№ 193. Журнал о происшедшеи в Крыму и на Кубани.
С 24-го апреля по 19-е мая 1777 г.
От времени последне отправленного к вашему сиятельству журнала с совершенным окончанием дел здешних относительно утверждения Шагин-Гирей-хана, получаемо было мною нижеследующее.
24-го числа апреля хан прислал ко мне перевод письма находящегося в Балаклаве Азамат-аги к одному из пребывающих при нем, хане, чиновников Темир-Газе-мурзе, где он уведомляет, что в Балаклаву приехал в три дня из Синопа бахчисарайский бекир-байрактар. Он говорит, что Девлет-Гирей с своею фамилиею в Синопе, где с ним и известный от Порты эфендий, и что он, бекир, когда [604] видился с синопским жителем, а сей с тем эфендием, узнал от него слышанное им от эфендия, что махзар от Крымской области Портой Оттоманской уже получен и что тешрифат хану уже приготовлен, по причине, что область остается вольною. Гасан-паша с Сагиб-Гиреем, бывшим ханом, уже виделся.
Того-жь числа вслед отправленного 23-го числа в Балаклаву для поездки оттуда на изготовленном уже там боте в Константинополь к г. статскому советнику Стахиеву курьера, отправил я письмо мое к нему, следующее здесь под № 1-м, относительно до содержащегося тут французского лекаря.
Того-жь числа, руководствуя г. бригадира и кавалера Бринка дополнением преподанных ему в предъидущих моих донесениях наставлений касательно до стражи во вверенном ему краю, снабдил я его еще ордером моим, прилагаемым здесь под № 2-м.
25-го числа командующий эскадрою флота капитан 2-го ранга и кавалер Карташов доносил мне, что он 21-го числа, отправившись при благополучном ветре с эскадрою, состоящею из пяти разного рода судов, в крейсерство, прибыл 24-го апреля на балаклавский рейд.
30-го числа г. генерал-маиору графу де-Бальмену и другим частным командирам, имеющим стражу свою по берегу Черного моря, предписано от меня, что к настоящему познанию крейсирующих в море, около здешнего полуострова эскадр, определено поднимать с кораблей на большой мачте флаг первого адмирала с двумя пушечными выстрелами, а в удостоверение, что о том и на твердой земле уже известно, отвечать им двумя-жь пушечными выстрелами.
Того-жь числа рассудил я отозваться к хану письмом моим, следующим здесь под № 3-м, по обстоятельству значущихся там на татар претензий.
По случаю прибытия из Таганрога к Ениколю, с тремя кораблями и полякою, флота капитана 2-го ранга Опочинина и [605] донесения его о том ко мне, каковое сделал я и сим судам распределение, здесь под № 4-м следует копия с ордера, данного о том генерал-маиору Борзову, уведомя о том самом гг. капитанов, как оного Опочишша, так и Карташова.
Мая 3-го перекопский комендант подполковник и кавалер Булдаков доставил мне цареградские известия, слышанные им от одного прибывшего по купечеству нежинского грека и значущиеся в присоединенном здесь под № 5-м рапорте его, Булдакова.
Того-жь числа дал я мое повеление, чтобы два легкие полевые орудия со всеми к ним принадлежностями, снабдя некоторым числом сверх комплекта холостых зарядов, отправить при исправном начальнике в Балаклаву, к подполковнику и кавалеру Любимову, которые должны употреблены быть там на высотах для сигнальных выстрелов в ответ приходящей туда флотильской эскадры.
4-го числа сделано было отправление посланникам ханским к Порте с подношениями и с приданным к ним от меня сотником Маргосом, на таком точно основании, как в письме моем к г. Стахиеву и к вашему сиятельству того-жь числа при рапорте моем представленном значит.
В тот-же день послал я к хану письмо мое, прилагаемое здесь под № 6-м 1, по обстоятельству убийства от татар одного ехавшего из Ениколя нашего арнаута и в поранении другого, бывшего с ним, требуя оным должной сатисфакции.
Того-жь числа, по случаю получения вашего сиятельства ордера от 15-го апреля, касательно до упоминаемого там чиновника, от Порты сюда отправляемого, я как на оное тогда-жь особым моим рапортом, так и по другим стекшимся на тот раз обстоятельствам, отправил подробные мои к вашему сиятельству донесения, как-то в рассуждении приезда ко мне из Кабарды с сообщением г. генерал-поручика и [606] кавалера де-Медема, чиновника, и по полученному от стороны г. бригадира и кавалера Бринка по поводу происшедшего на Кубанской стороне с черкесами с разными при сих рапортах приложениями. А там-же рапортовал я, на каком основании и посланники ханские к высочайшему двору отправляются от меня с приставом, капитаном Багратионом. Почему все таковые и не повторяются здесь и ссылаюсь только на те первоотправленные.
5-го числа флота капитан Михнев рапортовал, что он сходно с извещением меня пред тем г. контр-адмирала и кавалера Клокачева, с одним фрегатом и полякою на Еникольский рейд прибыл, а в рассуждении сего фрегата не совершенной благонадежности и что без самой крайней необходимости в открытом море сомнителен, определил он, г. Клокачев, в эскадренное крейсерство, позицию ему от Суджук-кале до Кефы, и оному капитану Михневу принять в свою команду всю эскадру капитана-лейтенанта Кунаковского, а я по превосходству уже тамошних судов велел одну шхуну отрядить в эскадру флота капитана 2-го ранга и кавалера Карташова.
6-го числа получил я двух курьеров от пребывающего в Царьграде министра нашего, г. Стахиева, отправленных от него единовременно с одною следующею при сем под № 7-м депешею ко мне, но вследствие требуемой им там поспешности в отправлении к Порте ханских посланников можно надеяться, что при благополучном ветре получит он их скоро.
В тот-же день рассудил я отправить к хану письмо мое, прилагаемое у сего под № 8-м, настоя оным, чтобы сходно с предписанием, данным мне от вашего сиятельства, предвзяты были и с его стороны меры на случай могущего быть десанта на здешний полуостров.
По изготовлении со всем отправления к вашему сиятельству из бывшего моего и его светлости хана пребывания при Карасубазаре, следующим от него, хана, в препровождении [607] капитана князя Багратиона посланникам к высочайшему двору, приказал я 7-го числа рано выступить корпусу, при мне находящемуся, под командою г. генерал-маиора и кавалера Леонтьева, и с последнего марша войска распустить в назначенные им по отправленному уже к вашему сиятельству последнему моему росписанию места, к занятию предписанных им постов. Сам же я, по слабости еще моего здоровья, отправился того дня вперед и прибыл сюда в Бахчисарай, но его светлость хан рассудя еще там на прежнем месте остаться, во ожидании неприбывшего тогда одного из числа его посланников, который им в дом был отпущен, а потому и приказал я г. Леонтьеву на первом марше сделать роздых, где хан с ними соединясь на другой день продолжали марш, а дойдя до реки Алмы остановился тут расстоянием отсюда в восьми верстах и оставил при себе сверх препровождающего его Чугуевского казачьего полка баталион еще гренадер, под командою подполковника и кавалера Леванидова, где, расположась лагерем при садах, имеет там и поднесь свое пребывание. Каковое место, хотя в самом деле изрядное для него, но я, рассуждая, что пристойнее ему сюда, яко в резиденцию его переехать, посылал нарочно к нему отсюда Якуб-агу и дежурного маиора советывать ему о том. На что он хотя и давал знать о скором своем сюда прибытии, но между тем говорил и то, что дом его еще здесь не изготовлен, что и самая справедливость от медленности мастеровых и приставщиков, а под секретом сказал, что поколь он не получит в ответ и апробацию от высочайшего двора и от Порты Оттоманской в рассуждении утверждения его здесь на ханстве, до тех пор и в столицу свою не въедет; а сужу я, что он долго там пробудет, как он просил у меня в прибавок моей кибитки и намета.
10-го числа от отправленного к Порте с посланниками сотника Маргоса получено пред отъездом его из Балаклавы в предлежащий путь такое письмо, что из Царьграда в [608] четвертый день прибыло туда судно, на котором он сведал царьградские обстоятельства, что уехавших из Крыму с Девлет-Гиреем Фейтуллу агу, Мегмет-Гирей-мурзу, Исмаил - мурзу и казыаскер - эфендия выслала Порта на Измит остров Белого моря, а хана и там находящихся султанов всех хотели скоро отправить, а куда, неизвестно. Впрочем и то говорят на оном прибывшем судне, что Царьградский народ с нетерпеливостию ждет из Крыму посланников и смотрят на дорогу, не едут-ли оные. Почему и он, Маргос, ласкает себя возвратиться скоро с радостною вестию.
В тот-же день получил я письмо от хана, следующее здесь под № 9-м, где он ответствует на претензии мои на татар, что по оным полная сатисфакция доставляема быть имеет, а после и самым делом все таковые продерзатели перевешаны.
11-го числа все общество Крымской области прислало мне свой махзар, ознаменующий здесь под № 10-м, где изъявляют они признание свое в предшедших преступлениях и просят моего ходатайства в доставлении прощения им и о прочем.
На оное ответное мое к ним следует под № 11-м.
Того-жь числа получены также известия от стороны Очакова чрез полковника Репнинского и кои означаются здесь в рапорте его под № 12-м.
12-го числа г. генерал-маиор Борзов уведомлял меня о слышанном, последне прибывшего в Ениколь судна от шкипера, что отправленный из Балаклава в Царьград бот, уже туда прибыл, а о Девлет-Гярей-хане утверждают, что Порта со всею его свитою препроводила в город Брусу.
Сие известие есть о том самом боте, на котором мой нарочный офицер с полною к г. Стахиеву о свершении здешних дел депешею отправлен.
14-го числа полученный от г. бригадира и кавалера Бринка рапорт о чинимых Тохтамыш-Гирей-султаном воровских [609] набегах и так как во оном значит и о прочем следуеть здесь в копии под № 13-м. Таковое известие посылал я и к хану казать, и который, будучи принятыми там осторожностями доволен. О Токтамыш-Гирей-султане сказал, что он единым только воровством и безпутными делами жизнь свою препровождает.
16-го числа дал я мое повеление гг. командующим эскадрами капитанам Карташову и Михневу о рапортовании меня с нарочным, когда будет можно к берегу судно послать, в случае если-бы в море какие ими выстрелы были услышаны, а когда-бы того за какими-либо препятствиями сделать было не можно, то о случившемся им неприятеля обозрении делать сигналы своими тремя выстрелами, которые будут разнствовать от двукратных производимых ими единственно к опознанию наших судов по прежнему установлению. Но при вышесказанных донесениях извещали-б всегда и набережных начальников, которым от меня также о всем таковом дано знать.
В сей-же день имел я рапорт бригадира и кавалера Бринка, с приложением значущихся там по переводе здесь писем к нему от общества едисанов и джамбуйлуков, уверяющих о своей непоколебимости к новому их хану и в дружелюбии к нашим войскам, которое все и следует здесь под № 14-м.
17-го числа получил я от стороны Очакова некоторые о разных там происхождениях и слухах известия, значущиеся в двух присоединенных здесь под № 15-м рапортах полковника Репнинского.
18-го числа г. Стахиев чрез Ениколь прислал ко мне еще депешу, как дубликатную с первополученной и значущейся здесь под № 7-м, так и еще в дополнение оной особое от 1-го мая письмо, почему и с сего последнего следует у сего копия под № 16-м.
19-го числа хан прислал ко мне переводы с двух писем, полученных им с Кубани от [610] Богадырь-Гирей-султана: 1) о спокойствии тамошнего народа, кроме только Тохтамыш-Гирей-султана, упражняющегося в собрании своих скопищ, а другое касательно до некрасовцов, что и оные приходят в желаемое спокойствие, тожь и что в рассуждении отправления моего в Тамань инженерного офицера для снятия плана, наводит колеблемость в сердцах тамошнего народа. С каковых писем следуют здесь копии под № 17-м, но по поводу сего последнего его светлость отозвался мне, что он, не взирая на представление брата своего, писал к нему, чтобы он непременно инженерному офицеру невозбранное позволил снятие, к сочинению повеленного ему плана.
Письмо князя Прозоровского — статскому советнику Стахиеву.
(Приложение № 1).
24-го апреля 1777 г.
По отправлении к вам большой депеши вдвойне сухим путем и морем, позабыл я просить вас выправиться о французском лекаре. Как увидите из последнего при журнале приложения взятой с него сказки несообразное его с истиною показание, я, как по дерзкому его разглашению о намерении турецком напасть на здешний полуостров, так и по сомнительству в паспорте, который имеет он от Порты, а прибыл теперь от Гаджи-Али-бея, яко не имеющего на себе никакого характера, приказал взять под присмотр и содержать буду до тех пор, пока получу на сие от вас отзыв. Вы, милостивый государь мой, увидя подробно из показания его историю, можете чрез доверенных людей испытать о нем обстоятельно и известить меня, для чего, надеясь еще в Балаклаве застать сему посланного курьера к вам морем спешу препроводить.
P. S. Сверх того, по словам его, был сей лекарь и прошедшую войну во многих турецких местах, яко то сказал-было мне о Хотине, но после отперся и говорит про Ясы, как показал в своей сказке, да видно-жь, что он был и при Руфане, взятом в 769-м году. [611]
Ордер князя Прозоровского — бригадиру Бринку.
(Приложение № 2).
24-го апреля 1777 г.
Ваше высокородие, по неизвестности мне положения в вашем краю мест, не можете больше наставления на всякие непредвидимые случаи получить, как что в предшедших моих повелениях нашли; остается вам иметь руководством собственное ваше благоразумие и испытанное в военном ремесле искусство. Я в вашем прилежном на всякий час внимании уверен столько, что вас ничто и никогда застать врасплох не может. Итак с препровождаемым в копии его сиятельства графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского ордером соразмеряться должны вы наилучшим и наиближайшим к выполнению оного образом. Таманский пост, по усилению двумя из Ениколя баталионами и артиллериею, кажется довольно укреплен, и вам можно твердо полагаться на его безопасность; затем-же, обращая свое надзирание на Темрюк и Копыл со всею их округою и с прилежащими степями, я чаю вы сборные места назначили, где-б в нужных случаях раздробленным частям по местам соединятся, дабы совокупными силами удобнее отражать всякие покушения и, наконец, между всеми главными постами, учредили такую связь, что бы один другого подкреплять свободно могли и тем-бы самым готовы были повсюду встретит сволочь, с которой-бы стороны она ни могла покуситься к нападению. О чем, ожидая вашего подробного извещения, нахожу за нужное подтвердить еще предшедший мой ордер о ремонте новых лошадей на место упалых, дабы по числу считающихся под вашим начальством команд был полный комплект лошадей, ибо, в степях, там больше конницы может быть и работа. Впрочем, как на присланном от вас плане не весь вышел Тамань, то посылаю теперь я туда инженерного офицера для полной оного съемки, который (план) после долг имею препроводить к его сиятельству графу Петру Александровичу Румянцову-Задунайскому. [612]
Письмо князя Прозоровского — Шагин-Гирей-хану.
(Приложение № 3).
30-го апреля 1777 г.
Изшедшего января в 14-й день, во время пребывания моего с войсками при Перекопе, когда по военному обряду отряжен был от передового поста начальствования г. генерал-маиора и кавалера князя Волконского, малый разъезд в шести казаках, для надзирания, нет-ли где шатающихся от войск самовольников, вооруженные татары из деревни Кирх в 70 человеках, напав на оный, одного из казаков убили, а другого ранили. Я, по изследовании подлинности, хотя и посылал от себя капитана князя Багратиона в Бахчисарай к обществу, требуя тогда от них, до вступления на престол еще вашей светлости, примерного при том депутате наказания сим, мирного покоя нарушителям, но по всем обнадеживаниям никакого выполнения не видел, чему, подражая кроющиеся между сим народом злодеи в благополучное время уже владения вашей светлости сего месяца в 5-й день, при возврате с почты Тарханской к Перекопу, не допустив до Красного озера в Яру, напали на казака двое вооруженных татар и, изрубив его, безчеловечно бросили в степи, а лошадей пограбили, что подробнее усмотреть изволите из приложения. Таковые неприязненные и противные мирному положению убийства и грабительства, чрезвычайно безпокоя меня, яко главного о войсках от всемилостивейшей моей монархини мне вверенных попечителя, заставляют представить все сие вашей светлости и прилежно просить, по обоим сим происшествиям, сколько промерного таким продерзателям и нарушителям общего покоя, наказания, так и достойного обиженным удовлетворения. Я, всякий раз вникая во все и малейшие жалобы, от жителей мне приносимые, не отпущаю никогда без удовольствия и строгим войск своих обузданием, доставляю всем и каждому покойную и безмятежную жизнь. Напротив чего ожидать должен и [613] от стороны вашей светлости, что обратите свое неусыпное внимание на крепкое укрощение всех злодеев своея области и жесточайшим истязанием прежде попадших в сие варварство побудит и паче всех и каждого на дружелюбное обхождение с истинными им доброжелателями. В чем первый пример соразмерным вине наказанием вышесказанных злодеев может уверить всех и каждого из воинов мною предводимых, о непоколебимой справедливости высокого суда вашей светлости и обнадежить единовременным навсегда пресечением тех коварных злотворений, каковым в прошедшие времена здесь подвержены были, теряя немалое количество людей по дорогам и лесам умерщвляемых. Ваша светлость, яко истинный союзник и друг России, не оставьте без настоящего выполнения сей на соседственной дружбе основанной претензии и утвердите тем навсегда в безопасности соблюдающего к вам нелицемерное усердие.
Ордер князя Прозоровского — генерал-маиору Борзову.
(Приложение № 4).
30-го апреля 1777 г.
Прибывший в Ениколь с последними тремя кораблями и полякой флота второго ранга капитан Опочинин спрашивает от меня распределения сим судам. Я, сообразуясь с обстоятельствами, которые решили крейсирующего около здешних берегов флота 2-го ранга капитана и кавалера Карташова взять корабль “Журжу” к себе и отрядить к стороне Кубани под команду г. капитан-лейтенанта Кунаковского шхуну “Вещеславу”, с которою когда и фрегат “Архипелаг” выйдет в море, будет там шесть судов с заграждающим пролив и содержащим брандвахту ботом “Миюсом”. За тем-же из последних четырех судов определяю корабль “Хотин” отрядить к г. Карташову в здешнее крейсерство, дабы сим способом, по взятии от него бота, сравнять с оным числом судов, а три оставить вам у себя с тем, [614] что бот “Миюс” от мыса Таклы должны вы взять к себе, в пролив, для посылок, а корабль на место его поставить; затем-же остающийся корабль и поляку удержать в проливе к нужному вам по обстоятельствам употреблению. О чем предложите к выполнению и г. капитану 2-го ранга Опочинину.
Рапорт подполковника Булдакова — князю Прозоровскому.
(Приложение № 5).
2-го мая 1777 г.
Прибывший сюда вчерашнего числа с товарами нежинский грек Георгий Кирилов, явясь у меня сего числа, объявил, что он по купеческому своему промыслу, ездя всюду, для того-жь приехал и сюда, а между прочим сказал он, что в половине марта месяца был в Молдавии, а напоследок и в Галаце, где при нем приехали из Царьграда 15 купеческих кораблей и от приехавших на них греков между разговорами слышал он, что-де российские войска вошли в Крым и теперь там стоят, и для-де того султан отряжает из Царьграда 24 корабля, да капитан-пашу особо с 10-тью и еще Анадольский Гаджи-Али-бей с 12-тью кораблями, коим всем и велено собраться на Анадольской стороне в пристани Синопской, и чтоб оттуда им всем вдруг выйти около первых чисел сего месяца и ударить на остров Тамань, а потом на Ениколь и Керчь, откуда и в Крым идти и выгнать российские войска из оного, что самое, будучи он в Аккермане, Бендерах и Очакове, слышал от греков, о чем вашему сиятельству и донесть честь имею 2.
Письмо статского советника Стахиева — князю Прозоровскому.
(Приложение № 7).
18-го апреля 1777 г.
Девлет-Гирей, прибыв на сих днях из Крыма в Ираклию, двести турецких миль отсюда, на азиятском берегу [615] Черного моря, прислал с нарочным к Порте письмо, в котором извещает, что он принужден был из Крыма выехать, где находится сорок тысяч российского войска, кои имеют с собою Шагин-Гирея и возят его в одной клетке из одного места в другое, почему и не можно распознать мущину или женщину, мусульмана или-же какого другого человека в той клетке волочат; что оное войско никого не трогает, хотяб кто и задирал его, что при отъезде его, Девлет-Гирея, с своими людьми, оное войско пособляло убирать и переносить его скарб и погрузило оный на три судна, на которых он на азиятский берег переправился.
Порта, получа оное письмо, послала в четырнадцати весельной дворцовой барже на встречу к нему в Ираклию султанского капиджилар-кегаия (обер-камергера) с четырьмя тысячами турецких червонных и с повелением провести оного гостя чрез Мидию в его чивтлик, поместье, лежащее между Адрианополем и Филипополем.
При оном же случае Порта получила другое письмо из Крыма от Ахмед-Саг-мирзы, который извещает ее, что Шагин-Гирей, прибыв в Карасу, требовал, чтоб его признали ханом, на что татары отвечали ему, что не могут того учинить, разве независимость уничтожена будет и Россия отступится от Кинбурна, от Керчи и от Ениколя. Шагин-Гирей на то отвечал, что о независимости не будет более вопроса, а от крепостей Российский двор отступиться не может; итак татары не хотели признать его ханом.
И как в сих обстоятельствах миролюбивая партия между здешними правителями, для скорого окончания всех хлопот и опасности по крымским делам, желает токмо, чтоб новый хан, Шагин-Гирей, как можно поскорее прислал сюда своих депутатов с покорностию своею и прошением калифского благословения и утверждения на свое ханское достоинство, так и осмеливаюсь чрез сие всепокорнейше повторительно просить ваше сиятельство об усугублении своего милостивого [616] старательства к неукоснительному удовлетворению такого благонамеренного тех патриотов желания, в уповании, что с Божиею помощью тем все наши с Портою занозы извлекутся и доброе согласие утвердится между обеими Империями к взаимному их благополучию.
При сем такожде за долг себе ставлю вашему сиятельству приметить, что Порта Оттоманская до сей поры еще не получила известного Шагин-Гиреева письма к визирю, отправленного с таманским Орду-агаси при отходе сего в Очаков. А из последнего места, как сказывают, вчера с нарочным получены требования на разные военные там нужные припасы, так-как и о подкреплении и гарнизонной силе.
Здешний флот, числом до девяти линейных кораблей, четыре фрегата, две каравели и шесть галер, будучи в готовности к походу, намерялся на сих днях большею частию плыть на Белое море, как для прикрывания своих торговых суден от грабежа четырнадцати на том море шатающихся морских разбойников, так и для усмирения настоящего от албанцов в море бунта, но по причине вышеозначенного Девлет-Гиреева в здешний край прибытия, здесь теперь до дальнейшего усмотрения оставляется на рейде. О новых же каких либо движениях или наряде к походу сухопутного войска еще ничего не слышно, но только министерство всякий день с весьма заботливым и робким видом упражняется в тайных между собою советодеяниях. О собрании-же большего совета также ничего еще не слышно, но паче приметно, что министерство серьезно хочет всех татар от здешней столицы отдалить и тем отнять повод к народному возмущению желающих войны суеверцев. Какие-же впрочем городские вести до меня дошли, в том ссылаюсь на особенное при сем следующее приложение, а с сим всепокорным письмом отправляю вахмистров киевской рейтарской команды Парфена Мольенинова и Василья Сухачева, которым выдал на проезд в оба пути каждому по сту голандских червонцев, и если паче чаяния то [617] недостаточно будет, прошу пожаловать им добавить еще по собственному милостивому усмотрению, а меня о том уведомить, дабы я мог потому впредь достаточною, но не излишнею суммою таких курьеров снабжать.
Записка принесенных из Константинополя известий.
14-го апреля 1777 г.
В прошлую среду, т. е. 12-го числа сего-жь месяца, один из казыаскеров с тремя прибывшими на прошедших днях из Крыма улемами, кои с прочими татарами у черноморской крепости, Кавак называемой, удержаны были, бывши при Порте подали верховному визирю свое письменное прошение, который, поговоря с ними, приказал оных улемов отвести в безик-таш, где и другие татарские султаны находятся, а сам переодевшись ходил в сераль к султану.
Оные татары разглашают, якобы Шагин-Гирей посадил под караул восемнадцать ширин-беев и мурз.
В будущий понедельник турецкий флот отсюда должен выступить и капитан-паша, по обыкновению, в Дольме-бахче угощен будет. Еще-жь сказывают, что в сей-же день Порта даст решительный свой ответ, как находящимся уже здесь с некоторого времени татарским султанам, так и вновь приехавшим татарам, чтобы они все отсюда выехали, но неизвестно однакожь куда поедут.
Апреля 16-го дня.
Тому дней десять назад с прибывшими сюда татарами получено известие, что Шагин-Гирей завладел Крымом и что Девлет-Гирей оный полуостров уже оставил. Сверх того, еще четвертого дня, т. е. 13-го числа апреля, прибыл сюда Девлет-Гиреев конакчи с извещением, что сей хан сам сюда должен прибыть и чтобы ему дом изготовлен был. Напротив чего вчера поутру вновь к нему хунскар-капиджилар-кегаия Серчек-бей отправлен с тем, чтоб он ни [618] под каким видом сюда не приезжал, но в какое другое место.
Некоторые знатный здешния особы, спознав о постановлении в Крыму Шагин-Гирея, высказывались, что сии дела хороший оборот взяли и что вперед все тихо и спокойно будет.
С прибывшим сюда от багдадского губернатора курьером получено здесь известие, что персияне, в сто двадцати тысячах человек, осаждают Багдад, но сия новость требует еще подтвердительного уведомления.
Апреля 17-го дня.
Вчерась в доме муфтия держан был совет, на котором и султан находился.
Четвертого дня прибыл из Крыма, в находящуюся на устье Черного моря крепость Кавак, хан Девлет-Гирей с тремя стами татар, а третьего дня в вечеру прибыл он в дом капитан-паши, у которого скрытно поныне еще находится.
Бостандию-же паше приказано прибывших с ханом татар поместить в Каваке в Бейкосе и Инжирлие.
Сказывают, что султанский капиджилар-кегаия Черкес-бей отправлен для привозу сюда находящегося в Бруссе Сагиб-Гирея-хана, что капитан-паша долгое еще время здесь пребудет и что находящиеся здесь татарские султаны неукоснительно в Румелию отправлены будут.
Апреля 18-го дня.
Третьего дня в вечеру в нескольких барках провезена из Кавака фамилия Девлет-Гирея, для отправления оной в Родосто, с некоторыми еще другими из мурз.
Прибывшие с Девлет-Гиреем татары рассказывают, что пред отъездом сего хана из Крыма, все те, которые хотели со всем своим домом за ним следовать, потеряли или брата или жену, или-же мужа, потому что российские войска их преследовали и что ничего кроме вопля и крика не слышно было. [619]
Дом, в котором пред сим жил Сагиб-Гирей, лежащий в Инжирлие, приготовлен был для Девлет-Гирея, который теперь пребывает в доме капитана-паши.
Вчера, около полудня, визирь инкогнито ходил к муфтию я пробыл у него до самого обеда; с двумя из его людей, сев в четыре-весельную шлюпку, поехал к капитану-паше.
Порта запретила как пребывающим здесь султанам, так и прибывшим в последнем месте с бостанджи-пашою татарам, чтобы никто без ее позволения в Константинополе не показывался. В доме вышеупомянутых султанов рассказывали, что таманский куль-кегаиясы-ага в Бендеры уже прибыл.
Один из визирских людей пересказывал, что на сих днях он своему баш-чегодарю приказывал между своими прочими чегодарями найти такого, который-бы грамотен был и чтобы он ему его письмо показал. Исполняя такое приказание, препоручил он ему еще отыскать девятнадцать человек, которые-б могли писать; собрав-же всех оных двадцать человек, приказал их к себе допустить, и, запретя никого другого не впускать, с ними долгое время оставался, а потом спознано, что сии чегодари, будучи переодеты в европейское платье, посланы к Крыму, но однакожь неизвестно, все-ли они туда отправились, или в какое другое место.
Письмо князя Прозоровского — Шагин-Гирей-хану.
(Приложение № 8).
6-го мая 1777 г.
Хотя по благополучном свершении всех здешних дел и должны мы надеяться, что происшествие сие произведет при Порте полезнейшее действие, к миролюбивому окончанию всех поныне их настоянию относительно татарской нации, но на случай со стороны турецкой противных предприятий, как-то поныне удобному к мореплаванию времени, слухи до ушей наших доходят об изготовлении ими нескольких военных кораблей к обращению на десант в сей полуостров и Таман. [620]
Осторожность (как ваша светлость довольно от меня наслышаться изволили) в войске никогда излишнею быть не может, подтвердительное в чем повеление его сиятельства г. генерал-фельдмаршала и разных орденов кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского в изшедшем апреле месяце имел честь получить, о чем тогда-же и вас предварил.
Баша светлость, чрез короткое себя на нынешнем месте утверждение, не имели еще довольно времяни испытать в верности к себе всех и каждого из своих подданных, между которыми в сердцах других от недавно потушенного пламени раздору и несогласия, нельзя, чтобы равное у всех питалось к вам усердие и преданность и не было-бы уже таких, кои-бы, скрывая злость в душе своей, при первом покушении от стороны турок не взволновались и не смешались с общими нашими врагами. О сем-то единой вашей особе поверяю мысль его сиятельства графа Петра Александровича, чтобы при настоящем известии о турецком десанте, употребили ваша светлость все способы к отдалению жителей от берегов Черного моря за предводимые мною российские войска между российских-же крепостей. По моему мнению, удобные для вывода их с женами, детьми, скотом, имением, места от Перекопа по над Сивашем, как по над Сивашем-же и к Арабату. А если-бы угодно было вашей светлости и необходимость потребовала к лучшему продовольствию скота, то можно-бы их выпустить и за Перекоп. Все сие только с тем, чтобы они уже оставались за спиною войск моих и не препятствовали по набережности более в военных нам операциях. Я полагаю также и для прикрытия их отрядить малой деташемент.
Что поколику необходимо нужно для собственного вашего блага, то и упреждаю завременно представлением сказанного вашей светлости, прилежно прося, размысля, положить на мерах, какие к сему предпринимать изволите и предъуготовя под непроницаемою тайною потребное жителям разделение, откуда и кому, куда в нужном случае уклоняться, как и о [621] времени, хотя по примерному положению; как скоро они собраться и в назначенные вашею светлостию им места с фамилиями, имением и скотом своим выйтить могут, известить меня своим благосклонным писанием, дабы при верном уведомлении о турецком на сей полуостров покушении, успеть было можно прежде сие выполнить, нежели как неприятель приближится к берегам.
На таковый случай за очищением берегов от жителей главные в сем месте пристани и все генерально горы, начиная от устья реки Качи до Кефы, со включением и сего города, беру я в свою единую стражу, почему считаю нужным и греков, в горах живущих, для безпрепятственного войскам действия выгнать с семейством и имением их, как и татар к Перекопу или Арабату, либо и совсем за линию.
А затем два места с малыми пристанями, следуя повелению его сиятельства графа Петра Александровича, могу предоставить стражи войск ваших, с прибавлением надобного числа и своих сил: первое, по набережности Черного моря, зачиная от Кефы до Ениколя, а другое от устья Качи до Козлова и самый сей город, с простирающимся от оного берегом до самого Перекопа. Ваша светлость, согласуясь с сим для собственного вашего и народного благоденствия, весьма необходимым на нужный случай преположением, не оставьте потому-жь меня благосклонно известить, сколько к такому времени надежных и верных татар собрать и вооружить можете, дабы я, соразмеряя по оному и мои распоряжения, мог вам донести для взаимного сведения; также не упустил-бы нужного времени предварить о мнении и положении вашем на все сказанное и его сиятельства графа Петра Александровича. Все сие предоставляя рассуждению вашей светлости ожидать буду уведомления. [622]
Письмо Шагин-Гирей-хана — князю Прозоровскому.
(Приложение № 9).
4-го мая 1777 г.
4-го числа сего месяца приятные к нам два вашего сиятельства письма получа, содержание оных прочитавши, выразумели. Прежде прибытия нашего в Крымскую область о происшедших от крымских своевольников дерзостных поступках в убийстве одного казака, а другого в поранении, также и в прибытие наше в Крым 8-го числа апреля в порублении, не доезжая Красного озера, одного казака, а после того в убийстве-жь из еникольских арнаутов одного, а другого в поранении в недалеком от Керчи расстоянии, будучи осведомлены, не только не можем, искренний приятель, терпеть таковых зловредных поступков, но и тех, кто-бы только помыслил в злодеянии противу императорских войск, постараемся наказать и вовсе истребить, что всякому известно. Но пред сим ханы, султаны и все Крымское общество, в каком были противу императорского двора зломыслии и как соблюдали мирный обеих Империй трактат, думаю вашему сиятельству небезъизвестно, между которыми есть еще и теперь в области такие люди, кои, не помышляя о покое, кроют злобу свою. Мы-же, ваши приятели, по получении от вас писем, тотчас послали нарочного к Перекопу для сыскания вышеупомянутых продерзателей к истреблению их, а убивший арнаута уже пойман и содержится под караулом, которого наказать в угодность вашу, искреннего приятеля, мы должны; впредь-же, пока пребудем мы в сей области, то, конечно, употребим свои старания на истребление и уничтожение всяких преступников и злодеев; и никто не дерзнет не только смотреть неприятно противу императорских войск, имея с ними дружелюбное обхождение, но и противу подданных наших из христиан поступить своевольно не имеет, доставляя обидимым удовольствие, соблюдая мирный трактат и утвержденную с нами дружбу. [623]
Махзар князю Прозоровскому — от Крымской области.
(Приложение № 10).
Находящемуся здесь, внутри Крыма, от двора российского предводителю войск великолепному и высокопревосходительному г. генерал-поручику и кавалеру, сиятельнейшему князю Александру Александровичу, нашему искреннему приятелю, сие от нас усердное изъяснение в следующем. Когда всепресветлейшая, великая императрица всей России самодержавная государыня, по натуральному в себе великодушию и человеколюбию, оказала нарочно милость области Крымской и ей принадлежащим татарам преподанием вольности и покоя, утвердя то разменою актов, что мы и внимали, и когда в подтверждение и Порта Оттоманская и Двор Российский положили в договоре своем при Кайнардже о вечном мире Крымскую область и ей принадлежащих татар, на основании вольности, что уже ясно целому народу, — то хотя вечные обязательства сих дворов почитать, особливо выполнят 3-й пункт непременным долгом нам было, однако некоторые между нами завистники, лицемеры и ябедники, предпочтя действовать врожденным в них коварством, коим последовали сего-же свойства бывший Девлет-Гирей-хан и при нем находившиеся султаны, свергнули с ханства Сагиб-Гирея и сих-же ябедников с лживыми выражениями махзары отправили к Порте Оттоманской, стараясь каждым несправедливым образом о разврате сея области. А вашего сиятельства, по прибытии в Перекоп, как от них произошли дела мерзкие, так оказывая нарочно поношение, славя самовластного ныне здесь хана его светлость Шагин-Гирея и благодетеля нашего, о них писали непристойные слова и на Кубанскую сторону и к вашему сиятельству, от имени и с печатьми всего общества. Но что мы желали вышеозначенного государя и благодетеля нашего и чтоб ему быть между нас как наискорее отзывались вашему сиятельству несколько письменно, а иногда словесно изъясняя, что мы [624] обрадованы, сведав о прибытии в Перекоп вашего сиятельства в нужное для нас время, как для просьбы нашей и от Перекопа движение сделали, с которого и поныне войска предводительства вашего нималейшей обиды и огорчений не сделали, да и впредь узнаем, что иного не будет, и мы, ваши усердные приятели, довольны, при всех делах, порядках и обхождениях, за что да найдет вас слава и всевысочайшее почтение. А для нас как теперь, так и впредь не пожалейте свои старания о прощении нам за противные наши в минувшие времена поступки, особливо за варварство почтенному резиденту и его свите, как оно чрезвычайно ни есть, и тем нас всех обрадовать нижайше просим. Усердные-же наши махзары, как всепресветлейшей и великой императрице, так и сиятельнейшему графу Петру Александровичу, великолепнейшему г. генерал-фельдмаршалу, постарайтесь в доставлении. Для чего сей и махзар наш искренний написав, посылаем, который как дойдет вашего сиятельства, попечитесь в просимом доставлении — сие наше всех усердное желание. Касательно-же поднесения махзара от нас трону всемилостивейшей государыни, то для того посылаются от нас ширинской фамилии Мегмет-Шах-мурза, здешние аги: старший Измаил-ага и бывший тефтердарь Темир-ага, ширинской фамилии Зор-мурза, да мансурской фамилии Кутлу-Шах-мурза и Хан-Мамбет-мурза, коих по отправлении к великолепному генерал-фельдмаршалу и сиятельнейшему графу Петру Александровичу Румянцову-Задунайскому испросите его сиятельство о непомедлении возвратить их после того как исходатайствует его сиятельство всевысочайшее принятие нашего дела и кончится все совершенно.
Письмо князя Прозоровского — Крымской области агам, мурзам и духовным членам
(Приложение № 11).
Ваше от всего общества всепочтенное и дружескими выражениями наполненное письмо, с признанием всего прошедшего вами преступления, в противность освященных [625] трактатов и об отправляемых вами с махзаром ко всевысочайшему ее императорского величества, моей всеавгустейшей государыне, двору посланцах и о прочем, я получил и, порадуясь взаимно с вами, мои великолепные приятели, с совершенным уже теперь окончанием столь знаменитого к славе и чести вашей и всей вольной татарской области дела, приношу вам мое истинное благодарение, особливо за честь, которую предводительству моему здесь войсками приписываете, уверя впрочем, что в прощении вам всего содеянного до сего, в противность священных обязательств, можете, приятели мои, совершенно надеяться от ее императорского величества, моей всепресветлейшей и всеавгустейшей государыни, ведая многими известными вам опытами, колико милосердие ее ко всем к ней прибегающим с истинным раскаянием есть безпредельно по природному ее императорского величества милосердному и великодушному сердцу и о чем я не оставил, конечно, по долгу моего звания и дружеской привязанности к вам, ходатайствовать у его сиятельства г. генерал-фельдмаршала и разных орденов кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского, будучи в полном удостоверении, что вы, приятели мои, наслаждаясь теперь даром возстановленной к сущему вашему благоденствию вольности, подщитесь отныне больше и больше сохранять свято трактатные положения и искреннюю во всем дружбу к Российской Империи, взаимно чему и оная без малейшего упущения и непоколебимо сохранить на века, доставляя тем блаженство отчизне вашей в роды родов и чего я усердно желая, пребуду навсегда с истинным моим доброжелательством.
Рапорт полковника Репнинского — князю Прозоровскому.
(Приложение № 12).
4-го мая 1777 г.
Через посыланных в Очаков для разведывания иного я в известие получить не мог, как только, что один главный [626] инженер Заим-ага прислан был от Порты но некоторому делу в Очаков и намеревался ехать в наши границы, также и в Перекоп для сделания примечания о положении мест. Но как турки знали, что он из французов и умеет говорить на разных языках, то, не допустя переправиться, с угрозами сказали ему, что ежели тронется ехать в наши границы, будет изрублен, чего он, страшась, возвратился в Царьград. Из крымских начальников, неизвестно только из каких, пред этим, согласясь несколько человек, ездили в Царьград к турецкому султану с испрошением, чтобы оставлены были под державою хана Девлет-Гирея, а из-под власти Шагин-Гирея были освобождены; что, узнавши, султан, не только чтобы просьбу принять мог, но ниже допустить до себя не позволил, кои и отправились попрежнему в Крым, впрочем-же никаких известий не слышно. О чем вашему сиятельству нахожу донесть.
Рапорт бригадира Бринка — князю Прозоровскому
(Приложение № 13).
9-го мая 1777 г.
Из числа окружающих позицию вверенных мне войск, занимающих оную от самого Азова и до Тамана области татарской непостоянных народов, а особливо из привыкших к воровству черкес, нередко и больше всех безпокоят мои посты подсылкою воровских партий, известный уже из моих прежних донесений Тохтамыш-Гирей-султан, живущий за Кубанью в горах, между атукайцами. Всех подробностей его поступкам вашему сиятельству описывать залишне почитаю; он не иное что значит, как склонный человек к воровству, где только удалось, хотя-бы и у татар ограбить скот, как и ныне имею сведение, что он, переправясь на здешнюю сторону, шатаясь разноместно, грабит едичкулов и посланную для примечания от сераскира их партию, захватя, тянется к едисанам. Преследовать-же мне по обширности степи совсем есть невозможно, а только держу свои посты в надлежащей [627] осторожности, чтоб он их не вредил, преподавая с своей стороны пособие оставленному от светлейшего хана сераскиру, который ныне вслед за таковыми шайкамп сам отправился к Бейсюгу. А нашим войскам гоняться за ворами сколько непристойно политическим с татарами делам, столько и безполезно, потому что из тех воров рассыпавшиеся могут, явясь при оных, сказать себя добронамеренными хану и нам, а узнать и различить весьма их трудно. По случаю-жь его нынешних оборотов, клонящихся к Бейсюгу и далее на Ею, к грабежу едисанских аулов, я, усиливши пост маиора Фриза, на Конурах поставленного, и сам завтрашний день подамся и остановлюсь при Копыле, дабы тем подать вид, что ближусь на преследование его и удержать от намерения такового замысла, а на таковый случай, как есть несомнительны и некрасовцы, приказал подполковнику Штеричу податься к Темрюку и стать при горе Аман-Калы, дабы в состоянии был подкрепить Темрюкский пост в случае надобности.
Затем, сообразно с предписанием вашего сиятельства, основанного на примечании его сиятельства г. генерал-фельдмаршала и разных орденов кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского к укреплению и усилению Таманского поста на неожидаемый случай, могущего иногда быть турецкого десанта, я рассудил благовременно и ныне-жь другой из Ениколя баталион перевести на Таманский берег и соединить с полковником Макаровым, коего об отправлении и писал к г. генерал-маиору и обер-коменданту Борзову, а вашему сиятельству об оном чрез сие доношу.
По возвращении сераскира, поехавшего к преследованию выше значившейся воровской шайки, что произойдет и подействует усиление посту маиора Фриза и моего движения к Копылу, равно и в какой после того учрежу я себя, смотря по обстоятельствам, позиции, вашему сиятельству донесть не оставлю. [628]
Рапорт бригадира Бринка — князю Прозоровскому
(Приложение № 14).
8-го мая 1777 г.
О возвращении от Кубани едисанов и джамбуйлуков на показанные от его светлости хана места я уже имел честь вашему сиятельству донести, а сей день от общества их какие получил я чрез посыланного еще от Темрюка, по условию моему с ханом, для увещевания и склонения на то, одного Баиш-Гаджи-агу, письма оные оригиналом у сего вашему сиятельству подношу, прося о доставлении мне с них переводов, для соображения означенных там уверений; а что они теми письмами просят для защиты их с моей стороны пикетов, то я оные из команды, на Ее находящейся, учредить прикажу; нарочно прибывшие-же от них отправляются к хану.
Письмо Халил-аги, Уз-эфендия и Карагозь-аги — бригадир Бринку.
Народы едисанские и джамбуйлукские, прибывшие ныне от Кубани, какое дали обязательство, такова копия посылается, и хотя они употребили уже в караулы человек с триста, однако и еще столько-жь просят от вас, почему я пишу сие к вам дружеское письмо с приобщением копии их обязательства и к вам письма, по получении которых делайте дружбу учреждением пикетов из казаков в вышеписанном числе, а об их обстоятельствах и обороте посылаю уведомить его светлость хана, с препровождением их данного обязательства.
Письмо едисанских и джамбуйлукских мурз Халиль-аге.
Ныне мы от находящихся на Кубани султанов и черкесов, кои грабили наше имущество, уйдя, прибыли уже к родственникам нашим и, услыша, что всепресветлейший и [629] славный благодетель нам, рабам, простил сделанные нами проступки, чему мы много обрадовались, обязываемся вновь ему, благодетелю нашему, в повиновении навсегда ему не только самих себя, но и всех дел наших, как в вере, так и законе. Если кто из мурз или черни сделается противником закону или воле благодетеля нашего хана, то не только за такого вступаться не станем, но для наказания, когда доверенный от благодетеля нашего похочет, переловить таких должны и вспомоществованием; когда-же убегут рук наших и спасутся, то оставшие их имущества отдадим доверенному; словом, заключаем, что не будем делать противности ни по законным делам, ни собственным нашей области, а такого, кто сие преступит, укажем схватить и в том повспомоществуем. О чем обязуемся и утверждаем письменно с приложением печатей наших, для-же донесения всепресветлейшему государю и благодетелю нашему поручаем вам.
P. S. Обязательство сие едисанских мурз и джамбуйлукских теперь-же отправляю в вам, великолепному бригадиру.
Письмо бригадиру Бринку — от едисанов и джамбуйлуков.
Мы ныне предвидим благополучием быть под властию всепресветлейшего и славного хана, благодетеля нашего, и дружбою двора российского, повинясь во всем его благодетельской воле и высочайшим повелениям, для чего и бежали от разорителей нашего имения кубанских султанов и черкес, произведя военное дело с султаном сыном Казы-Гиреевым и оставя убитых с обеих сторон. А как вреда пред сим от вас нисколько нам не было, то ныне и предаемся закону и воле благодетеля нашего. Принимая обязательную пред сим дружбу вас, приятелей наших, мы, принеся искреннее раскаяние в минувших своих погрешностях, возобновили услугу свою государю и благодетелю нашему при его здесь поверенном и утвердили письменными обязательствами за печатьми [630] нашими, вруча их вышесказанному в доверенности. А для предохранения нашего народа употребили мы из него до трех сот человек в караулы и разъезды на все стороны, расположились со всеми на прежде содержащем наше обиталище — урочище, о чем для известия вам, приятелю нашему посылаем сие дружеское письмо, которого по получении просим для защищения нас учредить на трех местах караулы в человеках трех стах. А какие наши обязательства даны поверенному, то они от него Халиль-аги будут и вам доставлены.
Рапорты полковника Репнинского — князю Прозоровскому.
(Приложение № 15).
14-го мая 1777 г.
Получа известие из Кинбурна от капитана Мартьянова о прибывших туда наших фрегатах и кораблях, посылал я нарочного в Очаков, под видом некоторой надобности, для разведывания, в каком состоянии тамошние народы находятся, чрез которого и получил нынешний день сведение, что они в надлежащей тишине были, но только посылали своего чиновника в Кинбурн, к коменданту для спроса — откуда те корабли пришли и там-ли они будут находиться или где в другом месте. А между прочим сей посыланный при разведывании от топчибаши-Мустафы уведомился: 1) что сераскир-паша, назначенный в Очаков губернатором, прибудет на теперешних днях непременно и с ним прибудет спагов четыре тысячи и после его еще две тысячи спагов-же прибудет, а для чего, неизвестно; 2) турецкого флота капитан-паша из Царьграда с двадцатью кораблями выступил в море, но только неизвестно, в какое место пойдет — в Очаков-ли, или в Крым, а уповательно, что в здешнем краю будет; 3) что турецкий султан с тем капитан-пашою нынешнему крымскому хану Шагин-Гирею отправил саблю и кафтан; 4) в Анадолии собирают военных людей со двора по два человека, из обитающих там народов, произнося слухи, что война с [631] Персиею идет. Сверх сего от турок слышал, которые почти в публике говорят, что как теперь корабли наши пришли, то непременно Россия Очаков возьмет под свое владение, говоря сие как будто-б с некоторым отчаянием; о чем вашему сиятельству доношу.
Со второго рапорта.
Чрез посыланных в Очаков получил я известие, что отбегшие от России проживающие за Очаковом, близ Березани, бывшие запорожцы, производя набеги на польские селения, разорили местечко Куртей и близ оного три слободы, из коих один пойман и признался полякам, что их в согласии довольное скопище находится, а потому и прислан со стороны той нарочный офицер к очаковскому паше с просьбою, дабы сысканы были виновные, а также и к навсегдашнему пресечению сделано было должное удовлетворение, для чего очаковский начальник и отправил на сих днях своего полициймейстера со ста янычарами, для искоренения тех грабителей вместе с польским офицером, но что учинено с ними, еще слухов нет; о чем вашему сиятельству донесть честь имею.
Письмо статского советника Стахиева — князю Прозоровскому.
(Приложение № 16).
1-го мая 1777 г.
Чрез посыланного для разведывания о прибытии Девлет-Гиреевом в Инджирли, лежащей на азиятской части в проливе Константинопольском, получено нижеследующее известие:
Что третьего дня поутру из Гераклии одно судно, частью гаремом ханским, а большею частью мурзами и старшинами крымскими наполненное, прибыв к здешнему черноморскому маяку, легло там на якорь в ожидании ханского приезда, а третьего дня под вечер и сам Девлет-Гирей туда приехал, на семи больших лодках, а именно: трех маякских и четырех скутарских, откуда под вечер в барже [632] Бостанжи-баши с некоторым числом своей свиты привезен в упомянутой деревне Инджирли в находящийся Тагира-аги дом, где и теперь находится, к которому сегодня здешнее министерство присылало своих чегодарей с поздравлением.
Судно-же с мурзами и старшинами, так как и с гаремом ханским вчера поутру отправилось в Родосто, где имеет повеление всех на нем находящихся людей высадить на берег, дабы уже оттуда могли они ехать в принадлежащие Девлет-Гирею маетности.
К отправлению означенных мурз и старшин крымских в Родосто употреблено было Портою насильство, потому что они ни под каким видом добровольно туда ехать не соглашались.
Вышеозначенное Девлет-Гиреево к здешней столице приближение воспоследовало по моим приметам потаенным проворством рейс-эфендия, который со своими партизанами всеми мерами ищет возбудить Порту на возвращение оного хана в Крым с флотом, разглашая в публике, что Шагин-Гирей заарестовал все, из Крыму сюда с разными съестными припасами посылаемые суда в отмщение за задержание здесь наших фрегатов, и мучительски гонит оставшихся в Крыму Девлет-Гиреевых приятелей. Напротив чего миролюбивые и благонамеренные патриоты в ожидании неукоснительного прибытия сюда Шагин-Гиреевых депутатов с его покорностью и прошением калифского благословения и утверждения, прославляют в народе, что Шагин-Гирей, будучи порядочно и спокойно признан от крымских жителей ханом, в своем манифесте обнародован, что он есть православный мусульманин и верный слуга султанов, и чтоб татары дружно и ласково принимали и обходились со всеми в Крым приезжающими турками и не причиняли-б им никаких обид. Что он своей бороды еще не запускает токмо в ожидании вышереченного калифского отсюда благословения и позволения и наконец, что теперь в Крыму все тихо и спокойно, следовательно и нет нужды более о [633] тамошних делах заботиться и безпокоиться. А от Шагин-Гирея желают, чтобы он в своих сюда присылаемых письмах о крымской независимости ничего не упоминал, рассуждая, что тем преподается только рейс-эфендию повод продолжать свои возмутительные поиски, что в существе оная независимость несносна здешнему закону, а народу раздражительна, нам-же нужна только в военном случае, для отвращения татарского притом слепого повиновения здешним поведениям, отчего татарам при действительном настоянии случая способнее уклониться, нежели турецкому министерству теперь добровольно согласиться на признание оной независимости, которую в таком случае татары могут рекламировать, а Порта, будучи заплетена в войну с нами или-же и с австрийцами, не посмеет за то с ними ссориться.
Предавая все вышереченное на проницательное вашего сиятельства усмотрение, осмеливаюсь всепокорнейше и здесь еще повторить прежнее мое прошение о неукоснительной присылке сюда депутатов с покорностью и прошением от Шагин-Гирея здешнего калифского благословения и утверждения на его ханство; инако-же опасно, чтоб наконец неспокойная партия не предуспела в своих возмутительных поисках.
Прилагая при сем дубликат моего последнего к вашему сиятельству письма, посланного с означенными там двумя курьерами чрез Молдавию 18-го числа минувшего апреля, за долг себе ставлю здесь приметить, что наконец мне под рукою признались, что в оном дубликате упоминаемое Шагин-Гиреево письмо к визирю исправно сюда доставлено, токмо без всякого внимания и уважения у министерства скрывается.
Для отправления сего всепокорного пользуюсь отъездом отсюда в Таганрог г. Сиднева, главного компанейщика нашей здесь заводимой торговой конторы, которому поручаю вручить сей пакет в Ениколе его превосходительству Николаю Володимировичу Борзову, а сего прошу оный без потеряния времени и верно к вашему сиятельству доставить. [634]
Письмо Шагин-Гирей-хану — от старшего его брата Багатырь-Гирей-султана
(Приложение № 17).
Пред сим письма милостивые от вашей светлости я чрез человека вашего исправно получил; но что до сего был здесь задержан, то по причине, что я нарочно посылал человека своего в горы и до бесленеев, для известия, кои он мне и привез, что в тамошних народах никаких и ныне действий нет, кроме безмятежного их сожития, и что только Тохтамыш-Гирей-султан множит свои старания собрать войско, для чего ездил по черкесам даже до бесленеев, но собрать не мог, итак без успеха оттуда возвратился. Ему ненадежно ни в котором народе кроме бжедухского и хатукайского, из коих он уже несколько имеет и предпринимает, говорят, сделать движение до Еи. Такие обстоятельства, узнавши ваша светлость, изволите усмотреть, отвратить чем. Сераскир-султан, братец наш, находится в урочище Бурло Кубанской степи, так если увидите нужность определить ему несколько войск российских и едичкульских, с коими не оставаясь на том месте показал-бы толпы свои при реке Кубани и тут остался, то и бжедухские народы с хатукайцами и Тохтамыш-Гирей-султан оставят свои предприятия. Посему-то кажутся нужными ваши повеления, как сераскир султану, так и мурзам нагайским. С ними до сего уже о всем переговорено и ничего к совету не осталось, однако по всем обстоятельствам нужно не отправлять сюда ни одного нагайского мурзу, а оставить вашей светлости при себе, покамест Бог своею благостию введет дела в совершенство. Сыначин-мурзы обстоятельства вам известны, так и положите ваша светлость основание делам его.
Комментарии
1 Письмо это не имеет особого значения и потому здесь не помещается.
2 Приложение № 6 здееь не помещается по его безсодержательности.