ГАВЕРДОВСКИЙ Я. П.

ОБОЗРЕНИЕ КИРГИЗ-КАЙСАКСКОЙ СТЕПИ

Августа 7-го

Утро следующего дня становилось час от часу яснее, а к полудню яркий луч солнца оживотворил снова всю природу. Желая воспользоваться сим приятным благорастворением, разъехались мы в разные стороны осматривать окрестности и прибыли до самой ночи. [191]

Славная степная река Иргиз, называемая собственно Камышла-Иргиз, протекающая в 17 верстах от нашего лагеря, выходит из гор Караадырских и направляется к юго-востоку (Местоположение видеть можно в прилагаемой у сего карте на 1-м листе) по широкой равнине, изобилующей хорошими лугами.

В лугах сих росли наиболее камыш, осока, палошник Typha, по-киргизски каракуга, и местами тальник Salix pentandria, по-киргизски тал. Между прочими травами особенно видны были попутник Plantago maior, по-киргизски бакоджане; серпуха Serratula tinctoria, по-киргизски сары-буяу; львиная лапка Alchemilla vulgaris, по-киргизски каз-жапрак; болотный чай Lysimachia thirsiflora; плакун Sythrum salicaria; белена Hyoscyamus neger, по-киргизски мин-дуана; и изредка татарская жимолость Lonicera tatarica, по-киргизски и по-татарски Cahune или селпе.

Иргиз, как и все прочие степные реки, составляет в течении своем в летнее время многие небольшие озерки. Озерки сии происходят от наносного с гор песка, который, засыпая долины, образует в реках перешейки наподобие куч. При убыли весеннего разлива кучи сии обнаруживаются, и преграждая свободный ход воды, оставляют ее в котловидных ямах. Вообще течение воды во всех степных реках летом почти совсем не приметно, потому что оная из одного озера в другое пробирается, или лучше сказать, процеживается сквозь песок небольшими каплями.

Около вершин реки Иргиз лежат каменные скалистые горы Котырташ, от которых по левому берегу простирается высокая крутизна, а с правой стороны прилегают к ней различными положениями Караадырские горы, обнаруживающие в иных местах вид каменных мысов. Речка Баксайта, впадающая недалеко от устья Чидеркаткана, во всем подобна на сию последнюю и окружена также высокими горами.

Осматривая здесь все окрестные горы мы удостоверились, что Караадыртау взяв вообще все пространство оных между реками Орью и Иргизом, составляют протяжение одного кряжа, которого главный хребет идет чрез вышеописанную Актанскую гору. Прочие гряды, известные под названием Камышаклытау, Котырташ, Баксайта и прочие представляют сего кряжа побочные отроги, а остальные низкие возвышения есть ничто иное как их расклоны. [192]

Большая часть сих гор, а особенно оскалины, обнаруживающиеся на главном хребте, как на местах возвышенных, так и на самых понижениях, состоят из гранита, пласты коего, сколько можно приметить по наружности, склоняются на юго-восток. Почему горы сии правильно можно причислить к первозданным; а отрасли их, склоняющиеся от главного хребта на обе стороны, как заключающие в себе другие породы и постепенное оных изменение, принадлежат уже к горам позднейшего происхождения. Между ископаемыми изобильнее прочих попадались на горах Караадырских порфир, зеленый звонкий камень, красный, белый, чистый1(1 Так в тексте) и желтоватый непрозрачный кварц, полевой шпат, шпат с кварцевыми прожилинами, или так называемый еврейский, разных цветов яшма и бурый железный камень. В некоторых кучах находили чистые агаты и халцедоны. Направление неправильных, но густых полос рассеянных повсюду кварцевых, кремнистого сланца и рогового камня, гладких галек или кругляков примечалось по большей части от севера к югу. Грунт земли состоит на горах из обыкновенной красной глины и с песком смешанного чернозема, с обильною примесью известковой земли, которая подает повод думать, что находящиеся на поверхности куски известкового камня суть ее произведение, исключая небольшого числа известковых камней, кои особенно отличаются находящимися в них раковинами.

Горы сии, по известиям от киргизцев, составляют продолжение кряжа Уральского. Они становятся известны под именем Караадыра от вершины реки Тобол, а примыкают на юго-западе к горам Мугоджартау.

До сего времени караван наш направлялся несколько правее того пути, по которому в 1771 г. г-н капитан Рычков шел с командою, преследовавшею бегущих из-за Волги калмыков. Примеченный им во множестве около рек Камышаклы и Иргиза мрамор, который, как пишет он на 11 странице дневных своих записок, «добротою своею не уступает лучшему итальянскому» и проч., по признакам орнитогническим открыть мы не могли. Вместо оного находили повсюду большими оскалинами белый жирный кварц. Блеск его стекловатый, излом плоско-раковистый, подходящий к [193] излому мрамора, что может быть и подало г-ну Рычкову мысль так назвать его; но он очень тверд, при малейшем ударе о сталь испускает искры и по взлитии селитренной кислоты не вскипает.

Мы нашли также в записках его некоторые неизвестные киргизцам названия. Но сие легко могло случиться потому, что все здешние имена гор, рек, озер и прочих урочищ происходят более от случившихся происшествий; а от сего бывает иногда, что одно и то же место в разных родах называется различно. Притом имеется еще здесь обыкновение давать названия местам при самом вопросе по произволению.

Августа 8-го

Киргизцы, отъехавшие в аулы, наконец, прибыли. Иные привели с собою верблюдов, а другие доставили известие, что в скором времени приведутся остальные.

К числу отправившихся от нас, присоединились новые престарелые и почтенные люди. Сии подали нам случай говорить с ними о народном предании. Мы заметили, что память времен отдаленных сохраняется здесь в баснословных сказках и богатырских песнях; а происшествия недавно случившиеся наполнены только повестями о частных лицах, нередко совсем посторонних от главной связи, а из сего и можно заключить, сколь трудно разыскивать истинные черты для народной истории.

Многие киргизцы происхождение свое выводят от Оруса (Россиян киргизцы также называют орус) 60, бывшего военачальником у нагайского хана Улянти, который жил вскоре после Тамерлановых опустошений в окрестностях рек Ори и Урала. Они говорят, что по смерти его владетеля «Орус отложась от подданства его наследников наименовался ханом и удалился с большою толпою преданных ему воинов к полудню, в сии самые степи; а потом, сделавшись независимым, силою оружия приклонял к себе множество народа из древних здешних обитателей могольского и туркского поколения 61, живших тогда малыми партиями и в несогласии друг с другом. По смерти его, начальство над подвластными ему кочевьями досталось трем сынам. [194] Раздел сей положил начало нынешним киргизским ордам, которые проименованы соответствуя старшинству братьев. Впоследствии времени, дети сих главных повелителей, сделались основателями первенствующих родов, а от потомства оных произошли в родах отделения, кои вначале составляли ничто иное, как семейства».

«Из сего видно, – продолжали они, – что все названия наши произошли от имени первых начальников семей. Природные степные жители будучи обессилены сим нашествием вступили разделено в разные народные партии, оставляя, однако ж, при себе старые свои наименования. Из таковых частей, умноженных выбегающими от порубежных земель семействами, произошли наконец обширные наши орды».

Беспрестанные войны с соседями и издревле взаимная вражда были единственным упражнением сего народа. Никакая власть не имела над ними столько силы, что могла обуздать их безмерное своевольство. От сего-то имеют они чрезвычайно много разделенных начальников и право сильного – господствующим законом. Впрочем, киргизцы сами себя называют казак, а имя киргиз-кайсак, которым называют их россияне, кажется, придано им неправильно, о чем пространнее в своем месте предложено быть иметь.

Августа 9-го, 18 верст, лагерь на реке Иргиз

С большими затруднениями выступили мы поутру в дальнейший путь, и целые 18 верст пробирались в лощинах гор. Потом спустясь в равнину, остановились на берегу реки Иргиз.

Не доезжая реки Иргиз, встречены мы были приехавшим из кочевьев тюрткаринского отделения славным бием Башкарою (Черная голова). Его препровождали 20 молодых воинов, дети знатнейших киргизцев. Они, в ожидании нас, сидели в кругу посреди поля и слушали с большим вниманием заунывную музыку на чабызге. Припевы, повторяемые при перерыве игры, изъявляли похвалу герою, которого могила возвышалась на предстоящем холме.

Кочевые народы, водимые по большей части одним воображением, чрезвычайные охотники и даже можно сказать пристращены к музыке и стихотворению. Первое, может занимать их до [195] исступления, а второе, заставляет искусных песнетворцев уважать целыми поколениями. Собственные киргизские песни содержат в себе по большей части прославление храбрости, изображение свободы и любви, сообразно с их жизнью и с теми впечатлениями, какие положение земли внушить может. В наших простонародных песнях виден по большей части существенный предмет – леса, дубравы, сосна, высокие терема и им подобные; напротив, у них – пространная степь, серый камень, быстрый орел, легкая коза, добрый конь, тугой лук и проч. Они сочиняют или, лучше сказать, поют стихи свои без всякого приуготовления (Expromt). Хотя стопы стихов не всегда бывают равны, но содержание оных не отвратительно, иные бывают даже с рифмами.

Природа научает их сему искусству, воспитываясь с нею, видя повсюду дикие красоты, восхищающие дух и сердце, и с самого младенчества возрождающие в воображении поэтические восторги, можно ли удержать естественное влечение, можно ли противиться приятному чувствованию, и явления, действующие на душу, не изображать словами стройными и звуками голоса не подражать звукам, природою производимым? Потому здесь и название певца неразлучно со стихотворцем, и мелодия согласна с меланхолическим гулом ветра.

Отличные киргизские певцы походят на галльских бардов. На пиршествах в числе лучшего удовольствия почитается слушать их песни. При свадьбах изображают они удовольствие любви и семейной жизни; среди похорон поют надгробные песни; при тризне прославляют память умерших и думают, что самые тени снисходят в сие время внимать похвалы их. Сии песни остаются иногда в памяти потомков и мало-помалу, будучи перепорчены, обращаются в богатырские басни.

Чабызга любимый киргизский и башкирский инструмент, употребляемый для игры прелюдий к пению, есть ничто иное, как простая свирель, сделанная из двух выжелобленных половин ивовой или другой какой ветви, перевитой нитками и камышом, или из цевок зончатого растения курай, или деревянной коры. Она бывает длиною до двух футов. Широкий ее конец прикладывают обыкновенно к зубам и дуют прямо в отверстие, производя гортанью плавный звук с хрипловатыми и расстроенными переменами в голосе, который много сходствует со свистящим ветром, когда [196] он проходя с силою сквозь узкие скважины производит заунывный переменяющийся гул. Разность в тонах производят пальцами, перебирая по отверстиям, находящимся на нижнем весьма узком конце сего инструмента (Изображение играющего на чабызге киргизца видеть можно на 1-м листе).

Чтоб дождаться оставшихся на реке Чидеркаткане тюков, решились мы весь сей день пробыть у Иргиза.

По вечеру чумякейские вожаки просили позволения отделиться с их верблюдами в свои кочевья, обещаясь соединить опять караван чрез пять дней. Они думали, что продолжавшаяся еще болезнь верблюдов может заразить и вновь приведенных, а чрез то остановить совершенно дальнейший ход наш. Убеждения наши не могли склонить упорства, почему должны, наконец, были склониться на их желание. Мы послали для присмотра за ними есаула Мухамет Каримова и магометанского муллу Фейзулина, а сами с находившимися при нас купеческими приказчиками решились идти на кочевья тюрткаринские. Вот сколь неверна присяга и уверения киргизские!

Августа 10-го, 42 версты, лагерь в степи

В 7 часов, оставя реку Иргиз, пустились в степь Бабан, заключенную в общем ее пространстве между плоскими грядами гор. Здесь природа, казалось, приняла другой совсем вид. Вместо холмистых возвышений, чрез которые до сего времени мы проходили, увидели землю ровную, гладкую, похожую на поверхность моря во время тихой погоды. Взор беспрепятственно бродил в нарочитой отдаленности и терялся в небосклоне. Ни кругляков, ни кочек более не встречалось. Глинистая почва усеяна мелким песком. Травы растут редко. Вчерашнего дня в последний раз видели ковыль, на место коего более и более попадаться стала степная полынь (Artemisia) в своих видах.

До полудня прошли 17 верст. Чрезвычайно жаркий полдень провели у солоноватого колодца Карасу, в котором грязная вода была отменно дурна. Когда же палящее солнце, опускаясь к западу, уменьшило действие лучей своих, опять пустились далее. [197]

После всего вскоре увидели мы белеющуюся поверхность, подобную струистой зыби. Приняв ее за озеро, все устремились к ней с возможною скоростью, дабы, достигнув сей манящей нас влажности, утолить жажду. Но к чрезвычайному удивлению вместо воды нашли равнину или так называемый солонец Тинряксор (Сор, или Шур, по-киргизски значит горькую соль или солонец), покрытый на дюйм толщины гладкою корою белой поваренной с горькою смешанной соли. Причина представившегося явления происходила от отражения лучей на белой глянцевитой поверхности. Берега его были совершенно плоски. Под слоем соли находился зеленоватый влажный ил. Приближаясь к нему, чувства наше поражено было удушающим запахом соляной кислоты, который вероятно происходил от разрушения поваренной соли самою природою, особливо при солнечной теплоте. Таковых солонцов в сей части степи очень много.

Не прежде 9-го часу вечера мог караван остановиться. В любой стороне представлялся нам новый солонец Сарысор (Желтый). Воду получали из колодцев Нурали-ханских, находившихся в 5 верстах от нашего лагеря.

Примечено, что колодцы по всей степи, кроме песков, встречаются наиболее близ края солонцов и соленых озер в глинистой земле, и от поверхности не далее сажени. По другим местам их или совсем не находится, или бывают сокрыты в большей глубине.

От солонца Сарысор мимо стану нашего к реке Иргиз, протекающему справа почти в параллель дороги, направлялся наполненный гальками и известковыми мелкими камнями овраг, служащий для стечения весенней воды.

Степная полынь, известная у киргизцев под именем юсан, или юшан, более всех трав теперь попадающаяся, состояла из следующих видов: первая – простая белая степная полынь Artemisia absynthium, var album, по-киргизски бос или ак-юсан; вторая – красная Artem: absynthium, по-киргизски кызыл-юсан; третья – черная масляная Artem: absynt: var negrum, по-киргизски май-кара-юсан; четвертая – кустоватая Artem: fruticosa an santenicum, по-киргизски тулсар-юсан; пятая – смолистая Artem: suffruticosa, по-киргизски чагыр-юсан; шестая – белая нефрощ Artem: sorilica, по-киргизски [198] артымень-юсан; седьмая – цытварная Artem: contra, по-киргизски дармень-юсан; восьмая – рябинолистная Artem: tanacelifolia, по-киргизски ирвено-юсан; девятая – божье дерево Artem: abrotanum, по-киргизски чиржинь-юсан; десятая – эстрагон Artem: dracuncalus, по-киргизски дарагун-юсан.

Все сии виды восточной чернобыль-полыни приятного запаха, на вкус горьки и пряны, исключая эстрагона, запах которого походит на самый крепкий уксус, и чагыра, который здесь зеленее, а иногда и краснее против обыкновенного седоватого. Сей последний зимою составляет в здешних местах лучшие степные дрова или растопку. Травы сии степная скотина ест охотно, отчего мясо ее, а особливо летом бывает несколько горьковато и отзывается полынью.

Августа 11-го, 29 верст, полуденный роздых у озера Чжаилган

Поутру, на 9-й версте, увидели мы бугор Заирганчока (Киргизцы для различения гор имеют три названия: 1) тау прибавляют они к горам высоким и к горам идущим в соединении целым кряжом или отрогом; 2) тюбя есть отличительная именитая гора в отроге или кряже, но меньше тау; 3) чока значит бугор или отдельная небольшая гора. Сверх сего начало горы особенно называют они баш (голова), окончание аяк (ноги), да и слово курган также у киргизцев употребительно), который как бы небольшим хребтом направлялся к востоку. Он составляет начало небольших, землею покрытых флецевых гор Заиргантау, простирающихся грядами к реке Иргиз и составляющих рукав или отрог горы Карачетау, которая лежит в северо-востоке. Подле бугра находится обширное озеро Суналыкналыкуль. Оно очень мелко и заросло высоким тростником, в котором множество гнездилось диких уток, гусей и разных видов куликов. Корм в окрестности изобилен, а рыбы в озере совсем не приметно.

Название Соналыкналы происходит от двух имен: сона – овод и кна – румяный корень Onosma echioseles, соком которого здешние женщины натирают концы ногтей, принимающих чрез сей цвет желтовато-красный, что почитается за некоторый род щегольства.

Вскоре по отдалении от сего озера начали попадаться рассеянные табуны скота; в некоторых местах по возвышениям бродили [199] бодрые кони или спокойно щипали траву рассеявшиеся верблюды, волы и коровы, а в лощинах под присмотром нагих киргизят паслись овцы и козы. Спустя несколько открылось киргизское кочевье, называемое обыкновенно аул, т.е. деревня. Оно представляло рассеянные в беспорядке подобно пастушеским хижинам кошомные шалаши, называемые по здешнему кибит.

Караван, а наиболее европейская наша одежда, произвели великое движение в степных обитателях. Они окружали нас со всех сторон с шумом, нетерпеливостью и удивлением.

Полдневный зной заставил нас остановиться на берегу озера Жаилган, или Иркуль (Последнее название происходит от растения иру Acorus calamus, которое и по-киргизски именуется также ир), около которого располагалось и сие киргизское кочевье. Оно окружено немалыми горами, покрыто густым камышом, воду имело мелкую, смешанную с илом. Здесь между прочими дикими птицами приметили в первый раз отличный вид куликов Scolopax susca.

Начальник кочевья бий Акбаш (Белая голова), прибывший к нам в сопровождении многих киргизцев, доставил вместо хлеба соли, молодого барана, кожаный мешок молока и несколько овечьего сыра. Мы, соответствуя сей учтивости, отдарили его европейскими вещами.

Киргизские аулы состоят всегда из нескольких семей, соединенных воедино союзом родства или общею безопасностью. В первом случае, оными управляют старшие родственники, а в другом – особые избранные бии или отличные старшины, приобретшие доверенность народа чрез искусное решение споров и посредством храброго защищения общества, а иногда и чрез большое семейство. Впрочем, всякий киргизец совершенно волен, никакие обязанности не подчиняют его ни под какую власть, кроме права сильного. Он может беспрепятственно оставить своего начальника, приклониться к другому и перейти на новое кочеванье. Случается, что таковой отшелец, набрав себе партию, делается сам бием.

Аул, среди которого мы отдыхали, принадлежал к каракисятскому отделению. Он состоял из 70 семей, располагавшихся под кровом 130 кибиток. Отделение сие, соответствуя времени года, кочует попеременно то в севере, то в юге, как и другие [200] киргизцы. Ныне уклоняется оно к зимним убежищам. Причиною столь раннего их удаления есть опасность, чтоб линейные жители, у которых недавно некоторые киргизцы отогнали лошадей, не сделали баранты.

Барантою называют здесь мщение, которое наносят киргизцы на пограничных жителей, а сии – на киргизцев. Обычай сей с давнего уже времени господствует. Он возродил непримиримую и беспрерывную вражду, так что, наконец, удовлетворение сего роду преобразилось в народное право. При нападении для баранты часто страдают невинные, иногда за 300 верст кочующие от линии. Башкирцы и киргизцы более всех других делают между собою сии хищничества. Они не только грабят имение и угоняют скот, но убивают жен и малолетних детей. Баранты сии наносят великое зло для безопасности российских пределов и промышленности, и даже для спокойствия киргизских орд.

Мы еще отдыхали в своем лагере, как аул пошел в перекочевку, что по-киргизски называется кош или коше. Прежде нежели оный тронулся, пожилые старшины сделали совет, куда должно им откочевывать. Они дали о сем знать всем семействам. После чего киргизские жены вместе с дочерями и невольниками принялись тотчас прилаживать домашние приборы, снимать кибитки и вьючить все имение на верблюдов. Хозяева поехали вперед на место будущего аула, а прочие киргизцы разбрелись собирать пасущийся скот. И чрез короткое время открылся ход. Впереди молодые и вооруженные наездники гнали на резвых конях табуны лошадей. За ними, разделившись на партии, ехали женщины на богато убранных лошадях или на верблюдах, покрытых персидскими коврами. Сзади следовали пленные и полунагие киргизские дети с мелким скотом (мал). Из сих последних некоторые шли пешком, а другие ехали на быках и жеребятах. Маленькие, совсем нагие дети, лежали в кожаных коробках (кожяба), привязанных по сторонам верблюда. Таким образом весь аул поднялся с места и в мраке крутящейся пыли скрылся от нашего взора, а окрестности, которые за полчаса показывали вид деревеньки, сделались совершенною пустынею.

Киргизцы перекочевку почитают за наилучшее в их жизни удовольствие. Они говорят, что для них веселье зависит от разнообразия природы и, следовательно, на одном месте не может быть приятно. [201]

Здесь также видели мы, каким образом одна партия женского пола, имевшая при себе на длинном шесте навязанный наподобие знамени черный платок, пела в разные нескладные дикие голоса печальную песнь улен, т.е. плач по умершему. Они изъявляли горесть о смерти незадолго пред сим скончавшегося начальника семьи. Таковые траурные виды часто случаются при перекочевках и, судя по достоинству умерших, продолжаются иногда более года.

После полудня, 19 1/4 верст, ночлег при озере Бирюкуль

Движение кочевья разбудило наших вожаков, почему и караван пошел в путь вслед за перекочевкою, которая от озера Иркуль поднялась на довольно крутые горы.

Главный хребет сих гор с глубокими излучистыми лощинами направлялся на юго-запад. На вершине их представлялись курганы с торчащими камнями и холмы с обрушившимися могилами. К югу, чрез степь Карасай, видны были синеющиеся за Иргизом горы. Аул, разделясь на части, брел спокойно с горы на гору и в разных отделениях то скрывался, то опять показывался глазам нашим. Картина сия имела более красот, чем представляет изображение по скорости снятое (Смотри на листе 5-м).

Между горами попадались также мелкие солонцы и озерко Соркуль, или Шуркуль, которого берега были ровны и топки, средина покрыта корою поваренной соли, с довольно правильными кристаллами, снизу оной сохранялся густой соленый рассол, называемый тузлук.

Место для ночлега избрали в степи при озере Бирюкуль (Волчье). Оно вмещало в себе острый солено-горьковатый густой тузлук, в котором соль не вступила еще в кристаллообразное состояние.

Хотя повсюду лагерь наш окружен был соленым илом, но к удивлению в 1 1/2 футах от поверхности земли достали мы отменно чистую воду и преснее всех прочих в степи пред сим нами употребляемых. [202]

12 августа, 47 1/2 верст, лагерь на правом берегу реки Иргиз

Сего дня обнадеживали нас, что придем в аул главного тюрткаринского бия Каракубека, богатейшего (После узнали мы, что Каракубеково имение состояло из 2000 лошадей, 5000 овец и 200 верблюдов, а семейство его простиралось до 60 человек) из всех киргизцев сего отделения. По словам переводчика Бекчурина, посланного в степь, Каракубек более прочих оказывал ему усердие; он выслал с ним на границу для препровождения нашего двух любимых сынов своих, зятя султана Ширгазы и племянника старшину Буранбая. По сим-то причинам и препровождавшие нас тюрткаринцы настоятельно требовали, чтобы мы ехали чрез его аулы.

Вскоре по восхождение солнца, проходя степь Карасай, увидели мы вправо реку Иргиз, а пред собою горы Котрташ (Паршивые камни), издали совершенно уподобляющиеся кочевью, что и питало нас вначале надеждою найти тут пребывание Каракубека.

Горы сии лежат с левой стороны реки Иргиз, прислоняясь к самому ее берегу на пространстве двух верст. Протяжение их к востоку простирается более 40 верст. Они представляют различного вида и величины земляные бугры, с оскаляющимися и разметанными по вершинам, в лощинах, оврагах и по берегу реки каменьями, которые от различного их положения изображали как бы разрушившиеся пирамиды, столбы и всякие отломки огромных зданий. Находясь среди сих груд, казалось, рассматриваешь руины какого-нибудь обширного града.

Камень, составляющий сии горы, есть род зеленого смолистого или так называемого звонного, других же пород, кроме небольших кусков темной яшмы и кремнистого сланца, приметно не было.

Река Иргиз, протекающая под горами, доставила нам хорошее место для отдохновения. За несколько дней пред сим, по уверению киргизцев, располагался здесь кочевьем Каракубек, перешедший ныне к горам Карасай.

Киргизцы великую имеют способность по встретившимся на пути местам, на коих располагались пред тем кочевые станы, угадывать давно ли они перешли на другое место, куда, какого были рода и, нередко, кто именно кочевал на оных. Киргизцы [203] наблюдают сие по свежести лошадиного помета, по вытравленным пастьбам, по следам, остающимся на песку от перегона скота, по направлению, в которую сторону склонялась перекочевка, и по особенному запаху, который после ухода аулов долго сохраняется еще в воздухе.

Пополудни перешли на правый берег Иргиза, где горизонт земли казался несколько возвышенным и представляющим повсюду обширные холмистые степи.

Здесь проехали мы мимо двух обветшалых четвероугольных могил, представляющих одни толстые стены без всякой крыши, сооруженные из плит серого песчаного камня, обмазанного глиною. Они имеют до 2 сажен в длину и ширину, до одной сажени высоты и небольшое с восточной стороны отверстие.

Ход наш продолжался до глубокой ночи, в тщетной надежде найти Каракубеков аул. Темнота заставила нас расположиться на правом берегу реки Иргиз, против кочевья Башкары-бия. Того самого, который к нам 9 августа выехал навстречу.

Из растений сего дня наиболее попадались татарская жимолость Lonicera tatarica и таволга Spiraea crenata, по-киргизски тобулга.

В небольшом расстоянии от левого берега представлялись глазам нашим гряды гор, которые воздымались многими правильными наступами. По вершине их шли холмовидные хребты с расположенными киргизскими могилами, что служит единственным сих мест украшением.

Река Иргиз, вместо прерывающихся озер, течет здесь уже беспрерывно по песчаному дну большими омутообразными и глубокими разливами. Повсюду окружает ее двойной берег (Под другим берегом разумеется окончание Иргизской долины, по которой в весеннее время разливается вода); первый, над самою рекою, песчаный, а другой глинистый, отстоящий от нее от 20 сажен до 1 версты; около омутов рос большой камыш.

В сей реке по большей части ловятся окуни Perca fluviatilis, по-киргизски алабуга; щуки Esox hucius, по-киргизски чуртан; лини Cyprinus tinca, по-киргизски кара-балык; гольцы Cobitis anableps, по-киргизски кара-таран. Общее течение реки Иргиз видеть можно на карте в 1-м листе. [204]

Поутру Башкара просил нас посетить его аул, где приняты мы были по здешнему обычаю. Дети бия встретили нас в некотором еще отдалении от своего жилища и, взяв лошадей под удила, вели их к дверям кибитки, при коих ожидал приезда сам Башкара. Он, с веселым лицом, подходя к каждому, снимал с седла, под руки придерживая стремя, и сжимая у всех руки, показывал знаки своего удовольствия. В кибитке, в которую мы потом вошли, были постланы на земле богатые ковры. Она, по обширности своей и от поднятия войлочных боковых пол, уподоблялась садовой беседке. Все сели на полу. Пред Башикарою стояла большая чаша кумызу (Кумыз есть ничто иное как закисшее кобылье молоко. Киргизцы делают его столь просто, что никакой напиток не может с ним сравниться в простоте приготовления и скорости. Стоит только налить парного кобыльего молока в кожаный мешок (саба) и бить его около часа мутовкою; отчего на другой же день кумыз готов. Азиатцы здешнего края чрезвычайные охотники до сего напитка, они без отдыху выпивают оного по пяти хороших чашек и делаются от того несколько пьяны), который разливал он небольшим ковшиком в деревянные чашки; а старшие дети, поднося их гостям, припадали на колени.

Гостеприимство почитается между киргизцами за долг священный. Они столь строго исполняют сию общую их обязанность, что открытый враг, заехавший в аул, принимается как гость (куняк). Путешествователи из их соотечественников повсюду довольствуются без платы. Здесь богатый угощает всем, что есть лучшего, а неимущий делится последним бедным куском своим.

Прошли 8 верст, расположили лагерь при реке Иргиз, против аула Каракубек-бия, от крепости Орской 320 1/2 верст

Простясь с Башкарою продолжали путь по левой стороне Иргиза. В леве от нас возвышались пологие горы, а в праве, располагались кочевья. К реке примыкали многие крутые овраги, иные из них были сухи, а другие наполнены водяными ямами. Один из сих последних называется рекою Алдыкарасай.

Каракубеков аул положил конец сегодняшнему шествию. Мы разбили лагерь на правом берегу Иргиза, против самого аула, стоявшего на другой стороне сей реки. [205]

Каракубек тотчас прислал к нам зятя своего султана Ширгази с предложением, дабы мы остались у него несколько суток, чтобы чрез сие дать время провожатым нашим приготовиться к дальнейшему следованию и иметь переговоры с собравшимися тюрткаринского отделения биями. Извозчики, не дожидаясь и нашего ответа, сложа тюки, тотчас разъехались в свои жилища.

После полудня в числе многих посетителей приходили в стан наш киргизские женщины. Некоторые из них были супруги и дочери знатнейших киргизцев. Они по обычаю приносили в подарок сыр и молоко. Мы со своей стороны дарили их разными мелочами, что приносило им величайшее удовольствие; поили также чаем, но последний признавали они хуже своего кумызу и айраню (Айрян есть кислое молоко, которое для приготовления своего гораздо более требует трудов и искусства, нежели кумыз. Чтоб составить айрян надобно прежде овечье, коровье, козье или верблюжье молоко, смешав по крайней мере с половинною частью воды, варить. Собирающаяся наверху пена, называемая по здешнему катык, снимается ложками и составляет особенное вкусное кушанье. Потом, простудивши сваренное молоко, заквашивают оное особенною закваскою или кислым же молоком. Сей напиток в летнее время составляет почти всю киргизскую пищу. В самом деле кажется и требовать не надобно лучшего, поелику он не только прохлаждает и утоляет жажду, но даже составляет питательность и укрепляет силы).

Черты лица у здешнего женского пола от мужского несколько отличны (Изображение киргизских женщин и девиц видеть можно на листе 7-м). Сие происходит, сколько можно приметить, наиболее от того, что киргизцы стараются иметь жен из пленных калмычек, считая их хорошими хозяйками и проч. Киргизки вообще почти все среднего роста; лицо имеют смугловатое и широкое, глаза узкие, волосы черные и длинные. До 25 лет они бывают довольно хороши, а иные почитаться могут даже красавицами; но после сего возраста черты совсем изменяются, приятность пропадает и природная толстота тела, увеличиваясь, делает их совершенно безобразными.

Замужние одеваются следующим образом: головной их убор, называемый саукали, походит на отрезной, несколько сплюснутый конус и имеет вершков 8 вышины. Для сего наряда обыкновенно берут от 4 до 5 аршин тафты, кисеи или бязи во всю ширину материи и делают род фаты или покрывала, называемого урпяк или [206] чуберек. Оным накрывают сначала голову, а сверх сего надевают девичью остренькую шапочку такья, с войлочною поверх ее накладкою чжаулук, обвитою особенною материею. Потом сказанною фатою несколько раз обертывая верхнюю накладку, оставляют концы фаты висящими по плечам.

Волосы разделяют на три косы, называемые тулум, из коих двум дают свободно лежать по плечам до пояса или завивают их около шапки, а третью зашивают в бархат и опускают по спине до земли под названием чач-бау. Иногда на место сей косы подвязывают одну лопасть в ладонь ширины, украшая ее кистями, лентами и бахромою. На лоб, под покрывало, подвязывают очепок, называемый бяртяк, обшитой выдрою и унизанной, как и прочие части головного убора, червонцами, серебром, жемчугом, марьянами, корольками и проч. Нитки с сими украшениями висят по щекам до шеи и кругом оной, что называется чупуртлия. На груди носят серебряные, медные, а иногда и жестяные бляхи тумарча и обыкновенные из материи нагрудники чуракча. Серьги употребляют редко; а вместо их, в некоторых случаях, сквозь хрящеватую часть ноздрей продевают кольца.

Длинные до пят и нераспашные, как у мужчин, рубашки их клюдяк, шьются из бязи синего цвета, а иногда из кисеи, тафты и парчи. Впрочем, халаты, шубы, портки, пояса, сапоги и другая их одежда во всем подобна мужской, с тем только отличием, что рукава у халатов и шуб бывают гораздо уже и длиннее.

Девицы одеваются так же как и замужние. Но вместо нескладного головного убора первых, они носят всегда одну остренькую, имеющую до 6 вершков вышины шапку такья, опушенную вокруг выдрою или бобром, и украшенную вышитыми узорами, позументом, бусами, серебряными вещицами, фазаньими перьями и другими женскими приборами. Волосы, заплетая в несколько косичек, связывают вместе шелковыми шнурками и проч.

Женщины с таким же удовольствием и так же ездят верхом, как и мужчины. Нам нередко случалось видеть молодых девиц, ристающих вместе с отличными наездниками и довольно отличающихся искусством в скачке и стрелянии в цель из лука. Седла их несколько отменны. Они покрывают их богатыми попонами, и весь лошадиный прибор имеют опрятнее мужского. [207]

Женский пол исправляет всю домашнюю экономию – смотрит за скотом, приуготовляют запас, услуживает мужьям и, по возможности, занимается рукоделием. Надобно отдать справедливость киргизкам – они очень трудолюбивы и гораздо добронравнее своих мужей.

У киргизцев свободное обхождение мужчин с женщинами не воспрещается, как у других мусульман. Последние, не участвуют только при общественных собраниях и советах. Девицы иногда из дикой застенчивости закрывают часть лица платками, привязывая оные к верхнему концу своей шапки. Оба пола живут в одних кибитках, особливые бывают только у самых богатейших и то для невесты.

Малолетних детей воспитывают здесь в совершенном невежестве. Колыбели делаются по большей части на ножках, становятся на землю и обвиваются вместе с ребенком широкою тесьмою. Сверху у изголовья и их ног приделывают обручи с перекладиною и покрывают овчиною, а снизу оставляют отверстие для натуральной нужды. Иногда могут грудных младенцев носить за своими плечами в кожаных сумках на помочах и с ними исправляют некоторые домашние работы. К сему дети так привыкают, что и взрослые с трудом забывают плечи матери. Часто случалось нам видеть малых детей, оставленных на свой произвол, ползающими между ягнят и с ними вместе засыпающими на открытом поле. Лет до 8 девочки и мальчики ходят нагие, с бритою догола головою. Потом, первым дают платье, заставляют отпускать волосы, учат шить шелками и исправлять некоторые домашние работы; а другие – во все время пасут табуны, объезжают резвых жеребят и, примечая поступки отцов своих, готовятся быть им подобными.

Киргизцы вообще все крепкого сложения, проживают до глубокой старости, очень мало чувствуют жестоких болезней, а зараз, кроме, иногда, сибирской, совсем не знают. Не видно также здесь уродов, подобно как все дети природы редко носят они следы безобразия. Если бы не имели они толстоты и неповоротливости, соединенных с неопрятностью в одежде и с нечистотою в их жизни, то были бы из числа приятных народов. Главные болезни здесь венерическая, называемая мериз, глазная, сыпь котор. Иногда же случаются…1(1 Не разобрано одно слово) remitlentes, по-киргизски кельте, собственно горячка; и [208] перемежающиеся лихорадки Febris intemittentes, по-киргизски базгак; собственно трясовица; кашель тумау; грудные болезни кокрюг. Оспа кеуль и корь бывают здесь очень редко. Последние приносят с собою великое опустошение.

Августа 14-го

Со всех сторон окружили наш лагерь толпы киргизцев, иные просят лекарства, другие с войлоками, волосяными веревками и с лошадьми для мены. Повсюду врывались они в средину лагеря, а малые нагие дети прокрадывались даже в палатки, так что часовые не в состоянии почти были удержать их наглой буйности и своевольства.

Тюрткаринское отделение состоит из 12 главных уделов, заключающих в себе до 11 000 кибиток, которые управляются многими биями, или князьками, и старейшинами, избранными от разных партий сего народа.

Начало сего отделения, по удостоверению знающих киргизцев, происходит от четырех черных близнецов (Чрез сие происхождение объясняют они и аналогиею их имена. Ибо тюрткара значит четыре черных), детей Алима – сына меньшого брата, основателя Меньшой орды. Тесная дружба, соединявшая всегда братьев сих в одном кочевье, впоследствии времени была причиною, отчего составилось тюрткаринское. Последнее, довольно сильное и многолюдное. Но ныне союз его час от часу разрушается. Противу других родов Меньшей орды отделение тюрткаринское богатее верблюдами и овцами. В зимнее время кочевья располагает оно к полудню за рекою Куван, а летом, подвигаясь к северу, занимает целую полосу в песках Каракум, и начиная от урочища Кулакачибарбие, располагается по рекам Иргизу до вершины Ори.

В 2 часа пополудни приехал к нам бий Каракубек, в сопровождении многих почтенных тюрткаринцов и до 200 человек вооруженного народа. Для принятия их приготовлен был заблаговременно большой палаточный намет и разостланы на земле ковры. Лучшие из киргизцев, наблюдая старшинство, расположились в одном круге, а прочие сели в некотором отдалении. Разговор [209] начал Каракубек; причем все, кроме него, оставались в глубоком молчании. Разные рассуждения о безопасном проезде в Бухарию, о причине нашего туда отправления и о прежних грабежах караванов произвели жаркий спор. Тогда киргизцы, забыв прежнюю скромность, подняли ужасный крик, соединенный с дерзостью. Спор сей продолжался около четырех часов; но пред отъездом обещались они сделать совет у себя в аулах и потом решительно положить меры о нашем препровождении.

Августа 15-го

С самого утра с удовольствием рассматривали мы представляющееся нашему зрению кочевье, которое изображалось в различных видах (Изображение оного показано на листе 2-м).

Горизонт на противолежащей левой стороне реки Иргиз, постепенно подымаясь, превращался в довольно возвышенные холмистые горы, называемые Карагли. Среди оных возносилось знаменитое урочище, называемое Бисмула, т.е. пять могил (Кладбище сие, по-видимому, калмыцкое или древних могольцев. Ибо изваяние, находящееся над одною из сих могил представляет совершенно калмыцкое лицо. Истукан уже довольно попортился от времени. На наши вопросы киргизцы не могли нам дать известия, что оно собственно изображало). По сим горам всюду бродили табуны, а по скату, до самого берега реки, расположены были киргизские кибитки, около коих резвился молодой скот. Днем, по причине чрезвычайного жара, очень мало было видно киргизцев действующих, кроме одних женщин, которые сидя в отверстой кибитке ткали армячину. А прочие или спали, или, скрывшись в тени, оставались без всякого занятия, но в вечеру все были в движении.

По уменьшении жара прежде всего стали пригонять к аулу скот для удоя, сначала овец и коз, которых киргизцы поставили в ряды, привязав к особенному канату кугун (Кугун есть длинная волосяная веревка, к которой приделаны петли на расстоянии одна от другой около аршина. Хотевшие собрать овец для удоя или на продажу растягивают сей канат на кольях, и петли вдевают овцам на шею, так что иногда в одну и две линии ставят их до 500 и более), а молодые, под присмотром детей, были удалены в сторону. Потом приводили [210] партиями дойных коров, кобыл и верблюдиц. По окончании удоя весь молодой скот пущен был на волю для сосания матерей.

Какой вдруг поднялся шум! Блеяние овец, ржание лошадей, суетливое бегание молодого скота, отыскивающего матерей своих в груде табунов. Повсюду скот смешался с рассеянным народом и с играющими детьми.

В иных местах флегматические мужчины, сидя на траве, угощали друг друга из больших чашек кумызом; в стороне певцы наигрывали на чебызге или пели жизнь славных героев. Их окружали молодые воины, изъявляющие свое восхищение к делам богатырским. Другие строгали между тем стрелы, предаваясь меланхолическому безмолвию. Поодаль виден круг совета (Советы киргизские производятся обыкновенно в поле, сидя на траве в больших кругах или верхами. Старший в собрании прежде всех имеет право предлагать свое мнение, которое все слушают спокойно до окончания. Потом начинают говорить другие, с такою же плавностью, как и первый. Даже самый простой киргизец может придти в круг и объяснить мысль свою. Нередко сие вначале тихое советование переменяется в шум, а иногда приходит к концу с дракою на плетях), где старейшины судили о делах народных. Повсюду господствовала пастушеская жизнь, соединяя вместе с угрюмою простотою и свирепостью, свойственною тем обществам, коими управляет право сильного. Все сие приводило на мысль те времена, когда человеки, подобно киргизцам, скитались с таким же сердцем и с такими же предрассудками. Придет, думали мы, чреда и киргизцы просветятся, и в сих пустых местах воздвигнутся постоянные жилища!

Кибитки, или шатры, в которых живут киргизцы, во всем подобны калмыцким, но не столь остроконечны. Они уподобляются сенным стогам, оставленным в долине на осеннее время. Основание их составляют складные решетки, называемые киряга, нарочито устроенные из ивовых жердочек, скреплены одна над другой ремнями. Три или четыре таковых решеток, поставленных в круг и связанных между собою известным образом, служат вместо стен (Сии решетки бывают вышиною до двух аршин. Они, будучи сложены, служат при перекочевках вместо верблюжьих седел). Верх шатра делается из жердочек несколько выгнутых, утвержденных одним концом к решеткам, к коим привязываются они тоненькими, иногда цветными веревками, а другим вставляются в [211] нарочитые отверстия толстого обруча или круглого обода, именуемого чанарак, который составляет самую вершину сего конусообразного здания. Где хотят сделать вход, привязывают постромками род дощатых косяков и навешивают сверху вместо дверей войлок ит-кермес, или исык. Потом собранную таким образом из жердочек и решеток кибитку, имеющую тогда совершенный вид птичьей клетки, с наружной стороны по бокам обводят рядником, сделанным из былинок растения чий, сверх которого одевают боковыми войлоками турлык; кривые же палки – крышечными узюк; а на обруч накладывают таковую же крышку тюллюль.

Ко внутреннему расположению кибиток принадлежит: 1) весь багаж, связанный в небольших тюках, помещают у стены или прямо против дверей, или по левую сторону от входа; 2) для женатых делается род занавесок в тех же местах, где располагается имение, т.е. ежели оно против дверей, то занавес делается в левой стороне и обратно, прочие спят где попало; 3) правая сторона предоставлена всегда для различной посуды; 4) ружья, сабли и колчаны вешают на стенах; 5) посреди кибитки оставляют место для горна, называемого киргизцами очаг, куда по надобности становится треножник таган, с большим чугунным котлом. Около сего горна стелются особенные войлоки или ковры тюсюк, и сверху кладутся седельные и подголовные подушки.

Только в зимнее время устраиваются полные кибитки из четырех или пяти решеток, а летом из двух и, много, из трех, дабы при частой перекочевке скорее и удобнее разбирать их можно было. Имение богатых киргизцев по большей части остается при зимних кочевьях.

Перекочевка нисколько не затрудняет здешних обитателей. У них все так приспособлено, что в одну четверть, а летом в полчаса по первом знаке к подъему кибитки бывают совсем сняты и с багажом укладены, увязаны и навьючены на верблюдах; самый большой аул чрез час может двинуться со своего места. С сею же скоростью и при остановках разбивают они свое кочевье.

Августа 16-го

Тщетно дожидались мы вчера целый день от чумекейцев нашего купеческого каравана, которому был срок к нам присоединиться; но о нем даже слуха не было. А потому, чтобы наискорее [212] достигнуть своей цели, предприняли поспешнее идти в дальнейший путь. Мы послали к Каракубеку требовать отправления и пред обедом получили известие, что в киргизских советах положено дать нам вожаков тех же самых, которые ехали с нами до сего места из крепости Орской, с тем, однако же, чтобы мы еще несколько времени остались при Каракубеке, дабы извозчики могли запастись всем нужным к дороге. Со стороны нашей деланы были еще предложения, но их не принимали и не слушали; чрез что мы совершенно стали зависить от воли киргизцев. Предчувствия наши в сем случае нас не обманули и, следовательно, 300 человек вооруженных, коих мы на границе для защиты своей просили, более бы сохранили покой наш, нежели 40 вожаков-киргизцев.

Прошли 13 верст, расположили лагерь при озере Каракуль

После полудня окрестные аулы начали приготовляться к перекочевке, а вместе с ними отправился и Каракубек. Для перевозки вещей наших он прислал к нам верблюдов из своего стада. При сем движении успели мы с ближайшего аула снять абрис для вида (Сей вид приложен на 9-м листе) и потом пошли в путь.

Перебравшись за Иргиз, направились в горы Карасай. Земля между оными во многих была совсем голая глинистая и в ложбинах лежала рыхло, наподобие пыли. По высотам попадались оскалины шиферного и глинистого камня, с довольным количеством железной руды. За ними представилась ровная степь Кунгур, в которой в 10-м часу остановились на краю небольшого, камышом заросшего озера Каракуль.

Все ночи, препровождаемые нами, начиная от самых Караадырских гор, были довольно холодны; термометр по Реомюрову делению показывал теплоту иногда не более 4 градусов, напротив, жар днем, даже в тени, увеличивался от 20 до 27. Ветры по большей части дули юго-восточные, небо всегда было ясно.

Купцы уверяли нас, что по причине таковой перемены в теплоте весьма опасно одеваться днем в легкое платье. Они в самую сильную жару имели на себе по несколько теплых халатов, а иные [213] носили даже шубы, дабы действие солнечных лучей не допустить до тела, и для поддержания испарины, сколько можно более пили теплого чаю. Мы испытали, что заключение их весьма справедливо. То же самое обстоятельство заставило и киргизцев ввести в употребление носить в летнее время белые конической фигуры шляпы, называемые колпак.

Августа 17-го

Поутру распростились с удельными тюрткаринскими биями и старшинами, из коих некоторые получили от нас при сем случае подарки.

Удалясь несколько от нашего лагеря, подвластные сим биям киргизцы просили биев, дабы подарки нами данные, как милость российского государя, они разделили по обыкновению между всеми бывшими на переговоре. Бии сему противились, но киргизцы, не стерпя более отзыва своих начальников, насильно сняли их с лошадей и, отобрав все им принадлежащее, разделили или, лучше сказать, разорвали оное между собою на мелкие куски, с дракою и криком.

Прошли 19 1/2 верст, расположили лагерь при колодце Чжаманкудук

В 3 часа пополудни пошли мы от Каракуля далее, следуя всегда за аулом Каракубековым. К вечеру остановились у колодца Чжаманкудук, что значит худой колодец. Сие название дано не потому, что вода была в нем худа, но по пескам, при начале которых он находится.

До сего места приметили мы оба рода степного местоположения. Первое, начиная от самой границы, представляло пустые холмистые степи и горы, а другое – гладкие равнины, пересекаемые грядами небольших возвышений. Теперь приблизились к пескам, к которым горизонтальная поверхность земли, начиная от вершины реки Иргиз, имела постепенно небольшое склонение.

Около нынешнего стана в первый раз увидели мы кусты травы чий. Растение сие принадлежит к третьему классу, пырейному разряду. Оно произрастает более на низменных местах в песках [214] кучами или кустами. Нижние листья тонки, возникают от самого корня, стебель culmus, вышиною в сажень, толщиною в гусиное пузо, и довольно плотен. Колосная метель походит на камышевую или более на агростевую и в известное время года покрывается елейною влагою или как бы смолою, на вкус сладкою как мед. У стебля коленцы весьма редки, особливо к верху. Из сего растения киргизцы делают род рядников (чий), переплетая тростники шерстяными нитками, иногда с узорами разных цветов. Их употребляют на всякие домашние потребности и даже вместо ковров. Растение сие именуется у г-на профессора Фалька 62 Agrostis arun dinacae, а у Гмелина 63 Arundo culmo cnovi, Ranicula Contracta L.

Река Иргиз, или так называемая Камышла-Иргиз, в окрестности которой всегда направлялся путь наш, вправо отсюда в 10 верстах соединяется с рекою Улуиргиз, т.е. Большой Иргиз. Сия последняя, по удостоверению на ней бывавших, вытекает близ вершин реки Эмбы из гор Мугоджарских и направляется всегда на восток. С правой стороны окружают ее низкие по большей части каменные, кварцевых пород горы и возвышенные степи; а с левой прилегают пески, составляющие часть Барсуккума. В Улуиргиз впадает много быстрых ручьев и родников. Киргизцы вообще всем речкам, соединяющим воды свои с сими двумя реками, т.е. с Улуиргиз и с Камышла-Иргиз, прилагают имя Иргиз. Например: Чидеркаткан-Иргиз, Таил-Иргиз, Алдыкарасай-Иргиз и проч., все же вообще называют Отусэки-Иргиз, т.е. 32 Иргиза. Название Иргиз, по удостоверению киргизцев, дано сим рекам от калмыков, некогда здесь обитавших.

Августа 18-го, 17 1/2 верст, лагерь в песках Жаманкум

Пред выходом нашим расстались мы с известным читателю старшиною Кубеком чжабаского отделения, отправившимся в свои аулы. Он принимал великое участие в делах наших и пред отъездом своим удостоверял, что в дальнейшем следовании нашем не предвидит от киргизцев никакой опасности, но в сем мнении он ошибся.

Путь начался сего дня по гладкой песчаной степи. За Иргизом подымались различной высоты горы, из которых Мазантау и Мануавлё особенно от прочих отделялись своим великолепным [215] видом и окрестным положением. Они состоят из сланца, в некоторых местах покрыты глиною, а в ущелинах камней находят киргизцы красную охру, употребляемую ими для крашения древок к копьям и решеток к кибиткам. На вершине Мануавлё находится знаменитая могила, представляющая полуразрушившееся здание, под которым покоится прах киргизского святого Ману.

Перешед 12 верст ровными песками, вступили в оголившиеся песчаные бугры. Они казались рассыпанными в низкой равнине, и вообще представляют великие груды и по разным направлениям тянувшиеся гривы или гряды, а между оными повсюду находятся глубокие ямы и лощины. Казалось, вся природа проистекала здесь от других законов. Песок был так мелок, что от малого ветра подобно воде струился, переносясь с одного места на другое. Он, цвета желтоватого, произошел от разрушившегося гранита, слюдяного сланца и кварца. В углублениях примечались многие колодцы, в которых вода от поверхности не далее была 2 футов. До сего времени, хотя также труден был путь, а особливо для пеших по причине кочковатой и растрескавшейся почвы, но здесь в песках одна верста несравненно тягостнее казалась, нежели прежних 20 [верст] (Часто приводило нас в удивление, что верблюды, будучи огромнее прочих животных, в песках нисколько не топли. Они шли так легко, как бы по лучшей равнине).

Бугристые сии пески, собственно называемые Чжаманкум, т.е. Худые пески, лежат на левой стороне реки Иргиз, составляя особливую полосу в длину 50 верст, а в ширину от 10 до 25 [верст]. Они соединяются чрез Иргиз с песками Кулакача, и простираясь таким образом под разными именами с одной стороны связываются с песками Каракум, а с другой – с Барсуккум. Следственно, Чжаманкум есть начало той песчаной полосы степи Киргизской, которая от самого Каспийского моря простирается на восток до гор Алтайских.

При вступлении в песчаные бугры, выехал к нам навстречу Каракубек, откочевавший сюда еще вчерашнего вечера. Он язвительные делал нам упреки в желании нашем идти далее в путь. Мы со своей стороны обвиняли его за задерживание нас и за удаление в противную сторону от чумекейского каравана. [216] Каракубек до того забыл себя, что хотел отнять верблюдов, везущих нашу поклажу, почему призван был нами в посредники сей распри Башкара-бий; но, несмотря на все его старание, после долгих переговоров мы должны были согласиться пробыть здесь еще четыре сутки. Напрасно искали мы проводников и извозчиков за особую плату из посторонних киргизцев; в сих местах все покорялось Каракубеку, и корысть, в сильной степени господствующая в народе, не действовало более над их умами.

Лагерь расположен был в ровной долине, между песками и рекою Иргизом. На правом берегу оной видна гора Сиеналычин, а далее в некотором расстоянии тянется угористый, глинистый хребет Узунтау (Длинная гора).

Здесь в первый раз получили мы кустарник для дров. До сих пор варили пищу на скотском помете тазяк, который в сухую погоду пылает иногда сильнее, нежели самые кусты, рассеянные между песками. Киргизцы на вопрос наш, как можете вы обитать в степи не имея лесов? Всегда отвечали, «мы никогда не будем иметь в оных нужды. Скот наш, перегоняясь с одного места на другое, повсюду запасает нам дрова и для будущих кочеваний».

19 августа, прошли 26 1/2 верст, расположили лагерь на правом берегу

Поутру должны были следовать опять за Каракубеком. Мы шли вообще сего дня гораздо левее прежнего, по большей части песчаными буграми, между многих соленых и горьких озерков, происшедших от весеннего разлива реки Иргиз. Вправо, близ горы Сиеналычин, примыкают к реке Иргиз овраги Сарасай и Катасай, в которых в летнее время находятся только небольшие стоячие озерка, а в окрестности их лежат различной величины конусообразные горы. Влево, за песками, по возвышенной степи чуть-чуть синелись урочища Кызылкабак и Наркызыл. Пройдя сим путем 19 верст, переправились мы глубоким бродом чрез реку Иргиз на правый берег.

В сих местах течение реки тихо и глубоко, дно имеет она иловатое, ширину от 3 до 10 сажен; а разлив во время весны бывает более трех верст. Чрез сильное разлитие воды в песчаном грунте делаются рытвины, которые производя новые протоки, переменяют [217] в иных местах совсем течение реки. Около берегов повсюду растет густой камыш, распространяющийся в ширину верст до четырех. Вышина сего растения бывает иногда более 2 сажен, почему в узких местах реки, обложившись по обоим берегам, навешивается он над водою наподобие свода. Местоположение здесь около сей реки плоско; почва состоит или из сухой полезной глины, или из песка, смешанного с небольшими полосами чернозема. На местах покрытых соленым илом обнаруживалась на поверхности небольшими крупинками соль, а в лощинах попадались кварцевые гальки и куски селенита с правильными кристаллами.

За Иргизом представилась справа, верстах в 10, вершина горы Сувукбиттау, т.е. холодное лицо, которая как бы гордилась пред прочими ее окружающими высотами. С северной стороны прилегает к ней пространная равнина, изобилующая кормами, где летом по причине прохлады, от которой происходит и само название горы, киргизцы кочуют почти безвыходно.

Для препровождения нынешнего дня остановились близ горы Чжабыл. Сюда прибыл к нам есаул Мухамед Каримов с уведомлением о благополучном пребывании в чумекейском отделении нашего каравана. Чумекейцы не пошли к Каракубеку для того, что имеют с тюрткаринцами великую вражду. Они, переменя верблюдов, решились продолжать путь свой далее к урочищу Тюгушкану.

20 августа, 12 1/2 верст, лагерь близ гор Кулакачи, от Орской крепости 411 1/2 верст

В шестом часу, поутру, мы пошли далее. Здесь между небольшими песчаными буграми попадались колодцы, обросшие травою чий, и небольшие озерца. Киргизцы примечают, что где изобилует сие степное растение, там вода от поверхности очень близка, и в этом не ошибаются. По 12-верстном переходе принуждены были расположиться у реки Иргиз, обросшей повсюду высоким тростником, в том самом месте, где между серыми камнями сливает она с шумом пенистые струи свои.

Около реки и в окружных песках примечались следующие растения: по берегам – донник Trifolium mililotus, flore albo et flavo, по-киргизски чарбыя; божье дерево Artemisia abrotanum, по-киргизски [218] чиражин-юсан; молочай Euphorbia palustris, сутлюгун или сютлюгун; болотная мята Mentha palustris, чжалзыг; девясил Inula belonium, кандыз; конский щавель Rumex aculus, ат-кулак, т.е. лошадиное ухо; засохшая ветреница Anemone pulsatilla, сор-чоп; проскурняк Althaea officinalis, по-татарски и по-киргизски чалимза; солодковый корень Glycyrrhiza glabra, кызыл-мия и подобное сему растение, которого корень не имеет ни малейшей сладости ишан-мия. Одуванчик Leontodon toraxacum, по-татарски и по-киргизски скутиган; тысячелистник Achillea millefolium, прискан; сибирский косатик Tris cibirrica, жилан-чапрак. По мокрым местам: тростник Arundo phragmitis, камыс; ситник Scirpus lacustris, куга; палошник Typha latifolia, каракуга; ир Acorus calamus, ир. Сие растение киргизцы почитают для человека самым лучшим лекарством от всех болезней и употребляют его в густом отваре. Водяной трилистник Menyanthes trifoliata, иш-чапрак Menyanthes nymphoides, томиок. В других местах, а особливо по пескам кустарные колокольчики Convolvulus frutescens, которые описал г-н Паллас в своем путешествии в 3-й части на стр. 551, фигура М. Киргизцы сие растение называют кус-кунмас, т.е. птица не сядет. Так названо оно по причине многих колючек и густоте кустарника. Если бы сказанное растение не имело цветов в сие время, то весьма бы трудно или совсем невозможно его причислить к сему роду.

Седой тысячелистник Achillea tomentosa, минь-тамор, корень его сначала, хотя и не производит никакого вкуса, но спустя несколько времени начинает исподволь жечь язык так, как обыкновенно бывает от жевания зубного корня Radix pyrellse.

Чжантак Hedysarum athagis, составляющее любимую пищу верблюдов.

Невысокое зончатое растение с нитеобразными листами, называемое кусык. Корень сего последнего бел и невелик. Жители тамошние не варя, употребляют его в пищу и сказывают, что он имеет возбудительную силу Aphrodisiacum. Мы со своей стороны можем только сказать, что при случае нужды можно оным утолить несколько голод, вкус его походит несколько на сельдерей.

К отличительному свойству здешней чернобыль-полыни приписать должно, что она в песках имеет корень гораздо толще и деревянистее, что и в других некоторых здешних растениях примечается. [219]

Августа 21-го и 22-го

Оставаясь два дня на одном месте, во ожидании нашего отправления, занялись осматриванием течения реки и окружных гор, из которых ближайшая к нам была гора Кулакачи, возвышенная крестовидною грядою, простирающаяся от севера к югу в длину верст на 7-м. К реке Иргиз опускается она многими крутыми уступами. Плоскости сих уступов закрывают сыпучие песчаные бугры. Гора сия от прочих уединена; намытые пласты позднейших пород составляют главное ее содержание. Долина к ней прилегающая, на которой поставлен наш лагерь (Вид лагеря на листе 10-м), покрыта зеленеющимися лугами и кустами.

За горою Кулакачи находится другая высокая и знаменитая гора Кабанкулак, т.е. свиное ухо, разделенная от первой песчаною равниной.

Справа отсюда видна сказанная выше гора Сувукбиттау, а далее верст за 40 показываются горы Буканбаевы, между коими особенно отличается конусообразный каменный холм, называемый Буканбаев маяк. Все сии горы, кроме Кулакачи, флецевого содержания, имеют в себе трап, известь и песчаник, и по большей части покрыты сверху красною глиною.

При воззрении на Буканбаевы горы и на маяк Буканбаев, киргизцы не могли утерпеть, чтобы не уведомить нас о причине такового их наименования. «В старину, – говорили они, – когда калмыки, притесня орду нашу чрез набеги, оставались обитать частью в здешних окрестностях, старшина Буканбай с подвластными ему аулами имел главное кочевье в горах, носящих теперь его имя, где природа соединила все выгоды, потребные для жизни. Чтобы вернее спасти свое убежище от неприятелей, он располагал всегда свой в долине, окруженной отовсюду возвышенными местами, по коим паслись табуны под наблюдением расставленных на вершине гор караулов. Для предупреждения нечаянных нападений, на возвышеннейшей пред всеми прочими и неприступной каменной горе, с коей все около лежащее местоположение было открыто, выставлял особый пост, который определенными сигналами давал знать скрывающимся в долине обо всех движениях неприятеля. [220] Долго, таким образом, охранялось сие природное укрепление, но, наконец, жестокое сражение, в коем Буканбай лишился жизни, открыл врагам путь в середину. Тело сего героя погребено на горе маячной».

Занятия наши в описании местоположения прерываемы были различными происшествиями и, между прочим, часовые казаки привели к нам киргизца, схваченного по подозрению, что он, подкрадываясь к табуну, намеревался сделать похищение. Киргизец уверял в противном, говоря, что хотел только искать пропавших своих лошадей. Мы сомневались в справедливости с обеих сторон, но недоумение сие разрешил один из бывших с нами купцов, который, узнав сего киргизца, рассказал следующее происшествие, очень редко случающееся между сим народом. Лет 15 назад, во время прохода в Бухарию российского каравана, в котором находился и сам купец, товарищ его забыл на ночлеге суму, наполненную червонцами, и, не знав места ее потери, полагал совсем пропавшею, но Шукур, так звали сего киргизца, чрез несколько дней случайно нашел оную и, нагнав караван, отдал ее обратно хозяину во всей целости. Таковой поступок свидетельствовал о его невинности, почему, оставя подозрение, за столь редкое бескорыстие подарили мы ему юфтяную кожу. Надобно было удивляться, с какою неописанною радостью принят был сей подарок! Чувство, видеть себя свободным, не столько утешало сего киргизца, как награда за его поступок, который был уже давно изглажен из памяти.

Августа 23-го

Нынешний день был срок, в который должно было бы нам идти далее, но, к немалому неудовольствию нашему, принуждены сие предприятие опять оставить.

Во весь день происходили только бесполезные с Каракубеком пересылки, а уже около вечера при посредстве бухарского чиновника Мир-Низамуддина (Приехавший пред отъездом нашим на границу бухарский посланец Мир-Галаваддин, присоединил к нашей миссии двух своих братьев. Азиатцы сии своими поступками и разумом особенное заслужили к себе почтение всего каравана), верного нашего вожака Буранбая [221] и ахуна Танкачева едва успели пригласить Каракубека к себе для переговора, на которой, в угождение его, вышли мы от лагеря на некоторое расстояние. Тут, внуша ему всю важность его поступков, убедили, наконец, чтоб он непременно в следующий день нас отправил далее.

Из всех таковых происшествий видеть можно, что ожидаемая безопасность в прохождении чрез здешние места оказалась совсем не справедлива; следовательно, и привезенные г-ном Бекчурином из степи письма были только хитрые умыслы азиатского корыстолюбия.

Августа 24-го, 21 верста, лагерь на правом берегу реки Иргиз

Поутру, в дальнейший путь, отправились в 6 часов.

Правый берег реки Иргиз, окруженный хорошими лугами, и болотистую долину Каракугакуль, заросшую ситником, имели мы от направления нашего в левой стороне, а в правой, представлялась гора Кулакачи. По скату которой шли до самой ее оконечности, выдающейся мысом, где при колодцах остановились для отдохновения. Пополудни продолжали путь песками Яркум, за которыми открылись горы Кабанкулак и Улубика, простиравшиеся вправо соединенным хребтом, в параллель нашей дороги. Для ночлега остановились близ реки Иргиз. В сем месте находился аул бия Дюнанчи.

Августа 25-го, 28 1/2 версты, лагерь при одном из озер Барбийкуль

Целый нынешний день проходили песками около озер Барбийкуль. Полдень провели у колодцев, а ночлег избрали под высокими песчаными буграми в густом камыше.

Озера Барбий представляют размытые водою и незанесенные песком ровные пространные плоскости, пересекаемые между собою песчаными грядами и обложенные небольшими песчано-глинистыми возвышениями. Весенняя вода, стекая в сии равнины, частью сохраняется в оных в густом и высоком камыше, частью входит в окружные рыхлые пески, а частью в открытых местах высыхает, [222] оставляя небольшие ямины и тузлуки. Плоскости сии состоят из песчано-глинистой почвы, во многих местах способной для земледелия, которое производится даже и на дне озера, по осушении весенней воды, ибо осаждающийся после сего ил бывает довольно плодоносен. Озера сии общим положением своим направляются от юга к северу в длину верст до 50, а в ширину до 10. Местное их положение, по уверению киргизцев, судя по притоку весенней воды, иногда переменяется, так что те, которые нынешний год были наводненными, на другой делаются совсем сухи.

Окрестности здешние снабжены хорошими колодцами и превосходными кормами; почему кочевые общества располагаются при них во всякое время года. С западной стороны облегают всегда аулы тюрткаринские, а с восточной – чумекейские, в смешении со многими другими.

Пространство, занимаемое горою Кулакачи и озерами Барбий, киргизцы называют общим именем Кулакачи-Барбий.

Здесь между тростником сверх множества гусей и уток видны были: журавли Ardca-Grusl, по-киргизски трна, Ardca sirgo cytpha; стерхи Ardca seocogeranos, по-киргизски синграу; чапуры Ardca cinerca, по-киргизски кок-кутан, Ardca albaак-кутан, Ardca nigraкара-кутан или каратама; кулики Scolopax argulaсулды; пигалицы Tringa kanellusкыс-карлин; морские сороки Charadrius hymantopusкара-саускан и проч.

Августа 26-го, 15 верст, лагерь у озера Таллыкуль

Сего дня поутру, в 4 верстах от ночлега, в первый раз встретили мы земледельческие нивы, с которых сбирали уже жатву, состоящую из проса, пшеницы и ячменя. Сверх того произрастали здесь арбузы и дыни. Последние едва ли менее вкусны, как единственные в своем роде дыни бухарские.

В недальнем расстоянии от озера Барбие, на вершине одного холма, обрели мы разметанные отломки жженых кирпичей и остатки седым мхом покрытого небольшого здания. Киргизцы называли оное могилою, но не могли объяснить, кто был ее основателем и чей прах в ней покоился. Обветшалость сего здания и вид кирпича, который был шире, длиннее и тоньше обыкновенного, наверное, ручались о ее древности. Киргизцы сказывали еще, что [223] около сих мест росли обширные леса. Мы в самом деле находили повсюду в немалом количестве гнилые пни толщиною 20 полуаршин и большие коренья. Ход наш простирался по буграм, и вскоре открылось пространное озеро Таллыкуль, т.е. Таловое, при котором прежде изобиловали таловые деревья, но теперь и следов уже их не видно. Берега имело оно плоские и болотистые, воду мелкую и солоноватую, рыбы в нем было не видно.

Сюда приехал старшина Буранбай с несколькими тюрткаринцами, желающими провожать нас до Бухарии. Вскоре после сего прибыли главные наши вожаки и от чумекейского каравана. С общего их согласия мы расположились лагерем у озера Таллыкуль, имея в предмете свидание с чумекейским бием Рак.

Ныне в первый раз показались произрастающие кустики гребенщика Tamarix gallica жингиль, которого молодые побеги, покрытые красною с белыми крапинками корою, весьма способны для плетения корзинок. Кипарисообразные листочки сего растения на вкус довольно солоны и служат верблюдам самым лучшим кормом.

Торлок Calligonum poligonoides S. Pterococeus Aphileus S. Pallafice aphilla юзган или жюзган, который растет большими расстилающимися кустами и доставляет лучшие степные дрова, а зеленые отпрыски или верхушки – кормом для верблюдов. Тут же видны небольшие кустики овсяновидного ковыля Hipaavenacea силеу. Тонкие, весьма жесткие и на все стороны разваливающиеся былинки сего растения едва могли утолять голод лошадей, которые как бы нехотя срывали одни верхушки; даже верблюды, смотря на их прожорства, хватая все что ни попало, казалось совсем к нему не прикасались, а потому киргизцы и называют его негодною травою.

Рак-бий посещал нас после полудня со многими киргизцами чумекейского отделения, в кочевья которых мы уже вступили. Откровенные его поступки показывали в нем человека добродушного. Он никогда не приближался к России, и понятия о ней имел столь ограниченные, что иногда невольно заставлял смеяться.

Чумекейские посетители гораздо менее делали нам неудовольствий, нежели тюрткаринцы. Они, по-видимому, живут между собою в большем, противу других родов, согласии. [224]

«Наше начало, – говорил один престарелый старшина, приехавший вместе с Рак-бием, – возникло в древние времена от сильного богатыря, происходившего из племени турских ханов Чумекея, который, избегая несогласия с великим Чжингис-ханом (Судя по татарской истории, во времена Чингызхановы находилось два Чумекея, первый — Чамука-чичен, бывший причиною Чингизовой войны с караитским ханом Аюнеком, а второй — Чумака-баядур служил у Чингизхана полководцем во время войны его с китайцами, а посему трудно открыть кто из сих двух был основателем чумекейского отделения), уклонился из Могола в сии степи. Потомство Чумекея жило здесь в крайней бедности до главного старшины Аюсырыма. Под начальством коего оно снова усилилось и покорило себе окрестности реки Сарасу (Сарасу протекает из горы Улутау к реке Сыр и почитается от многих за предел степи Киргизской. Известно, однако ж, что многие из киргизцев кочевья свои далеко распространяют и за нею) с владением Туркестанским. После чего некоторые из них остались в сих местах для спокойного обитания, а другие пошли за Темир-висаком к западу, откуда никогда уже не возвращались.

Когда Орусовы воины внесли свои шатры в здешние степи, Алимулы, сын хана Меньшей орды и основатель сильного колена, женил сына своего на дочери главного начальника чумекейского. Родство соединило народы сии, и чумекейцы в алимулинском роде составили ныне отделение, в котором уделы, называемые елдяр, каратамыр и тукан, происходят от детей Алимовых; куит-аюсырым и куняк – от древних чумекейцев, а сары-кашкин – от прочих степных жителей турской породы. Всех аймаков (Аймак значит часть удела или небольшое отделение) в нашем отделении 18, а кибиток или семей до 21 000.

Кочевании наши зимние находятся по рекам Сыр, Куван и Джаны, а некоторые аулы остаются в камышах у озера Аксакалбарбий. Летом, переходя к северу чрез пески Каракум и Тюгошкан, рассеиваемся мы по всей степи, прилегающей к левой стороне реки Иргиз до горы Карачетау. Известный Абулхаир-хан происходил от нашего колена; мы первые с ним просили себе защиты от России и склонили к тому все роды каракисятского союза».

Разговор наш прерван был юродивым, коего киргизцы называли дуана. Разодранное рубище, худое и бледное лицо, мутные глаза и дикие черты физиономии служили признаками его звания. [225] Он, вступя в лагерь, начал кричать хрипловатым голосом молитвы и, проходя тихим шагом далее, делал разные телодвижения.

Сии праздные люди принимают на себя такой вид для удобнейшего снискания пропитания; и таким образом всю жизнь свою скитаются из аула в аул. Некоторые киргизцы признают их за людей вдохновенных, имеющих знание о будущем.

Августа 27-го, … (В этом месте часть листа зашита) 1/2 верст, лагерь на берегу Иргиза

В 3 часа пополудни ход наш начался по песчано-глинистым высотам, а на 9-й версте поднялись мы на высокие сыпучие бугры песка Бустайкум, названного сим именем в честь знаменитого киргизского героя, окончившего в оных жизнь свою. Они тянулись особливо грядою, имея в ширину 9, а в длину около 50 верст. Ничто не может сравниться с трудностью, которую мы претерпели при небольшом переходе чрез сии пески! Ночлег расположили подле реки Иргиз.


Комментарии

60. Урус-хан (Орус) (ум. 1376/1377) – предок основателей Казахского ханства Керея и Джаныбека, правитель Ак-Орды (1368-1376/1377), составлявшей западную часть улуса Джучи. Урус-хан умер задолго до образования Ногайской орды (конец XIV в.) и не мог быть подданным ногайского хана (МИКХ. С. 42, 495-496; Султанов Т. И. Поднятые на белой кошме. Потомки Чинигиз-хана. С. 118-122).

61. В русской дореволюционной литературе термины «туркский», «турский», «турки» и «турецкий» и использовались для обозначения всех тюркоязычных народов, т.е. в том значении, как сейчас употребляется термин «тюрки». Термином «турки» сейчас называют только малоазиатских тюрок.

62. Фальк Иоганн Петр (1727-1774) – шведский ученый-натуралист. В 1763 г. был приглашен в Россию Академией наук по рекомендации знаменитого Карла Линнея. Во главе одного из отрядов экспедиции Академии наук в 1768-1774 гг. обследовал северо-восточные регионы Казахстана и территорию Юго-Западной Сибири. По его инициативе участник экспедиции X. Барданес совершил в 1771 г. самостоятельную поездку в Казахскую степь, в ходе которой обследовал территории Центрального и Юго-Восточного Казахстана. Собранный Фальком и Барданесом обширный географический и этнографический материал о восточных регионах России и Казахской степи, после его самоубийства, был издан И. Г. Георги в России на немецком языке – Falk I. P. Beytrage zur topographischen Kenntnis des Russischen Reichs. Band 1-3. St.-Petersburg, 1785-1787 (Масанов Э. А. Очерки истории этнографического изучения казахского народа в СССР. С. 72-73; Левшин А. И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей. С. 436-437, коммент. 15, ч. 1).

63. Гмелин Иоганн Георг (1709-1755) – ученый-натуралист, член Петербургской АН (1731). Родился в Германии. С 1727 г. жил в России. Оставил работы по ботанике, физике, химии, зоологии и др. естественным наукам, главная из них «Flora sibirica…» (Т. 1-4, 1747-1770). В описании путешествия по Сибири включены обширные сведения по истории, этнографии, археологии и о языках народов Сибири. Вернувшись в 1747 г. в Германию, Гмелин опубликовал «Путешествие по Сибири» – Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743. Т. 1-4. Gottingen, 1751-1752 (Советская историческая энциклопедия. Т. 4. М., 1963. С. 471).

Текст воспроизведен по изданию: Обозрение Киргиз-кайсакской степи (часть 1-я), или Дневные записки в степи Киргиз-кайсакской 1803 и 1804 годов // История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. Том V. Первые историко-этнографические описания казахских земель. Первая половина XIX века. Алматы. Дайк-пресс. 2007

© текст - Ерофеева И. В., Жанеев Б. Т., Самигулина И. М. 2007
© сетевая версия - Thietmar. 2012
© OCR - Клинков Е. 2012
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Дайк-пресс. 2007