-

Разбор книги под заглавием: Путешествие в Туркмению и Хиву, в 1819 и 1820 годах, и пр. Н. Н. Муравьева.

(Окончание.)

Вторая глава второй части заключает в себе современною Историю Хивинского Ханства, представляющую беспрерывный ряд мятежей, неустройств и жестокостей. При покорении Сартов Узбеками, сии последние не имели над собою верховного Правителя, но разделялись на четыре племена (Племена сии суть: Кият Конрад, Уйгур Найман, Каглы Капчак и Нёкюс Мангут. Смотри в атласе таблицу главных Узбеков.), управляемые особенными старшинами, из коих Начальник первого племени, Кият Конрад, называясь Инахом, имел некоторые преимущества и права над прочими. Всегдашние раздоры и междоусобные брани сих племен облегчали средства соседям, содержать Хивинский народ в зависимости, и потому Бухарский и Киргизский Ханы нередко [68] посылали в Хиву своих Правителей, которым иногда повиновались, а иногда изгоняли, смотря по обстоятельствам. Инах Елыпезер положил первые основания единоначалия, а нынешний Хан Мегмед Рагим, племянник первого, после продолжительной междоусобной брани, казнил брата своего Инаха Мегмед Ниас Бека, истребил весь свой род, погубил в лютейших мучениях всех недовольных и подозрительных Узбеков и присвоил себе неограниченную власть, нарекшись Ханом, около 1802-го года. Подробности всех сих происшествий весьма любопытны, но ограниченные пределы периодического издания не позволяют нам распространяться; и потому мы отсылаем наших читателей к самой книге. Жестокость, с которою нынешний Хан управляет Хивою, превосходит всякое вероятие и только может сравниться с зверским правлением Али-Паши Яннинского. Мы особенно рекомендуем нашим читателям историческую часть сего сочинения, в коей благородный образ мыслей и любовь к общему благу, одушевляющие почтенного Автора, обнаруживаются во всей силе и усугубляют достоинства его сочинения.

Г. Муравьев следующим образом описывает жестокого Правителя Хивы [69] «Магмед Рагим росту исполинского (В нем сажень высоты.), здоровья и сложения крепкого, и имеет ныне около пятидесяти лет; вид его довольно привлекателен и не имеет отпечатков зверских его поступков и нрава; черты лица довольно правильны, глаза небольшие, но пламенные, и взор проницательный, борода у него небольшая и притом русая. Довольно странно, что одними глазами походит он на своих соотчичей; впрочем оклад лица его более Руской, нежели Хивинской; русая же борода еще более довершает сие несходство, ибо у Узбеков без исключения бороды черные.

«Из описанных деяний его видно, что он одарен быстрым умом, честолюбив, жесток до зверства, подозрителен, властолюбив, привязан к корысти, предприимчив, отважен и необыкновенной твердости; прибавим к тому, что во время его домогательства для получения самовластия, он предавался любострастно и пьянству, пил без меры запоем и тогда вымышлял все зверские терзания невинным жертвам своего властолюбия. Но теперь однакож стал умереннее и тише: Гарем свой ограничил семью женами и [70] совершенно перестал пить; вместо вина употребляет уксус и воспретил даже крепкие напитки и курение табаку подданным своим, предписав нарушающему сие жестокое наказание. Если бы сей необыкновенный человек имел некоторое образование, то конечно душевные его свойства приняли бы иное направление, некоторые бы совершенно искоренились, а другие одевшись благовидностию, направлены бы были на пользу, а не на вред людей, и чудовище сие заняло бы место между гениями и славнейшими мужами просвещенных народов. — В сравнении однако же с своими соотечественниками, Магмед Рагим довольно просвещен; он, кроме своего природного языка, говорит по Арабски и Персидски, и даже читает и пишет на оных (Знание грамоты очень важно у Азиятцев. Когда я спрашивал у Хивинцев, грамотен ли Хан их? — О! отвечали они, наш Хан Мулла человек! он подобен знаниями Ахуаду, он прямой Ахунд! — Мулла и Ахунд суть различные достоинства духовенства, которого главное преимущество в учености над светскими людьми состоит в знании грамоты.); он имеет также некоторое понятие об Астрологии (Астрология у них считается наукою и подведена код правила.) и врачебном искусстве. [71]

«Магмед Рагим любит во всем умеренность и простоту; одеяние его состоит из нескольких халатов Бухарской шелковой материи, сшитых на ватке; он носит чалму или белую повязку на шапке (Таковые повязки носят Сеиды и те, которые ходили на поклонение в Мекку; они именуются тогда Хаджи Хан присвоил себе сие одеяние и название от потомков Магомета.). В яствах он также умерен: кушанье его состоит из двух или трех блюд, приготовленных по обычаю Азиятцев, как то: плов, (каша из Сорочинского пшена), жирная похлебка с шафраном и жаркое без масла. Жизнь он ведет больше кочующую; живет во всякое время года в кибитке, хотя и имеет домы, в которых помещает только своих жен. Большую часть времени проводит в степи на охоте, гоняясь с своими любимцами за дикими зверями, в поражении которых он мнит видеть себя в походах и замечает наезднические доблести окружающей его толпы. Он также занимается ловлею ястребов, диких коз и Кыш Калдаков. Во время сих частых отлучек управление Ханства обыкновенно поручает он или брату своему Инаху, Кутли Мураду, или одному из [72] первых любимцев. — Порядок и спокойствие всегда бывают строго соблюдаемы сими наместниками.

«Вообще жизнь его совершенно отлична от жизни других владельцев Азии. Он спит очень мало и то днем; ночь же проводит во бдении, что должно приписать или опасению, свойственному всем злодеям, или иным причинам, скрывающимся в необычайном нраве его. Он любит игру в шахматы, знает ее совершенно и с удовольствием смотрит на играющих, для чего нередко собирает к себе детей любимцев своих; сам же никогда не участвует в сей игре.

«Пятницу, или недельный праздник Магометан, особенно уважает. В сей день родоначальники поколений, духовные особы и все приближенные его собираются к нему на общее угощение и моление по закону своему.

«Семейство Мегмед-Рагима состоит ныне из двух братьев его: Инаха Кутли Мурада и Магмед Назар Бека, и из трех сыновей его, из коих:

Первый называется Алла-Кутуре, коему ныне 17 лет от рождения.

Второй называется Роман Кул, коему 15 лет. — Он отличается от прочих братьев всеми телесными и [73] умственными свойствами отца своего; проводя часть времени в забавах и играх с сыновьями любимцев Мегмед Рагима, он поражает и бьет их нещадно. Силы он неимоверной, и отец его радуется, видя в нем достойного себе наследника.

«Третий сын Хана очень молод; об нем еще ничего достоверного сказать не льзя.

«Дети его с малых лет еще привыкли видеть неистовства; их не удивляет лиющаяся кровь и они с любопытством и удовольствием взирают на мучения казнимых. Сей род воспитания почти общий во всей Азии детям Царского происхождения; их заранее приучают к ужаснейшим зрелищам и готовят на гибель народов, предназначенных судьбою их управлению.

Со временем может быть услышим мы имя Роман Кулла гремящее в средней Азии. Он должен поддержать преобразования, начатые отцом; ему не предстоят уже те ужасы, которые превозмог Магмед Рагим. Он может другими средствами водворить тишину и устройство в сей благословенной Природою земле, столь несчастно утучненной кровию своих обитателей; он может быть [74] образователем своего отечества, союзником России и грозою Персии.

«Титулы Хана суть: Таксир, что значит вика; вероятно, наименование сие и дается ему в смысле Хана карателя вины или потому, что дерзающий ему говорить почитает себя тем самым пред ним уже виновным; ему также говорят: Хан Хезрет; Хезрет значит Господь; также называют его Хан Ходжа; значение Ходжа уже выше было мною изъяснено».

Из характера Хана и его деяний можно заключить, что в Хиве не существует постоянного образа правления и что все зависит от его неограниченной воли. Для виду однакож существует Верховный Совет, единственное гражданское и уголовное судилище в целом Ханстве, в котором заседают начальники поколений Узбеков и Ханские любимцы. Сии члены Совета не имеют никакого голоса и слепо повинуются воле Хана. Сверх того во всяком городе есть Кази, духовная особа, подчиненная главному Первосвященнику, наблюдающая за исполнением духовного и гражданского порядка. Обязанность Кази состоит в беспрестанных доносах Хану о всем происходящем; Кази не имеет права решить [75] тяжбы, разве в самых маловажных обстоятельствах, и все дела переходят в Верховный Совет, первую и последнюю инстанцию».

Г. Муравьев сообщает подробные известия о происхождении, характерах и жизни главных любимцев Хана, в числе коих находится один Руской, с давнего времени принявший Магометанскую веру, пользующийся доверенностию Магмед Рагима и владеющий значительными сокровищами. Неизвестно, как он назывался пред принятием Магометанского исповедания, но ныне называется он Тангри-Кули.

Полиция в городах содержится Эсаулами, которых должность состоит в соблюдении порядка при праздниках и других стечениях народа. Они вооружены большими дубинами и именем Хана бьют всех без различия, бедного и богатого, чиновника и простолюдина.

Глава сия, сверх исторического начертания Хивинского Ханства и безобразного правления оного, заключает в себе множество любопытных анекдотов о жестокости Хана и его любимцев к своим подчиненным. Между прочим упоминается о несчастном Князе Бековиче, посланном с отрядом в 1717-м году для открытия устья Аму-Дерьи, с которого [76] вероломные Хивинцы содрали с живого кожу и обтянули оною барабан. Весь отрад его, состоявший из 3.000 человек, исключая малого числа людей оставшихся, на берегу Каспийского моря, погиб в лютейших мучениях (См. Muller, Sammlung Russischer Geschichte, Т. VII. Мальте-Брюна и Риттера. Прим. Изд.).

Глава 3-я содержит в себе описание финансов и торговли Хивинского Ханства. Монеты в оном суть следующие:

Тилла, золотая монета, равняющаяся 4-м Руским серебряным рублям; она разделяется на 14 абазов, которые не существуют, но употребляются только в счетах, как в Англии фунты стерлингов.

Теньга, серебреная монета, равняется Руским 15-ти копейкам серебра. Она разделяется на 40 медных каракулов, величиною в Рускую полушку.

Сверх того в Хиве находятся в обращении Бухарские золотые монеты, Голландские червонцы и Персидские серебряные реалы. Г. Муравьев говорит, что Хивинцы весьма искусны в определении достоинства различной монеты и с первого взгляда узнают фальшивые или обрезные, которых впрочем находится [77] большое количество, по причин корыстолюбия сего народа.

«В Хиве», продолжает Г. Муравьев, «доходы и расходы государственные и самого владельца не разделяются и составляют один счет; а потому к числу доходов государственных должны мы присоединить и те, которые относятся собственно к лицу Хана. — Источники сих доходов суть: подать с котла, подарки, подносимые Хану разными сословиями, продажа хлеба из поместьев Хана, откупы, таможенные сборы, дележ добычи, налог на приходящие керваны и временные налоги в случае войны».

Узбеки и Туркмены, т. е. военное сословие, не платит никаких податей, исключая таможенных пошлин, в случае ввоза или вывоза товаров. Но за то они обязаны вооружаться на свой счет и служишь на собственном иждивении. Наемные Туркмены исключаются из сего правила и получают плату в военное время.

Земледелие, садоводство и скотоводство находятся в Хиве в цветущем состоянии. Главнейшие произведения суть: пшеница, произрастающая в большом изобилии; сорочинское пшено, требующее больших попечений и, по причине сухой почвы земли, орошаемое водою, хранящеюся в [78] каналах; джюган, род кукурузы, кунджук, из которого делается масло. Ячмень и конопли родятся неудачно. Г. Муравьев уподобляет безлесную Хиву прекрасному возделанному саду, в котором тщательно сберегаются все роды Фруктовых дерев. Различный виноград, яблоки, бергамоты, миндаль, дули, груши, вишни, черешни, гранаты, шелковица и многие другие произрастения и плоды, неизвестные в Европе, находятся в Хиве в большом количестве и отличаются отменным вкусом и запахом.

Фабрик вовсе не имеется в сем Ханстве, и рукоделия только что выходят из младенчества. Впрочем в Хиве ткут для собственного употребления весьма прочные шелковые материи, армянину, ковры, кушаки и пр. Все металлические вещи получаются большею частию из России. О стекле Хивинцы не имеют никакого понятия и многие из них вовсе не видали оного. Стада их многочисленны и состоят из верблюдов, овец и рогатого скота. Странно, что при большом изобилии хлеба, в Хиве не имеется ни ветряных, ни водяных мельниц, и весь запас мелется б ручных жерновах, иногда обращаемых верблюдом.

Внутренняя торговля Ханства весьма [79] незначительна. По скудости произведений служащих к роскоши, Хивинские товары не отправляются за границу; невыгодное местоположение Хивы среди безводных степей, делает ее средоточием торговли России с среднею Азиею и складочным магазином всех восточных товаров. Прельщенные выгодами проистекающими от сей торговли, Хивинцы сами ездят в Бухарию и покупают там различных родов выбойки, синюю бязь, пряденую хлопчатую бумагу, телки, шелковые и полушелковые материи, кашемировые шали, Китайский фарфор, шелковые кушаки, шерстяные изделия, Бухарские черные мерлушки, табак и другие товары, из коих часть остается в Хиве для употребления жителей, а часть отправляется в Россию чрез Оренбург и Астрахань. Город Ургендж вмещает в себе богатейшие в сем роде магазины, из которых производится внешняя торговля. Г. Муравьев замечает, что корыстолюбие Хивинских купцов превосходит всякое описание и что обман есть одно правило, которому они следуют в своих торговых оборотах.

Окружающие Хиву кочующие народы ведут торг скотом, лошадьми и невольниками. С Персиею Хива почти не имеет [80] никакого сообщения. Руские и Персияне не ездят сами в Хиву, боясь хищничества и жестокости сего народа, где по одному подозрению можно лишиться жизни, свободы или имущества.

Военное состояние Хивинского Ханства находится в самом младенчестве. Все воинство Хана состоит из 12.000 Узбеков и Туркменов, которые вооружаются только в военное время. В случае больших опасностей принуждают Сартов и Каракалпаков к службе, и все воины, исключая Туркменов, обязаны служить бесплатно на собственном продовольствии. Пехоты вовсе не имеется, и сии необразованные толпы полудиких всадников, не знающие ни дисциплины, ни военных оборотов, способны только к грабежу и первым нападениям. Хан имеет около 30-ти орудий, коих управление вверяется Руским невольникам. Порох делается в самом Ханстве, но весьма низкой доброты.

Употребительные оружия в Хиве суть: сабли, кинжалы, копья, луки, стрелы, ружья, а иногда шишаки и панцыри. Впрочем при всем несовершенстве Хивинского войска, оно имеет преимущество пред соседними народами; причиною первенства сего, говорит Г. Муравьев, «не лучшее устройство войск, а превосходство в [81] количестве оного и безвредный гром нескольких орудий» (Из числа сих соседей должно без сомнения исключить Бухарцев и Персиян. Прим. Изд.).

Г. Муравьев далее пространно объясняет удобность в покорении Хивы и могущие произойти от сего важные последствия. Глубокомысленные его суждения по сему предмету заслуживают особенное внимание.

Глава 5-я и последняя заключает в себе описание нравов, вероисповедания обычаев и просвещения Узбеков.

Г. Муравьев говорит: «Узбеки вообще умны, приятны и остры в разговорах; в предприятиях своих тверды и решительны; нрава прямого и презирают искательство, обман и ложь; духу воинственного; буйство предпочитают мирной жизни и занимаются военными доспехами и наездничеством. Они крепкого и видного телосложения, росту большого и сильны; лица смуглого с некоторою смугловатостью, но довольно приятного; глаза небольшие и взор проницательный; волосы на бороде черные. Жизнь ведут беспечную и ленивую; презирают все сословия и состояния, кроме военного; сами же, [82] хотя и хорошие наездники, но более на словах воины и неохотно пускаются в дальние военные предприятия; но раз уже в деле, неутомимы, отважны и смелы. — Вообще они необычайно здоровы и даже тучны, и весьма многие переживают столетие».

Одежда их состоит из нескольких халатов на вате, надетых один на другом. Головы бреют и носят высокие черные шапки из Бухарских мерлушек. Вместо плащей употребляют зимою бурки, и тогда только снимают сабли и кинжалы, когда идут к начальникам. Женщины прекрасны, а мужья столь же ревнивы, как и все восточные жители. Воспитанием детей никто не занимается. С ними обращаются до их женитьбы хуже, нежели с домашними прислужниками.

Узбеки хотя гостеприимны, но скупость их помрачает сию добродетель. Пища их совершенно отлична от Европейской и даже от Турецкой. Они любят всякие лакомства, а особенно чай, который употребляют без сахару. Навык к чаю превратился в страсть, и Хивинцы проводят весь день за чайниками. Жилища их без окон, полов и всяких мебелей представляют самое бедное зрелище. Мазанки сии, делаемые из глины, не имеют даже печей; огонь раскладывается посреди [83] комнаты, а дым выходить в отверстие, сделанное в потолке. Некоторые мечети построены великолепно из жженого кирпича, добываемого в развалинах древних зданий. Главное увеселение и упражнение Узбеков состоит в охоте с ястребами, коими они ловят джейранов и разных птиц. — Они также любят играть в шахматы и знают игру сию в совершенстве. Всю их музыку составляют гудок и балалайка; шум есть главное достоинство Хивинской музыки, и они не имеют никакого понятия о других ее приятностях. Узбеки не любят оной и презирают занимающихся сим искуством (Мнение Г. Муравьева опровергает совершенно существовавшее доныне в Европе. Г. Мальт-Брюн в сочинении своем: Precis de la Geographic Universelle etc. следуя Гербелоту в его Dictionnaire Oriental, говорит о Хивинцах: «что они родятся с большими способностями к поэзии и музыке, и что даже крик детей уподобляется пению».).

Хива следует Магометанскому исповеданию по обряду Суннитов, имея все другие секты в ненависти и презрении. «В Хивинском Ханстве», говорит Г. Муравьев, «никакие исповедания не терпимы, кроме господствующего; но Руские невольники, находящиеся в Хиве, по твердости своей [84] и приверженности к закону своему, не переменяют оного, и не взирая на строгое запрещение, нередко сбираются в уединенные места для чтения молитв, и там в смирении и с сокрушенным сердцем умоляют Всемогущего о ниспослании благодати на отдаленное от них, но тем не менее возлюбленное отечество, и о возвращении своем на родину (Сие однакож не без, исключения; ибо некоторые из соотечественников наших в Хиве приняли уже давно Магометанскую веру, женились и воспитывают детей своих в сем учении. Юз-Баши и некоторые другие Хивинцы говорили мне, что они уважают человека исповедывающего твердо свой закон и презирают отступившего от оного, хотя бы то было даже для принятия правоверия; потому что, продолжали они, может ли тот человек быть верен новому закону, который не умеет удержаться в своем природном отечественном и изменил правилами праотце в своих и учителей. — Редкое суждение в необразованном Хивинце! Юз-Баши был родом Узбек.).

«Способности, сила и трудолюбие Руских, даже в состоянии неволи, возродило к ним уважение их утеснителей, так что хозяева их, ревностные Мусульмане, нарушают для них главное постановление свое, нетерпимость других вер, и позволяют им ежегодно праздновать три важнейшие торжества: Рождение, Крещение и [85] Воскресение Христово, и на все время праздников сих Россияне избавляются от всяких работ. — Тогда соотечественники наши собираются, по возможности, вместе и предаются различным по обыкновению своему увеселениям, и в крепком напитке, подобном нашей водке, который сами составляют, ищут временного забвения своих горестей».

Хивинцы весьма суеверны и занимаются гаданием по звездам, посредством бросания палочек, носящих название букв, и открытием на угад Алкорана. Гадатели в большом между ними уважении.

Язык Хивинский есть Турецкое наречие, называемое Джагатай, сходное с наречием Казанских Татар, с некоторыми особенными словами, свойственными одному Хивинскому. Немногие Хивинцы знают грамоту, хотя некоторые весьма сведущи в Истории Востока, Арабском и Персидском языках. Астрономия и врачебное искуство находятся у них в самом еще младенчестве; о Математике не имеют никакого понятия. Географические сведения не простираются далее их соседей.

«О России», продолжает Г. Муравьев, «имеют сведения только чрез купцов своих, Сартов, которые, ездивши для торговли к нам, слышали о разделении оной [86] на пятдесять две губернии или области; из сих каждую уподобляют Астраханской, более всех им известной. Чрез Сартов также имеют они некоторое понятие о могуществе Российской Империи; но не постигают, как одно владение может быть столь обширно, что заключает несколько морей и объемлет их Ханство с двух сторон, и потому почитают наши пограничные губернии за уделы, управляемые независимыми наследными Князьями и повинующимися белому Царю по своему произволу» (Так управляются большие царства в Азия.).

Описанием Магометанского летосчисления, употребительного в Хиве, заключается глава пятая и целое сочинение.

Атлас содержит в себе: 1. портрет Переводчика Петровича; 2. портрет Кият-Аги; 3. портрет Геким-Али-Бея; 4. портрет Ат-Гатара Алла-Верди; 5. портрет Юз-Баши Як-Кезер; 6. первая ночь Капитана Муравьева на восточном берегу Каспийского моря; 7. изображение Туркменки; 8. вид крепости Ильгельди; 9. вид города Хивы; 10. прием Капитана Муравьева Хивинским Ханом; 11. обратное шествие Кервана; 12. записка Руских пленных; 13. план крепостцы [87] Ильгельди; 14. план Ханского и Посольского домов в Хиве; 15. таблица Туркменских поколений; 16. таблица главных поколений Узбеков; 17. общая карта Грузии, Каспийского моря, Туркмении и Хивы; 18. подробная карта Хивинского Ханства и Туркмении, принадлежащие к путешествию Капитана Муравьева.

Изложив вкратце содержание сего любопытного сочинения, мы обязанностию себе поставляем сказать наше мнение о достоинстве оного в частном отношении, не сомневаясь о важности его касательно наук. Обязанность критика, самая неприятная, искать пятен в солнце, согреваясь и озаряясь лучами оного, принуждает нас сказать несколько истин почтенному Автору, в том уверении, что он из любви к просвещению и общему благу, отличительным его качествам, одушевляющим также разбираемое нами сочинение, воспользуется нашими замечаниями, если они справедливы, или опровергнет, если ошибочны. Судилище наше есть просвещенная публика.

Хотя со времени Дженкинсона, сообщившего Европе первые известия о Хиве (в 1550 году) и прилежащих к ней странах, весьма много было писано о сей части Азии; но мы смело можем уверит наших [88] читателей в том, что Г. Муравьев, при описании своего путешествия, вовсе не заимствовал из прежних сочинении. Книга, им изданная, отличается от прочих обширностию сведений, подробностию описаний и совершенно новыми понятиями о правлении Хивинцев и Туркменов, их характерах, образе жизни, просвещении и промышленности. Гг. Мальт-Брюн (Precis de la Geographie Universelle, ou description de toutes les parties du monde etc. par Malte-Brun. О Хиве и Туркмении говорится в сем сочинении в III. томе стр. 298-327.) и Риттер (Die Erdkunde im Verhaltniss zur Natur und zur Geschichte des Menschen, oder allgemeine vergleichende Geographie x. von Carl Ritter. О Туркмении и Хиве упоминается во II томе первого издания стр. 590 до 703.), которых сочинения почитаются классическими, исчерпав все существовавшие поныне источники, дают самое неясное и неудовлетворительное изображение сих стран, а особливо Хивы, которую сам Ритттер называет: terra incongnita, (страна неизвестная). См. стр. 687, Т. II.

Г. Муравьев, описывая настоящее состояние посещенных им стран и народов, начертал единственно современную Историю Хивинского Ханства и существующего в Хиве и Туркмении правления, о чем в Европе поныне имели совершенно [89] ложные понятия. Г. Муравьев не касался древней Истории сих народов, которая находится в вышеупомянутом сочинении Риттера, (Die Erdkunde x.) и доходит даже до времен Петра Великого. Сочинитель оной руководствовался по большей части Арабскими и Греческими Писателями. В рассуждении топографических и статистических сведений, Г. Муравьев в некоторых местах соглашается с упомянутыми мною писателями, а особенно с Риттером в археологических изысканиях, но все, что касается до настоящего состояния Хивинского и Туркменского народов, совершенно ново и принадлежит собственно Г. Муравьеву. Отныне все писатели должны будут ссылаться на разбираемую нами книгу, если почтенный Автор оной разрешит вопрос, который ему без сомнения сделают любопытные Критики.

Спросят Г. Муравьева, откуда он почерпнул столь подробные сведения о Хиве (Мы даже не вспоминаем о прибрежной Туркмении, потому что Автор, во время своего пребывания на берегу, имел случай обращаться с Туркменами.) по части Истории, Топографии и Статистики? Каким образом он составил подробную карту Хивы и Туркмении, означая на оных положение деревень, садов и [90] направление водопроводов? — Откуда он достал план Ханского жилища, план города Хивы и проч. и проч.? Вот вопросы, которые надлежало бы разрешить в предисловии к книге, чтобы дать ей настоящее ее достоинство — достоверность. Время, употребленное Г. Муравьевым на его путешествие в Хиву, едва ли достаточно на описание одного города и осмотрение достопамятностей оного. Почтенный Автор употребил 15 дней на проезд в Хиву, чрез песчаные степи. Он сам говорит, что за ним примечали, как за лазутчиком, и что он весьма опасался делать замечания и снимать рисунки. (Ч. II. стр. 55.). 48 дней Г. Муравьев провел в заключении в крепостце Ильгельди; 5 дней был заперт в посольском доме в городе Хиве; 6 дней приготовлялся к отъезду в Ильгельди и 17 дней провел в самом несносном обратном путешествии, претерпевая от холода и различных неприятностей. Пусть же теперь читатель рассудит, возможно ли в столь короткое время и при всех возможных препятствиях, испытанных Г. Муравьевым, начертать столь подробное описание страны и народа, поныне почти неизвестного! — Без сомнения, почтенный Автор, зная Татарский язык, сам или посредством [91] своего переводчика мог собрать различные сведения по рассказам послов Хивинских или других окружавших его лиц. Но в таком случае непременно надлежало объявить о сем своим читателям, потому что они совершенно различным образом внимали бы рассказам полудиких Азиятцев, или повествованию просвещенного Европейца — очевидца.

Кто поручится, что рассказы людей, наполненных предрассудками и погруженных в невежество, не основаны на личностях и страстях, которые обыкновенно представляют вещи в другом виде, не только в отношении к лицам, но и к целым поколениям, неприязненным между собою. Сам же Г. Муравьев, находясь все время в заточении в продолжение пребывания своего в Хиве, и не видя никого, кроме своих приставов, не бывав ни в одном доме даже в гостях, конечно не в состоянии судить по собственным наблюдениям о столь важных предметах, как на пример: характер Правителя и его окружающих, правление, образ домашней жизни, воспитание, промышленность, просвещение, Государственные доходы и издержки и проч., что столь подробно изъяснено в сем сочинении и что едва ли можно [92] исполнить в несколько лет при описании одной округи.

Что касается до литературного достоинства сего сочинения, то оно вовсе не соответствует ни важность предмета, ни степени просвещения почтенного Автора, обнаруживающегося на всякой странице. Российская Грамматика жестоко вопиет противу нарушения ее правил, и кажется, будто Автор совсем не обращал внимания на успехи Российской Словесности в течение нынешнего столетия, в котором один из его родственников, Михаила Никитич Муравьев, занимает одно из почетнейших мест между Российскими прозаиками. К несчастию, мы должны повторить неоднократно сказанное, что небрежение отечественного языка есть почти общий недостаток образованного Руского дворянства. Излишним почитаю распространяться о сем предмете; даже иностранцы удивляются непонятному для них явлению, что Руские, любя свое отечество, не стараются возвысить достоинства своего благородного и звучного языка, и столь малое оказывают уважение к сочинениям, которые, если бы были переведены на другие Европейские языки, обратили бы на себя внимание публики и похвалы Ученых и Литераторов. [93]

Но главный недостаток сего сочинения состоит в беспрестанных повторениях одних и тех же предметов, утомляющих внимание читателя и расстроивающих связь происшествий. Если бы все находилось на своем месте, то книга уменьшилась бы вчетверо и достоинство оной во столько же бы крат увеличилось.

Мы не намерены подробно исчислять литературных погрешностей сего сочинения. О слоге читатель может судить по приведенным в нашем разборе местам, и если кто пожелает опровергнуть наше мнение в рассуждении сих недостатков, то мы покорнейше просим изложить свои мысли, на которые мы будем отвечать в одном из литературных журналов; ибо литературные споры не входят в состав Северного Архива, посвященного единственно Историческим, Географическим и Статистическим Наукам.

Между тем все помянутые недостатки покрываются занимательностию и новостию предметов и любовию к общему благу почтенного Автора, которые обнаруживаются во всех его рассуждениях и привлекают ему сердца читателей.

Должно надеяться, что при втором издании, под глазами Автора, исправятся сия [94] недостатки и что даже число опечаток уменьшится. Мы слагаем большую часть вины на Издателя сего сочинения, который в отсутствии Автора, находящегося по службе в Грузии, предал тиснению сии записки в таком виде, как они находились в офицерском чемодане. В подобном случае, не надлежало бы торопиться, потому что писать для друзей не есть тоже, что писать для публики.

Текст воспроизведен по изданию: Разбор книги под заглавием: Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 годах, гвардейского генерального штаба капитана Николая Муравьева, посланного в сии страны для переговоров // Северный архив, Часть 3. № 13. 1822