Замечания поручика Абдунасыра Субханкулова

СУБХАНКУЛОВ А.

Замечания поручика Абдунасыра Субханкулова ⁹⁶ о своей поездке из Оренбурга в Хиву летом 1818 г.

Вследствие предписания мне, данного в 30-е число мая 1818 г. за № 331-м, отправясь я в г. Хиву, во время сего следования как вперед, равно и обратно в Оренбург, сделанные мною замечания имею честь представить в благорассмотрение вашего превосходительства.

Первое. 6-го числа июня отправясь из Оренбурга Меньшой киргиз-кайсацкой орды к высокостепенному хану Ширгазыю Айчувакову ⁹⁷, вручил ему лично предписание вашего превосходительства, который, приняв благосклонно оное предписание, и оказал мне зависящее с своей стороны пособие и распоряжение, а именно: дал хороших шесть лошадей для своза нужного в пути продовольствия и для препровождения в Хиву и обратно сюда придал старшину Нарунбая Жанжигитова и 10 человек киргизцев табынского рода кадырбацкого отделения. Старшина Кул Чикабаев дал одну лошадь и 2 человека вожаков, снабдив от себя двумя лошадьми, отправились в путь.

Второе. Прибыв к степенному султану Каратаю Нуралиеву ⁹⁸, который не токмо в аул к себе, но и видеться с ним не допустил; предписание же ему от вашего превосходительства вытребовал от меня чрез киргизца Карокая, что я и исполнил, но, не видя от него никакого пособия, кроме письма, писанного им к султану Ялтыру Нуралиеву, прислал ко мне оное для доставления ему с тем же киргизцем; отправились с оным и, следуя чрез кочевье байулинского рода адаевского отделения киргизцев, прибыли к означенному султану Ялтыру и вручил ему оное письмо султана Каратая; по прочтении спрашивал меня о причине, по которой султан Каратай не придал ни одного человека в вожаки, и из сего заключил, что султан Каратай на пропуск меня в Хиву не согласен, но он с своей стороны обещался немало немедля отправить. Киргизцы же адаевского рода приняли нас ласково, султан сей продержал меня восемнадцать дней, потом оного рода киргизцы Суюнкара, родной его брат Джансара, Ямансарп Камышбаев, Сатубалды Суюнкарин, приехав ко мне, с грубостью отвечали, что нас обратно в Россию, да и в Хиву пропущать не согласны и что я отправлен туда с фискалом для осмотра пути в г. Хиву. Из отзыва моего на сей вопрос султан усмотрел, что ложно донесено о сем ему [207] киргизцами и, согласившись меня отправить в Хиву с тем, чтобы вожаку заплатить сто червонцев, причем султан Ялтыр сказал, что сто червонцев много, а довольно получить пятьдесят; сверх сего притеснения наведался я от киргизцев, что означенный султан Ялтыр разглашал сам, что я отправлен фискалом.

Сверх сего почетные беи родоначальники оного рода Нияз-бей, Каражигит-бей, Урак-бей, Камыжбаевы, будучи в одном согласии, кроме, однако ж, султана Ялтыра, объяснили мне, что плата вожаку довольно и двадцать червонцев, на что и принужден я был согласиться с тем, однако ж, чтоб червонцы сии заплатить ему в Хиве. Вожаком же отправили киргизца Шалия Ямансарыева, султан же Ялтыр имеющихся под съезд нам самых лучших трех лошадей удержал у себя, на спрос мой о сем султан ответствовал, что и последних оставит у себя, потом с предоставлением мне принести на него жалобу, и что его вызвать трудно из Мангышлака, его местопребывания, после сего адаевского рода от киргизцев Ниязбая и Сапак-мурзы взял под наем три лошади с условием в Хиве заплатить за каждую по три червонца. Сверх сего помянутый Ниязбай без всякой платы дал одного верблюда для накладки припасов, нужных к продовольствию, и чтоб по благополучном оттоль возвращении доставить ему. При самом отправлении моем в путь означенный султан Ялтыр, приехав ко мне, объявил, что и сам он вместе со мною отправляется в Хиву и что взыщет он с меня те деньги непременно, и вожаку нашему киргизцу Ямансарыю, но неизвестно почему не приказал вести хивинской дорогой, а повел по Каспицкому морю на Мангышлак, из сего мог я видеть, что они не хотели показать прямую дорогу и чрез то показать Хиву отдаленною от границы российской, для сего султан с нами и отправился. В местечке Шамкумы около колодцев, называемых Караюзган-Кудук, встретились с караваном, следовавшим из Урганыча в г. Оренбург, при караванном вожаке байулинского рода старшине Юсуфе Сырымове, который оказал мне во многих случаях пособие. С сего места с рапортом от себя вашему превосходительству в 3-е число июня отправил со старшиною Сырымовым, находящегося при мне походного старшину Джамалютдина Гисметъуллина, старшину Нарунбая Джанжигитова и одного киргизца, снабдив их под съезд тремя лошадьми, а на взятых в адаевском роде трех лошадях с двумя оставшимися при мне товарищами отправился в путь. Султан Ялтыр, с намерением [208] возвратиться назад, остался при вышесказанном караване, мы же, остановясь того дня для ночлега, пущенный в числе прочих спутанных лошадях, один верблюд неизвестно кем похищен; на рассвете того дня, сыскивая того верблюда, нашли шляхи, клонящиеся в обратный наш путь и еще несколько конных следов, о чем объявя вожаку Ямансарыю, просили сделать по шляхам сим погоню, однако ж он на сие не согласился, а сам я без согласия его сделать не смел; посему полагаю, что помянутый верблюд похищен султаном Ялтырем с согласия вожака, от чего вынужденным нашелся вместо оного взять в наем худую, имеющуюся у вожака Ямансарыя лошадь, обещаясь в Хиве заплатить три червонца, отправились в следующий путь.

Третье. При благополучном прибытии моем в город Урганыч представили меня к таможенному чиновнику, приехавшему из Хивы для взыскания пошлины с отправляющегося в Россию каравана, который написал от себя письмо к главному министру Юсупу, придал мне одного человека и приказал с оным отправиться в г. Хиву.

Город сей расположен на горе, живут в нем большею частью купцы, который обнесен земляным валом вышиною около трех сажен, городских ворот двое, строение в нем глиняное домов простирается до 1500, огнестрельного орудия нет. Хлебопашества довольно, и есть канавы, пропущенные из Амударьи, в сем же городе расположена главная таможня, начальник оной Дусунбай, он же и начальник города.

Четвертое. По приезде в Хиву посланный представил меня прямо к помянутому министру, который, расспрашивая о некоторых обстоятельствах России, потребовал от меня бумаги, с коими я приехал, почему и вручил те два письма вашего превосходительства, писанные на имя тамошнего хана Мухамметь-Рахима, потом приказал своему человеку отвести мне с товарищами квартиру. В ту самую ночь, как я приехал, пришед ко мне на квартиру два человека и объявили, что хан требует меня к себе, с коими вместе пошел я в крепость, обнесенную земляным валом, мазаный с обеих сторон глиною; ввели меня в комнаты хана туда, где по обеим сторонам дороги стояли до 30 человек вооруженных, вошли в комнаты и прошед двое дверей, при третьих дверях увидал я стоящего с обнаженною саблею джаллята, или палача; в сей комнате находился министр Юсуп, спрашивал меня, зачем я приехал с письмами от российского государя императора или от кого-либо [209] другого. На сие отвечал, что от главного оренбургского пограничного начальства; выслушав сие, пошел к хану, спустя несколько возвратился опять ко мне, потом, взяв меня, повел чрез три в четвертую комнату, где сидел хан, представил оному, у дверей сего зала стоял с обнаженною саблею палач; я же, стоя у дверей сего зала против хана по обряду тамошнему сложив руки, гласно с ним поздоровался. Хан спросил меня какой я нации, для чего сюда приехал, не по торговым ли делам, какой чин имею, не с требованием ли каким. На сие ответствовал, что я нации магометанской, чиновник, верноподданный российскому государю императору, чин имею поручика, приехал для доставления писем от главного оренбургского пограничного начальства к вашему высокостепенству, из коих усмотреть можете о причине моего приезда. Хан сказал, что хотя и получил письма, но по-русски у них читать никто не умеет, я сказал, что есть татарский перевод, министр же его, Юсуп, сказал, что они кроме ромской и персидской грамоты никакой не знают, по сему и принудил хан, прочитав содержание оных, им растолковать; 1-е, касательно отправления нас в Хиву, 2-е, о удовлетворении купца Лазарева за разграбленный у него товар. Хан, выслушав сие, отвечал мне с неприятным видом, что я приехал к ним получить червонцев, приказал двум своим людям отвести меня на квартиру. На другой день хан, собравши к себе обучающихся в Хиве татар, приказал оные бумаги прочитать снова, после сего в рассуждении товаров купца Лазарева до десяти дней имели совет, чтоб на уплату означенного товара испросить от российского двора отсрочку на четыре года, о сем спрашивал меня министр, но я отозвался незнанием, потом он удостоверил меня, что трухменской нации чиновник Таганияз-батыр с некоторым числом вооруженных людей ханом их точно был послан для наказания неблагонамеренных к нашей стороне Меньшей киргиз-кайсацкой орды киргизцев по Сырдарье чиклинского и дюрткаринского родов киргизцев, взять некоторых в плен, но встретившись с идущим из России в Бухарию караваном, оный Таганияз сказал находящимся в караване российским и бухарским купцам, дабы они, оставя караван с товаром своим, отошли в сторону, и что они сих виновных киргизцев, находящихся при том караване, должны непременно наказать. Но купечество, невзирая на таковое убеждение, начало делать перестрелку из ружей, при сей драке оный Таганияз убит, а воины сии, оставшись без начальника, напали на [210] караван, расхитили оный и развезли товары оного каравана порознь. После сего бухарский хан Мирхайдар прислал будто бы к ним с письмом посланника, который просил будто бы ограбленный в караване товар, принадлежащий бухарским купцам, возвратить к нему с помянутым посланным, вследствие чего хан Мухамметь-Рахим, взыскав с кого следует весь ограбленный командою товар, возвратили посланнику; что же касается до товаров российского купечества, сказал он, то каждый из них, сперва узнав у кого точно товар его, потом должен просить хана и может надеяться непременно получить должное удовлетворение.

Пятое. В бытность мою в Хиве достоверно узнал я, что грабившие караван точно трухменцы и каракалпаки, что большая часть товаров сих поступила в руки имралиевского и чавдурского родов трухменцам и каракалпакам разных родов. По возвращении их в Хиву и до прибытия еще из Бухарии посланника хан Мухамметь-Рахим приказал все ограбленное отобрать, империалы и серебряную российскую монету перечеканить, канцелярное же семя и прочие лучшие вещи отослал он в город, называемый Газарасап, к тамошнему начальнику, называемому инаком, брату Кутлумурату Гавазеву и разделили оное по себе; как-то: находящийся при хане министр Юсуп, кушбеги Кутлумбет, большой сын хана и прочие чиновники, окружающие его. Но по приезде из Бухарии посланника, по приказанию хана Мухамметь-Рахима возвратили ему, а именно: часть железа, листовой меди, изломанные сундуки и тому подобные непотребные в дело вещи; а на остальные товары хан Мухамметь-Рахим обще с братом своим Кутлумурат-инаком и кушбегием Кутлуметем на те товары чрез приказчиков имеют торговлю с урганычцами, бухарцами и даже с самою Россиею, а именно хана Мухамметь-Рахима приказчик персианин Шахназар — в Астрахани, Курьисмагил и Куньагуз, Ашуруммять — в Оренбурге; ханского сына Мятьнияз с товаром на 20 верблюдах и ханского брата Кутлумурата и кушбегия прикащик, г. Урганыча Аташ на 30 верблюдах выехали ныне оба, сии последние, с караваном в Оренбург.

Шестое. Река Амударья прежде имела течение свое мимо Старого Урганыча и впадала в Каспиское море (возле сего Урганыча довольно дровяного леса), потом оставя сей ход, сама собой возымела течение свое к Аральскому морю и в оное впадает, но не действием народа отведена была, а ныне третий уже год назад [211] тому вновь проходя по канавам, вырытым хивинцами для напоения хлебов, протекает в то место, где прежде течение свое имела к Каспискому морю и протекла уже сим путем до 200 верст; проговаривают там некоторые старики, что река сия прежним своим руслом впадает опять в Каспицкое море.

Седьмое. Абдалского, чавдырского, бузачинского и бурунчукского отделений трухменцы прежде имели кочевание свое при Касписком море в местах, называемых Мангышлак, но киргизцы Меньшей киргиз-кайсацкой орды байулинского рода адаевского отделения чинят им разные притеснения, и во избежание коих, откочевавши они к Хиве, и вошли в подданство оным. Сей хан наложил на них подать, чтоб ежегодно платить по три червонца с кибитки, а как будучи не в состоянии уплачивать сего залога, просили они хана, чтоб принять их в военное ведомство, что и исполнено; продолжая они службу, получает каждый жалованья по три червонца в год, сверх сего хан Мухамметь-Рахим отвел им в окрестности Хивы для хлебопашества земли, их расположено там до трех тысяч кибиток, но за всем тем ропщут на недостаток трав для пастьбы стад своих, от чего большая часть народа сего пришла в совершенную бедность. Высевают они на землях своих пшеницу, просо, часть сорочинского пшена и несколько джугары, т. е. белояровой пшеницы, кунжута, чечевицу, дыни и арбузы, с каждого пуда получают пшеницы до 7, проса — до 30 пудов, сорочинского пшена до 40 пудов с пуда, кунжуцкого семя с пуда до 60 пудов, джугары от 50 до 70 пудов. Некоторые из сих трухменцев ездят к старому Урганычу и там, в обширнейшем дровяном лесе, выжигают уголья и вывозят для продажи в Хиву и Урганыч; наслышался я, что абдалского и чавдарского отделений трухменцы проговаривают, что если российский государь трухменскому народу дал под кочевье землю или допустит по-прежнему на занимаемое киргизцами адаевского отделения место, называемое Мангышлак, тогда бы они, кочуя на сих местах, были бы российскими подданными.

Осьмое. Главный хивинского владения г. Хива расположен на ровном месте, обнесен земляным валом вышиною близ трех сажен, в нем трое городских ворот. Строение глиняное и частое, ширина улиц не более полутора сажен, в нем домов считается до 800. Среди оного устроена крепость, обнесенная также небольшим земляным валом, в коей одни ворота; внутри сей; крепости хранятся медных разного разбора двенадцать пушек, некоторые с [212] лафетами, но худо устроенными; сказывают, что при выстрелах из них употребляется в каждую хивинского делания пороха до трех фунтов; в оной крепости имеет жительство и хан Мухамметь-Рахим. Бухарской нации узбек Мухаметь-Шариф по какому-то случаю назад тому 15 лет был в Англии и там научился лить пушки, третий год как находится у хивинского хана при артиллерии и вылил ныне одну медную пушку длиною около трех аршин, канониры при нем: 1-й, города Кузнецка пленник, именуемый Сидор, 2-й, беглый российский солдат из татар Батырша. Военные хивинские чиновники, живущие в сем городе, говорят, что у них на каждое орудие пороха по одному пуду и ядер на пять-десять выстрелов есть в готовности, и что отбитые от генерала Бековича орудия отправлены тогда же в Бухарию; сии же чиновники проговаривают, что если когда из России приедут к ним войска с намерением взять их под свою державу, тогда они в первый раз будут драться, если же побить их будут не в силах, то, возвратившись в свое место, не оставят принять с хлебом и солью; потом, расставив по квартирам, будут ожидать удобного случая, чтоб часть сего перерезать, а остальных употребить в невольническую работу.

Девятое. Хан хивинский в весеннее время нынешнего года, собрав до 1200 войска своего, ездил в Персию для завоевания части земли, но возвратился без всякого успеха, потеряв из войск своих до 500 человек; сверх сего от бескормицы и без водных мест, следуя чрез горы, по причине ветхости лафетов два орудия оставил в тракте, зарыв оные в песок.

Десятое. Из г. Кокана в Хиву прибыл посланник и просил у хана вспомогательных войск на взятие Бухарин, на что будучи согласен, отправил его обратно, а Бухарского владения в местечке, называемом Мавур, 21-го и 22 -го чисел августа выслал небольшое количество войска. Причина же ссоры его суть следующая: во время бытности в Хивинском владении Ильтазар-хана, родного брата Мухамметь-Рахима, происходили междоусобные неудовольствия с Бухарским владением, тогда он находился с войском за р. Амударьей, но бухарскими же войсками были прогнаты обратно, тогда хан сей при переправе на дощаниках чрез помянутую Амударью лишился жизни, с тех самых пор между сими народами происходят большие неудовольствия и ссоры, в отмщение сего и предпринял хан Мухамметь-Рахим сие намерение. [213]

Одиннадцатое. Во время пребывания моего в Хиве приехал туда живущий в городе Шаршабиге для обучения магометанской религии татарин Мухаметьлатиф Габдулсалямов сын Бурашев, жительствующий прежде сего в Казанской слободе, от которого под благовидностью мог я разведать, что делатели фальшивых ассигнаций, проживающие: 1-й — в г. Хысар татарин Габдулнасыр Габдурахимов, 2-й — Казанской губернии деревни Чувашлар Урусы татарин Хисамутдин, проживая в городе Шарсабизе, и трое татар Казанской губернии деревни Бураскиной, проживание имеют в г. Самарканде, имена коих ему неизвестны. Все сии татары фальшивые ассигнации отправляют в Бухарию к находящемуся там Казанской губернии деревни Ашитовской беглому татарину Валиту ⁹⁹, а оный пересылает их в Россию к родственникам своим помянутой Ашитовской деревни татарам Шихмуратовым и прочим своим родственникам, живущим Казанской губернии в разных деревнях; а также к родственникам татарина Хисамутдина в деревню Чувашлар Урусы, а от последних трех татар пересылает к родственникам же их Казанской губернии в деревню Барялишу татарам Буккуловым и прочим родственникам их, в разных деревнях жительствующих.

Двенадцатое. В г. Хиве засевают пшеницу, ячмень, джугары, т. е. белояровую пшеницу, просо, кунжутное семя, чечевицу, хлопчатую бумагу, дыни и арбузы; на сии пахотные земли наваживают назем, на все сии хлеба и растения урожай хорош.

Тринадцатое. В Хивинском владении ныне находится, как проговаривают там, российских пленных до 1000 человек, персиян до 300. Чиновники, окружающие тамошнего хана, большею частию из персиян, российские же подданные употребляются в разные работы.

Четырнадцатое. Гора, называемая Султанвайс, в которой находится золотая руда, сия гора лежит при берегах р. Амударьи на восточной стороне, от г. Хивы расстоянием около ста верст и простирается до самого г. Конгурата, где оная река впадает в Аральское море. Жители г. Хивы чрез Аму переправляются на дощаниках; на взморье и по р. Аму, хотя и есть удобные места для заведения селений, но строевого леса нет, кроме Дровяного; Для хлебопашества земли довольно, но несколько песчаная.

Пятнадцатое. Сказывают, что киргизы Меньшой орды, кочующие по Сырдарье чиклинского и дюрткаринского родов, назад [214] тому семь лет ездили к каракалпакам, кочующим по р. Янгадарье, или Новой Дарье, для разграбления их, взяв в плен несколько людей и ограбив имущество, возвратились в свои улусы. Остальных же каракалпак прогнали к кочующим на берегах Аральского моря каракалпакам же, подведомственным хивинскому хану, которые по прошествии времени принесли ему в том жалобу, и хивинский хан Мухамметь-Рахим по просьбе их, собрав свои войска, отправился к киргизцам тех родов для наказания виновных, возвращения пленных и разграбленного имущества, который все сие и возвратил; сверх того пленено им триста человек киргизцев обоего пола. После чего сии киргизцы, выбрав султана Ширгазыя Каипова ¹⁰⁰ вроде посланника, отправили в г. Хиву для выручки помянутых пленных, который отвез с собою хану в супружество одну киргизскую девицу, которую назвал он, Ширгазы, своею дочерью и чрез что выручил тех пленных, и потом он его, Каипова, утвердил ханом над киргизцами, кочующими по р. Сырдарье, выдав ему немалое награждение, и обратил в улусы; с султаном же Арынгазыем ¹⁰¹ хивинский хан живет в согласии.

Шестнадцатое. Есть слухи, что в Персидском владении собирается немалое число войска, но неизвестно, куда отправятся; хивинский хан оттого большую имеет опасность.

Семнадцатое. Аральское море от г. Хивы, полагают, до 360-ти верст, от которого идя по западной стороне прямо на полдень, лежит гора, называемая Чин; начиная от оной до Амударьи имеются луга до самой Хивы расстоянием, полагают, примерно верст 70 или сто; при подошве той горы производят хлебопашество, воду же каракалпаки пропущают канавами, проведенными от помянутой Амударьи. В сих местах большое количество дровяного леса, называемого суксяуль и жингиль. Строевого же леса нет, на сих местах в летнее и зимнее время обитают киргизцы Меньшой орды разных родов и производят хлебопашество, но весьма мало, ибо они суть люди бедные, а для скотоводства же земля сия неудобна по случаю неурожая трав, отчего киргизцы сии приведены в бедное состояние.

Восемнадцатое. Из Бухарии в г. Хиву товары привозят на дощаниках ¹⁰² по р. Амударье, а из Хивы до Бухарин сей же рекою противу воды бечевой.

Девятнадцатое. 31-го числа минувшего августа хивинского хана Мухамметь-Рахима секретарь, именуемый Исмагилом, следующее [215] к вашему превосходительству письмо вручил мне и потом объяснил, что ему приказано от хана, чтоб присовокупить меня к следующему оттоль в Оренбург каравану, и что какие у меня есть дела во оной Хиве, то бы я в то же день покончил. Почему тот секретарь Исмагил 1-го сентября, взяв меня из Хивы, привез в г. Курлен, близ которого собирался караван при начальнике Аташкуре, коему меня и поручил для препровождения по приказанию хана до Оренбурга и объявил ему, что я с товарищами, приехавший из России к хану Мухамметь-Рахиму с письмом и что он, хан, приказал. ему в пути снабждать нас жизненными припасами до Оренбурга. Потом караванный начальник Аташкур, невзирая на приказание того секретаря, не сделал нам никакого пособия и, из каравана своего отделив, оставил в степи. После сего приехал к нам чиклинского рода старшина Бухарбай Курамбаев, съестной наш припас навьючив на своего верблюда, а сами мы шли пешком, а потом оный старшина за болезнью верблюда оставил нас в степи, куда потом приехали к нам чиклинского рода тлявкабакского отделения старшины Исян Байидылев и Салихбай Джувасов с 8 человеками, которые во уважение убедительной просьбы согласились меня доставить в Оренбург, для чего Байидилев купил под съезд мой с товарищами двух верблюдов, заплатя за оных восемнадцать хивинских червонцев и одну лошадь за восемь червонцев, на которых нас благополучно препроводили в Оренбург; и по окончанию у нас в пути съестного припаса, оный же старшина продовольствовал нас собственным иждивением.

Порутчик Субханкулов.

Дополнительно к пунктам замечания моего, представленного вашему превосходительству.

4-м. По призыве меня ханом Мухамметь-Рахимом и по приказанию его, прочитав ему письмо вашего превосходительства, он мне сказал с азартом, что заплатит тебе червонцы стоящий у двери с саблею джаллят (т. е. палач) и потом требовал от меня подробный щет, какие именно вещи и деньги у купца Лазарева разграблены. На сие я ему отвечал, что такового сведения не имею. В ту самую ночь приходили ко мне российские пленники, уведомили меня; что жизнь моя находится в опасности и если настоящую ночь провожу благополучно, то и на будущее время могу быть спокоен. На другой день прибытия моего, хан Мухамметь-Рахим для совета о том деле, по [216] которому я командирован, вытребовал к себе старшего своего брата, находящегося на бухарской границе в г. Газарали по имени Кутлумурата-инака, который по приезде в Хиву потребовал меня к себе и благосклонно спрашивал о российских обстоятельствах, и не причинил ли кто какой мне обиды, и напоследок обнадежил отправить меня благополучно в Россию; после сего хан Мухамметь-Рахим обходился со мной всегда ласково. По пробытии 17 дней в Хиве отправлен я обратно с врученным на имя вашего превосходительства письмом, при сем случае хан Мухамметь-Рахим подтвердил чрез секретаря своего по имени Смайла, чтоб я неизвестно для какого-то случая не ехал чрез г. Урганыч, а следовал бы чрез ханскую мызу, состоящую от Хивы в 50-ти верстах, но как я оставил в оном городе свое имущество и нашелся принужденным послать туда за оным находящегося при мне чиновника Рахманкулова. Накануне отъезда из Хивы объявили мне российские пленники, что во время следования моего обратно на пути может случиться со мною несчастье, что на тракте несколько убито приезжающих из Персии с письмами к Мухамметь-Рахиму-хану людей, И потом по прибытии в помянутую мызу, в ночное время пришли к нам пять человек неизвестных мне людей, вооруженных саблями и между собою говорили, где здесь русские люди, возвратившиеся из Хивы, что услыша, секретарь Смайл что-то с ними поговорил, и потом оные ушли.

Хивинский хан Мухамметь-Рахим имеет у себя четырех родных братьев, а именно: Кутлумурата, Мухамет-Назара, Ибрагима и Исмаила. Двое от одной матери с ханом Мухамметь-Рахимом, а последние от другой.

10-му. Достоверно разведал в Хиве, что брат хивинского хана Махамметь-Рахима Ильтазар в междоусобной вражде с бухарцами находился с войском за р. Амударьею и быв оттоль тамошним войском прогнат, а в тракте при переправе чрез р. Амударью утонул, после коего остались малолетних два сына, Аллейберди и Исмаил, они уже ныне совершенных лет и требуют от дяди своего Мухамметь-Рахима-хана взятого после отца их имения, но он не возвращая им ничего, устращивает за таковое их требование смертью; но они отвечают на сие, что ежели с какой-либо стороны случится война, то первые они будут вспомогатели оному войску.

Сверх сего достоверно узнал я секретным образом, что в прошлом 1809 г. хивинский хан Мухамметь-Рахим по междоусобной вражде с конградским владельцем Тюря-Суфыем завоевал г. [217] Кунград, убил сего владельца, а семейство его взял в плен, из коего сын его родной бежал в Бухарию, где и принят под покровительство тамошним ханом Мир-Хайдаром, у которого просил он войска, чтоб за убийство родителя и за пленение родственников его зделать отмщение. На сие домогательство бухарский хан изъявил согласие исполнить при удобном случае, который и поныне находится в Бухарин, а из числа семейства Тюря-Суфыя хивинский хан родную дочь его взял за себя в замужество, которая чрез несколько времени после замужества сказала ему, что он ей не есть супруг, потому что истребил весь их род, и что она в согласии жить с ним не будет, и может случиться, что она иногда отомстит за сие ему или он ее убьет, и при сем случае просила развестись по магометанскому закону, но хан на сие не согласился. И потом она, желая привести свое намерение к исполнению, писала к находящемуся в Бухарии брату своему о присылке яда и сие письмо отправила чрез сына диванбегия Ярмухаметя. По просьбе сей брат ее прислал при письме яду чрез того же диванбегиева сына, который о ее злоумышленном намерении не ведал; он вручил письмо ханше и с посылкой, которая тотчас приказала готовить кушанье для хана невольнице персиянке, по приготовлении ею кушанья принесли его к ней, она положила в него того яду и потом отослала к хану Мухамметь-Рахиму, которому и было поднесено помянутою невольницей персиянкою. Но как она знала о сем злонамерении, то и доложила хану, чтоб прежде приказал накормить кушаньем собаку, который и исполнил сие, велел дать кушанье собаке, и коль скоро она съела, то в ту минуту лишилась жизни. Хан спрашивал невольницу, кем смертоносное кушанье было приготовлено, она ему обо всем рассказала, также и супруга его во всем оном призналась; потом призвал к себе муфтия и казыя, спрашивал у них совета, какое сделать жене своей наказание, которая была беременною; на что они отвечали ему, что когда она разрешится от бремени, тогда и должное наказание имеет быть учинено. Но, однако ж, хан Мухамметь-Рахим, не желая оставить ее в живых, тотчас отрезал сам у ней груди и распорол ножем брюхо, вынул младенца и вместе с родным своим трехлетним сыном сам об стену убил до смерти и потом ту же ночь призвал к себе помянутого диванбегия Ярмухаметя; в отмщение за то, что сын его пересылал письма в Бухарию от жены его приказал палачу отрубить у него голову, [218] о чем узнала жена его и ожидала такового же жребия. И потом были от хана посланы за нею служители для привода ее к нему, из числа таковых служителей шести человекам отрубила она головы, за что по приказанию хана была она удавлена, и весь род их, в 44-х душах состоящий, лишился жизни, но только пятилетний сын был спасен от смерти одною старухою, который и теперь находится в Хиве, но хан об этом не знает.

Чрез некоторых доброжелательных мне людей секретно узнал, что народ кунградский желает к себе принять находящегося в Бухарии сына бывшего их владетеля вместо отца ханом и если бухарский хан Мир-Хайдар даст ему войско, тогда как кунградские жители, так и каракалпаки будут отомщены хивинскому хану Мухамметь-Рахиму за его злодейские поступки.

Порутчик Субханкулов.

ГАОрО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 7034. Л. 25-60 об. Подлинник.

Комментарии

96. Субханкулов Абдунасыр — мулла, поручик Башкирского войска. По поручению оренбургской пограничной администрации направлялся со специальными миссиями в Бухару в 1810 г. и Хиву в 1818 г. В своих отчетах Субханкулов дал подробное описание пути из Оренбурга в среднеазиатские владения, сообщил о положении в ханствах, о состоянии торговли на рынках региона, о занятиях местных жителей, о перспективах развития экономических отношений Российской империи со странами Востока. О нем: Шкунов В. Н. Миссии поручика Абдулнасыра Субханкулова в Бухару и Хиву в 1810 и 1818 гг. // Восток. 1997. № 4. С. 17-22).

97. Ширгазы Айчуваков (1767-1845) — хан Младшего жуза (1812-1824), сын хана Айчувака. В связи с ликвидацией института ханской власти в 1824 г. отстранен от власти и назначен первоприсутствующим в Оренбургскую пограничную комиссию. В середине 20-х гг. обратился за поддержкой к хивинскому хану. Аллакули, надеясь с его помощью вернуть себе утраченный титул. 8 августа 1827 г. по повелению Аллакули он был избран ханом казахами подразделения шомышлы рода табын, находившегося под властью Хивы. Однако союз между Ширгазы и хивинским ханом вскоре расстроился. В 1830 г. он возвратился из Приаралья в Северо-Западный Казахстан и умер 29 августа 1845 г. в степи недалеко от Оренбурга (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII — середине XIX ВВ. С. 87, 130).

98. Каратай (ок. 1746/1747 — 3 июня 1826) — третий сын хана Нуралы. Официально не признанный российским правительством хан большой группы родоплеменных подразделений казахов поколений байулы и жетыру Младшего жуза (1806-1823). С молодых лет являлся чрезвычайно энергичным и честолюбивым правителем. Обладая незаурядным умом, личной храбростью и организаторским талантом, в течение почти трех десятилетий настойчиво стремился к обретению титула хана Младшего жуза.

При жизни хана Нуралы управлял поколением байулы. После убийства хана Есыма вокруг Каратая объединилась группа чингизидов династии Абулхаира. Они требовали от оренбургской администрации в ряде петиций утверждения Каратая в звании хана Младшего жуза. Однако в Оренбурге сделали ставку на Айчувака. Каратай не примирился с этим и начал с 1797 г. вести активную борьбу за титул хана Младшего жуза. В 1806 г. он был избран в ханы на курултае старшин 38 разных подродов поколений байулы и жетыру на р. Хобде. В 1810-1812 гг. находился в Хиве. В последующие годы продолжал вести борьбу за легитимацию приобретенного ханского титула со стороны царского правительства. После ликвидации ханской власти в Младшем жузе в 1824-1826 гг. занимал должность султана-правителя Западной части оренбургских казахов (Ерофеева И. В. Символы казахской государственности. С. 132-133).

99. Татарин Валит Хамитов, уроженец деревни Иштеряповой (Ашитовской) Уфимского округа Казанской губернии, нелегально выехал в Бухару через Троицкую крепость. Вскоре в Бухаре Хамитов наладил производство фальшивых русских денег, изготавливая их по 8000 рублей ассигнациями в неделю. Преступная деятельность Хамитова очень беспокоила российские власти. Еще 2 сентября 1802 г. министр коммерции граф Н. П. Румянцев доложил о ней императору Александру I. Выдача Хамитова была одной из официальных целей торгово-дипломатической миссии Я. П. Гавердовского в 1803 г. и миссии Абдунасыра Субханкулова в 1810 г. Однако бухарские власти не выдали преступника (Шкунов В. Н. Миссии поручика Абдулнасыра Субханкулова в Бухару и Хиву в 1810 и 1818 гг. // Восток. 1997. № 4. С. 17-22; Внешняя политика России XIX и начала XX в. Документы Российского министерства иностранных дел. Серия 1. Том. 1. М., 1960. Док. № 133. С. 332-337).

100. Ширгазы Каипов (ум. 1818) — султан Младшего жуза, младший сын хана Каипа, внук хана Батыра. В 1789 г. в качестве депутата от казахов Младшего жуза был отправлен в Санкт-Петербург. Принимал участие под командованием бывшего генерал- губернатора Симбирского и Уфимского наместничества барона О. А. Игельстрома в русско-шведской войне 1788—1790 гг., получил чин секунд-майора русской армии. В 1790 г. сопровождал русское посольство в Бухару, через год вернулся в Санкт-Петербург и там прослужил в течение нескольких лет в должности адъютанта фаворита императрицы Екатерины II князя П. А. Зубова. В 1795 г. приезжал в Степь во время выборов в ханы Младшего жуза Есыма, затем с 1796 по 1798 г. вновь находился в Санкт-Петербурге. В 1798 г. вернулся в Казахстан и находился в Оренбурге при военном губернаторе О. А. Игельстроме, не раз направлялся в степь с поручениями, возвращал оттуда пленных, за что получал подарки. В том же году, по просьбе членов Ханского совета, вернулся в степь. С 1799 г. ему перестали выдавать жалованье: его обвинили в разглашении слухов, «клонящихся к расстройству киргизского народа». В степи Ширгазы оставался до 1803 г., когда был вызван в Оренбург для сопровождения торгово-дипломатической миссии поручика Я. П. Гавердовского в Бухару. В 1805-1806 гг. он был неоднократно награждаем за то, что способствовал возвращению взятых казахами пленных людей й захваченных лошадей, примирению казахов поколений жетыру и алимулы и т. д. В 1806 г. Ширгазы был послан для встречи каравана, идущего из Бухары, но, не выполнив этого поручения, остался в степи среди казахов рода шекты. В 1816 г. старшины части казахских родов Младшего и Среднего жузов признали Ширгазы своим правителем, после чего он поддержал своего племянника султана Арынгазы в стремлении консолидировать казахское население и создать единое Казахское ханство. Но через год оба родственника поссорились и разошлись. Султан Ширгазы удалился в Хиву, где поступил на службу к хану Мухаммед-Рахиму. В том же году получил от него грамоту об утверждении за ним титула хана «западных казахов». При поддержке хивинского хана был избран подвластными родами казахов ханом. Умер в Хиве. По сведениям Г. Ф. Генса он был отравлен по приказу хивинского хана. Одной из его жен была дочь бия рода торткара Каракубека. Из детей в источниках упоминаются сыновья Жангазы (Маненбай), Жакаш (убит по приказу Арынгазы 24 ноября 1820 г.), Умиргазы (Гумергазы), Бори, Карабаш. Дочь последнего по имени Жадгарбаша (Ядгербаша) была выдана замуж Ширгазы за хивинского хана Мухаммед-Рахима, которому он представил эту девушку как свою дочь (МИКССР-4. С. 33-39, 358-365, 488; Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII — середине XIX вв. С. 91, 134-135).

101. Арынгазы Абулгазыев (ок. 1785-22.03.1833) — султан Младшего жуза, сын султана Абулгазы и внук хивинского хана Каипа. В юные годы воспитывался в Бухаре, позднее кочевал вместе с отцом в Северном Приаралье. После смерти отца, в апреле 1816 г. был избран в ханы. Под его властью находилось около 100 тыс. аулов казахов родов шекты, шомекей, жагалбайлы и торткара поколения алимулы, рода жаппас поколения байулы и некоторых других родов Младшего жуза. Признан в этом звании эмиром Бухары Хайдаром. Пользовался также поддержкой оренбургского военного губернатора П. К. Эссена. По его представлению в 1818 г. Арынгазы был назначен председателем Ханского совета Младшего жуза. В 1820 г. был награжден царским правительством медалью за успешное сопровождение русской дипломатической миссии во главе с действительным статским советником А. Ф. Негри через казахские степи в Бухару. П. К. Эссен рассматривал Арынгазы как наиболее достойного претендента на статус хана всего Младшего жуза. Однако несмотря на его многократные ходатайства об утверждении Арынгазы ханом Младшего жуза вместо хана Ширгазы Айчувакова, правительство не пошло на этот шаг, опасаясь большой популярности в народе влиятельного чингизида, а также осложнения русско-хивинских отношений. В 1821 г. Арынгазы был вызван в С.-Петербург и на аудиенции у императора Александра I он вновь говорил о своем намерении начать войну с Хивинским ханством. Был задержан в С.-Петербурге и в 1823 г. сослан в г. Калугу. Умер в ссылке в 1833 г. от воспаления легких. Похоронен в Калуге. Имел пять жен: Яхшию — дочь хана Пиралы, которая осталась бездетной (в связи с этим Арынгазы был вынужден усыновить сына своего брата Нурыма Абулгазыева — Мухамметгазы); Ултуву — дочь простого казаха по имени Тюлямыш, родившую сына Аймухаммета; Тунику — дочь ходжи Айбубека, от которой родился сын Турмухаммет; Зульфию — бывшую жену хана Жангазы (Маненбая), ставленника Хивы; Медину Хасанову — татарку, на которой женился в Калуге и имел от нее дочь Фатиму. После смерти Арынгазы, Туника, по обычаю амангерства, вышла замуж за его брата, султана Арду Абулгазыева, а Медина Хасанова приехала в Казахстан и вышла замуж за султана Внутренней орды Суюнучгали Джаналиева (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII — середине XIX вв. С. 88-89, 131-132; Рязанов А. Ф. Сорок лет борьбы за национальную независимость казакского народа (1794— 1838 гг.). Очерки по истории нацдвижения Казакстана // Труды Общества изучения Казакстана (Киргизского края). T. VII. Вып. II. Кзыл-Орда, 1926. С. 139-150; ЦГА РК. Ф. И-4. Oп. 1. Д. 4524. Л. 27-29).

102. Дощаник — большая плоскодонная лодка.

Текст воспроизведен по изданию: Путевые дневники и служебные записки о поездках по южным степям. XVIII-XIX века // История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. Том VI. Алматы. Дайк-пресс. 2007