-

КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ ИЗ ПОРТОВ

Поти.

Увеличение города и быстрое усвоение им значения торгового порта Кавказа. — Кипучая деятельность на устье Риона при постройке гавани. — Новый чугунный маяк.

Апреля 7, в 1/2 7 часа утра, на небольшой военной шкуне, мы прибыли из Сухума в Поти, совершив переход в девять часов времени, хотя и при хорошей погоде, но при сильном противном течении, направляющемся из Риона и других южных рек; небольшая зыбь, оставшаяся от бывшего ветра, покачивала шкуну. С отдачею якоря, со шкуны сделали пушечный выстрел — условный знак, чтобы выехал казачий барказ, потому что при беспрестанно изменяющемся фарватере на баре, человеку небывалому здесь не безопасно ехать без опытного местного проводника. Барказ с двенадцатью лихими гребцами из азовских казаков, под управлением старика офицера казака, не замедлил выйдти из устья и скоро пристал к борту.

Между тем, мы любуемся расстилающимся перед нами низменным, поросшим густым лесом, берегом Поти. Налево, на самом берегу устья, из чащи зелени грациозно возвышается чугунная башня Потийского маяка, еще неоконченного постройкою; вокруг башни сгруппированы красивые домики, предназначенные для жительства смотрителя и служителей и для хранения запасов; далее по берегу ветхие шалаши казацкого поста. Направо длинное одноэтажное здание с навесом, — потийский военный госпиталь, за [18] которым виднеются несколько городских зданий; в средине устья лежит небольшой, поросший лесом, островок, разделяющий устье на два рукава.

На рейде четыре купеческие судна, пришедшие сюда с пушками, порохом и свинцом, и одно, выброшенное недавно свежим ветром на берег, также с грузом орудий, лежит на отмели без мачт, с разломанными бортами; пушки из него подняты.

Мы сели в барказ и скоро достигли бара, где, не смотря на спокойное почти состояние моря, был порядочный бурун. Створы, поставленные на правом берегу Риона, указывают направление фарватера на баре; они состоят из небольших шестов с белыми четыреугольными досчечками на вершинах, над которыми развеваются маленькие белые флаги. Вот мы и в устье; постепенно оставили за собою с левой стороны маяк, казачий пост, с правой небольшой островок с рыбным заводом, на котором не оказалось в это время ни одной пойманной рыбы, не смотря на изобилие в реке осетров, — и вот перед нами на левом берегу Риона открылся город Поти.

Как изменился он, как вырос в последние пять лет.

Еще в 1859 году, когда мы его посещали, он представлял собою небольшую деревушку с несколькими десятками очень плохих деревянных домиков, построенных на берегу, только что очищенном от густого леса. Невелик он, правда, и теперь, пожалуй та же деревня, с такими же по большой части мизерными зданиями, но все же успел принять вид несколько обстроенный, распланированный; образовалась набережная, вдоль которой от самого устья, сначала редко, потом чаще и чаще, в одну линию тянутся слишком на две версты магазины для склада товаров; между ними красивенький домик, резко отличающийся от прочих своею белизною и зелеными тополями — домик агентства русского общества пароходства и торговли, перед которым устроена пристань; и не один, а три парохода стоят у набережной: Голубчик и Сестрица Р. о. п. и т., содержащие сообщение между Поти и рейдом, а иногда и Батумом, и пароход Князь Барятинский, принадлежащий г. Новосельскому, содержащий сообщение между Поти и Орпири, откуда остается уже только 35 верст до Кутаиси.

Мы вышли на берег у старой крепости, построенной здесь турками лет за 300 пред сим; зубчатые стены ее достигают одной сажени толщины. В 1859 году внутри крепости был великолепный сад, с единственною в России лимонною рощею; [19] теперь сад опустел, в упадке, и роща лимонная пропала от бывших третьего года жгучих жаров.

Вокруг крепости большое пустое пространство для площади, за которым начинаются городские строения, обозначившие уже собою улицы и кварталы. При выходе на берег, после крепости обращает на себя внимание напротив стоящее, отличающееся от всех прочих, здание городских присутственных мест с мезонином.

Быстро растет Поти; торговля его принимает большие размеры, и развитие ее останавливается только недостатком хорошей гавани, потому что хотя рейд и обладает хорошим грунтом, но морские ветры разводят здесь крупное волнение, а при малейшей зыби, на баре образуется значительный бурун, делающий невозможным сообщение с берегом.

В настоящее время в Поти считается до 300 домов, конечно все деревянные; до 1200 челов. жителей, преимущественно мингрельцы, имеретины, гурийцы и малою частью русские. Небольшая церковь; две гостинницы; частный паровой пильный завод. Пароходное сообщение до Орпири и телеграфное чрез Кутаис до Тифлиса и далее. В городе можно достать всегда хорошее мясо лучше и дешевле сухумского. Было здесь всегда много рыбы: осетрина продавалась от 5 до 10 копеек; но со времени отдачи рыбной ловли на откуп, лов уменьшился, и трудно бывает достать теперь что нибудь порядочное. Вода достается из реки; на другое что нибудь нельзя рассчитывать; нет здесь ни бакалейных ни галантерейных магазинов.

Не смотря, впрочем, на отсутствие хорошей пристани, Поти и теперь принимает и отправляет большие грузы; вся торговля Кавказа и Персии направляется мало по малу сюда. В прошлом году от Эривани вывезен в значительном количестве хлопок.

Но читателям Морского Сборника знаком Поти из многих статей г. Шаврова; знакомы читатели с выгодами, которые ожидают этот порт, и с предположениями о постройке гавани; потому то не повторяя сказанного, и притом лицом, лучше нас знакомым с местностью, ее выгодами и невыгодами; не повторяя и невольно ошибочным может быть взглядом не вводя читателя в заблуждение, мы будем продолжать говорить только о том, что удалось нам заметить в течение нескольких часов пребывания нашего в Поти.

На шлюпке, любезно предложенной нам капитаном порта, г. Китаевым, мы поднялись вверх по Риону и, пройдя от пристани около полумили, поворотили влево и вошли в северный [20] рукав Риона; а между тем, перед нами ростилался ландшафт долины, по которой течет Рион, долины, поросшей густым лесом, едва проходимым; деревья приближаются к берегам реки, корни их на половину омываются водою Риона, и многие из них склонили уже к воде свои вершины, как бы готовясь к неминуемой гибели своей; по этой то реке, как бы по тропинке, промежду чащи дерев пробирается пароход к Орпири, рискуя задеть вершинами мачт своих за ветви векового ясеня. Но ландшафт остается вправо; мы в северном рукаве Риона, и течение быстро подвигает нас к устью. Мало по малу стали долетать до нас знакомые нам звуки, а скоро мы ясно расслышали давно знакомую нам, но здесь неожиданную рабочую русскую песню.

Достигнувши устья, мы увидели деятельность самую кипучую. Еще летом прошлого года здесь не было ни одной хижины, и берег и лес оставались в своем первобытном виде, — теперь на обоих берегах воздвигнуты прочные строения, мастерские, запасы леса; до тысячи свай, в три линии с каждого берега, правильными рядами вытянулись в море; одиннадцать копров работают над остальными; шумит пар, выходящий от паровой пильной машины; песнь имеретина сливается с русской: «Ой зеленая сама пойдет». На левом берегу, под простым деревянным навесом работает пильная машина; не иностранцы, а простые русские мужики из кузнецов управляют ею, и три станка не перестают делать свое дело. Приловчились здесь и солдаты наши.

Тут же строятся баржи для землечерпательной машины, и три новых деревянных здания. На правом берегу семь зданий: в оконченных помещаются строители работ, рабочие, мастерские, магазины. При посещении нашем, через речку строился на сваях временной мост для сообщения рабочим; чрез несколько дней его предполагали окончить. Один небольшой копер, утвержденный на двух сплоченных каюках, вбивал мостовые сваи; несколько других работали на взморье, вбивая сваи, предназначенные служить подмостками для дальнейших работ; посредине еще несколько самых больших вбивали сваи уже окончательные, выгоняя с обоих берегов первую линию; и таких свай вбито было уже до ста пятидесяти.

Только осенью прошлого года начались работы, и надо отдать справедливость, много уже сделано хорошего; работы подвигаются быстро.

На берегу моря расположен лагерем 5-й сводный стрелковый баталион, от которого ежедневно высылается для работ от 150 до 200 человек рабочих, с платою от 20 до 25 копеек [21] чернорабочим и 50 коп. и более мастеровым. Работают здесь и местные жители, имеретины, гурийцы, получающие в месяц до 7 руб. 50 коп., — цена не дорогая, но они, по отзывам строителей, так плохо работают, что не заслуживают и половины этой платы; других рабочих нет, и волей-неволей надо довольствоваться и этими.

Первая часть проэкта устройства нового порта состоит, как известно, в выводе жетонов в море до 20-ти футовой глубины и углублении входа в устье до 17-ти фут; на эту часть работ, как мы слышали, ассигновано только 350 000 руб., и строители полагают через два года окончить работы настолько, что корветы наши будут в состоянии входить в преобразованное устье и швартовиться у набережной. Чугунный маяк, строющийся на правом берегу южного устья Риона, еще не окончен постройкою, но уже выведен на достаточную высоту и в ясную погоду хорошо виден издали. Маяк изготовлен во Франции из чугунных плит, с винтообразною лестницею внутри. Френелевский аппарат 2-го разряда; огонь будет белый, постоянный, в отличие от Сухумского, который будет вертящийся. Башня установлена на железных винтовых сваях, с трудом ввинченных в песчаный грунт. Тут же постройки для смотрителя, служителей, баня, кладовые; здания деревянные, уже оконченные, обращают на себя внимание как наружным видом своим хорошеньких сельских домиков, так и удобством внутреннего размещения. Помещение смотрителя и служителей роскошное; для каждых двух человек особое отделение из двух комнат; первая, довольно обширная, имеет вид рабочей комнаты; в ней большой гардеробный шкап, комод, конторка, стол, стулья; другая поменьше, отгороженная от первой деревянною перегородкою — спальня; в ней две большие кровати. Вся эта мебель ясеневого дерева, под лаком, чистой столярной работы. Комнаты чисто выбелены, полы и рамы окрашены. Башня и строения при ней обнесены деревянною изгородью. Для хозяйства маячной прислуги отделено большое пространство земли близь маяка, прилежащее к морю и реке, достаточное и для посевов, и для садов, и для пастбища; но теперь еще разведен здесь только на первый раз небольшой огород и посажено несколько фруктовых дерев. С нетерпением ждут моряки освещения этого необходимого в настоящее время маяка. На этом самом острове, где построен маяк, предполагается, кажется, новый Поти; если это сбудется, тогда жизни на Потийском маяке можно будет позавидовать. [22]

Темнело, когда мы на том же самом казачьем барказе с несколькими пассажирами, следовавшими в Сухум, выезжали из устья, и те же створы, освещенные простыми фонарями, хорошо указывали теперь наш проход чрез бар, на этот раз совершенно спокойный. В 7 часов вечера, шкуна снялась с якоря, и мы простились с Поти, унеся с собою самое приятное впечатление после всего виденного, польстившего столько нашему национальному самолюбию, в особенности, если вспомнить все проэкты, предлагавшиеся многими иностранцами.

Набросав наши заметки после первого посещения Поти, мы не могли отправить их в редакцию тотчас, за неимением случая, потому что пароход ходит между Сухомом и Керчью через две недели. Тем временем представился нам случай побывать еще раз в Поти на отряде военных судов, пришедших за войсками. Утром 10 апреля, на потийском рейде остановились корвет «Кречет» под флагом к. адм. Дюгамеля, яхта «Тигр» и шкуна «Пицунда». Назначенный для перевозки отряд из двух баталионов лейб-гренадерского Его Величества полка, пришедший в Поти накануне, расположился лагерем на морском берегу, южнее последнего рукава Риона; по берегу дымились костры, солдаты готовились к обеду. Через два часа лагерь был снят окончательно, и, благодаря совершенно спокойному состоянию моря, оба батальона и сотня милиции, всего до 1800 человек, в течение 4-х часов времени пароходами Голубчик и Сестрица, в два рейса, перевезены на отряд, который вечером снялся с якоря и отправился в Сухум.

Еще раз нам удалось побывать в Поти и на постройке нового порта, но не более нескольких минут. На этот раз к сказанному имеем присовокупить: что стены старой турецкой крепости предназначены к разломке, потому что нигде в окрестностях близко нет никакого камня, и голыш, из которого крепость построена, пойдет на работы по устройству нового порта — им будут забутовывать ряды свай. Зубцы на стене уже сломаны.

Выше я сказал, что створы, ведущие через бар, стоят на правом берегу Риона при впадении его в море; необходимо сказать теперь, что это место для них непостоянно; при каждом свежем ветре направление фарватера на баре значительно изменяется, и тогда, сообразно изменению его, и створы переносятся или на островок, лежащий по средине южного устья, при самом впадении Риона в море, или на левый берег реки; пароходы по большей части проходят первым проходом, но иногда [23] его заносит и тогда, впрочем редко, ходят вторым, южнейшим.

Глубина на баре изменяется различно, смотря по времени года и по дующим ветрам, и бывает от 3-х до 10-ти фут. При 3 футах пароходы не выходят совсем, но и при большей глубине, при зыби также невозможность нередко заставляет большие пароходы проходить Поти мимо и в Батуме сдавать и пассажиров и грузы, которые потом забираются пароходами Голубчик или Сестрица. Средняя обыкновенная глубина на баре 5 1/2 и 6 фут.

Текст воспроизведен по изданию: Корреспонденция из портов. Поти // Морской сборник, № 6. 1864