ОБЗОР СОБЫТИЙ НА КАВКАЗЕ В 1851 ГОДУ

(Продолжение)

IV.

Слепцов у верховьев Шалажи. Около старых шалажинских аулов. Гренадеры Тенгинского пехотного полка. Переправа. Поход к Кере-Лому. Набег Слепцова в верховьях Гехи. Две тревоги в бумутском ущелье. Записка Шамиля. Убийство прапорщика Карамышева. Работы, произведенные на верхне-сунженской линии. Роспуск отряда.

В последних числах декабря 1850 года к шалинской просеке начинают стягиваться жители Большой и Малой Чечни; на усиление их из Дагестана прибывают значительные партии горцев, пеших и конных, так что к началу января на позиции, указанной Шамилем за левым берегом Басса, сосредоточено было огромное скопище, с несколькими значками, при четырех полевых орудиях, под начальством четырех наибов, в числе которых лазутчики называют аварского Хаджи-Мурата. Цель этого сборища — не допустить русских проникнуть в Большую Чечню.

28-го января часть неприятельской кавалерии, под предводительством Хаджи-Мурата, показалась у верховьев рек Рошни, Гехи и Шалажи. Получив об этом сведение, начальник верхне-сунженской линии генерал-маиор Слепцов двинулся с кавалерией летучего отряда вверх по ущелью реки Гехи чтобы встретить неприятеля в центре Малой Чечни. Хаджи-Мурат, узнав о приближении Слепцова к Черным горам, поспешил вернуться в Большую Чечню [17] к главному скопищу. Слепцов также отступил, но намерения своего не оставил — проникнуть в нагорную Чечню, чтоб наказать жителей некоторых аулов, которые принимали у себя Хаджи-Мурата и его кавалерию после неоднократных заявлений о желании своем положить оружие и вступить в подданство России. В ночь с 30-го на 31-е января он двинулся во главе летучего отряда через Нэтхой к ущелью реки Шалажи. Переправившись через эту реку, он повернулся к горам. Здесь, по едва проходимым дорогам, лесом, тянувшимся на целую версту, войска двигались с чрезвычайными затруднениями. Благодаря тишине, соблюдавшейся все время, они без выстрела прошли лес, и только на поляне, когда показались первые аулы, встречены были перестрелкой, довольно, впрочем, слабой, так как большая часть жителей вытребована была в отряд Хаджи-Мурата для действий против русских в предстоявшую зимнюю экспедицию. Появление наших войск у верховьев Шалажи подняло на ноги все население Гехи и Рошни; чеченцы сбегались к атакованному аулу и тотчас же вступали в дело, думая перекрестным ружейным огнем помешать истреблению обреченных разгрому аулов. Казаки забирали что могли, жгли чего не могли забрать и отступали к сборному пункту, когда пламя, охватывавшее аул с четырех сторон, превращало его в огромный, сплошной костер. Чеченцы стреляли с некоторого отдаления, пока отряд стоял на поляне; когда же подан был сигнал к отступлению, они бросились к лесу и провожали наши войска до тех пор, пока из шалажинского ущелья они не спустились на плоскость. Летучий отряд понес в этот день небольшую, но очень прискорбную потерю: убиты три офицера — доблестный и всеми оплакиваемый полковник Германс и два сотника, Хомутов и Масляницкий. Между нижними чипами потери не было никакой. [18]

По окончании зимних занятий, возложенных на войска летучего отряда, генерал-маиор Слепцов направил одну роту в Закан-юрт для усиления гарнизона этого укрепления и для окончания работ по устройству моста через Сунжу, одну роту для производства работ по заготовлению строительных материалов, а трем ротам при двух орудиях и саперной команде приказано было приступить к расчистке просеки между Ассинской станицей и урочищем Аршты, для чего они придвинуты были к арштинскому отряду, состоявшему под начальством подполковника Кушелева; кавалерия расположилась частью в Ассинской станице, частью в Ачхоевском укреплении; одна сотня оставлена была для прикрытия работ на арштинской просеке. Несмотря на то, что большая часть названных работ, веденных настолько успешно, насколько позволяло состояние погоды и свойства почвы, была окончена, г.-м. Слепцов, по обстоятельствам имевшим в его глазах немаловажное значение, оставил еще на некоторое время в сборе войска вверенного ему летучего отряда. Он надеялся, что внезапное появление его на рассвете 31-го января у верховьев Шалажи окажет влияние на расположение умов жителей нагорной Чечни и ожидал возобновления переговоров о принесении ими покорности; но ожидания его не оправдались; напротив, ему не замедлили сообщить, что жители решились защищаться в своих трущобах до последней крайности. Чтобы сломить их упорство потребовались другие, более решительные меры, в ряду которых на первом месте стояло истребление всех продовольственных запасов и систематическое разорение горских аулов, но для этого необходимо было расчистить все пролегающие через леса к их полянам дороги. В силу этих соображений летучий отряд не был распущен. В состав его вошли: команда сапер, 3 1/2 роты Тенгинского и 5 рот Навагинского пехотных полков, [19] 2 роты Кавказского линейного № 7 баталиона, рота Кавказского линейного № 8 баталиона, 2 взвода № 8 роты 11-й гарнизонной артиллерийской бригады, сборная сотня Владикавказского казачьего полка, сборная сотня Донского казачьего № 16 полка, 5 сотен 1-го Сунженского линейного казачьего полка, того же полка ракетная команда, назрановская и карабулахская милиции. Отряд выступил из станицы Ассинской в ночь с 16-го на 17-е марта и через Ачхоевское укрепление двинулся к верховьям Шалажи; в шесть часов утра он расположился около оставленных шалажинских аулов. От этих аулов, между оврагом Валерика и рекою Шалажи, на протяжении двух верст тянулись сады и перелески, прерываемые небольшою поляной; на ружейный выстрел от поляны начинался сплошной лес, занимавший в длину не более одной версты; за лесом, по уступам и горным трущобам лепились нагорные шалажинские аулы. Вправо и влево, т. е. за правым берегом Валерика и левым Шалажи, тянулся густой лес, преграждавший все доступы к горам. Прежде всего необходимо было расчистить все пространство вокруг брошенных шалажинских аулов. Не теряя времени, отряд приступил к работам. Две мушкетерских роты Тенгинского полка назначены были рубить просеку за правым берегом Валерика, 2-я гренадерская рота Навагинского и 1-я гренадерская Тенгинского полков должны были, заняв покинутые сакли и перелески, прикрывать позицию слева; две роты Навагинского полка заняли самую позицию; остальные пять рот летучего отряда принялись расчищать местность вдоль Шалажи. Кавалерия и орудия стали фронтом к лесам, окружавшим позицию, так что неприятель не мог безнаказанно тревожить людей, высланных на работы. Работы производились быстро и беспрепятственно, несмотря на то, что при самом начале их, привлеченные стуком топоров, [20] жители окрестных аулов спустились к старым пепелищам своим и со всех сторон открыли по войскам ружейный огонь. Главные усилия их направлены были против нашего левого фланга, командование которым вверено было известному своими боевыми заслугами подполковнику Кушелеву, но 2-я гренадерская рота Навагинского полка стойкостью своею и хладнокровием давала понять неприятелю, что малейшая попытка его выдвинуться из опушки леса обойдется ему дорого — и чеченцы в этот день не смели показываться на открытых местах. Перестрелка не прекращалась во весь день. Между тем работы, начавшиеся в 6 часов утра, к 5-ти часам вечера были окончены. Все пространство между левым берегом Валерика и правым Шалажи было расчищено. Для расчистки местности выше старых шалажинских аулов, далее к горам, потребовались бы не роты, а целые баталионы, так как чеченцы после погрома 31-го января всю дорогу к своим аулам через лес застроили сильными завалами из вековых деревьев. После часового отдыха подан был сигнал к отступлению. Оставаться долее на этой пересеченной местности начальник летучего отряда считал не совсем удобным, тем более, что к вечеру небо покрылось тучами и сумерки наступили ранее обыкновенного, а между тем к партии, действовавшей против отряда и состоявшей вначале из жителей Шалажи и Валерика, с половины дня присоединились жители гехинского округа и даже отдаленной Рошни. Чеченцы устроили отряду горячие проводы, и опять при отступлении, так же как и во время производства работ, всю тяжесть боя пришлось вынести на себе левому флангу но, одушевленные примером своего бесстрашного начальника, гренадеры Навагинского и Тенгинского полков готовностью своею штыками встретить натиск неприятеля сдерживали запальчивость его настолько, что первое время он не решался показываться [21] на просеке и обнажать шашки. Едва миновали заброшенные поля старых шалажинских аулов, как командовавший левым флангом Тенгинского пехотного полка подполковник Кушелев, смертельно раненый пулею в грудь, был вынесен из фронта. Прискорбная утрата эта, глубоко опечалившая тенгинцев, не произвела, однако, в их рядах ни малейшего смятения. Почти в тот самый момент, когда левый фланг лишился своего начальника, действовавшие против этого фланга чеченцы в первый раз выступили из леса с явным намерением атаковать его в шашки; гренадеры, быстро перестроившись в ротные каре, взяли на руку, и чеченцы тотчас же подались назад. Совершенно стемнело, когда смолкли последние выстрелы. Принимая во внимание продолжительность боя и назойливость неприятеля, не перестававшего тревожить колонну с раннего утра до наступления ночи, летучий отряд понес незначительную потерю: из строя выбыло два нижних чина убитыми и десять ранеными; кроме того, ранены: Тенгинского пехотного полка подпоручик Згурский, тяжело, и подполковник Кушелев смертельно. В лице этого штаб-офицера г.-м. Слепцов лишился дельного, распорядительного помощника, а 3-й баталион Тенгинского полка любимого начальника. Отряд остановился на ночлег у левого берега Валерика. На другой день с рассветом предполагалось двинуться к ущелью Гехи, чтобы и там расчистить доступы к верховьям реки, но разыгравшаяся ночью буря, проливной дождь, испортивший все дороги и уничтоживший переправы через реки, заставили отложить осуществление этой задачи на неопределенное время. Ничтожные в летние месяцы речки Шалажи и Нэтхой до такой степени переполнились, что едва не затопили берегов. Между тем войска, выступившие налегках, почти в летней одежде, с продовольствием на одни сутки, не могли оставаться [22] продолжительное время отрезанными двумя реками от ближайшего пункта — Ачхоевского укрепления; необходимо было переправиться хотя через одну из них, Шалажи. Но эта река в каких-нибудь четверть часа превратилась в грозный поток. Посланные начальником отряда казаки с величайшим трудом отыскали два брода, очень опасных, но не представлявших полной невозможности для сообщения с другим берегом. Тогда началась переправа, длившаяся более трех часов; пехоту переправляли казаки на своих лошадях. Несмотря на все принятые предосторожности и самоотверженное поведение казаков, с опасностью жизни подававших помощь опрокидываемым в воду нижним чинам, переправа не обошлась без несчастий: три человека из отряда утонули. Переправа через Нэтхой не представляла уже таких затруднений, хотя река эта разлилась не менее Шалажи, но буря уже улеглась, небо очистилось и вода в реке так же быстро пошла на убыль, как перед тем прибывала. Кавалерия и обоз переправились вброд, а для пехоты устроены были мостки. Только в семь часов вечера 18-го марта войска вступили в Ачхоевское укрепление, откуда распущены были по квартирам.

Из обществ, населявших северную окраину верхней военно-грузинской дороги, одно акинское (Ако) принадлежало к непокорным и управлялось наибом, которого назначил сам Шамиль. Акинцы давно тяготились властью имама и хотели изгнать разорявшего их своими поборами наиба, но партия недовольных была еще недостаточно сильна для этого. Только в июне 1851 года они решились прислать к начальнику владикавказского военного округа г.-м. Ильинскому доверенных людей для переговоров о принятии их в подданство России и в доказательство искренности своих заявлений доставили во Владикавказ аманатов. Они обязывались, если русские окажут им содействие, занять все [23] горные проходы и впредь никогда не принимать эмиссаров Шамиля и не допускать его сборищ в свое общество. Хотя Ильинскому хорошо было известно, в какой мере можно полагаться на миролюбивые заверения горцев, тем не менее он принял их к сведению. Он давно желал ознакомиться с местностью, на которой никогда не была нога русских, а потому, оставив из прибывших к нему парламентеров двух проводников, снарядил экспедицию из 918-ти чел. пешей и 1284 чел. конной милиции при трех крепостных ружьях и двух ракетных станках с тридцатью зарядами. Начальство над экспедицией вверено было приставу горских народов маиору Казбеку, а для подробного обозрения и описания страны командирован был генерального штаба ш.-к. барон Сталь. 3-го июня отряд Казбека, сосредоточившийся у аула Хули в кистинском обществе, совершив по трудным, едва проходимым горным тропинкам переход в 35 вер. и переправу через Ассу, заночевал между аулом Хейры и полуразвалившейся церковью Кабаерды, в галгаевском обществе. 4-го июня, миновав аулы Най и Мелери, сделав привал над цоринским оврагом, крайнем пределе, до которого доходили наши войска в 1847 году, отряд стал на позиции у оврага Гули. Шамиль всегда имел возможность со значительными силами появиться на этих высотах, а в случае наступления отряда вглубь страны, двинуться через горные проходы Гай и Цорой-лом и зайти во фланг и в тыл отряду. Чтобы предупредить этот опасный маневр, Казбек поспешил занять эти горные проходы осетинской и галгаевской милициями и направился через три перевала вперед к горе Кере-лом. Спустившись с гребня горы, проводники остановились над глубокой лощиной, окруженной со всех сторон лесом; это была настоящая трущоба, но они объявили, что лучше и безопаснее этой позиции не могут [24] указать и что сюда же назначено прибыть и депутации. Место показалось Казбеку подозрительным; он сразу понял, что из этой западни, в случае появления неприятеля, ему не иначе можно выбраться, как с огромною потерею людей, и потому предпочел возвратиться на гребень и там расположиться биваком. В то время как отряд, предприняв обратное движение, стал подниматься на гору, в тылу его показалась сильная неприятельская партия. Следовавшая в ариергарде сотня завязала с передовыми чеченцами перестрелку, но так как начинало темнеть и к тому же неприятель мог предупредить нас на вершине горы, то Казбек поспешил занять гребень Кере-лома. Отпадение акинского общества было бы чувствительным ударом для Шамиля, и потому чеченским наибам он предписал употребить все усилия, чтобы не допустить русских овладеть им. Несколько раз пытались чеченцы ночью прорваться сквозь горные проходы, охраняемые нашими милиционерами, чтобы охватить наш отряд с тыла и с флангов, чего так опасался Казбек, но милиции удержались на своих позициях. На другой день получено было сведение от преданных нам акинцев, что в их обществе уже два дня стоит большая неприятельская партия и наибы, показывая вид, что им ничего неизвестно о намерении жителей вступить в подданство России, смотрят на переговоры, начатые с русскими, как на желание заманить наш отряд в глубь страны, и всячески поощряют их в этом направлении. Народ, однако, остался при своем намерении и, если не заявил об этом открыто, то единственно из опасения насилий со стороны неприятеля. Но пятнадцать семейств в ту же ночь секретно покинули страну и поселились в покорном нам цоринском обществе. О дальнейших переговорах с акинцами в присутствии значительного неприятельского сборища нечего было и думать. Если они [25] действительно намерены были стать русскими подданными, то малая доступность страны давала им возможность не допускать на будущее время неприятеля безнаказанно появляться на их земле. Миссия Казбека была окончена; он обозрел страну, совершенно неизвестную русским, и узнал наименее трудные доступы к ней. Ему ничего не оставалось более как отступить; он спустился с гор и, никем на этот раз не тревожимый, 6-го июня возвратился во Владикавказ.

Жители гехинского округа несколько раз вступали с ближайшими нашими начальниками в переговоры об условиях, на которых они могли бы принести покорность нашему правительству. В искренности этих заявлений не долго пришлось сомневаться. Генерал Слепцов очень скоро убедился, что переговоры эти имеют целью усыпить нашу бдительность и отвлекать наше внимание от их враждебных замыслов, в результате которых бывали возмущения жителей с трудом покоренного карабулах-галашевского общества или нападения на один из пунктов передовой нашей линии. Такому образу действий давно пора было положить конец, но боевые средства начальника верхне-сунженской линии не позволяли ему предпринять что-нибудь решительное. В 1851 году, по распоряжению главнокомандующего, на Сунжу прибыли баталионы Тенгинского и Навагинского полков с артиллерией, команда сапер и стрелки для работ по устройству двух новых станиц, сооружению моста через реку, мостового укрепления, башни на кургане Трех Братьев и пр. Благодаря сбору войск, а также наплыву с Дона и из линейного казачьего войска переселенцев, изъявивших желание приписаться к сунженским казачьим полкам, г.-м. Слепцов получил наконец возможность привести давно задуманный план в исполнение. 14-го июня начальникам отдельных частей объявлено было под строжайшим секретом решение атаковать гехинские хутора и [26] аулы; тут же сделаны были и все предварительные распоряжения. Войсковому старшине Предимирову приказано собрать в ст. Сунженскую казаков из старых станиц верхне-сунженской линии, взять одну роту пехоты и с ними в ночь на 15-е июня, по указанию проводника, двинуться к заранее назначенному пункту. В ту же ночь 2 баталиона пехоты при 4-х орудиях направлены были прямой дорогой, по чеченской плоскости к урочищам между ущельями Гехи и Валерика, с приказанием расположиться в скрытных местах и ожидать дальнейших распоряжений. Сам генерал Слепцов на рассвете 15-го числа, с 5-ю сотнями казаков, 2-мя милиции и конной ракетной командой, выступил из лагеря под Алхан-юртом вслед за пехотой скрытными дорогами через лес. В 11 ч. у., не доходя большой русской дороги, в лесу на берегу Гехи, он остановился. Здесь получено было от разосланных им проводников сведение, что Предимиров с ротой 2-го баталиона Тенгинского полка, 5-ю сотнями Сунженского и сборной сотней двух донских казачьих полков, №№ 16 и 39, переправился на рассвете через Ассу, в ее низовьях, и, не будучи замечен жителями мирных аулов, соединился на левой просеке с колонной подполковника Мезенцева, состоявшей из двух рот Кавказского линейного № 7 баталиона и одного орудия № 8 роты 11-й гарнизонной артиллерийской бригады, вызванных из Ачхоевского укрепления под видом встречной оказии к Закан-юрту. По соединении с Предимировым, эта колонна должна была подвинуться скрытными дорогами через перелески к Валерику, не доходя большой русской дороги остановиться в лесу на условленном месте и ожидать дальнейших приказаний. Только распределение войск на отдельные отряды и движение их по разным направлениям могли обеспечить успех предприятия, которое состояло в том, чтобы ночью пробраться к [27] известному пункту, а днем 1, когда жители разойдутся на полевые работы, напасть на гехинский округ. Войска выступили с линии и прошли через плоскость в такие часы ночи, когда никто не показывается на дорогах и следовательно никто не мог их видеть, а когда рассвело — дороги были уже пустынны и на линии никакого движения заметно не было. Ночь прошла для чеченцев спокойно, а днем не ожидали русских, полагая, что они не осмелятся напасть. Не подозревая близкого присутствия войск, жители гехинских улов выпустили свои стада на пастбища почти без прикрытия, при одних пастухах, а сами разбрелись в разные стороны по лесным прогалинам. Слепцов все предусмотрел; он заранее рассчитал направление, которого ему следует держаться при обратном движении, а потому заблаговременно отдал приказание команде сапер, находившейся под начальством штабс-капитана Степанова, устранить все затруднения при переправе через р. Валерик, убрать устроенные на ней завалы и разработать спуски у ее высоких и крутых берегов. Прибыв к месту засады, он разослал с проводниками новые приказания: в 11 часов утра 2 баталиона пехоты с артиллерией, под начальством опытного и боевого штаб-офицера Эриванского карабинерного полка маиора Шатилова, продвигаются вперед версты на четыре вверх по Валерику, а в это время Предимиров атакует со своей конницей шалажинские аулы; при отступлении принимают: конницу Предимирова колонна подполковника Мезенцева, а конницу самого Слепцова колонна маиора Шатилова. Когда проводники вернулись, Слепцов двинул свою кавалерию. Казаки и милиция понеслись, стараясь по возможности сохранять порядок. Ни разбросанные по всей местности перелески, ни попадавшиеся им на пути лощины, овраги и завалы, окружавшие рассеянные по всем [28] направлениям хутора и аулы гехинцев, не могли замедлить их быстрого наступления. Проскакав около семи верст, они достигли ближайших хуторов, между которыми на небольших полянах паслись прекрасной породы рогатый скот, овцы и несколько лошадей. В каких-нибудь четверть часа весь этот живой инвентарь был охвачен и собран в одно стадо. Объятые страхом, жители хуторов бежали вверх по ущелью и там распространили тревогу; некоторые из них остались защищаться, но частью были перебиты, частью взяты в плен; имущество ближайших к нам хуторов было уничтожено или расхищено. Когда обреченные разгрому жилища гехинцев были опустошены и уничтожены, и кавалерия, прикрываясь цепями, тронулась в обратный путь, со всех сторон к месту тревоги начали сбегаться чеченцы; за ними, оглашая воздух пронзительными воплями, бежали женщины, требуя от них, чтобы они отбили назад скотину и без нее не возвращались 2. По всему заметно было, что удар был меткий и нанесен неожиданно. С исступлением, давно знакомым войскам левого фланга, бросились чеченцы на казаков, в надежде прорваться в середину колонны, но казаки отбивались и рядов своих не теряли. Сунженцы своим строем и эволюциями очень напоминали регулярную кавалерию. Хотя добыча досталась им без большого труда и потерь, они дорожили ею, тем более, что между линейцами считалось позором уступить неприятелю хотя бы часть отбытой у него добычи. Попытки свои расстроить ряды нашей кавалерии чеченцы возобновляли несколько раз, но они имели дело с закаленными в боях войсками, предводительствуемыми одним из лучших генералов кавказской армии. Ракетная команда — те же сунженские казаки — не отставала от своих товарищей по оружию. Благодаря ее быстрому появлению к наиболее [29] угрожаемым пунктам и метким выстрелам, чеченцы, пока конница двигалась по открытой местности, не смели нападать сомкнутыми массами и действовали больше врассыпную. Миновав поляны, по которым рассеяны были перелески, кавалерия стала подходить к сплошному, тянувшемуся версты на две лесу, через который предполагалось отступить на шалажинскую поляну. Здесь должна была встретить кавалерию колонна маиора Шатилова, но ее не было — она опоздала. Чеченцы с гиком и обнаженными шашками бросились ко входу в лес, чтобы не допустить нашу кавалерию вступить в него, но их предупредили сунженцы: следовавшая в ариергарде сотня отделилась от колонны и, развернув фронт, понеслась навстречу неприятелю. Чеченцы не выдержали натиска, но почти тотчас же снова начали собираться. Тогда вмешалась в дело ракетная команда: подскакав к толпе на ружейный выстрел, она обдала ее целым букетом ракет. Тем временем ходившая в атаку сотня спешилась и стала у спорного входа, чтобы прикрыть вступление колонны в лес. Первыми втянулись в него две сотни, гнавшие перед собою отбитый скот, за ними и вся остальная кавалерия. В это время со стороны Валерика показалась колонна маиора Шатилова, выславшего вперед к месту действия форсированным маршем две роты егерского ген.-адъют. кн. Воронцова полка с двумя орудиями конноартиллерийской № 15 батареи линейного казачьего войска. Сменив казаков, егеря тотчас же штыками отбросили к середине леса наседавшего на нашу кавалерию неприятеля. С этого места до самой переправы через Валерик неприятель имел дело с одной нашей пехотой; кавалерию с добычей генерал Слепцов отправил вперед на шалажинскую поляну — сборный пункт всех участвовавших в деле войск. Таким образом, чеченцы должны были отказаться от надежды вернуть отбитый у них скот. Ими овладело отчаяние, выразившееся неоднократными [30] попытками смять и разметать действовавшую против них маленькую колонну; но егеря не допустили их даже сколько-нибудь расстроить свои ряды, хотя положение их с минуты на минуту становилось все затруднительнее, так как на помощь к жителям гехинского округа беспрестанно прибывали новые толпы с верховьев Рошни, Урус-Мартана и Гойты. Но вскоре и к егерям подошли остальные войска выступившей с Валерика колоны: 2 роты Эриванского карабинерного и три мушкетерских роты Навагинского пехотного полков с 3-мя орудиями. Бой закипел на всем протяжении колонны от авангарда до ариергарда. Крики “ура” сменялись гиком чеченцев, и все это заглушалось ружейным огнем и орудийными выстрелами. Опьяненные жаждою мести, гехинцы доходили до самозабвения; было несколько случаев, что они поодиночке бросались на резервы, зная, что их ожидает верная смерть. Этих геройских самоубийств войска наши были свидетелями и прежде, особенно в даргинскую экспедицию. Пехота отступала медленно, шаг за шагом. Как только чеченцы обнажали шашки, резервы и цепи свертывались в каре и ожидали нападения с тем грозным спокойствием, которое всегда оказывало отрезвляющее действие на слишком увлекавшегося неприятеля. До того момента, когда к жителям гехинского округа прибыли подкрепления из соседних обществ и к двум ротам егерей подошла вся остальная колонна маиора Шатилова, Предимиров оставался в засаде в таком скрытном месте, что присутствие его никто не подозревал. Он только ждал, когда жители шалажинских аулов, полагая, что никакой опасности не угрожает их пепелищам, двинутся на помощь своим соседям. Немного спустя после начала боя посланный им лазутчик вернулся с известием, что они потянулись — кто пешком, кто верхом — в ту сторону, откуда слышалась канонада. Тогда он вышел из своей засады, обскакал [31] перелески, бросился к верховьям Шалажи и начал громить хутора и аулы, забирая или уничтожая все, что попадалось на пути. Испуганные его появлением, пастухи побросали свои стада, старики, женщины и дети свои сакли и, не думая о защите, спешили укрыться в лесах и боковых ущельях. Исполнив со свойственною ему находчивостью и предусмотрительностью возложенное на него поручение, войсковой старшина Предимиров с ничтожною потерею и богатою добычею отступил на колонну подполковника Мезенцова, ожидавшего его на шалажинской поляне, куда для обратного движения должны были стянуться все войска действовавшего в этот день отряда. Переправы через Валерик были уже разработаны, и к ним подошли в скором времени со своей добычей казаки и милиция с наезда на гехинские хутора. Не доставало колонны маиора Шатилова, при которой находился теперь сам начальник отряда генерал Слепцов. Колонна эта медленно отступала, преследуемая оцепившим ее со всех сторон неприятелем. Бой не только не ослабевал, но, напротив, по мере приближения к выходу из леса все сильнее разгорался. Чеченцы тогда только отстали от колонны и вдруг прекратили огонь, когда она повернула к Валерику. Тут они всею массою бросились к переправе через эту реку, надеясь, засев в завалах, отбросить колонну от Валерика, нанести нашим войскам поражение и отбить захваченную ими добычу. Но завалов своих чеченцы не нашли: они были снесены и разметаны; спуски у обоих берегов были прекрасно разработаны и вместо одной переправы саперы устроили две. Войска переправлялись эшелонами, по две роты с одним орудием в каждом; в последнем эшелоне, составлявшем ариергард колонны, находились две роты 3-го баталиона Навагинского полка. Генерал-маиор Слепцов усилил их отборными сунженскими [32] казаками в числе 150-ти человек, которые тотчас же спешились. По ту сторону переправы войска должны были около 20-ти сажен проходить лесом; тут мы понесли значительный урон. Особенно тяжел был этот переход для высланной в ариергардную цепь 7-й мушкетерской роты, которою командовал храбрый капитан Вирский; на нее обрушились главные усилия неприятеля, но навагинцы, поддерживаемые сунженскими казаками, с примерным мужеством отражали все натиски противника. Когда неприятель, при выходе из леса, обнажив шашки, сомкнулся в одну плотную массу, чтобы рассеять ариергард и ворваться в середину колонны, его встретила картечью стоявшая на позиции у опушки леса вся отрядная артиллерия. Чеченцы смешались, раздались в стороны и, отказавшись от дальнейших покушений, в бесплодности которых они наконец убедились, начали отступать, подбирая своих раненых. В числе их был гехинский наиб Магомет-Мирза Анзоров, умерший от раны 19-го июня. Это был беглый кабардинский князь, бросивший богатые поместья, огромные табуны лошадей, считавшихся лучшими во всей Кабарде, и приставший к неприятелю в 1846 году во время вторжения Шамиля в Кабарду. Для имама это была незаменимая потеря, так как Магомет-Мирза Анзоров, несмотря на свою измену, пользовался большим влиянием в Кабарде, с которою продолжал поддерживать сношения и через своих родственников сеять в ней смуту. Перед последним моментом боя ранен пулею в правое бодро начальник верхне-сунженской линии генерал-маиор Слепцов. Перевязка раненых несколько задержала войска на шалинской поляне, с которой они спустились на большую русскую дорогу, а затем без выстрела переправились через Шалажи. Здесь им дан был кратковременный отдых, после которого они распущены были по квартирам. В деле 15-го [33] июня у нас выбыло из строя: убитыми нижних чинов 6; ранеными — начальник отряда генерал-маиор Слепцов, генерального штаба штабс-капитан Колодеев, 1-го Сунженского линейного казачьего полка есаул Старицкий, хорунжий Панкратов и Навагинского пехотного полка прапорщик Сухоруков; нижних чинов 48; контужеными — 1-го Сунженского линейного казачьего полка сотник Нейман, егерского князя Воронцова полка подпоручик Ипполитов, Эриванского карабинерного Наследника Цесаревича полка прапорщик Кимбар. Лошадей убито 39, ранено 35, пало от ран 12. Набегом Слепцова в ущелья нагорной Чечни Император Николай остался доволен и на подлинном его донесении собственноручно написал: “прекрасно" 3.

Вследствие неурожая трав на Сунже, исправлявший должность начальника верхне-сунженской линии, за болезнью генерал-маиора Слепцова, войсковой старшина Предимиров указал 4-й сотне Донского казачьего № 16 полка прекрасное покосное место в глубине бумутского ущелья. 21-го июля во время покоса несколько человек чеченцев подползли к пикету, прикрывавшему косцов, но были замечены приказным Чернозубовым, который сделал по ним выстрел и поскакал к резервам дать знать о появлении неприятеля; чеченцы дали по нем залп и положили его на месте. Тогда бывшие на покосе казаки, оставив работу, бросились в числе сорока человек к пасшимся неподалеку своим лошадям. Чеченцев, однако, было не несколько, а более ста человек, притаившихся в овраге. Едва казаки успели сесть на коней, партия эта выскочила из засады и атаковала их. Хотя нападение произведено было неожиданно, донцы устояли и, до прибытия к ним секурса, дружным ружейным огнем старались не допустить неприятеля повторить нападение. Тревога была услышана в Ассинской станице и [34] вызвала сотню 1-го Сунженского линейного казачьего полка, которая, под командой есаула Дятлова, очень скоро прискакала к атакованным казакам и вместе с ними ударила на неприятеля в шашки. Партия не выдержала удара и понеслась назад, бросив три тела на месте. С нашей стороны убито два приказных и умерли от ран в тот же день два казака Донского № 16 полка.

28-го июля для уборки накошенного в бумутском ущелья сено была послана колонна под прикрытием 7-й мушкетерской роты Навагинского пехотного полка при одном орудии и 4-й сотни Донского казачьего № 16 полка, под общим начальством капитана Вирского. При следовании колонны в ущелье она была встречена небольшой партией горцев, человек до сорока, которые несколькими удачно пущенными ракетами были тотчас же рассеяны, и работы до вечера производились беспрепятственно. Вечером, когда колонна возвращалась из ущелья, она была атакована с двух сторон: слева скрывавшейся в лесу пехотой, справа конницей, с двумя значками. Казаки Ассинской станицы и на этот раз поддержали колонну, прискакав по тревоге так скоро, как только позволяло расстояние, и при содействии донских казаков и навагинцев отбросили неприятеля за Фортангу. При этом с нашей стороны 1 казак убит и 1 тяжело ранен — оба Донского № 16 полка.

25-го августа в темную ночь на казачий секрет, расположенный в лесу против Троицкой станицы, наехала небольшая партия всадников. На оклик “кто едет? ” всадники вместо ответа повернули в сторону и ускакали. Секрет успел, однако, сделать по ним вдогонку залп, которым один из них убит. Лазутчики признали в нем жителя аула Ведень Магомета-Хаджи, доверенное лицо Шамиля, родного брата наиба, также убитого, заведовавшего инженерною частью в горах. На убитом найдены четыре записки, [35] неизвестно кому адресованные; одна из них была от самого Шамиля, за его печатью, следующего содержания:

“Посылаю вам нижайший мой поклон и пожелание, чтобы Аллах помогал вам во всех делах ваших. Податель записки этой привез ко мне от вас известие, которое мне очень поправилось и за которое я остаюсь вами очень доволен. Если вы остались верны данному вами обещанию и намерены исполнить его, то действуйте как укажет вам мой посланный.”

Вследствие желания главнокомандующего узнать, к кому они адресованы, начальник владикавказского военного округа генерал-маиор Ильинский доносил, что по сведениям, заслуживающим доверия, записки эти могли быть адресованы влиятельным лицам из осетинских и кабардинских фамилий, а через них и к закубанским предводителям. Предположение это подтверждалось поспешным бегством к горцам прапорщика из осетин Кундухова и нескольких кабардинских князей из фамилии Анзоровых, совпавшим с известием о смерти Магомета-Хаджи.

Несмотря на неоднократные предостережения начальника владикавказского военного округа и на трагические случаи, о которых население всегда своевременно извещалось, жители станиц продолжали выходить и выезжать по одиночке по разным хозяйственным надобностям, нередко даже в самые опасные часы раннего утра или позднего вечера, которые абреки чаще всего избирали для своих хищнических нападений. 26-го сентября в пять часов пополудни из укрепления Назрановского выехал с двумя казаками Донского № 19 полка прапорщик 3-го резервного саперного баталиона Карамышев. Неподалеку от назрановского аула Бердиева на него напали шесть абреков. Первым пистолетным выстрелом они ранили его в бок и затем нанесли ему еще несколько ран шашками, от которых он умер. Что делали при этом нападении или куда девались [36] конвоировавшие его казаки — об этом донесение начальника округа умалчивает. По тревоге с эльдырханского поста и из станиц сунженской линии все резервы бросились за абреками в погоню, но преследование их не могло увенчаться успехом, так как они успели скрыться в лес; к тому же очень скоро наступила темная осенняя ночь. Возвращаясь с погони, воинский начальник эльдырханского поста заехал в Бердиев аул, чтобы собрать подробные сведения о случившемся. Почти в одно время с ним возвратились в аул неизвестно откуда шесть человек жителей, ведя в поводу оседланную лошадь прапорщика Карамышева, на вопрос — как она им досталась, они отвечали, что отбили ее у хищников. 9-го октября партия горцев, свыше двухсот человек угнала целое стадо крупного рогатого скота у жителей аула Ачхой, расположенного под стенами Ачхоевского укрепления. Жители, по первому известию о тревоге, несмотря на численный перевес неприятеля, бросились за нею в погоню, настигли ее и вступили в рукопашный бой. В помощь ачхоевцам из укрепления двинута была рота с орудием. Партия поспешно отступила, бросив три тела и тридцать пять голов из отбитого ею стада.

Получая с разных сторон известие, что Алхан, наиб общества, населяющего верховья рек Гехи и Рошни, намерен прорваться через передовую чеченскую линию и только ожидает прибытия из большой Чечни наибов Талгика и Гехи, Слепцов собрал в Закан-юрте отряд из двух рот пехоты, одного конного орудия, ракетной команды и состоящей в сунжеском отряде конвойной команды главнокомандующего. Переправившись утром 15-го октября через Сунжу, он двинулся открыто на плоскость малой Чечни, имея в виду рассеять партию Алхана прежде, нежели к ней прибудут ожидаемые ею партии из большой Чечни; затем он предполагал сделать рекогносцировку всей [37] местности у подножия Черных гор, чтобы заранее знать, где сложено неприятельское сено, за которым следовало посылать на фуражировки колонны в предстоявшую в этой стороне зимнюю экспедицию. Прибыв к Валерику, Слепцов расположил пехоту на возвышенности между Гехи и Валериком, а кавалерию разделил на две партии: одной приказал обыскать гехинский лес и его окрестности до самого ущелья реки, другую он лично повел по самому подножию Черных гор. Обозрев все пространство между р. Шалажи и Валериком, он заходил в ущелья этих рек, но, ничего не открыв, вернулся к стоявшей на позиции между Гехи и Валериком пехоте; сюда же отступила из гехинского леса и остальная кавалерия. Здесь войскам дан был кратковременный отдых, после которого пехота, орудия и все худоконные казаки отправлены были в Закан-юрт. При себе Слепцов оставил только 250 казаков и два ракетных станка. С этою горстью кавалерии он двинулся в пространство между Гехи и Рошней, где у самого подножья Черных гор открыл наконец партии чеченцев, предводительствуемые наибами Алханом и Саабдуллой. Горцы тотчас заняли ближайший лес и из опушки его открыли по казакам ружейный огонь. Слепцов, предвидя это как только началась перестрелка, двинулся назад, в одном очень скрытном месте оставил часть кавалерии в засаде, а с другою продолжал отступать, но очень медленно, чтобы завлечь неприятеля. Чеченцы продолжали преследовать казаков. Когда они миновали засаду, Слепцов быстро повернулся к ним и атаковал их с фронта; в то же время засада ударила им в тыл. Охваченный с двух сторон, неприятель обратился в беспорядочное бегство, оставив в наших руках тела двух убитых, в полном вооружении. С нашей стороны один милиционер ранен и три казака контужены. Убита одна и ранены три лошади. [38]

Когда Слепцов появился между ущельями Валерика и Шалажи и приступил к расчистке местностей, чеченцы поняли, что если они не получат подкрепления, им придется или положить оружие и спуститься на плоскость, или укрыться в неприступных трущобах под самыми гребнями Черных гор и лишиться того простора, которым они пользовались до сих пор. Они несколько раз посылали к Шамилю просить о помощи; им обещали, но обещаний не исполняли, и только к концу года, вместо внушительного скопища, к ним прибыла небольшая партия из 300 человек пеших и 150 конных шубутовцев, под начальством наиба Батока. Чеченцы были сильно разочарованы. Батока они не знали и потому отнеслись к нему с недоверием; наиб с своей стороны без содействия чеченцев не решался выступить против нашего отряда. Между тем войска наши, покончив на Сунже с возложенными на них поручениями, беспрепятственно вырубали леса, прокладывали дороги, расчищали просеки. Обеспокоенный этим опасным для нагорной Чечни оборотом дел, Алхан собрал всех жителей с верховьев Рошни, Гехи, Шалажи и Нэтхоя и, присоединив к себе партию Батока, расположился в лесу, в завалах, на правом берегу Гехи. Получив об этом сведение, Слепцов со всею бывшею при нем кавалерией и баталионом пехоты при двух орудиях выступил на рекогносцировку, которая показала горцам, что ему известно о присутствии Алхана на Гехи и что если тот вздумает показаться на плоскости, то русские не заставят себя ждать.

Войскам, командированным для работ на Сунжу в 1851 году, назначено было основать две новые станицы на местах существовавших до восстания Чечни аулов — Алхан-юртовской и Самашкинской, построить в них оборонительные казармы и временные помещения на зиму для переселенцев, прибывших на Сунжу поздно и не успевших [39] обстроиться, сооружить мост через Сунжу с мостовым укреплением и сторожевую башню на кургане Трех братьев, разработать спуски на переправах и дороги от верхне-сунженской линии по разным направлениям к Ачхою, Урус-Мартану и предгорьям, расчистить старые и проложить новые просеки. Все эти работы в половине декабря были окончены; 23-го отслужен был благодарственный молебен и войска разошлись по своим штаб-квартирам.


Комментарии

1. Донесение 20-го июня № 1884.

2. Донесение 20-го июня № 1884.

3. Отзыв управляющего военным министерством, 12-го июля № 6768.

Текст воспроизведен по изданию: Обзор событий на Кавказе в 1851 году // Кавказский сборник, Том 21. 1900

© текст - К. 1900
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
©
OCR - Валерий. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1900