-

Из черновых писем князя Воронцова к Сафонову.

Сафонову.

Шура, 12 Мая 1848.

Имея много о чем к тебе писать, любезный Степан Васильевич, начинаю однако некоторыми статьями полученных нами вчера бумаг с курьером, а именно с писем Марини и Гагемейстера. Дело банкирского дома Ралли в Тифлисе весьма меня интересует, и я бы желал оное пустить в ход; но не понимаю теперь, что я сам должен по этому сделать; не помню даже, писано ли мною об этом официально которому-нибудь из министров; но кажется, что было писано князю Чернышову. Буду ждать от тебя уведомления что нам делать, и надобно ли ожидать прямого предложения от старшего из этого дома. Я готов писать все что нужно и представить предложение в виде самого для нас полезного. Отвечая Ралли, если он мне напишет, и представляя его предложения, я буду иметь в виду то, что Марини пишет на счет желания Ралли иметь антрепо в Редут-Кале. Я надеюсь, что это дело не пропадет и будет для всех весьма полезно. [410]

На то, что пишут о желании военного министра уничтожить Областной Совет Кавказский и подчинить тамошние дела Закавказскому, я надеюсь, что второе сие предположение не сбудется и должен сильно против оного протестовать. Об уничтожении Ставропольского Областного Совета я решительного мнения не имею и переговорю о том с Заводовским, которого я на днях увижу в Червленной. Сделай милость, напиши Буткову в этом смысле и уверь его, что подчинение Ставропольской губернии Закавказскому Совету сделает только большую конфузию. Предположение — заняться в Петербурге преобразованием теперешнего порядка гражданских дел у нас весьма меня пугает; они сделают ералаш, и я уверен, что Гагемейстер с своими мыслями на этот счет, найдя Буткова также расположенным к переменам нашего Совета и гражданского управления, возбуждает это дело, которое нельзя так скоро решить и еще менее в Петербурге. Я не говорю, чтобы было невозможно и бесполезно сделать тут какую-нибудь перемену, но надобно большую осторожность и не торопиться. Теперь дела у нас идут, по удалении Ладинского, довольно успешно, и я по крайней мере знаю, какое может быть течение дел и какими лицами действовать. Пусть не торопятся, и мы, может быть, найдем средство еще улучшить наш механизм. Ежели скажут, что я в три года этого не успел сделать, то сделай милость, напиши Буткову, что они должны знать в Петербурге, чем я был эти три года занят и что нас конечно нельзя обвинять в бездействии. Семь месяцев в году я должен был воевать и ездить по [411] краю: время, проведенное в Тифлисе зимою, занято распоряжениями и представлениями о множестве вещей не терпящих времени, и в последнюю зиму главное дело было удаление Ладинского и замещение его князем Бебутовым, более всех способным для теперешнего его назначения: а вместе с тем устроение управления и единства военной и гражданской власти в Дагестане. Заняться немедленно переменами в теперешней системе гражданского управления значило бы искать с большим трудом улучшения не совсем верного с оставлением на будущее время многих дел гораздо важнейших и необходимых; ибо все делать разом невозможно, и ежели хотят, чтобы я еще по возможности на несколько времени здесь остался, то не надобно меня принуждать делать то, что я полагаю ненужным по крайней мере на это время. Может быть, в течение будущей зимы, будет время и возможность сообразить и pro и contra по этому делу и найти какое-нибудь средство дойти до желаемого предмета. Во всяком случае отвечать заранее и представить перемены в духе того, что представлял особливо Гагемейстер, я не берусь и считаю совершенно невозможным.

О Приказе дай Бог, чтобы они нам скорее прислали разрешение, лишь бы нашли средство заимствовать для нас где-нибудь капитал; ибо без того Приказ полезным быть не может. Что же касается до управления богоугодными заведениями, я думаю, что будет даже полезно, чтобы это было в распоряжении Наместника; ибо члены Приказа не могут достаточно знать положения и [412] нужды разных местностей. Финансовая часть и формы должны остаться в ведении членов Приказа, но распределение и полицейское управление избытками сумм может до них не касаться.

Бельгийский инженер конечно мог здесь быть очень полезен, не смотря на незнание его здешних языков, и просимое для него содержание нас бы не разорило; я спишусь об этом с Марини и спрошу у него, по каким точно частям он бы мог и хотел нам помогать? Ежели точно он человек больших достоинств, то он нам может принести величайшую пользу, и это именно такой человек, какого я всегда желал для Новороссийского края, что было причиною выписки пополам с флотом г. Уптона. Я думаю, что я бы умел его употребить для новых дорог, каналов, водопроводов и первых взглядов на нивелировки. Но при обыкновенном официальном управлении краем и без живого участия главного начальника, поручения ему данные могут спутаться с нашими округами и другими властями и остались бы бесполезными. Увидим, что Марини мне будет отвечать и точно ли дело о железной дороге отложится на будущие времена. Государь такое брал живое участие в этом деле, что, может, он его и теперь подвинет; впрочем, это участие имело ту невыгоду, которую я всегда им предсказывал, именно от требования, чтобы дорога была сделана для паровозов; это удвоило, утроило расходы и затруднения и из вещи простой сделало мудреную и дорогую; тогда как если бы довольствовались железною дорогою для лошадей и волов, давно бы это было кончено, и дорога в ходу. [413]

Я в первый раз слышу, что мне готовится рескрипт на 25-ти летие; не ждал и не просил оного, но желаю и надеюсь, что Государь не откажет в просьбах, посланных из Тифлиса, по делу лестницы и разрешения неответственности за распоряжения не совсем формальные, которые я в это время должен был сделать для прямой пользы края. Представлять теперь Марини за эти же 25 лет, за которые я и об себе не думал, мне невозможно; но хотя он конечно немало получил, я всегда буду готов воспользоваться случаем быть ему полезным.

В последнем моем письме я много тебе говорил о Дербентских делах; теперь скажу только, что чем более я видел тамошнее положение, тем более я надеюсь, что там все пойдет хорошо и скорыми шагами к улучшению. Гагарин за все принялся прекрасно и с живейшим усердием: а главный начальник здешнего края есть человек, какого другого мы не имеет в отношениях и военном, и гражданском. Он на самой дружеской ноге с Гагариным и вполне ему отдает справедливость, но очень беспокоится о неполучении еще штатов, без коих очень трудно вести дела с желаемым успехом. Они не имеют плана для камерального описания Кубинского уезда; но по просьбе князя Моисея Захаровича я разрешил ему употребить на то одного или двух артиллерийских офицеров, способности коих для сего дела ему известны. Он очень сожалеет об уменьшении жалованья Гагарину; я точно удостоверился, что Гагарину трудно довольствоваться тем, что ему [414] положено; на первый год надобно будет ему помочь из особых сумм, а на будущий постараться, чтобы положение его было переменено. Может быть, это хорошо будет сделать при общем представлении о расходах и приходах, об уменьшениях и прибавлениях и проч. и проч. Между тем надобно помочь Гагарину из садовой суммы по части плантаций и школы в Дербенте и в уезде. Я бы хотел ему послать рублей 500 на первые начатые уже им обзаведения и 200 рублей на садовника, которого он на свой счет выписал из Астрахани; но потом надобно будет ему найти ученика из Никитских, который бы в Дербенте остался. Подумай об этом, и нет ли такого надежного между теми, которые теперь у Фрауенштейна? Фрауенштейн может и без него обойтись и кроме того не умеет с ними уживаться. Ежели бы это было паче чаяния невозможно, то не найдет ли еще одного Гартвис? У Гагарина это пойдет хорошо, ибо он садоводство любит и, как Крымский помещик, имеет все наши о том идеи.

Говоря о Дербенте и его окружностях, скажу еще, что Марини не только играет большую роль, но и очевидно идет вперед. Все сильно желают, чтобы приехал хотя на короткое время Рогожин, ибо почти вся покупка теперь находится в руках одного лица. Я думаю, что Рогожин сам найдет выгоду поездки сюда. Сделай милость, поговори с ним об этом.— Еще одна важная нужда для Дербентской губернии, это в землемере: и князь Моисей Захарович, и князь Гагарин убедительно [415] просят в этом помочь и надеятся, так как и я надеюсь, что ты найдешь такого или в военном или в гражданском ведомстве и как можно скорее. Никто здесь не знает, особливо в казенных селениях, сколько или какая земля какому принадлежит селению, и граф Киселев мог бы здесь удостовериться в совершенном бездействии здесь в этом отношении его Палат, даже Шемахинской, хотя она так много лучше Тифлисской. На первый случай не нужно ученого, ибо главное дело идет о размежевании практическом земли между казенными селениями, где судебного разбирательства не нужно. Здесь только надобно увидеть на месте и смерить простыми инструментами для обозначения границ; перемены же и определения будут зависеть от местного начальства. Это дело не терпящее времени; впоследствии же можно будет заняться делами спорными с беками и другими знатными лицами и также лесами, которые непременно надобно не только узнать, но и дать правила и советы на счет рубки в оных. Палаты даже не знают приблизительно, где какие леса, отговариваясь распоряжением военного министра, которое ни в каком случае не могло бы им мешать по крайней мере знать количество и границы лесов в губернии. На счет лесов и лесничего я буду писать еще другой раз.

Я забыл в последнем письме тебе сказать, что князь Василий Осипович показывал мне в Баке речь, которую Кипиани говорил или читал при закрытии дворянских выборов в Тифлисе; [416] речь эта прекрасная, и нельзя было по моему лучше выразить справедливые и благородные чувства на счет добра, сделанного Грузии Российскою Империею. Сделай милость, при случае скажи Кипиани, что я читал его речь с особенным удовольствием и истинно ему благодарен за все им сказанное.

По делу Шемахинского жителя Абдуллы и капитана Миро мне кажется, что мы хорошо сделали в первом случае по жалобе капитана Миро представить на суждение коммиссии из духовных лиц в Шемахе; но когда и это судилище во второй раз приговорило к тому же, мне кажется, можно бы было этим довольствоваться. Теперь по мнению Совета это дело пошло к муштеиду: ежели он согласится на тоже, то очень хорошо, и тем и кончится, но в противном случае противная сторона будет жаловаться, что мы, вопреки нашего правила, не довольствовались вторичным решением духовной магометанской власти в деле чисто до него касающемся. Теперь, разумеется, надобно дождаться мнения муштеида, и для нас гораздо будет легче, ежели он согласится с прежним приговором.

Я очень рад, что оба Гурьевы произведены. Не знаю, успею ли с этим курьером подписать бумагу о передаче церковных имений, потому что хочу прочитать со вниманием. Другие бумаги, присланные тобою, все при сем возвращаются. Письма и бумаги в Крым и Одессу мы отправляем с этим курьером, который должен быть в [417] Екатеринограде прежде проезда нашего курьера от 15-го числа. Я здесь остаюсь еще завтра и после завтрего и потом поеду по укреплениям нашим в Червленную, где надеюсь встретить Заводовского и с ним поехать в Грозную. Около нас все смирно; неприятель, кажется, везде только думает о своей защите, а не об нападениях на нас. Войска наши в самом лучшем везде порядке и здоровьи. Прощай, любезный друг, при сем представление от Гагарина; ты увидишь, что можно по сему сделать. Поклонись пожалуйста жене твоей. При сем письмецо кн. Василью Осиповичу. [418]

Сафонову.

Шура, 15 Мая 1848.

Написав тебе ужасно длинное письмо, я решился для твоего отдохновения написать другое покороче, но особо, по одному делу, которое я считаю весьма важным для всего здешнего края. Овцеводство за Кавказом почти ничтожно, а должно бы быть в самом цветущем положении и дать большое богатство, как вообще, так и в частности. Поля везде прекрасные, климат хороший, и во многих местах местная порода требует только некоторого улучшения, чтобы дать богатые результаты, которыми пользуются Новороссийские губернии. Но что меня еще более порадовало, есть общее желание главных здешних жителей заняться этим полезным и прекрасным делом. Три барана, посланные нами в прошлом году в Курах, из коих один по несчастию околел, приняты там с восхищением и благодарностью. Конечно для достижения больших результатов надобно время, и слишком торопиться действиями и расходами не должно; но некоторое начало можно и должно сделать. Я не могу надеяться на многие годы впереди, и мне бы хотелось, чтобы по крайней мере при мне было бы этому основание. Я [419] составил вместе с Андриевским записку, которая в копии при сем прилагается. Таким образом начало будет сделано без больших расходов. Мне хочется иметь одно стадо из 100 овец и 5 баранов близ Тифлиса, и потом несколько баранов хороших, но не самых тонких, для раздачи или продажи охотникам. В прошлом году Марини нас ввел в лишние расходы для баранов, за которые мы заплатили Богуеру по 50 р. с. Я дам из своих хороших и точно таких, которые более принесут пользы в начале, по 15 р. с., что составит 75 р. с. и 100 хороших овец по 6 р. с. с тем, что ежели привезут нехороших, то я за них деньги отдам в казну. Для раздачи же в другие руки возьмем Ангорских баранов у Андриевского по весьма умеренной цене 8 р. с. и каковых никто не имеет кроме его и меня. Все это стадо приведет в Тифлис Зарыдзев, который этому делу мастер. Ежели из моих что-нибудь в дороге околеет, то я также за них денег не возьму. Стадо пепиньер надобно иметь как можно ближе к Тифлису, у хорошей воды, около соляного озера, по дороге к нашему хутору; надобно только заготовить для них 1000 пудов сена: и я еще поговорю с Андриевским, нельзя ли заменить часть саманом? Из подробной записки ты увидишь, что я уже по сему делаю прямо письмами к Ягницкому, к Кулаковскому и в Одессу и что останется на твоем попечении. Андриевский думает, что Витте мог бы очень хорошо заняться этим делом. Если он на это согласен, я буду ему очень благодарен, и это будет очень хорошо. Мне кажется, таким образом мы [421] сделаем начало практическое и почти верное в успехе. Расходы будут не очень велики, и мне кажется, нельзя лучше употребить как на это две или три тысячи рублей из сумм на улучшения в крае, и потом продолжать по маленьку и по обстоятельствам. Я надеюсь, что не будет никакого затруднения даже и сначала продавать баранов. Юсуф-бек Кюринский сказал нам, что у них много охотников платить деньги за таковое улучшение, и тоже самое будет непременно в Карабахе, а может быть в Елисаветпольском уезде и около Шемахи. На будущий год будут охотники и здесь по плоскостям и около Дербента; а потом надобно будет иметь в виду Молокан и богатую Черноморию.

Текст воспроизведен по изданию: Из черновых писем князя Воронцова к Сафонову // Архив князя Воронцова, Книга 38. М. 1892