МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ИСТОРИИ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

1787-1792 гг.

(Окончание).

В настоящем томе "Кавказского Сборника" Редакция, оканчивая печатание неизданных бумаг академика Буткова, помещает вместе с ними новую серию документов, доставленных Е. Д. Фелицыным. Эта серия, состоящая из 53-х документов, обнимает все время командования кавказскими войсками генерал-поручика графа Антона Богдановича де-Бальмена и служит необходимым дополнением к бумагам Буткова, относящимся к этому чрезвычайно важному периоду нашей борьбы с турками в пределах северного Кавказа. Граф де-Бальмен вступил в командование кавказским корпусом 21-го мая. Несмотря на смертельный недуг, который скоро и свел его в могилу, он обнаружил много энергии, понимания людей и окружавших его обстоятельств. Все внимание его было поглощено турками, готовившими нам серьезный удар на Кавказе, и делами в Кабарде, от направления которых зависел в значительной мере успех предприятия турок. Бедственный поход Бибикова к Анапе внушил самоуверенность туркам, поднял горские племена и поколебал преданность нам Кабарды. Чечню волновал Ших-Мансур, дагестанских владельцев старался склонить против нас ахалцыхский паша Сулейман, в Кабарду шли турецкие фирманы, деньги, [298] подарки, угрозы. Из дагестанских владетелей кое-как придерживались нас шамхал Бамат и его родственник дербентский Ахмет-хан, но и они неизбежно увлечены были бы общим потоком, если бы турецкие войска одержали над нами верх. Одни из кабардинских владельцев соблазнились подарками и вошли в тайные сношения с турками, другие едва воздерживались от искушения и были готовы к измене; кабардинское духовенство умывало руки. Наши войска, расположенные на линии, были немногочисленны и вряд ли могли выдержать напор всей массы горцев, готовых наброситься прежде всего на Кизляр. В распоряжении де-Бальмена находилось 7 пехотных полков, 4 егерских батальона, 6 драгунских и 8 казачьих полков с войсковыми частями от гребенских, семейных и терских казаков. Этими войсками он занимал линию от крепости Донской до Кизляра. Главные силы располагались в Кабарде, что и держало в повиновении кабардинцев. Отправление кубанских егерских батальонов в Крым ослабляло кубанский корпус, а движение его, по приказанию кн. Потемкина, на Тамань исключало возможность действовать кавказскому и кубанскому корпусам совокупными силами. Напрасно де-Бальмен старался во время таманского похода установить связь между обоими корпусами — их разделяли 233 версты, а донское войско, которое могло отчасти занять это пространство, не было еще готово к походу. Неизбежная разбросанность кавказских войск, при скудных, разноречивых и не всегда своевременных сведениях о неприятеле, затрудняла их сосредоточение для общего отпора. В самую трудную минуту, когда Батал-паша приблизился к Кубани, два главных отряда кавказского корпуса — Булгакова и Германа, были отдалены друг от друга на 80 верст. Конечно, при крайне медленных движениях турок эта отдаленность не могла иметь особенного значения, но при непредвиденных [299] обстоятельствах, что и случилось с Германом, принужденным или потерять границу, или немедленно атаковать неприятеля, Булгаков, даже при неимоверном переходе в 70 верст, все-таки опоздал и не мог принять участия в сражении с Батал-пашой. Де-Бальмен понимал трудность своего положения, но самообладание и непоколебимая уверенность в своих сподвижников и в войска не оставляли его до последней минуты. 26-го сентября, умирающий, он предписал Булгакову перейти через Кубань, соединиться с Германом, "атаковать и бить неприятеля, призвав Бога в помощь."

"К крайнему моему сожалению — писал он к кн. Потемкину — усильно продолжающаяся моя слабость не позволяет мне самому лично против неприятеля действовать и доказать ревность и точность мою к выполнению повелений вашей светлости, но я заверяю, что господа генерал-майоры, коим вверено командование частных отрядов, исполняя предписание мое, то же сделают."

Не ошибся он и в выборе г.-м. Савельева, которого отправил в Кабарду, понимая бесполезность таких средств как, например, заложничество. С кабардинцев все прочие горцы брали пример и на соединение именно с ними шел Батал-паша, а потому де-Бальмен поручил Савельеву действовать против них силой, если другие меры окажутся недействительными. Савельев, хорошо знавший горцев, скоро и успешно справился с своей задачей: он прибегнул, к средству, практиковавшуюся турками — и обещанием денежных наград удержал Кабарду в покое. Сосредоточение наших войск в Кабарде, конечно, помогло ему во многом.

Самым важным событием при де-Бальмене был разгром 30-ти-тысячного корпуса Батал-паши 3-х-тысячным отрядом Германа, 30-го сентября 1790 г. Обширный заговор, душою которого были Батал-паша, Ших-Мансур и ахалцыхский паша Сулейман, обнимал все почти [300] Предкавказье и переходил по ту сторону гор. Батал-паша должен был вторгнуться в Кабарду, соединиться с кабардинцами и подступить к Кизляру, куда прибывает Ших-Мансур с 50-ю-тысячами отборных воинов из племен восточного Кавказа. Трудно представить себе размер тех бедствий, которые постигли бы линию, если бы Герман не одержал победы 30-го сентября. Перед выступлением своим в поход он виделся с де-Бальменом в Георгиевске и нашел его еле дышащим. В полночь 1-го октября, тотчас по получении от Германа известия о поражении турок, де-Бальмен написал свой последний, по обыкновению спокойный рапорт кн. Потемкину, скромно устанавливавший факт победы и пленения Батал-паши. Через несколько дней после этого де-Бальмена не стало.

Вот краткое содержание документов, относящихся к управлению и командовании кавказским корпусом гр. А. Б. де-Бальмена:

Рапорт его кн. Потемкину, 26-го июня № 107, о вступлении им в командование кавказскими войсками. При этом рапорте представлялись подлинные бумаги:

1) письмо Калги-Султана к кабардинскому владельцу Мисосту Баматову о получении Батал-пашою фирманов, денег и подарков для раздачи их кабардинцам;

2) показание одного аварца о прибытии к кумыкам, в Дагестан и к персидским ханам турецких посланцев с письмами от турецкого султана, приглашавшего их идти на Кизляр, куда с другой стороны подойдет Батал-паша; владельцы изъявили согласие, но требовали денег на содержание своих войск;

3) письмо Калги-Султана к кабардинским владельцам, извещавшее их о доставлении из Турции Батал-паше 4-х тысяч кошельков с гурушами для кабардинцев, которые приглашались прибыть в Анапу за получением этих [301] денег; за верные услуги им обещана защита, в противном случае грозили их не отличать от неверных;

4) такое же письмо от Батал-паши к кабардинским владельцам и духовным лицам о том же и с такими же угрозами;

5) султанский фирман, призывающий кабардинцев к восстанию против нас, к грабежам, убийству и захвату у нас добычи, с угрозою предать мечу ослушников этого фирмана;

6) письмо шамхала, извещавшее г.-м. Горича о согласии дагестанских владельцев и персидских ханов напасть на Кизляр и о приказании закубанцам двинуться в Кабарду, соединиться с кабардинцами и также идти на Кизляр;

7) письмо шамхала об отправлении посланцев от него и дербентского хана к кн. Потемкину, с испрошением покровительства и защиты со стороны русского Двора;

8) письмо дербентского хана об отправлении им посланца в Петербург;

9) письмо ахалцыхского паши к дербентскому хану с препровождением нарочнаго, которому поручено доставить особые предписания дагестанским владельцам и просьбу оказать этому нарочному содействие в его дальнейшем пути;

10) донесение прапорщика Безорукина о прибытии в Кабарду, на р. Черек, турецкого агента с подарками для склонения кабардинцев в подданство Порты; кабардинцы колеблются и обещают подмогу не ранее того, как к ним прибудет сильное турецкое войско;

11) письмо кабардинского владельца премиер-майора Атажуки Хамурзина генералу де-Бальмену (получено 16-го июня 1790 г.), о трудности переловить турецких агентов; тут же выражена готовность кабардинцев дать удостоверение в их преданности нашему правительству;

12) письмо кабардинских владельцев и узденей барону [302] В. И. Розену (получено 16-го июня) о том, что кабардинцы хотя и принимали турецкое золото, но туркам не присягали и останутся нам верными;

13) письмо Атажуки Хамурзина бар. Розену с перечислением владельцев и узденей, бравших от турок деньги, и с выражением желания наказать некоторых из них;

14) письмо от кабардинских духовных лиц бар. Розену (получ. 22-го июня 1790 г.) о безсилии духовенства остановить владельцев от измены.

Рапорт графа де-Бальмена т. Потемкину-Таврическому,

27-го июня 1790 г. № 143, с общими сведениями о войсках Бибикова, прибывших на линию после похода к Анапе, и о разных хозяйственных распоряжениях; есть сведения о Таганрогском драгунском полку. К рапорту приложены ведомости расположения войск кавказского корпуса.

Рапорт его ему же, 23-го июля 1790 г. № 161, о полной готовности кавказских войск к действию. При рапорте представлены следующие бумаги:

1) показание беглого и пойманного солдата из татар, заявившего, что Батал-паша письменно вызывал Ших-Мансура в Анапу командовать горскими народами и спрашивал, сколько надо ему турецкого войска, если он не прибудет в Анапу;

2) показание конфидента, бывшего в Аварии, о намерении аварского хана с дженгутайскими владельцами и кайтахским уцмием разорить Грузию или дербентское ханство; аварский народ ожидает появления турецких войск, чтобы вторгнуться в наши границы;

3) показание конфидента, бывшего в Большой Кабарде (13-го июля 1790 г.), о единодушном намерении кабардинцев действовать против нас по прибытии турецких войск;

4) показание брагунского владельца секунд-майора Рослам-бека Мундарова (13-го июля 1790 г.), о заговоре против нас [303] дагестанских владетелей и о том, что если этот заговор доведен будет до конца, а кумыки и чеченцы соединятся с нападающими, то ничто не в состоянии будет удержать их напор;

5) показание конфидента, прибывшего из алдинской деревни (14-го июля 1790 г.), о сношениях турок через посредство Ших-Мансура с дагестанскими владельцами; в Чечне с восторгом ожидают прибытия турецких войск;

6) письмо Ших-Мансура к Батал-паше (получ. 17-го июля 1790 г.), уведомлявшее, что 2 тыс. червонцев розданы, чеченцы приведены к присяге и 50 тыс. человек готово к борьбе с нами;

7) письмо турецкого чиновника к Хаджи-Мухамед-эфендию (пол. 18-го июля 1790 г.), извещавшее, что ногайцы, темиргоевцы и бесленеевцы отправили арбы к турецким войскам, передовая часть которых прибыла в Хатукай;

8) письмо Батал-паши (получ. 18-го июля) к кабардинскому владельцу Мисосту о том, что он получил приказ двинуться до Кизляра, а потому кабардинцы, если питают преданность турецкому султану, должны собраться в укр. Хаджи-кале с прибытием туда турок;

9) письмо ахалцыхского паши Сулеймана шамхалу Тарковскому с султанским повелением шамхалу и прочим дагестанским владельцам открыть военные действия против наших границ;

10) малозначащие показания казака Губанова об Анапе.

Рапорт графа де-Бальмена кн. Потемкину-Таврическому,

27-го июля 1790 г. № 147, с представлением списка аманатов.

Рапорт графа де-Бальмена кн. Потемкину-Таврическому, 27-го июля 1790 г. № 407, об осмотре правого фланга линии и с представлением квартирного расписания кавказского корпуса; особенного внимания заслуживает лагерное [304] расписание, в котором определено военное значение многих пунктов на кавказской линии.

Рапорт графа де-Бальмена кн. Потемкину-Таврическому,

28-го июля 1790 г. № 445, об отправлении в Петербург кабардинских депутатов.

Рапорт г.-м. Савельева графу де-Бальмену, 2-го сентября 1790 г., о необходимости денежных раздач для поддержания спокойствия в Кабарде.

Рапорт графа де-Бальмена кн. Потемкину-Таврическому, 26-го августа 1790 г. № 167, об установлении связи между войсками кубанского корпуса, выступившего в Тамань, и кавказского.

Копия с рапорта г.-м. бар. Розена к графу де-Бальмену, 19-го августа 1790 г. Л1" 158, о невозможности установить такую связь между корпусами.

Рапорт графа де-Бальмена кн. Потемкину-Таврическому, 25-го августа 1790 г. № 166, о расположении отрядов кавказского корпуса у Кумского редута, Невинного мыса и Прочного Окопа, в предотвращение соединения кабардинцев с Батал-пашою и закубанцами, против прорыва горцев через Кубань и в прикрытие черкасской дороги.

Рапорт графа де-Бальмена кн. Потемкину-Таврическому, 3-го сентября 1790 г. № 193, о готовности кавказского корпуса встретить турок, которые в числе 10-ти тысяч с 10-ю орудиями находились на р. Белой и вызывали к себе закубанцев. Тут же де-Бальмен доносил о неверности кабардинцев и об отправлении к ним генерал-майора Савельева. К рапорту приложены извлечения:

1) из показания узденя Мусы Маргушева, 1-го сентября, о расположении и численности турецких войск, а также о намерении турок открыть военные действия против нас не ранее соединения с кабардинцами, которым они, однако, не доверяли; [305]

2) из показания лазутчика Кайтуки Раварсланова, 24-го августа, о сношениях с турками дженгутайского владельца, о численности турецких войск, доходящей до 20-ти т. ч., и готовности кабардинцев действовать заодно с турками;

3) из письма Арсланбека Мисостова, 25-го августа, о появлении турок на Лабе;

4) из сообщения капитана Арслан-Гирея Бабукова, 26-го августа, о прибытии 800 чел. турок к Каменному мосту в верховьях Кубани и движении их главных сил по р. Урупу к Прочному Окопу;

5) из сообщения его же и от того же числа о нахождении турок на р. Шоане и движении

10-ти-тысячного их отряда по Урупу к турецкому окопу;

6) из рапорта подполковника кн. Уракова, 29-го августа, о намерении турок поднять сначала восстание в Кабарде и потом уже переправиться через Кубань; кабардинские владельцы приглашали к себе турок и увеличивали беспокойство;

7) из донесения его же о намерении Ших-Мансура отправиться на Кубань;

8) из рапорта генерал-майора Германа, 30-го августа, о пребывании у темиргоевцев 5-ти тыс. турок, которые намерены после жатвы собрать в земле бесленеев всех закубанцев, окопаться у Кубани и после того вторгнуться в наши пределы.

К тому же рапорту де-Бальмена были приложены еще письма;

1) от инспектора турецких войск к кабардинскому владельцу Адиль-Гирею Темрюкову, 9-го августа, о сношениях турок с кабардинцами и приказании султана через 30 или 40 дней выступить турецким войскам в Кабарду;

2) от закубанского Арслан-Гирей-Султана к кабардинскому владельцу Атажуке Хамурзину о прибытии турецких [306] войск в Темиргой и об ожидающихся подкреплениях из Трапезонда;

3) от закубанского мурзы Калигирея к Исламу Мусину о передвижении турок через землю махошей к бесленеевцам;

4) от турецкого чиновника Магомет-Челебия к кабардинским владельцам о выступлении Батал-паши с 30-ю тысячами в июле из Анапы;

5) от Ших-Мансура к Батал-паше и Калге-Султану о готовности шиха поддержать турок и напасть на Кизляр.

Рапорт графа де-Бальмена кн. Потемкину, 3-го сентября № 194, о депутатах от разных племен и народов, собранных Горич?им для отправления в Петербург.

Рапорт его кн. Потемкину, 14-го августа 579, об укомплектовании кавказского корпуса.

Рапорт его кн. Потемкину, 21-го сентября № 209, в котором де-Бальмен не допускает, чтобы численность турецких войск превосходила 3 тысячи с 29-ю орудиями; расположены они между двумя Лабами, откуда должны перейти на Зеленчуки, вследствие чего он приказал устроить переправу через Кубань около Зеленчуков, а барону Розену предложил, переправясь у Петровского редута, действовать против темиргоевцев и закубанцев между рр. Чекупсом и Чайкушею.

Рапорт его кн. Потемкину, 21-го сентября № 721, об укомплектовании войск, о больных и рекрутах.

Рапорт его кн. Потемкину, 21-го сентября № 368, о фуражном довольствии.

Рапорт его кн. Потемкину, 29-го сентября № 225, в котором он доносит, что, в виду появления турок на М. Зеленчуке, он предписал генерал-майору Булгакову переправиться через Кубань у Невинного Мыса и совместно с отрядом ген.-майора Германа атаковать неприятеля; [307] барону Розену сообщено, чтобы он принял с своей стороны соответствующие меры.

Рапорт его кн. Потемкину, 1-го октября № 242, о разбитии турок генералом Германом и пленении Батал-паши.

_____________________________________

Поход кубанского корпуса на Тамань. Перемена движения. Барон Розен в Римском редуте. Невозможность установить связь между кубанскими и кавказскими войсками. Ожидание донских казаков. Турки решают действовать наступательно. Назначение в Апапу Батал-паши. Кабардинские дела. Старания возмутить против нас горцев Предкавказья и закавказских мусульман. Первоначальный план турок. Ших-Мансур, шамхал и дербентский хан. Сведения о неприятеле и распоряжения де-Бальмена. Поход Батал-паши. Движения г.-м. Германа. Разгром турок 30-го сентября на тахтамыиигсклх высотах. Действия бар. Розена за Кубанью в октябре и возвращение его корпуса на кантонир-квартиры.

Поход на Тамань был решен кн. Потемкиным-Таврическим в июне месяце 1790 г. Для этого назначался весь кубанский корпус, бывший под начальством генерал-поручика барона Владимира Розена, штаб-квартира которого находилась в кр. Ростовской. Выгоды расположения наших войск на Таманском полуострове были очевидны: ими можно было угрожать Анапе, содействовать кавказскому корпусу или перекинуть их в Крым. 2-го июля Розен получил от кн. Потемкина предписание отправить егерские батальоны корпуса на судах в Тамань. Распоряжение застало батальоны готовыми к походу и расположенными: 1-й у Темижбека, а 3-й на Карасун-Ее. Задержка была в лодках, которые ожидались от донского атамана ген.-пор. Иловайского. 9-го числа прибыло 14 лодок, 10-го — 11 и 14-го — 6, всего 31. На эти лодки были посажены 15-го августа три егерских батальона с 40-ка-дневным провиантом и с водою в 205-ти бочках; один же из батальонов посажен в Таганроге [308] на корабли и суда. Отправлены были только строевые чины, в числе 2108 чел. от всех батальонов, без пушек и обоза.

Между Ейским укреплением и Таманью, по счету барона Розена, было 434 версты. Это обширное степное пространство изобиловало болотами и отличалось недостатком хорошей пресной воды. Проходить его тонкие дефиле можно было не иначе, как посредством понтонных мостов или гатей. Все это сильно замедляло путь, а потому Розен и рассчитал свой марш, с роздыхами и при хорошей погоде, в 35 дней. Располагая всего только 230-ю фурами подвижного магазина, он мог поднять на них провиант иа 30 и везти при полках на 10 дней. В корпусе многого не хватало, но Розен сумел кое-как обернуться. Для перевозки понтонов не доставало 273-х лошадей — он взял их из числа выслуживших срок в драгунских полках; упряжь к понтонным повозкам пришла в негодность — он исправил ее отчасти на свой счет; в корпусе был значительный некомплект людей — Розен пополнил ряды обозными солдатами, которые остались свободными от некомплекта лошадей; наконец, не хватило денег даже на покупку колесной мази для артиллерии и понтонов — он взял деньги в долг. Донское войско было не готово и могло собраться не ранее половины сентября. Опасаясь осеннего ненастья и недостатка в провианте, Розен решил начать поход в назначенное время, 25-го августа, не ожидая донцов, которые могли нагнать его на темрюкской переправе.

В июле кн. Потемкин повелел гр. де-Бальмену установить связь между кавказскими войсками и кубанским корпусом, когда он приблизится к Кубани и вступит на Таманский полуостров. Уведомляя об этом барона Розена, де-Бальмен указал на Петровский ретраншемент как на пункт, у которого должны сойтись войска обоих корпусов. [309] Розен ответил и Потемкину, и де-Бальмену, что требование их неисполнимо: Петровский ретраншемент отделает от Тамани 233 ? -верстное расстояние, наполненное трудно проходимыми болотно-лесными дефилеями, исключающими всякую связь между отдельными постами, причем незначительные посты, в виду дерзкого и хищного неприятеля, не приведут к цели, а на посты, действительно обеспечивавшие наше положение, едва хватило бы всего корпуса. Независимо этих обстоятельств, состояние дороги вдоль по Кубани, не допускавшей никакого передвижения тяжестей, лишало нас возможности снабжать продовольствием наши посты. Ко всему этому Розен добавлял, что в предшествующие походы на Тамань наши войска ни разу не устанавливали связи с войсками, стоявшими на кавказской линии, и заботились только о сохранении за собою тыльных путей. Тем не менее, озабочиваясь поставленною задачею, барон Розен решил воспользоваться донскими казачьими полками, которых ожидал под начальством генерал-майора Мартынова, чтобы ими хоть сколько-нибудь наблюдать за пространством между Таманью и Петровским ретраншементом, не упуская из виду главной цели для казачьих полков — надзора за кочующими в окрестностях Еи татарами и обеспечения коммуникационной базы от Ейского укрепления до Тамани.

21-го августа Розен дал знать гр. де-Бальмену о своем походе и отправил к нему маршрут на случай, если бы обстоятельства потребовали содействия кубанских войск против Батал-паши, о движении которого из Анапы к Кабарде уведомил Розена ген.-анш. Михаил Васильевич Каховский. 25-го, оставив в Ейском укреплении 269 чел. пехоты при 2-х полковых пушках и 100 казаков, он выстукал к Тамани. Отряд его составляли: Ладогский (975 шт.) и Нижегородский (775 шт.) пехотные полки, Владимирский (1032 стр.) и Нижегородский (965 стр.) драгунские полки, [310] донские казачьи Ребрикова (373 каз.) и Пантелеева ( 367 каз.) полки, с полковою артиллериею из 22-х орудий, включая сюда орудия кубанского егерского корпуса, и 12 пушек полевой артил?рии.

27-го, в Есенях, Розен получил приказание кн. Потемкина оставить поход на Тамань и обратить все внимание на левый фланг, к стороне Кабарды, куда направлялся Ба- тал-паша. Того же числа он известил де-Бальмепа о перемене движении корпуса, а также о времени прибытия его на Кубань, к Римскому редуту, у которого полагал пробыть не более 3-х дней. Де-Бальмен ответил, что выступление Батал-паши подтверждается и что часть его войск находится в Темиргое, а другая, пройдя Махош, пришла уже к бесленеям. Вместе с тем де-Бальмен уведомил Розена, что кн. Потемкин приказал ему, избрав лучшую переправу на Кубани, приблизить к ней кавказские войска, а с приближением кубанского корпуса приготовиться к движению на Лабу. Эти известия заставили Розена остановиться в Римском редуте, географическое положение которого он находил выгодным во многих отношениях: отсюда до Григориполиса было 220 верст, до Темижбека 200 и до Тамани 155; переправа через Кубань была удобная и, переходя ее, наши войска всегда сильно озабочивали неприятеля. Розен полагал, что одно только появление его корпуса в Римском редуте будет достаточно, чтобы турки почувствовали опасность дальнейшего углубления в страну и вернулись назад. Если бы де-Бальмен решил нанести поражение им у бесленеев и переправиться через Кубань выше устья Урупа, то Розен подойдет к Темижбеку; если же кавказские войска переправятся выше устья Лабы и ниже Темижбека, то он, находясь в 110-ти верстах от Лабы, может двинуться, куда потребуют обстоятельства. До выяснения планов де-Бальмена и получения от него [311] сведений о действиях Батал-паши, Розен решил привлечь на себя внимание неприятеля. К тому времени он рассчитывал на прибытие к себе войска Донского, которое приказал направить к Римскому редуту, оставив один полк при Ее для конвойной службы. В случае совершенной отмены похода на Тамань и ненадобности егерей в Крыму, он просил Потемкина присоединить их к себе. 9-го сентября Розен выступил из лагеря у Кунура, но вследствие чрезвычайно дождливой погоды не успел достигнуть Кубани и остановился на полупути. В Римский редут он отправил авангард, под командою Владимирского драгунского полка подполк. Нелидова, из 3-х рот пехоты, 4-х эскадронов драгун и 100 казаков. В тот же день он выслал 100 отборных казаков, вид командою донского полковника Ребрикова, вверх по Кубани до Петровского ретраншемента, откуда приказал ему открыт местность вниз по реке до Римского редута. Авангард прибыл но назначению в ночь на 10-е число; утром, осматривая окрестности по сю сторону реки, он не нашел неприятеля, но на противном берегу заметил маленькие кучки горцев, наблюдавших за нашими войсками. Возвращаясь 11-го числа из Петровского редута к Римскому по берегу Кубани, Ребриков открыл до 20-ти закубанцев, у которых казаки отбили 500 баранов и двух пастухов взяли к плен. 11-го корпус Розена прибыл на Кубань. 14-го от него отделен был отряд из 8-ми эскадронов драгун с 4-мя полевыми пушками и всего казачьего Пантелеева полка, под начальством бригадира Поликарпова, которому приказано было скрытно подойти к устью Лабы, там обнаружиться, простоять два дня, отделив от себя партию до

Тифлисского редута, и затем открыто следовать по Кубани, сгоняя шатающиеся для воровства партии закубанцев или хватая их в плен, и вообще отыскивая неприятеля. У Лабы, выше на 38 верст, куда ходила наша рекогносцировочная [312] партия, неприятеля и следов не нашлось. 21-го числа открыто было авангардом селение, спрятанное в чаще лесов у самой Кубани, на левом ее берегу, при устье р. Унабата. Начальник авангарда Владимирского драгунского полка капитан Васильев дал по деревне залп и когда увидел выбегающих из нее людей, уведомил начальника отряда. Последний, выдвинув к авангарду три эскадрона с двумя пушками, спешил эскадрон и приказал Васильеву переправиться на другую сторону реки, под прикрытием пушечного огня, на стоявших у берега четырех лодках и атаковать селение. Неприятель, прикрывая своих жен и детей, отважно защищался, но не мог помешать нашим драгунам обратить хлеба и самую деревню, состоявшую из 200 домов, в пепел и воспользоваться большою добычею. Неприятель оставил на .месте до 100 тел, а мы потеряли легко ранеными двух драгун и одного казака. Одновременно с этим, в верстах 4-х ниже, открыты были казаками закубанцы. Не зная их численности, полк Пантелеева и два эскадрона драгун бросились туда, но нашли только 10 человек, оберегавших огромное стадо. Двое из них были заколоты и двое взяты в плен; прочие успели бежать за Кубань; 1800 баранов досталось в наши руки.

До 3-го октября Розен оставался в Римском редуте, исправляя все попорченное на марше через степь и ожидая прибытия Мартынова с донскими полками. Закубанцы нигде не показывались до 12-го сентября, но с этого дна начали наблюдать незначительными разъездами за нашими войсками и в особенности за местом переправы. 27-го августа барон Розен получил известие от гр. де-Бальмена, что, по последним сведениям, до 20-ти тысяч турок, не считая черкесов, более чем с 10-ю пушками раскинулись на р. Шхагуаше (Белой) и что де-Бальмен уже расположил свои войска по Кубани, в местах, удобных для [313] противодействия. Из показаний пленного горца Розен мог узнать, что старики селений, по вызову турок, ездили в Анапу, одарены были деньгами и получили приказание вооружиться и приготовиться к сбору при появлении русских войск на Кубани. Турки выступили из Анапы тремя частями:, в начале сенокоса, но окончании его и по снятии всего хлеба; всех турок ушло около 3-х тысяч, большею частью пеших, с 8-ю орудиями. Они двигались одним и тем же путем, через Заны, вверх по Кубани, к бесленеевцам; провиант взяли на арбах, доставленных за деньги темиргоевцами, а также ногайскими татарами, живущими около Анапы. Нижне-кубанских народов (абазинцев, хамышевцев, хатукайцев и др.) они нарочно оставили на своих местах для противодействия нашим войскам при переправах и в узких дефилеях, надеясь этим обеспечить свой тыл, но темиргоевцев, бесленеевцев, чеченцев и прочих, живущих против линии народов, решили присоединять к себе на пути. Из турок, ушедших к бесленеевцам, никто не возвращался назад и есть слух, что они останутся зимовать. Находились ли они на Шхагуаше или на Лабе — горец не мог пояснить.

29-го сентября Розен получил известие от де-Бальмена о движении кавказских войск навстречу неприятелю и указание на необходимость кубанскому корпусу, согласно приказаниям кн. Потемкина, переправиться через Кубань у Петровского редута и действовать против залабинцев между реками Чекупсом и Чайкушею, чтобы воспрепятствовать им соединиться с турками, а также стараться пересечь неприятелю обратный путь. 1-го октября прибыл к Розену г.-м. Мартынов с донскими казаками, в числе 3445 человек, а 3-го со всеми войсками он тронулся вверх по Кубани, направляясь к Лабе.

Если неудачный поход Бибикова к Анапе вызвал [314] сильный подъём надежд ль Турции, то он ни чуть не обескуражил кн. Потемкина, который решил по-прежнему угрожать туркал на Кавказе. Такою же спокойною уверенностью в окончательный успех отличались и действии гр. де-Бальмена. Не торопясь, он выжидал событий, собирал отовсюду сведения и отдавал себе отчет в окружавших ого обстоятельствах. Ему сразу стало попятно значение Кабарды н он всемерно старался воздерживать Кабардинское население от измены. Уже из его первого рапорта ин. Потемкину, в конце июня, видно, что он находи иь нужным поселять раздоры между кабардинскими сословиями и привлекать на нашу сторону всех недовольных, не только нравственно поддерживая их, но и прибегая к самой действительной мере — переселению недовольных под ближайшую защиту ваших войск. В том же июне месяце, имея сведения о подкупе некоторых молодых кабардинских владельцев, соблазнившихся турецкими деньгами и подарками, де-Бальмен приказал всем частным начальникам удвоить предосторожности, а в некоторых местах даже усилить наши отряды. Внимание турок также было исключительно обращено на Кабарду. Их замысел был очень обширен — они сразу хотели сбыть нас с Предкавказья, дойдя до Кизляра, т. с. овладеть всем этим обширным краем от Черного моря до Каспийского — но они очевидно знали, какое незначительное и ненадежное содействие могут им оказать разрозненные племена Закубанья и насколько важна была помощь многочисленного, более культурного и сплоченного населения Кабарды, находившейся в центре кавказской линии, где сосредоточивались наши силы. Без твердого положения в Кабарде, они нс могли двигаться дальше, к широко намеченным целям, и тут же, в Кабарде, должна была решиться участь их предприятия. Сношения турок с кабардинцами завязались давно, но они приняли особенное развитие с тех пор, как [315] Турция решила открыть наступательные действия из Анапы и назначила для этой цели Батал-пашу (Бадтал или

Бадал-паша), брата Сулеймаиа-паши ахалцыхского, сильно подстрекавшего против России и Грузии персидских ханов. Еще в предыдущем году Порта выслала Батал-паше 4 тысячи кошельков с гуру щами для раздачи кабардинцам, но дело подвигалось туго, вероятно потому, что стояла зима, турки опасались проникать в глубину края, а кабардинцы неохотно пускались в далекий путь. На приглашение турок ехать в Анапу за деньгами и подарками мало кто откликался: желанный союзник был далеко, а русския войска близко, да и кабардинский пристав подполковник кн. Ураков успел посеять раздоры между владельцами и их узденями, которые грозили переселиться к нашим линиям на Куму. Не ограничиваясь посулами и обещанием защиты, турки не забывали и угроз в случае неповиновения. В одном из султанских Фирманов, доставленном де-Бальмену в июле месяце, требовалось, чтобы все "православные мусульмане" без замедления восстали против "беззаконных россиян",

"старались денно и ночно чинить храброе и мужественное к нападению, грабежу и убийству их и в обладанию городов их ополчение и приобретать от них добычу; в противном же сему случаю ослушников сего жены да будут от них, по слову Божию, разлучены и сами останутся сущими беззаконниками. ”

И тут же угроза:

"А притом, если с помощью Всевышнего достигну я с войсками в те места, то за противность вату предам вас мечу купно с беззаконными. ”

Но верность кабардинцев сильно поколебалась, когда, в апреле или в мае, явились на р. Череке, в Нальчике, с деньгами и подарками турецкие эмиссары. Они уверяли, что сильное турецкое войско, собранное в Анапе, соединившись [316] с закубанскими племенами, готово двинуться в Кабарду и освободит кабардинцев от русской зависимости, если они под присягою подпишут (приложат печати) обязательство в вечном подданстве Турции и согласятся действовать сообща с турками против наших войск. Некоторые владельцы и уздени не могли противостоять искушению и изменили, остальные приняли междоумочное, выжидательное положение и дали понять эмиссарам, что примкнут к туркам, но не ранее того, как сами увидят сильные турецкие войска. Немногие преданные нам князья, встревоженные таким настроением, поспешили выразить свою преданность нам в письмах к барону Розену, тогда управлявшему краем, но не ручались ни за кого и указывали на невозможность переловить турецких эмисаров, которые находились под защитою народа. Одни из них прямо называли главных изменников и советовали сделать "вред" их имуществу, уверяя, что эта мера почти всех удовлетворит, а иным внушит благодетельный страх, другие ходатайствовали за народ, просивший прощения за свои "шалости" и готовый чем угодно выразить нам свою преданность. Кабардинские муллы и эфендии ссылались на свои советы, которых слушались однако одни только благоразумные владельцы, говорили о своей присяге, обещали сообразовать свои взгляды на изменников со взглядами начальства и тут же поясняли, что управляют народом не они, а владельцы, которые поступают, каждый в отдельности, как им рассудится. Было очевидно, что Кабарда сильно поколеблена во всех слоях своего населения и что полагаться на нее ни в каком случае нельзя.

Положение дел на восточном Кавказе было еще хуже, чем в Кабарде, и оттуда грозила бы нам такая же опасность как и со стороны Закубанья, если бы не странный план, существовавший у наших противников. Они не [317] сомневались, невидимому, в успехе своего оружия в центре линии, в Кабарде, и потому решили нанести нам главный удар в Кизляре, с падением которого левый фланг кавказской линии лишался продовольственной базы 1. Здесь должны были сойтись турецкие войска, закубанские племена, кабардинцы, народы восточного Кавказа и даже персияне из закавказских ханств. Удар предполагался для всех одновременный, а потому силы, собранные Ших-Мансуром, и те, которые ожидались с дагестанскими владельцами и закавказскими ханами, должны были бездействовать во время длинного похода Батал-паши от Черного моря к Каспийскому. Самонадеянность была так велика, что ахалцыхский паша Сулейман приглашал не только персидских ханов, но даже кумыкских владельцев напасть на Грузию, которая вероятно была бы разорена, несмотря на запрещение султана действовать с этой стороны, если бы мы потерпели серьозную неудачу на линии. О разумном и своевременном употреблении скопищ восточного Кавказа не могло быть и речи до появления здесь турецких или разгрома где-нибудь наших войск. По всему видно, что союзники, остановившись на выборе Кизляра, не договорились больше ни до чего, предоставляя все времени и обстоятельствам. Даже Ших-Мансур не знал, что ему делать. Собираясь напасть на Кизляр еще во время Курбан-байрама, он писал Батал-паше: "Вы же, почтенный Батал-паша, не оставьте известить пас письмом своим по прибытии вашем к Кубани, в укрепление, называемое Хажи-кала 2, и упредить нас известием вашим за двадцать дней до начатия вашего военнодействия и объяснить нам наверное о времени начатия вашего действия."

Очень может быть, что Ших-Мансур рассчитывал [318] вторгнуться на левый фланг кавказской линии как раз в то время, когда Батал-паша подойдет к Кубани, следовательно станет у границ Кабарды, чтобы нападением на Кизляр отвлечь часть наших войск от турок и дать сильный толчок к восстанию в Кабарде. Уже в июле Ших-Мансур имел в готовности 50 тысяч "способных" и "храбрых" воинов из чеченцев, дагестанцев и персиян, которые ему присягнули перед Кораном и которых он утвердил на ополчение "заповедями Божьими и священным писанием". Так как это "войско" нуждалось в снабжении и продовольствии, то энергичный ших просил Батал-на- шу не жалеть казны и заготовить провиант. Как было принято и понято пашою письмо Ших-Мансура — не известно, но из позднейшего письма шиха к Калге-Султану видно, что он решил напасть на Кизляр в то время, когда турецкие войска подойдут к Кубани или вступят в Кабарду.

Турки сильно хлопотали о том, чтобы поднять против нас дагестанских и персидских владельцев. И туда посланы были турецкие эмиссары, которые, по-видимому, без особенного труда склонили на свою сторону дженгутайских владельцев Али-Султана и Ахмет-хана, табасаранских уцмия и кадия, казикумухского Сурхай-хана и считавшегося преданным нашему правительству аварского Умахана. Все эти лица изъявили свою готовность вторгнуться в наши пределы, но требовали денег на содержание своих ополчений. Не забыты были ханы шекинский, шемахинский и карабахский, а также кадий Акуши, получавшие письма от турецкого двора и великого визиря через ахалцыхского Сулейман-нашу, который всеми силами старался поддерживать с ними постоянные сношения. Их призывали к действию во имя веры и указывали на Кизляр. Особенно готовился к походу Умахан аварский, имея в виду не столько Кизляр, сколько разорение Грузии или нападение на дербентского хана. [319] Шамхалу Бамату льстили, грозили гневом Божьим, но ничего не обещали, кроме "высочайшего благоволения" султана и о деньгах совсем не упоминали. Его зятя Ахмет-хана дербентского старались склонить к себе теми же средствами. Оба, окруженные врагами, которых не могли не бояться, отправили своих посланцев в Петербург к кн. Потемкину для представления Государыне. Первый послал своего визири Лаварслана, второй Садык-бека, с выражением полной покорности и с просьбою о защите. Положение их было очень опасное, так как они бессильны были сопротивляться общему движению, охватившему не только владельцев всего восточного Кавказа, но и народные массы, которые с восторгом готовились к войне и с нетерпением ожидали появления турок. Абазинцы, ингуши, осетины, андреевцы и аксаевцы, от которых мы имели аманатов, сохраняли спокойствие и никаких враждебных нам происков в среде их не замечалось.

В описываемое время войска кавказского корпуса, в составе 7-ми пехотных, 6-ти с 3-мя эскадронами кавалерийских и 9-ти казачьих полков, занимали пространство между кр. Донской и Астраханью и разделялись: на правый флат — от кр. Донской до Ставрополя, среднюю част — от Ставрополя до Екатерин ограда, и левый флат — от Екатеринограда до Астрахани и Кизляра. На правом фланге, под начальством г.-м. Булгакова (штаб-квар. в Ставрополе), находились: Воронежский пехотный полк, занимавший Донскую крепость, Григориполис и посты по черкасской дороге; Казанский пехотный полк — в Михайловке, с командами в Темнолесском ретраншементе и на кубанских постах; 4-й егерский батальон — в Прочном Окопе, с командами в Недреманном ретраншементе и Западном редуте; Таганрогский драгунский полк — в Ставрополе, имея 1 эск. в Прочном Окопе; Нарвский карабинерный полк — в кр. Московской, [320] имея 1 эск. в Григориполисе; донской Поздеева полк — в Григориполисе и на постах, для почты, по черкасской дороге; донской Кошкина полк — в Недреманном ретраншементе, содержа посты в Западном редуте и по Кубани; Хоперский казачий полк, расположенный по своим станицам, и 4 орудия полевого парка — в Ставрополе.

В средней части, от Бещпагирского редута до Карамыка, под командою г.-м. Германа (шт.-кв. в кр. Северской), расположены были: Владимирский пех. полк — в кр. Северной с 2-мя ротами в Калаусском ретраншементе, 2-й егерский батальон — близ Северной, с одною ротою в Воровском Лесе и на постах по Кадаусу; Каргопольский карабинерный — около Северной, в Сергиевске, 1 эск. при Темнолесском ретраншементе; Астраханский драгунский — в Александрове и около и 1 эск. при Калаусском ретраншементе; донской казачий Луковкина полк — в селениях у Александрова, содержа посты по Калаусу; 4 парковых пушки — в Северной.

Во второй средней части, от Карамыка до Екатеринограда, в непосредственном подчинении

гр. де-Бальмена до назначения командующего генерала: Тифлисский пех. полк — в Георгиевске и окрестных селениях; Кавказский — в Екатеринограде, имея 2 роты в Марьинской и Полтавской; 1-й егерский батальон в Константиногорске с 150-ю ч. в Покорившем редуте; Ростовский карабинерный — в Георгиевске и его окрестностях; Уральский казачий — в слоб. Малке, имея посты на этой реке; Донской (атаманский) казачий — при Покорившем редуте, содержа посты на Барсуклее и при Константиногорске; Волгский казачий — по своим станицам; весь парк артиллерии — в Георгиевске и ближайших селениях.

На левом фланге, под начальством г.-м. Савельева: Кабардинский пехотный полк — в Червленной и других станицах по Тереку; Московский пех. полк — в Каргалинской, [321] по станицам на Тереке и один батальон в Кизляре; 3 эскадрона бывшего Московского легиона — в Науре; Моздокский казачий полк — но своим станицам на Тереке; команды от Гребеиского и Семейного войск — по своим станицам на Тереке, команда от Терского войска — в Кизляре, Астраханский казачий полк — на кордонной страже от Астрахани к Тереку, и команды от Калмыкского войска — но своим улусам и частью но той ;ке кордонной страже.

Кроме того, в каждой части линии имелись из упомянутых войск особые отряды и команды с временным назначением:

На правом флангеотряд при Темижбеке — рота Воронежского полка, 100 егерей из Прочного Окопа, 2 эск. нарвских карабинер, 80 казаков Поздеева полка; назначение — препятствовать переправе неприятеля у Сухого дуба и на Семеновском броде, а также отрезывать ему обратный путь, сохранять связь с постом от кубанского корпуса на Карасун-Ее и от донского войска на черкасской дороге.

В Григориполисе — 50 ч. мушкетер и 50 казаков Поздеева полка, для сохранения сообщений с Темижбекским постом.

Резервный пост при Прочном Окопе — 4-й егерский батальон, 1 эск. таганрогских драгун, 50 казаков Кошкина полка, чтобы подкреплять Темижбекский пост и резервный при Овечьем броде.

Резервный пост между Державным и Недреманным редутами — 100 мушкетер с полковою пушкою, 3 эск. таганрогских драгун с пушкою; назначение — препятствовать переправе на Овечьем броде, соединяться вправо с Прочноокопским и влево с Темнолесским постом и наблюдать в своей дистанции все броды. От этого резерва отряжался пост в Западный редут, посменно, вследствие нездорового места. [322]

Пост при Темном Лесе — 2 роты Казанского полка, 1 эск. каргопольцев, 1 эск. астраханцев и 50 казаков Кошкина полка, для наблюдении за скрытыми проходами около своего ретраншемента и по Барсуклее до Кубани, а также дли подкрепления Невииномысского поста.

Главный внутренний резерв — 1 батальон Казанского полка, 1 батальон Воронежского полка, Нарвский карабинерный полк, 6 эск. Таганрогского драгунского полка, 200 казаков Хоперского полка, 4 орудия из парка. Располагается, но усмотрению, на Грушевке или у Богатого колодца. Назначение — подкреплять свои частные резервы и действовать на главных пунктах нападения.

В 1-й средней части:

Пост у Невинного мыса — 100 ч. пехоты с пушкою, 1 эск. астраханцев и 50 казаков Луковкина полка, для связи вправо с Темнолесским ретраншементом н наблюдении за кубанскими бродами, влево с постом у Боровского леса.

Пост при Воровском лесе — рота егерей 2-го батальона ,с пушкою, 1 эск. астраханцев и 50 казаков Луковкина полка — очищать все скрытные проходы в Боровском лесу и сохранять связь с Невинным мысом и с постом у Пещаного брода на Куме.

Резерв при Круглом лесе — 100 егерей 2-го батальона, 7 эскадронов Астраханского полка с их пушками, 30 казаков Луковкина полка — подкреплять посты при Воровском лесе и Пещаном броде и наблюдать за глубокими балками, через которые легко пробраться неприятелю.

Главный резервный лагерь, в окрестностях Северной — Владимирский пехотный полк, 2-й егерский батальон, Каргопольский караб. полк, Луковкина казачий и 4 полевые парковые орудия. Назначение — подкреплять свои посты и при усилении неприятеля между Кумой и Кубанью соединяться с резервом при Круглом лесе. [323]

Во 2-й средней части:

Пост при Пещаном броде ни Куме — 150 егерей 1-го батальона, эскадрон ростовцев, 70 казаков Атаманского полка — наблюдать броды, имея связь с постами при Воровском лесе и при Покорившем редуте.

Пост при Покорившем редуте — но 50 егерей 1-го и ‘2-го батальона и Атаманский казачий полк — прикрывать кумский мост и содержать разъезды вверх но Куме и Барсукленм.

Корпусный лагерь, в окрестностях Константииогорска — Тифлисский полк, и-й и 3-й егерские батальоны, Ростовский карабинерный полк, 1 эск. из легиона Савельева, 100 казаков гребенских и семейных, 100 Атаманского полка, 100 Волгского, 6 орудий полевого парка, вод личною командою гр. де-Бальмена, должны были подавлять возмущения в Большой Кабарде, действовать по Баксану, по Кубани или между верховьями Кумы и Кубани.

Пост ни Малке, где удобнее — Кавказский мушкетерский полк и Уральский казачий, чтобы прикрывать броды и совершать разъезды вверх по этой реке.

На левом фланге: Московский полк прикрывал Кизляр и содержал в крепости караул; Кабардинский полк служил опорою всем казачьим полкам до Моздока и Кизляра и действовал как подвижной резерв.

Нельзя сказать, чтобы состояние войск кавказского корпуса, только что принятого де-Бальменом, было удовлетворительно. Люди, участвовавшие в походе Бибикова, не успели еще оправиться; за исключением ружей, пистолетов и механических вещей, все у них было попорчено и перебито, чинилось в полках или подлежало замене. Подвижной магазин оказался "почти неподвижным" за неимением погонщиков и совершенною ветхостью фур; волы болели, были хромоноги и малорослы. Тем не менее, де-Бальмен надеялся быстро привести его в порядок. Понтонов совсем [324] не существовало, отчего всякая переправа через Кубань становилась затруднительной и дорого обходилась казне. Провиант доставлялся: к правому флангу линии через кр. Св. Димитрия Ростовского до .Прохладной, а к левому из Астрахани, водою, до Кизляра. Запас его, а также фуража, был не велик, вследствие чего де-Бальмен торопил ростовскую комиссию доставкою к линии, писал Каховскому и в Астрахань. Рекруты собирались в Царицыне. Находя перевозку их летом через знойную степь неудобной, он направил их в донецкий и бахмутский уезды, откуда приказал направить на линию в сентябре. В конце июля он доносил, что войска, ему вверенные, состоят "во всякой" готовности.

Осматривая линию от Кумы по Кубани до Темижбека, де-Бальмен, по повелению Потемкина, выбирал для постов здоровые места и старался сокращать сторожевую цепь; в нездоровых местностях он учреждал переменные посты. Его озабочивала также черкасская дорога, отягощавшая войска правого фланга, и он предложил новый путь из Черкаска но Манычу прямо в Георгиевск, полагая, что отдаленность его от Кубани исключит необходимость содержать на нем посты, кроме одного — па Каналах, которым .прикрывалась и новая дорога, и фланг крепостей, при установлении связи с телижбекским постом и крепостью Донского. Левый фланг ему не удалось осмотреть; но им командовал г.-м. Савельев, которому де-Бальмен вполне доверял.

Сведения о турках до того были разноречивы и "почти невероятны", что де-Бальмен, руководствуясь предписанием кн. Потемкина от 26-го июля, решил ограничиться прикрытием Кубани от вторжения закубанских горцев. С этою целью он расположил три отряда: в Прочном Окопе, на Невинном мысе и в Кумском редуте. В первый отряд вошли, под начальством г.-м. Булгакова, [325] Казанский и Воронежский пехотные полки, 4-й егерский батальон, Таганрогский драгунский полк, 4 эскадрона Нарвского караб. полка, казачий Кошкина полк и часть орудий полевого парка; назначение отряда — с открытием бродов на Кубани и с прорывом через них горцев, перейти к устью Лабы и, войдя в связь с темижбекским постом, прикрыть не только всю дистанцию, но и черкасскую дорогу, по которой постоянно двигались транспорты с провиантом. К Невинному мысу, где имелось много бродов, через которые обыкновенно пробирались закубанцы к нашим селениям, направлена была часть бригады бригадира барона Беервица, подчиненного г.-м. Герману — Владимирский пехотный и Каргопольский карабинерный полки, 2 эскадрона астраханских драгун и часть полевого артиллерийского парка. У Кумского редута, чтобы пресечь "Кабардам" сообщение с закубанскими народами и "держать эти народы в почтении де-Бальмен поставил, под своей личной командой, войска г.-м. Германа — Кавказский и Тифлисский пехотные полки, Ростовский карабинерный полк, б эскадронов Астраханского драгунского полка с пушками, 1 й, 2-й и 3-й егерские батальоны, Атаманский казачий полк и 5 орудий полевого парка 3. В таком положении де-Бальмен получил известие от генерала Каховского о выступлении Батал-паши из Анапы. Так как по тому же известию Каховскаго, Батал-паша намерен был соединиться с кабардинцами, то де-Бальмен, считая Кабарду прикрытою расположением названных отрядов, оставил их на прежних местах. 25-го августа пришло к де-Бальмену предписание кн. Потемкина: избрав лучшую переправу через Кубань, приблизиться к ней с вверенными ему войсками и расположиться так, чтобы с приближением кубанского корпуса к Тамани быть готовым к следованию на Лабу. Де-Бальмен отвечал кн. [326] Таврическому, что он привел свой корпус в "совершенную готовность отразить неприятеля во всякое время,” как только он обнаружит свои намерения, и если окажется нужным, то переправиться и через Кубань.

Из всех сведений о неприятеле, полученных де-Бальменом и отчасти Розеном, можно прийти к следующим заключениям. Турки долго собирались в Анапе. Чтобы побудить их к походу, прислан был из Константинополя особый чиновник, именовавший себя инструктором турецких войск, с приказанием Батал-паше прибыть в 30-ти или 40-ка-дневный срок в Кабарду, где и прозимовать, если случится в этом необходимость. Они выступили из Анапы в июле, по-эшелонно, и сохраняли этот порядок движения до окопа Хаджи-кале, при устье Б. Зеленчука. Сборным местом для закубанцев назначена была р. Белая (Шевкуша, Шхагуаше). Горцы собирались медленно, что преимущественно и задерживало турецкие войска. Главными этапами для них служили р. Белая (у темиргоевцев), Лаба (у махошей) и Уруп (у бесленеевцев). Когда марш растянулся, турок находили одновременно на всех этих местах. Генерал Герман заметил в конце августа их присутствие на М. Зеленчуке, а в половине сентября главное ядро их находилось все еще у Лабы. Сюда же, к этим трем пунктам и даже дальше, стекались горцы, одни раньше, другие позднее. Сборным пунктом всех сил служило турецкое укрепление

Хаджи-кале. Двигались они по большой анапской дороге, откуда своротили вверх по Лабе и вверх по Урупу. От Урупа были отделены незначительные отряды, один, надо думать, к каменному мосту на Кубани, другой, авангардный, к Хаджи-кале. Само собою разумеется, что сведения о численности турецких войск, при эшелонировании их и распространении преувеличенных слухов со стороны турецких начальников, должны были отличаться большим [327] разнообразием. Одни увеличивали их до 40-ка тысяч, другие, очевидно наблюдавшие один какой-нибудь эшелон, уменьшали до 10-ти и даже до 5-ти тысяч. Счет орудий также колебался между 29-ю и 10-ю. Турки довольствовались покупным скотом, который гнали за собою, и провиантом, под своз которого требовали не малое число ароб. Если от темиргоевцев назначено было 2 тыс. и от бесленеевцев 300 ароб, то надо полагать, что они были в весьма значительных силах. Кабардинцам они приказывали сгонять стада с плоскости в горы, через которые лежал их путь — и стада действительно исчезли с кабардинских полей. Намерение неприятеля состояло в том, чтобы соединиться с кабардинцами и действовать, где будет удобнее. У Кубани решено было окопаться и уже после этого наступать. С кабардинскими князьями и владельцами турки продолжали деятельные сношения, но не доверяли им и в августе еще раз отправили своего чиновника для окончательного улажения дела. Неверность кабардинцев нам и преданность туркам, как доносил кн. Потемкину в начале сентября де-Бальмен, сделалась "бессомнительною" Одни из них переписывались с турками, другие уже выехали к ним навстречу, а некоторые приглашали своих единоземцев к возмущению; все вообще уклонялись от выбора из Большой Кабарды четырех владельцев, которых де-Бальмен хотел отправить к Потемкину в виде заложников — депутатов. Испытав кроткие меры и не видя от них никакого результата, он отправил в Кабарду г.-м. Савельева, которому поручал действовать сначала ласкою, а потом прибегнуть к силе. Савельев нашел, что выбор одних депутатов не приведет к цели, а потому, по примеру наших противников, прибегнул к обещанию денежных наград некоторым владельцам, если они воздержатся от всяких сборищ и не доставят обещанных Батал-паше [328] припасов. Трем ив таких владельцев Савельев обещал по 500 руб., а двум по 300. Но мнению Савельева, такие награды, привлекая к нам владельцев, могли повести и впредь между ними к сильному несогласию. Не довольствуясь командированием в Кабарду Савельева, миссия которого, невидимому, увенчалась успехом, де-Бальмен приблизил к кабардинским пределам часть войск с левого фланга, вероятно два батальона. Как только брожение в Кабарде улеглось, он отправил эти батальоны в мариупольский уезд для укомплектования их рекрутами.

В сентябре письма, полученные де-Бальменом из Кабарды, продолжали указывать на многочисленность турецких войск — упорно толковали о 40-ка тысячах. Не доверяя этим сведениям и думая, что турки преднамеренно увеличивали свои силы, имея в виду между прочим поколебать наше мужество, он писал кн. Потемкину:

..."ничего не упущу, чтоб доказать им, что мы знаем меру их тысячам и хвастовству, и с Божьею помощью дам им возчувствовать, что российское оружие обыкло одерживать над ними победы. Если ж продолжающаяся крайняя моя слабость не позволит мне самому противу них действовать, надеюсь, господа генерал-майора Булгаков и Герман, следуя моему распоряжению, столь же сильное сделают неприятелю поражение."

По сведениям, имевшимся у де-Бальмена к 2и-му сентября, турецкий лагерь находился между двумя Лаба ми и численность неприятеля доходила только до 3-х тысяч с 29-ю пушками, из коих 4 большия, ирочия малыя. Неприятель направлялся к Зеленчукам, откуда намерен был перейти на Кубань. Сообразно этому де-Бальмен сделал все нужные приготовления для переправы через Кубань у Зеленчуков. Барону Розену он писал (19-го сентября), что к 1-му октября прибудет с войсками на Лабу, чтобы "опрокинуть" неприятеля и не допустить дальнейшее усиление его [329] горскими народами, и еще раз указывал на задачу кубанского корпуса: перейти Кубань по текелевой переправе, между Чекупсом и Чайкушею, действовать против темиргоевцев и прочих залабинских народов и отрезать туркам путь отступления. Генералу Савельеву де-Бальмен приказал зорко следить за кабардинцами, полагая, что при повиновении кабардинцев нам нечего опасаться большей части горских народов, которые всегда брали с них пример.

26-го сентября, получив известие, что турки находятся на Малом Зеленчуке, де-Бальмен предписал Булгакову переправиться через Кубань у Невинного .мыса и вместе с Германом атаковать турок.

Отряды Булгакова, Германа и Беервица сосредоточились на указанных им местах в промежуток между 17-дгь и 30-м числами августа. Неизвестно, чем занимались они в течение сентября, покуда не сдвинуты были приближением к Кубани турок. Лагерь Германа расположен был у Пещаного брода на Куме, близ Кумского редута; в строю находилось около 3000 человек. 22-го сентября, возвратясь из Георгиевска от умирающего де-Бальмена, он узнал о приближении Батал-паши в огромных силах. Целый месяц Герман получал подобные известия и постоянно сомневался в их достоверности. На этот раз письма татарских владельцев и прибытие в лагерь абазинского князя Ахлова, родственника подполковника Мансурова, проникавшего к самому Батал-паше, рассеяли наконец его сомнения. Силы неприятеля были действительно велики, множество султанов и князей с горскими племенами окружали нашу и с каждым днем умножались. Турецкий лагерь Мансуров нашел еще на Урупе, но Батал-паша торопился к Кубани, чтобы на той стороне ее дать сражение, если будет кому, а потом идти прямо на Георгиевскую крепость, где рассчитывал соединиться со всеми кабардинцами и [330] Ших-Мансуром, стоявшим в сборе на Сунже. Так как сведения эти согласовались с обстоятельствами, в которых находилась тогда граница, то Герман, учредив при Пещаном броде сильный укрепленный ноет для наблюдения за окрестными жителями и для связи между своим отрядом и Георгиевской крепостью, оставив также арьергард для подвоза себе хлеба, в котором сильно нуждался — в тот же день выступил в поход, направляясь к турецкому окопу на Кубани 4. Полагал ли он найти там неприятеля и воспрепятствовать его переправе, или шел навстречу Булгакову — ни в донесениях, ни в журнале его не указано. Переночевал он в 17-ти верстах от Пещаного брода на высотах левого берега Тамлыка. На следующий день отряд его передвинулся на 33 версты, к р. Подбаклее (Батмаклы, Овечка — левый приток Кубани). Высланные к самой Кубани разъезды никого, кроме маленьких партий, не заметили. На походе Герман обратил внимание на необыкновенно частые переезды окрестных татар и отсутствие в их селениях мужчин. 24-го числа, учредив сильный пост в Кумском редуте, в прикрытие большой дороги из Закубанья в Георгиевскую крепость, он передвинулся в Кубанский редут, отделенный от турецкого окопа Кубанью. Разъезды, высланные за Кубань, могли дойти только до устья М. Зеленчука, ибо далее не пустили их сильные неприятельские партии. В горах горели огромные костры, служившие сигналами для сбора горцев. Большая пыль между Зеленчуками и пушечные выстрелы указывали на приближение неприятеля, скрытого от нас горами. В этот день Герман вторично послал Беервицу приказание спешить к нему и уведомил о приближении неприятеля. На ночь были отправлены к самому неприятельскому лагерю 3 казака, которые на рассвете 25-го числа вернулись успешно исполнив поручение: неприятель стоял в верстах [331] 25-ти от нас, на Малом "Зеленчуке, у самой переправы, имея ущелья (дефиле), каменные горы и путь к Кубани в своих руках. После обеда большой конный отряд, около 2000 коней, остановился в верстах 10-ти от нашего лагерного расположения. Наши пикеты переходили Кубань и приближались к неприятельскому лагерю, но их не преследовали. К Герману прибыли многие почетные кабардинцы, пожелавшие служить при нем волонтерами. От одного ив них, отправленного к туркам еще от Кумы, он узнал все подробно. В этот день Герман отправил

обер-квартирмейстера Штедера к Булгакову, находившемуся в 80-ти верстах от него, с планом согласования обоюдных движений и общей атаки. 26-го числа неприятель фуражировал в татарских селениях у Кубани. Мы перепекали хлеб и устраивали на всякий случай вагенбург. Перед вечером прибыл отряд Беервица. У Германа теперь находились: Кавказский, Тифлисский и Воронежский пехотные полки, 1-й, 2-й и 3-й егерские батальоны, Ростовский и Каргопольский карабинерные полки, Астраханский драгунский полк 5, донские Луковкина и Поздеева (атаманов) и Волгский казачий полки. На другой день, 27-го, замечена огромная пыль в горах, от М. Зеленчука к Кубани, но дороге, хорошо известной Герману. Неприятельские войска показались на Кубани у Каменного брода, в верстах 27-ми к югу от нашего лагеря. Было очевидно, что неприятель обходил наши отряды в южном направлении, а потому Герман, оставив вагенбург под надежным прикрытием, взял 4-х-дневный провиант, вернулся на юг и возвратился на прежнее свое место у Подбаклеи, чтобы удержать за собою тахтамышские горы и прикрыть путь в Кабарду. В лагерь на Подбаклее вернулся Штедер с известием, что Булгаков уже направился к Герману для совместных действий. 28-го числа [332] неприятель перешел на правую сторону Кубани и, окончив переправу за 4 часа до наступления темноты, прилежно укреплял свой лагерь. Турецкие войска прибывали к этому лагерю той же дорогой, а толпы горцев направлялись туда высотами. Во время рекогносцировок, сопровождавшихся стычками, у нас уведен был в плен один казак.

Все указывало на приближение решительной минуты. Взвесив действия и положение своего противника, Герман пришел к следующим заключениям: Батал-паша еще не окончил своих сборов; укрепляя лагерь, он готовил себе отступление, следовательно трусил, а, не заняв высоты, тянувшейся по берегу Кубани от ущелий до Невинного редута, не понимал своего дела или слишком надеялся иа свои силы. Он решил занять эту высоту, рассчитывая на один из трех случаев: или атаковать неприятеля, или втянуть его в бой при невыгодных условиях, или держаться до прибытия Булгакова. Место неприятельского лагеря и сама высота, на которой он стоял когда-то более месяца лагерем, были ему хорошо известны. Вечером, на совещании, все согласились с Германом и решили в ту же ночь занять высоту. Хотя дороги к ней были знакомы и проводники надежны, тем не менее предприятие нельзя было назвать легким, так как предстояло пройти 3 версты, дважды переправляться через Подбаклею и подниматься по крутизнам, В 10 часов вечера отряд выступил из лагеря, соблюдая строжайшую тишину. Ночь была очень темная, моросил дождь. Несмотря на принятые меры, в самом начале движения колонны заблудились и потеряли друг друга. На рассвете оказалось, что они отдалились одна от другой почти на 5 верст, и только колонна Беервица попала на переправу. Утром войска продолжали переправляться и к полудню перешли на ту сторону речки. Для прикрытия переправы были посланы к турецкому лагерю сильные партии, которые [333] вступали в горячую перестрелку с неприятелем. Мы остановились лагерем у переправы, в 10-ти верстах от турок. Перед вечером замечены были большие толпы и даже обоз, направлявшиеся по верхней дороге от турецкого лагеря через Белую мечеть в Кабарду и в Георгиевскую крепость.

Герман видел, что если Батал-паша направится к Буме и утвердится за нею в абазинских горах, то предотвратить соединение его с кумскими татарами, абазинцами, кабардинцами и даже с

Ших-Мансуром (?) будет нельзя, и вся кавказская линия подвергнется наибольшей опасности. Времени давалось мало, почти в обрез. Белая мечеть находилась в одном переходе от турецкого лагеря и гораздо дальше от расположения нашего отряда. Если беломечетские теснины и переправа через Куму перейдут в руки Батал-паши, он неуязвим будет для нашей атаки и свободен располагать своими силами по обстоятельствам. Кроме того, Герману неизвестны были его намерения. Он мог обойти наш отряд по верхней дороге и, оставив против него на Куме боковой авангард, прямо следовать в Георгиевскую крепость, мог атаковать нас с фронта, отделив сильные отряды с фланга и с тыла, или же удерживать Германа, если бы мы перешли в наступление против его лагеря. Герман выслал в эту ночь секретные разъезды во все стороны, а перед конною цепью, вокруг всего лагеря положил пехотные части в траве. Движения у неприятеля слышались всю ночь.

"Сие тесное положение, в котором я находился — пишет Герман в своем журнале — не могло быть продолжительно: все приготовлено было к какому-нибудь важному приключению и все извещало меня о прибытии оного. Надеясь на помощь Божью, решился я в ночи атаковать неприятеля на рассвете,"

С рассветом он созвал своих "сотоварищей", [334] объяснил им обстоятельства, в которых находился, и выразил намерение, не ожидая прибытия Булгакова, атаковать турок: еще день — и он потеряет Куму; хлеба нет, подвозить провиант ни время, ни положение не позволяли. Предложение Германа вероятно было принято единодушно, потому что тотчас приказано было варить кашу, "дабы люди не были слабы в драке”, а в 6-м часу утра тронулся авангард, составленный из разных родов оружия с 2-мя пушками, под командой испытанного Офицера — секунд-майора Астраханского драгунского полка кн. Арбелианова (Орбелиана). Ему приказано было поспешно занять командующую высоту над Тахтамышем, за левою вершиною Подбаклеи, в 4-х верстах от нашего лагеря, и удерживать ее во что бы ни стало до прибытия отряда. Вскоре за авангардом выступил весь корпус, разделенный на пять колонн. Из рапорта Германа Булгакову, 4-го октября, можно с большой вероятностью допустить, что этими колоннами командовали: пехотными — правою, состоявшею из трех егерских батальонов (1-го, 2-го и 3-го), барон Беервиц, среднею (вероятно из 2-х пехотных полков — Кавказского и Тифлисского) бригадир Матцен и левою (вероятно из одного пехотного полка, Владимирского) полковник Чемоданов; кавалерийскими — правою, из Ростовского и Каргопольского карабинерных полков и Донского Поздеева (атаманский) полка, полковник Буткевич и левою, из Астраханского драгунского полка, Донского Луковкина и Вольского казачьих полков, полковник Муханов. Всею артиллериею командовал майор Афросимов.

Перед самым движением колонн Герман получил известие, что Булгаков выступил с Невинного мыса и к ночи надеется прибыть в Кубанский редут.

"Но жребий был кинут, авангард приближался к высоте и перепалки начались со всех сторон. В самое то время, как [335] корпус тронулся, пошел дождь — российская счастливая примета, которая и сбилась в тот день более, нежели ожидать было можно."

Как только неприятель убедился, что мы наступаем, горы около тамлыкских и тахтамышских высот покрылись сильными толпами горцев, пытавшихся заградить нам дорогу и занять ту высоту, к которой спешил кн. Орбелиан. Туда же поспешно направилась значительная часть турецкой пехоты с артиллерией, за которой следовали новые части из неприятельского лагеря. Однако фланкеры и казаки Орбелиана, после жаркой перестрелки, успели предупредить их, заняли высоту и держались на ней, ожидая прибытия самой колонны, которая вследствие топкой переправы 6 и крутого подъема, принуждена была обходить левую вершину Подбаклеи. Эта задержка, а также быстрое движение пехотных частей неприятеля заставили Германа бросить вперед обе кавалерийские колонны, Буткевича и Муханова, которые утвердились на высоте и дали время подойти пехоте и артиллерии. Спешила туда и вся наша пехота — в центре Матцен, справа и несколько сзади его Беервиц с егерями. В свою очередь торопились и турецкие войска, прибывшие почти одновременно с нами к месту сражения, но не успевшие занять командующих высот, а вместе с тем и выгодного расположения. Турки, бывшие под начальством Аджи-Мустафы-паши, растянули свою линию по возвышенностям правого берега р. Тахтамыша (Абазинка); их линия ближе к левому флангу, чем к центру ломалась, а самый фланг был, невидимому, слабее прочих частей, ниже и доступнее кавалерийским атакам. Турецкие батареи тотчас же открыли беглый огонь, но выгоды командования находились на нашей стороне, а потому стрельба их почти не наносила нам вреда. Судя по плану Германа 7, отряд [336] его развернулся и занял первоначальную позицию в таком порядке: слева колонна Чемоданова, в центре Матцен, справа Беервиц, каждый имея позади себя свой частный резерв; впереди, между первыми двумя колоннами, Астраханский драгунский полк, быть может примкнувший к авангарду ко. Орбелиана; во второй линии, за Матценом, карабинеры Буткевича и на крайнем правом фланге — казачий, вероятнее всего Атаманский полк 8. Фланкеры находились не только на флангах, но и замыкали тыл. На неприятельский орудийный огонь ответила наша артиллерия, руководимая искусным и неустрашимым майором Афросимовым. В то время, как фронт наш был занят турецкою пехотою и артиллериею и сражение продолжалось на всех пунктах с разными переменами около двух часов, горцы, бывшие в огромном сборе, атаковали вместе с турецкою кавалериею наш тыл и оба фланга. Бригада Буткевича, поддержанная резервами Матцена, дала им решительный отпор и обратила их в бегство. В отражении этой атаки принимали деятельное участие артиллерийские подпоручики Уваров и Мауринов, подвозившие свои орудия с отменною скоростью, куда надо было, и донской Луковкина полк. Тем временем Афросимов успел сбить неприятельские батареи на правом фланге турок. Пользуясь отбитием кавалерийской атаки и расстройством турецкой артиллерии, огонь которой стад реже и гораздо слабее, Герман приказал Беервицу и Буткевичу ударить на левое крыло неприятеля, а потом устремил туда кавалерию левого фланга 9. Остальной пехоте приказано [337] было следовать за ними для подкрепления атаки и прикрытия тыла атакующих колонн. Беервиц двинулся к излому турецкой позиции. Неприятель оказал его "жестокому" натиску сильное сопротивление своим ружейным и артиллерийским огнем, но в это время уже несся к егерям Муханов с Астраханским драгунским полком — и завязалась сеча. Муханов опрокинул на своем пути черкесов, врубился в турецкую пехоту и примкнул к егерям. Пушки были взяты и левый фланг неприятеля сбит. Наступление Чемоданова сопровождалось хотя и меньшим сопротивлением, но таким же успехом — едва он подошел к неприятелю, как пушки были им оставлены 10. Колонна Матцена сошла с горы. Неприятель, очевидно, уже был поколеблен в центре и собирался бежать. "Войска — говорит Герман — в великом восторге закричали ура! — и все неприятельские силы рассыпались". Турки спасались бегством, но наши преследовали их по всем направлениям, многих убили, в том числе Аджи-Мустафу-пашу, но мало кого брали в плен, так как людей нельзя было удержать от истребления бегущих. Замечено, что атаки горцев намного ослабели с той минуты, как мы прямо пошли на турецкую линию. Одна огромная толпа их, тысяч в пять, отъехала даже назад и остановилась на возвышенном месте, наблюдая за битвой — чья сторона одолеет. Едва только турки были разбиты, как она ускакала прочь. Большая часть горцев бежала вместе с турецкою кавалериею в лагерь, который и разграбила, насколько позволяло время. В поле мы отбили 11 пушек; другие увезены были до конца битвы в лагерь.

В 4 часа пополудни Герман спустился с высот кубанского берега, собрал и устроил войска, пополнил [338] патроны и остановился в двух слишком верстах от турецкого лагеря, в котором хотя и толпилось еще много людей, но царствовало смятение, указывавшее на полное расстройство неприятеля.

"Я решился — говорит Герман — атаковать их лагерь, не теряя времени, и воспользоваться своим счастьем, хотя большая часть моих сотоварищей были противного мнения, представляли мпе, что люди устали, что у них мало осталось патронов, что довольно уже сделали в этот день и что и ночь уже недалека.”

Избегая атаки с фронта, который к тому же прикрыт был болотистым пространством 11 и сильнее других был защищен, Герман направился на юг, а потом неожиданно повернул против правого фланга укрепления. Неприятель, чтобы дать своей пехоте убраться за Кубань, выслал против нас версты на две вперед толпы черкесов, но они были опрокинуты и прогнаны нашими фланкерами. Турки начади оставлять укрепление и спасаться за Кубань. Тогда Герман послал кавалерийскую колонну Буткевича прямо в лагерь, а пехоте приказал поддержать кавалерию. Стремительной атакой мы овладели лагерем, который достался нам почти без сопротивления. Видя совершенную гибель своих войск, Батал-паша выехал навстречу Буткевичу, чтобы отдаться в плен, но был бы изрублен, несмотря на то, что "кричал и просил помилования, объявляя свой чин," если бы не спасли его егеря и карабинеры 12. Из окружающих его одни были изрублены, другие ранены. Наступившая темнота не позволила преследовать неприятеля, но на другой день обер-квартирмейстер Штедер с 4-мя эскадронами астраханских драгун и 200-ми казаков дошел до Б. Зеленчука. Кроме слабых и [339] умирающих по дороге турок, человек до 300, он никого не заметил; иные были задавлены, по предположению Германа, горской конницей, и все без исключения ограблены. Пленные турки уверяли, что из уцелевших мало кто доберется до Анапы.

В турецком лагере мы взяли 19 медных пушек, одну 2-х-пудовую "походную" мортиру 13, более 100 бочек пороху, много ящиков свинцу, шанцевый инструмент и много разного рода добычи, которую не успели разграбить черкесы. Наша потеря состояла из одного обер-офицера, одного старшины и 20-ти нижних чинов убитыми и одного офицера и 114-ти н. ч. ранеными. Урон неприятеля был велик: на месте сражения и по полям до турецкого лагеря лежало более 1000 ч., много найдено у Кубани и много потонуло в этой реке.

В числе почетных трофей упоминается знамя и булава, отбитые казаками Луковкина полка Барыкиным и Атаманского — Стрежеменковым.

Свидетельство Германа и длинный список отличившихся показывают, что в войсках господствовало единодушие, одушевление и уверенность в свои силы — качества, обнаруженные прежде всего их вождем, который, находясь в "тесных и прекрутых оборотах" с 22-го числа, постоянно искал встречи с многочисленным врагом. В рапорте де-Бальмену от 1-го октября, следовательно на другой день после битвы, Герман определял силу собственно турок в 6 т. ч., а в донесении Булгакову от 4-го октября, после того, как имел возможность получить более точные сведения от самого Батал-паши, численность неприятеля определена им до 8-ми тыс. пехоты, 10-ти т. турецкой и [340] столько же горской конницы 14. Отряд Германа состоял из 3-х пехотных, 3-х кавалерийских, 3-х казачьих полков и 3-х егерских батальонов; всего, по счету Германа, до 3600 человек. Если бы численность турок не превышала и 20-ти — 24-х тысяч, а наши силы доходили до 6-ти или 7-ми тысяч, то и тогда подвиг Германа следует отнести к числу выдающихся в военной истории. Во всяком случае победа 31-го сентября предотвратила несомненные бедствия на кавказской линии и вероятные в Грузии и дала жестокий урок туркам, которые уже не возобновляли своих действий на кавказском перешейке до окончания войны. Поражение турок восстановило спокойствие в Кабарде и уничтожило намерения Ших-Мансура, против которого приняты были еще ранее соответствующие меры.

Булгаков не успел принять участия в сражении 30-го сентября. 27-го числа, находясь у Овечьего брода, он получил приказание де-Бальмена следовать к Невинному мысу, переправиться там через Кубань и действовать сообща с Германом. 29-го он прибыл на Невинный мыс, но, узнав, что неприятель находится на нашем берегу, против самого отряда Германа, отменил переправу и поспешил к Герману, сделав 30-го переход более чем в 70 верст. Наблюдая толпами горцев за движением Булгакова и опасаясь соединения наших отрядов, Батал-паша поспешил дать битву Герману, рассчитывая задавить его своими главными силами. 1-го октября отряд Булгакова достигнул Кубанского редута, куда пришло известие о поражении турок. Он счел бесполезным переходить за Кубань и преследовать уже рассеянного неприятеля, да и пути на той стороне лежали по крутым горам, а потому, имея известие о безнадежном состоянии де-Бальмена, поспешно выехал в [341] Георгиевск, куда приказал отправить Батал-пашу и взятые у турок пушки.

4-го октября де-Бальмен умер и Булгаков, как старший генерал, принял командование кавказским корпусом.

Ближайшею целью своего движения к Лабе барон Розен поставил прибытие к р. Белой, откуда, двигаясь вверх, он надеялся остановить следование турок и при случае их разбить. Того же 3-го октября он остановился между рр. Шекупсом и Пчасом, против бжедухов. При переправе неприятельское сборище пыталось задержать нас, но понесло чувствительное поражение и рассеялось. В тот же день Розен, расположившись на Пчасе, выслал отряды вверх и вниз по обеим речкам. 7-го числа они вернулись назад, сделав каждый из них не менее 50-ти верст. Горцы всюду разбегались, не рискуя даже защищать своих запасов и жилищ, которые на их глазах предавались огню. 7-го Розен перешел на р. Марте. Неприятель издали следил за движением войск и всякий раз бежал в леса, едва казаки и драгуны к нему приближались. Захваченный в плен абазинец заявил о сборищах закубанцев вверх но р. Марте верст на десять, и вниз, у адимейцев, между рр. Марте и Пшишем. Ночью отряжены были: к первым подполковник Ребриков, а ко вторым премиер-майор Голов, каждый с 1000 казаками. 8-го на разсвете Ребриков, достигнув назначенного селения, был встречен закубанцами, в числе до 600 человек, жестоким огнем, но казаки опрокинули горцев и гнали их версты две, до леса, с опушки которого закубанцы были подкреплены своими, давшими по казакам залп. Часть казаков спешилась и завязала перестрелку. Остановка позволила горцам убрать свои семейства в малодоступные места, куда Ребриков не рискнул проникнуть. Испепелив три деревни, он в тот же день вернулся в лагерь. Мы потеряли [342] убитыми 1 старшину и трех казаков и ранеными 12 человек. Неприятель оставил на месте 52 тела. Голов, истребив восемь пустых деревень, с запасами, никого на пути своем не встретил. В те же два дня другими отрядами были опустошены окрестности р. Марте. 9-го Розена остановило между Шекупсом и Пшишем ненастье, сделавшее трудно проходимою переправу через последнюю реку. Здесь отдельными отрядами было истреблено 28 жилищ бжедухов и адимейцев. Горцы везде уклонялись от боя и убегали. Турок нигде не нашли; пленный горец уверял, что они за Кубанью и что им дано знать о следовании кубанского корпуса, как только мы приблизились к Кубани; другой дороги к их возвращению не существует. В лагере у Пшиша Розен получил повеление кн. Потемкина следовать к Тамани, если он находится недалеко оттуда. Розен донес, что он отделен от Тамани на 270 верст, провианта имеет по 5-е ноября, а между тем предстоит 25-ти-дневный марш, который при наступившем ненастном времени может быть намного растянут. Холода в пустынной степи, где нет топлива не только для того, чтобы согреться и обсушиться, но даже для варки пищи, могут довести войско до изнеможения, до негодности к дальнейшим действиям. Более всего страшил Розена обратный путь в штаб-квартиры в суровое время года. Не решаясь при таких обстоятельствах предпринять новый поход до разбития турок, он просил у Потемкина решительных приказаний. 14-го числа Розен узнал, что закубанцы, особенно бжедухи и темиргоевцы, стоят в сборе близ д. Кайчуко-хабль, с намерением не допустить нас на правый берег Пшиша, в темиргоевские владения. Ненастье кончилось и ничто не мешало "отнять ту мысль у сего дерзкого народа."

15-го Розен подвинулся ближе к сборищу, но едва [343] раскинул свой лагерь, как увидел казаков, за которыми гнался неприятель. Открывая местность во время следования отряда, казаки, по обыкновению, занялись Фуражировкой в деревне, лежавшей недалеко от лагеря, были застигнуты врасплох многочисленным неприятелем и бежали к лагерю. Розен, возмущенный этим "наглым" преследованием "в глаза всего корпуса", в ту же минуту послал бригадира Поликарпова с Владимирским драгунским полком прикрыть рассеянных казаков, разбить и преследовать неприятеля. Несмотря на численность горцев, доходившую до 2000 ч., в том числе до 500 панцырников, Поликарпов стремительно ударил на них, гнал верст 15, поражая пушками и выбивая из укрепленных заранее мест, даже из "деревянного укрепления", устроенного в 3-х верстах от деревни, в которой фуражировали казаки. Ночь и леса прекратили преследование и конечное истребление горцев. Оставив на месте до 300 убитых закубанцев, драгуны вернулись назад с незначительным уроном: ранены прапорщик Тюменев, вахмистр и семь нижних чинов. Казаки пострадали гораздо сильнее: убито и без вести пропало 13 и ранено 16. На следующий день, чтобы найти лучшую переправу и отрезать темиргоевцев от гор, Розен передвинулся на 8 верст выше, к д. Кайчуко-хабль. Неприятель, несмотря на поражение, испытанное накануне, собрался еще в больших силах, имея в виду защищать деревню, в которой находилось не мало запасов. Ночью Розен отрядил против него бригадира кн. Щербатова с Нижегородским драгунским полком и 600-ми казаков при походном атамане Голове. С рассвета начались схватки. Горцы встречали Щербатова в укрепленных местах и в теснинах, оказывали на каждом шагу упорнейшее сопротивление и отчаянно дрались. Отовсюду выбиваемые и рассееваемые, они издали, не решаясь противиться смотрели на [344] истребление дерёвни, хлебов, сена и разных других запасов. На возвратном пути горцы засели в лесном дефиле на правом берегу Пшиша, чтобы отрезать отступление драгунам. Завязалось жестокое сражение, длившееся около часу. Горцы нападали смело, запальчиво и близко подбегали к драгунам со всех сторон, прикрываясь чащею леса. Щербатов отстреливался пушечным огнем, но, видя что это мало помогает, спешил 4 эскадрона, пробил дорогу штыками, опрокинул последнее скопище, до 3 тыс. чел., и гнал его пешими и конными драгунами, покуда совершенно не рассеял. 285 неприятельских тел найдено было на месте боя, не считая тех, которые пали в разных местах во время преследования, по выходе из дефиле. С нашей "стороны без вести пропал капитан Керпен, убито драгун 11, казаков 9; ранены прапорщик Будков, один подпрапорщик, драгун 18 и казаков 15. Восемнадцатого числа отряженными, под командою премиер-майора Ланга, 4-мя эскадронами Нижегородского драгунского полка и 2-мя сотнями казаков разбиты были и загнаны к верховьям р. Марте остатки закубанцев. Драгуны 14 ч. убили, некоторых потопили в реке, взяли в плен трех человек и захватили 28 волов, везших на арбах хлеб. У нас потерь не имелось. В тот же день Розен переправился на правый берег Пшиша, к темиргоевцам. Одна из поисковых партий поймала турка, от которого Розен впервые узнал о поражении и плене Батал-паши. Разбитые турки бежали вразброд, по высоким горам, и находились в бедственном положении. От голода они отдавали за пшено свое оружие и лучшую одежду; многие попали в плен к абазинцам и обращены в рабство. Желая проникнуть как можно далее к стороне гор, наперерез бегущим, 19-го числа Розен отправил отряды вверх по правому берегу Пшиша, которым приказал попутно истреблять все, [345] принадлежащее темиргоевцам. 20-го явились в наш лагерь из темиргоевских князей дюркайский владелец, махошевский Айжугуюн-Измаил и от адимейцев Бат-мурза, повергшиеся с своими подвластными в наше вечное подданство, а вечером он получил от ген. Иловайского известие о смерти де-Бальмена и разбитии Батал-паши. В этот день, а также на следующий, Розен не упускал случая разорять непокорных горцев. 22-го он отправил Ребрикова с 1500 казаками к р. Белой. Ребриков прошел до 15-ти верст, истребляя неприятельския деревни и нигде не встречая сопротивления, но на возвратном пути, в 8-ми верстах от лагеря, встретившись с абазинцами, принужден был поспешно отступать. Горцы увлеклись преследованием и показались вместе с казаками в виду нашего отряда. Тогда Розен послал подполковника Нижегородского драгунского полка Нелидова с тремя эскадронами драгун подкрепить казаков. Нелидов поспешил к казакам, выстроил порядок и так стремительно атаковал горцев, что те тотчас же показали тыл. Драгуны действовали фронтом, топтали и рубили неприятеля, предоставляя резать задних казакам, и совершенно рассеяли горцев, которые потеряли лучших своих наездников и 4-х мурз и оставили на месте до 50-ти тел. У нас убито 3 казака, ранено 3 драгуна, 2 старшин и 17 казаков. Вечером прибыли темиргоевский и адимейский владельцы с узденями и старшинами деревень, в числе 58-ми чел. 24-го они приняли присягу и выдали двух аманатов. Всего вступило в наше подданство 27 деревень, каждая от 25-ти до 300 дворов. Ногайские татары (около 2500 казанов) также принесли покорность, просили прощения за измену, отдавались в нашу волю и выражали желание перейти на наш берег Кубани против Прочного Окопа. 29-го октября они переправились уже через Лабу, под предводительством Биерслана-Ивасу и двух [346] мурз, а затем, к 4-му ноября, перешли и через Кубань. Розен предписал Булгакову расположить их на зиму по Егорлыку или Грушевке и прислать к нему самого Биерслана и двух владельцев, познатнее.

До 2-го ноября Розен продолжал действовать против непокорных темиргоевцев и соседних с ними абазинцев. Бригадиром Поликарповым, доходившим до жилищ Айтекова и Арсланбека, между Пшишем и верховьями Белой, а также полковниками Самариным и Шишковым было опустошено все пространство между Псекупсом, IIчасом, IIшишем и Белой, до самого владения Айжугуюн-Измаила, с 76-ю деревнями. Закубанцы были доведены до истощения и такого страха, что не смели показываться даже казакам. Не находя более неприятеля, Розен переправился 2-го ноября через Кубань, а 5-го предпринял обратный поход к Дону. 18-го он прибыл к Ейскому укреплению, где запасся провиантом, а 23-го достиг крепости св. Дмитрия Ростовского, в окрестностях которой расположил полки для отдыха на кантонир-квартирах. Из 379 верст, пройденных в это время кубанским корпусом по степи, 198 верст сделано по снегу. Лошади от бескормицы крайне изнурились, но люди были сбережены, благодаря дровам, которые везлись на волах, и присутствию камышей, доставляемых по речному льду. Донские полки, бывшие в походе, временно расположились на Кагальнике, а потом, к 15-му ноября, были распущены Иловайским по домам, так как провианта у них состояло по 16-е число.

Ред.


Комментарии

1. Продовольствие туда шло морем из Астрахани в Аграханский залив и Тереком на Кизляр.

2. Хаджи-кале, на левом берегу Кубани, против нынешней Биломечетской станицы.

3. См. "Кавказский Сборник" XV т., стр. 5.

4. Против Беломечетской станицы,

5. Карабинерные и драгунские полки имели 10-ти-эскадронный состав.

6. Через левый приток Подбаклеи.

7. Подлинник хранится в военно-ученом архиве Главного Штаба, № 1093, отд. 2.

8. Копия с сего приложена к брошюре И. Браткова "Погром Батал-паши на берегах Кубани 30-го сентября 1790 года" с примечаниями есаула Толстова.

9. Два других казачьих полка на плане Германа на первой позиции не обозначены. Надо думать, что они находились за драгунами, в линии пехотных колонн или даже позади их, ближе к центру, чем к левому флангу всего нашего расположения.

10. На плане Германа вся кавалерия показала атакующей левое крыло турок, а в журнале сказано, что Муханову с его кавалерийской колонной отдано было приказание атаковать неприятельский правый фланг. Тут, очевидно, недомолвка: ему приказано атаковать правый фланг левого крыла, как значится на плане, и он действительно атаковал это — крыло, находившееся в пункте излома позиции, Астраханским драгунским полком одновременно с егерями Беервица и, конечно, влево от них, о чем доносил сам Герман Булгакову 5-го октября.

11. На плане Германа все турецкие батареи расположены впереди колонн.

12. Болота обозначены на плане Германа; они были, очевидно, проходимы — туда устремилась, убегая в укрепление, большая часть турок после поражения, но едва ли могли дать простор для кавалерии.

13. Надо полагать, что свита его была атакована казаками.

14. Быть может это была не "походная", а почетная мортира, дарованная султаном войску Батал-паши, подобно 3-х-фун. пушке, пожалованной султаном в 1853 году анатолийской армии в знак благоволения и взятой нами при Баш-Кадыкляре.

15. Турецкой кавалерии, по-видимому слишком много, а горская могла превышать и 12 т, коней.

Текст воспроизведен по изданию: Материялы для истории Северного Кавказа 1787-1792 гг. // Кавказский сборник, Том 20. 1899

© текст - Фелицын Е. Д. 1899
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
©
OCR - Валерий. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1899