще в то время к оренбургскому казачьему войску).

Таким образом, к концу октября было заготовлено потребное количество сухарей, а крупа поступила из тех же магазинов. Соль была закуплена в Илецком промысле, спирт для винных порций в г. Оренбурге. Мясо для отряда обязался поставлять 1-й гильдии купец Зайчиков, который вместе с тем взялся быть и маркитантом отряда.

Сверх шестимесячного запаса продовольствия, экспедиционному отряду, для надежнейшего обеспечения его, предписано было провиянтской коммиссии закупить в Астрахани и доставить с последним рейсом в укрепление Александровское 2,500 четвертей муки и 250 четв. круп. Для улучшения пищи вообще и для больных и слабых в особенности заготовлены были: капуста, бульон, сало, перец, уксус и проч. ²¹

Опыт прежних поисков в степь показал, что лошади при одном подножном корме скоро изнуряются, почему необходимо было для дальнего похода в Хиву, при отсутствии почти или при неудовлетворительности подножного корма на 800 верстах пути, запастись и фуражом. Предполагая выдавать лошадям повременим сено и постоянно овес, а верблюдам, в случае недостатка подножного корма, по 2½ фунта муки и 16 золоти, соли, заготовлялось на 6 месяцев: овса 15,828 пуд., муки 3,793 пуда и соли 1,925 пудов ²².

Для заготовления овса посланы были еще с весны офицеры в уезды: Оренбургский, Стерлитамакский, Бугурусланский, [337] Бузулукский, Бугульминский, Белебеевский и Челябинский; они закупили почти все погребное количество овса, остальное же дополнено было в Оренбурге, Самаре, Уральске и Сарайчике. Лука отпущена провиянтскою коммиссиею; сена 10,000 пудов взято из заготовлений кордонной стражи на линии ²³, а для удобства перевозки на вьюках оно сжато в тюки от 6 до 7 пуд. (посредством гидравлического пресса, нарочно для того выписанного перед походом), и предположено было везти при отряде.

На пути же следования отряда в Хиву сена было заготовлено до 20,000 пуд. на урочище Биш-Тамак, до 25,000 пуд. на р. Эмбе и Аты-Якши и до 25,000 пуд. близ Ак-Булака, как о том подробнее будет сказано далее.

Боевых снарядов для экспедиции заготовлено было два комплекта: к двум 12-фунт. пушкам, к двум 6-фунт. пушкам и к двум ¼-пуд. единорогам, из которых один комплект должен был находиться в зарядных ящиках, а другой во вьючных ящиках, в парке. Для восьми горных 10-фунт. единорогов взято, кроме двух комплектов обыкновенных, 200 гранат с картечью, а для шести кугорновых мортир часть из 1,200 гранат везена была изготовленными, остальные же в телегах.

Конгревовых ракет взято было: зажигательных 20:фунт. и 12-фунт. по 25, боевых 12-фунт. 75, 6-фунт. 250; к ним станков 4 и полутруба 1. Для возки ракет потребовалось 28 вьючных ящиков.

Патронов было заготовлено: ружейных 1,120,000, карабинных и пистолетных по 102,000, с картечью (дробью) 50,000. Для подавания сигналов взято было: фальшфейеров 710, сигнальных ракет 570 и сигнальных патронов 1,000; к ним 26 вьючных ящиков.

Кроме того взято особо: пороху 150 пуд., свинцу 10 пуд., коломази, фитиля, армяку, угольев, кремней и 2 походных [338] кузницы. Все это предполагалось везти в 472 вьючных ящиках.

Экспедиционный отряд снабжен был также шанцевым инструментом, понтонами и двумя разбиравшимися лодками.

По отсутствию в южной степи проложенных дорог и особенно по предстоявшему снежному пути, а также на случай устройства окопов, необходимо было запастись значительным количеством шанцевого инструмента. Часть его заимствована была из запасов, имевшихся на новой линии (по случаю возведения там непрерывного вала со рвом); часть же была заказана в Златоусте и г. Оренбурге.

На случай переправ чрез каналы и протоки в Хиве, изготовлено было при л.-гв. конно-пионерном эскадроне 6 холщевых понтонов и холщевые лодки, а также запасено 300 бурдюков, которые могли служить как для моста, так и для паромов. Кроме того, по чертежам и описаниям, доставленным от морского ведомства, устроены были в г. Оренбурге две разборные плоскодонные лодки, длиною в 35 фут., с полным вооружением ²⁴, и доставлены из г. Уральска 4 челна, или будары.

Разборные лодки предназначались для плавания по р. Аму и описи берегов Аральского моря; они были вооружены каждая Фальконетом и снабжены необходимыми для мореплавания инструментами.

Для перевозки больных при отряде изготовлены были 80 арб; да сверх того две из вышеупомянутых будар были к тому же приспособлены, устройством над ними войлочных верхов с постановкою на дроги. Лазаретные же вещи каждый баталион имел (на половинное число больных) определенные по положению; в добавок к тому выписано из московской коммиссариятской коммиссии госпитальной одежды на 100 человек.

Необходимое количество аптечных принадлежностей закуплено в Оренбурге и Казани, по указаниям корпусного штаб-доктора.

Дальность похода и особый способ перевозки во вьюках самую укупорку тяжестей делали весьма трудною и [339] многосложною. Для лучшего сбережения запасов от раструски укупорочные вещи были следующих видов: 1) мешки и кули для круп, овса и муки, 2) короба для сухарей, мяса, бульону, круту (киргизского сыру), соли, луку, чесноку, хрену и проч., 3) ящики для артиллерийских снарядов, аптечных принадлежностей и проч., 4) бочонки для спирту, уксусу, свиного сала. 5) в запасные короба уложены были кадки, уголь, нарубленные дрова, витое сено и проч. Для навьючивания верблюдов заготовлены кошмы (войлок под седла), веревки и коклюши, или деревянные крючья, и застежки. Каждый вьюк имел около 7 пуд. весу, и два таких вьюка прикреплялись с боков к продольным палкам верблюжьих седел; а чтоб тяжести менее жали ребра верблюдов, то вьюки стягивались кверху веревками, застегнутыми коклюшками, удобно заменяющими веревочные узлы, которые вязать из мокрых и особенно замерзших веревок было бы весьма неудобно и медленно. Некоторые тюки, для лучшего сбережения, покрывались сверху кошмами.

Вьючка артиллерийских запасов, в которых могла встретиться скорая надобность, была придумана с особенною тщательностию: ящики с зарядами обвязывались веревками только с боков и снизу; верх же оставался свободным, так что крышу такого вьюка можно было открывать, не развязывая и не развьючивая тюков ²⁵. Ракеты и фальшфейеры, уложенные в длинные ящики, навьючивались тоже особенным образом на верблюдов ²⁶.

В числе прочих запасов экспедиции заготовлены были также: кибитки, джуламы (малые кибитки без верхнего отверстия) ²⁷, листовой табак, угли, дроги, понтонный обоз, збруя, [340] седла, кожаные и железные ведра, весы, безмены, сабы и турсуки (кожаные мешки для запасной воды), ушаты железные, корыта, ливеры, точила, гвозди и прочее железо, меры разной величины, гарнцы, веревки, арканы волосяные, канаты, березовые дрова, бревна и доски для бань в промежуточных укреплениях, мешки, приколы, железные печи, котлы, сороковые бочки, фонари, решета, деревянные чашки и ложки, свечи, сигнальные фонари и щипцы, факелы, рыболовные снасти и проч.

Кроме означенных запасов для отряда закуплено было на Нижегородской ярмарке множество вещей в азиатском вкусе и разные товары для раздачи подарков киргизам и туркменцам ²⁸.

В числе главных затруднений для экспедиции в Хиву, как уже объяснено выше, был переход безводных пустынь, окружающих это ханство. Известно было, что по Усть-Урту есть колодцы, но глубокие, сажень в 15, 20 и даже до 30 глубины, колодцы эти, по рассказам киргизов, выложены камнем, а чтоб их не заносило песком, также не падали ночью скот и люди, то сверху их положены огромные камни, с небольшим отверстием для спускания ведер, около ½ или ¾ аршина в диаметре, и подле колодцев почти везде существуют каменные корыта для водопоя скота ²⁹. Поэтому [341] малые караваны легко могли совершать свой путь этими степями; но большие караваны, в прежние времена, не могли ходить по Усть-Урту, не разделяясь на части, или эшелоны, потому что, кроме недостатка воды, многочисленный караван затруднила бы и значительная глубина колодцев, из которых в час едва можно вычерпать 10 или 15 ведер воды, следовательно в сутки возможно напоить не более 200 или 300 верблюдов и лошадей. Экспедиционный же отряд не мог быть эшелонирован, без крайней опасности, мелкими частями, почему при водопоях, вытаскивая воду из колодцев обыкновенными ведрами, пришлось бы части отряда дожидаться воды по нескольку суток. Для устранения такого затруднения была придумана особенная водочерпательная машина, которую удобно можно было перевозить с собою на верблюдах ³⁰. Вода с помощию этой машины могла черпаться с такою скоростию, как бы из колодца в сажень глубиною.

Добываемую из колодцев воду предполагалось выливать, если бы не оказалось на месте каменных бассейнов, в жолобы из кож или же из пропитанной гутаперчею парусины, откуда она стекала в лодки или же в кожаные и парусинные (пропитанные гутаперчею) и утвержденные на деревянных рамах бассейны, из коих уже можно было бы черпать воду для употребления людям и поить скот.

Все означенные здесь запасы положено было везти на вьючных верблюдах, за исключением понтонов, будар, судов, арб и саней под больных и тех артиллерийских орудий, которые, по их тяжести, не могли быть подняты верблюдами; но горные единороги везлись тоже на вьюках, так [342] прилаженных, что, в случае надобности, орудия в ¼ часа могли быть готовы к бою. Для сбережения же артиллерийских лошадей, орудия, которых нельзя было везти на вьюках, а также зарядные ящики, положено было везти верблюдами же, запрягая их посредством ярем, сходных по устройству с употребляемыми для запряжки волов.

Наконец, для сбережения в походе сил пехоты, и для приучения ее к езде на верблюдах (чтобы, в случае надобности, можно было посылать часть пехоты, как драгун, с летучими отрядами), положено было часть пехоты везти на запасных верблюдах, сажая на каждого верблюда по два человека и сменяя людей во время похода поочередно.

Таким образом, явилась новая трудность - в огромном количестве (по предварительному исчислению до 10,000) верблюдов. Меры, принятые к сбору их, будут изложены в следующей главе.

По мере закупки и заготовления запасов и потребностей к походу, их надобно было свозить в Оренбург и потом внутрь степи, к промежуточному месту складов. Как эта перевозка должна была произвестись заблаговременно, т. е. летом, то представлялась возможность употребить для того лошадей и телеги; но как наемка подвод для перевозки таких значительных затовлений стоила бы чрезвычайных издержек, а летом, в рабочую пору, была даже почти невозможна, то и положено было произвести перевозку нарядом башкирского и мещерякского войск ³¹.

С этою целью командировано из разных кантонов 7,750 троечных телег, с таким же числом возчиков от тех войск, с необходимым числом своих офицеров и урядников ³². Упряжь к телегам была прилажена так, что [343] возчик на одной из пристяжных, запряженной длиннее остальных на 3 вершка, мог ехать верхом, для удобнейшего управления подводою и защиты в случае нападения.

Наряд башкирских и мещерякских подвод рассчитан был так, чтоб они, отправляясь из своих кантонов, забирали по пути в гг. Стерлитамаке, Белебее, Бирске, Челябе, деревне Наурузовой и в других местах закупленный там овес, в Казанской и Вятской губерниях - кули, а из Златоуста - шанцевый инструмент. Остальные запасы доставлены были в Оренбург казаками, наряженными в тот год на кордонную службу, и вольнонаемными возчиками.

ГЛАВА IV.

Выбор складочных пунктов в степи; устройство при них укреплений и перевозка туда запасов. - Меры по снабжению экспедиции верблюдами (описание верблюда). - Действия киргиз-кайсаков. - Выступление передового отряда и каравана на верблюдах.

Для дальнейшего направления в степь обозов с запасами, со всех сторон подвозившимися в Оренбург, надобно было избрать предварительно и устроить для них складочное место. С этою целью послан был в мае состоявший по кавалерии полковник Геке, с отрядом: 2 рот пехоты, линейных № № 2 и 3 баталионов, всего 400 чел. строевых, 2 сотен башкиров (из резерва кордонной стражи), при 4 трех-фунт. единорогах.

Под прикрытием этого отряда был отправлен и первый башкирский транспорт в 1,200 подвод.

Полковник Геке выступил за илецкую линию 30 мая и 18 июня прибыл на р. Эмбу, слишком за 400 верст от линии. Чтобы избежать лишних передвижений с [344] транспортом, полк. Геке, оставя обоз на р. Эмбе, сформировал легкий отряд, из одного взвода пехоты, посаженной на 40 телегах, и 400 конных башкиров при 2 единорогах, отправился с ним 21 июня к урочищу Донгуз-Тау, где, по сведениям из журнала полковника Берга (производившего в 1826 г. нивеллировку между Каспийским и Аральским морями), можно было надеяться найдти удобное для склада запасов место. 25 июня Геке прибыл на уроч. Чушка-Куль (не доезжая 53 верст до Донгуз-Тау), расположил здесь пехоту и 200 башкиров, а с остальными 200 башкиров, осмотрев окрестности и убедившись, что ни Донгуз-Тау, ни прилегающие к нему места, по безводью и недостатку травы, неудобны для устройства этапного пункта значительному отряду, нашел, что всего удобнее к тому уроч. Чушка-Куль при речке Ак-Булак ³³, где вода хотя и солоноватая, но в изобилии, достаточно травы, а в 20 верстах много камыша и тальника для топлива.

Решась на выбор этого места для склада запасов, полковник Геке, 30 июня, отрядил 300 башкиров за оставленным на р. Эмбе обозом, а сам, сделав два перехода назад до горы Бакгир (в 57 верстах от Чушка-Куля), остановился в ожидании обоза.

Овражистая и изрезанная местность, множество песков и солонцев (место прежде бывшего скопления соленой воды), еще топких от недавних весенних вод, бедность подножного корма и начавшиеся сильные жары, изнуряя лошадей и производя частую ломку в обозных телегах, не дозволяли обозу ранее 5 июля соединиться с полковником Геке у горы Бакгкир ³⁴. [345]

17 июля обоз подвинулся далее на 17 верст, до горы Али, при чем оставлено дорогою 50 телег, по изнурению лошадей и ломке рассохшихся колес; поэтому необходимо было остановиться, чтобы собрать отставшие телеги, дать отдых лошадям и приготовиться к трудному 40-верстному переходу, остававшемуся до избранного места склада на р. Ак-Булаке. Все это было исполнено 8 июля, на дневке у горы Али, с которой, чтоб иметь возможность выступить на другой день пораньше, с вечера спущены были все телеги. Однако, необходимость напоить из колодцев до 4,000 лошадей не позволила отряду тронуться прежде 5 часов утра. Как предстояло до урочища Чушка-Куль совершить еще 40-верстный переход без воды и травы, то башкиры запаслись травою и водою в турсуках (кожаных мешках), а солдаты наполнили водою свои манерки и две имевшиеся бочки. До 11 часов утра пройдено 17½ верст и сделан привал, а в 3 часа по полудни двинулись далее. День был знойный, а при безветрии удушливая пыль вилась густыми столбами над колонною; солнце палило как в африканских степях (термометр показывал в тени от 32° до 38° Реом., на солнце от 42 до 45° тепла). Пройдя 6 верст, люди начали томиться жаждою. Вся оставшаяся вода роздана была с уксусом. Офицеры спешили делиться своим запасом воды; но всего этого было недостаточно: люди и лошади падали в изнеможении, и только скорое кровопускание спасало их от смерти. Немедленно на 5 лучших [346] лошадях послано было за водою в Чушка-Куль, а отряд, медленно подвигаясь вперед, открыл в стороне от дороги копан (неглубокий колодец) с солоноватою водою и несколько грязных луж. Все это мигом было осушено. Наконец часть обоза, около полуночи, достигла чушка-кульских колодцев, откуда и послана вода отставшим и ночевавшим на дороге. Едва только к 15 июля вся команда собралась на р. Ак-Булаке, где тотчас же приступлено было к устройству передового Чушка-Кульского укрепления.

Место, выбранное для укрепления, находилось возле самого ручья, и песчаный грунт, совершенное отсутствие дерна и лесу, а также чрезмерный зной значительно затрудняли работы; однако ж, 300 человек, работая почти без отдыху, к 3 августа успели возвести укрепление с бастионными фронтами. Вслед затем приступлено было к устройству, на близлежащей командующей возвышенности, еще редута на 30 чел., а внутри возведенного укрепления землянок гарнизону, лазарета, бань, конюшень, винного и порохового погребов и к складке провианта. Для провиянта устроены были временные навесы, под которые и сложены привезенные запасы в бунты, основанием от 12 до 20 и высотою в 14 четвертей (кулями). Вместе с тем накошено и сложено при укреплении до 25.000 пуд. сена и заготовлен из окрестностей камыш и тальник для топлива, в добавок к сломавшимся телегам, лубам и бревешкам, привезенным с транспортом, из коих, впрочем, лучшая часть употреблена на постройки ³⁵.

Несмотря, однако ж, на успешный ход работы, трудность, а для телег почти непроходимость пути от р. Эмбы до уроч. Ак-Булак, побудили изменить первоначальное предположение и, обратив чушка-кульский этап на р. Ак-Булаке во временной и второстепенный, устроить главный склад на р. Эмбе, к чему в особенности побуждало еще и богатство пастбищ близ Эмбы ³⁶, доставлявших возможность заготовить [347] здесь значительное количество сена для зимнего похода главного отряда в Хиву.

Для избрания места и возведения главного складочного пункта на р. Эмбе был назначен обер-квартирмейстер оренбургского корпуса полковник Жемчужников, который в это время находился уже в степи, с отрядом из двух сотен оренбургских казаков и 400 башкиров при двух трехфунтовых единорогах, с целью: а) охранять мирных кайсаков по сю сторону Мугоджарских гор от грабежей шаек Кенисары и Джуламана, волновавших тогда степь, в) прикрывать отправляемые из Оренбурга к складам в степи транспорты и с) заготовить по возможности сена для экспедиционного отряда на уроч. Биш-Тамак, в 280 верстах от Оренбурга, где отряд полковника Жемчужникова должен был иметь главное место пребывания и куда для содействия ему прибыл султан-правитель средней части орды с 200 киргизами и постоянно состоявшим при нем конвоем из сотни казаков. С означенным отрядом полковник Жемчужников еще 23 мая выступил в степь из Благовещенской станицы и до получения нового назначения успел заготовить до 12,000 пуд. сена на уроч. Биш-Тамаке.

Полковнику Жемчужникову предписано было: для наблюдения за киргизами, волнуемыми Кенисарою, и для охранения заготовленного на Биш-Тамаке сена, оставить на этом урочище султана-правителя, придав ему 315 башкиров; с прочими же войсками, усиленными постоянным казачьим конвоем султана (из 65 оренбургских и 50 уральских казаков), выждав на Биш-Тамаке прибытия с запасами экспедиции башкирского [348] № 2 транспорта, следовавшего из Оренбурга под прикрытием одной роты пехоты с двумя шестифунтовыми орудиями, выступить потом на р. Эмбу, для устройства там главного складочного пункта. Обоз этот прибыл на Биш-Тамак только 1 августа; изнурение лошадей и значительная порча телег побудили полковника Жемчужникова дать здесь отдых транспорту до 5 августа, и потом, двинув обозы далее в степь, сам полковник Жемчужников, с 300 оренбургских казаков и 50 башкирами, отправился вперед для выбора места под укрепление. 10 августа прибыл он на устье речки Аты-Якши и на правом берегу ее, в 300 саж. выше ее впадения в р. Эмбу, устроил склад. На другой же день по прибытии транспорта (19 августа) приступлено было к работам по укреплению склада, а к первым числам сентября окончен был вал укрепления (в виде четыреугольника, с флешами для прикрытия выходов, в средине каждого из четырех фасов укрепления и фланкирования фасов оного), в которое и складывались тяжести, привезенные остальными транспортами, отправленными из Оренбурга в течение лета. Между тем, накошено было по берегам р. Эмбы и впадающих в нее притоков до 25,000 пуд. сена.

Полковник же Геке, согласно данного ему предписания, 10 сентября прибыл в Эмбенское укрепление (или Аты-Якши), с частью ак-булакского (или чушкакульского) гарнизона и четырьмя трехфунтовыми орудиями, в замен коих посланы были на Ак-Булак две шестифунтовые пушки, из числа назначенных в состав экспедиционного отряда, которые, вместе с гарнизоном и имевшимися в Ак-Булаке запасами, предположено было, при движении отряда к Хиве, забрать с собою, а Акбулакское укрепление упразднить.

Сдав новое укрепление и запасы полковника Геке, г. Жемчужников 20 сентября возвратился на линию, потеряв в продолжение четырех месяцев от болезней всего только 4 башкиров, и от изнурения 48 лошадей.

Вместе с тем разрешено было султану-правителю средней части орды возвратиться также в места зимовых кочевьев, оставив на Биш-Тамаке 75 оренбургских казаков для охранения заготовленного там сена; из Ак-Булакского и Эмбенского укреплений отпущено 200 башкиров, в замен коих [349] в гарнизоны новопостроенных укреплений командировано 350 оренбургских казаков.

После всех этих перемещений, в гарнизонах укреплений состояло всего:

Изыскав способы перевозки запасов к складочным пунктам в степи, оставалось еще найдти средство для перевозки их за отрядом, при дальнейшем движении к Хиве. И как, по непостоянству здешних зим, к тому ни сани, ни телеги, ни лошади, что известно было из прежних опытов, не годились, то и необходимо было обратиться к туземному способу перевозки тяжестей на верблюдах.

Способ этот в европейских войнах вовсе не употребителен, и свойства самого верблюда не совсем хорошо известны; почему не излишним считаем поместить в примечании описание этого животного ³⁷. Здесь же заметим только, [350] что лучшие верблюды, в путь на расстояние от 700 до 800 верст, нагружаются по 20 и 22 пуда, по пути не очень трудному и при непоспешной доставке товаров; в более дальние путешествия навьючивается на верблюда от 12 до 16 пуд. А как верблюды мало способны переносить холод, сырость и мокроту, то держат их преимущественно в южной части [351] степи. Это обстоятельство естественно должно было затруднить и замедлить сбор верблюдов и привод их в Оренбург, тем более, что южные роды киргизские находились в меньшей зависимости, подчиняясь влиянию соседственной Хивы.

Для значительного сбережения издержек положено было приобрести верблюдов, вместо покупки, наймом. И как замечено уже, что верблюды преимущественно разводятся в южной части степи, то для найма их бывший тогда председатель пограничной коммиссии, генерал-майор Генс, отправился еще 13 мая за р. Урал, в ставку султана-правителя западной частя орды оренбургских киргизов, который был уже предуведомлен об этой поездке и должен был собрать сколь можно более почетных людей из соседственных родов кайсацких для рассуждения по этому предмету. Позднее открытие весны, бездождие и бескормица изнурили скот киргизский в 1839 году, почему приглашением султана воспользовались только ближайшие к его ставке ордынцы. Изъяснив собравшимся цель своего прибытия, генерал-майор Генс поручил [352] им распространить в орде известие о требованиях правительства, а султану-правителю предписал разослать гонцов для приглашения старшин и биев отдаленнейших родов на новый съезд, к 11 июня.

Хотя присутствовавшие на первом съезде выслушали сделанное им предложение о поставке верблюдов покорно и обещали совершенное повиновение воле правительства, но, не менее того, требование это, по небывалости своей, возродило потом множество толков, почему, по приезде на вторичное совещание, где уже были представители всех отделений главного баюлинского рода, равно как китинского и чуриновского, генерал-майор Генс объявил присутствующим, что правительство ожидает от кайсаков не толков, а повиновения воле Государя Императора, и что, впрочем, в необходимом случае, воля эта может исполниться без их согласия и бесплатно, содействием посланных уже и снаряжаемых еще в степь воинских отрядов, почему от самих киргизов зависит воспользоваться добровольно предлагаемыми им выгодами по найму верблюдов. Тогда все без исключения киргизы отвечали, что и не думали противиться воле правительства и что не только готовы исполнить ее, но даже берутся представить султану-правителю тех неблагонамеренных людей, которые, по наущению Хивы, вознамерятся на будущее время волновать степь ложными слухами. Вслед затем немедленно составлена была ведомость о требуемом с каждого рода числе верблюдов, и предписания о доставке их розданы присутствующим.

К уджрявцам же, назаровцам, каракисякам, тляукабавцам, джанклынцам и джакоимовцам, для лучшего успеха, отправлен был состоявший при генерал-майоре Генсе корнет Аитов, с следующим письменным объявлением:

«Старшинам, биям и всем почетным ордынцам.

«По Высочайшей воле великого Государя Императора должен отправиться осенью сего года в киргизскую степь отряд с учеными людьми ³⁸.

«Для подъема тяжестей сего отряда потребно значительное число верблюдов. [353]

«Верблюды эти потребуются на 6 месяцев, начиная с 1 ноября сего года. На 5 верблюдов нужен один вожак. Груз каждого верблюда вместе с увязкою составит не более 16 пудов.

«Вожаки должны иметь собственную пищу на один месяц, то есть до 1 числа декабря.

«За каждого верблюда казна платит деньгами 10 р. сер., или 36 р. ассигнациями, в три срока: по утверждении условия, при выступлении в поход и по возвращении.

«Начиная с 1 декабря и до окончания похода, каждому вожаку ежедневно будет выдаваться по два фунта круп и полфунта мяса. В случае надобности, для поддержания сил верблюдов, будет отпускаться на каждого в сутки по 3 фунта муки.

«Из тех родов, которые покажут усердие в поставке верблюдов, не будут требоваться к суду виновные в преступлениях, соделанных по нынешнее число.

«Султаны, старшины и все те, которые будут употребляться по этому делу, получат по мере оказанного усердия и успеха, особые награды и подарки, сверх платы за верблюдов.

«Правительство исполнение сего предложения сочтет киргизскому народу за заслугу, дающую ему право на особенную милость, внимание и покровительство.

«Верблюдов можно найдти сколько угодно у калмыков и у хана Джангера; но я просил, дабы позволено было поставить их киргизам степовым, для того, чтобы дать им случай заслужить милость великого Государя Императора.

«Пишу вам с тем, чтобы вы все знали, в чем состоит дело. Сверх того прошу вас послать поскорее от себя несколько человек благоразумных и надежных людей к правителю западной части орды, полковнику и кавалеру султану Бай-Мухаммед-Айчувакову, которому поручено собрать верблюдов.

«Наконец объявляю вам, что отряды, которые выходят в степь, не будут обижать киргизов, и нет им до вас никакого дела.

«Посему вы можете приходить смело и кочевать мирно, где желаете».

Объявления такого же содержания были разосланы к [354] томинцам, чумекеевцам и джегалбайминцам, в кочевья которых председатель пограничной коммиссии отправился вскоре сам.

Меры эти имели превзошедший ожидания успех. Только баюлинцы уклонились от исполнения обещаний своих, и чтобы пример этот не произвел вредного впечатления, предписано находившемуся (как сказано выше) в степи с отрядом полковнику Жемчужникову перехватить, если возможно, мятежные роды, при перекочевке их чрез долину реки Тык-Темира, отобрать всех годных верблюдов и, выпроводив баюлинцев за Мугоджарские горы, воспретить навсегда приближение к линии. Для дальнейшего же преследования их командирован в степь оренбургского казачьего войска подполковник Падуров, с 300 казаков ³⁹.

Все же остальные кайсацкие роды добровольно обязались поставить 11,444 верблюда (°).

Сверх того приобретено в собственность экспедиции:

Пожертвованных ханом внутренней орды Джангером 1,000 верблюдов, от киргизов назаровского рода за выручку задержанного их старшины 130 верблюдов, куплено верблюдов у киргизов 110, выменено у них же 100. Итак, если бы все число верблюдов было доставлено к сроку, то их было бы всего 12,784 верблюда.

Но некоторые роды киргизов ко времени сбора, (то есть к 1 ноября) верблюдов, не доставили их, отчего в отряде, при выступлении, было всего 9,500 верблюдов, и еще около 900 присоединились на первых переходах, то есть [355] всего собрано 10,400 верблюдов. С верблюдами киргизы выставили и возчиков, по одному на каждых 4 или 5 верблюдов. ⁴⁰

Несмотря на небывалое до того устройство наших укреплений в глубине степей и движение наших транспортов, в продолжение всего этого времени кайсаки оставались спокойными, привыкая, таким образом, к хозяйничанью русских среди их кочевок, что незадолго еще пред тем казалось им невозможным и несогласным с правами ордынцев: всего (в продолжение 6 месяцев) из-под передовых укреплений произведено только три угона, но и те должно отнести скорее к обыкновенным у киргизов воровствам, чем к набегам. В первый угон, произведенный чумикли-табынцами и аллагинцами из-под Эмбенского укрепления (в ночи на 22 августа), отогнано 398 башкирских лошадей второго транспорта; 60 из них были отбиты; остальных же, за темнотою, не могли настигнуть.

Второй угон совершен из-под Ак-Булакского укрепления (в ночи на 29 сентября): угнано 32 лошади; в третий угон, вновь из-под Эмбенского укрепления (17 октября), украдено 180 быков маркитанта Зайчикова. Преследования воров, в последних двух случаях, по изнурению казачьих лошадей, были неудачны, и как это могло подать повод к более важным предприятиям киргизов, особенно осенью, в обычное у них время воровства и баранты, то полковник Геке, узнав о близком нахождении известного разбойника Магомета Утямисова, с сообщниками, выступил 30 октября из Эмбенского укрепления, со взводом пехоты, 30 казаками, при одном орудии, и 1 ноября настиг аулы, где скрывалась упомянутая шайка. Утямисов, узнав заранее о близкой опасности, бежал еще накануне; но десять известных барантовщиков были захвачены, или, лучше сказать, выданы самими киргизами, когда они убедились, что войска наши не намерены обижать покорных.

Это спокойствие в степи в особенности благоприятствовало передвижению к нашим складочным в степи пунктам башкирских обозов с запасами экспедиционного отряда, которые все благополучно достигли своего назначения, так что, в течение лета, пятью башкирскими транспортами, беспрепятственно перевезено было в передовые укрепления запасов в [356] количестве 30,000 четвертей продовольствия и до 8,000 пудов разных тяжестей ⁴¹. Гораздо менее благоприятствовали транспортировке климат, болезни и недостаток подножного корма, причинявшие значительную убыль в людях и лошадях упомянутых обозов.

В пяти транспортах умерло 199 башкиров и угнано киргизами; за совершенною изнурительностию брошено и пало 8,869 башкирских лошадей, из числа всех 23,290 участвовавших в перевозке по наряду, т. е. погибло более трети всех лошадей. Вместе с тем, сырость землянок, быстрый переход от дневного зноя к холодным ночам ⁴² и дурного свойства вода в Ак-Булаке имели гибельное влияние и на здоровье гарнизонов передовых укреплений, в которых к концу октября было:

С наступлением холодов болезни значительно усилились: к половине декабря больных там уже было: в Эмбенском укреплении 168 чел., в Ак-Булакском 164 чел.; к тому же времени в обоих этих укреплениях умерло 93 чел., от горячек, кровавых поносов, водяной и преимущественно от цынги.

Когда первые пять башкирских обозов доставили в передовые укрепления главную часть запасов экспедиции и успех всех приготовлений дал возможность к открытию похода в Хиву осенью, то, в виде опыта стопного похода, отправлен был с частию запасов 6-й обоз, или караван на верблюдах, под начальством состоявшего по кавалерии подполковника Данилевского, которому и предписано было сделать свои замечания по предметам движения, вьючки и порядка походного и [357] лагерного. Караван этот, из 1.128 верблюдов., выступил из г. Оренбурга 21 октября, под прикрытием: одной роты пехоты (234 чел.), сотни казаков (116 чел.) и 25 артиллеристов, при 4 десятифунтовых (горных) единорогах, с 16 вьючными зарядными ящиками, и направился к Эмбенскому укреплению, где должен был ожидать главного отряда. В то время снегу еще не было, только изредка наступавшие после дождей морозы, производя гололедицу, затрудняли движение; но, несмотря на то, отряд шел довольно успешно и 12 ноября прибыл благополучно на р. Эмбу, пройдя до 500 верст, т. е. ⅓ всего расстояния от Оренбурга до Хивы, в 23 дня.

Из этого опыта можно было заключать, что движение к Хиве легко было бы произвесть в 60 или много в 65 дней, если б не предстояло впереди до 800 верст бесплодной степи, заставлявшей взять с собою, для поддержания сил лошадей и верблюдов, огромные - запасы, составившие почти половину обоза ⁴⁴.

Пока перевозились запасы внутрь степи, в г. Оренбурге производились опыты над действием минного галванического снаряда, и зажигательных ракет; особо назначенные нижние чины, под надзором 1-го конно-пионерного эскадрона подпоручика Шильдера, приучались на р. Урале к наведению понтонов; прилаживалась сбруя верблюдов и производились опыты удобнейшей их вьючки: строились, под наблюдением капитан-лейтенанта Бодиско. разборные лодки; оканчивались необходимые для похода заготовления: сосредоточивались в [358] степи киргизы с собранными для похода верблюдами; музыканты разучивали на городской площади в Оренбурге новые марши, а песенники - нарочно сочиненную воинственную песню ⁴⁵, и наконец час выступления настал.

(Окончание в следующем нумере.)