№ 225

1777 г. декабря 19. — Рапорт астраханского губернатора И. В. Якоби в Коллегию иностранных дел о намерении кабардинских владельцев напасть на Моздок и об отказе крестьян участвовать в нападении

/л. 374/ По секрету

В государственную Коллегию иностранных дел от ген.-майора астраханского губернатора и кавалера раппорт

На сих днях от пребывающих на новозаведенной Моздоцкой линии полковых начальников и от господина подполковника Таганова, проживающего теперь в Кабарде, получил я известие, что кабардинския владельцы намерены были зделать нападение на наши крепости, но будучи в собрани сколько ни склоняли к тому дерзкому предприятию черной свой народ, но оной не согласился, зачем и оставили они то свое злодейское намерение без исполнения. С нашей стороны все предосторожности взяты были. Что ж принадлежит до крепостей, то они совершенно отделаны и никакой опасности в них я не предвижу. О чем имею честь донести государственной Иностранной коллегии, докладывая притом, что они к тому никаких других побудительных притчин не имеют, как только подучены они от своих соседей с кубанской стороны, известившись о неспокойствиях крымскаго народа. Ибо господин подполковник Таганов уведомляет сверх тех своих донесени, что и темиргойцы, и беслиницы с абазинцами под предводительством Каты-Гирея салтана, собравшись партиею до 800 человек, выступили к ним на помощь и, шатаясь округ крепостей второй дистанции, разбившись уже малыми партиями, начали было дерзкое свое предприятие исполнять, нападая на канвойных наших казаков, коим однако ж никакого вреда не зделали, кроме что сами всегда обращаемы от них были в бегство, себе со вредом. Следовательно слаба последних надежда в разсуждени неудачи кабардинцев, как чернь их обманула. К тому ж теперешнее зимнее время нисколько не способно для них к войне. Впротчем, по совести моей могу сказать, что при заведени линий ни от кого ис кабардинцов никакого спору и роптания не было, а относя все то к монаршей власти /л. 374об./ как уже они присягнули в подданстве е. и. в., благодарили ей. Однако ж непостоянство их заставляло меня примечать всегда за нимы следы и никак я на верность их не полагался в разсуждени ветренности и грубости их, какими бы они клятвами ее ни утверждали. Сей неблагородной народ хотя и не учинит никакого вреда крепостям или б хотя и не подумал о том, но от хищнаго своего ремесла никогда не отстанет, привыкши от природы и от воспитания к тому, и тем только будет беспокоить нас, что уже и было. Сперва захватили они Терскаго войска дворянина Молчанова с одним казаком, посланнаго от меня к ним, и завезли ево в Беслиней. Откуда с трудом ево выкупить можно было за великую цену, а казак и все ограбленное у них осталось в их руках. Потом напав воровская их партия на наших казаков, в превосходном против их количестве отбили от них двух грузинцов, выбежавших из полону, которых с линии приказал было я препроводить до Моздока. После того угнали они табун казачьих лошадей из рук казаков, ис коих половину за скорою тревогою растеряли по дороге; а другую во 170 лошадях успели переправить за Кубань и остались безвозвратными. Из сих злодеев два узденя чрез полчаса после тревоги пойманы на том самом кошу, где товарищи их имели свой стан, которыя [325] и теперь содержатся под караулом на линии в Георгиевской крепости.

После того еще отбили лошадей до 15 на Мажарах у казаков же, который отряжены туда были к прикрытию могазеина с правиантом Кабардинския владельцы, видя себя со всех сторон изобличенными, уверили меня, что они всю нашу претензию отищут и во всем удовольствуют доставят притом и казака, находящагося теперь в Беслинеях. Но то обещание их продолжалось покуда я был там. По отбытии же моем оттоле все то забыли и, поставя претентом содержание их узденей под караулом у нас, намерены были нападение зделать на крепости, чтоб их выручить. /л. 375/ В самом же деле не то их побуждает. А по справедливости получены с другой стороны, дабы сим случаем воспользовавшись, могли воспользоваться и добычью чрез грабительство, которым они на свете живут, сами же о том и помыслить они не смеют, потому что весь их скот по самое нынешнее время находится на пазьбе за нашими крепостьми; котораго естли они лишатся, то лишатся и всего своего имения, ибо оно в том скоте только у них есть. А что поджигаемы они к тому от соседей, то сие мое гадание могу я доказать тем, что прежде всех тех зделанных ими хищностей услышавши они о неспокойствиях крымских, приглашали к тому черной народ, которой не только не согласился на сие дерзкое предприятие, но и в совет не пошел, укоряя неверность своих князей и приводя примером гибель прежную от российскаго оружия. Как я о сем к прежним моим рапортом государственной Иностранной коллеги от 30 числа минувшаго ноября имел честь донести, а притом и старшины того чернаго народа приезжавшии доносили о том и объявив, что преданность их пред Россиею непоколебима, просили об освобождении их от кабардинских князей, а ежели сей милости к ним оказано не будет, то намерены оттщатиться от подданства своих владельцов и укрыться где-нибудь. Я их ничем тогда не обнадежил, кроме монаршаго благоволения, о чем в том же рапорте к оной Коллеги имел честь докладывать, напротив того ныне они чрез господина подполковника Таганова неотступно просят последняго решения, чтоб их или принять под протекцию нашу, освободя от налагаемаго бремяни их владельцов, или отказать в их прозьбе. В таком случае возьмут оне свои меры ко освобождению своему сами, предъявляя, что нисколько не хотят быть в их подданстве. Одного только ожидают нашего слова. Два раза после того писал я к господину подполковнику Таганову, чтоб их обнадеживал монаршим благоволением и ни говоря ничего другаго уверил бы их, что протекция /л. 375об./ е. и. в. более к ним простирается нежели до владельцов, а впредь что на таковую их прозьбу отвечать сил и мыслей моих не достает без разрешения оной Коллеги. Они мне в бытность мою на лини открылись, что ежели от России к ним благоволения не будет, то всех князей своих истребят и укроются в горы. Я, опасаясь, дабы они и в самом деле сего не учинили, а более сего, дабы не произошло смятения и бунту, по долгу моему над сим краем начальства осмеливаюсь вторично представить о сем государственной Иностранной коллеги, покорнейше прося на все оное в резолюцию и в наставление снабдить меня решительным указом, чем мне на то им отозваться? И какия предпринять меры в случае предприимчивости черни к побегу или к другим вредным и буйным помыслам? А притом за нужное нахожу доложить государственной Иностранной коллеги, что хотя по летописцам у кабардинских владельцов подданный их люди и почитаются крепкими, так как в Российском государстве, напротив того у них разве самая малая часть таковых найдется, а протчих же старшины чернаго народа объявили мне, что они владельцам подданными почитаются по одной только земле. Прямых же помещиков не имеют и для того вольны они переходить от одного князя к другому под покровительство и защищение, в чем я их неоднократно и разбирал и по доказательству их же самых владельцов нашлось то подлинно [326] справедливо. Происхождение же той черни больше из пришельцов, а хотя некоторая часть и есть от покупных и полонников, но и те не иначе вошли в жительство своих домов и хозяйство, как некоторый за себя и за жен своих отдали выкуп, а другия по обязательству урочныя годы выслуживали. А ныне и они привязаны по земле на которой поселились и весь почти тот черной народ расположен на самых тех реках, на которых ныне заложены российския крепости. А пока кабардинцы на своих местах жили и не позволено им перехода на зарешную сторону Малка, то в то время /л. 376/ чернаго народа, как и выше я упомянул, имели они самую малую часть и против нынешняго разве третью долю. Когда же присвоили себе места Кумы, Куры, Малк, Тумузлов, Бейвалу, Калаус и Залуку речки, то со всех сторон армяне крымския, жиды и всякой народ начали приходить на оныя и составили сие многолюдство, чему я сам очевидной свидетель, ибо в прошедшую весну больше 300 куралаевцов, перешедшии с Кубани, поселилось на вершинах Бийвалы, которыя также дают по требованиям кабардинских владельцов подать лошадьми и рогатым скотом. В прошедшей же мой отъезд в 776-м году в декабре месяце их не было. Сверх сего темиргойцы, беслинейцы и протчия подобный им, живущия не в отдаленности от кабардинцов, все пасут свои конския табуны и рогатую скотину под именем тех кабардинцов по их дозволенности на тех же наших землях, в разсуждени выгодностей оной и хороших произрастений, с которых они также собирают немалую подать тем же скотом. Из сих обстоятельств заключаю я, что чернь кабардинским князьям нисколько не крепки а более по землям принадлежат к Российской области.

Иван Якобий

19 декабря 1777 года
№  877

АВПР, ф. Кабард. дела, 1762-1778 г., он. 115/2, д. 8, лл. 374-376. Подлинник.