СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Картинки Кавказа
Путевые воспоминания и заметки Павла Залесова. Москва, 1882.

«Посетить Кавказ было давно моей любимой и неотвязной мечтой». «Оставив Белополье, где я обыкновенно провожу летние месяцы, я весело покатил на юг, в желанную страну, которая мне иначе не представлялась, как в самых поэтических красках» (стр. 3). Так начинает г. Залесов свои заметки. Так как посетить Кавказ составляет мечту многих, то мы постараемся извлечь из книжки счастливого путешественника наиболее важные из его заметок о поэтической природе Кавказа.

Дорогой еще г. Залесов дает нам мерку своей наблюдательности. В Харькове, говорит он, я «посетил увеселительный сад «Тиволи», но он мне не понравился» (стр. 5). Затем он проезжает и описывает южно-русские степи: «страшное однообразие — вот характеристическая черта степей» (стр. 6). В Таганроге он делает не менее важное открытие — что «все окна имеют решетчатые ставни или жалюзи» (стр. 9), что тут «главная улица — Петровская, на ней находится единственно красивое здание окружного суда, а на Иерусалимской — дом градоначальника» (стр. 9). Из Таганрога г. Залесов едет в Ростов по морю. На пароходе он замечает, что море рябилось, но не волновалось» (11). Еслибы было обратное, то г. Залесов нашел бы, что «море волновалось, но не рябило». Сделав несколько подобных наблюдений, путешественник сел наконец в вагон ростово-владикавказской дороги и обрадовался, что после ночи, проведенной в вагоне, настало утро (15). Заехав в Железноводск, он открыл, что в обширном зале местного ресторана «имеется рояль» (19), а в парке, где он наткнулся на безмолвную парочку и услышал звук прерванного поцелуя, он «начал тогда понимать, что здесь разыгрываются какие-нибудь перипетии романа» (20). Из Железноводска наш путешественник, в купе со своею половиной, поднялся на Бештау, «но конечно не для угождения ему, а из собственного любопытства» (21), и, представьте, говорит он: «на самую высшую точку главной вершины первая взобралась моя жена» (23). С вершины Бештау открылся «горизонт, где-то далеко сливавшийся с небом», а с другой стороны — Эльбрус, с прочими «кавказскими гигантами». Картина эта, однакож, понравилась г. Залесову несравненно меньше крымских видов, где природа не только пленительнее, но и красноречивее кавказской. «Острые вершины (утеса Ай Петри, над Алупкой) каменными иглами торчат из нее, как бы говоря, что не будет пощады тому, кто вздумает упасть на них», на [216] эти острые вершина (25). Нельзя не поблагодарить автора за это предостережение, а то иной, гуляя по облакам, легко мог бы свалиться на острые вершины Ай-Петри. Путешественник посетил и другие группы минеральных вод, причем наблюдательность его оставалась таковою же.

Проехав «Владикавказ — небольшой город, обещающий быть со временем довольно красивым», и найдя, что «осматривать в нем нечего», г. Залесов вступает в Дарьяльское ущелье, у подножья гигантских гор, «на недосягаемой вершине которых вечные снега плетут свои дивные кружева» (48). На военно-грузинской дороге наш автор всецело проникся чувством ужаса при мысли вылететь из экипажа и свалиться в кручу, почему и рекомендует инженерам поднять аршина на полтора парапеты, окаймляющие шоссе (стр. 63). Вследствие этого вплоть до самого Тифлиса автор пребывал в очень угнетенном настроении духа, и только при виде Арагвы, он бросил на нее испытующий взгляд, а Арагва, смутясь, на это пролепетала ему: «лечу я к матери (?) своей Куре» (75).

В Тифлисе автор открывает восточных человеков «за кружкой бурдючного вина» (88), просматривает вывески, и удивляется виду ослов, тащащих, «уныло понурив голову», громадные тюки. Из Тифлиса г. Залесов держит путь на Боржом, Абастуман и Западную Грузию, т. е. Имеретию, Гурию и Мингрелию. Выдающиеся из его открытий в этой области суть следующие. Древние башни и укрепления суть «свидетели... переселений» (113). В Боржоме р. Кура ответила на его привет так: «Здравствуйте, здравствуйте, а мне некогда, мне спешить надо» (113), очевидно она тоже летит к матери своей — Каспийскому морю. Близь Сурама он нашел никому до сих пор неизвестные Вахтангские горы (119). Далее он замечает, что мингрельцы ходят в одних только рубахах, обвязав платком не шею, а живот (125), и стоят босые на одной ноге, как гуси, поджав под себя другую, причем под первую ногу кладут сено, всегда носимое с собою» (126). Если к подобным наблюдениям и открытиям прибавить разговоры с ямщиками, заметки из старых «путеводителей» и массу напыщенных до нельзя банальностей, то мы составим себе вполне ясное представление о путевых воспоминаниях г. Залесова, изложенных на целых 136 страницах.