ТЯЖБА О ВАКФЕ МЕДРЕСЕ АРСЛАН-ХАНА
О том, что Арслан-хан Мухаммад б. Сулайман Караханид (1102-1130) устроил в Бухаре, в бывшем своем дворце, высшую школу законоведов и основал для них вакф, известно из источника XII в., а именно из дополнения Абу Насра Кубави к "Истории Бухары" Мухаммада Наршахи 1. Там сказано:
* * *
"Арслан-хан повелел построить дворец в махалле Дарвазача, в ку-йи Бу Лайс, В нем он велел устроить особую баню, а другую баню - у входа во дворец, такую, что подобной той бане не существовало. Много лет тот дворец был резиденцией правителя Бухары. Потом он повелел, чтобы этот дворец превратили в медресе факихов, а ту баню, что была у входа во дворец, вместе с другими селениями сделали вакфом в пользу того медресе".
Об этих сведениях из книги Наршахи писали В. В. Бартольд 2 и другие исследователи, в частности О. А. Сухарева 3. Она же посвятила специальную статью терминам ку, махалла, гузар 4. Цель нашей настоящей работы - публикация еще одного документа о медресе Арслан-хана и его вакфе, сохранившегося в Ташкенте в двух списках 5.
Публикуемый ниже документ представляет собой неполный и недатированный протокол тяжбы (махзар-и да’ва), состоявшейся в присутствии бухарского казия по иску о 350 маннах пшеницы и 100 динарах, незаконно взятых из доходов вакфа медресе Арслан-хана. Кроме того, в процессе тяжбы был поднят принципиальный вопрос: предназначены ли доходы этого вакфа только учащимся, проживающим в медресе Арслан-хана, или вообще всем учащимся разных медресе.
В тексте протокола содержится исковое заявление, возражения ответчика, показания свидетелей со стороны истца и решение судьи в его пользу. В длинном исковом заявлении перечисляются все вакфы медресе Арслан-хана, в том числе целые селения Хазиндаре, Талл-и Пашван, Куракан и Наршах, расположенные в современном Вабкентском районе Бухарской области. Отдельно описываются обособленные сады и огороженные участки, принадлежавшие садрам, дихканам, эмирам, ходжам, знатным женщинам. Среди владельцев садов упоминаются еще михтар, наукар, хазиначи, а также торговцы и ремесленники (или, может быть, главы корпораций): купец (базарган), торговец фруктами (мивафуруш), торговцы бакалейным товаром (бак- кал), владелец керамической мастерской (дашдар), медник (руййнагар), красильщик (рангриз), маслодел (раугангар), шапошник (кулахдуз), паромщик [124] ('амадкаш) или строитель колонн (‘амудкац) и смотритель, сторож бани, может быть, банщик (гармабабен).
Земли сельчан по отдельности не описываются, но сказано, что с них в пользу вакфа взималась определенная доля урожая в натуре (зерном пшеницы), тогда как владельцы садов и огородов, выделенных из общих земельных угодий того или иного селения, платили деньгами (серебряными динарами ‘адли, имевшими хождение в Бухаре, см. стр. 128-129), Далее из текста строки 133 видно, что термином ‘адли обозначались деньги вообще.
В документе подчеркнуто, что в состав вакфа вошли все земли перечисленных селений, кроме занятых дорогами, водоемами, мечетями и кладбищами. При описании границ земель, принадлежавших селам, называются имена и титулы соседних землевладельцев-феодалов и подробно указываются особые условия их владения. В ряде случаев тут, по-видимому, имеются следы прежней общей собственности на землю. Например, в непосредственной близости к землям селения Хазиндаре были расположены земли, называвшиеся Каср-и Халифа. Эти земли находились в общем владении ряда лиц: невыделенная половина их представляла собой наследство, оставшееся от садра садров; невыделенная четверть была собственностью (милк) знатной женщины — великой хатун Маки-Малик-Ака. Другая невыделенная четверть принадлежала лицу, имя которого стерлось в оригинале нашего документа.
Другое нераздельное владение в той же местности называлось Наукаде, Одна треть его являлась собственностью великой хатун, а остальные две трети находились "в руках и в распоряжении известного Мухаммада, сына Ша’бана".
Третий случай нераздельного владения - земли Аргандак, половина которых была милком Суйундж-Кутлуг-Ака, а другая половина - милком известного эмира и его сына, причем эта половина, как и прочие земли эмира, были переданы в пользование другого человека, о котором сказано, что он держал эти земли в своих руках и своем распоряжении.
По-видимому, феодалы, получавшие определенные доли доходов с тех или иных земельных угодий, не нуждались в фактическом разделе самой земли. Это значит, что они не вели там барского хозяйства, а сбор доходов поручали своим уполномоченным.
Думается, что содержание публикуемого документа еще не раз подвергнется анализу по части отраженных в нем социальных, историко-географических, терминологических и иных фактов. Мы же должны теперь перейти к вопросу о его датировке, представляющему определенные трудности.
Как уже было сказано, публикуемый документ, в том виде, как он дошел до нас, не имеет даты; возможно, она была в утраченном начале. Мы можем судить о времени его составления только по содержанию самого текста. Из него видно, что протокол тяжбы был составлен в Бухаре в то время, когда самого Арслан-хана уже не было в живых, но его медресе, под названием "медресе хана", еще функционировало, в нем жили учащиеся. Это явствует из следующих строк: *** 6
"Все земли этих широко известных вышеупомянутых участков являются вакфом в пользу учащихся, проживающих в медресе хане, а это медресе находится в городе Бухаре, оно известно и определено падишахом мира, султаном Арслан—ханом, воителем за веру — да простит и помилует его Аллах! — который основал вакф и пожертвование из своего чистого имущества и собственности в пользу упомянутых в нем 7 учащихся". [125]
В протоколе имеются и другие указания, подтверждающие, что медресе, основанное Арслан—ханом, существовало и функционировало в момент тяжбы. В этом легко убедиться по приведенному ниже тексту (см. строки 133, 135, 143-144, 149, 152-153).
Некоторые имена упомянутых в протоколе землевладельцев, например, Абу Бекр Мугули, Хаджак-тува, Тураб-тува, Барат-тува и другие, могут послужить основанием для заключения, что он был составлен после монгольского завоевания 1220 г. Неоднократно упомянутое имя садра садров маулана ‘Убайдаллаха встречается также в сочинении Хондемира, где оно употреблено по отношению к человеку, который стал садром при Тимуре 8. Такая датировка нашла бы подкрепление в двух легендах, записанных О. А. Сухаревой 9. Однако, ввиду однообразия и частой повторяемости среднеазиатско-мусульманских имен и титулов, невозможно быть полностью уверенным в том, что в нашем документе и в "Хабиб ас-сийар" речь идет об одном и том же лице. Также и имя упомянутого в протоколе бухарского казия Мухаммада б. Умара б. Хасана б. Ахмада Абдалазйза б. Мухаммада ал-Курайши не идентифицируется с полной уверенностью, хотя и встречается (в несколько измененном виде) в бухарских документах 1299 и 1326 гг. 10.
Еще один весомый довод в пользу того, что протокол был составлен не позже XIV в., представляет употребление или отсутствие в нем ряда специальных терминов. Так, в строке 87 упомянут разрушенный сад (багканде или багкунде). Этот термин характерен для бухарских вакфных документов конца XIII-XIV в. 11. B более поздних документах этот термин не встречается. В результате исследования, проведенного А. К. Арендсом, доказано, что значение термина как "выкорчеванный сад" или "вырубленный сад" не может считаться установленным окончательно 12. Но независимо от этого наличие термина в нашем протоколе может расцениваться двояко: или весь протокол был составлен в XIII-XIV вв., или он включал в своем составе отрывок из документа того времени. Однако анализ текста не подкрепляет второй возможности.
С другой стороны, в протоколе совершенно не встречаются термины, характерные для среднеазиатских источников ХV-ХVIII вв. Например, в протоколе нет определения государственной земли термином "мамлака-и падшахи," и это естественно, поскольку термин появился в среднеазиатских документах с ХУ в. В бухарском документе 1326 г. слово "мамлака",(или "мумаллака") употребляется еще в своем общем значении - владение и сопровождается пояснениями, чье именно владение имеется в виду: государственное (асбаб-и мамлака, ба диван та’лук мидарад) 13, удельное (мумаллака-и инджу) 14 или владение частного лица, знатной особы (мумаллакат-и сатр-и мухташама-и му’аззама-и Утарджин-хатун) 15. Очевидно, в 1326 г. слово "мамлака" (или "мумаллака") еще не приобрело значения исключительно государственных владений, не стало специальным термином. Нет в нашем протоколе тяжбы и характерных для ХV-ХVIII вв. терминов: "замин-и йабиси", "замин-и ра иййати" и т.п. 16.
Совершенно отпадает предположение автора анонимной описи 1927 г., процитированной О. А. Сухаревой 17, о том, что тяжба состоялась в 1880-81г., поскольку имеется список протокола, переписанный в конце ХVIII в.
Присутствие в тексте протокола отдельных выражений и целых юридических формулировок, написанных на арабском языке, тоже свидетельствует скорее всего о времени, когда только что состоялся перевод среднеазиатских частноправовых документов на персидско-таджикский язык, а это произошло в ХIII-ХIV вв. 18.
Итак, по всем данным наиболее вероятной датой протокола тяжбы о вакфе Арслан-хана пока остается период конца ХIII-ХIV вв.
Документ сохранился в двух поздних списках: конца ХVIII и XIX вв. Время переписки первого из них (ЦГА УзССР, ф. И-323, оп. 1, ед. хр. 55/15) определяется по многократно приложенной печати бухарского [126] эмира Ма’сума, сына Данийала (1785-1800). Второй список, хранящийся в том же архивном фонде (ед. хр. 14), имеет в конце всего свитка дату переписки — 1298/1880-81 г. Однако эта дата возбуждает ряд сомнений. Последние две цифры ее написаны другой рукой, более тонким пером и цвет чернил более бледный. Между тем на правом поле рукой писца, написавшего весь свиток, поставлена другая дата - 1246/1830-31. По общей палеографической картине этот список скорее можно отнести к первой половине XIX в.
В строках 4, 7, 8-9 более раннего списка имеются значительные пробелы, заполненные примечаниями, написанными другим, мелким почерком (см, рис. 63). В списке XIX в. первое из этих примечаний вписано в текст без всякого выделения, второе и третье отсутствуют. Содержание примечаний следующее:
*** "Выцветшее место в старинной шахадат-наме";
*** "Также выцвело в старинной шахадат-наме";
***
"Старинная шахадат-наме, с которой переписано, была очень продырявлена и стара; некоторые места ее выпали, выцвели, не связаны, растрескались. Это написано для того, чтобы недобросовестные мутавалли не внесли добавления или уменьшения /в текст/. Ради этого написано несколько слов"
Из этих примечаний можно заключить, что в конце ХVIII в., когда переписывалась ранняя из дошедших до нас копий, существовал старый список протокола тяжбы, настолько ветхий, что часть строк не могла быть прочитана. Эти места писец оставил в виде пробелов, которые позже были заполнены примечаниями. Был ли тот список "старой шахадат-наме" подлинным оригиналом протокола тяжбы или старинной копией, установить трудно. Скорее можно предположить второе, так как названия "шахадат-наме" не могло быть в оригинале протокола, В основном тексте (сур. 143) дано другое название: "махзар-и да’ва". Название "шахадат-наме" имеется только в позднее вписанных частях текста: в только что приведенных "примечаниях", а также в предпосланном документу заглавии и в заключительной записи переписчика копии XIX в. Оно не является точной персидско-таджикской аналогией, переводом арабского названия, так как запись свидетельских показаний составляла лишь часть протокола тяжбы. Но именно эта часть, очевидно, интересовала людей, давших документу новое заглавие, а именно: *** "Запись свидетельств о землях вакфов медресе Калабад".
В полном противоречии с содержанием самого документа это заглавие приписывает вакфные владения медресе Арслан-хана другому медресе, построенному в Бухаре в 1608-09 г. одним из джуйбарских шейхов, носившим имя Низамаддин ‘Абдаррахим, сын ходжи Са’да. Это видно из вакфной грамоты медресе Калабад, сохранившейся в подлиннике и трех копиях 19. Дата основания вакфа медресе Калабад подтверждается тем, что на подлинной вакфной грамоте (ед, хр. 3) отиснута миндалевидная печать Вали Мухаммад-Бахадур-хана, правившего с 1605 по 1611 г. Встречающееся в некоторых работах и иногда даже в архивных описях приписывание вакфа медресе Калабад ходже Са’ду основано на недоразумении. Дело в том, что в среднеазиатских вакфных грамотах было принято выносить имена особо почитавшихся лиц на правое поле документа, причем имя отца, из уважения к старшему, писали выше имени сына. При нашем обычном чтении сверху [127] вниз имя отца читается первым и ему иногда приписывается основание вакфа. Однако, как можно видеть на рис. 64, благопожелания, написанные после имени ходжи Ca єда: *** "Да будет чист его прах и сделается рай его жилищем!", а после имени сына: *** "Да продлится его власть и величие!", свидетельствуют о том, что в момент составления вакфного документа медресе Калабад отец был уже мертв, а сын жив, и именно последний был основателем вакфа 1017/1608-09 г., хотя его имя и написано ниже имени отца.
В вакфной грамоте медресе Калабад не упоминаются ни медресе Арслан-хана, ни принадлежащие его вакфу селения и сады. Вакфу медресе Калабад принадлежали совсем другие селения и земли, находившиеся в другом районе, к юго-западу от г. Бухары. С другой стороны, в протоколе тяжбы о вакфе медресе Арслан-хана нет ни термина "ку", ни топонима Калабад. Замеченное O. A. Сухаревой 20 в старой архивной описи (ЦГА УзССР, ф. И-323, ед. хр. 55/75) выражение: ***, т.е. "Медресе Арслан-хана в ку-йи Калабад", как оказалось, не основано на содержании описанного в описи документа, а является домыслом составителя описи. Термина "ку" нет и в вакфной грамоте медресе Калабад.
Итак, заглавие "Шахадат-наме о землях вакфов медресе Калабад", которое мы видим перед началом обеих сохранившихся копий протокола (см. рис. 63), не принадлежит оригиналу. Оно появилось лишь в начале ХVII в., после того как джуйбарский ходжа построил медресе Калабад, и заменило собой утраченное (или умышленно изъятое) начало протокола тяжбы.
Многочисленные доказательства механического изъятия прежнего начала протокола мы находим в сохранившемся тексте: в первой же строке "чунин гуфт йн мудда и-и мазкур" подразумевается, что истец уже был упомянут выше, т.е. в отсутствующем начале текста. В строках 155-156 сказано, что в главной, передней, части документа были перечислены имена судей (хуккам). В строке 17 названа "вышеупомянутая" Суйундж Кутлуг Ака, в строке 89 — "вышеупомянутый" садр садров маулана 'Убайдаллах, в строке 128 — "то количество пшеницы" и т.д. А между тем в предыдущей части сохранившегося текста нет упоминаний об этих лицах и предметах. Ясно, что они упоминались в отсутствующем начале документа.
Подлинные бухарские частные акты не имели заглавий, определяющих их разновидность и содержание. Они начинались упоминанием Аллаха, пророка и прочими славословиями, а иногда - непосредственно изложением дела (в более скромных актах). Заглавия же, подобные вышеприведенному, встречаются только в сборниках копий, составлявшихся позднейшими авторами. Так что и соображения, вытекающие из дипломатики, не противоречат нашим выводам.
Март 1981 г.
Комментарии
1. Description topographique et historique de Boukhara par Mohammed Narshakhy, texte persan, publie par Charles Schefer. P., 1892, c.28; *** /Тегеран, 1939/ с. 36; Мухаммад Наршахи. История Бухары. Перевел с перс. Н. Лыкошин, под ред. В. В. Бартольда. Таш., 1897, с. 41.
2. В. В. Бартольд. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. - Сочинения. T. I. М., 1963, с. 162.
3. О. А. Сухарева. Квартальная община позднефеодального города Бухары (в связи с историей кварталов). М., 1976, с.298.
4. О. А. Сухарева. О терминологии, связанной с исторической топографией городов Средней Азии (ку, махалла, гузар). - НАА, 1965, N 6, с. 101-104.
5. ЦГА УзССР, ф. И-323, oп. 1, ед. хр. 55/13 и ед. хр. 14.
6. См. факсимиле, стр. 124-126.
7. Возможно, здесь имеется в виду вакфный документ медресе Арслан-хана, в настоящее время, по-видимому, не сохранившийся. Это и другие арабские выражения в нашем тексте указывают, что документ первоначально был составлен по-арабски.
8. Та’рих-и Хабиб ас-сийар фй ахбар-и афрад-и башар, сочинение Гийасаддина... по прозванию Хвандамир. Т. 3. /Тегеран, 1333/19 5 47, с.398.
9. О. А. Сухарева, Квартальная община.., с. 247-248.
10. Бухарский вакф XIII в. Факсимиле, издание текста, пер. q арабского и персидского, введ. и комм. А. К. Арендса, А. Б. Халидова, О. Д. Чехович. М., 1979, с. 76; О. Д. Чехович. Бухарские документы ХIV в. Таш., 1965, с. 186.
11. См.: Бухарский вакф XIII в..., с.51-52, 68-69; О. Д. Чехович. Бухарские документы ХIV в., с. 42-85, 122-164.
12. Бухарский вакф ХIII в., с, 86-87.
13. О. Д. Чехович. Бухарские документы ХIV в., с. 40, 47, 69, 72, 120, 127, 148, 151.
14. Там же, с. 67, 146.
15. Там же, с. 64, 143.
16. О них см.: А. Егани. Значение термина "йабис" и института "йабиси" в Средней Азии ХV-Х1Х вв.; он же. О двух значениях термина "раийати" в Средней Азии ХVI-ХIХ вв. - в сб. "Формы феодальной земельной собственности и владения на Ближнем и Среднем Востоке. Бартольдовские чтения 1975 г." М., 1979, с. 63-88 и 89-96.
17. O. A. Сухарева. Квартальная община.., с. 297-298.
18. О. Д. Чехович. Опыт периодизации среднеазиатских актов. - "Бартольдовские чтения 1981 г. Тезисы". М., 1981,
19. ЦГА УзССР, ф. И-323, оп.1, ед. хр. 3, 14, 55 и 115.
20. О. А. Сухарева. Квартальная община, с. 298; она же. К истории городов Бухарского ханства (Историко-этнографические очерки). Таш., 1958, с. 54-55.
Текст воспроизведен по изданию: Тяжба о вакфе медресе Арслан-хана // Письменные памятники Востока. 1978-1979. М. Наука. 1987
© текст - Чехович О. Д. 1987
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
© OCR - Станкевич К. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Письменные памятники Востока. 1987