Комментарии

384. Отряд полковника Карягина – После взятия Ганжи 17-й егерский полк под командованием Карягина оставался в Ганжинском ханстве (Елизаветпольский округ). Сведений об описанном эпизоде с Носенко-Белецким нам обнаружить не удалось. Карягин Павел Михайлович (ум. 1807) – служил на Кавказе с 1783 г., участвовал в походе в Грузию в 1784 г., в Персидском походе 1796 г.; позднее полковник, с 1803 г. шеф 17-го егерского полка.

385. Полковник егерского полка – имеется в виду полковник 9-го егерского полка Цехановский, умерший от горячки под Эриванью в 1804 г.

386. Походы Миниха против турок – см. прим. 191

387. Русские войска перешли через Зангу 30 июня 1804 г.

388. К Эривани русские подошли 2 июля 1804 г.

389. Нападение персидских войск на русский лагерь произошло в ночь с 14 на 15 июля.

390. Цицианов решил отправить грузинскую дружину из-под Эривани в Тифлис. Она выступила из лагеря в ночь с 7 на 8 августа. Во время одного из ночлегов отряд грузинского царевича Александра напал на грузинскую дружину, почти полностью уничтожив ее и захватив в плен ее командира князя Ивана Орбелиани (там же, с. 150).

Отряд Монтрезора, отправившийся за продовольствием, выступил 19 августа в составе 110 человек с одним орудием. По дороге он вынужден был отбиваться от персидских войск. 21 августа отряд был почти полностью уничтожен главными силами царевича Александра. Лишь одному человеку удалось бежать, 15 тяжелораненных оказались в плену (там же, с. 153).

391. Военный совет состоялся 31 августа 1804 г. В донесении императору об этом совете, оправдывая свою позицию, Цицианов писал: «Между тем, вред, из отступления произойти могущий в умах соседей и самой Грузии, есть неизъяснимый. Сверх того, число больных при блокаде простиралось до 800 человек, из коих труднобольные приговором военного совета осуждались, так сказать, на смерть; и из всеподданнейшего доношения ведомости о числе умерших и вновь заболевших при отступлении Ваше императорское величество по сострадательному сердцу Вашему смотреть изволите, колико пагубны для человеческого рода таковые генералы, каковые Тучков и Леонтьев, так же как и штаб-офицеры, составлявшие совет, из коих полковник Майков происходит из аудиторов...» (там же, с. 157).

392. Имеется в виду неудачный штурм Эривани войсками Гудовича в 1808 г.

393. В редакции 1908 г. пропущен следующий текст: «Мортиры или гаубицы напрасно совсем у нас оставлены, ибо единороги, хотя преимущественнее их могут действовать в поле, но в закрытых и окруженных высокими стенами местах, по причине продолженного их канала и недостаточной элевации, нисколько не могут заменить гаубиц».

394. В редакции 1908 г. пропущен следующий текст:

«В четвертой части моих сочинений, напечатанных в С.-Петербурге в 1816 и 1817 годах, поместил я записки свои о землях, между Черным и Каспийским морем находящихся, в особенности же о Грузии. Там ясно доказано, что приобретение силою оружия земель в сей части Азии, только не полезно, но вредно для государства Российского. Доказательства мои основаны как на собственных моих опытах, так и на сочинениях достовернейших вероятия писателей, из которых упомяну я здесь только об одном профессоре Миллере. Он в книге своей, напечатанной на немецком языке также в Петербурге, под названием «Статистическое обозрение России», говорит, что завоевания земель персидских, учиненные императором Петром I, сделались отяготительными содержанием своим государству Российскому до такой степени, что императрица Анна уступила оные добровольно императору персидскому Надир-шаху взамен великих выгод, полученных ею со стороны торговли.

И точно, народ персидский, упражняющийся с великим успехом в земледелии, скотоводстве, шелководстве, в разных промышленностях и ремеслах, обогащал произведениями своими торговлю американскую, распространяющуюся не только по всей России, но и за пределы оной. От русских же этот народ получал также разные потребные ему произведения, у них не существующие. Сей народ от самой глубокой древности, по многим причинам, не терпел и не терпит чуждой власти. И потому, удаляясь из завоеванных неприятелем земель, оставляет он ему одни пустые и бесплодные степи, бывшие богатейшими в свете провинциями единственно от деятельности и трудолюбия природных жителей. Но ежели бы правительство российское вздумало заменить их другими поселенцами, то вопрошается: какого народа? Россия недовольно населена, чтоб посылать туда природных жителей. При том не перенесли бы они сию великую перемену в климате, да и не способны вовсе к тем работам, которыми персияне привыкли с большой для себя пользою заниматься. Грузины, хотя бы климат им и не повредил, но малочисленны, имеют много и у себя порожних земель; притом, занимаясь всегда только одним земледелием и скотоводством, также к тому неспособны. Даже самые армяне, хотя они и христиане, живущие в самой Персии, по привычке к персидскому образу правления, не захотят быть под иным. А если бы они и поселились, то не могут во всех отраслях промышленности заменить персиян, потому, что привыкли заниматься только торговлей и рукодельями. Но обратимся к военным действиям».

395. Путятин – ошибка в тексте: речь идет о Портнягине.

396. В 1803 г. Цицианов попытался поставить под более прочный контроль Военно-Грузинскую дорогу, ликвидировав «договорные отношения» между российским властями и осетинскими старшинами, практиковавшиеся ранее, в частности, отказался платить деньги за проезд российских чиновников. Кроме того, население было недовольно российскими властями, принуждавшими его жесткими мерами к обслуживанию дороги. В итоге один из старшин – Ахмет Дударов – на деньги грузинских царевичей (а фактически персидского шаха) собрал наемное войско и поднял восстание, к которому примкнула и часть населения.

397. Талызин Федор Иванович (1773-1844) – в 1804 г. генерал-майор (с 1799), шеф Севастопольского пехотного полка, участвовал в боевых действиях на Кавказе в 1804 г. и в ноябре того же года вышел в отставку; в 1812 г. принят на службу в Московское ополчение (шеф 3-го егерского полка, а затем командир 3-й дивизии); с августа 1812г. служил в регулярной армии, командуя бригадой, а затем 7-й пехотной дивизией (с 1813); позднее генерал-лейтенант (с 1820), с 1828 г. в отставке. Талызина отозвал сам Волконский под впечатлением слухов о гибели грузинской дружины. Возможно Тучков путает действия Талызина с другими эпизодами восстания – поспешным отступлением из Ломиси отряда майора Мелло, бросившего орудия и обоз в добычу неприятелю, а также с гибелью попавшего в засаду донского казачьего полка полковника Рышкина (там же, с. 164, 170, 172-173).

398. В феврале месяце возвратился Цицианов... – имеется в виду февраль 1805 г.

399. Маматказин – генерал-майор, шеф Кавказского гренадерского полка с 1805 г., возможно Маматказин Григорий – в 1789 г. секунд-майор (с 1788) Московского гренадерского полка, в 1796 – Киевского гренадерского сверх комплекта.

400. Вслед за покорением Ганжи начались переговоры о вступлении в русское подданство Шекинского и Карабахского ханов. 14 мая 1805 г. был заключен договор с Ибрагим-ханом Карабахским о вступлении его в подданство России. Согласно этому договору в Шушу вводился русский гарнизон в составе 500 человек под командованием майора Лисаневича. В июне 1805 г. вступил в подданство России и шекинский Селим-хан.

401. Вследствие наступления персидских войск на помощь Лисаневичу из Ганжи 18 июня был отправлен отряд Карягина, однако он был окружен персидскими войсками. Героическое сопротивление отряда Карягина продолжалось до 15 июля, когда он соединился с пришедшими на помощь войсками Цицианова.

402. В редакции 1908 г. пропущен следующий текст: «В сие время последовала кончина толико известного в Европе ученостью своею тайного советника и кавалера графа А.А. Мусина-Пушкина, которому берлинская академия дала титло светильника и нового преобразователя химии. Он отличился многими открытиями как в сей науке, так и в ботанике и вообще в натуральной истории. Он послан был на Кавказ императором Павлом I для приисков минеральных. По кончине же этого государя, по личному представлению его императору Александру I, представлены ему были некоторые ученые люди по части натуральной истории, до 12 человек горных офицеров из Сибири и более ста минеров и разных мастеровых людей. Потребные для работ его машины и инструменты доставлены были с разных российских заводов. С сими способами привел он в порядок прежние грузинские рудники, открыл новые, довольно богатые, прииски и устроил в Тифлисе монетный двор, на котором в мое время уже били мелкую серебряную монету с грузинской надписью. Смерть его была последствием чумы, о которой я уже говорил. Сей достойный всеобщего сожаления муж находился с подчиненными своими на Ахтальском серебряном руднике, отстоящем от Тифлиса в 10 милях, когда заразительная сия болезнь свирепствовала во многих местах Грузии. По недостаточному количеству воинского отряда, данного ему для прикрытия, не мог он взять надлежащих мер к недопущению сей болезни в завод. Главное же было то, что грузины и армяне от разных деревень обязаны были доставлять потребные для работ его дрова и уголь. Старание его спасать заразившихся подчиненных подвергло его наконец самого болезни. Он, не сказав в начале о том никому, велел в ближайшем лесу за небольшим ручейком построить для себя шалаш, перенести туда свою постель и все необходимые принадлежности. Перейдя в оный, объявил он, что заражен чумою, и просил старшего по себе, чтоб по запискам его, которые будет он оставлять на берегу ручья, со всею осторожностью доставляли ему пищу и те лекарства, которые он сам будет прописывать. Сильными химическими средствами вылечил он себя от чумы; но здоровье его так опять было расстроено, что он имел почти беспрестанную медленную лихорадку. Это заставило его переехать в Тифлис и просить у императора позволения отправиться к кавказским минеральным водам. Но, когда он получил оное, то был уже столь слаб, что отъехав только одну милю от города, принужден был остановиться на речке Воре, где и умер через три дня по прибытии своем.

Тело его было погребено с большою почестью в Тифлисе в греческой церкви. Жители и подчиненные его из усердия к нему просили меня сочинить приличную надгробную надпись. Следующие четыре русские стиха вырезаны были на мраморной доске с переводом на греческий, латинский и грузинский язык.

Погасший пламенник наук и добрых дел
Хранит в молчании кавказских стран предел;
И не умолкнут в век гремящей славы звуки,
Доколь свет будет чтить и разум и науки.

Его библиотека, инструменты и собрание разных натуральных редкостей были отосланы в санкт-петербургскую академию. Жаль было, между прочим, одной большой книги, заключавшей в себе более 50 разных видов Грузии, снятых искусным рисовальщиком г. Веле, которая по кончине его неизвестно где девалась. В бытность же мою в 1816 г. в Санкт-Петербурге слышал я от графа Строганова, что он видел помянутую книгу в Лондоне.

Случилось почти в то же время, что ...» – и далее по тексту издания 1908 г.

403. После присоединения в 1805 г. Карабахского и Шекинского ханств непокорным оставалось стратегически важное Бакинское ханство. В 1805 г. для отвлечения персидских войск на Каспийское побережье была предпринята экспедиция во главе с генерал-майором Завалишиным. Однако закончилась она неудачно – Баку взять не удалось. Речь идет о И.И. Завалишине. Завалишин Иринарх Иванович (1762 или 1770-– 1821) – генерал-майор, в 1801-1808 гг. шеф Астраханского гарнизонного полка и инспектор Кавказской линии, начальник Астраханского казачьего войска, в 1805-1806 гг. возглавлял военную экспедицию на побережье Каспийского моря; в 1810-1820 гг. генерал-инспектор путей сообщения; отец декабриста Д.И. Завалишина. Тучков путает его с Андреем Васильевичем Повалишиным (1765- после 1816), который в 1790-х гг. служил на Кавказе, в 1799 г. был произведен в генерал-майоры, в марте 1800 вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта, а с августа 1800 по 1802 г. был астраханским губернатором (с переименованием в тайные советники).

404. 23 ноября 1805 г. Цицианов с войсками вышел из Елизаветполя и отправился к Баку на помощь Завалишину (там же, с. 225).

405. Ширванское ханство (со столицей в Шемахе) было присоединено в декабре 1805 г.

406. 30 января 1806 г. войска Цицианова соединились с войсками Завалишина, после чего главнокомандующий потребовал сдачи города (там же, с. 229).

407. Версии убийства Цицианова подробно рассмотрены в монографии «Утверждение русского владычества на Кавказе» (Т. 1, Тифлис, 1901. С.231-232). Завалишин, в частности, писал в донесении императору, что убийство произошло в то время, когда хан и Цицианов сидели, дружески беседуя, на войлоке. Версия, восходящая к окружению Гуссейн-Кули-хана, гласит, что сам хан не желал этого убийства, оно было совершено по собственной инициативе его двоюродным братом Ибрагим-беком.

Ниже мы приводим еще одно мемуарное свидетельство из русского лагеря о гибели П.Д. Цицианова. Это «Записки» С.Б. Броневского (Опубл.: «Исторический вестник», 1889, № 12 (О Кавказе, с. 505-509)).

Броневский Семен Богданович (1786-1858) – генерал-лейтенант (с 1835); в 1803-1808 гг. служил в Нижегородском драгунском полку на Кавказе, с 1808 г. служил в Сибири, в 1824–1825 гг. в чине полковника был начальником штаба и исправлял должность командира Отдельного Сибирского корпуса; в 1834-1837 гг. генерал-губернатор Восточной Сибири, с 1837 г. сенатор.

«В 1803 году, 23-го октября, я наконец был произведен в прапорщики в Нижегородский драгунский полк. Я отправился на Кавказ, в Георгиевск, где был штаб полка. <...>

Георгиевск был в то время губернским городом, хотя это нисколько не делало его лучше других городов, через которые мне приходилось тогда проезжать: такая же невылазная грязь, невымощеные улицы, некрашеные деревянные дома. Главнокомандующим в Грузии, на Кавказской линии и управляющим гражданской частью в губерниях Астраханской, Кавказской и Грузинской был знаменитый генерал от инфантерии князь Павел Дмитриевич Цицианов, несчастную кончину которого в Баку все оплакивали и о которой я расскажу ниже. Командующим войсками на Кавказской линии был Григорий Иванович Глазенап, шеф драгунского полка. Глазенап в скором времени сделал меня своим адъютантом. В первое время моего пребывания на Кавказе были совершены две экспедиции на Большую Кабарду, оба раза под командой генерал-лейтенанта Глазенапа. В первый раз кабардинцы вырезали на линии много казаков, во второй раз угнали с линии массу скота. Обе экспедиции были, конечно, для нас удачны.

В Дагестане, в Лезгистане, областях, соседственных с Грузией, несмотря на все меры, принимаемые главнокомандующим, продолжалось угнетение грузин, нападения на наши посты и задерживалась наша торговля с Астраханью и Кизляром. Князь Цицианов решил занять крепость Бакинскую и смирить враждебного Гуссейн-Кули-хана. 11 января 1806 г. князь выступил в Баку. Баку – торговый город, расположенный в бесплодной и безлесной долине, при заливе Каспийского моря, весьма удобном для стоянки судов. Город обнесен тройною высокой каменною стеной со рвом, башнями и внешними ретраншементами, с каменною одеждою в виде равелинов, построенных еще императором Петром Великим. Князь, расположась на пушечный выстрел, отправил Терского казачьего полка штаб-ротмистра Филатова в крепость с письмом к хану и предложением о сдаче, обещая неприкосновенность их прав, веры и имущества; если предложение будет отвергнуто, он угрожал штурмом за их разбойничьи поступки. Хан Гуссейн, приняв посланца, приведенного с завязанными глазами, по совещанию с собранием беков и старейшин (во время которого наш посланец был выведен в другие покои дворца), отвечал, что город будет защищаться до последнего человека и никогда не сдастся, что к нему придут еще войска дагестанские и наемные лезгины, которых он ждет с часу на час. Собравшийся у дворца народ, узнав об ответе хана, выражал свое одобрение неистовыми криками, проводив посланца весьма неприязненно. Загремела с обоих сторон артиллерия, ружейная пальба тоже не умолкала. При появлении наших за водою или в окрестных деревнях за дровами и фуражом случались кровопролитные стычки. К нам был привезен морем провиант, овес и штурмовые лестницы.

Хан между тем частным образом вел переговоры, показывая, что он якобы расположен сдать крепость. Он уверял князя в своей личной приязни, затягивая дело и поджидая вспомогательного войска. Князь, однако, серьезно готовился к штурму, и его трудно было обмануть. Будучи природным грузином, он знал азиатцев как самого себя.

Наконец, хан объявил, что по зрелом обсуждении дела в собрании беков не находит возможности ожидать штурма и сдает крепость русским. При этом он просил, чтобы, щадя его в глазах народа, избавил от стыда публично подносить ключи города и признавать пленником, а дозволил бы на половине пути между крепостью и форштадтом съехаться безоружным и здесь совершить поднесение ключей. Затем князь пусть отправит войска для занятия ворот и караула в городе, а хана отпустит.

Князь весьма обрадовался такому известию и отдал приказание к 9 часам утра особому отряду занять форштадт и сделать наряд в городовой караул. Полковник князь Эристов и майор Тарасов предостерегали князя Цицианова, что хан умышляет что-то недоброе, что это заметили они, бывши в городе и подслушавши в собрании беков и старейшин двусмысленные и подозрительные выражения. Но князь, проникнутый всегда рыцарским благородством, вознегодовал и выслал их от себя. Брат и племянник князя и другие преданные ему люди умоляли не подвергать себя опасности, но он остался непреклонным. Рано утром князь Павел Дмитриевич вышел к собравшемуся генералитету в полной парадной форме, объясняя, что ему следует быть так одетым, ибо он принимает город и его ключи в лице государя императора. По тогдашнему обычаю подан был завтрак, пили водку, и князь против обыкновения налил себе большую рюмку; затем обошел кругом турий рог с кахетинским... Все поехали на пустой форштадт, предварительно занятый нашим отрядом. Форштадт был расположен от города на расстоянии саженей в 200. Родные князя опять упрашивали его не ездить или позволить им сопровождать его, но то и другое было безуспешно. Князь был, по-видимому, бодр и спокоен. Князь Эристов, зная языки, персидский и татарский, должен был заменять переводчика.

В 9 часов утра главнокомандующий выехал на назначенный пункт к колодезю; пеший гребенский казак без оружия шел сзади для принятия лошадей. Ворота города были заперты, а по стенам стояло войско. Хан не показывался. Князь приказал Эристову съездить и напомнить хану, что ему, князю, как действующему в лице императора, неприлично долее ожидать. Но в этот момент из крепости выехали Гуссейн-бек и городовой старейшина или комендант, калабеги, с ключами города и хлебом-солью, объявляя, что хан опасается наших войск и сам быть не может. Главнокомандующий отвечал, что если хан сомневается в нас, то пусть выезжает с 1000 своих воинов, а он будет один с князем Эристовым, своим переводчиком. Князь Цицианов, кроме того, заметил, что вернется к хану не иначе как с лестницами; при этом он возвратил ключи и хлеб-соль, прибавив, что он примет их только из рук самого хана. В это время отворилась калитка и вышел хан, сопровождаемый двумя гайдуками, вооруженными с ног до головы. Эристов напомнил хану, что вооруженными гайдуками нарушается условие сдачи города; хан же на это ответил:

– Вы и князь знаете азиатские обычаи, что телохранители никогда не оставляют того, кому служат, и явиться без оружия им все равно, что потерять честь. Поезжайте и успокойте князя, а я безоружный поеду сам к нему навстречу.

Это было исполнено. Хан приблизился и главнокомандующий сошел с лошади. Внимание войска было напряжено. Воцарилась мертвая тишина... Хан подал на блюде ключи города и дружественно облобызался с князем. Чего, кажется, еще ждать?.. Но лишь князь освободился из объятий хана, как два всадника, подъехавшие в это время из города, разом в упор выстрелили в князя и мгновенно обезглавили его кинжалами, успев даже ограбить все бриллианты и отрезать палец вместе с перстнем... Толпа конницы выскочила из города и, окружив хана и убитого, бросилась в крепостные ворота... Князь Эристов преследовал хана, осыпая его укоризнами за неслыханное злодейство. Хан и его велел пристрелить... С крепости загремела пушечная и ружейная пальба по форштадту. Наши, хотя и отвечали, порываясь на штурм, но внезапное несчастье потерять такого начальника, как князь Цицианов, слава которого никогда не померкнет на Кавказе, повергнуло всех в крайнее расстройство. Отряд с форштадта отступил в лагерь.

Вскоре без выстрела были взяты Дербент и Куба; затем под командой Глазенапа выступили к Баку. Переход от Кубы к Баку был очень труден. Здесь тянется степное пространство, не проходимое в дождливое время вследствие илистой почвы. Была дорога по горам, но она трудна для обозов. Кругом ни леса, ни кустарника; бурьян служил нам дровами. Кое-где виднелись опустелые деревни. Поля были засеяны сорочинским пшеном, которое было уже убрано. Обыкновение напускать воду на пашни по иловатому грунту делает их недоступными. Дорога, оставленная между пашнями, узка, и не везде через канавы есть мосты; особенная беда была с артиллерией и обозами с лошадьми, изнуренными бескормицей. Изредка мы находили кучи обмолоченного проса и набирали его для людей и лошадей. Солдаты толкли просо, сделав в земле ямку, провевали в руках и варили кашу. При нашем приближении хан, предчувствуя неминучую беду, бежал морем, оставив город на произвол. Баку сдался нам без всякого сопротивления 3 октября 1806 г.

В 1808 г. вследствие разлада, возраставшего с графом Гудовичем, новым главнокомандующим вместо князя Цицианова, Глазенап перевелся с Кавказа в Сибирь инспектором сибирских войск и начальником сибирских линий. Глазенап предложил мне быть его адъютантом».

408. В редакции 1908 г. пропущен следующий текст: «В проезд мой через Кавказскую линию встретил я чудное явление натуры, достойное обратить на себя внимание испытателей ее таинств, а особенно медиков. Я должен сказать, что некто князь Багратион, родной брат известного генерала Багратиона, служил в полку моем капитаном, когда брат его сделался уже известным по военным его подвигам. Капитан Багратион был женат и не расположен был искать высоких степеней, хотя впрочем был довольно храбр и хорошего поведения. Генерал князь Багратион, зная свойства брата своего, писал ко мне, что он намерен подать прошение об отставке и просил притом, чтоб я не оставил его снабдить хорошим свидетельством. Это я исполнил. Он отставлен был с чином майора и вскоре потом был определен командиром Хоперского полка и начальником города Ставрополя на Кавказской линии, составляющего поселение его войска. Майор встретил меня пред городом и просил, чтоб я остановился в его доме. Так как случилась в экипаже моем необходимость в починке, то я и пробыл у него два дня».