ГАВЕРДОВСКИЙ Я. П.

ОБОЗРЕНИЕ КИРГИЗ-КАЙСАКСКОЙ СТЕПИ

(ЧАСТЬ 2-Я)

Общее замечание о дорогах

Нет ни одной в Киргизской степи дороги, которая бы имела следы и определенные места для своего продолжения, каковые бывают в благоустроенных владениях. Киргизцы ездят обыкновенно верхами и, не разбирая удобностей, направляются прямо к желаемому месту, находя его по известным признакам или по положению звезд. Чрез большие реки переправляются всегда вплавь, а чрез высокие горы и глубокие пески, несмотря на затруднения, перебираются прямо, не объезжая оные. Таким же образом идут и караваны, придерживаясь в сем случае только тех кочевых мест, в которых располагаются аул или род, из коего бывают при караване вожаки, о чем показано было в наших дневных записках.

На российской границе находится пять главных торговых мест, имеющих сношение чрез степь Киргизскую с внутренними азиатскими землями, а именно: Астрахань, Оренбург, крепость Орская, город Троицк, крепость Святого Петра и река Иртыш (На Иртышской линии торговля с азиатским купечеством производится в Железинской крепости, Коряковском форпосте, крепостях Ямышевской, Семиполатинской и Усть-Каменогорской; но так как пути, соединяясь в некотором расстоянии от границы, идут по большей части по одному направлению, а потому и признана река Иртыш за главный пункт сей торговой ветви.). Пути, идущие из сих мест, не всегда направляются чрез одни и те же места, но дирекция или, лучше сказать, общее склонение оных, по [327] большей части имеют нечто определенное, а потому и намерены мы представить их точно в том виде, в каковом они для торговли наиболее выгодны, замечая при том и о местоположении.

Дорога из города Астрахани

Из Астрахани сначала переправляются на судах к восточному берегу Каспийского моря в небольшой залив, называемый по-киргизски Сарташ, а бухарцами Мангышлак, лежащий недалеко от мыса Тюпкарагана. Пристань сия довольно хороша, залив грунт имеет песчаный и глубину достаточную для больших судов. Здесь, выгрузя товары, вьючат оные на верблюдов трухменских или бухарских (Бухарцы верблюдов имеют по большей части одногорбых. Они носят от 20 до 25 пудов и бывают гораздо терпеливее двугорбых, но по неимению на себе шерсти не могут в степи Киргизской сносить зимнего времени.), которые остаются у пристани от пришедших в Астрахань караванов под присмотром особенных извозчиков (У пристани Сарташ бухарскими работниками и трухменцами заведено небольшое селение, но так как оное не имеет никакой защиты, то горные трухменцы часто его разоряют и отнимают у живущих в нем верблюдов. Здесь спокойствие влечет людей к населению земель, а хищничество устремляет других на разорение.). От сего места путь склоняется на юго-восток по небольшим горам, где вода встречается в ключах; потом идут по каменной Мангышлакской степи, по которой рассеяны колодцы редко и недостаточно, так что великие караваны, дабы не потерпеть изнурения, принуждены бывают разделяться на мелкие партии; корм вообще состоит из степного ковыля, смешаннаного с некоторою частью других трав, которых также для пропитания караванного скота не всегда бывает довольно; иногда же встречаются пространства совсем обнаженные, а особливо среди лета.

По сему пути в разных местах кочует народ трухменский, частью совокупный в единомыслии с хивинцами и приверженный их владетелям, и частью ни от кого не зависящий и враг торговли.

Из каменной степи, пройдя горы Караумет, вступают в низменную степь, усеянную песчаными буграми. Здесь, миновав великие руины древнего города Урганчи, наконец, в 15-й день вступают в Хиву. Узбеки, обитающие в Хиве и владычествующие [328] под оною под начальством своего инака ⁸¹, редко сами грабят караваны, но притесняют оные, собирая неограниченные пошлины за пропуск чрез свои земли.

Караваны, следующие в Бухарию, город Хиву оставя вправе, направляются чрез местечко Новый Урганчи, куда для сбора пошлин во время самого прохода караванов выезжает чиновник. Далее продолжают путь по небольшим хивинским селениям на перевоз реки Аму, или Улу. Переправясь за оную, вступают в пески Баканкум и Кызылкум, в коих колодцев мало; горы встречаются иногда довольно высокие и каменистые; равнины повсюду покрыты степною полынью, которая составляет единственную пищу скота. Зимою рассеиваются в песках сих небольшие кочевья трухменских родов, которые набеги на караваны делают только малыми партиями, ибо купцы, проходя тайно и как возможно скорее, не дают им времени соединиться в большие скопища. Впрочем, их почитают гораздо жесточее и хищнее, нежели киргизцев (К ним присоединяются для грабежей иногда узбеки, что случилось еще и в декабре прошлого 1804 г., в которое время узбеки хивинские, лишась правителя своего инака Авгаза-хана и не имев еще вновь выбранного, собрались до 3000 человек и, соединясь с киргизцами и трухменцами, разъехались по всем дорогам для отыскания караванов. Одна толпа из них напала на бухарский караван, идущий из Троицка с товаром более нежели на 1 000 000 руб., и, разграбив оный, людей частью побила, а прочих взяла в плен; за сие, как пишут, бухарский хан Мирхайдар не оставил без отмщения.). В 10 дней – с тяжелыми вьюками и в 8 – налегке от Хивы достигают по сей дороге до реки Бухар, или Зяравтан, и потом в 2 суток от реки сей до города Бухары.

Дорога из Астрахани от купцов предпочитается за самую ближайшую, ибо от Мангышлака до Бухарии можно дойти скорым ходом в 19 дней; главная невыгодность сего пути состоит в больших убытках, претерпеваемых от сборов в Хиве пошлины и от дороговизны в рассуждении извоза, ибо иногда каждый вьюк на одного верблюда стоит от 15 до 20 бухарских червонных.

Описание Старой Нагайской дороги

Прежде нежели открыт был путь к Тюпкарагану прямо чрез Каспийское море (по которому сначала ходили только около берегов), то товары по большей части, а особливо до присоединения [329] Астрахани к России, отправлялись сухим путем караванами на верблюдах и двуколесных армянских телегах, называемых арбы. Путь сей направлялся от реки Волги до реки Урала чрез пески Рын, и переходил в Киргизскую степь недалеко от Гурьева-городка при форпосте Сарачикове, где сохраняются знаменитые остатки бывшего города, служившего столицею для хана орды Татарской и переселившегося потом, по словам киргизцев, к городу Урганчу. Еще и поныне виден в Киргизской степи след сей дороги, которою называют Нагай-юл, т.е. Нагайская дорога (Киргизцы всех татар, живущих в России, называют или булгарами, или нагайцами. Сим путем г-н Герберг из Астрахани в 1742 г. отправлялся в Хиву.), признаваемая за удобнейшую изо всех известнейших путей, идущих из России в Хиву, а, следовательно, и в Бухарию, но ныне совсем уже ею не пользуются.

Мы поместим здесь для сведения и вместе любопытства описание сей дороги, собранное с разных известий трудами директора Оренбургской таможни г-на Величко.

«Переправясь у Сарачикова чрез Урал, дорога идет к речке Сагиз, расстоянием около 80 верст (Заметить должно, что число верст, назначенное по сему пути, по словам татар, определительной верности иметь не может.). Речку сию переезжают по некоторому роду плотины, сделанной из тесанных белых диких камней, так что вода поверху ее течет, имея глубины меньше четырех вершков; в самой реке глубина бывает в то время более 2 сажен. Строение сие, по словесным преданиям, сооружено одним из Чингизхановых сынов. Речка Сагиз впадает в соленое озеро или, лучше сказать, болото Тентякшур, лежащее недалеко от реки Эмбы, и в нем теряется.

От мосту дорога склоняется вправо до ключей Кайнар на расстоянии 20 верст. Тут имеются развалины каменных и кирпичных зданий. От сих ключей до урочища Баканчик около 25 верст. К нему переход чрез реку Эмбу вброд. Таковые же развалины и здесь имеются. К сему же самому урочищу от показанного форпоста есть другая дорога камышами и между озер, имея речку Сагиз и озера, ее в себя принимающие, влеве.

От урочища Баканчик, оставя Эмбу, дорога направляется несколько к берегам Каспийского моря до ключей Учукан. Вода в [330] некоторых из них солоноватая, а в других пресная. Ключи сии соединяются в один ручей, который, протекая версты с две, разделяется на разные протоки и, вливаясь в земляные водорытвины, пропадает. Около ключей имеются развалины каменных зданий, построенных, по словам киргизцев, ордами Чингиз-хана ⁸². С правой стороны в 3 верстах есть соленое озеро, именуемое также Учуканским, находящяяся в нем соль к употреблению весьма удобна. Длина оного озера имеет до 15 верст, а ширина с полверсты.

На пути от ключей Учукан представляется гладкая безводная степь, посещаемая зимними киргизскими кочевьями, которая простирается до горы Чин около 90 верст. На сем расстоянии в трех местах имеются развалины каменных зданий белого дикого камня, изображающих некоторый род крепостей. Гора Чин, начавшись с запада у Мангышлака, продолжается разными возвышениями на 500 верст к юго-востоку чрез степь до самых песков Больших Борсуков. Лесу, кроме кустарников, по всей дороге и по самой горе не имеется. Дорога в гору идет до 20 верст. В 15 верстах от подошвы в правой руке есть родник, называемой Жаксысу, т.е. хорошая вода; в левой же стороне, на самой вершине горы, находятся три крепостцы, из коих каждая может поместить до 300 человек. Они расстоянием одна от другой расположены в полуверсте и построены из плит белого крепкого камня. Около них видны многие развалины зданий ⁸³.

Поднявшись на гору, открывается для взора песчаная равнина, обширностью своею занимающая до 200 верст и склоняющаяся наиболее влево к Аральскому морю.

От родника хорошей воды продолжается путь до 90 верст к палатам Куптам, где имеются и другие развалины. Строения сии, складенные из четвероугольного кирпича на известковой смазке, стоят по обеим сторонам дороги в разных местах, расстоянием одно от другого по версте и более. Тут же имеются два колодца хорошей воды, выложенные кирпичом, около коих можно насчитать до 10 зданий, а всех более 30. Они все без крыш со сводами, а многие из них еще целы ⁸⁴.

От палат до двух копаней чистой воды, называемых Кощи, 30 верст, на сем расстоянии переходят песчаную гряду Шам. Она тянется по длине горы Чин до 200 верст, имея в поперечнике около 20. [331]

По всем пескам вода находится в копанях не глубже от поверхности полутора аршина. Травы произрастают вообще двух родов, так называемые яншак, способные для корму верблюдов, и карачульник – для лошадей и мелкого скота.

От копани Кощи до ключа Чурук 30 верст, от него в левой руке имеется большой лес, состоящий наиболее из дерева саксаул.

От ключей Чурук до двух колодцев, называемых Блявули, до 50 верст. Колодцы сии выложены кирпичом, подле них имеется большое каменное древнее здание с одною башнею, представляющее род крепости. Во внутренности здания видны многие покои, из коих в некоторых находятся своды, другие уже повреждены, а иные совершенно разрушены. Строение сие, как говорят, основано одним из Чингизхановых сынов, шедших из Астрахани обратно в Хивинскую землю. В сих развалинах долгое время имели пристанище разбойники из каракалпаков и трухменцов. Они часто грабили караваны, а иногда брали с проезжающих знатную заплату за водопой. Киргизцы 30 лет тому назад, наскуча сим притеснением, выгнали разбойников из их убежища и колодцы засыпали. С правой стороны, в 50 верстах отсюда, находятся три глубоких земляных провала, в которых слышится шум, подобный как бы текущей воде.

От Блявули до двух ключей Кушбулак около 50 верст, вода в сих последних солоновата. Вышеупомянутый лес примыкает к сим местам с левой стороны.

Пройдя от ключей верст 10, дорога разделяется на две, одна, подаваясь вправо, идет мимо развалин города Старого Урганчи ⁸⁵ прямо в Хиву, расстоянием до 300 верст. Она летом безводна и лежит чрез кочевья каракалпаков, оставляя Аральское море влеве верстах в 50.

По сей дороге, пройдя от ее разделения верст 10, в стороне около 5 верст находится остров Барсакельмес, т.е. войдешь, но не возвратишься. Он окружен со всех сторон до 2 верст ширины соленою водою или, лучше сказать, глубоким соленым илом. Собственно остров продолговат, вся его окружность имеет до 15 верст, на средине его примечаются обширные невысокие древние, уже большей частью разрушившиеся здания.

Трухменцы и киргизцы признают сей остров волшебным и самое здание почитают жилищем духов, уверяя притом, будто бы [332] бывшие недалеко от него люди слышали по ночам разные голоса зверей, лай собак и крики ночных птиц, а посему никто не смеет туда приближаться.

Другая дорога продолжается чрез Конрад. Сначала от ключей Кошбулака она склоняется до 60 верст к Аральскому морю, к коему на 10 верст должно спускаться круто под гору. Гора сия в связи с другими хребтами идет высокою холмистою грядою и называется Караумет. Она, начинаясь от южной части Каспийского моря, простирается на северо-восток к пескам Борсук. По вершине ее имеется довольно лесу из дерев саксаулевых, чжингилевых и тангалевых. Сие последнее имеет пень, покрытый большими крепкими иглами. На холмах по хребту горы стоят 12 будок, расстоянием одна от другой до 5 верст. Они сделаны из плит белого камня каким-то Кари-ханом.

От сего места дорога продолжается уже далее по берегу моря около камышей, чрез угорья, отделившиеся от Караумета, и по каракалпакским кочевьям до непременного кочевого стана, или как бы кочевого города Конрата, находящегося недалеко от устья реки Аму.

От Конрата до такового же кочевья, называемого Кизильхозя, путь идет на 120 верст вверх по течению реки Аму, по левому ее берегу, встречая кое-где небольшой лес, а повсюду кочевья каракалпаков.

От Кизильхозя по одинаковой же дороге до кочевья Мангут 30 верст.

От Мангут до селения Гурлян, принадлежащего Хивинскому владению, 20 верст. Сим селением мимо крепостцы сего же имени 15 верст, а потом по 35-верстном ходе вступают в город Новый Урганчи, за коим в 40 верст находится главный город и пребывание правительства – Хива.

Дорога в Бухарию из города Оренбурга

Путь из города Оренбурга в Бухарию разделяется на две дороги, из коих одна идет чрез Хиву по западному берегу Аральского моря, а другая – прямо в Бухарию чрез устье реки Сыр. [333]

Первая – чрез Хиву

По первой вожаки (О вожаках можно читать в дневных наших записках.) – для препровождения каравана, и верблюды – для своза товаров, нанимаются российскими купцами от киргизцев большого чиктынского отделения и байулынского рода, тазларского отделения (Приметить должно, что вожаки всегда выбираются из тех родов, которые зимою кочевья свои располагают на юге, а летом – на севере, ибо кочующие во все времена года только в севере близ российской границы были бы к сему неспособны потому, что удаляясь от мест своих в жилища другого рода, могли бы подвергнуть караван неминуемому бедствию; даже и кочующие в полудне киргизцы малосильных родов, взяв на свои руки перевозку товара, должны иметь покровительство других сильнейших им союзных партий. А потому при описании дорог показываем мы вожаков единственно только из тех родов, которые сами собою без посредства могут провожать караваны.), которые своими аулами кочуют по реке Эмбе и по всему пространству сей части степи Киргизской. Чиктынцы предпочитаются последним потому, что жилища их располагаются по западному берегу Аральского моря, простираясь почти до самого Конрата.

Дорога сия идет сначала чрез крепость Илецкую Защиту (Крепость сия находится в степи Киргизской за 70 верст от города Оренбурга, недалеко от реки Илека, на том самом месте, где вырабатывается горная илецкая соль.) или восточнее оной чрез урочище Корсакбаш и продолжается далее по произволению каждого каравана. Известно, однако ж, что вообще направления сии склоняются на юг и до реки Эмбы простираются по плоским глинистым высотам, придерживаясь и переходя речки Илек, Хобду, Уил, Куил, Темир и другие. А некоторые из вожаков, чтоб избавиться перехода чрез трудные пески Чжирай, направляются гораздо западнее к реке Сагызу. По сим речкам мелкого лесу, камышу и кормов довольно, и переправы чрез оную по большей части удобны. Ежели при переходе с одной реки на другую случится иногда провести ночь на безводном месте, то за сие вознаграждаются повсюду изобильными пастьбами.

За реку Эмбу переходят обыкновенно вброд по всей ее длине и во всякое время года, кроме месяца апреля и начала мая, [334] когда степные реки от весеннего разлития выходят из берегов своих. В сие время остается чрез нее только два надежных брода: первый – на Старой Нагайской дороге у урочища Баканчика, в кочевьях буйулинских, а другой – близ развалин Мавлюберды, в аулах чиктынских. Расстояние от Оренбурга до первого считают на 12 дней ходу (Караван каждый день имеет два стана: первый – полуденный, а другой – для ночлега. В хорошее время года при безостановочном следовании для сих переходов положить можно в день от 40, 45 до 50 верст. Остановки сии размеряют по удобности для воды, а особенно корма, ибо первые для верблюдов не всегда нужны, а люди для себя ею запасаются.), а другого – не более 9.

Развалины Мавлюберды находятся на ровном месте недалеко от устья реки Темира, впадающей в Эмбу. Они представляют каменное, довольно возвышенное полуразрушившееся здание, похожее на капище. Сказывают, что в самом деле здание сие в прежние времена было магометанскою мечетью, построенною одним святым, вышедшим сюда из Аравии во время существования еще Золотой Орды.

От сего знаменитого места за рекою Эмбою путь направляется по местам более определенным, ибо вода не находится там повсюду.

Чиктынцы, обыкновенно придерживаясь Борсукских песков, склоняются к Аральскому морю мимо могилы Чурук-кошчи по колодцам и по безводным, но кормовым местам. Сим путем в два дня достигают они до горы Гиллетау, имеющей около себя прекрасные источники. Далее на новых станах попадается вначале изобильный водою колодец Колджа-ата, потом пещера Каракоень, примечания достойная по изобильным в окрестности пастьбам, ключам и остаткам древних строений; далее – развалины нагайского города Шам, лежащего у песков сего же имени и окруженного колодцами. А отсюда чрез три дня проходят травными местами, достигают к Аральскому морю и продолжают следовать по приморским долинам, переходя нередко угористые гряды. Иногда же большие караваны для получения изобильных пастьбенных кормов еще прежде приближаются к морю, но должны зато довольствоваться тогда из выдающихся от моря плесов с соленою водою. [335]

Сим направлением выходят на Старую Нагайскую дорогу около будок Кари-хана и следуют далее или чрез Конрад, или прямо на Хиву. По сему последнему пути караваны располагают станы свои обыкновенно: первый – при башне Карагумбете, построенной, по уверению жителей, народами, шедшими из Китая; второй – в развалинах Урганчи, где и по сие время видны многие здания и водоемы, в которых сохранившаяся поныне вода доставляет нужное каравану продовольствие. За сим лежит опустевшая чрез отклонение течения реки Аму деревня Булдунфас, а за нею в 4-й или в 5-й день представляются хивинские селения. С вожаками байулинскими от реки Эмбы, от брода при Баканчике продолжается путь по описанной выше Старой Нагайской дороге. В первом полагают ходу до Хивы всего 20 дней, а в последнем – более 25.

Путь сей признан быть может за удобнейший из всех идущих из Оренбургского края в азиатские страны. Прежде все торговые отправления купцы производили из Оренбурга на Хиву, но притеснения от узбеков и трухменцов всем другим народам, кроме хивинцев и покровительствуемых ими немногим татар, сделались опасны. Далее до Бухарии дорога идет по описанному уже прежде направлению.

Вторая дорога из Оренбурга чрез реку Сыр

Вторая из Оренбурга дорога, идущая чрез реку Сыр прямо на Бухарию, преисполнена многими песками, но зато самая кратчайшая, ибо с тяжелыми вьюками оканчивали оную не более как в три с половиною недели или в месяц; когда чрез Хиву по крайней мере должно употребить время 37 дней. Но с 1794 г. купцы и оную совсем уже оставили по причине великих грабежей, которые производят кочующие по сим местам провожавшие прежде караваны кичкиня, или малые, чиктинцы и тюрткаринцы в сообществе с другими.

По выступлении из Оренбургского менового двора, путь сей направляется на юго-восток до самой реки Сыр.

Тюрткаринцы до самой горы Кокдомбак обыкновенно держались того самого направления, по которому г-н доктор Большой возвращался из плена в Россию (О сем читать можно в дневных наших записках.), или немного правее, дабы [336] захватить реку Улуиргиз. От горы Кокдумбак они следовали к реке Сыр на перевоз Майлыбаш. Протоки Куван переезжали чрез перевоз Табын, а Чжаны – при урочище Сарлытам.

Чиктынцы проходили гораздо правее первых, захватывая вершины реки Эмбы, пески Борсуки, камышные Борсутские озера и часть Аральского моря при заливе Чаганак. Они переправлялись чрез реку Сыр иногда на перевозе Таркичу, а иногда Казылы. Впрочем, оба сии пути между собою составляют в местоположении параллель, о чем видеть можно в дневных записках г-на доктора Большого. Вообще же можно сказать, что дорога сия вначале идет местами возвышенными, и в Муходжарских горах в осеннее время года бывает довольно затруднительна, но корму и воды изобильно. Далее до реки Сыр встречаются по большей части песчаные полосы, которые соответствуют во всем пескам Каракумам. Если бы на сем пути не встречались препятствия от грабежей, то караван свободно бы мог достигать до реки Сыр в две недели.

Перейдя реку или рукав реки Сыр, так называемый Чжаны, вступают в безводные пески Кызылкум, распространяющиися на 240 верст в ширину. Бывшие в них прежде три колодца, для уничтожения грабителей, имевших всегда около их единственное свое пристанище, по желанию купцов засыпаны. Нет также между сими песками равнин; да и самые растения к прокормлению скота весьма недостаточны; напротив того, песчаные бугры и гряды чрезвычайно высоки и рыхлы, так что и следовать оными было бы невозможно, когда б природа не произвела между ними некоторый род ущелья, довольно ровного и положением своим весьма излучистого, по которому караваны, идущие чрез реку Сыр, всегда перебираются. За песками лежит знаменитый колодец Букан, окруженный с юга высокими горами; он выкладен камнем, заключает в себе чистую воду, которой может быть достаточно на целые сутки для 1000 человек и столько же лошадей. Для перехода чрез пески Кызылкум запасаются всегда водою: идущие из России – у реки Чжаны, а из Бухарии – у сего колодца. Во время следования сими песками для отдохновения [337] останавливаются только по два часа в сутки. Верблюдов и лошадей в сие время на пастьбу не пускают; у первых, отвязывая тюки, облегчают их несколько от несомой ими тяжести, а другим дают пить немного из запасной воды. Таким образом, совершают сей путь с верблюдами в трое суток, а на лошадях – в двое. У колодца Букана всегда остаются [на] сутки для отдохновения.

В песках Кызылкум, с тех пор как уничтожены колодцы, грабежей не бывает, но зато часто случается сие при колодце Букане, где иногда шайки трухменцов без всякого сопротивления изнуренных 3-суточным бдением, жаждою и усталостью людей разбивают.

Дорога от колодца Букана до Бухарии

От сего колодца до Бухарии дорога идет всегда чрез одни места, по коим кормы состоят из горькой юсани, растущей до 2 четвертей вышиною; лошади привыкают к ней довольно скоро. В воде не бывает также недостатка, ибо повсюду встречаются ключи и колодцы. Местоположение по большей части представляют по сему пространству равнины, покрытые глинистою землею и песком. Горы, пересекающие сии равнины, довольно высоки. Они тянутся хребтами от востока к западу и содержат по местам выдающиеся крепкий дикий камень, кварц, яшму и известь. По причине гладкой земной поверхности путь сей для колес и пешеходцев способен, кроме гор Иллер, или Илдераты, начинающихся от самого Букана в ширину на 35 верст, 30-верстного перехода чрез песчаную полосу Баканкум, или Баткакум, и гор Будбулдык на расстоянии 20 верст, потому что чрез горы переходят по узкой тропинке, покрытой глубоким песком, то возвышаясь, то опускаясь в пропасти под высящимися над главами каменьями, а пески рыхлы даже до такой степени, что и верблюды тонут по колено. Сии препоны можно было бы миновать, делая обход к востоку, но недостаток в тех местах воды и 3-дневная продолжительность противу прямого пути заставляет купцов предпочесть краткость времени выгоде ровного положения. Сею то дорогою доходят напоследок до реки Бухар-Дарьи или до местечка Вапкана, от коего мимо дач и деревень вступают в город Бухару. Расстояние от реки Сыр до сего города вымерено и снято по компасу унтер-офицером Безношковым, который полагает до 500 верст. [338]

Дорога из крепости Орской

Третий путь из Орской крепости до самой реки Чжаны или, лучше сказать, до песков Кызылкум имеет многие неопределенные направления. Каждый караван идет почти всегда чрез новые места, ибо вожаки избираются здесь из трех отделений Меньшой орды, а именно: тюрткаринцы, чумякейцы и чжаббасцы. Первые, купцами ныне оставлены за их хищничество, а последние, только в недавнем времени начали водить сюда караваны и, по причине отдаления кочевья их к востоку, производят сие изредка. Итак, более всех провожают купцов чумякейцы и, особенно, чжилдярского удела, несмотря, что и на честность сих также немного можно положиться.

Первые, т.е. тюрткаринцы, ходили всегда близ того направления, которым следовали мы вперед до самой горы Кулакачи, а от оной склонялись к горе Кокдомбак и, минуя ее, шли на реку Сыр к перевозу Майлыбаш точно теми же местами, коими караванный путь простирается из Оренбурга и о котором описано выше.

Чумякейцы проходят всегда около возвратного нашего пути, направляясь на урочище Тюгошкан, иногда прямо чрез степи и гору Кунгуртюбя, а иногда, приняв несколько к востоку, по левой стороне речки Камышаклы на самую вершину реки Иргиза или, оставя оную и горы Верхний Котырташ вправе, тянутся к горе Карачетау и реке Тургаю, и оттуда уже склоняются на Тюгошкан. От Тюгошкана, придерживаясь сначала озера Аксакалбарбий, останавливаются для ночлегов при озерках Атагай-Чаганак, при песках Берилыкум, при озерах Аксакалны-Карасу. Потом вступают в пески Каракум и выходят на реку Сыр к знаменитому перевозу Ташкичу. На Куване переправляются при урочище Айтимбек, а на Чжане – при Карасаколе.

Вообще о сей дороге заметить должно, что она гораздо выгоднее тюрткаринской, ибо до Тюгошкана места лежат ровные и кормами изобильные, а вода получается по скопившимся от весны ямам и колодцам около солонцов.

Гора Карачетау представляет выдавшаюся каменную скалистую гряду в пространстве на 35 верст. Ее отовсюду окружают обширные степи и плоские чуть приметные возвышения; окрестности оной изобилуют особенно славными ключами, а равнины – [339] болотистыми и камышом покрытыми ложбинами, озерами и знатными степными пастьбами. Из озер известны наиболее Большое и Малое Чаркалкуль, вмещающие солоноватую воду, и Чабаркуль, почти всегда пресное и окруженное во все лето кочевьями киргизскими.

В песках, лежащих на пути от Тюгошкана до реки Сыр, встречаются только два затруднительные к переходу пункта, а именно: гора Коуртюбя и равнины Музбиль. Впрочем, хотя в некоторых местах случается иметь недостаток в кормах и воде, но сие происходит наиболее от вожаков, которые даже и малейшие кривизны или обходы дороги почитают себе в тягость. По сему направлению достигают до Бухарии в спокойное время в 4 недели.

Джаббасцы, по сопредельности их к Средней орде, весьма редко водят караваны по чумекейской дороге, разве только тогда, когда купцы имеют вожаков из обоих сих отделений. Одни джаббасцы, по большей части выступя из крепости Орской по правой стороне реки Ори, следуют к востоку по обыкновенным степным местам, располагая станы по удобности для корма и воды и, пройдя таким образом неделю, начинают склоняться к югу и чрез три дня достигают или реки Улкояк, впадающей в Тургай, или песков Джидель-Мамыт, которыми проходят прямо на реку Тургай, простираясь далее по направлению пути, идущему из города Троицка. Чрез сии места достигают в Бухарию 8 и 10 днями позже, нежели чумекейцы.

Дорога из города Троицка

Четвертый путь в Бухарию идет из города Троицка. Он разделяется, как и прочие, на многие отрасли. Иные из них, простираются чрез Меньшую орду чжаббаским и байулы-алтынским отделениями, а другие, чрез Среднюю орду баганали-найманским родом и союзными с ними уделами.

Упомянутые киргизцы, а особливо Средней орды, вообще миролюбивее всех прочих родов, составляющих орду Меньшую. Они и по сие время не разграбляли еще караванов с такою жестокостью и разорением для купечества, как последние, хотя наклонность к хищничеству и в их сердцах равно господствует, но они удовлетворяют алчность свою только малою добычею, приобретая оную чрез тайное воровство; к совершенному же истреблению караванов, [340] можно сказать, не узнало еще вкуса. Привычка и надежда остаться без наказания, поселившись в сердцах необразованного народа, составляют единственную причину грабежа караванов в Меньшей орде, чего со временем ожидать можно и от Средней. А ныне и междоусобные баранты не имеют здесь влияния на безопасное следование купечества, подобно как в Меньшей орде. Киргизцы орды Средней иногда совершали ее в виду купцов, и даже отнимали тех самых верблюдов, на которых возились тюки, не трогая нисколько товара.

Вожаками избираются здесь обыкновенно либо султаны, либо знатные бии, к которым народ более прочих имеет уважение. Им дается за сие нарочитая плата, за что они со своей стороны всевозможно пекутся о целости товара, собирая для защищения оного в опасное время до 1000 и более себе подвластных киргизцев. С другой стороны здесь берут и ту предосторожность, что перевоз товара чрез реку Сыр и от оной до границы российской не иначе производят, как при перекочевке всего рода от летних к зимним и от зимних к летним кочевьям. Здесь хранится также в обыкновении доверенность, и купцы, полагаясь на поручительство избранного вожака, иногда по два и по три вьюка с товаром отдают на руки простым киргизцам, в разное время приезжающим в меновой двор. Взятые таким образом тюки увозят в степь и чрез несколько времени доставляют куда было договорено, сдавая их в таможнях или караван-сараях. О чем подробно замечено в дневных наших записках.

За провоз из Троицка в Бухарию киргизцы берут по 4 и по 5 бухарских червонных, что составит около 80 руб., следовательно, в половину менее, нежели платят в Оренбурге и Орске. Но надобно заметить, что извозчики здешние гораздо ленивее первых и чрез то караваны проходят вдвое медленнее, нежели как бы можно было. Они из Троицка до Бухарии при беспрерывном следовании достигают не прежде двух, а иногда и трех месяцев.

Чжаббасцы следуют из Троицка всегда на юг и, сколько известно, главные свои станы располагают: первый – на речке Тогузак, впадающей в реку Уй, проходя от границы около 60 верст ровными степями и низкими болотистыми и дресвянистыми местами со множеством озер, изобилующих рыбою. Между ими также попадаются озера совершенно соленые. Второй – на речках Аяте и Каяте, протекающих к Тоболу и имеющих холмистые [341] берега, частью заросшие камышом. От Тогузака до сих мест чрез 65 верст лежит глинистая степь с низкими, травою и камышом покрытыми, ложбинами, котловидными мочежинами, ручьями Карасу и солеными озерками, из коих примечательнейшее Кинкуль, имеющее 1 1/2 версты окружности. Из него прежде доставали россияне самосадочною соль, но ныне оная не оседает, что замечено и в других озерах здешней окрестности. Третий – при реке Тоболе, чрез которую переправляются вброд на левую ее сторону, полагая от вершин ее около 70 верст. До нее от Каяти считают до 79 верст. На сем расстоянии путь по большей части идет сухою степью, по коей рассеяны озера и многие солонцы. Тобол имеет в сих местах до 15 сажен ширины, он течет по равнине, имеющей более 3 верст ширины и снабденной хорошими болотами и изредка растущими ивами и осинами. В окрестности реки по степи видны березовые, еловые рощи и способные земли для возделывания. Река Тобол течет тихо, делает в песчаной почве много островов, рукавов и новых протоков. Рыбы в ней приметно немного, вода цвету желтоватого и несколько солона.

На всем расстоянии от Троицка попадаются часто славные киргизские могилы и остатки кирпичных зданий, как известно по преданию, построенных нагайцами.

За рекою Тоболом путь караванный идет попеременно или местами низменными, или высокими степями, где вода находится в озерках и ямах. В 5-й день от Тобола достигают до обширных озер Уркач, Кинделикуль, имеющих в окрестности довольно степных кормов. От них разделяется дорога на два направления, первым, оставя гору Карачетау вправе, тянутся около обыкновенного чумекейского пути к урочищу Тюгошкану, пройдя которое, придерживаются влево все подле озера Аксакалбарбий до южной его оконечности, далее же к реке Сыр переходят песками Каракум. Другим направлением склоняются к реке Тургаю, как показано выше, и переправясь за оную, касаются восточной стороны озера Аксакала, встречая повсюду для снабдения себя водою колодцы и изрядные озера. Потом вступя в пески Каракумы, следуют почти по одному продолжению с первым путем и выходят на Сыр-реку при переправе Куркут, где находятся знаменитые древние кладбища. Реку Куван переправляются против урочища Сабыр-юл, а на Чжаны – при Баянкакты. [342]

Байулы-алтынские и прочие Средней орды вожаки главный путь свой продолжают сначала по выходе из Троицка несколько на юго-восток, следовательно, левее чжаббасцов. Они чрез реку Тобол переправляются 4 версты выше устья реки Аяты, отстоянием от троицкого измерения до 200 верст. Путь сей во всем одинаков с чжаббаским, ибо вообще лежат места степные и болотистые со многими озерами. Ближе к Тоболу степь возвышается, становится волнистою и называется Арелембек-Убазин. За рекою, чрез 62 версты, лежат солоноватые равнины, покрытые многими пресною водою имеющими и камышом заросшими ямами и по местам березовыми перелесками, а за оными представляется известное и знаменитое своею солью озеро Эбелей.

Местоположение вокруг него, по описанию бывалых людей, ровное, наполненное солеными прудами, с осадкою поваренной и горькой соли; между оными находятся также небольшие озера пресные, заросшие камышом и ситником, а в окрестности видны небольшие рощи березового леса и великое изобилие соленых растений. Собственно озеро Эбелей имеет окружности 11 верст и 20 сажен. Оно снабжало прежде солью всю Исетскую провинцию, или нынешние Троицкий и Челябинский уезды. Толщина осадочного слоя, или коры, в иные годы имела до 4 вершков.

В 15 верстах от озера Эбелея находится лес, называемый Аманкарагай, т.е. здравствуй бор; название сие дано потому, что караваны, идущие из Бухарии в Россию, встречая оный после продолжительного единообразия дикой природы, как бы с некоторым восхищением ему приветствуют. Он довольно обширен, состоит по большей части из сосновых дерев, растущих на песчаной почве, имеет в длину более 10 верст.

За ним, идучи далее к югу, показываются только возвышающиеся пустые степи, изредка выдающиеся угорья, пресекаемые песчаными полосами, кое-где соленые и пресные озерка, из которых знаменитее всех Мамыркуль.

Пройдя таковым положением дня 4, начинают попадаться овраги, составляющие вершины реки Улкояка, текущие только весною. Спускаясь по сей речке, достигают к Тургаю, и, перейдя оный, следуют по камышным озерам к восточному берегу озера Аксакалбарбий. Потом вступают в пески Каракум, имея привольные места для отдохновения у ключей Ульучюк и при колодцах, водою [343] изобильных, Алтыкудук и, наконец, переправляются чрез реку Сыр при месте, называемом Куват, а чрез Куван – при Кияукичуве.

Вожаки Средней орды имеют еще другую дорогу, по которой переходят реку Тобол гораздо ниже по ее течению, нежели в первом направлении, расстоянием от города Троицка в 150 верстах. От сего перехода продолжают путь низкими степями к реке Убаган и по левому берегу оной до самых ее вершин, что составляет около 350 верст. Потом 100 верст следуют по безводным степям до урочища Семрик, изобилующего в окружности хорошими пастьбами и славными рыбными озерами. От сего места, на расстоянии 100 верст, встречаются возвышенные и довольно для прохода трудные горы, составляющие начало Актанского хребта. Спустясь на полуденную их сторону к урочищу Сарыкапа, которое имеет беспрерывные камыши и почти сплошные озера, наконец, после 150 верст переходят чрез речки Каратургай и Саратургай, или минуя их достигают прямо к реке Большому Тургаю. По переходе за оный появляются песчаные долины и высоты, а в 120 верстах протекает река Эланчинк, имеющая свой источник в горе Улутау и терявшаяся в песках. Напоследок вступают в Каракум и, пройдя 300 верст, переправляются за реку Сыр при урочище Карабадал или, принимая влево, выходят к перевозу Акмечеть, находящемуся верст 25 выше разделения реки Сыр на протоки. Следовательно, и переезжают ее только один раз. Зимою по большей части все три протока переходят по льду, начиная от места, называемого Кармакчата, где видны многие древние знаменитые могилы.

Вообще в песках Каракум на сем пути воды довольно, но кормы для скота отменно худы.

От перевоза Акмечеть, так как и от всех прочих, имеющихся чрез реку Сыр и ее протоки, караванные пути склоняются по большей части на дорогу, ведущую чрез пески Кызылкум к колодцу Букану. От Акмечетя можно также идти в Бухарию песками, оставя колодец Букан в правой стороне. Путь сей короче целою неделею, но великие пески при беспрерывном недостатке воды и паств совершенно препятствуют спокойному проходу.

Дорога из крепости Святого Петра в Бухарию

Пятый путь – из крепости Св. Петра. Он разделяется на два направления, по первому, имея вожаков Средней орды [344] найманского рода, баганалы отделения следуют прямо в Бухарию, а по другому – в Ташкент.

В Бухарию дорога от границы воспринимает свое начало из крепости Пресногорьковской, куда товары привозятся из Св. Петра на повозках и, по досмотре таможенном, отдаются на руки киргизам. Караваны, вступя таким образом в степь, склоняются на юго-запад к реке Абуге, встречая повсюду многие озера, болота и долины, поросшие березовым лесом. Чрез Абугу, по причине топких и болотистых ее берегов, переправляются в одном только месте бродом, именуемым Кара, т.е. черный. От сего места идут к лесу Аманкарагай, а далее от оного к реке Сыр продолжают путь по дороге, идущей из города Троицка. Для сообщения от границ наших прямо с Бухарией дорога из крепости Св. Петра есть последняя, ибо изо всех прочих мест Сибирской линии ни с нашей стороны в Бухарию, ни оттуда к нам переездов не бывает, товары доставляются только в Ташкению.

Примечание собственно о переправе чрез реку Сыр

Главный перевоз чрез реку Сыр в киргизских кочевьях почитается в нынешнее время Айтимбет, а на Куване – Таскичу, где во всякое время более всех прочих перевозов, упоминаемых при описании дорог, можно найти судов для переправы. Сии перевозы находятся в чумекейских аулах в средине всех дорог, а потому чрез них переправляются большей частью все большие караваны.

Перевозные суда содержались прежде каракалпаками, которые должны были платить тем киргизцам, в кочевьях коих оные находятся, за право быть перевозчиками некоторый род пошлины, но ныне упражняются в сей промышленности по большей части уже сами киргизцы. Суда здешние видом и устроением похожи на плоскодонные барки. Грузу полагается на них, смотря по величине судна, от 6 до 25 тюков или от 40 до 120 пудов. Они получаются киргизцами из Ташкента, куда кочующие по реке Сыр народы гоняют свой скот для торговли и покупают сии суда для сплава вымененных товаров или достают их также чрез Аральское море из Хивы. Дерево, из которого суда делаются, называется по-тамошнему тиряк и есть род тута. Таковых судов, способных к переправе товаров, на всяком перевозе бывает от 5 до 40. Переправа [345] обыкновенно бывает на гребле, но очень медленно, чему виною плоское дно судов. На них перевозят только товар, а верблюды и лошади перегоняются вплавь. Плата за перевоз берется не всегда ровная, а судя по времени и величине каравана. Купцы полагают, что средняя цена, считая за вьюк с одного верблюда, стоит две бухарские монеты или около 60 коп., но в замену денег, которые здесь не употребляются, отдают всегда товаром: идущие из России – юфтяною кожею, а из Бухарии – бумажною материею.

На сих перевозных судах в полную воду, а особливо во время перекочевки, киргизцы переправляют имение свое, платя за сие скотом или хлебом.

Нередко за неимением судов, идущие из Бухарии переправляют товар следующим образом: из тюков с хлопчатою или непряденою бумагою связывают веревками в два яруса обширный плот, на который накладывают потребные для сохранения от воды вещи и перетягивают оную с одного берега к другому веревкою, привязывая ее вместо ворота к лошадям. Сии тюки столь плотно бывают связаны, что вода во внутренность оных никогда не проникает.

Киргизцы вместо сего делают плоты из высокого по всем почти степным рекам растущего камыша, сначала вяжут из него плотные фашины, потом сплачивают оные в толстоту до трех и более аршин и, перетянув крепко веревками, переправляют на них также, как и купцы на тюках, не только имение свое и товары, но скот и малолетних детей. Последний способ переправы наиболее употребителен между киргизцами и полезен им не только на больших реках, но и во время разлития малых.

Дорога в Ташкению из крепости Святого Петра

Из крепости Св. Петра в Ташкению препровождают караваны киргизцы Средней орды, и почти всегда главный род аргынский. Они совершают свой путь неопределенно, иногда прямо чрез горы степью Кокчатау, Иреймантау, а иногда близ реки Ишима до ее вершин. А далее от сих мест в обоих случаях склоняются на реку Нуру, где и соединяются с теми направлениями дорог, которые идут с реки Иртыша. [346]

С Иртышской линии в Ташкению

С реки Иртыша переходят в Ташкению из пяти мест, по сей реке лежащих, а именно: из крепости Железнинской и вместе из форпоста Каряковского, из крепости Ямышевской, или выше оной, из форпоста Семиярского, из города Семиполатинского, из крепости Усть-Каменогорска.

Все начинающиеся из сих мест пути пролегают в Ташкению чрез Среднюю орду и местным своим положением составляют, можно сказать, одно протяжение, ибо в песчаной степи Битпак они сближаются и даже многие соединяются воедино. А потому опишем здесь только две дороги, из коих первая, идущая из Семиярского форпоста, как более всех других в степь выдающегося и по положению своему составляющего между прочими торговыми на Иртыше пунктами средину, почитается главнейшею. Мы поместим здесь описание, сделанное сей дороги г-ном берггешвореном Поспеловым во время проезда его в Ташкент и обратно в 1800 г.

«Примеры буйства и хищничества киргизцев, – пишет он, – нередко на самой границе производимые, довольно показывают, сколь трудно проходить чрез их обиталища. Никакие права для корыстолюбия ими не уважаются. Свобода и самая жизнь тех, которые с ними другого закона, остаются беззащитны. При таковых обстоятельствах генерал, командующий на Сибирской линии, о препровождении нас в Ташкент и для обеспечения безопасности нашей сделал сношение с киргизским султаном Букеем ⁸⁶, управляющим сильною каракисякскою волостью и потому уважаемым в орде почти наравне с ханом.

Получа на сей конец обнадеживание, решились мы отправиться в степь около Ямышевской крепости из форпоста Семиярского, как соответствующего направлению пути и удобного для переправы чрез реку Иртыш при самом разлитии весенней воды. Для препровождения до султана послан с нами был один знающий места киргизец и 25 человек вооруженных российских казаков.

Следуя от реки Иртыша в направлении к горам Куказлыку ровною степью, отчасти солончаковою и отчасти чрез пригорки и увалы, на местах отдохновения находили воду в озерках или колодцах, а изредка и по ключам; в первых она была более горьковата. Помянутые горы и в близости оных Бокту находятся от [347] Иртыша в 170 верстах. Они положением своим не очень высоки, но покрыты сосновым лесом, годным к строению. Около их довольно много ключей, а луговых трав, кроме мелкого кипцу (ковыля), не находится. При сем урочище партия киргизцев более 40 человек сделало варварское покушение, но увидя меры, взятые к защите, предприятие свое оставила.

Продолжая путь далее таковыми же ровными пространствами до горы Каркаралы, в рассуждении удовлетворения себя водою и кормом лошадей не имели затруднения. Горы сии и в близости их Кеньказлык каменисты, покрыты сосновым лесом, годным к строению, и мелким березняком и осинником, а по течению многих ключей растут луговые травы. В лесах находятся звери, по уверению киргизцев: медведи, маралы и кабаны. Сии горы от Иртыша имеют отстояние на 250 верст.

Возвышенные места, идущие от них далее до реки Нура, час от часу становятся каменистее и сплошнее, по известным киргизцам путям даже с повозками проходить ими незатруднительно. Между сими горами по ключам растет таловый и осиновый лесок, а на мягких подолах – луговые травы. Тут может также производимо быть и хлебопашество. По реке Нуре повсюду находятся таковые же выгодные местоположения: киргизцы начали даже около ее производить небольшое земледелие, наводняя поля из реки каналами.

Здесь нашли мы кочующего Букея-султана. Представя ему сношение пограничного генерала и подарки, просили об отправлении в Ташкент. Он с удовольствием все принял и, наконец, по долгом отклонении от дальнейшего пути, согласился дать с нами для препровождения сына своего, а с ним вместе надежного вожатого и двух киргизцев. По его совету мы выбрали с собою еще 10 человек из препровождавших нас казаков.

Выступя в дальнейший путь, имели мы, несмотря на препровождающего нас султана, многие от встречающихся аулов неприятности. На речке Сарысу теряклинской волости султан, брат нынешнего хана, предпринял даже решительно остановить нас, но скрытное следование спасло от сего несчастного случая. Таким образом, от реки Нура продолжался путь до гор, называемых [348] Кокдомбак (Сии горы не должно смешивать с горами, лежащими в песках Каракум, близ Аральского моря, на тюрт-каринской дороге.), на расстоянии от Иртыша 770 верст степными и отчасти гористыми, но, впрочем, нетрудными для прохода местами. Для лошадей ковыльной травы везде было довольно, воду находили около гор в ключах или озерах и колодцах, а для варения пищи, где нет терновнику, собирали скотский помет.

От гор Кокдомбак начинается песчаная степь Битпак (негодная) и продолжается до реки Цуя в ширину на 180 верст. По оной избираются караванами разные дороги, которые сходствуют или со временем года, или с безопасностью в рассуждении приближения живущих в горном кряжу так называемых каменных или диких киргизцев, злейших неприятелей для проезжающих всякого звания людей и грабителей караванов.

Самая опаснейшая из дорог, но зато ближайшая, почитается чрез урочище Тюсбулак. Многие обстоятельства принудили нас следовать по оной, избирая места для ночлегов на киргизских станах, по которым они с реки Цуя весною переходят кочевать к северу, и осенью отходят обратно. Скопившуюся от снегов воду находили мы в ямах; в прочее же время года бывает она только в колодцах и по великой ее горечи разве только по нужде может быть употреблена. Впрочем, кроме терновника и полынной травы (юсан), никаких растений мы не видали.

Дошед до реки Цуя, по причине бывшего тогда весеннего разлива переправились на связанных из камыша плотах, называемых сал. От сей реки, по переходе 10 верст, встречаются небольшие озера, за ними следуют пески, покрытые саксаулем и полынною травою, по коим на расстоянии 50 верст воды совсем нет, и для хода лошадей весьма изнурительно. Но заметить должно, что, с одной стороны, неизвестность сего края, а с другой, всегдашняя опасность, самим вожакам не позволяла удобнее в прохождении сем располагаться, а потому и затруднения наши тем более увеличивались.

По окончании песчаной степи нашли мы на обширной равнине множество сплошных озер, называемых Каракуль, обросших камышом и довольно рыбных. От оных мимо прежнего селения Бабаты с удобностью перешли мы горы Каратау. С их вершины видно все [349] пространство Ташкентской равнины до самых гор Алатау. На ней находится множество речек и ключей, произрастают изобильные кормы и зеленеются повсюду кустарники и кое-где небольшой лес, а около селений встречались плодоносные сады и земледельческие поля. Сии предметы принесли нам немалое удовольствие, и принесли бы еще более, когда бы изнурение наших лошадей и удрученные трудами наши силы, не лишили нас всех способ пользоваться сими приятностями. Уже 26 июня мы прибыли в Ташкенту и на другой день были представлены владельцу оного.

Пробыв в сем городе 3 месяца, получили отправление, и 1 октября, совокупившись с небольшим караваном тамошних купцов, отправились.

Чтоб привести в известность другой путь чрез урочище Уванас, мы пошли по оному, несмотря на его отдаление. До гор Каратау следовали со всею удобностью мимо города Туркестана и других селений, но зато в прохождении чрез сии горы по причине ущелистых по скалам проходов претерпели великие трудности, каких и в первом пути не встречали. Здесь проходить можно только на одних верховых лошадях. Между утесами гор текут ключи и растет березовый, осиновый и таловый лесок вместе с другими кустарниками, а в небольших долинах есть и славные конские корма.

Продолжая путь наш далее мимо опустевшего селения Спак, достигли дороги до реки Цуя гораздо с большею удобностью, нежели прежде, потому, что в сих местах столь великих песков не встречали и воду находили повсюду в колодцах. Река Цуй в осеннее время не имеет течения, а превращается в озеристую, и вода в ней становится весьма горьковата.

Отсюда степью Битпак до гор Кокдомбак переход не был удобнее, а равно и далее чрез всю Киргизскую степь до самой российской границы обратный путь наш составлял параллель описанному выше вперед идущему пути».

Вторая дорога с реки Иртыша идет от крепости Железинской, которая лежит севернее Семиярского форпоста. Дорога сия направляется другими местами только до реки Нуры и имеет на сем пространстве гораздо выгоднейшее положение, нежели места, описанные г-ном Поспеловым. Она простирается сначала чрез 120 верст на юг по ровной степи, наполненной многими озерами и лугами, за которыми встречается озеро Аккуль, или Жаилма, [350] которое состоит из двух разливов, соединяющихся между собою чрез узкий проток. Оно имеет в окружности около 40 верст, в него вливаются две, почти в параллель чрез 390 верст текущие с юга, степные речки Чидертя и Улентя, берега которых снабдены всем нужным для кочевой жизни. По сим рекам продолжается дальнейшее направление дороги. От вершин их, чтоб придти на реку Нуру, остается только около 100 верст перебраться чрез каменные, перелесками и ключами наполненные, горы Ирейман.

Из города Семиполатинского дорога в Ташкению направляется вначале к горам Куказлыку, а далее по тем же самым местам, которые описаны выше. Из крепости Усть-Каменогорской в Ташкент ходят мало и всегда чрез Семиполатинск.

Вожаки для караванов избираются в здешних торговых местах наиболее из главного аргынского рода, имеющего многие отделения, кои кочевьями своими располагающиеся зимою к Ташкенту и за рекою Сыр к Бухарии, а летом к пределам России. В Ташкент поспеть можно в 25 дней. Сим путем пользуются только ташкенцы и малая часть татар казанских и тобольских. Впрочем, российские купцы сами очень редко отправляют туда большие караваны, ибо собственные произведения Ташкении по грубости и малого их количества не составляют в торговле нашей важной отрасли. Они нужны только для пограничных обитателей и для мены с киргизцами. Ташкенцы и сами торгуют чужими изделиями, получая оное в мирное время из полуденных провинций сей части Азии и с китайской границы.

Дорога из Ташкении в Бухарию

В Бухарию из города Ташкента товары перевозятся иногда на верблюдах каракалпакских, коих жилища располагаются по левой стороне реки Сыр, а иногда на бухарских и киргизских.

Дорога из Ташкении сначала чрез целый день идет по речке Чирчику к реке Сыр, чрез которую переправясь на судах, следуют двое суток на юго-запад песчаными степями по колодцам и по кочевьям каракалпаков до города Дзах, или Джазах. Потом 4 дня – местами возвышенными и песчаными по колодцам же и каналам, проведенным для наводнения полей, до города Самарканда, а отсюда в 5 дней по ровной дороге, травою и водою изобильной, поспевают в город Бухару. [351]

Кроме сей дороги из Ташкента в Бухарию в спокойное время ездят еще чрез город Ходжант. Сей 4-мя днями продолжительный путь имеет ту выгоду, что идет местами населенными, во всем изобильными и далее отклоняющимися от кочевья каракалпаков, часто наносящих караванам разорение.

Из Ташкента, сим последним путем следуя вначале на юг, в первые три дня достигают до реки Сыр и переправляются на левую сторону прямо против города Ходжанта, от которого продолжают идти уже на запад и в 4-й день вступают в город Уратюпя, потом в 3 дня – в Самарканд и, наконец, как сказано выше, в 5 дней – в Бухарию.

Помещенные здесь описания караванных дорог относились собственно только до тех, которые идут из России чрез Киргизскую степь в Большую Бухарию, как к средоточию азиатской, индейской и персидской торговли. Но для полного обозрения страны сей небезполезно, думаем, показать, сколько возможно, и те пути, по которым производятся торговые сообщения с зюнгорскими городами, лежащими при реке Или, и с Малой Бухарией, известной ныне под именем земли Кашкарской.

Прежде сего описания, для предварительного соображения заметим, что российские купцы прямо сами собою туда не ездят, разве некоторые татары и то под именем ташкенцев, ибо китайцы, во владении которых сии провинции ныне состоят, расположа повсюду пограничные караулы, препятствуют свободному сообщению с природными жителями, так что кроме тех мест, где находятся тамошние заставы производить торговлю признается за уголовное преступление. Китайцы всевозможно стараются от сей стороны своего государства пересечь всякое сообщение с иностранными, почему и самая торговля их здесь походит более на мелочную мену.

Ташкенцы, как народ малосильный, преимущественнее всех прочих имеют у них себе доверенности. Им позволяется даже проезжать во внутренние ближние города. Впрочем, все купеческие караваны представляют себе за правило сколько можно удаляться от китайской границы, дабы не претерпеть взыскания, которое часто [352] налагаемо бывает на них за потаенную торговлю. Сие заставляет даже некоторых, уклоняясь от удобнейшего пути, преодолевать непроходимые горы, подвергаться грабежу от горных киргизцев и, таким образом, добираться скрытно до самого Кашкара.

Вожаки для препровождения караванов из России берутся от киргизцев Средней орды найманского рода и Большой орды, а из Ташкении употребляют обитателей гор Актау – ташкыргызов.

Жители, населяющие Малую Бухарию и Зюнгорию, с радостью желали бы пользоваться сею ветвью торговли. Они часто приезжают на российскую границу, несмотря на строгое запрещение от правительства. Товары, доставляемые ими на Иртышскую линию, а особливо в крепость Усть-Каменогорскую и город Семиполатинск, состоят по большей части из китайских изделий и собственных произведений оного края, которые всегда бывают дешевле, нежели получаемые чрез Кяхту.

Главный путь идет в Кашкарию от города Семиполатинска чрез пограничный китайской город Каргос.

Путь сей от самого начала разделяется на две дороги. Ближайшая из них, склоняясь несколько к юго-востоку, проходит за китайские посты во внутрь Зюнгории, а потому купечество почти совсем ею не пользуется, а другая продолжается правее первой киргизскими кочевьями, оставляя китайскую линию влеве.

По первой дороге, выступая из Семиполатинска, три дня следуют источниками, вливающимися в реку Чаргурбан, и до места соединения речек Гурбана и Чара, придерживаются собственно сей реки, которая впадает в Иртыш. С левой стороны по ее течению прилегает ровная степь, покрытая небольшим кустарником и солоноватыми озерами, а с правой, в некотором отдалении, тянутся плоские горы Чаргурбан и Чжуантюбя, которые, наконец, к вершине реки приближаются и составляют утесистый ее берег.

В четвертый день, направляясь то плоскими, то крутыми возвышениями и степями чрез ручьи, соединяющиеся с Чаром, достигают до высоких гор Калмы-Тологой.

В пятый, спустясь с сих гор, достигают до ручья, изобилующего кормами и впадающего в реку Бокунь.

В шестой – до озера Юсьагачь, или Зун-Мудон, составившегося из реки Чагадык, которая в вершине называется Кокбукта. Она впадает в озеро Нор-Зайсан. [353]

В седьмой день переходят китайскую линию, следуя чрез многие речки, текущие также к Нор-Зайсану и разделенные между собою пологими горами. Привольное место для стана встречают в сей день на речке Камбаге, или Кабарге, а в восьмой – на речке Чорге.

Отсюда двое суток должно перебираться по ключам чрез каменистые, высокие и для прохода довольно затруднительные горы Хамар-Дабан, за которыми протекает знаменитая в сих местах река Эмиль, или Имиль, имеющая ширины около 10 сажен. По оной располагаются многие жилища калмыков, составлявших прежде Зюнгорскую орду. От сей реки после двух дней достигают до славного соленого озера Халтир-Ишыга, принимающего в себя многие источники, из коих знаменитее прочих Боратал, текущий с западной стороны. По оным находятся селения калмыков и бухарцев, нарочито водворенных здесь от китайского правительства для доставления земледельческих произведений располагавшейся близ сих мест китайской пограничной страже. На берегах озера получают в летнее время осаждающуюся соль и находят, как некоторые уверяют, купорос.

Отсюда, следуя далее плоскими возвышениями и после двух ночлегов, вступают в горы, называемые Талки, повсюду, кроме одного места, непроходимые.

Пробравшись чрез ущелье оных узкими изворотами и переняв вброд с лишком 30 раз речку Талки, открывается взору величественный вид: долина реки Или, украшенная рощами, от гор стремящимися ручьями и селениями.

Спустясь на равнину, обращают ход несколько вправо на запад и, продолжая идти по скату горы Талки, наконец, в 3-й, а всего от Семиполатинска в 22-й день, вступают в Каргос, бухарское селение, увеличенное китайцами, лежащее недалеко от правого берега реки Или.

Вторая дорога из Семиполатинска в Каргос направляется следующим местоположением.

В 1-й день приходят к горе Кукун чрез гладкую степь, встречая на пути и у самой горы колодцы. Во 2-й – таковыми же местами до невысокой горы Аркат-Буркат. В 3-й – степью и частью возвышающимися грядами каменистых гор Алдчжан, лесом и водою изобильных. В 4-й – холмистыми возвышениями по камышным озеркам, сохраняющим в себе воду от весны. В 5-й – гладкою [354] степью, пересекаемого иногда песчаными полосами, чрез лощины Атшесу и Карасу, в весеннее время наполненные водою, а летом пересыхаемые, до горы Аягуй, по-киргизски сопка Чжингис, при которой протекает ручей сего же имени. В 6-й – холмистою степью чрез ручьи Ботлаксу, Ачис и проч. до горы Кузукургачж, при коей имеет свое течение река Аягуз, в весеннее разлитие довольно обширное, а летом оставляющая только пруды и озерки. В 7-й – ровною степью, покрытою песком и частью песчаными бугристыми грядами, пересекаемою сначала верст на 30 бесплодною пустою, а потом многими колодцами, кустиками и в одном месте густым, но небольшим леском снабденною. В 8-й – степью же менее песчаною, с рассеянными по местам колодцами и источниками, достигают до реки Лавши, впадающей, как и все прочие сих окрестностей источники, в обширное озеро Балхаш. Лавши имеет летом от 5 до 7, а зимою от 10 до 12 сажен ширины, весною же по быстроте ее и расширению непроходима. В 9-й – небольшими песчаными полосами, тянущимися до реки Аксу, которая во всем подобно Лавши. В 10-й – сначала ровною, твердою и бесплодною степью, а далее чрез многие ручьи до реки Буей, или Бием. В 11-й – таковыми же местами чрез источник Джигда в параллель направляющихся к югу холмистых, изредка лесом покрытых возвышений, до горной быстрой, летом сажен 10 ширины имеющей и многими островами покрытой, речки Каратал. В 12-й – степью до речки Коксу, которая подобна речке Каратал. В 13-й – холмистыми горами, часто обнажающими оскалины, до высоких каменистых и для прохода затруднительных гор Барагочжур, или Баракудьир. В 14-й – пройдя несколько хребта сих гор, перебираются чрез оные на восточную сторону, где хороший стан встречается на речке Саумил. В 15-й – ровными песчаными степями чрез многие речки в город Каргос.

Город Каргос доставляет свободное пристанище всем купцам и продажу всякого роду товарам, которыми по большей части производится главная мена с киргизцами Большой орды. К обеспечению сей торговли и к охранению города от набегов содержится в нем гарнизон, а для порядка коммерции учреждена таможенная застава. Китайцы более всех имеют здесь перевес в торговле, ибо кроме их никому не дозволено отправлять отсюда товары внутрь Зюнгории и вывозить оные как оттуда, так и из самого Китая. Желающие посетить в недальнем расстоянии от сего места к [355] востоку лежащий город Кольджу, должны испросить себе пропуск у начальника над таможнею и заплатить двойные пошлины. Притом для всякой предосторожности препровождают их всегда от места до места нарочитые надзиратели.

Дорога направляется в сей город мимо форпостов и укрепленных мест.

В 1-й день, идучи волнистою равниною чрез проведенные по местам каналы для наводнения полей и небольшие ручьи, имея на обеих сторонах разметанные хижины бухарцев и калмыков, достигают до ручья Чжигонсу, где находится крепость и небольшое бедное селение.

Во 2-й день дорога представляется гладкою. Тут на холмах видны деревушки, окруженные перелесками. В сей день останавливаются для ночлега в предместии китайской крепости Тунчуй, киргизцами называемый Чушкатом (свиной город), а калмыками – Дулбадзиде. Здесь видны также небольшие руины.

В 3-й день идут по вздымающимся высотам, где посты и укрепления становятся чаще и, наконец, при речке Укарлике открывается город Кулчжа – Колдза, или Голдча. Он велик, населен воинскими людьми под начальством анбаня, т.е. генерала 1-й статьи, повелевающего всею пограничною стражею, начиная от России до Малой Бухарии.

Крепость, командующая городом, представляет многоугольник, стены ее складены из нежженого кирпича. В предместье живет губернатор и малая часть купцов. Первый управляет правосудием во всей Зюнгорской земле, лежащей от российской границы до гор Музарт. В 30 верстах от сего места, идучи вверх по реке Или, при устье ручья Альмоту лежит Старая Колчжа, населенная бухарцами и калмыками, которые занимаются торговлею и обрабатыванием земли. Когда город сей находился под управлением собственных ханов, то был довольно знаменит, но ныне включает не более 1000 домов. Далее отсюда во внутренние селения никому из иностранных ни под каким предлогом вступать не позволено.

Дорога собственно в Малую Бухарию, или Кашкар, идет или чрез Коргос, или, оставя оный влеве, прямо на юг, направляясь в обоих случаях к Музартским горам.

Только два направления известны туда из сей страны, но и по оным для избежания великих затруднений должно перевозить [356] тяжести на лошадях, навьючивая на каждую только от 5 до 7 пудов.

Первый путь склоняется несколько вправо. Идучи по оному от Коргоса или от гор Барагочжур достигают обыкновенно до реки Или на переправу, находящуюся при урочище Котшегер. Тут еще и поныне видны остатки зданий и водопроводов, составлявших прежде увеселительный дворец калмыцкого хана.

Отсюда следуя невысокими и частью каменистыми горами, в 3-й день располагают лагерь у ручья Темурлук. В 4-й – изобилующие ключами горы более и более возвышаются. Ночлег в сей день располагают обыкновенно при речке Чжаган.

В 5-й – горы становятся сплошнее и утесистее, в лощинах протекают многие источники, некоторые из них несут воды свои на север, а другие на юг. Все сии известны под именем Каркары.

В 6-й день опускаются в ровную долину Албанашба и достигают до реки Текеса, которая есть ничто иное как Или, названная сим именем в ее вершинах. Равнина сия распространяется на немалое расстояние, прилегая к левой стороне реки. С северной стороны ограничивают ее крутые возвышения с ниспадающими от оных быстрыми потоками, которые делая в их течении водяной лабиринт и орошая землю, доставляют превосходные паствы, а в юге над правым берегом Текеса навешиваются Музартские снежные верхи, прохлаждающие в летнее время зной долины. Не напрасно сие место номады почитают местом удовольствия для летних кочеваний! Не напрасно потомство Джингизово и зюнгорские ханы, чтоб насладиться роскошными дорогами оного, меняли пышные свои чертоги на войлочные хижины! Здесь, посланные из России Петром Великим, имели в первый раз переговоры с ханом орды Зюнгорской.

В 7-й и следующие дни, отклонясь несколько вправо к юго-западу, продолжают путь по левой стороне Текеса ровными и изредка возвышающимися пространствами. За рекою между горами видны китайские караулы.

В 13-й день переходят за Текес и бредут ущельями высоких, по северной покатости лесами усеянных, а с полуденной обнаженных, но уже не снежных гор.

В 14-й день вступают в пограничный город Уш, или Учж, где находится небольшой гарнизон и таможня. Сюда обыкновенно [357] приходят и те караваны, которые отправляются в Кашкар из Большой Бухарии и из Ташкента.

Город Уш расположен на речке сего же имени, соединяющейся с рекою Кашкаром, и имеет около 2000 домов и худую крепость.

В два дня от города Уш достигают до города Аксу, ныне главного в Малой Бухарии по пребыванию в нем правителя, или вице-роя¹(¹ Вице-короля.), сей страны и начальника над войсками, оную охраняющими. Он расположен в обширной, горами обложенной равнине, отменно плодоносной и довольно обработанной. Окружен каменными стенами, имеет восемь выездов и замок, командующий всем предместьем. Домов считается ныне до 7000.

От Аксу в город Кашкар поспевают в 10 и 12 дней, что составит более 300 верст расстояния.

Дорога продолжается горами, хотя вьюки везут на верблюдах; но в проходе с неопытными вожаками претерпевают немалые бедствия. Путешествующими примечено, что некоторые горы по сей дороге отменно высоки, так что при переходе чрез оные претерпевают одышку и чрезвычайную стужу. Реки, трудные в весеннее время для переправы, суть Тууз, Кургас, Илак и Хайсар. Впрочем, что касается до обитателей, то по всему пути, исключая некоторых небольших бухарских деревушек, попадаются только кочевья горных кыргызов.

В некотором расстоянии, не доезжая Кашкара, селения увеличиваются. Около сих мест, по уверению жителей, находятся свинцовые рудники и серебряные промыслы, оставленные по бедности их свободными.

Город Кашкар обширен и многолюден. Права торговли предоставлены здесь равными для всех наций, а потому бывает она отменно обширна. Ее производят китайцы, тибетцы, индейцы, бухарцы, ташкенцы и, под видом бухарцев, российские татары.

Второй путь от Коргоса в Малую Бухарию идет левее первого. Он расстоянием ближе, но по своему местоположению для проезда гораздо затруднительнее.

Следуя от упомянутой выше переправы чрез реку Или при развалинах Котшегер, в 1-й день достигают до высокой и далее до половины лета снегом покрытой горы Китемен. [358]

Отсюда начинаются возвышенные гряды с оскаляющимися каменьями и между ними в глубоких оврагах стремящиеся с шумом ручьи. Сим положением в 4-й день приближаются к горе Шаму, которая как бы прислонившись к реке Текесу, увенчана сосновым лесом.

Здесь перейдя реку Текес на правый берег, целые два дня, а иногда и более, бредут чрез Музартский кряж, имея на каждом шагу ужасные под ногами стремнины и пропасти, а над главою – висящие льдистые глыбы. В весеннее и зимнее время сии места совсем не проходимы.

В 3-й день, считая от Текеса, достигают до большого бухарского селения Хариасвол, при горах лежащего.

От оного спускаются в равнину Аксу, а потом следуют прямо к Кашкару, достигая туда в 9 или 10 дней, а всего от Каргоса в 18 дней.

Общее физическое и географическое обозрение степи Киргизской представляет к разрешению вопрос, можно ли в стране сей водворить постоянных обитателей, и земледелец приобретет ли те блага от трудов своих, какими пользуется внутри России? Два обстоятельства встречаются при исследовании сего вопроса. Если взять в рассуждение вместе все пространство степи, то в таковом случае известный повсюду недостаток в воде, скудость в лесах и по большей части каменистый грунт земли, покрытый жирною глиною, общее заселение сделают невозможным; но ежели начать рассматривать ее по частям, тогда откроются некоторые места, изобилующие нужными для поселян произведениями природы; иные из них могут даже равняться с округами, лежащими в полуденной части России; и к сим последним особенно принадлежат пространства, находящиеся в северной части степи около рек Илека, Ишима и Тобола, где обширные озера и многих рек прозрачные воды, окруженные хорошею почвою, тучными лугами и перелесками, продовольствуют беззаботно многие селения; наилучшими же из оных почесть можно места около тобольской границы. Там и зимние посевы хлеба дадут хорошую жатву. [359]

В средине степи места представляются иногда безводные или имеющие худую воду, а иногда покрытые неспособною для возделывания землею или каменистые и вообще безлесные. Те из них, кои, несмотря на небольшие недостатки, можно бы исключить из числа неспособных к населению, разделены между собою великим расстоянием, а следовательно, и селения на оных были бы малочисленны и раздроблены.

Геодезист Васильев, посланный для обозрения реки Эмбы, нашел таковые места: первое, при устье сей реки, впадающей в Каспийское море; второе, при речке Ганжигабулак и, третье, при соединении рек Темира с Эмбою. «Места сии, – говорит он, – могут равняться с окрестностями Астрахани. Здесь пробудилась недеятельность киргизца, и многие равнины покрываются уже златыми колосьями». Переводчик Бекчурин, во время проезда своего во внутренность степи, встречал подобные на реке Хобде и около гор Мугочжартау, о чем также уверяют и многие киргизцы. По нашему пути примечены оные по реке Ори и около Иргиза в окрестностях урочищ Кулакачи, Барбий и Тюгушкана. Из дневных записок г-на капитана Рычкова видно, что на дороге, им проезжаемой, встречались таковые же при горах Такитурмас, покрытых сосновым лесом; при реке Каратургае, где видны еще и теперь следы древнего земледелия, при Большом Тургае, около коего изредка находятся киргизские пашни, и у гор Улутау.

Господин Поспелов пишет: «Начиная от реки Иртыша на 150 верст до гор Куказлык по неимению лесов и других приволий для постоянной жизни сделать заселение невозможно; но последние и от оных в недальнем расстоянии лежащие горы Бокту, покрытые сосновым лесом, по нужде могут снабдить небольшое селение. От Куказлыка в расстоянии на 50 верст лежат горы Кенказлык, а далее Каркаралы, обогащенные всем нужнейшим для первого заведения и продовольствия обитателей. А потому около оных и далее до реки Нуры, на пространстве 160 верст, места для водворения поселян почитать можно лучшими из всего пути, ибо от реки Нуры далее к югу до самой Ташкении земля бесплодная и почти пустая».

Что касается до песков, то самое название показывает невозможность к заселению, хотя киргизцы на некоторых равнинах, покрытых плодоносным илом, около озер возделывают пашни, на [360] коих родится яровой хлеб с большею прибылью, нежели по северным местам; но вообще все таковые поля разбросаны порознь и едва достаточны для прокормления одного такого семейства, которое будет довольствоваться одним земледелием. В южной части степи разве только те места постоянным обитателям принесут выгоду, которые лежат около реки Сыр. Сие пространство без противоречия может равняться с окрестностями реки Терека, протекающей в Кавказской губернии.

Правила земледелия предполагают и опыты утверждают, что в земле, какова Киргизская в средней ее части и в полудне, никакой хлеб не будет родиться с пользою, кроме ярового или однолетнего, и в некоторых местах хлопчатая бумага, а около реки Сыр с надеждою могут быть разведены виноградные лозы и другие плодовитые деревья, свойственные здешнему климату. Притом надобно заметить, что в местах, удаленных от севера, дабы споспешествовать урожаю, должно бывает семена, врученные в недра земные, поливать, наводняя поля, подражая в том хивинцам и бухарцам, чему и киргизцы отчасти уже научились.

Из описания сего видно теперь, сколь мало пользы принесло бы предприятие, дабы водворить поселян в глубине страны Киргизской. Разве одна крайность общественных нужд сделает сие необходимым. Места, наиболее выгодные к земледелию, почитаются здесь те, которые лежат поблизости гор, ибо стекающая с оных в большем количестве весенняя вода удобряет всегда землю чрез влажность и осаждение ила. Притом вода сия во время засухи доставит богатые водохранилища для поливания полей, вознаграждая тем труд земледельца. К строению домов, за недостатком леса, с выгодою употреблять можно нежженый кирпич, который по свойству здешней глины будет крепок и по причине редких дождей совершенно прочен.

Дома можно делать еще земляные, ибо всякая здешняя земля доставляет к сему все способы. Ее обыкновенно между досками, забранными пропорции стен, убивают плотно бабами, поливая при том по временам водою, а потом, отняв доски, стены обмазывают глиною.

Где не имеется лесу для дров должно употреблять скотский помет, смешанный с соломою, как делается сие в Крыму и в других безлесных округах российских. [361]

Конечно, если необходимость привлечет поселян в сию страну, то и средства, могущие предупредить недостатки, с ним вместе будут туда привлечены. Многочисленные развалины не показывают ли, что некогда воспитывались в степи сей земледельцы? В порубежных азиатских провинциях и по сие время видны в пустынях, среди диких степей воздвигнутые села и города с цветущим изобилием, исторгнутым как бы насильственно из недра земного. Но при сем неоспоримо, однако же, и то, что сколько бы вынужденные средства не были действительны к составлению счастья поселян, они никогда не превзойдут назначенного сей стране от природы определения.

Кажется, природа нарочито произвела сию часть земного шара, чтобы ею могли пользоваться одни только кочевые народы. Великое пространство земли доставляет для скотоводства их всевозможные выгоды; ни размножение оного, ни недостаток сенокосных пажитей, ничто их жизнь не может озаботить. Переходя с жилищами своими с места на место, они повсюду находят себе новое удовольствие, а табунам своим питательные пастьбы. А потому сей род жизни киргизцев или, лучше сказать, сих добрых пастухов весьма полезно удерживать в теперешнем его состоянии, исправя только некоторые внутренние беспорядки, расстраивающие их спокойствие.

Замечания о горных промыслах

К предложенному рассуждению о заселении степи и о видах, клонящихся к распространению по оной земледелия, не бесполезно, думаю, прибавить здесь нечто относительно до горного производства, ибо сия ветвь промышленности непосредственно сливается с первою и не менее важна в государственном хозяйстве.

Из описания гор, геогностического расположения кряжей и из видов оных с довольною достоверностью заключить можно, что в степи Киргизской сверх открытых уже местами медных и железных руд, найдены быть могут другие гораздо богатейшие и может быть содержащие в себе благородные металлы.

Но сего открытых было бы не довольно для удовлетворения горных промышленников. Они, конечно, пожелают узнать, находятся ли сверх того всенужнейшие способы, как для [362] выработывания руд, так и для выплавки оных? На сей вопрос решительно отвечать можно, что в первом случае препятствуют сему совершенный недостаток лесов, а в другом – недостаток воды, незаселение земли и трудность в доставлении продовольствия рабочим. Хотя бы даже богатство открытых руд и привлекло рудокопателей, то и тогда великие иждивения, потребные для перевозки их в Россию до горноплавильных заводов, положили бы сему делу совершенную преграду. Может быть со временем чрез основательное познание страны сей откроются особенные какие-либо к тому виды.

К дополнению описания степи Киргизской прибавить должно о рассеянных по пространству ее развалинах, как достопримечательнейших пунктах по части землеописания. Время и причины основания оных принадлежат к разысканию истории; следовательно, здесь остается заметить о существенном ныне их состоянии в отношении к древности.

В «Оренбургской топографии» и у господ Палласа, Фалька, Рычкова довольно известий о многих таковых остатках, которые и на карте по местам назначены, а потому излишне, кажется, будет повторять их снова. Мы скажем вообще, что руины здешние разделить можно на три части: на развалины зданий, которые воздвигнуты в старину до распространения еще мугометанского исповедания; на развалины селений, после сего распространившихся; и на развалины особливых строений, похожих на замки или крепости, служившие, как можно приметить, убежищем для ханов, а может быть строившиеся в средине кочевья для удержания орд в покое и повиновений к владетелям, сии страны по временам покорявшим.

Предания весьма мало о сих развалинах сохранили надежных известий, потому что все они существовали уже до пришествия сюда нынешних народов. Многие киргизцы по большей части приписывают их делу нагайцев, другие – могулам, словом, всякий своим предкам, а вероятнее можно отдать сие право обоим сим народам, судя по местному расположению их жилищ, а равно персиянам, бухарцам и булгарам; сие подтверждают образ и вид самых остатков.

Кроме знаменитых зданий, бывших, по примечанию, или храмами, или жилищем начальников и владетелей, все прочие деланы [363] из глины, некоторые без окон, а другие с небольшими наподобие дыр отвестиями. У многих потолков уже не видно, а иные представляют худо выделанные из глины своды. Примечательнейшие здания строились из дикого камня и малая часть из кирпича. Они вообще не имеют никакого великолепия: столбов, карнизов, фронтонов и других признаков правильной архитектуры нигде не видно. Повсюду примечается только грубая простота: толстые высокие стены, украшенные иногда грубою резьбою, малые окна, арками устроенные галлереи, башни или круглые храмины, длинные темные подземные переходы, устланные плитами, нерегулярные площади – вот все, что можно найти между ними любопытного.

Руины, до распространения мугометанства существовавшие, отличаются от прочих особливо тем, что между ними не видно зданий, определенных для мечетей, а представляют по большей части только вид небольших капищей, подобно тем, каковые имеются у последователей браминской секты, бурханов и ламы. Таковые здания встречаются во многих местах, начиная от горы Улутау к востоку, т.е. по реке Нуре, у озера Харгалдчжина, по горам и ключам до реки Иртыша, около и к югу сей реки, даже до Малой Бухарии. Некоторые из них представляют остатки совершенно истлевшие и вероятно основаны еще во времена идолослужения могулов, другие довольно еще видны и воздвигнуты, конечно, при величии Зюнгорской орды зайсангами и ламами, по сим местам тогда обитавшими.

Селения, строенные по распространении мугометанского закона, между прочими разрушениями представляют остатки каменных мечетей и около их по обыкновению строящихся школ (медресы); сии встречаются около рек Тургая, Сарасу, Сыр, между Каспийским и Аральским морями, также по рекам Эмбе, Хобде, Уилу, Илеку, Уралу и Тоболу. Они бывают редки, но весьма обширны, так что некоторые заключают в окружности от 10 до 15 верст, многие не совсем еще истреблены временем.

В средине обширнейших из них примечаются каменные замки, двумя и тремя стенами обведенные. Другие таковые же замки и крепостцы стоят совсем отделенно, не имея ни около себя предместий, ни в окрестности особливых разрушений. Знаменитые из сих последних находятся около реки Сыр под названием Чжангиткала ⁸⁷, Чжаныкала ⁸⁸, Нуратайкара и по дороге в Хиву [364] на горе Чин и при ключах. Они по большей части составляли неправильные многоугольники и в высоких стенах своих имели двойные бойницы, а наверху иногда стропилы или также стрельницы; на углах у некоторых примечаются также род круглых башен. Есть еще в степи Киргизской и земляные высокие валы, среди коих видны ныне только кучи и ямы взрытой земли.

Надобно заметить, что при всех остатках не видно нигде железа и толстых бревен. Сии последние нашли по всей степи только при одной руине, около реки Илека, что и почитают за достойное удивления, но небольшие для проведения вод каналы, пруды и выкладенные камнем колодцы встречаются почти при всех развалинах. Трудолюбие, кажется, истощевало все средства, чтоб принудить природу здешней страны разверзать дары свои к пользе и удовольствию человечества, ибо во многих местах встречаются также признаки больших садов, дорог, усаженных деревьями, каналов для поливания полей и проч.

Наблюдатель древностей более всего привлечен будет в степи Киргизской остатками старинных могил. Кажется, что дикие истощевали всю изобретательность своего ума и не щадили ни трудов, ни терпения, чтоб славным своим героям воздвигать над могилами памятники, достойные по их делам. По реке Сыр на небольших песчаных островах представляют могилы сии иногда подобие великолепных городов, украшенных как бы беседками, портиками, пиллястрами, колоннами и пирамидами. Кто видал надгробия в Египте, кто читал об оных, тот те ж самые найдет в некоторых местах и в степи Киргизской. Конечно, они не огромны и не из дикого камня, мрамора сделаны, а просто слеплены из глины и из нежженного, иногда кубического кирпича, но по фигуре и странности своей довольно любопытны. Киргизцы, любя сердечно свои остатки, называют их святыми местами (авлё) и с радостью кладут при оных своих покойников, прибавляя новые мавзолеи, а чрез то, как бы нарочито сохраняют старые в прежнем их великолепии (Изображение одного из таковых могильных мест можно видеть в дневных наших записках № 14-й.).

Не столько удивительны сии выработанные надгробия, как могильные курганы, похожие на те прославленные стихотворцами холмы, кои греки насыпали над могилами своих героев, но огромность здешних простирается почти до невероятности. [365] Можно ли вообразить, чтоб гора вышиною от горизонта до 25, а иногда и более сажен, была сделана руками человеческими для прикрытия утлого праха. Но здесь иногда в ровной степи, похожей на морскую поверхность, из самой глубокой отдаленности указываются уединенные таковые холмы, покрытые зеленым дерном, представляя страннику величественный вид и внушая невольное почтение к покоющемуся герою.

Говоря о могилах, кстати поместить здесь слышанное нами от киргизского старшины, называемого Кубек, что при открытии древних холмов вынимают разные металлические вещи и, между прочим, сам он при раскапывании канала для наводнения пашен за рекою Сыр, близ развалин Чжаныкала, нашел серебряные монеты круглые и многоугольные с надписью, но, по словам его, не татарскою и с изображением птиц, шапок, лиц и других знаков.

Другой брат сего киргизца, Байсакал, около сих мест отыскал медный сосуд наподобие татарского кумгана (умывальника), который походит несколько на урну. Иные приискивают таковые сосуды каменные. Кубек обещал нам доставить сих редкостей, но несчастный случай, возвращение, не допустило нас пользоваться ими, а тем менее подтвердить известие собственным испытанием. Судя по признакам, полагать должно, что оные могилы может быть греческие, основанные в бытность около сей реки Александра; впрочем, неизвестно, откуда бы иначе могли появляться тут монеты и урны.

Комментарии

81. Инак (наперсник) – высшее придворное звание в Хивинском ханстве в конце XVIII – начале XIX в. Титул инака носил Мухаммед-Эмин (ум. 1790), глава узбекского племени кунграт, захвативший власть в Хиве в ходе междоусобной борьбы конца 50-х – начала 60-х гг. XVIII в. и правивший через подставных ханов, в основном из числа казахских султанов-чингизидов (с 1763). Посетивший Хиву в 1793-1794 гг. военный врач И. Бланкеннагель, описывая положение такого подставного хана, отмечал, что он показывается народу лишь три раза в год, а прочее время его держат взаперти под строгим присмотром. В придворном его содержании не соблюдается даже благопристойности и нередко он терпит нужду в самом необходимом. Еще более яркими красками описывает жизнь хивинских ханов под опекою инаков оренбургский мещанин Яков Петров, пробывший в плену у бухарцев и хивинцев 32 года (1787-1819). По его словам, «хан (Абулгази, каракалпак по происхождению) только имя ханское носит, делами же его заниматься не допускают, только на смертные приговоры нужно его утверждение. Живет он за городом, в особом для него назначенном доме, из которого он не смеет выходить, и к нему определен караул. Человек он молодой и, не имея никакого дела, играет у себя во дворе с ребятишками. Когда случается богатая свадьба, то и его приглашают. Его одевают тогда в парчевое богатое платье, сажают на лошадь и водят с церемонией по городу. Два человека едут впереди его, два человека ведут лошадь его за повод, двое – держат стремена. А как побудет на пиру с полчаса, отправляют его обратно и опять запирают».

Практика правления через подставных ханом сохранялась при сыне и преемнике Мухаммед-Эмина Аваз-инаке (1790-1804). Однако его сын Ильтезер, свергнув с престола очередного фиктивного хана Абулгази, сам принял ханский титул (1804-1806), став родоначальником новой хивинской династии, получившей название Кунгратской (История народов Узбекистана. Т. 2. Ташкент, 1947. С. 124-129).

82. Местность Ушкан (Учукан) находится в 20 км к югу от пос. Мунайлы Атырауской области. Название, возможно, происходит от имени местного «святого Ушкан-ата». Здесь расположен известный некрополь Ушкан-ата с великолепными резными стелами – кулпытасами и остатками золотоордынского поселения (городища), отождествляемого Ф. Бруном с городом Трестарго итальянских карт XIV в. (Брун Ф. Перипл Каспийского моря по картам XIV столетия // Записки Новороссийского Ун-та. Одесса, 1872. Т. 8. С. 32; Некрополь достаточно хорошо исследован. См.: Мендикулов М. М. Ушканские кулпытасы // Вестник АНКазССР. 1953. № 12).

83. Здесь речь идет о памятниках урочища Мынсуалмас на северо-западной стороне Устюрта, которые упоминаются многими авторами XVIII-XIX вв. – Гербером, купцом Данилой Рукавкиным, подпоручиком Алексеевым 2-м, Л. Мейером, отмечавшими, что каждая крепость вмещала до 300 человек. Археологическое исследование показало, что здесь находятся остатки караван-сарая Коскудык XIV в. Неподалеку расположено старинное кладбище (Манылов Ю. П., Юсупов Н. Ю. Караван-сараи Центрального Устюрта // СА. 1982. № 1).

84. Развалины Коптам (Куптам) («множество домов, строений») расположены в юго-восточной части песков Сам, на возвышенности и представляют собой остатки средневекового укрепленного городища XIV-XVII вв., известного также в народе под названием «Ногайлы». Стены четырехугольных кирпичных и каменных строений сохранялись до 1920-х гг. Коптам, по всей видимости, следует связывать с городом Сам (Шам), упоминаемом в восточных и русских источниках (Бартольд В. В. Сведения об Аральском море и низовьях Амударьи с древнейших времен до XVIII века // Сочинения. Т. III. М., 1965. С. 65; Басенов Т. К. Архитектурные памятники в районе Сам. Алма-Ата, 1947. С. 23-25).

85. Старый Урганчи – имеются в виду развалины древнего Ургенча, столицы Хорезма в X-XIII вв., разрушенного монголами.

86. Букей (ок. 1737-1819) – султан Среднего жуза, сын хана Барака, внук хана Турсына. Согласно народным преданиям казахов, в 1749 г. по распоряжению своего отца, хана Барака, пришел из Туркестанского района в Северный Казахстан за откочевавшими сюда от хана подразделениями каракесеков. Был принят отделением бийгельды рода каракесек, от которого позднее получил в надел скот и пастбищные угодья. Откочевав затем дальше, на северо-восток региона, принимал активное участие в начале 50-х гг. XVIII в. в военных действиях казахов против джунгар. До избрания в ханы несколько десятилетий управлял родом каракесек. Зимой 1816 г. был избран в ханы своими подданными и некоторыми подразделениями рода тортул найманов по их собственному волеизъявлению и при целенаправленном содействии русской пограничной администрации. Согласно императорскому указу, конфирмован в ханы во второй половине июня 1817 г. около озера Жаильма в 180 верстах от Коряковского форпоста. Умер естественной смертью. Похоронен в г. Туркестане. Имел 5 жен и 11 сыновей: Коксала, Шынгыса (Чингиса), Батыра, Боры, Уали, Есыма, Тауке, Султангазы, Абулгазы, Асике и Абета (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII – середине XIX вв. С. 89, 132-133).

87. Остатки сооружения Жынгыткала (Чжангиткала) находятся в Казалинском районе Кызылординской области, в 12 км к югу от станции Байкожа. Археологически не исследованы.

88. Развалины древнего Жанкента (Чжаныкала) находятся в 20 км к юго-западу от г. Казалинска. В источниках город известен как важный политический центр кочевников Приаралья X-XIV вв. До середины XI в. являлся столицей (зимней резиденцией правителей) огузов. См.: Толстов С. П. Города огузов // СЭ. 1947. № 3. Окрестности Жанкента обживались и в XVIII столетии каракалпаками и казахами. Хан Абулхаир даже ходатайствовал пред царской администрацией о постройке ему здесь города, для чего и были посланы в 1740 г. для съемок в эти районы поручик Гладышев и геодезист Муравин. Однако данный проект не был осуществлен.

Текст воспроизведен по изданию: Обозрение Киргиз-кайсакской степи (часть 1-я), или Дневные записки в степи Киргиз-кайсакской 1803 и 1804 годов // История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. Том V. Первые историко-этнографические описания казахских земель. Первая половина XIX века. Алматы. Дайк-пресс. 2007

© текст - Ерофеева И. В., Жанеев Б. Т., Самигулина И. М. 2007
© сетевая версия - Thietmar. 2012
© OCR - Клинков Е. 2012
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Дайк-пресс. 2007