-

МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ИСТОРИИ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

1787-1792 гг.

(Продолжение).

1788 год. Поражение татар в верховьях Еи. Сбор Кубанского корпуса. Две экспедиции генерал-поручика Талызина за Кубань. Открытие анапской дороги. Поход генерал-ашнефа Текели в Анапу и возвращение войск в штаб-квартиры. Замечания Текели о горцах западного Кавказа и о Кубани и соображения его о занятии кубанского края. 1789 год. Взятие в плен поручика Каменева. Переселение мирных поганцев к р. Калмиусу. Необходимость усиления кордонной стражи от Черкаска до кавказской линии. Покушение на Вестославский редут. Студеная зима. Намерение Батал-паши проникнуть на Кубань. Нападение на с. Калалы. Причины упразднения кр. Преградный Стан и сооружения Темнолесского ретраншемента. Болезнь Текели и вступление в командование Кубанским корпусом ген.-майора Берхмана. Экспедиция Булгакова за Кубань в мае 1789 года. Распоряжения по случаю сдачи Кавказского корпуса графу Салтыкову. Расположение корпусов от Тамани до Наура. Известия о появлении турецких войск за Кубанью. 1790 год. Отсутствие известий о ген. Бибикове. Откомандирование 2-го егерского батальона в распоряжение Пустошкина. Отправление бар. Розена к войскам Кавказского корпуса. Сведения об Азовском и Низовском полках. Потери Бибикова во время похода к Анапе и взятые пм аманаты. Сдача Кавказского корпуса Бибиковым бар. Розену и кавказских войск бароном Розеном графу де-Бальмену.

Остатки георгиевского архива почти ничего не дали Волконскому для описания военных действий в 1788 году. Сохранился один только рапорт генерал-поручика Талызина о начале экспедиции его за Кубань и послужные списки, указывавшие на действия самого Текели в Закубанье, на его поход к Анапе, сражения, происходившие вблизи этой крепости и столкновения с горцами на обратном пути. Бумаги Буткова совершенно восполняют этот пробел. Благодаря пм, перед нами обрисовывается весь военный 1788 [249] год не только в главных своих чертах, но и в некоторых второстепенных подробностях.

2-го апреля прибыл в кр. св. Димитрия генерал-поручик Талызин, назначенный командовать Кубанским корпусом. 9-го числа он получил донесение от полковника Лешкевича, стоявшего в Ейском укреплении, что турки и закубанские горцы, собравшись в скопища, намерены напасть на "здешние р. Еи места." 10-го апреля неприятель появился в Есенях и прогнал оттуда казачий разъезд. Так как численность его Лешкевич определял в 10 тысяч ч., то Талызин вызвал на подкрепление Низовский пехотный полк, уже бывший за Доном. Скопище между тем, сбив наши посты, потянулось к чумбурской косе и взяло в загон "аулы," как говорится в донесении, людей и скот. Перед скопищами, численность которых доходила до 4-х т. ч., уже находились два донских полка — Голова и Грекова. Лешкевич, захватив с собою две роты с пушками, выступил вверх по Ее, в поддержку казачьим полкам, настигнул скопище у переправы, отбил все захваченное им и нанес ему чувствительное поражение. Особенно пострадали черкесы: часть их, засев в тростнике по горло, отказалась сдаться и была перебита картечью. Судя по потерям с обеих сторон, а также но тому, что мы лишились знамени и бунчука, а предводитель скопища Шаин-Гирей-Султан был ранен в рукопашной схватке пикою, дело вышло упорное и горячее. С нашей стороны убиты, у Голова — 2 хорунжих, у которых взяты бунчук и знамя, 1 квартермистр и 22 казака; ранены 1 есаул и 6 казаков, без вести пропало 45 казаков; лошадей убито 30 и ранено 9. В полку Грекова убиты 5 казаков, ранены 1 есаул, 1 хорунжий и 2 казака; взяты в плен 1 сотник, 1 полковой писарь и 13 казаков; лошадей убито 10 и ранено 5. Пехота потерь не имела. Неприятель сильно [250] пострадал, но урона его Лешкенич не определяет, а говорит, что сосчитать побитого неприятеля было нельзя. Два человека взяты в плен — татарин и русский беглец. Последний показал, что в скопище находилось не более 50-ти турок и до 800 черкес; все остальные были татары.

О сборе Кубанского корпуса имеются самые скудные сведения. К 16-му апреля войска были разбросаны на большом расстоянии. Ближайший пехотный полк находился в 80-ти верстах, а кавалерийский в 300-х верстах от главной квартиры Талызина, кр. св. Димитрия; егеря стояли в 100 верстах. Войска еще не успел осмотреть Талызин, но они уже следовали к Дону, а Низовский полк, вызванный, как мы видели, в Ейское укрепление, находился за Доном. Лошади для артиллерии и волы для транспорта еще закупались; рекруты были на марше, в 300-х верстах; продовольствием корпус обеспечивался по 21-е июня.

В августе Талызин открыл военные действия за Кубанью, имея, по-видимому, приказание от ген. Текели найти путь к Анапе и затем соединиться с ним для совместных действий на берегу Черного моря. Из рапорта, помещенного Волконским ¹, видно, что 11-го августа Талызин подошел к переправе через Кубань в 17-ти верстах выше уроч. Заны. Здесь он узнал, что неприятель не покушается на Тамань, а в Анапе и Суджук-кале держит не более 2 1/2 т. военных турок. Окрестные с Занами татары и черкесы, отправив жен, детей и скот в горы, стали собираться в скопища и зорко наблюдали за берегами Кубани. Два казачьих полка, возвратившихся с поиска к устью Лабы, не нашли неприятеля по нашу сторону реки. Не желая давать времени горцам усилиться, Талызин того же 11 -го числа, прикрыв переправу батареей, перевел через Кубань 3 батальона егерей и 300 казаков с 6-ю [251] легкими пушками, под начальством бригадира Берхмана. К 4-м часам утра 12-го августа Берхман уже находился в 20-ти верстах от Кубани и принял бой. Скопище превышало 4 т. ч. и состояло из абазинцев и атукайцев (натухайцев). Неприятель настойчиво наступал и отчаянно дрался, но егеря три часа удерживали его перед своими каре частым ружейным и артиллерийским огнем, после чего горцы засели в засеки, но там поражали их сначала гранатами, а потом ружейным огнем рассыпавшихся и "ползущих" егерей. Во время сражения были подожжены дома, что с ревом животных наводило страх на горцев и способствовало их поражению. С 4-х до 12-ти часов продолжалась битва. Неприятель потерял 800 ч. и взято в плен у него 6; войска предали огню 5 деревень (около 3000 домов) с несколькими мечетями. Берхман с особенною похвалою отзывался о егерях, которые в рапорте Талызина названы "жадными к поражению неприятеля." В этом рапорте поименованы наиболее отличившиеся лица, но не упомянуто о наших потерях.

12-го августа не оставался в бездействии и Талызин. Он отправил полковника Поликарпова с двумя гренадерскими ротами, эскадроном драгун, тремя сотнями казаков и двумя орудиями в другую сторону, надо полагать также за Кубань. Услышав пушечные выстрелы в отряде Берхмана, Поликарпов поспешил на помощь, но пришел когда уже дело было окончено. После боя войска Берхмана и Поликарпова благополучно вернулись в общий лагерь.

Дожди и непогода задержали Талызина 6 дней на Кубани. 19-го августа он перешел к уроч. Заны, а 20-го переправил через Казачий ерик и Черный проток, на Имевшихся при корпусе лодках и паромах, отряд из Двух драгунских полков, роты мушкетер и 3-х пушек, под начальством генерал-майора Шевича, которому [252] поручил произвести поиск в Тамани, сообщить о действии их корпуса первой воинской команде в Тавриде и через 13 или 15 дней вернутся назад. В течение следующих трех дней, пока возвратились понтоны, Талызин собрал немало неприятельских лодок с обоих берегов Кубани, устроил на ней хорошие пристани, двадцатисаженную гать и вообще все подготовил к переправе.

Горцы, подстрекаемые турками, продолжали составлять сборища и высылать свои разъезды к Кубани. Находя опасным усиление их скопищ до прибытия Кавказского корпуса, Талызин навел через Кубань мост из понтонов и лодок и 23-го числа выслал три отряда: подполковника Нелидова, с батальоном гренадер, двумя полевыми и двумя полковыми орудиями, подполковника Ребиндера — с 4-м егерским батальоном, которым он командовал, и премиер-майора Дорша — с тремя ротами мушкетер и двумя орудиями, придав к первому отряду 150, а к остальным но 100 казаков Донского Голова полка ². Отрядам он приказал: раздвинувшись на пространстве 20-ти верст на той стороне Кубани, Доршу слева, Ребиндеру справа, а Нелидову посредине, податься на 15 или 20 верст к горам, поддерживая друг друга, затем примкнуть фланговым колоннам к средней и продолжать движение вперед, сообразуясь с обстоятельствами, вместе или порознь. Отряды, следуя без дорог, подошли к болотам, покрытым камышами, прогнали неприятельские пикеты и заночевали тут в ружье. 25-го августа колонны, соединившись, прошли тропинкою, проложенною в камышах, по р. Малому Ерлы 20 верст, переправились через нее и, узнав от бывших с ними пленных татар о близости анапской дороги, открыли этот путь. Стоявшая тут партия ногайцев [253] и черкесов, человек до 500, ударила на передовых казанов, но к казакам бегом подоспели отряды — и атака не удалась. После этого Голов со всем своим полком бросился на неприятеля и разбил его. Горцы бежали по Малому Ерлы и Абину, оставив на месте 50 тел и двух взятых в плен казаками. Преследуя бежавших, Голов достиг места соединения Абина с Ерлы и тут нашел неприятельский табор с женщинами, детьми, арбами, скотом и имуществом, прогоняемый на остров, окруженный болотами, камышом и лесом. Более 2 т. вооруженных горцев, выстроившись, прикрыли табор. Голов неожиданно атаковал неприятеля, "Дорш не шел, а с невероятною скоростью бежал за ним, Нелидов и Ребиндер также." Нелидов прогнал неприятеля и занял переправу, а Ребиндер остановился в верстах четырех от Нелидова. Оба, подкрепив Дорша, с такою стремительностью атаковали горцев, что они не успели второй раз зарядить свои пушки — и одна из них взята была Головым, а другая Доршем. Нелидов, захватывая переправы, выдерживал упорный бой с толпами занинцев и абазин, которых набралось против него до 2-х т. ч. С распущенными значками, воодушевляемые своими предводителями, горцы неоднократно кидались к переправам, но Нелидов поражал их жестоким огнем из 4-х пушек и положил многих на месте. Ребиндер еще защищался, когда Дорш и казаки погнали неприятеля. Сражение однако еще колебалось. Шесть или семь тысяч горцев наступали отчаянно и сильно, по огромные потери и искусное действие нашей артиллерии принудили их обратиться в бегство. Первым побежали ногайцы со скотом, опрокинутые Доршем и Головым. Они произвели страшное смятение в таборе. Пока длилось сражение лишь немногим женщинам и детям удалось скрыться в камышах и лесу; с бегством же ногайцев все перемешалось, [254] и не успевшие скрыться бросились в воду. "Их кололи, рубили — говорится в рапорте — и наконец из той смеси и арб сделался через реку мост." Только некоторые взяты были в плен. Наступившая ночь прекратили избиение. Ночь войска провели в ружье, а рано утром 26-го двинулись назад по анапской дороге. Впереди авангарда, состоявшего из егерей, шла небольшая часть казаков, а за егерями, растянувшись на 6 верст, казаки гнали отбитый скот; колонну замыкали гренадеры и мушкетеры. Горцы забегали вперед, занимали дефиле, провожали выстрелами. После полудня черкесская партия, со значками, атаковала передовой отряд егерей и частью бросилась к Кубани, чтобы отрезать скот. Отбивая артиллерийским огнем и казаками, она ударила на арьергард Дорша, но была отброшена картечью, после чего, казаки гнались за нею насколько позволяла усталость их лошадей.

27-го отряды, переправившись через Кубань, присоединились к корпусу. Наши потери были ничтожны: убит 1 егерь; ранены 1 сержант, 10 гренадер, 2 мушкетера, 4 егеря и 3 казака; один без вести пропал; лошадей убито подъемных 8 и артиллерийских 2. Казаки с лихвою вознаградили потерю своих лошадей лошадьми убитых черкес. Экспедиция — по донесению Талызина — сопряжена была с такими трудностями, каких солдаты, много дет служившие, еще не испытали. Два дня более 40 верст шли болотами и камышами; затем безпрестанно переходили броды; 30 верст сделали дефилеями, йод выстрелами неприятеля; три ночи провели без сна, в ружье; неприятель поминутно тревожил войска и перерывал им путь. Тем не менее экспедиция вышла удачной и принесла войскам корпуса "великую" пользу. Отряды привели с собою 3 т. крупного и мелкого скота, 4 т. овец; взяли в плен обоего пола 50 ч., в том числе двух мурзинских жен; отбили две пушки, из которых маленькую, чугунную, [255] привезли с собою, а большую бросили в трясину; побили и утопили около тысячи человек, а главное — открыли анапскую дорогу. Отбитым скотом укомплектовались транспорты провиантского магазина и лазарета и выдали его на порции двум грузинским и двум пехотным полкам, егерскому корпусу, артиллерийской команде и казачьим полкам. В делах, кроме Нелидова, Ребиндера, Дорша и Голова, отличились: Азовского пехотного полка капитаны Харламов, Лопухин, Паскаль и Васильев, поручики Андрей и Иван Барышниковы, адъютант Недобров, сержанты Рудольф и Харламов; Низовского — капитан Свищов, поручик Кобылин и прапорщик Попов; егерского батальона капитаны Хотяинцев и Иглин, поручик Полонский, подпоручик Прокофьев и прапорщик Эрнст; полевой артиллерии подпоручик Горяйнов; казачьих полков есаулы Золотарев, Гуров и Сухарев, сотник Горшешников и хорунжий Маторыгин. Особенно отличился сержант Харламов. Искусный стрелок, он убил 5 черкесов, затем был окружен, но не сдавался до тех пор, пока не был обезоружен; его вырвали из рук неприятеля гренадеры.

По возвращении экспедиционных отрядов, Талызин снял мост через Кубань и отправил понтоны на Черный проток и Казачий ерик для переправы бригады Шевича, которую он ожидал со дня на день. Вскоре прибыл из Тамани и Шевич, нигде не встретивший неприятеля. Не нашли его и две рекогносцировочные партии, посылавшиеся вверх по Кубани до устья Лабы, а также разъезды, которыми осматривался наш берег на 30 верст вверх и вниз от лагерного расположения. По ту сторону Кубани горцы наблюдали за нами и старались не допускать наших лошадей к водопою, 6-го сентября послышалась у подошвы гор продолжительная и беспорядочная пушечная и ружейная пальба. Талызин, имевший сведение, что высадившиеся [256] перед этим в Анапе 2 т. турок отправлены были, с 6-ю пушками, к Кубани, чтобы препятствовать нашей переправе через нее, сначала предположил, что неприятель встретился с войсками Кавказского корпуса, но, увидев, что горцы спокойно собирали на июлях просо, в 2 ч. того же дня перекинул через Кубань понтонный мост и пере- вел на ту сторону 1-й егерский батальон подполковника Финка с казачьим полком Грекова, которым приказал подвинуться к горам и узнать причину пальбы; сам же, на случай нечаянной встречи их с превосходным неприятелем, перешел со всем корпусом за Кубань, употребив на переправу 12 часов. На левом берегу он остановился и устроил лагерь, не находя возможным оставаться на прежнем месте, вокруг которого был выбит подножный корм. Как только началась переправа, горцы совершенно очистили берег и отошли от него вглубь верст на 12. Тут Финк открыл их в значительном числе, с пушками.

Из того же источника — от выбежавшего из плена однодворца Хитрова — Талызин узнал, что турок зимовало в Анапе, Суджук-кале и но черкесским селениям не более 2-х т. ч., причем главная цель их заключалась в возбуждении против нас горцев. В начале августа подвезено было на 7-ми кораблях еще до 2-х т. турок, которые и выступили к Кубани с 6-ю чугунными пушками, как только узнали о разорении натухайцев. Об Анапе Хитров дал скудные сведения, хотя и содержался в ней: крепость окружена глубоким, в 3 арш., каналом (рвом) и валом, за которым имеется невысокий деревянный острог (редюит?). Большие чугунные пушки, числом до 20-ти, утверждены почти неподвижно. Жителей — турок, черкесов и армян — очень много; они торгуют, имеют лавки и живут в достатке. Вокруг Анапы — кочующие ногайцы, которые после поражения натухайцев находились в большом страхе. [257] Суджук-кале крепче выстроен, но меньше Анапы; жителей в нем почти нет.

19-го сентября Талызин, оставив на правой стороне Кубани вагенбург и больных, отправил сотню казаков полка Грекова вверх по реке для открытия Кавказского корпуса и с донесением Текели "о прибытии на место против бывшего Марьинского редута." 21-го он приказал добыть языка, что и было исполнено партией казаков подпоручика Владимирского драгунского полка Тимофеева. Захваченный натухаец показал, что горцы, решив напасть на Кубанский корпус 22-го числа, просили турок помочь им пушками и войсками. Вечером, после зари, Талызин отправил Нижегородский драгунский полк и 3-й егерский батальон в засаду к наиболее удобной для неприятеля дороге из Анапы. Части эти, простояв целую ночь в ружье, возвратились ни с чем. С этого дня вплоть до соединения с Кавказским корпусом Талызин и днем, и ночью высылал рекогносцировочные партии вперед. Этими предосторожностями, а также выгодным расположением лагеря он обязан был тому, что неприятель его не тревожил. Утром 26-го числа против Кубанского корпуса, у подошвы гор, послышалась "чрезвычайная" пушечная и ружейная пальба. Продолжительность ее привела Талызина к предположению, что это отряды Кавказского корпуса и что они атакованы неприятелем, а потому в 9 1/2 ч. у., взяв с собою кавалерийскую бригаду и 3-й егерский батальон, поспешил на выстрелы. Пройдя 15 слишком верст, он увидел большие толпы горцев, которые, заметив сбоку и в тылу у себя войска, втянулись в леса и направились к горам. Талызин, отпустив отряд в лагерь, явился к Текели и донес ему о том, что он был у него с правого фланга.

Кавказский корпус собрался для действий 5-го сентября, [258] в Темижбеке. Он состоял из 8-ми т. ч. пехоты, 1 т. драгун, 400 карабинер, 300 ч. Моздокского полка и 2 т. казаков; всего, с офицерами, унтер-офицерами и артиллеристами, до 13-ти т. с 17-ю полевыми орудиями в строю. Вместе с Кубанским корпусом, состоявшим из 4500 строевых а 16-ти орудий, силы ген. Текели, лично командовавшего Кавказским корпусом, доходили до внушительной цифры 17,500 ч. с 33-мя пушками. Предстоявшими действиями он имел в виду произвести диверсию к Черному морю и наказать горцев, живших за Лабою, в особенности ногайцев, выселившихся в 1783 году к взморью. По всему видно также, что ему хотелось ознакомиться с закубанским краем, исследовать переправы и собрать сведения о ближайших к нам горских племенах. От Темижбека до намеченной переправы через Кубань, находившейся в 35-ти верстах ниже устья Лабы, войска Текели шли по правому берегу разными путями. 14-го они прибыли к переираве, устроив на пройденном пути, начиная от Григориполиса, для связи с линиею 6 редутов, в которых оставлены были пехотинцы и казаки, а кое-где и пушки. Для обеспечения линии остался у романовского брода на р. Бейсуге атаман войска Донского генерал-поручик Иловайский с 5-ю тысячами казаков. Переправу начал авангард, бывший под начальством генерал-майора кн. Ратиева. Показавшийся неприятель был прогнан, и часть авангарда переправилась на лодках. Тут мы потеряли 4-х человек. 18-го сентября Текели, устроив мост из лодок несколько выше устья р. Псекупса, перевел все войска на ту сторону Кубани и прикрыл переправу мостовыми укреплениями, охранять которые поручил 2-му кубанскому егерскому батальону. 19-го корпус следовал лесами и заночевал на Псекунсе, в 7 1/2 верстах от переправы; 20-го он передвинулся верст на 7 вверх по Псекупсу, устроил здесь переправу через эту реку и [259] 21-го перешел на другой ее берег. В этот день во время небольшой перестрелки убит был донской полковник Барабанщиков. 2'2-го войска достигли р. Унабата, в 12-ти верстах от Псекупса, 23-го — речки Супи, в 9-ти верстах, 21-го — Каракубани, в 8 1/2 верстах, и 25-го — р. Убина, в 5-ти верстах. Переправы через Псекупс и Каракубань, несмотря на осеннее время, были весьма трудны. Хотя леса и прерывались полянами, тем не менее, избегая с одной стороны Прикубанских болот, с другой — лесной и пересеченной местности у подошвы гор, войска едва могли пробраться тремя колоннами. 26-го числа, на Убине, корпус дневал. В этот день отправлен был на разведки и для открытия большой дороги от Лабы через Заны к морю подполковник Мансуров с отрядом из 2-х батальонов пехоты, 2-х эскадронов кавалерии и 300 казаков. В 8-ми верстах от лагеря он наткнулся на закубанцев, бывших в сборе и имевших вблизи себя небольшой турецкий лагерь с 8-ю пушками. Мансуров тотчас был атакован превосходным неприятелем — и "сделалась сильная драка с обеих сторон." Понимая невыгоду своего положения среди лесов и гор, Мансуров начал подаваться назад. К счастью, два отряда — авангардный г.-м. кн. Ратиева и резервный полковника Германа — высланные вперед для занятия нового лагеря, услышали пальбу и спешили уже к месту боя. В полдень, как говорит в журнале Текели, большая часть Кавказского корпуса была в огне, не поясняя, соединились ли с Мансуровым Ратиев и Герман иди отряды действовали разрозненно, двумя отдельными частями. Между тем силы неприятеля, быстро возрастая, дошли до 10-ти т. ч. Он очевидно был готов к бою, рассчитывая атаковать нас во время следования через дефилеи, но не ожидал одновременной встречи с двумя корпусами. Атаки его продолжались — и до 4-х ч. пополудни кипел жестокий бой. Неприятель нигде [260] не имел успеха и наконец отступил, вероятно при виде войск Талызина, которые брали его во фланг и отчасти с тыла. Он потерял в этом упорном семичасовом бою до 1500 ч.; наша потеря в журнале не показана. 27-го сентября Кавказский корпус, пройдя степные места, подошел к притоку Кубани Емансу и расположился в 4-х — 6-ти верстах от лагеря Кубанского корпуса, опять перешедшого на правый берег Кубани. 28-го и 29-го корпуса дневали. 28-го Текели осмотрел войска Талызина и выразил ему благодарность за порядок. Дальнейшие действия решено было вести по одному общему плану: Кубанскому корпусу пройти от своей переправы по большой дороге к Занам, а Кавказскому, держась середины между горами и Кубанью, демонстрировать к Занам через абинские дефилеи и этим отвлекать неприятеля от трудных, уже занятых им и отчасти укрепленных переправь через Большие и Малые Ерлы. Кубанский корпус должен был поспеть к Занам через 5 суток и там ожидать прибытия Кавказского корпуса. 30-го сентября двинулись оба корпуса. Талызин, в два перехода достигнув своей переправы через Кубань, навел понтонный мост, отправил раненых Кавказского корпуса в кубанский вагенбург, забрал с собою месячный провиант в сухарях и пошел по анапской дороге. 3-го октября, пройдя 30 верст дефилеями и сделавши две переправы, причем у последней, прикрытой ложементами, была перестрелка, Кубанский корпус занял занинские селения. В течение следующих трех дней, в ожидании прибытия Кавказского корпуса, Талызин разорял эти селения и истребил огнем до 1000 домов. Кавказский корпус двинулся вниз по Емансу, прошел 15 верст, переправился тут на другой берег и остановился дневать. 2-го октября он продвинулся в том же направлении, вниз по Емансу, 12 верст, а 3-го девять верст; 4-го опять была дневка. 5-го числа [261] сделан переход в 11 1/2 верст, до р. Адагума. Тут пришло известие о благополучном занятии Талызиным занинской переправы, а потому 6-го числа Текели, оставив в стороне абинския дефилеи, направился к Малым Ерлам. 7-го он переправился по мостам через оба Ерлы и дошел до занинских селений, откуда 8-го передвинулся на 8 верст, к р. Кудако, у подошвы гор, где и устроился первый общий лагерь двух корпусов. 9-го была дневка. Полковник Герман, отряженный с 1-м егерским батальоном подполковника Финка и казаками вверх но Кудако, в горы, встретился с Алды-Гиреем-Султаном, направлявшимся с 500 ч. от Лабы к туркам, в Анапу, разбил его и сжег большую часть его селений. Мы потеряли 4-х человек, из коих 3-х егерей, а неприятель до '20-ти; два абазинца были взяты в плен. 10-го оба корпуса продолжали движение до так называемого Лесного лагеря. Порядок движения был следующий: впереди, в трех колоннах, устраивая переправы и исправляя дороги, шел авангард (Ратиев) с резервным отрядом (Герман), за ними Кубанский и Кавказский корпуса, сзади — обоз с провиантом, прикрываемый 1500 ч. пехоты и конницы ³. 11-го числа — дневание и фуражировка. Авангард с резервным отрядом выдвинулся вперед для прикрытия фуражиров сбоку и занятия боковых пунктов в прикрытие дальнейшего движения корпусов. Фуражировка сопровождалась перестрелкой, на которой убито и ранено было у нас 5 человек. 12-го переход в 12 верст, до Султанской деревни на р. Псекупсе; 13-го движение до р. Нопсу, 14 верст; 14-го до ур. Чучуде, 6 верст. Отсюда до Анапы было около 13-ти верст. На рассвете этого дня ⁴, за несколько часов до движения корпусов, отправлен был полковник Герман с резервным [262] отрядом из 2-х батальонов и до 300 казаков к Анапе, для обозрения подступов к ней со стороны р. Анапсу. Вслед за ним и в поддержку ему послан был от Кубанского корпуса г.-м. Шевич с драгунской бригадой и Волгским казачьим полком. За три версты от крепости Герман усилил предосторожности и начал медленно подходить. Впереди, под командою майора Львова, шла конница Кавказского корпуса, потом 2 эскадрона драгун, а за ними осторожно подвигалась пехота. Неприятельская кавалерия, еще раньше замеченная, начала " разъезжать" уклоняясь от столкновения. Как только наша конница приблизилась к р. Бугуру, в расстоянии пушечного выстрела от крепости, неприятель открыл огонь из больших орудий, а его пехота взошла на вал и выставила до 10-ти знамен. Эти выстрелы послужили сигналом к нападению горцев, которые находились в сборе в ущельях и лесах, в 7-ми верстах от крепости. С 11-ю пушками 3-х и 6-ти-фунтового калибра, они поскакали к нашему левому флангу — и перестрелка, уже завязанная с неприятельской конницей, сразу разгорелась. Бой усилился еще более, когда янычары сделали вылазку из крепости, стараясь отрезать нашу конницу со стороны моря. Но пехота уже подходила, 2-й кавказский егерский батальон был послан к морскому берегу, в Кучугуры, против янычар, а батальон Владимирского полка очистил левый Фланг егерей и помог нашей коннице выйти из-под выстрелов горцев. Между тем вылазка усилилась, весь черкесский лагерь прибыл из города — и бой завязался с новою силою, особенно у Кучугуров, где егеря, пользуясь выгодным местом, много раз отбивали янычар и преследовали их до притока Бугура, близ города, что задерживало на месте, под ударами неприятеля, прочие войска. В этом месте сражение продолжа- лось более 3-х часов. Наконец Герман, выдвинув через [263] Кучугуры к самому морю пять эскадронов Владимирского полка, под командою полковника Поликарпова, облегчил отступление егерям. Вслед затем начал отступать и весь отряд Германа, на помощь которому уже спешил Талызин из лагеря при Анапсу с авангардом кн. Ратиева и с частями Кубанского корпуса. Авангард он подал к горам, устроил на одной из возвышенностей батарею, прямо против передовых неприятельских батарей, и, обстреляв фланговым огнем неприятельские толпы, не допустил их до атаки. Это дало возможность Герману отступить без дальнейших потерь. Тем временем подошел Кубанский корпус и, выстроившись между морем и высотами, привлек на себя неприятельский артиллерийский огонь. Уже вечерело, когда примкнул к нему отряд Германа; затем Талызин, осмотрев издали крепость, отвел все войска в лагерь.

Бой под стенами Анапы, вызванный, по словам Текели, необходимостью близко подойти к крепости, чтобы осмотреть ее укрепления, продолжался 7 часов. Несмотря на упорство янычар, многочисленность горцев и сильную артиллерийскую пальбу, урон наш был сравнительно ничтожен. В журнале похода Текели не показано ни общей, ни частной убыли в людях, но Талызин дал цифры, относившиеся, конечно, к войскам его корпуса. Вот его урон: во Владимирском драгунском полку ранены капитан, трубач и два драгуна; строевых лошадей убито 23 и ранено 5; в Нижегородском драгунском полку убит один драгун и тяжело ранен другой; строевых лошадей убито 17 и ранено 5; у казаков ранен сотник и один урядник. Всех лошадей в отряде было убито и 'ранено до 70-ти. Ничтожность наших потерь объясняется прикрытым расположением егерского батальона и отдаленностью неприятельской артиллерии, которая, стреляя двойными зарядами, перебрасывала свои снаряды через головы наших войск. Урон [264] неприятеля был весьма значителен и определялся свыше 700 человек.

Сведения, добытые Текели об анапской крепости были недостаточны и неопределенны, хотя быть может, до некоторой степени и отвечали требованиям тогдашнего времени: город лежал полукружием над самым морем; морской берег очень крут и с северной стороны, где находились наши войска, неприступен; со стороны гор, которые подымаются в 2 1/2 верстах и также круты, город был укреплен довольно крепким "ретраншементом" имевшим в средине, на возвышенном месте, каменную цитадель. Пушек было 58, гарнизона 4 т. турок и вооруженных жителей; сборища горцев около города превышали 8 т. ч. На скорое взятие крепости осадой рассчитывать было нельзя, а на штурм Текели не решался по следующим соображениям: взяв крепость, нельзя было поддержать в это время года связь ее с нашими границами; для осады не было нужной артиллерии, провианта имелось только до 1-го ноября, а в фураже чувствовался крайний недостаток; подвезти все это можно было только водою; самое же главное — позднее время года, неудобное для обратного движения войск. В виду всех этих обстоятельств, "общий" совет, собранный Текели, решил возвратиться назад, истребляя все на своем пути, в особенности жилища и имущество ногайцев, поселившихся в окрестностях Анапы. Для последней операции, а также для того, чтобы турки не вздумали "хвастать" будто бы неудачею нашею под Анапою, войска оставались в своем лагере до 17-го числа. Неприятель не смел показываться не только вблизи лагеря, но и в отдалении от него. 17-го оба корпуса тронулись в обратный путь, замыкаемые сильным арьергардом из 4-х батальонов, 4-х эскадронов и 400 казаков. Первый переход, к воловьему транспорту, оставленному в 4-х верстах от Султанской [265] деревни, был в 18-ти верст; на следующий день войска дневали. Во время фуражировки, произведенной в этот день, попалось против фуражиров до 700 черкесов ⁵. Текели сильно заболел и вместо него распоряжался Талызин. Он отправил к месту фуражировки кн. Ратиева с арьергардным отрядом и Шевича с 3-м егерским батальоном, бригадою драгун и двумя казачьими полками. Арьергард отразил нападение без потерь, но драгуны и казаки, при столкновении с горцами у леса, несколько пострадали: во Владимирском полку убит 1 драгун, ранены вахмистр, 2 капрала и 9 драгун; лошадей убито 3 и ранено 11; в Нижегородском полку убит 1 капрал, ранено 3 драгуна и 1 канонир; лошадь убита 1 и ранены 2; в казачьих полках ранен есаул и 1 казак. Неприятель оставил на месте до 100 тел. Схватки продолжались и при обратном следовании фуражиров. 19-го корпуса подошли к куркинской переправе у д. Султанской. Два следующих дня они приготовляли материалы для переправы, но болота и разливы заставили отказаться от этого места и следовать по прежней дороге. 22-го войска передвинулись в Лесной лагерь, 23-го к р. Кудако, 24-го достигли Панов, 25-го дневали и 26-го переправились через Большие и Малые Ерлы. Отсюда были посланы истребить "остальное11 имущество в горах отряды Берхмана (от Кубанского корпуса ⁶ и Германа (от Кавказского корпуса). Неприятель был прогнан с чувствительным уроном и поручение было исполнено. Мы потеряли: убитыми 1-го егеря и 1-го казака, ранеными 4-х егерей и 4-х казаков.

27-го корпуса приблизились к Кубани, 28-го подошли к занинской переправе, 29-го устраивали пристани и наводили понтонный мост, а 30-го и 31-го переправились через Кубань ⁷. 1-го [266] и 2-го ноября войска дневали, а 3-го, разделившись, продолжали путь — Кавказский корпус вверх но Кубани, в свои штаб-квартиры, а Кубанский на Дон ⁸. 4-го ноября — говорится в журнале — "Кавказский корпус прибыл на место своей переправы, расстоянием от Кубанского (место переправы?) 67 верст." 5-го была дневка; 6-го корпус сделал вверх по Кубани 22 1/2 версты, 7-го 23 версты, 8-го 22 версты, 9-го 31 версту, 10-го 11 1/2 верст, 11-го 23 версты и 12-го подошел к Терновскому редуту, в 13-ти верстах от Григориполиса. Войска прибыли на свои места: к 15-му ноября в средней дистанции, к 19-му в Георгиевске и Екатеринограде и в начале декабря на левом фланге.

Следование Кубанского корпуса было далеко не благополучно. Отделив на переправе в Кавказский корпус 5-тидневный провиант и 1600 четв. овса, он направился к Ейскому укреплению. От сильных дождей, распутицы, а потом снега и жестоких морозов люди на длинном 350-ти-верстном безлесном пути крайне изнурились, а лошади и скот падали и приходили в полное истощение; офицерские и солдатские артели понесли немало убытка от падежа лошадей, а также от холодов, во время которых многие пожгли "для спасения своей жизни" повозки, ящики, столы, палаточные столы и даже несколько воловьих фур. Обозы, дополнял Талызин, остановились бы, если бы он не поднял их волами подвижного магазина. В 90 верстах от Ейского укрепления у него не хватило продовольствия, и только благодаря заготовленному им в этом укреплении хлебу, который удалось подвезти к возвращавшимся войскам, они избежали крайности. Основываясь на опыте этого похода, Талызин пришел к тому заключению, что удобнейшим временем для действий против закубанцев надо считать период с начала мая по конец сентября, когда неприятель не [267] успеет посеять хлеб и вообще заготовить что либо для своего удержания, а войска, кроме сохранения здоровья, остались бы 5$ "авантажахъ" от достояния, приобретенного их храбростью у неприятеля. Возвратившись 18-го ноября в Ейское укрепление, Талызин оставил в нем 4 роты мушкетер, 2 казачьих полка и 2 полковых орудия, а остальные войска распустил по квартирам: в Азов полевую артиллерию, в Кагальницкую и Койсюгскую слободы 4 эскадрона драгун и 1-й егерский батальон, в Таганрог и Миус 2-й егерский батальон, от Ростова вверх по Дону — 3-й и 4-й егерские батальоны и Низовский пехотный полк, а вверх от устья Донца — Азовский пехотный полк; драгунские полки расположились: Владимирский в донецком и Нижегородский в бахмутском округах.

Закубанскис народы, по мнению Текели, разделенные природою, нравами, языком и законами, независимые друг от друга не только по своим домашним расчетам, но даже по прихоти, не в состоянии собирать и содержать большие ополчения. Конечно, крайность п всеобщая опасность могли соединить их вместе, под одним правлением, но такой опасности, благодаря естественным условиям края, чрезвычайно выгодным для обороны от внешнего врага, невозможно предвидеть. Любовь к своей земле и к свободе, а главное — страсть господствовать держат эти племена во всегдашней вражде между собою. Они вредны для нас, но не опасны. Иловайский, оставленный у Темижбека, конечно, не прикрыл бы линии, если бы горские племена вздумали действовать совокупными силами. Но им не было никакого расчета ни делать нам зла, ни желать "отменного" добра туркам. По этим причинам они с семействами и добром искали убежища в ущельях и не защищали прохода в Анапу, который, при единодушных усилиях против нас, представил бы неодолимую преграду. Едва пятая часть [268] действовала против нас, и этого довольно было, чтобы принести нам не мало хлопот, хотя мы всюду имели превосходство над горцами в численности и вооружении. По словам Текели, "счастье нам весьма послужило."

Образ жизни горцев западного Кавказа почти везде одинаков. Они живут деревнями, кроме абазин, расселенных дворами (хуторами); главное занятие — скотоводство, особенно разведение лошадей "отменной доброты;" хлеба запахивается не много. Все они мусульмане, но многоженство встречается только у богатых. Гражданские законы заменяются обычаями; в сомнительных случаях собирается общий совет, который часто оканчивается дракою, а иногда и убийствами. Управление до некоторой степени напоминает феодализм. Князь или владелец имеет своих дворян, узденей, которые всюду сопровождают его, особенно на войне. Простые черкесы мало зависят от своих владельцев, которые однако имеют "настоящих" подданных в невольниках, обыкновенно "пленных татар" и их потомков. Об абхазцах Текели говорит понаслышке, называет их абазинами и делает очень верное замечание, что они не христиане и не магометане, а живут без всякой религии. Ногайцы, переселившиеся в 1783 году с Еи за Кубань, разместились от Занов по-над Кубанью до Черного моря; главное яге их пристанище недалеко от Анапы. Одни из них устроились в деревнях, другие продолжали кочевать. Многие из них истреблены черкесами, .которые старались их пленить для продажи и работ. Наша экспедиция до крайности их разорила, а черкесы, у которых они получили убежище во время похода Текели, кроме дорогой платы за пребывание в горах, еще обворовали их и вообще привели в самое печальное состояние.

Текели хвалит закубанские земли, обильные водою и лесом, но трудно проходимые для войск. Правый берег [269] Кубани от Темижбека до Копыла "чист" и для движения войск удобен; от устья Лабы Кубань окружена болотами. Леяду переправами Кавказского и Кубанского корпусов существовали другие переправы, но все они были не так удобны, а проход от переправ к Черному морю везде труден. Лучшая переправа через Кубань, как уверяли Текели, находилась при урочище Курки, но так как она не исключала переправ через Казачий ерик, Черный проток и еще через 6 разных протоков и, кроме того, болота покрывали на 5 верст оба берега Кубани, то он находил ее опасной и чрезвычайно трудной. Наиболее выгодною переправою в отношении сообщений и безопасности Текели считал находящуюся при самом устье Кубани, но устраивать ее следовало на судах.

Положение войск Кубанского корпуса, которые ежегодно делали поход с Дона на Кубань, Текели совершенно основательно находил тягостным. Устройство на границе крепостей и селений могло обеспечить их, но все-таки было бы для них "небезотяготительно, " вследствие отдаленности и "пустых " степей, которые отделяли границу от наших населенных мест. Не придавая никакого значения берегам Черного моря в смысле владычества над горцами, Текели не придавал этому занятию и торгового значения, так как торговля с горцами, при их бедности и нравах, всегда была ничтожною. Обладание турками восточным берегом не повлекло за собою подчинения им горцев, которые тогда только признавали себя их подвластными, когда получали от них деньги и подарки. Вообще же положение турок незавидное: горцы не уважают их и во многих местах отвязывают им в пристанище и пропитании. По мнению Текели, одаривание горцев обойдется не дешевле содержания сильных гарнизонов и поддержания с этими гарнизонами Постоянной связи. [270]

В декабре 1788 года, на охоте близ редута при Пещаных копонях, был взят горцами в плен поручик Каменев с двумя казаками. В обмен Каменева горцы сначала просили 5 закубанцев, а потом 8. Так как стольких пленных у нас не нашлось, то размен должен был кончиться выкупом. Донося об этом случае кн. Потемкину, Текели дает характеристику поисковым действиям горцев в наших пределах. Пробравшись через линию ниже черкасской дороги, они рыскали, иногда несколько дней, в степях, высматривая одиночных людей. Отдаляться от Кубани они однако же не рисковали; убежище находили в крутых балках. При встрече с нашими партиями горцы "стремительно убегали" на свою сторону; Проникали они к нам и значительными шайками. Если, при встрече, наши спешивались и смело вступали с нами в перестрелку — хищники тотчас же уходили прочь; но кто бежал от них, тот неизбежно становился их добычею.

Зима с 1788 на 1789-й год в центре кавказской линии была до половины Февраля теплая, почти без снега и без морозов; реки нигде не покрывались льдом. Но с 19-го Февраля произошла резкая перемена: повалил необычайный в этих местах снег с морозами, ветрами и метелями, которые принесли нашим войскам и населению большой вред.

Бумаги Буткова о 1789-м годе относятся только к первой его половине; их немного, но все же оне значительно пополняют пробелы Волконского. Эти 6 месяцев протекли на линии, по-видимому, довольно спокойно, так что выдающимися событиями были: нападения горцев у Вестославского редута и на с. Калалы и последовавшая затем в возмездие экспедиция части наших войск в закубанские земли. Тут же попадаются первые сведения о Батал-паше, сборах его, [271] происках в Кабарде и намерении предпринять поход на Кубань.

В начале 1789 года ногайцы покорных нам обществ: едисанского, буджакского, кизлярского, едичкульского, джембулукского и бешлекского, ссылаясь на разорения, причиняемые им из-за Кубани, просиди переселить их на правую сторону Дона, с наделом земли для хлебопашества, покосов и разведения скота. Текели поддержал их перед кн.Потемкиным и указал место — у Петровской крепости при Азовском море, полагая, что этим будет обеспечена граница от устья Кубани до кавказской линии. Одновременно с этим Текели ходатайствовал, согласно прошению донского атамана Иловайского, о назначении на кордон между Черкаском и кавказской линиею, вместо трехсотенной казачьей команды, целого пятисотенного полка, с производством ему от казны жалованья, провианта и фуража. Основанием для просьбы Иловайского послужил главным образом крайний неурожай хлеба; второстепенными причинами были: военные обстоятельства и неудобства периодического пребывания двухсот казаков в передовой страже между Кубанью и линиею против черкасской дистанции, от Болдыревского Окопа до постов, занимаемых Кубанским корпусом.

11-го марта партия горцев, до 300 ч., незаметно пробралась балками к Вестославскому редуту. Отхватив двух из трех казаков, прибывших слишком поздно на дозорный курган, она бросилась к редуту, но не захватив его врасплох, проскакала под нашими выстрелами к табуну, которым и завладела. Пешие команды, собравшись, преследовали хищников, но разумеется догнать их не могли. На другой день пехотная команда с казаками отправить на поиски к Темижбеку, где постоянно проходили горцы через Кубань, но тут могла только видеть как они, переправившись по романовскому броду, поспешно уходили [272] с добычею к Лабе. Табун состоял из казачьих лошадей и скота, принадлежавшего поселянам из отставных солдат. Последние мало выпасали свой скот и, не веря в нападения, не только не оберегали свое добро, но даже уклонялись от кордонной службы в ночное время, в резерве, считая это лишним бременем. Они давно тяготились своим пребыванием в этой безлесной местности, не заботились о хозяйстве и неоднократно просили о выселении их на другое место. Многие из них даже обрадовались такому случаю и крайне преувеличили число отбитого у них скота. После нападения Текели приказал выставлять "при малейшем подножном корме" отряд у Темижбека и подкреплять казачьи разъезды пехотой. Постоянная оплошность казаков и крайнее истощение их лошадей также вызывали эту последнюю меру.

Если в начале февраля Текели, по ходатайству Иловайского, старался пристроить на казенное довольствие две лишних сотни донских казаков, то в конце марта, после непродолжительной, но жестокой стужи, пришлось действовать несколько в ином духе. Эта неестественно поздняя и неестественно суровая зима пронеслась подобно урагану над кубано-донскими степями. Особенно жестокая стужа, редкая даже во внутренних губерниях России, с безпрестанными метелями и ветрами, свирепствовала с 14-го — 19-го февраля но 8-е марта. В одну ночь на почтах черкасской дороги занесло снегом около 45-ти лошадей. Донские полки Голова и Грекова, которых стужа захватила на возвратном пути Кубанского корпуса из-под Анапы, сильно пострадали. У Голова задавило обрушившимися под тяжестью снега землянками трех казаков и надо от " прежестокого " холода 269 строевых и 152 вьючных лошадей. Полк Грекова потерял еще больше — 564 лошади. Всего в обоих полках пало 925 лошадей. Оставшиеся лошади были до крайности изнурены. [273] В обыкновенное время худоконные иди совсем лишившиеся лошадей казаки покупали их на сберегавшиеся фуражные деньги. Теперь нельзя было вовсе достать лошадей. Само собою разумеется, что при таких условиях полки стали совершенно негодны к сторожевой службе, и Текели приходилось хлопотать о замене их свежими, отказавшись от усиления черкасского кордона новыми сотнями. В то же время он усиленно продолжал ходатайствовать о казенном продовольствии трех сторожевых сотен и, основываясь на распоряжении кн. Потемкина в 1787 году, предписал кавказской и кубанской провиантским комиссиям выдавать всем шести донским и одному уральскому полкам в течение 8-ми месяцев фуражные деньги по штатным ценам. Только этими мерами, а также постоянною выдачею в натуре овса, он надеялся сделать годными казачьи полки для кордонной службы. Казачье население, у которого погибло много скота и обнаружился недостаток в хлебе, также испытывало крайнюю нужду и также нуждалось в помощи правительства.

Не меньшие бедствия испытали и прочие войска Кубанского корпуса. Все их потери еще не выяснены были, но, судя по имевшимся сведениям об уроне в подвижном магазине, положение регулярных войск Талызина было не лучше казачьих. Во время движения этого магазина из Сасыского укрепления до Азова умерло 49 извозчиков и пало 177 волов. Так как и тут казенного сена заготовлено было недостаточно, то магазин, медленно подвигаясь но глубокому снегу, понес потери и в людях, и в скоте. Словом, к 12-му февраля, следовательно до наступления сильных морозов, магазин потерял из 4192 волов 1792 головы, так как открылась эпизоотия, распространившаяся потом и на жительский скот. С 14-го февраля морозы и метели, при северном ветре, до того усилились, что никто не рисковал выходить из селений, а с 18-го но 24-е число морозы достигли [274] своей наивысшей силы. В это время в подвижном магазине ладо 112 волов. Фураж вздорожал страшно; в Ростовской крепости и ее окружности сено продавалось по 50 коп. за пуд и дороже. Положение становилось тем более тягостным, что на ремонт волов не существовало отпуска, а содержались они в возможном количестве, без исполнения убыли. Таким образом, Текели оставалось последнее средство хоть сколько-нибудь восполнить убыль животных — покупать их на сумму, оставшуюся от непокупки их до положенного числа. Конечно, этой суммы было недостаточно для пополнения убыли в волах, стоимость которых дошла до 70-ти рублей за пару, а потому Текели ходатайствовал перед кн. Потемкиным о возмещении этих расходов.

Первые наши сведения о Батал-паше и его происках среди подвластного нам населения горцев встречаются в марте месяце, вскоре после того как он прибыл из Сухума в Анапу. Прежде всего он завязал связи с кабардинскими владельцами и узденями, что, вместе с разговорами о заготовлении провианта в Тифлисе, указывало на существование широко задуманного плана военных действий и во всяком случае намерение паши действовать, при помощи кабардинцев, на наши сообщения с Грузией). Из доставленных Текели писем самого Батал-паши к кабардинскому владельцу Ахмету Геляхову и владетелю Малой Кабарды Тау-Султану, а также из письма султана Арслан-Гирея, именовавшего себя сераскиром, к трем выдающимся кабардинским узденям видно, что переписка между названными лицами уже существовала и они связаны были взаимными обещаниями. Со стороны турок пущены были в ход обычные в таких обстоятельствах приемы: скорое прибытие в Тифлис, по повелению султана, многочисленного и исправного войска, обещание щедрых наград за всякую услугу туркам, начиная от сведений о дорогах, и [275] наконец заманивание подарками и раздачею денег. Все это, притом чрезвычайно быстро, возымело свое действие. Между кабардинцами пошли слухи о прибытии весною турецких войск к нашим границам, с намерением занять окоп Аджи-кала, недалеко от устья Большого Инжика (Зеленчука), и об открытии оттуда военных действий. Неспокойны были кумыки и прочие горские народы: одни сомневались, другие надеялись, но всех соблазняли подарки и деньги и все ожидали, что дальше будет. Полагаться на кабардинских владетелей нельзя было, а уздени, и без того мало им подчинявшиеся, теперь перестали их слушаться. Текели старался всеми способами поддерживать в кабардинском народе верность нам, но в чем состояли эти способы, кроме желания отправить в Кабарду г.-м. Горича, располагавшего достаточными сведениями для такого поручения — не видно.

В конце апреля Текели донес кн. Потемкину о вторичном нападении горцев на с. Калалы. Тут повторилось то же самое, что и у Вестославского редута. Селение состояло из отставных солдат, которые, по безлесью, давно уже хлопотали о перемене места; они были вооружены, но, занятые мыслью о переселении, ни о чем не заботились и были постоянно в отлучке от своих домов, уходя на заработки. 8-го апреля, в Светло-Христово Воскресенье большая партия хищников, до 2-х тысяч, напала на деревню, ограбила остановившихся в ней проезжих, увела 6 душ и угнала немного скота. Команда, стоявшая в редуте, а из Прочного Окопа бригадир Булгаков преследовали хищников и перешли даже Кубань, но они "стремительно" ушли за Лабу. Находя невозможным усилить редут войсками, Текели решил предпринять экспедицию против залабинцев, а поселенных солдат перевести из Калалы на другое место.

Трудный поход от Анапы расшатал здоровье [276] Талызина. С 24-го марта он сильно занемог, а в апреле донес Текели, что уже не надеется на выздоровление. Командование Кубанским корпусом предоставлено было г.-м. Берхману.

Весною описываемого года упразднена была крепость Преградный Стан и начата постройка взамен его Темнолесского ретраншемента. Причиною такого распоряжения была необыкновенная болезненность и смертность в Воронежском пехотном полку, расположенном в Преградном Стане с самого основания этой крепости. Замечено было, что болезненность, начинаясь с весны продолжалась все лето и оканчивалась глубокой осенью. Сначала приписывали это речке Барсуклы, протекавшей через крепость, но когда ее завалили песком и те же явления не прекращались, а при выводе полка в лагерь еще усилились, то пришли к заключению, что причиною заболеваемости были солончаки, простирающиеся от Овечьего брода до Невинного мыса. На зиму (с 1788 на 1789 г.) Текели расположил полк но селениям, а в крепости оставил 200 ч. с штаб-офицером. Место, выбранное для нового укрепления было на несколько приподнятом берегу Кубани, в 10-ти верстах от Темного леса.

В возмездие за двукратное нападение на с. Калалы Текели приказал г.-м. Булгакову наказать задабинские народы. 9-го мая отряд Булгакова переправился через Кубань и, двигаясь всю ночь, на другой день остановился для отдыха у речки Чалбак (Чохрак). Наши передовые партии открыли в небольшом числе неприятеля и прогнали его с уроном к Лабе. 11-го передовыми частями усмотрена была небольшая партия горцев, также прогнанных и оставивших на месте 18 тел; отряд ночевал у Лабы 12-го, оставив на правой стороне Лабы часть войск с вагенбургом, Булгаков перешел на левый берег ее и [277] прямо направился к селениям, разбросанным по Емансу. К этой речке войска прибыли ночью. Тут явился к Булгакову один мохош, изъявивший желание быть нашим проводником. 13-го мая отряд, взяв, по указанию проводника, влево, увидел по ту сторону речек Емансу и Фазы несколько селений. Булгаков, не теряя времени, атаковал их передовыми легкими войсками, подкрепив эти войска эскадронами конницы и егерями. Горцы, уведомленные о нашем прибытии, убрались с пожитками в лес. Оставив их в покое, Булгаков направил передовые части к д. Микас, где имел пребывание старейший владелец — Салад-Гирей. Закубанцы разных племен, собравшись в "немалом числе," более часа задерживали нас, но под напором легких войск отступили к селению, которое, усилившись, продолжали оборонять. Прибытие Булгакова с конницею и егерскими батальонами положило конец сопротивлению. Егеря, обойдя неприятеля лесом с тылу, рассеяли толпы повсеместно, уложив на месте до 150-ти чел., и загнали их в самые тесные ущелья. Между тем к горцам, укрывшимся в лесу, подошло подкрепление. Тогда войска разделились на две части. Одна из них, под командою полковника Ознобишина, вытеснила их с уроном и рассеяла, а потом истребила в окрестностях жилища. 16-го числа отряд расположился у Лабы, имея в виду устроить переправу. Две толпы, пробравшись через густой лес в пикетам, неожиданно показались вблизи лагеря, вероятно желая отрезать нас от места переправы. Войска немедленно выстроились в боевой порядок. Егеря начали выгонять из леса горцев, а полковник донского войска Авксентий Денисов врезался в эти толпы и сбил их. Туда же стремительно ударили эскадроны драгун и карабинер, а слева атаковали их уральские, волгские и хоперские казаки. Толпа была опрокинута, преследуема [278] конницею на 15 верст и загнана в ущелья. Поражение было до того полное, что другая толпа, более 1000 ч., показавшаяся на высотах, не смела оказать помощи разбитым и сама "расползлась" по лесам. Неприятель оставил на месте 233 тела и потерял до 400 ч. В плен взято 4 и два наших солдата, захваченных горцами давно. С нашей стороны убито 5, утонул 1 и ранено 8 ч.; лошадей убито и утонуло 12, ранено 5. В добычу взято не мало ружей, сабель и панцирей, 83 лошади и разного скота, за выдачею на порции, 1100 штук. Из них 470 голов розданы были калалинским поселянам. В экспедицию наиболее отличились: полковники Нижегородского пехотного полка Александр Самарин и Нарвского Сергей Ознобишин, майор кн. Гуриель, капитаны — Астраханского драгунского полка Иван Пищевич и Нижегородского драгунского Иван Суворов, поручики Владимир Сирский и Егор Бабушкин, войска донского полковник Авксентий Денисов, хоперского есаул Потапов и волгского подпоручик Терентий Страшнов.

Перед сдачею кавказских войск траку Салтыкову, Текели позаботился о приведении их в должный хозяйственный порядок. Из донесения его кн. Потемкину можно заключить, что войска, намеченные к действиям, не могли встретить нужды в провианте и кураже; артиллерия была в исправности и 350 лошадей, но числу орудий, нужных для движения, покупались; волов подвижного магазина состояло 1725 с следуемым числом повозок; на пополнение прошлогодней убыли Текели отпустил 10,500 руб., оставшихся от куража за прошедшую зиму. В Кубанском корпусе под артиллерию не доставало 102 лошади, а понтонный парк не имел полного их числа; к приобретению лошадей, а также волов для войск Кавказского корпуса, Текели просил кн. Потемкина отпустить необходимые суммы.

Исполняя повеление кн. Потемкина, Текели следующими [279] расположением войск Кавказского и Кубанского корпусов прикрыл наши границы:

Кубанского корпуса, под начальством генерал-поручика барона Розена 9), пехотные полки — Азовский и Низовский, драгунские Нижегородский и Владимирский, корпус егерей, донских казаков от двух полков 600 чел. и полевых орудий 10, должны были занять Тамань и установить связь с Доном и с отрядами кавказских войск, расположенными при устье Лабы, с последними посредством партий, съезжаемых с обеих сторон у Копыла или у речки Ангалы. Из них 2 батальона егерей были отправлены 20-го июля на суда, а 400 казаков, с частями пехоты, по усмотрению должны были остаться в Ейском укреплении.

Правое крыло кавказских войск:

Отряд при устье Лабы, под начальством г.-м. Булгакова. Нижегородский полк, батальон гренадер нижегородских и ладожских рот, от каждого по одной пушке, батальон егерей с двумя орудиями, 6 эскадронов драгун — Таганрогского 4 и Астраханского два с двумя от первого и одной от последнего пушками, 2 эскадрона карабинер Нарвского полка, 100 казаков хоперского и 200 донских Тарасова; два полевых орудия.

Отряд при Темижбеке, под начальством бригадира Депрерадовича. Батальон гренадер воронежских и Владимирских рот с одною от каждого пушкою, рота егерей 1-го батальона с одной пушкой, 4 эскадрона карабинер Нарвского полка, 2 эскадрона драгун Астраханского полка с пушкою, казаков Денисова 100 и хоперских 100; 2 полковых орудия. Оба отряда назначались прикрывать черкасскую дорогу.

Отряд при Недреманном посту (между западным ретраншементом и Овечьим бродом), под командою г.-м. [280] Елагина: Ладогский и Воронежский полки, 6 эскадронов драгун Таганрогского полка с двумя орудиями, два, эскадрона Каргопольского карабинерного полка, 2 роты егерей с одной пушкой и 3 полевых орудия. От этого отряда отделялась часть ниже Прочного Окопа, где Царицинский редут.

Отряд около Невинного мыса, под командою бригадира Германа. Владимирский полк, 6 эскадронов Астраханского драгунского полка с двумя орудиями, 4 эскадрона карабинер Каргопольского полка, рота егерей 1-го батальона, донской казачий полк Грекова и 3 полевых орудия. К этому отряду принадлежал гренадерский батальон тифлисских и казанских рот с 2-мя орудиями, 50 казаков Грекова и 50 волгских, находившихся в распоряжении начальника средней дистанции. Оба отряда прикрывали линию и селения против закубанских народов.

Отряд при Пещаном броде, под личным начальством г.-а. Текели. Казанский и Тифлисский пехотные полки, 3 эскадрона Ростовского карабинерного полка, 250 казаков Грекова, 100 уральских и 4 полевых пушки. В этот отряд входили также: 1) пост при Воровском лесе, из батальона егерей с двумя орудиями и ста уральскими казаками, под командою подполковника Мансурова; 2) пост на Малке, при Солдатской слободе, из батальона Кавказского мушкетерского полка с одним орудием и 50-ю уральскими казаками, под командою подполковника кн. Уракова, а также посты по р. Малке; постами Уракова прикрывались селения по рр. Малке и Куре и по большой дороге; 3) Главный резервный отряд, расположенный при бештовых горах и состоявший из 2-х батальонов Кавказского мушкетерского полка с 4-мя орудиями, 3-х эскадронов карабинер Ростовского полка, 150-ти уральских казаков, 200 волгских и 6-ти полевых орудий. Кроме того, сюда же принадлежали посты, расположенные в Екатеринограде — от батальона Кавказского [281] мушкетерского полка и 50 волгских казаков, и при Моздоке, из 4-х гренадерских рот Кабардинского и Московского полков с 2-мя орудиями и 100 казаками Моздокского полка, в ограждение крепости и запасов.

Левый фланг:

Войска, под начальством г.-м. Нагеля, при Червленной: Кабардинский пехотный полк, на Тереке при Червленной, для подкрепления казачьих постов по Тереку; Московский пехотный полк, при Каргалине; 4 роты занимают посты на Каргалине, подкрепляя и другие "до борозды рукава, вышедшего из Терека; " 2-й егерский батальон — в Кизляре, прикрывая посты по Тереку и до Очинской пристани, где занимает пост 100 егерями с двумя пушками. Нагелю подчинялись посты гребенских, семейных и терских казаков.

Войска, под начальством бригадира Савельева, при Науре: Моздокская легкоконная команда (3 эскадрона), 400 казаков Моздокского полка и 2 роты Кабардинского полка, последние — между Червленной и Калиновской станицами.

Войска левого фланга назначались защищать границу от чеченских набегов, а также против Дагестана и соседних племен.

Волнуя закубанцев, особенно кабардинцев, турки в сношениях с ними не только крайне преувеличивали свои силы, но прибегали и к другим обманам. В письме, доставленном генералу Текели в июле месяце, некий Мухамед-Мустафа, не стеснись, объявлял, что он уже прибыл с 10-ю тысячами и 20-ю орудиями в Темиргой и ждет не дождется когда ему прикажут двигаться дальше. Тут же он говорил, что "знаменитый паша," под которым надо разуметь Батал-пашу, непременно выступит "с многочисленным войском" и, "обратя кабардинцев под высокое султанское покровительство," расположится у них [282] лагерем. Султанский фирман, призывавший к оружию против нас и к измене нам каждого мусульманина, турки почему-то спешили выпроводить из Кабарды в Дагестан и объясняли это опасением, как бы этот фирман не попался в руки "беззаконных и они бы предварительно против нас не восстали, ибо лошади и провиант весьма дороги. Как принимались эти туманные письма в Кабарде — вероятно, сочувственно и с полною верою в премудрость всего написанного — неизвестно. Известно только, что Текели не только не придавал никакого значения этим "плевелам," но мало доверял и своим шпионам, доносившим, что турок среди горцев не более 3 1/2 т. с 8-ю орудиями, полагая, что их надо считать в крае не тысячами, а единицами.

1790-й год ознаменован был двумя важными событиями: бедственным для нас походом Бибикова в Анапу и блистательною победою генерала Германа над Батал-пашою, которая между прочим подготовила падение Анапы в следующем году. Та же победа способствовала успешным действиям в конце года барона Розена, принявшего командование Кубанским корпусом от ген. Бибикова, и принесению верности нам несколькими закубанскими племенами.

Кн. Потемкин неоднократно побуждал барона Розена, находившегося уже в кр. Св. Димитрия, скорейшим принятием войск от Бибикова, но Розен, не имея сведений о судьбе Бибикова под Анапою, только 10-го апреля отправился к кавказским войскам, поруча Кубанский корпус бригадиру кн. Щербатову.

Необходимые извлечения из ведомости о потерях, понесенных Бибиковым в анапском походе, уже сделаны г. Фелицыным ¹⁰, а потому здесь можно коснуться только аманатов, взятых Бибиковым у наурузовцев, [283] мокутовцев (?) и кипчаков. Несмотря на бедствия, перенесенные в доходе, наши войска продолжали внушать страх к себе среди горцев — иначе нельзя объяснить появление у Бибикова аманатов. Взяты были заложниками 1 султан, 3-е мурз, 6 узденей, 6 холопов и 1 армянин, из армянской деревни в земле темиргоевцев Гяур-хабль.

14-го мая, по сдаче Кавказского корпуса барону Розену, Бибиков отправился с присланным от кн. Потемкина подполковником Крюковым. 21-го числа того же месяца Розен сдал эти войска графу де-Бальмену, а 28-го отправился к войскам Кубанского корпуса.

В издаваемых бумагах Буткова имеются небезынтересные сведения о Низовском и Азовском пехотных полках.

Ред.

Комментарии

1. См. Кавк. Сбор. XIV т. 34 стр.

2. Таким образом полк Голова, состоявший из 300 ч., полностью вошел став экспедиционных отрядов.

3. В донесении Талызина порядок несколько иной.

4. У Талызина — 13-го числа; очевидно, ошибка.

5. В донесении Талызина сказано: "превеликие турецкой и черкесской конницы толпы".

6. По Талызину — кубанский егерский корпус, два эскадрона драгун и Уральский казачий полк.

7. По донесению Талызина, переправа была 26-го.

8. По тому же донесению — 1-го ноября.

9. Владимира Ивановича.

10. См. "Кав. Сб." XVI т. стр. 429-432.

Текст воспроизведен по изданию: Материялы для истории Северного Кавказа 1787-1792 гг. // Кавказский сборник, Том 19. 1898