1786 года, в июле месяце я, Имеретинский князь Давыд, начальник в городе Радже, отправлен был от Имеретинского царя Давыда к Грузинскому царю Ираклию для замирения в приглашения сына Арчила царевича ехать в Имеретию, а оттуда возвратился назад и доехал я до границы, в деревню Авнису, где остановился ночевать; в ту же самую ночь пришли ко мне около 50 человек осетинцов, напали на деревню, которую всю разорили, и меня, захватив с собою, увезли, и оттуда в три дни приехали в деревню, называемую Цеву, стоящую между Кавказскими горами, у самого устья Лияхвской реки, где и остановился на десять дней. В оной деревне, между горами находятся жители в 60 домах, самовольные и независящие, лес хорошей, а только фруктовых деревьев нет, кроме сих: верба, ель, сосна и фисташия, там весьма иных много; что ж касается до урожая хлеба, то оного всегда родится мало, ячменю же много, из которого делают пиво и водку, великий же пост наблюдают, а попов не имеют, они не крестятся и крещения не приемлют, равно и детей своих к тому не приводят, а поклоняются они козловой коже (голове?), которую почитают на место Ильи пророка и молятся ей. Вторично оттуда меня чрез два дня в деревню Року для продажи увезли, в которой находятся жители в 100 домах. В тех Кавказских горах весьма ключей много, в тамошних же местах более ячменю, нежели деревьев, которых совсем и в растении нет, оные жители все одного закона,—там для меня не нашлось охотников выкупить. Еще того было не довольно, — третий раз также повезли для продажи в деревню, называемую Чмиту, от которой расстояние только один день, в оной же жители находятся в 180 домах; помянутая деревня стоит весьма на хорошем месте, подле горы, у которой две большие рыбные речки, что ж касается до растения хлеба, то весьма был урожай хорошей; между ими водится сие—ежели кто на ком женится, тот должен в удовольствие отца и матери, по ихнему обыкновению, купить две души, мужского и женского пола, в презент для замена невести, а
[65] невесту должен отвести в принадлежащее место; еще есть чудное обыкновение талое, что ежели у кого что-нибудь украдено, а во оной краже никто де признается, то хозяин должен взять кошку, повесить и сечь, потом, пришедши к ослу, резать (ему) уши, то вследствие оного наказания, из сожаления к оным, должен виновной признаться, ибо они все ими присягают. В четвертой же раз оттуда меня повезли в другую деревню, а именно, Маласу, находящуюся расстоянием в двух сутках езды; в той деревне находится четыреста домов, они молятся по-турецки, а одеваются по-черкаски, местоположением гораздо лучше прежних, еще у них в лесу есть много разных деревьев, а особливо сосна, ель, фисташие, груши и яблони. Оттуда привезли меня в двое суток в Озданскую деревню, которая стоит на ровном месте; Озданские же начальники содержат магометанской закон, а протчие ж молятся вышеописанной коже, жительство их состоит в 200 домах, там много лесу, также и деревьев борборисовых, сливных, шелковичных, капарцовых, рябинных и виноградных, она стоит на хорошем ровном месте, у которой две речки, где ловятся осетры, хлеба, дынь, арбузов, и прочих земленых овощей весьма довольно. Наконец Озданский начальник Кубадов сын Джамчек меня выкупил и привез он меня в Моздок для продажи. В то самое время Имеретинский Максим католикос, то есть митрополит, и князь Зураб Церетель прибыли туда от высоч. имп. Российского двора, и, увидевши меня, хотели выкупить, но хозяин просил за меня семь душ. Тогда царь Давыд (Имеретинский) отрешен был от места, они не в состоянии были отдать за меня такое количество, и так я остался у него четыре года. После того Джанчекова племянник Кельмед Комиский, принявший христианский закон, названный Петром, потом пожалованный поручиком, увидя меня в Моздоке, рассказал подробно попу Эстате Николаевичу всю историю мою, которой из сожаления у них меня выкупил, и, взяв от генерал аншефа г. Ив. Вас. Гудовича паспорт, отправил меня чрез Астрахань к выс. е. и. в. Двору; я, приехавши, спустя несколько времени, написал прошение на имя всем. все авг. монархини и подал е. и. в.