ЭРИСТОВ Р. Д.

ЗАМЕТКИ О СВАНЕТИИ

Кн. Рафаила Давидовича Эристова.

Обычное право в Сванетии вообще и в вольной — в особенности.

Связь нескольких селений между собою составляло в Сванетии общину, или волость “абуасд". Жители мужского пола свыше 20-летняго возраста в обществе составляли собрание — "лузор", или сход — “лухор". Вообще же каждый совершеннолетний, мужского пола, член двора, мог выражать волю, имел голос в сельском сходе. В частности же, женский пол мог и имел право бывать в сходе, в особенности, когда в нем, по каким-либо причинам, не мог участвовать из ее дома представитель мужского пола и тем более, если она слыла за женщину умную и более дельную, чем мужчина из того дома. Словом, право участия в общественных сходках имели оба пола, с некоторыми ограничениями или изменениями. Волостное собрание было высшею инстанциею в сванетском юридическом установлении и оно окончательно решало общественные дела, ни кому не давая в том отчета и ни пред кем не неся в том ответственности.

Собрание имело широкие права. Оно, под председательством “махвши" (старшины) выселяло двор, известную семью или несколько дворов с места жительства, выжигало их усадьбы, изгоняло из общества вредных лиц и казнило смертью, того, кто мог быть замечен в деянии — подчинить свое общество (отдать в кабалу) какому-нибудь князю, ради личных своих интересов, словом, как говорит народ — “вери мукдени" — *** *** — изменника страны, а равно — святотата. Если собрание усматривало смягчающие обстоятельства в двух выше помянутых преступлениях, тогда оно смертную казнь заменяло выселением с семьею из края, изгнанием из своего общества

Нужно при этом заметить, что насколько исчисленные наказания были строги, на столько и самые преступления, [2] вызвавшие эти меры, бывали редки. Правда теперешнее поколение не было свидетелем смертной казни кого бы то ни было, по приговору общества, но оно (поколение) вполне убеждено и верит преданию о совершенных двух казнях. Эти события, как передает народ, имели место в Вольной Сванетии — Ипарском и Ушгульском обществах. Житель Ипарского общества Гиво Гулбани приютил у себя азнаура Гела Девдориани, который имел намерение сделаться помещиком ипарцев. Общество, узнав об этом, схватило Гулбани и посадило его на кол. Предание об этом подтверждается еще песнию, распеваемою народом во время пиров, в виде “многая лета". Вот эта песня.

"Да зальется смолой Гиво Гулбани, за то, что он привел Гелу в Богреши. ¹.

Такое же предание осталось в Ушгульском обществе, относительно двух братьев Ратияни, ограбивших местную церковь. Они были казнены по приговору общества, на месте преступления ²; выпотрошены пикою, вынесенною из той же церкви.

В Сванетии и теперь услышите в народе, относительно нарушителей обычного и общественного порядка, выражения: такой-то (преступник) “леикгре-ли" (***) — достоин кола; "лешумпури-ли" (***-***) — достоин вертела (насаждения на вертеле); “лешеби-ли" — достоин пики. Выражения эти должны иметь связь с приемами или орудиями, практиковавшимися когда-то в Сванетии, при наказаниях преступников.

Волостному собранию подведомы были дела: а) решение вопроса о набеге на соседние страны, преимущественно на Терские и Кубанские общества; б) наложение на них дани, или заключение с ними мира; в) заключение союза с разными обществами, когда в том предстояла необходимость, и г) распределение между жителями подворной подати, если представлялась в том надобность. Например, если какой-нибудь член общества убивал общего, постороннего врага и общество считало себя обязанным удовлетворить родственников убитого за кровь — “тцор" (***.), по равномерной, подворной раскладке, или, если нужно было выкупить, на счет общества, члена этого общества, попавшегося в плен к общему врагу, и, наконец, если само общество брало выкуп с попавшегося к нему в плен [3] общего врага. Волостное собрание наказывало за кражи, в особенности если то же преступление повторилось одним и тем же лицом. За кражу налагалось взыскание “hибар" — (***), в пользу общества и потерпевшего ³.

Размер взыскания определялся собранием, по своему усмотрению, соображаясь с обстоятельствами дела и с материальным состоянием виновного .

Собрание налагало также взыскание с членов своего общества, нарушавших дедовские, обычные порядки, наприм., кто позволял роженице выходить из дому ранее определенного срока (?), кто работал в праздничные дни и т. д.

Собранию подчинялось и местное духовенство — “папы".

За участие в ссоре духовного лица, его лишали сана: а) на всегда, если духовное лицо убивало, или ранило кого (не зависимо лишения сана, собрание подвергало деяние его обсуждению и обычному разрешению местного суда), и б) временно, если духовное лицо было замечено в прелюбодеянии. За пьянство же подвергали штрафу.

На обязанности собрания лежало наблюдение за сохранением нравственности. Особенное внимание было обращено на незамужних девиц. За прелюбодеяние их и прижитие незаконно ребенка, собрание отбирало от родителей ее, а за не имением таковых — от попечителей, родственников виновницы в штраф пахотное поле, покос, или лес, в однодневное паханье, что и поступало в вечное владение и распоряжение селения, как статья общественного дохода. Виновнице же и прижитому ею ребенку воспрещалось бывать в церкви и на храмовых праздниках, а после смерти воспрещалось хоронить их в освященной земле. Вообще прелюбодейка лишалась права приносить Богу жертву.

Собрание наказывало виновных в кровосмешении штрафом, а в особенности строго преследовало виновных, осквернивших духовное родство.

Собрание же разрешало сомнительные вопросы, при желании дальних родичей вступить между собою в брак. [4]

Воспрещено вступать в брак до десятой степени родства, а родичам одного поколения — вовсе, без ограничения степеней родства.

Таковы были обычные права волостного собрания. Союз между собою всех сванетских обществ, таким образом устроенных, составлял “хеоб" ⁴, нечто в виде федеративной республики. Союз имел следующие назначенные места для собрания: сел. Лалавери, бывшее в нынешней Княжеской Сванетии ⁵ по средине Лахамульского и Парского обществ; в Ипарском обществе, на поляне, известной, под называнием “Свимон" у сел. Ушгули. На этих местах собирался народ, со всего Ингурского ущелья, когда подлежало разрешить вопрос, касающийся всего ущелья, как напр., когда какая-нибудь княжеская фамилия грозила подчинить их себе, или когда сами жители собирались сделать набег на соседние, враждебные им племена, из-за мести и т. п.

На таких великих собраниях являлись от каждого общества “махвши" (старшины) и по несколько депутатов, а в исключительных случаях — по одному человеку от каждого двора. Такое собрание было созвано в Вольной Сванетии в 1875 году,— в год восстания их.

Махвши.

“Махвши" значит старший, старшина, “мамасахлис".

“Махвши" у сванетов бывал председателем волостного собрания, что-то вроде президента республики. Он избирался народом бессрочно и если оказывался достойным и соответствовал месту, то оставался в должности до глубокой старости. Негодного махвши сменяли во всякое время. Право голоса, в выборах махвши, имели все совершеннолетние, хотя бы в семье нашлось таковых 30 душ. Женскому поду были предоставлены те же права, хотя их бывало на собраниям менее мужчин. Избираемый в “махвши" должен был быть пожилой, храбрый, опытный, честный, разумный и преданный. обществу.

Избранное для выборов место носило, в разных обществах, различные названия: “лалхор", “скип", (***) и [5] "сахев" ⁶ (в Дадиановской Сванетии), что означало для народного сборища, в роде греческого “agoro" или римского — "Forum". Тут и собирались сванеты для сказанной цели; сюда же стекались они для разрешения сходом общественных вопросов. Народ созывался одним из членов общества, трубившим из предлинной медной “буки". Услышав звуки трубы, все торопились нарядиться в лучшие праздничные платья и, вооружившись, спешили на созываемое место. Бывало, соберется народ, на лицах у всех печать веселья; идет у них говор и славное воспоминание о бывшем, честно потрудившемся на пользу общую, достойном “махвши". Вот вывели вперед и новую личность — кандидата в “махвши" ⁷. Пауза. Народ и кандидат в “махвши" осматривают друг друга, как будто впервые знакомятся.

Наконец, из среди толпы выступал вперед один из ораторов и обратившись к избираемому в махвши, держал такого рода речь: “Славный Есак! (имя избираемого ). Со времен “Ива-Адамун-го" — Евы-Адама, памятны нам твои предки с хорошей стороны, они были у нас в почете, достигали славы. Отныне и ты будешь таким же. Не чужды твоему роду почет и величие, оказанные ему народом. Это так. Нечего говорить неправду (утаивать), что ныне мы оказываем и тебе большой почет; тебя, одного из наших, делаем старшиною над нами (возводим в старшины) и на сколько велик, оказываемый нами тебе почет, во сто тысяч крат должны превосходить его твоя любовь к нам и самоотверженная преданность. Отныне, ты наш отец, мы — твои дети. Помни это. Мы, доверившись твоему славному, честному имени, надеемся, что ты исполнишь свой долг, выполнишь наше поручение при обязанностях “махвши", каковую должность, мы, сегодня передали тебе в руки"...

За тем оратор поминал и перечислял, поименно всех бывших в должностях “махвши", не только того общества, но и всех обществ Сванетии и молил Бога о помощи, заслужить [6] “махвши" такое же имя, какое заслужили перечисленные именитые “махвши", во времена коих благоденствовал народ!... "Да позавидуют тебе, продолжал оратор, обращаясь к избираемому,— если ты выполнишь твердо все, как того требуют обычные наши установления, порядок".

В заключение, оратор, сняв шапку, становился на колена и возведя руки к небу, произносил: “слава тебе, Всевышний Боже! Молим Тя, услышь молитву нашу: если когда-либо, в Сванетском ущельи выбор “махвши" бывал в добру и счастью, то и вторично (и ныне) выбранного нами “махвши* направь к добру и счастью!"

“Аминь"! восклицал единогласно народ от мала до велика и эхо вторило ему, оглашая ущелье глухим раскатом!.. После этого, вновь избранный в махвши, поблагодарив народ за выбор его и доверие к нему, произносил громогласно: “Слава Тебе, создавшему человека, Боже! Услышь молитву мою; дай мне возможность постигнуть постижимое; отклони меня от ошибок; дай мне ум, разум, память; окажи мне помощь и, будь покровителем во всех добрых начинаниях и делах; удали от меня лешего и дьявола; дай мне возможность достойно служить обществу; не ввергни меня и моих детей и потомков в безысходный стыд и срам, подай же мне силы исполнить до моей смерти обязанности “махвши" честно, к добру общества и чтобы было чем гордиться мне!.." Этим кончались выборы “махвши", народ расходился и вновь избранное лицо вступало в отправление своих великих обязанностей, в свои права. Не бывало, не только основания, но и тени в предположении, чтоб выборы в махвши, могли быть заподозрены, когда-либо и кем-либо, в незаконности; никто не смел даже шепнуть кому-нибудь о своей кандидатуре в “махвши", не говоря уже о том, что приобретение для этого, в свою пользу, шаров и образование партии, не имели здесь места. Подкупы были чужды сванетам. В “махвши", как мы уже сказали выше, было заранее намечено народом лицо, соединявшее в себе все необходимые для того качества и оказавшее обществу действительные заслуги.

“Махвши» не получали содержания. Они выше всего ставили внимание в себе народа и этим они гордились и были бессмертны в народе. Вот и вся награда им!.. Многосторонни [7] были обязанности махвши, но и права были обширны, как бы неограниченные, хотя он ничего не решал без народного собрания, в котором он был председателем. Всякого рода деда были ему подведомы, как духовные, так и светские, как уголовные, так и гражданские, важные и маловажные. Без собрания, помимо воли народа, махвши не разрешал общественных вопросов, а если он, в крайних, редких случаях, брал на свою ответственность разрешение их, то это бывало, когда он несомненно убеждался в выгодности того решения в пользу своего общества, что интересы последнего сохранены и что общество одобрит его действие.

Махвши, по вопросам общественным, прежде всего держал совет с опытными, заслуживающими доверия лицами, а за тем представлял эти вопросы на разрешение собрания, доложив при этом, об обстоятельствах дела и высказав, как свой взгляд на дело, так и мнение к разрешению его. Собрание, или соглашалось с мнением махвши вполне, или в части, или отвергало его совсем.

Во время народных праздников, как бы они продолжительны не были, “махвши" имел власть обезоруживать народ, в предупреждение и отвращение поранений и убийств в ссорах, при попойке. Он охранял между членами общества тишину и спокойствие; мирил ссорящихся и враждующих между собою. “Махвши" был особенно озабочен и смотрел в оба, когда между двумя родами его общества возникал повод к кровомщению, кипели страсти. Тогда он целые сутки проводил, то у одного из враждующих, то у другого, действуя внушениями увещеваниями и успокаивая раздраженных, склоняя их к примирению. Но если этим путем он не достигал цели, тогда принужден бывал действовать энергически: созывал народное собрание, которое останавливало враждующих силою. И редко, когда старания махвши в этом смысле не увенчивались успехом. В противном же случае враждующий и ослушавшийся род их заслуживал неудовольствие и гнев как махвши, так и всего общества. Если же враждующих склоняли в миру, то тогда же выбирали посредников, а председателем такого суда все же бывал махвши. Махвши имели право участвовать в частных и домашних делах членов общества, также как и в общественных делах, напр. при разделе братьев между [8] собою, отца с детьми, при спорах и ссорах братьев и супругов между собою. В последних случаях он принимал деятельное, примиряющее участие.

О влиянии махвши, о правах их и участии их в делах судных, будет сказано в отделе “о судопроизводстве в Сванетии". Повторяем: чем вознаграждались махвши за бескорыстные, деятельные и честные труды их? Почетом, оказываемым всем родом, оценкой их службы и вечною славою, заслуженною ими в должности! Бывали однако случаи, хотя и редкие, когда народ приходил на помочь (жать, косить) к махвши, которые за многосложными и многосторонними своими обязанностями, не имели времени заняться своими делами. Имена любимых “махвши", живут и по ныне в памяти народной, как и имена славных героев других народов. В этом убедится каждый, кто вникает в жизнь сванетцев, но не мимолетный путешественник, непонимающий языка этого народа. Должности махвши упразднились в 1869 году, когда в Сванетии введено было правительственное сельское управление, с назначением сельских старшин — мамасахлисов.

В начале появления в Сванетии представителя русского управления — пристава князя Ал. Микеладзе, махвши составляли его свиту и при их содействии он вводил в крае русские законы. В 1859 году полковник Барталомей, известный археолог и нумизмат, приводил в присяге на подданство России, при содействии махвши Аби Парджиани (***) два общества Вольной Сванетии.

После Микеладзе назначается пристав кн. Семен Амираджиби; при нем махвши всей Сванетии переименовываются в мдиван-беги ⁸ с назначением каждому из них в год от 150 до 300 р. содержания.

Пристава Амираджиби заменил И. Мамацев, а последнего - кн. З. Джорджадзе. При них махвши (переименованные в мдиванбеги) исподволь теряют первоначальное свое значение, а в 1869 году, как упомянуто выше, упраздняется и мдиванбегство.

Трудно усваиваются новые с 1869 года порядки махвшами и народом, чужды им эти порядки, происходят [9] замешательства, но мало по малу народ свыкается с новыми порядками, и все улаживается.

Морвар.

“Морвар", в переводе — судья, посредник, в роде медиатора, а суд из них напоминает, отчасти, суд третейский. В Сванетии морваром мог быть каждый член общества; морвар не считался должностным лицом, ни постоянным ни на срок, а был выбираем на время тяжбы или процесса. Избрание морваров зависело от выбора и воли тяжущихся, поровну с каждой стороны, не менее двух и не более двенадцати; более же двенадцати допускалось в редких, исключительно важных, случаях и при том все морвары избирались тяжущимися или из числа своих родственников, или из посторонних лиц, в отклонение сомнения в пристрастии судей, хотя этого пристрастия никогда не подозревал и не допускал в них народ. На морваров с благоговением смотрели сванеты, называя их “божьими созданиями".

Морвар ценил доверие к нему народа и так чисто сердечно и усердно служил делу, что не было ни какой возможности набросить на все даже тень в лицеприятии. Он и без того смущался и тужил говоря: а что если я, своим невежеством, недопониманием сути дела, уклонился от правильного суждения и запятнал, осквернил присягу.— Сванет чрезвычайно остерегается “своей обычной присяги" ⁹, бежит от нее!.. Он убежден, что если он был невольно вовлечен в ложную присягу, не подозревая лживости обстоятельства, по которому присягал, то неминуемо навлечет гнев Божий, не только на себя лично, но и на дом свой, и на домочадцев и потомков своих!.. Не освободиться ему от этого, не выйти из-под гнета присяги. По этому чрезвычайно трудно было достать в Сванетии морвара. Каждый, узнавши, что он намечен кем-либо в [10] морвары, остерегался, скрывался от павшего на него выбора!.. Однако сванеты находили средство заставить уклоняющихся лиц принять на себя обязанность морвара. Стоило только добыть какую-нибудь вещь, принадлежащую местной церкви, напр. хоть замок от дверей храма. Тогда, отыскивающий намеченного им в морвары, следил за последним и застигнув его в чьем-либо доме, старался чтобы он коснулся рукою того замка. После этого не было возможности отказаться от обязанности быть морваром, чтоб не прогневить Бога.

Морварам были подведомы всякого рода дела, как уголовные, так и гражданские, за исключением некоторых, о коих будет сказано далее. Мы говорили, что стороны выбирали морваров, от 2-х до 12-ти; между тем сванеты большею частью ограничивались 6-тю морварами. Когда же избирали не более четырех, то, бывали случаи, что к ним присоединяли еще одного с общего согласия и выбора тяжущихся. Однако до выбора морваров, президент — “махвши" и несколько посторонних лиц делали попытку примирить между собою враждующих. На случай неуспеха в этом, истец или жалобщик наименовывал своих морваров и чрез “махвши" уведомлял об этом ответчика или обвиняемого; тот, в свою очередь, и тем же путем, сообщал истцу, или жалобщику имена назначенных им морваров. Наконец все собирались в одном месте. Положим дело, подлежащее рассмотрению морваров, было уголовного свойства.— Жалобщик, первый был обязан угостить у себя в доме морваров и президента — “махвши", при чем обвиняемый не присутствовал; угощение обязательно бывало необыкновенно обильное, сытное. И вот как это происходило.

К жалобщику, приготовившему угощение, приходили морвары и махвши и садились на скамьях, а во главе их сам жалобщик. Ставили пред ними столы, уставленные хлебами, мясом, сыром. Тут жалобщик, коснувшись рукою хлеба, вставал и, обращаясь в морварам, говорил: “моя благодать да будет вам, моим милостивым помогателям; дай-то Бог не видеть мне, подобного моему, случая в ваших очагах дома; да воздаст вам Бог взамен трудов, какие понесете вы, ради меня!" Тут он приступал к трапезе. Морвары отвечали ему: "да прекратит Бог, отныне в твоем доме подобные расходы; желаем, чтобы мы бывали у тебя в будущем, лишь [11] на веселых трапезах". За этим начиналось угощение. Виночерпий наливал водку ¹⁰ в рог и подавал прежде всего домохозяину-жалобщику, а потом всем остальным. Это повторялось три раза, после чего гости переставали вдруг кушать и смотрели, обратившись к обвинителю. Тот вставал, снимал шапку и подойдя в морварам, с наполненным водкою рогом в руке, прежде всего призывал Бога, как справедливого судью, а за тем обращаясь к морварам, упрашивал их: “так как вы приняли на себя труд, вступить в благодать мою" (разобрать дело его), то и прошу постараться решить дело по совести". После такого вступления, он начинал излагать обстоятельства дела своего, а морвары, с наполненными рогами в руках, внимательно слушали его и в особенности двое из них, так как они были обязаны, слово в слово передать обвиняемому содержание жалобы. По окончании рассказа, обвинитель вновь просил морваров не обидеть его несправедливостью и выпивал водку. Морвары обнадеживали его, что они так окончат дело, что будет приятно и Богу и враждующим между собою сторонам,— и в свою очередь, выпивали водку и продолжали кушать, а по окончании трапезы, расходились по домам. На другой день, после этого, морвары отправлялись к обвиняемому, который заранее был предуведомлен о приходе к нему судей и был приготовлен принять и угостить их. Тут повторялась та же история, т. е. троекратная выпивка водки из рогов и после того передача морварами обвиняемому содержания жалобы. Что забывалось передававшими морварами из этого содержания, то дополнялось остальными морварами, вспоминавшими подробности обстоятельств дела. Обвиняемый, выслушав обвинение, излагал морварам свои возражения, с теми же формальностями или церемониями; трапеза заканчивалась и возражения эти передавались на другой день потерпевшему, тем же порядком.

За возражениями могли последовать, с обеих сторон, и опровержения, и во всех этих случаях морвары излагали каждой стороне все высказанное противником в таких мягких выражениях и так человечно-добросовестно, как бы, каждая из них, добываясь истины, желала бы лишь рассеять свое сомнение, недоумение, за ранее извиняясь, что причиняет [12] противнику неудовольствие, тревожит его и вовлекает в напрасные расходы.

Таким образом морвары подготовляли дело к благоприятному исходу, успокаивали страсти, склоняли враждующих к полюбовной сделке, к миру. Бывали случаи, когда обстоятельства дела, по давности своей, требовали разъяснения свидетельскими показаниями, а подобные случаи бывали весьма редки, потому что сванеты никогда не скрывали своего проступка, или преступления. Не в природе сванета скрывать свой поступок. Но если он делал кому-либо зло, гадил ему, то это для того чтоб смыть с себя позор, навлеченный на него противником и этим путем восстановить свою честь, чтоб противник не мог похвастаться, дескать “я такому то наделал то-то!.."

Свидетелей вообще допрашивали непременно под присягою, в ограде церковной, перед вынесенным из той церкви образом. По окончании всего этого, оставалось взвесить доводы и возражения сторон, принять во внимание показания свидетелей, (если они были допрошены) и за тем уже постановить приговор. Для постановления приговора ¹¹ судьи удалялись в какое-нибудь безлюдное место, на краю селения, если благоприятствовала к тому погода. В противном случае — в какой-нибудь необитаемый дом, чтобы никто не мог подслушать их. Тогда морвары просили “махвши" первому произнести свое мнение по делу и определить размер вознаграждения потерпевшему. В этом случае махвши был обязан вновь рассказать, в подробности, обстоятельства дела (так сказать доложить суду), повторить все и указать на существенные доводы сторон, напомнить судьям об обычных законоположениях, соответствующих данному случаю, указать на аналогичные, с разрешаемым делом, случаи в прошедшем и высказать свое последнее слово, суть приговора. После “махвши" отбиралось мнение от судьи, старшого по летам, за ним — с следующего и т. д., до последнего морвара. Наконец, все приходили к согласному заключению. Разногласия между судьями, почти никогда не бывало, потому что, каждый из них очень хорошо знал, какое наказание, или взыскание, влечет за собою известное преступление. Например, доложим, что Эсав [13] жалуется на Баби, что этот причинил ему увечье, а известно морвару, что за подобное преступление полагается взыскание с виновного, в пользу потерпевшего,— половина, определенного за кровь (тцор). Это — бесспорно. Положим также, что Эсав, в свою очередь, до причинения ему увечья, или после того опорочил, каким-нибудь образом, имя Баби. За это следует с Эсава взыскать 12 “ацсиш" — (равняющийся 6 рублям) — 72 руб. Сумма эта должна быть исключена из присуждаемой Эсаву за увечье ¹². Наконец предположим, что Эсав, кроме того, оскорбил Баби на словах. Следуемое за это вознаграждение тоже должно быть вычтено из суммы, присуждаемой Эсаву и, в конце концов, останется размер взыскания, которое и определится приговором в пользу Эсава.

Таким образом приговор состоялся. Чтобы оформить, закрепить и, так сказать, осязательно узаконить этот словесный приговор, у сванетов служил обряд “бача-лилджени", заключающийся в следующем: один из участвовавших судей берет камушек “бача-лилджени" и закапывает его там же, в землю, в присутствии товарищей. Зарытие в землю камешка, имело еще то значение, что содержание приговора, до объявления его сторонам, должно было оставаться в секрете и ни один судья не имел права оглашать его. Если до формального объявления приговора, обвинитель, или обвиняемый узнавали о содержании его, то каждый из них, в случае неудовольствия, имел право протестовать, и не подчиниться этому приговору. Поэтому, судьи были очень осторожны и держали содержание приговора в величайшей тайне, хотя и бывали случаи, что до объявления приговора проходили месяцы и годы. По постановлении приговора, но до объявления его, “морвары" получали за труды по одной “леркваши" (***) (какая-нибудь вещь, трех рублевой стоимости). Судьи, улучив время для объявления приговора, отправлялись в ограду местной церкви, известив потерпевшего и обвиняемого явиться к ним туда, для принятия присяги в верности и преданности друг к другу! Извещенные обвинитель и обвиняемый являлись к судьям по обыкновенно вооруженными. Тогда, приглашенный для этого случая, папа [14] выносил из церкви образ ¹³. На случай отсутствия папы, его заменял сам обвинитель. Обряд этот совершался таким образом. На одной стороне, перед образом, становились судьи, рядом, сняв шапки, а на другой стороне, в том же порядке, — жалобщик и обвиняемый, поодаль друг от друга, со всеми членами мужского пола, из их семейств. Не много погодя, выступал вперед обвинитель и произносил: “Слава тебе и благодать, Христе ¹⁴ Создатель! Взываю к тебе, услышь мольбу мою... Если избранные мною судьи, и по собранным ими, добросовестно, обстоятельствам дела, обидели меня, не присудили мне того, что мне дает наш обычный справедливый закон; если они унизили меня, возвысив лишь моего противника,— тогда, Всевышний Боже, пока они (указывая на судей) не приведут к Тебе в жертву столько златорогих быков, сколько с неба падает снегу и дождя, сколько на земле трав, а в море песку, до тех пор, их (судей) детям и потомкам не дай исхода, уничтожь в корень и зародыш их; не даждь им и их дому, ничего, кроме болезней и неожиданно-несчастных приключений!...— это одно, о, Великий Боже!.. Второе: если эти судьи не удовлетворили меня тем вознаграждением, чем каждый из них удовлетворился бы (в подобном случае) и не уравнил меня с собою,— тогда, услыши, Боже! — пока они (судьи) не упросят Иисуса Христа служить им обедню соборне с 12-ю апостолами, пока не испекут просфору из муки, привезенной из Иерусалима и не добудут оттуда церковного вина для Св. таинства,— до тех пор не даждь им ничего, кроме падучей болезни, тогда прокляни их так, чтоб их невесты и дочери рождали одних змей и лягушек!.." Окончив это дикое проклятие и эту молитву, произнесенную вовсе не в духе христианском, потерпевший нагибался, срывал горсть травы, развевал ее по воздуху и становился на свое место. После этого выступал вперед обвиняемый, одну руку простирал вперед к образу, другую — к судьям и произносил: “Всевышний Боже! Ты ниспосылаешь правильный суд, Ты еси в мире. Если судьи присудили с меня жалобщику более узаконенного , тогда прокляни их и"... Тут он повторял тоже [15] самое и в тех же почти выражениях, как и обвинитель, но с некоторыми подходящими изменениями.

“Присяга равенства".— По окончании последним, всех предыдущих формальностей, за ним выступал “махвши" для принятия вместе с судьями присяги равенства и, обратившись к сторонам, произносил: “Эсав и Баби! (имена тяжущихся). Клянусь благодатью этого образа (простирая руку к образу), что сколько могли, употребили все усилия, решить ваше дело справедливо: взвесили доводы, жалобы, ответы, возражения и опровержения, подвели к ним требования установлений и постановили такой приговор, которым каждый из нас удовольствовался бы, если б мы были на вашем месте". Остальные судьи произносили: “Согласно переданному нам и мы клянемся, что на сколько мы постигли (дело) — прошли по истинному решению" (решили справедливо).

В заключение, махвши предлагал жалобщику и обвиняемому выполнить “присягу преданности" и стороны тут же исполняли это предложение.

“Присяга преданности". Прежде всего потерпевший выступал и с благоговением произносил (указывая на образ) “Клянусь благодатью его, что если ты (обращаясь к обвиняемому) будешь мне верен, предан, то и я буду предан тебе, буду верен и искренен; клянусь, что ни я, ни мои дети и потомки, не напомним тебе о нынешнем деле" (не возобновим его).

Тем же порядком в том же смысле присягал обвиняемый, бывшему своему противнику и, за тем, стороны, расходились по своим домам, куда за ним следовали и судьи, разделившись на равное число и там лишь объявляли им о содержании решения по делу. Выслушав приговор, стороны не имели уже права отрицать его и безропотно подчинялись ему. Приведение же приговора в исполнение, не лежало на обязанности морваров. Самое существенное и затруднительное было — постановление решения; что же касается уплаты наложенного приговором взыскания, то от этого никто и никогда не уклонялся: обвиненный, в самое короткое время, удовлетворял потерпевшего , посылая ему присужденное чрез “махвши", или чрез одного из своих родственников.

У сванетов существовали и другие формы судопроизводства, [16] клонившиеся к полюбовной сделке враждующих, или вообще к разрешению вопросов, имевших предметами: обиды, оскорбления, ущерб, убытки и т. п. претензии.

Формы эти группировались в отделах, под следующими рубриками: 1-е, вход потерпевшего в дом виновного, с “лупхулами" (***) - присяжными ¹⁵; 2-е, вход его же, и туда же, без “лупхулов", но с своими родственниками, и 3-е, присяга.

Формы судопроизводства, под вышеприведенными двумя последними рубриками практиковались в делах маловажных.

1-е. Вход потерпевшего в дом виновного с лупхулами.

Кончить дело чрез лупхулов, значило вызвать противника на добровольную, полюбовную сделку и по получении на это согласия его послать к нему в дом лупхулов, в виде посредников, а потому, когда потерпевший посылал сказать обвиняемому, покончить с ним дело, посредством “лупхулов", то виновный не мог отказаться от предложения, в особенности когда он без всякого основания и повода, нанес обвинителю тяжкое оскорбление, и не имел выставить оправдывающие поступок мотивы. Число лиц, избираемых в лупхулы, доходило до двадцати, но это количество принималось в делах более важных, серьезных.

Наметить, избрать, лупхулов и указать на них — было право потерпевшего, а уговорить их принять на себя труд и ответственность лупхула, пригласить их для этого,— лежало на обязанности обвиняемого, как и вознаграждение их за труды, выдачею, каждому из них, по одному “ацсишу" (равняющемуся 6 рублям) или вещами, на ту же сумму, по соразмерной их стоимости. Независимо этого, виновный, во все время производства дела, обязан был кормить лупхулов. Уговорить сванета быть лупхулом было еще труднее, чем уговорить его принять обязанность “морвара". Когда избранные лупхулы выслушали жалобу потерпевшего, тогда они, под предводительством “махвши", приходили прямо в дом обвиняемого. Виновный, по обычаю, немедленно, уступал им, временно, дом, а сам с семьей уходил в другую хату, или к соседу. Тогда начинались переговоры, между обвиняемым и лупхулами, чрез [17] Махвши и посторонних лиц. Ему говорили: тебе хорошо известно, в чем ты провинился перед потерпевшим; знаем и то, сколько ему следует (вознаграждения), принимая во внимание твой поступок, прими все это в соображение и уведомь: сколько ты должен уплатить ему? (за бесчестие). Виновный заранее обсудил ответ, так как он знал, что лупхулы предложат ему подобный вопрос и потому у него был определен размер вознаграждения потерпевшего. Он отвечал чрез посредников, определяя количество платы: оружием, пашнею, участком леса и проч., добавив, что “более этого он не в состоянии выплатить, да и не следует". Выслушав ответ, лупхулы, если, по соображению, находили, что этого мало, то вновь посылали тех же посредников, прося виновного еще надбавить что-нибудь, и тот надбавлял.

Таким образом переговоры эти длились, пока переговаривавшие не приходили окончательно к добровольному соглашению. Тогда виновный возвращался к лупхулам, а эти уведомляли жалобщика, что дело его окончено и чтобы он ждал у церкви, куда приведут и обвиняемого для принятия ими обоими “присяги преданности". По приходе в ограду церковную, прежде всего лупхулы принимали “присягу равенства", а за тем потерпевший и виновный — “присягу преданности", в той же форме и с теми же обрядностями, как это было выполняемо при судопроизводстве “морваров". Тут, уже, махвши объявлял потерпевшему о количестве присужденного ему с виновного вознаграждения. Тогда потерпевший возвращался к себе — домой, а махвши и лупхулы — в дом обвиняемого, где им вручалось вознаграждение и присужденное потерпевшему, или тогда же, если таковое заключалось в движимости и скоте, или в непродолжительном времени передавалось таковое чрез махвши.

2-е. Вход потерпевшего в дом виновного, с родственниками.

Обряд входа потерпевшего в дом виновного с своими родственниками заключался в следующем:

Обвиняемый просил потерпевшего чрез “махвши", чтобы тот пожаловал к нему в дом с своими родичами или дальними родственниками. Это приглашение служило явным признаком того, что провинившийся не отпустит гостя без соответственного его вине вознаграждения. Потерпевшие в редких случаях отказывались от этой чести. Обвинитель, получив от [18] обвиняемого приглашение, отправлялся к нему в дом с своими родственниками, предводимый президентом-махвши. Придя туда, хозяева тотчас ставили столы, клали на них хлебы, сыр, мясо... За тем раздавали всем рога в водкою. В это время виновный выступал вперед, с наполненным водкою рогом в руке и, став на колени перед махвши и жалобщиком, выражал раскаяние в своем поступке и объявлял о приготовленном им вознаграждении для потерпевшего, прося при этом примирения. Если во взгляде жалобщика и его родственников вознаграждение это было недостаточное, то они не приступали в трапезе. Этим давали понять виновному и тот делал надбавку до размера удовлетворительного, иначе, при отказе, он, обвиняемый, наносил потерпевшему новое оскорбление, срамил его и тем увеличивал свою вину. Случалось и так, что виновный с первого же разу назначал жалобщику значительное вознаграждение и потерпевший не смел и пикнуть; да если бы он и возразил, то махвши, не потерпел бы этого и немедленно остановил бы его.

Наконец, когда дело было слажено, потерпевший позволял обвиняемому встать и враждовавшие опоражнивали рога, обнимались, целовались и садились за стол со всеми присутствовавшими. По окончании трапезы, потерпевшему тут же вручали вознаграждение, если таковое состояло из движимого имущества, если же из недвижимого, то — когда позволяло время и погода. На другой день, после мировой, махвши приглашал примирившихся в церковную ограду, для принятия ими “присяги преданности". Эта форма примирения очень нравится народу и самая желательная для сванета.

3-е. Присяга. В сванетском обычном судебном установлении существовали три следующих формы присяги: а) присяга преданности ¹⁶, б) присяга равенства и в) присяга очистительная.

О присяге преданности мы уже говорили; о присяге равенства тоже было сказано, но существовала еще другая форма этой же присяги, при других обстоятельствах и деяниях.

Присяга равенства в другой форме.— Например, положим двое обидели друг друга, между тем каждый из них [19] считает себя более оскорбленным. Тогда, поссорившиеся кончали дело, чрез посредство махвши, таким образом. Отправлялись в ограду церковную и присягали друг другу, перед образом, в следующем порядке. Сперва говорил один: “Георгий! (имя противника). Да поможет мне благодать этого образа (указывая на образ) на столько, на сколько я оскорблен тобою более, чем ты"... За тем говорил другой: “Бадри! (имя противника). Клянусь благодатью этого образа (указывая на образ), что, по моему мнению, я более обижен тобою, чем ты мною". После этого враждовавшие тут же принимали присягу преданности и тем кончалось дело примирения. Это и называлось присягою равенства, в другой форме и при другом случае.

Очистительная присяга. Очистительная присяга практиковалась в двух следующих случаях: а) когда возникал малоценный спор: поземельный, пограничный, иди о движимости и б) когда на кого-либо падало подозрение в краже, иди в тайном причинении ущерба, убытка. В первом случае принимали очистительную присягу или истец, или ответчик, самолично, когда процесс был маловажный, и с соприсягателями, когда спор был серьезный, более ценный. Предмет спора оставался за присягавшим, но не смотря на это, ни один сванет не домогался принятия этой присяги, а на против, по возможности, отклонял ее от себя, говоря, что он и при выигрыше процесса — будет в проигрыше, потому дескать — рассуждал он — что если спорный предмет составлял его собственность, то он присягал напрасно, если же тут было недоумение, ошибка с его стороны, то он являлся лжеприсягателем, клятвопреступником, а это уже большое горе и несчастие для сванета!....

Во втором случае, принимал очистительную присягу заподозренный самолично, при малоценном ущербе, или с соприсягателями — когда ценность ущерба была велика. Присягавший должен был сказать: “клянусь благодатью этого образа (указывая на образ), что в проступке, в котором вы меня подозреваете,— я прав".

Более характерная и поразительная по своей форме бывала очистительная присяга, так сказать повальная! Потерявший скотину или вещь, но не подозревая в краже ни кого, брал из церкви образ (когда пропажа была велика), или замок от церковных дверей, или наконец, какую-нибудь церковную посуду [20] и с ними обходил всю Сванетию (кроме своей общины), подворно, заставлял всех принять очистительную присягу и каждый присягая, говорил: “клянусь благодатью этого образа (или посуды, или замка церковного), что моему дому и моим домочадцам ничего не известно, о похищенной у тебя скотине, вещи".. Бывали случаи, что этим оригинальным путем отыскивались пропажи. Замечательна вообще, относительно выполнения у сванетов присяги, еще одна черта, что родственники могли присягать один за другого, как например — отец за сына (выполнить присягу: преданности, очистительную и проч.), сын — за отца и брат — за брата!...

Обязанности обществ.

Каждый сванет обязан был защищать имя и честь своего общества, преследовать неприятеля и проч. и проч. Погорельцу общество давало пособие мелочью и сверх того, от каждого двора по “чабанагу" с урожая. Строющему дом общество бесплатно подвозит материал: лес, камень, известку, песок... а при необходимости — оказывает и помочь всею общиною. Когда представлялась необходимость удовлетворить общего врага, тогда общество собирало по равномерной раскладке падшее на него взыскание. Общество сочувственно отзывается на просьбу нуждающегося члена своей общины, чужой, или постороннего лица. Обязательно было для общества призревать и заботиться о безродных стариках, больных и неимущих, и потому нет нищенства в Сванетии. Все общества вместе следили зорко друг за другом, чтобы сильное не обидело слабого и тем на поколебалось равновесие и равноправность каждого из них. Обиженный членом другого общества, обращался с жалобою к махвши того общества, где проживал обидчик и получал материальное вознаграждение. Если во время ссоры членов двух разных обществ между собою, случиться быть сочлену одного из них, он обязан оказать помощь члену своей общины, хотя бы и находился с ним в враждебных отношениях. [21]

1. Строения, расположение комнат, домашняя утварь.

В Сванетии строят каменные здания на извести и в редких случаях не на цементе. Для кладки стен употребляются: аспидные, или шиферные плиты, изредка - гранит, между прочим и булыжный камень. Строения из шифера, как мягкого материала, прочнее на извести. От времени и степени давления, стены такие делаются как цельные, неразрушаемые. Известь выжигается на месте, тут же под боком. Строения кроются аспидными досками, двускатно и не требуют другого ремонта как иногда повыпрямить сдвинувшиеся с мест плиты. Потребный строевой материал привозится в с. Ушгулах с расстояния 25-30 верст из ущелья Цена — истока реки Цхенисцхали. Дома строятся четырехугольные, двухэтажные, имеющие в длину и ширину 12-20 саж. К дому всегда пристраиваются: передняя, гостиная “губанди" и 8-9 этажная башня. Внутренность дома нижнего этажа — “мачуб" распределена таким образом: к двум стенам комнаты пристроены деревянные стены об одной двери и образуют “гвали" (стойло), куда загоняется крупная скотина и привязывается в яслям. “Гвали", или конюшня имеет окно, обращенное во двор в которое ежедневно выбрасывается навоз, сгребаемый с пола, устланного плитняком. У третьей стены устроены нары, где почивает семья; перед нарами — столбы, к которым прикреплены крючья, для вешания оружия. К четвертой стене, сохраняемой весьма опрятно, приставлена цельная плита, “боджар", в 2-3 саж. длины и более аршина ширины. На этой плите установлена вся посуда, употребляемая для печения хлеба: квашня, сита и проч. Перед этою плитою обыкновенно разводится огонь, вокруг которого и сидит вся семья. Для вентиляции и прохода дыма есть отверстие в крыше. На огне обыкновенно стоит о четырех ножках железная “керия", прикрываемая каменною плитой, на которой и пекут хлеб. Этажи дома разделены полом, поддерживаемым двумя толстыми столбами. Ниже пола, отделяющего верхний этаж от нижнего, устроен другой деревянный пол, над [22] очагом, для задержания искр и для защиты верхнего пола от пожара; от центра другого пола, над огнем, спущена железная цепь с крюком, или деревяшка — “натча", на которые вешают котел во время варки пищи.

Мебель сванетов состоит из “сакурцхвил" — кресло и “лиргим" — диван. На последнем могут уместиться 7-8 человек. Место, где обыкновенно сидит семья называется “кгвелп". Пол этой комнаты устлан плитами, но особенно тщательно и искусно то место в ней, где сидит семья. Нижний этаж, имея два-три маленьких окна, плохо освещается. С нижнего в верхний этаж устроен ход “лоб". Нужно присовокупить, для дополнения обозрения нижнего этажа, что в одном углу его сосредоточены все принадлежности сыроварения и выделки его, а в другом — посуда для воды. С нижнего в верхний этаж устроен ход — “лоб". Верхний этаж, называемый “мажиб", или “дарбаз" прикрыт плотно землею над перекладинами и законопачен мхом. В “дарбазе" обыкновенно стоят большие деревянные сундуки и в них хранятся: в одном — пшеница, а в другом — мука. На лето вся семья перебирается в дарбази, а к зиме снова спускается в нижний этаж и тогда верхний этаж служит сеновалом и для хранения соломы и мякины для скота.

Уже было сказано, что к дому сванета пристроена бывает 8-9-ти этажная башня. Она четыреугольная. Ширина башни снаружи 7-8 аршин у основания ее, а к верху постепенно уменьшается; внутренняя ширина башни у основания — 5 1/2, аршина, а толщина стен 1 1/2 арш. Башня, как внутри, так и снаружи выбелена известкой; каждый этаж состоит из одной комнаты на сводах и оне сообщаются между собою посредством приставных лестниц, чрез внутренние отверстия в своде. Нижняя комната в башне именуется “дилеги" — тюрьма. Значит, назначение ее понятное и употребление ее играло в старину роль своего назначения с успехом. Во втором и третьем этажах башни найдете замуравленные большие глиняные кувшины и деревянные сундуки. В старину, во время осады, в этой посуде хранилась вода, а в сундуках — мука. Самый верхний этаж заключал в себе большой запас булыжных камней, для бросания ими на подступившего к стене неприятеля, а в остальных этажах размещалась семья и мелкий скот во время осады. Каждая комната в [23] башне имеет по одному окну, формы трапеции, имеющей в вышину 10 вершков и в ширину, у основания около 5 вершков, в верхней же части — около 4 вершков. Верхний же этаж имеет обыкновенно по три бойницы, или амбразуры, а в редких случаях от 2-х до 4-х и все оне заблиндированы. Башни эти покрыты плитняком на два ската. Постройку этих башен относят к ХШ столетию. Оне очень прочны. Это доказывается уже тем, что в 1876 году, когда ходили наши войска наказать жителей сед. Халдэ, за ослушание, то горными единорогами не могли сбить и камня с сванетской башни; не могли также взорвать ее миной, заложенной только у одной стены, пока мины не были пущены в ход у всех четырех стен и тогда, только башня, не разрушившись, опрокинулась и легла на землю цельная. Видно ей изменил только грунт земли. Одна башня, подвергшаяся подобной участи и теперь лежит целая, у дороги, близ сел. Зардлаши Мулахского общества.

Конечно башни эти служили сванетам, в старину, для защиты от неприятеля, но и теперь, как и тогда, оказывали владельцам их и другую услугу: там хранился у них разный скарб, арак, початки, ветчина, сыр и летом — мясо. Не имеющий башни сванет, очень стеснен в своем хозяйстве. Одна подобная башня ценится наравне с однодневным паханьем земли (“налджами"), или в треть стоимости дома.

Дома в Сванетии очень близко построены один от другого и в редких случаях на расстоянии одной сажени и подобные интервалы образуют кривые улицы, переполненные навозом! Добро еще, что “золото" это ежегодно вывозится на пахотные поля для их удобрения.

2. Скотоводство.

В строгом смысле — нет здесь скотоводства. Продолжительная зима не позволяет иметь здесь в большом количестве скот. Самый зажиточный сванет принужден ограничить количество своего скота, не имея средств делать для него большие запасы фуража на зиму. Состоятельный сванет обыкновенно держит: 10-12 коров, столько же волов, 2-3 лошади, 30 овец и 15-20 свиней, а беднейший из них — пару волов, одну корову и 3-4 овцы и свинью. Без этого сванет не может жить отдельной семьей, самостоятельно. Крупный скот [24] здесь красив, вынослив и мясо его очень вкусное. Дойная корова дает до полуведра молока в сутки. Она могла бы давать и более, если б имела лучший уход. Кожи крупного скота идут на обувь, или обмениваются в Лечхуме на ситцы, а от мелкого скота — на тулупы.

Из домашних птиц здесь, кроме кур, не найдете ничего, да и тех весьма и весьма в ограниченном количестве. Наседка из 20 яиц выводит здесь 6-10 цыплят!

3. Пахотные поля, сорта засеваемого хлеба и огородничество.

В Сванетии вообще весьма мало пахотных полей, да и те большею частию каменистые, тощие и без унавоживания — чрез каждое трехлетие, ничего не производят. Есть дворы, которые имеют земли на 4 дня паханья ¹⁷, и более 12 кцев ¹⁸ земли никто там не имеет. В Ушгулах не бывает озимых посевов. Здесь все хлеба яровые. Сеют пшеницу, рожь, ячмень и мелкие бобы (нэцэн гэдэр). Преимущественно сеют ячмень. Если у сванета 10 кцев земли, то он распределяет ее таким образом. На одной кцеве засевает пшеницу, на одной — бобы, на двух — рожь и на остальных шести кцевах — ячмень.

Здесь, по обыкновению, начинают пахать с 21-го марта и заканчивают к 7-му июня. Если ячмень засеян в марте, то он поспевает и его жнут к 15 августу. Вообще же жатва часто продолжается до 15 октября.

На одной “налджоми" ¹⁹ засевается три “легвлиаки" ²⁰. Ячмень здесь дает сам 13-ть, рожь — сам 8-м, а яровая пшеница сам 8-м. Ячмень здешний, по внешней форме — четырехугольный, с толстою шелухой и потому оставляет много отрубей, и именно 1/4. Молотят ячмень на току, следующим способом: загоняют связанных между собой быков на гумно и водят кругом по разосланным снопам, а рабочие постепенно [25] переворачивают вытоптанные колосья и когда заметят, что зерна все выбиты, сгребают солому, а зерна отвевают от мякины.

Пшеницу же и бобы молотят гарманами, т. е. досками, с вбитыми в них кремнями, на которых, запряженных быками, разъезжают по гумну по снопам, до тех пор, пока смолотят их. Самая же молотьба происходит позднею осенью и продолжается зимою. Многие находят удобным молотить хлеба на сенокосных лугах низко скошенных и задернутых льдом. С подобных мест предварительно отбирается снег, для сказанной цели.

Зимою мелево высушивается над огнем, на каменных плитняках.

Огородничество здесь самое примитивное и ограниченное вследствие суровости климата. Сванеты сеют лук-шарлот, бураки и чеснок. Недавно они ввели у себе посев картофеля. У них родится бакун (сорт табаку) самого низшего качества.

4. Пища, прокорм скота.

К обеду и ужину во всей Сванетии раздается по одному хлебу на каждого в доме; в обществе же Ушгульском и в Дадиановской Сванетии по три малых хлеба на душу, в каждый раз; хлебы эти называются в Ушгулах “швет", а в Дадиановской Сванетии “шабат". Кроме определенного количества “шабат", в Дадиановской Сванетии выдают по одному “шабат" на душу, во время закуски и полудника, если год не из неурожайных. Вообще в Ушгулах щедры на хлеб; они скорее откажут себе в чем, но не в хлебе: он должен быть в обилии, иначе они сочтут за стыд, если даже псы у них не откормлены.

На прокорм скота зимою, сванету, имеющему 20 штук крупной скотины, одну лошадь, 25 овец и 8-10 быков, требуется 180 санок сена и 65 санок саману и соломы.

5. Леса.

По близости селений нет крупных лесов, а потому для топлива служит мелкий березняк и приземистый альпийский рододендрон. Поделочный и строевой лес возят жители Ушгульского общества с расстояния 25-30 верст из ущелья Цена — одного из истоков Цхенисцкальского ущелья. Для строения жителями предпочитается Кавказская ель. Срубленный березняк [26] может подрасти не ранее 30 лет и потому здесь очень экономно расходуют топливо: даже ветки не пропадают у них, а лес строго охраняют от порубок. Кору березы употребляют, как осветительный материал. Рощицы близ церквей — заветны, священны и их никто не посмеет срубить. Состоятельный сванет расходует ежегодно 100-160 санок топлива. Лесной участок ценится, по размеру, одинаково с пахотой.

6. Пастбища.

В верховьях речки Ласдили замечательные пастбища, могущие прокормить десятки тысяч скота в течении года. Восточный склон седловиной горы “Нак-Загар" богат растительностью: у вершины — густая и высокая трава, в поясе — кусты рододендрон, а в низменной части — березняк. В Ушгульской общине напр. пастбищ и сенокосных лугов в 6 раз более пахотных полей и в 4 раза более лесов. Пастбища эти находятся на таком расстоянии от селений, что в день можно сделать три рейса. Травы до того обильны на них, что одна кцева (900 кв. саж.) может дать десять санок сена, а один человек может свободно скосить в день 4 таких санок сена. Покосы здесь начинаются с первого понедельника после 15-го июля.

В Сванетии славятся пастбища, в особенности ушгульские, расположенные по правому берегу р. Ингура, называемые “Шхари" (колотые). А славятся — по сочности трав и потому, что тут находятся до 10 углекислых и соляных источников, весьма любимых скотиною; поэтому, со многих мест Сванетии присылают сюда на пастьбу скот, платя ушгульским пастухам от 1 руб. 40 коп. до 2 руб. от каждой скотины за присмотр во все лето. В народе существует легендарная песня, гласящая, что один ушгулец будто до того разбогател поборами за пастьбу скота, что пожелал построить из иголок мост, от хребта одного отрога до другого , окаймляющих Ингур: “Ахаши бахаши несга багарха дэсги нескгемиш". — “Между хребтами строил мост из иголок". [27]

1. Обручение, венчание.

Недостаток в женском поле в Сванетии, заставляет жителей обручать девочек еще в люльке. Как это не странно, но обыкновение это установилось веками; оно практиковалось и в Грузии. Сванет когда узнает, что у сельчанина его, или в соседней деревне родилась девочка, спешит туда, чтоб опередить других, и просит руки “девицы" для сына или племянника и т. д. Если ему откажут, он грозит убийством и настаивает на своем, так как он первый просит об этом. После долгих переговоров, дело кончается в пользу соискателя руки младенца. Тогда зятюшка приносит родителям невесты что-нибудь, стоимостью в рубль, в знак обручения, при чем его угощают на славу. После этого, зять приглашает к себе родителей невесты, угощает их и при возвращении домой, дарит им одного быка. По достижении девочкою возраста, когда можно ее венчать, зять выплачивает родителям невесты “натчвлаши" (в роде калыма) скотом, стоимостью в 20-ть “аценши" ²¹ и уводит невесту в себе домой, где приглашают “папа" для совершения таинства брака. Папа сажает молодых вместе, закрепив полы их платья иголкою, и этим начинается венчание. При этом, отказ невесты не принимается в соображение. Папа надевает на головы молодых венцы, состоящие из обручей виноградных лоз, с таковыми же крестами и читает из устава церковного молитвы, с пропусками и извращениями. После этого обряда, причащает молодых хлебом, разведенным на воде.

2. Похищение девушек в Сванетии.

В Сванетии похищение девушек и даже женщин вообще, с целью вступления с ними в брак, весьма обыденное происшествие. По крайней мере четвертая часть жителей имеет [28] своими женами девиц и женщин, путем похищения. Главными причинами, служащими основанием подобному дикому произволу служат: 1) слишком малая, сравнительно с мужским, числительность женского пола и 2) что для сванета невозможны домашнее хозяйство и жизнь без жены. Малый процент женского здесь пола, есть результат одного дикого и бесчеловечного обычая, хотя и в значительной степени исчезающего: умерщвлять грудных девочек, почти вслед за появлением их на свет Божий. Из статистических сведений оказывается, что в Сванетии мужский пол, по числительности своей, более женского на 780 душ. Число родившихся в 1878, 1879 и 1880 годах мальчиков превосходит девочек на 104 души, значит в год около 85 душ. Таким образом, многим парням нельзя достать себе жен дома и трудно извне, если принять в соображение изолированность Сванетии от соседей, по ее географическому положению. В этом безысходном положении, сванет решается на похищение девушки или женщины. А этот шаг влечет за собою убийства, увечья, поранения и другие невзгоды.

Мы выше упомянули, что сванету без жены жизнь не в жизнь. Что это так, можно видеть из того, какое значение имеет тут женщина как супруга и как работница. Женщина в Сванетии для мужа более чем правая рука его; она — все в хозяйстве; все делается ею непосредственно, да в добавок она работает и рядом с мужем. Вот и доказательства: муж идет с косой — косить сено, жена следует за ним с граблями, собирает и везет домой на быках; муж идет с сохой, а жена за ним с мотыгой; муж рубит в лесу дрова, а жена приносит домой; жена жнет ниву, муж вяжет снопы. Хлеб молотят они вместе. А представилась необходимость сразиться с врагом, сванетка и тут не отступит — сумеет справиться и с оружием.

Из этого наглядного образчика можно вывести то заключение, что жена несет по хозяйству не только одинаковые труды с мужем, но она исполняет и такие обязанности по дому, которые мужу и недоступны, или непринято делать мужчине. Например, женщина здесь ткет холст и сукно, шьет на всех домашних белье, чохи, шаровары, ноговицы, шапки, [29] вяжет чулки (пачичеби), носки, убирает дом, отправляется на мельницу молоть пшеницу, приносит домой муку, печет хлеб, выгоняет на пастьбу скот, пригоняет его обратно, доит коров, приготовляет масло, сыр и проч., и проч. Лишите всего этого сванета и вы увидите каково будет житье его, без жены.

Теперь кстати сказать о похищении жен. Существовал, да и теперь практикуется обычай — обручать детей, еще в люльке. Обрученные считались “супругами". Подрастает девочка, она добровольно выходит за другого замуж, или ее похищают. Тут первый “муж" заступается за свою честь — и пошли рубиться!

Прежние, обычные законы сванетов, были драконовски строги, для данного случая. Похитителю женщины или девицы грозили, со стороны обиженного, смерть или тяжкое поранение и взыскание в его же пользу 500 р. А как жизнь сладка, смерть горька, а штраф тяжел, то это и обуздывало заносчивых ловеласов. Ныне — другие времена: женщине даны простор и свобода выбора; между тем сванет воспитан в дедовских традициях; столетиями выработанные обычные законы вошли у него в кровь и плоть и его не уверите, что виновный будет наказан и чтобы он, ожидая сюда, смотрел на врага сложа руки, бездействовал и не мстил. Он уверен, что за это будет наказан, но тяжелее наказания, как отнятие жены, нет для него. Более слабые или благоразумные, обращаются ныне с просьбами, по подсудности, о возвращении им жен и суды переполнены их жалобами, но все-таки убийства и поранения по этому поводу, явления здесь обыкновенные и будут ежедневными, пока не уравновесятся по возможности, численность обоих полов и воспитание не возьмет верх над невежеством... Только время сделает свое.

3. Домашний быт супругов; их отношения между собою.

Муж и жена одинаково несут труды в доме; супруга исполняет работы женские, супруг — мужские, а в некоторых случаях, жена берется и за работы, лежащие на обязанности мужа. Муж обязан одеть и обуть жену, а жена — мужа и детей. Все приобретенное и приобретаемое супругами, движимое и недвижимое, составляет их общую принадлежность, но, не зависимо этого, жена в праве разводить скот и иметь [30] движимое имущество у своих родителей, или родственников, что и составляет ее исключительную собственность. Доходами, как и самою собственностью, пользуется она произвольно и по своей воле, как ей заблагорассудится. Все приобретенное женою и доставленное в дом мужа, извне (от родителей, родственников и т. д.), делается общею собственностью всего дома.

Жена, за нанесение ей мужем побоев, может оскорбиться (лигвне) этим, или нет - это ее дело. В первом случае, она отправляется к родителям (а если их у нее нет, то к родственникам), как забракованная (мугври) и пока муж не извинится перед нею и пред родителями (или родственниками, когда нет у нее родителей), до тех пор она не возвращается в дом мужа, хотя бы подобная размолвка продолжалась месяцы, годы. Бывали случаи, когда, побитая мужем невиновная жена и ее родители требовали от виновного присягу за бесчестие (“залгигвир —магвра"), ²² за невежество, т. е. он должен был оправдаться присягою, что он жену побил не без основания, что она провинилась. В последнем лишь случае родители понуждали дочь возвратиться к мужу.

Самым тяжким оскорблением (вообще для женщин и в особенности для жены) считалось в Сванетии, когда срывали у них с головы лечаки (головной вуаль) ²³ или срезывали у них косы. Муж не имел права ни убить жену, ни поранить ее. В первом случае, родители убитой, братья, или ближайшие родственники ее, платили тою же монетою, или взыскивали с виновного за кровь, а в делах по поранениям, они судились обычным, судом, как и все посторонние. Во время побоев, жена не в праве, ответить мужу тем же. Муж, снисходительно смотрит на некоторые недостатки жены, а в случае легкого поведения ее, извещает ее родителей, чтобы они наставили дочь и направили ее на путь истинный. После же подобного предупреждения, муж делается полным господином в принятии [31] мер к исправлению своей жены.— Виновный в оставлении помолвленной невесты и в изгнании жены или подвергался опасности быть убитым, или пораненым, со стороны их родственников, или подлежал, обычным судом, взысканию штрафа (“нацврием").

Таким же образом, не имели права оставить ни помолвленная невеста — жениха, ни жена — мужа; в противном случае, похититель невесты и ближайшие родственники ее и жены, ушедшей от мужа, подвергались тем же последствиям, каким подвергался жених, оставивший невесту и муж, прогнавший жену. Сванеты имеют по одной жене, но если супруга оказывается бездетною, или рожает только девочек, тогда сванет, с согласия своей жены и ее родителей, женится на другой и с момента прихода последней, все супружеские отношения с первою женою прекращаются, хотя она и продолжает жить в доме мужа. Правда, случаи двоеженства, весьма редки в Сванетии, но это практиковалось в видах продления рода по мужеской линии, так как прекращение рода, одно из величайших бедствий для сванета.

В Сванетии родной брат мог женится на вдове своего брата; вдова, в свою очередь, могла войти замуж за ближайшего родственника мужа, оставаясь в том же доме и при его имуществе. Это отступление от догматов церковных, вытекало, вероятно, из причин недостатка женского пола в Сванетии. Вдова, вышедшая замуж в стороне, получала только благоприобретенное, в виде приданного .

4. Развод.

Разводы в Сванетии допускались: 1) на случай неспособности к брачному сожитию; 2) с взаимного согласия супругов, и 3) когда муж убивал кого-либо из ближайших родственников жены, или причинял ей самой увечье. Когда основанием к разводу служила причина неспособности мужа к супружескому сожитию, тогда муж отпускал жену, подарив ей не менее двух быков, да и то, в том случае, если они не огласила о неспособности мужа, ранее его самого. “Нагданури" и “Наджвлаши" “***" и "***", выплаченные мужем делались, собственностью родителей жены. Бывали и такие случаи, когда некоторые лица упорствовали сознаться в неспособности [32] к супружеской жизни. Тогда, по желанию жены и ее ближних, требовалась от упорствующего, в оправдание свое, присяга с 12 родственниками соприсягателями. В числе их должны были находиться преимущественно: отец присягающего, родные и двоюродные братья его же, дяди, родственники по матери и посторонние. Они должны были присягнуть, что сын их, брат,... не лишен способности к брачному сожитию и тогда жена обязана была возвратиться и оставаться навсегда с мужем. В противном же случае — развод считался состоявшимся.

Местные обычные установления потому назначали несознававшемуся в мужском бессилии супругу в соприсягатели его ближайших родственников, что последние, своим влиянием, легче могли убедить упорствующего, из-за ложного стыда, сознаться в своем недуге и тем не вводить их в клятвопреступление, тем более, что, по понятию сванетов, ложная присяга может всею своею тяжестью лечь на присягнувших и на их домочадцев, истребит их! И потому, ни одно лицо, не посмело бы принять предложение о присяге, не будучи убеждено в своей супружеской способности. Нужно тут же заметить, что в Сванетии распространено мнение, будто существует растение, которое, если присыпать в кушанье мужу, то последний теряет способность к супружескому сожительству и что это средство есть секрет местных дам. На этом основании, чувствующие себя в неспособности к брачному сожитию, некоторые сванеты, обвиняют своих жен в даче им зелья с целью лишить их этой способности, и тут, как в деле сомнительном, практиковалась подобной же формы присяга, как и предыдущая. Если жена не выполняла эту присягу, она платила мужу половину “крови".

5. О замужних дочерях.

По обычаю сванетов, вышедшая замуж дочь, получает, в каждый новый год, от родителей, в подарок мелкую скотину, или быка, лошадь и т. п., по состоянию. После смерти ее, правом этим пользуются муж покойной и дети ее. Родители, а если их нет, то ближние, должны после нового года, принести замужней дочери, в дом ее мужа, бардак водки. Первые роды, замужней дочери, обязательно происходят в доме родителей. Ни один пир, в доме родителей, не должен миновать дочери. [33]

7. Период регул, Роды. Умерщвление девочек.

Во время регул женский под удаляется в какую-нибудь необитаемую лачужку на семь дней и тогда все избегают ту тропу, по которой ходит женщина, во время менструации; в противном случае, “лимзири" (жертва) сванета пропадет, не будет принята Богом! Тоже самое случится, если кто-либо посетит женщину, находящуюся на сносях, когда она удалилась уже в особое помещение для родов. А это “особое помещение" бывает необитаемое и самое нечистое и загрязненное из всех лачуг в черте усадьбы, где женщина, одинокая, ожидает наступления родов. Когда роженица разрешится от бремени, тогда немедленно призывают к ней “папа", для освящения дома. Пока не выкрестят ребенка, все время караулят его по ночам, поддерживая постоянный огонь, чтобы дьявол не подменил новорожденного своим отродьем. Сванеты, сильно убеждены в этом и, по мнению их, все немые, идиоты, уроды и помешанные — суть самые скверные и неудачные чада чертей, подмененные ими на новорожденных детей. Новорожденного ребенка крестят сванеты чрез три дня, и вот как совершается у них это таинство. “Папа" снимает пояс и обувь, с правой ноги у лица, предназначенного в крестные отцы; за тем они, оба, садятся на полу, не прикасаясь однако к ребенку, которого опускает в купель родная его мать. Вместо мира папа употребляет копоть от дыма или сажу, разведенную на масле, в которую крестный отец обмакивает приготовленные для этого палочки и протягивая их издали, смазывает ими сперва ребенка, потом мать дитяти, и за тем палочки бросает в огонь. Вот вам и весь обряд крещения!

Кстати, нахожу нужным упомянуть здесь об исчезнувшем, весьма диком, хотя и редком обыкновении сванетов умерщвлять новорожденных женского пола. Дело в том, что когда женщина разрешалась девочкою, то к роженице приходили домашние и родственники ее оплакивать это событие, причитывая соболезнование, что не уродился мальчик, высказывая с участием: “да будет засмолено это недозрелое чадо". За тем давали наставление матери новорожденной убить дитя, в том [34] предположении, что может быть уродится мальчик. Слабая, невежественная мать верила подобным внушениям “доброжелателей" и последствием этих подговоров бывало то, что родная мать бросала дитя на землю, не давая груди, прикрыв его соломою, или корытом, а в некоторых случаях, не будучи в состоянии выносить крики, плачь и стоны голодающего ребенка, засыпала рот горячею золою, чтоб покончить с ребенком разом и затем, жертва невежества хоронилась там же, в наскоро вырытой ею яме.

За убиение ребенка, мать подвергалась в Сванетии тяжкому наказанию, как мы увидим далее, и потому кажется странным, как могли родные и родственники ее подговаривать роженицу совершать подобное преступление, зная о последствиях, если оно сделается гласным? Но мы видим примеры жестокости родителей к детям и в среде более цивилизованной, где за подобные деяния тоже не подносят букеты роз, однако преступления детоубийства совершаются и ныне.

8. Наказания детоубийц.

Мать, умертвившую свою дочь, народ не хоронил на кладбище, не пускал ее близ церквей и молелен; не позволял ей присутствовать при приношениях жертв; она не в праве была участвовать в общественных праздниках; не в праве была, не только молиться, но и произнести имя Бога! Она была указываема народом пальцами, как детоубийца; ее детям и потомкам передавалось вечным укором и позором совершенное ею деяние!

9. Дом (кор), семья, очаг.

Семья сванета всегда была и ныне — многочисленна; найдутся дворы, в которых насчитывается до 50 душ обоего пола. Причину этого вообще можно объяснить тем, что сванеты избегают раздела. Если члены семьи вздумают делиться, сванеты говорят: “теперь наш" “кериа" — очаг обольется водою, потухнет, дом гаснет, умаляется, идет к вымиранию!.. Они же говорят: “Лучше лишиться нескольких лиц в семье, лучше, пусть чума постигнет дом, чем делиться членам его!.." Но, к сожалению, время берет свое и с лучами цивилизации, [35] патриархальные порядки слабеют, дом, очаг сванета колеблется!

В прежние времена, разделы между братьями, при жизни отца, не допускались; он был невозможен; да и после смерти родителя, удавалось это братьям,— из сотни — двоим. Бывало прежде, да и ныне встретите, местами, семьи, члены которых на столько отдалились друг от друга, в степенях родства, что они смело бы могли вступить между собою в брак, не нарушая, не только законов духовных и общих, но и сванетских, до абсурда строгих в этом отношении.

В Сванетии старшинство по летам особенно в почете и уважается. Кроме этого, старший по возрасту — и правами старший в доме. По этому дети обязательно и послушно повинуются родителям, а младшие братья и сестры,— кроме того — и старшим братьям и сестрам... Непослушные родителям дети, возражающие им, исключены из общества, осрамлены навсегда. Главенство в доме, во всех случаях, принадлежит отцу, как старейшине очага. Он ответчик и ответствен за дом и домочадцев своих перед Богом и людьми; его устами, все домашние воссылают мольбы к Богу, посылают усопшим отпущение грехов ²⁴; его руками закалывается и приносится жертва Богу; он дает ответ другу и недругу, словом и делом, он указывает в доме непорядок, распределяет между домашними работу, поощряет прилежных, делает выговоры ленивым и невеждам и т. д. Все, что зарабатывается мужчинами и женщинами, все труды их рук делаются достоянием всего дома, женский же пол обувает и одевает всю семью, начиная с более нуждающихся в том, из заготовленного дома же материала и сотканного им сукна. Однако, не всегда старший летами может бодрствовать, сохранить память и силы ума и нести исчисленные выше обязанности, и, тогда, возраст, по неволе, должен уступить уму и свежей силе. Тогда, в подобном случае, отец передавал бразды правления по дому сыну, брату, или другому члену семьи, соответствующему возлагаемым на него обязанностям, оставляя за собою, навсегда, лишь право выполнять требования местных обычных установлений и законов.

Вообще же нужно заметить здесь, что в Сванетии родители не имели того неограниченного и неотразимого права над [36] младшими своими, как это замечается у других горских народов Кавказа. Конечно, против этого могут заметить, что сванеты беспощадно умерщвляли новорожденных девочек, но можно позволить себе возразить, что это дикое обыкновение, имело место в весьма редких случаях, что оно принадлежит области прошедшего и имело поводами основания, которые, и в цивилизованных странах, часто берутся за мотивы в совершению преступления. А если знать, какому тяжкому наказанию подвергали здесь матерей за умерщвление своего ребенка-девочки, то все согласятся, что это преступление не только не было в обычае, но что самые обычаи преследовали детоубийц чуть ли не строже, чем где-либо. Но об этом скажем в своем месте, а пока обратимся опять в семейному очагу сванетца. Здесь отец не имел права, ни убить, ни продать своего ребенка, наказать же его, распечь и сделать ему выговор,— мог он, не отдавая в том ни кому отчета. Родители могут отдавать малолетних дочерей своих замуж, не спрашивая их о согласии, а у взрослых — всегда спрашивают об этом, хотя желание родителей и будет верх.

Бывали случаи, что дочери выходили замуж помимо воли родителей, к огорчению последних, но все же, под конец, прощали им своеволие и выдавали следуемое им из дома. Для сыновей родители подыскивают невесту, а если за нею обнаружится какой-либо порок, недостаток, то тогда не принуждают их жениться на ней. Сыновья всегда находятся при отце, дочери — при матери. Родители предпочитают сыновей дочерям, так как сванеты, без потомков мужеского пола, считают себя вымершими, а достояние свое — выморочным!

Комментарии

1. Богреши — селение в Ипарском обществе.

2. На место казни и теперь указывают.

3. В 1880 г. житель Кальского общества, Микел Маргвелиани украл у соседа барана. Общество узнав об этом, созвало сход и собрание взыскало с виновного два барана и быка. Бараны отданы потерпевшему, а бык был зарезан и съеден народом, получившим за это самоволие от администрации нагоняй...

4. "Хеоб", в буквальном переводе, ущелье.

5. Селения этого уже не существует.

6. Сахев — ущельное, для сбора жителей всего ущелья.

7. Нужно заметить что кандидат в махвши бывал намечаем народом еще при жизни прежнего и если народ собирался на выборы, то чтобы, так сказать, оформить, узаконить самые выборы и публично подтвердить выбор избираемого в должность.

8. Мдиванбеги — член совета, но в сущности, по должности,— в роде участкового начальника.

9. Форму присяги, принятую в наших судах, они не считают присягою, или, по крайней мере присягою неодинаковой силы с своею и потому как они, так и другие жители Закавказья, православного исповедания, в особенности пшавы, хевсуры, мингрельцы и другие, считают более действительною присягу, принятую на известных местных образах, считаемых ими чудотворными, карающими лжецов. А морвары присягали перед объявлением постановленного ими решения, или приговора, в правильности и добросовестности его.

10. В Дадиановской Сванетии бывает и виноградное вино.

11. Или решения, когда обсуждалось дело гражданское.

12. Деньгами, или по расценке — скотом, вещами, оружием, живностью.

13. Не полагалось выносить крест: им ни в каком случае не заменялся образ.

14. Или имя того святого, чей образ выносился для присяги.

15. Лупхул, или “лупхвил" — в переводе означает, избранного пальцем (палец — пхуле — ***) лица, предназначенного присягать, т. е. — указанного, намеченного соприсягателя.

16. В важных делах давали присягающему пить воду, в которой был обмыт образ.

17. Дневное паханье заключает в себе 1295 кв. саж.

18. В кцеве 900 вв. саж.

19. “Налджоми" — мера земли, не много менее одной “кцевы", то есть 900 кв. саж., но и эта мера не во всех обществах одинакова. Так, в Ушгульск., Калык., Ипарск. и Местийск. равняется 1 кцеве, в Ленджерск. и Латальск. = 1/4 кцевы.

20. "Легвлак" — мера сыпучих тел = 1/4 пуда.

Текст воспроизведен по изданию: Заметки о Сванетии // Записки Кавказского отдела Императорского русского исторического общества, Кн. XIX. 1897

© текст - Эристов Р. Д. 1897
© сетевая версия - Thietmar. 2020
© OCR - Чернозуб О. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ИРГО. 1897