-

ОБЗОР СОБЫТИЙ НА КАВКАЗЕ В 1851 ГОДУ

III.

Характеристика военных происшествий на лезгинской кордонной линии. Богарчи и Джанка-Али. Нападение на Сарубаш. Покушение против кодорского укрепления. Дело на горе малый Ялаг. Рекогносцировка к окрестностям Месельдигера, Джорджибаха и Моурав-дага. Экспедиция жителей к селениям горного магала. Подвиг роты Мингрельского полка на Эшек-Мейдане. Лишние покойники. Рекогносцировка полковника Капгера к Джурмуту. Последняя тревога в центре лезгинской кордонной линии. Вторжения в Тушетию.

В 1851 году войскам лезгинской кордонной линии и джаро-белаканского военного округа предстояли работы по возведению укрепления в бывшей резиденции султана Даниель-бека, Елису, по постройке двух сторожевых постов над дорогами, ведущими из горных магалов к Алазани — бахтальского и на горе Пахалис-тави — и по разработке дороги через гору малый Ялаг. Экспедиций, какие предпринимались на левом фланге кавказской линии и за Кубанью, и крупных столкновений с неприятелем не было. Тем не менее богатая алазанская долина, прикрываемая лезгинской кордонной линией, не пользовалась тем спокойствием и безопасностью, которых можно было ожидать благодаря ее положению в стороне от больших театров военных действий. Напротив, военные происшествия на Алазани, даже иногда в зимние месяцы, когда горные проходы не слишком занесены [189] снегом, следовали одно за другим через небольшие промежутки времени. Большая часть их заключалась в хищничестве мелких партий, состоявших преимущественно из абреков, т. е. бежавших в горы мирных жителей, известных здесь под именем качагов. Край был буквально наводнен мелкими шайками качагов, для которых надежным убежищем служили непроницаемые чащи вековых лесов, покрывающих на большом протяжении правый берег Алазани. Из всех предводителей качагов наибольшею известностью пользовался некто Богарчи. Этот абрек, такой же беглый лезгин как и все качаги, имел претензию считать себя воюющей стороною, неприятелем. Он даже вступал в непосредственные сношения с наместником Шамиля в южном Дагестане Даниель-беком, к которому не раз обращался за подкреплениями. Богарчи и наибы канадальский и джурмутский составили план нападения на с. Сарубаш для наказания жителей его за то, что они принимают участие в преследовании качагов и отказываются доставлять для них в горы провиант. Наиб Ташим-ага с партией, по приказанию Даниель-бека, также готовился к выступлению из Ириба на соединение с Богарчи для нападения на Сарубаш, но предприятие не состоялось, отложенное по-видимому, до более благоприятного времени.

В конце апреля пришло известие, что партия горцев, до 200 человек, под предводительством другого известного джарского абрека, Джанка-Али, показалась на правом фланге линии и направилась на с. Чардахлы. Немедленно прибыла туда из Закатал сотня казаков, лезгинская конная милиция и партизанская команда Грузинского линейного № 11 баталиона, под начальством ротмистра Мачабели. Горцы остановились в лесу, на полугоре, не доходя до Чардахлы, а сам Джанка-Али с 13-ю преданными ему качагами вступил в селение и занял дом лазутчика, который дал знать о появлении [190] партии. Ротмистр Мачабели, оставив часть конницы за селением на случай, если бы качаги искали спасения в бегстве, остальными войсками окружил дом, в котором укрылся Джанка-Ади и приказал его поджечь. Когда потолок и две стены обрушились, Джанка-Али, в надежде прорубиться сквозь нашу цепь, выбежал с одним из своих товарищей, но был ранен пулею и приколот; товарищ его также был убит. Остальные 12 человек сделались жертвами пламени. Партия Джанка-Али, имевшая намерение атаковать с. Гуллюк, в котором расположены были две сотни милиции Агалар-бека, увидев с горы наши войска и узнав о смерти своего предводителя, поспешила удалиться в горы. С нашей стороны убиты один всадник и один рядовой Грузинского линейного № 11 баталиона.

Селение Сарубаш, подверглось нападению 19-го мая. Горцы в числе 150-ти человек, преимущественно качагов, под предводительством Богарчи, угнали до ста голов рогатого скота, принадлежавшего селению и захватили в плен два караула, из которых в каждом находилось пять человек. Жители с. Сарубаша бросили полевые работы и на неоседланных лошадях понеслись в погоню за партией. Они настигли ее между сс. Курдул и Гельмец, освободили всех пленных и отбили назад часть угнанного у них скота. Не удовлетворившись этим первым успехом, они продолжали преследовать хищников и не прекращали преследования до самого с. Цахур, надеясь, что цахурцы присоединятся к ним, но эти последние, пропустив мимо себя неприятеля без выстрела, отказались поддержать жителей Сарубаша на том основании, что у них в селении будто бы стоит другая, большая партия, которая, если они подадут им помощь, может причинить много вреда и даже разорить их аул. Тогда преследование прекратилось. Жители Сарубаша, не решаясь заходить далеко в горы, имея у [191] себя в тылу другую партию, которая могла отрезать их от линии, возвратились в свой аул. Впоследствии дознано было, что никакой партии в Цахуре не было, что жители, или из опасения мести качагов отказались от их преследования, или находились в тайных сношениях с ними. В наказание командующий войсками присудил их к возмещению убытков, понесенных жителями Сарубаша.

На рассвете 29-го июня значительная партия горцев при 6-ти значках, спустившись с дидойских высот, произвела нападение на Кодор, маленькое укрепление, построенное на горе того же имени при спуске с дидойского общества. Горцы три раза штурмовали укрепление и всякий раз с уроном отступали. Они уже готовились к четвертой атаке, как против их левого фланга, поднявшись через гору малый Ялаг на гору Пахалис-тави, показались две роты 4-го баталиона Тифлисского егерского полка, спешившие на помощь укреплению. Горцы скрылись за кодорским перевалом, захватив по дороге небольшой гурт скота, принадлежавшего маркитантам Грузинской дружины. При нападении на Кодор контужен воинский начальник укрепления хорунжий Амилахвари.

7-го июля дано было знать, что горцы в довольно значительном числе спустились в кварельское ущелье, где убили пастуха и остановились у подъема на гору Зургис-звали. Полковник кн. Меликов, взяв 70 человек нижних чинов Грузинского линейного 12 баталиона и всех находившихся у него под рукой милиционеров Грузинской дружины, двинулся с ними в кварельское ущелье, приказав следовать туда же 10-й и 11-й ротам 4-го баталиона Тифлисского егерского полка, занимавшимся разработкой дороги через гору малый Ялаг и стоявшим лагерем на нижнем уступе этой горы. Горцы, видя, что они открыты и что против них начинают сосредоточиваться войска, стали поспешно отступать через густой лес, где [192] полковник Меликов считал бесполезным преследовать их; он только приказал милиционерам наблюдать за ними, а роты Тифлисского полка направил обратно на гору малый Ялаг. В это время от командира 4-го баталиона Тифлисского егерского полка подполковника Аглинцева, стоявшего с 4-й карабинерной и 12-й егерской ротами на одном из верхних уступов малого Ялага, получено было известие, что на самой вершине этой горы показалась другая неприятельская партия, которая, по всей вероятности, имеет намерение также спуститься в кварельское ущелье и, соединившись с первой, атаковать с. Кварели. Тогда 10-й и 11-й ротам велено было спешить на помощь Аглинцеву, которому приказано удерживать неприятеля ружейным огнем. Так как перестрелки сопряжены с более или менее значительным уроном, к тому же партия, стоявшая на вершине горы могла быть усилена тою, которая отступила от кварельского ущелья, то подполковник Аглинцев решил, не теряя времени, атаковать неприятеля в штыки, для чего и выдвинул три взвода карабинер. Горцы сбиты были с позиции и перешли на другую, но и на ней не могли удержаться; они пытались, но безуспешно, утвердиться на третьей, но их везде преследовали штыками. Когда, наконец, к месту действия подошли 10-я и 11-я роты, они бежали по крутому спуску вниз, едва успевая подбирать своих убитых и раненых. 4-й баталион, теперь уже в полном составе, долгое время следил с вершины малого Ялага за отступавшим неприятелем, который, убедившись, что имеет дело с небольшим отрядом, мог снова собраться. Действительно, спустя некоторое время он показался на соседней горе Пахалис-тави, куда с малого Ялага разрабатывалась дорога, но ничего не предпринимал и скоро отступил. В этом деле контужены маиор Куницкий и один унтер-офицер, ранено два рядовых и убито 6 лошадей. [193]

26-го июля командующий войсками на лезгинской кордонной линии предпринял рекогносцировку через ущелье Капис-дара с целью осмотреть местности, прилегающие к высотам Месельдигер, Дорджибах и Моуров-даг. Собрав отряд, в который вошли две роты Грузинского гренадерского полка, рота Тифлисского егерского полка, два орудия горной № 3 батареи 21-й артиллерийской бригады, взвод Кавказского стрелкового баталиона, полусотня казаков и сотня конной джаро-лезгинской постоянной милиции, он выступил из крепости Закатал к уроч. Капис-дара, где остановился на ночлег. 27-го отряд поднялся на Месельдигер и расположился на этой горе биваком; 28-го, пока производилась пробная съемка Месельдигера и Дорджибаха, командующий войсками двинулся с двумя ротами Грузинского полка и крепостными ружьями того же полка через Моуров-даг к подъему на Маал-Рас, чтобы осмотреть эту дорогу и удостовериться — действительно ли неприятель построил на ней завалы и точно ли они так неприступны, как о том говорили лазутчики. Обогнув Моуров-даг, он вышел к подъему на Маал-Рас, где увидел завалы, для обозрения которых собственно и предпринял рекогносцировку. Неприятельские укрепления оказались довольно внушительных размеров и трудно доступными с тыла; сильный караул, находившийся в завалах, был до 300 человек, если не более. Несколько удачных выстрелов из крепостных ружей и примерный порядок, соблюдавшийся ротами при возвращении к Месельдигеру, удержали горцев на месте. 29-го отряду была дана дневка на Месельдигере, а 30-го предпринято обратное движение. Едва авангард колонны и часть вьюков успели спуститься с главного уступа горы по чрезвычайно крутой и извилистой тропинке, как довольно значительная неприятельская партия, с 3-мя значками, заняла вершину горы, откуда открыла огонь [194] по арьергарду. Следовавшие в арьергарде егеря Тифлисского полка дали возможность всем вьюкам и остальной части колонны беспрепятственно спуститься с уступа, но когда начали спускаться сами, то горцы дерзко подползали к ним на самое близкое расстояние и несколько раз пытались броситься в шашки. Егеря своим бесстрашным хладнокровием сдерживали их порывы и, отступая шаг за шагом на протяжении 4-х верст, наконец, спустились с уступа и прошли за линию прочих войск, ожидавших их на площадке с двумя орудиями, выдвинутыми вперед. Горцы так увлеклись преследованием арьергарда, что не заметили, как подошли к орудиям на очень близкое расстояние. Их образумили двумя картечными выстрелами, от которых они врассыпную бросились к лесу. Колонна продолжала прерванное движение, а неприятель возобновил свое преследование, но уже с меньшею горячностью, и не доходя 4-х верст до ущелья Капис-дара совершенно прекратил его. Потеря наша состояла из одного раненого обер-офицера — штабс-капитана горной № 3 батареи 21-й артиллерийской бригады Мадатова — и 4-х раненых нижних чинов; из рядов милиции выбыло 9 человек, в том числе 1 офицер, все ранеными.

15-го августа, на рассвете, пешая милиция, пробираясь по едва проходимым тропинкам, незаметно подошла к неприятельскому стану и внезапно, с двух сторон открыла сильный ружейный огонь, а затем бросилась в шашки. Застигнутые врасплох, кистины бежали из завалов, оставив на месте до 50-ти ружей и кинжалов и все свои продовольственные запасы. Тогда стоявшая в резерве конница округа вынеслась вперед и довершила их поражение. В это время на помощь передовому отряду горцев подошло и все сборище. Неожиданным и довольно удачным маневром оно едва не отхватило нашей конницы, но эта последняя, [195] вовремя угадав намерение неприятеля, поспешила отступить. Благодаря решительным действиям милиции, из ее строя выбыло всего 6 человек раненых; кистины бросили на месте 27 тел; но этим не ограничилась их потеря: много тел было подобрано и увезено прибывшей к ним на помощь партией.

Командующий войсками на алазанской линии получив сведения, что качаги скрываются в покорных нам обществах горного магала, откуда и предпринимают вместе с жителями хищнические набеги на алазанскую долину, приказал собрать всю джаро-лезгинскую милицию и направить ее в горный магал. Начальство над этой экспедицией поручено было начальнику милиции ротмистру Мачабели. Озлобленные беспрестанными тревогами и разорением, причиняемыми качагами, многие из жителей джаро-белаканского округа вызвались принять в ней участие. Чтоб захватить возможно большее число беглых, экспедиционный отряд разделился на три партии и выступил частями в ночь с 4-го на 5-е августа и 5-го на рассвете. Проливной дождь, начавшийся с вечера и продолжавшийся всю ночь, чувствительный холод на больших высотах и едва проходимые тропинки, казалось, могли только содействовать неуспеху предприятия, но движение в горы произведено было с примерною быстротою — и экспедиция увенчалась, сверх ожидания, полною удачею. Четыре селения: Кой-Сур, Кяляло, Баш-Джених и самое неблагонадежное из всех, Дахур, были окружены одновременно. Зная, какая участь их ожидает за измену, убийства и грабежи, качаги защищались отчаянно, но это не спасло их от поголовного почти истребления. Спастись удалось немногим. Большая часть их была перебита; раненые, пытавшиеся переплыть через Самур, потонули, а некоторые попадали в глубокие овраги, где нашли верную смерть. На месте побоища оставлено 21 тело, правые руки [196] которых, по местному обычаю, были отрублены и доставлены в Закаталы. Пять человек пощаженных смертью, были взяты в плен: в числе их находился некто Гаджий — доверенное лицо Даниель-бека. С нашей стороны ранены 1 обер-офицер из милиции и 3 милиционера.

В половине августа против правого фланга джаро-белаканского военного округа, на горе Сары-даг, показалось неприятельское скопище, под предводительством трех наибов, из которых старшим был Ташим-ага. Спустившись с горы через мирные селения Кой-Сур и Кяляло и присоединив к себе жителей покорного нам горного магала, сборище разделилось на две партии: одна, конная, довольно незначительная, направилась на кумские высоты, где паслись стада баранов, принадлежавшие жителям сувагильского ущелья, чтобы угнать эти стада; другая, почти вся пешая, но очень сильная — до тысячи человек, принялась строить завалы на дороге, по которой могли прибыть к месту ее расположения на Эшак-Мейдане войска, стоявшие лагерем на горе Нахджихае, и разрабатывать дорогу, по которой конная партия должна была прогнать отбитые ею стада баранов к уроч. Татар-Кечмаз. 15-го августа на рассвете в лагере на горе Нахджихай с окрестных высот послышались тревожные крики. Ничего не зная о происходившем на возвышенностях горного магала, командир 4-го баталиона Мингрельского егерского полка, он же и начальник лагеря, подполковник Шликевич решил направить часть войск, находившихся под его начальством, к уроч. Эшак-Мейдан, чтобы преградить путь к отступлению, если неприятель действительно вторгнулся в наши пределы с этой стороны и следовательно не мог миновать этого урочища, возвращаясь с алазанской долины в горный магал. Свободных войск у Шликевича было не особенно много: одни занимались разработкою дороги, другие [197] каждое утро выходили на фуражировку; полевые караулы и пикеты также требовали людей, наконец и табун нельзя было пасти без прикрытия. На первый случай он двинул на Эшак-Мейдан 10-ю роту 4-го баталиона Мингрельского егерского полка, под командой штабс-капитана Хандамирова, и того же полка 40 охотников, под командой подпоручика Скалозубова 2-го, предполагая и сам выступить туда же в случае крайности. До горного узла, где сходятся хребты Нахджихай и Каранай, ш.-к. Хандамиров прошел без выстрела; здесь же его встретила небольшая партия горцев, человек до сорока, которая, сделав по колонне залп, начала отступать. Хандамиров двинулся вслед за нею, но в это время густой туман внезапно окутал всю окрестность и скрыл ее из виду. Рота продолжала подвигаться, не заметив устроенного ночью неприятелем завала, подошла к нему на самое близкое расстояние и вдруг очутилась под огнем нескольких сот винтовок. В то же время толпы горцев, стоявшие по сторонам завала, обошли фланги и тыл колонны. За туманом, Хандамиров этого не заметил. Когда туман рассеялся, мингрельцы увидели себя окруженными со всех сторон неприятелем, численностью своею превосходившим их в несколько раз. Положение становилось критическим, но наши солдаты не потеряли присутствия духа; они знали, что на помощь к ним приедут другие войска, так как начальник их, после встречи у горного узла первой незначительной партии, тотчас же дал знать о неприятеле в лагерь. Горцы, убедившись, что имеют против себя ничтожную горсть русских, истребление которой будет делом одной атаки, бросились на колонну в кинжалы, в полной уверенности, что она не выдержит и побежит, но колонна ощетинилась штыками и даже не дрогнула. Так как первая атака не сломила мужества противников, горцы начали готовиться ко второй; но мингрельцы их [198] предупредили. Сомкнув ряды, несколько расстроенные выбывшими из фронта ранеными, они так стремительно атаковали в штыки толпу, заграждавшую им путь в сувагильское ущелье, что, озадаченные их бесстрашным натиском, горцы расступились — и колонна прошла, унося с собой раненых и убитых. Из ущелья шт.-кап. Хандамиров отступил со своим маленьким отрядом в с. Сувагиль, жители которого вначале также принимали участие в деле, но были отброшены горцами и больше не показывались на Эшак-Мейдане. Подполковник Шликевич, получив сведение о присутствии на Каранае неприятеля и услышав сильную ружейную пальбу со стороны Эшак-Мейдана, собрал столько войска, сколько позволяли средства отряда, не лишая лагеря надлежащей охраны, и двинулся форсированным маршем к месту происшествия. Солдаты побежали выручать своих товарищей, несмотря на беспрестанно попадавшиеся крутизны и не чувствуя усталости. Когда они поднялись на Эшак-Мейдан, там никого уже не было: неприятель отступил к Сары-дагу, а мингрельцы спустились в Сувагиль. В деле 15-го августа на Эшак-Мейдане мингрельцы потеряли убитыми одного обер-офицера — подпоручика Скалозубова 2-го — и 25 нижних чинов, ранеными одного обер-офицера — шт.-кап. Хандамирова — и 12 нижних чинов. Сувагильцы потеряли одного убитым, шесть человек ранеными и трех без вести пропавшими. У неприятеля, если сведения лазутчиков не преувеличены, выбыло из партии 19 человек убитыми и 20 ранеными. В числе раненых называют каратского наиба Хаджи-Магомета и бывшего офицера русской службы Гассан-Али. Когда Ташим-ага спустился с Сары-дага, у него была небольшая партия, от 250-ти до 300 человек, но по прибытии в горный магал, она увеличилась до 2-х тысяч жителями наших мирных аулов. В наказание за их измену главнокомандующий предписал [199] угнанные у жителей сувагильского ущелья стада пополнить стадами горного магала.

При погребении убитых 15-го августа нижних чинов встретилось довольно загадочное на первый взгляд обстоятельство. Убито нижних чинов Мингрельского егерского полка 25 человек, а предано земле 29; 4 лишних, но этих лишних никто не мог признать, следовательно они не принадлежали ни к 10-й егерской роте, ни к партизанской команде. Не пристроились ли они в качестве охотников из других частей войск? Но и это предположение не оправдалось. Недоразумение было разъяснено лазутчиками: в деле 15-го августа неприятель потерял 19 человек убитыми, в числе их 4-х беглых солдат, тела которых в таком только случае подбирались, если они отреклись от своей веры и приняли ислам.

Потребность ознакомиться со всеми доступами, ведущими в сопредельные с нашими владениями непокорные общества, так как на показания проводников и лазутчиков не всегда можно было полагаться, указывала не необходимость предпринять подробную рекогносцировку, преимущественно в Джурмут, чтобы узнать, можно ли проникнуть в это общество через с. Кахкуле, минуя огромные безлесные подъемы Месельдигера и Маал-Раса. Рекогносцировка поручена была начальнику штаба лезгинского отряда полковнику Капгеру. 4-го сентября выступили жители белаканского участка к Картубани, где сосредоточен был отряд из пяти рот Тифлисского егерского полка, учебной команды Грузинского линейного № 12 баталиона, партизанской команды, сотни грузинской дружины, двух орудий горной № 3 батареи 21-й артиллерийской бригады, казачьей охотничьей команды, сотни Донского казачьего № 12 полка, джаро-лезгинской постоянной милиции и белаканских охотников, 6-го сентября войска эти передвинулись в Лагодехи, 7-го вступили в горы, а [200] 8-го на рассвете начали приближаться к с. Кахкуле, где были открыты неприятельскими горными караулами. Рассчитывая, что горцы не успеют собраться в значительных силах, полковник Капгер двинулся с четырьмя ротами пехоты, двумя горными орудиями, всею милициею и кавалериею. В 4-х верстах выше места, где оставлены были тяжести, он расположил две роты с орудиями, чтобы прикрыться ими в случае преследования при отступлении, а с остальными войсками сделал рекогносцировку с. Кахкуле и дороги, ведущей в джурмутское общество. Неприятель открыл по войскам ружейный огонь, но по малочисленности своей не мог препятствовать дальнейшему их наступлению. Полковник Капгер, осмотрев подробно дорогу, которую нашел удобопроходимою для войск, вернулся на ночь к месту своего первого ночлега, не будучи преследуем горцами. В перестрелке ранены один офицер милиции и один милиционер.

В 8 часов вечера 9-го сентября из Картубани получено сведение, что партия до трехсот человек конных с тремя значками спустилась на плоскость по дороге к Алазани и открыта нашим горным караулом; вслед затем казаки, пасшие свой табун близь Лагодех, дали знать, что в лесу, по направлению к лагодехскому подъему слышен рев большого стада крупного рогатого скота. Вследствие этих известий полковник Капгер приказал выступить из Лагодех пяти ротам Тифлисского егерского полка при двух горных орудиях, сотне пешей грузинской дружины, двум сотням казаков, учебной команде Грузинского линейного № 12 баталиона и сорока человекам конной грузинской дружины. Войска эти должны были занять все пространство от Картубани до подъема через Мазамчай и таким образом совершенно отрезать неприятеля от гор. Несмотря на усталость, так как в [201] этот день сделано было до 28-ми верст по крутому спуску с главного хребта, несмотря также на темноту ночи и внезапно поднявшуюся бурю, войска двинулись бодро и с необыкновенным рвением против неприятеля. Прошло не более получаса по прибытии пехоты на указанные ей позиции, как из лесу показались передовые всадники неприятельской партии. Казаки и колонна Тифлисского егерского полка, под начальством маиора Кононовича запиравшие лагодехский проход, встретили их залпом. Всадники повернули назад к лесу, но через небольшой промежуток времени снова показались, уже в большем числе, и снова встречены были залпом и криком ура, раздавшимся с места. Полагая, что его атакуют, неприятель скрылся и начал искать прохода через мазамчайский подъем. Здесь он наткнулся на другую колонну Тифлисского егерского полка, под начальством маиора Шаликова. Несмотря на разыгравшуюся бурю и бивший прямо в лицо дождь, колонна бодро встретила неприятеля. Так как рев и топот рогатого скота продолжали раздаваться вблизи лагодехского подъема, то маиор Кононович направил в лес сотню Грузинской дружины и взвод регулярной пехоты с приказанием отбить назад угнанные стада, а сам приблизился к лесу, чтобы вовремя подать им помощь. Дружина два раза пыталась пробраться к стадам, но оба раза останавливаема была ружейным огнем. Маиор Кононович со своими ротами также бросался вслед за дружиной, и также принужден был возвращаться назад, опасаясь, чтобы рукопашный бой в бурную ночь, в непроглядной темени леса, где свои и чужие легко могли перемешаться, не кончился катастрофой. Убедившись, что лагодехский и мазамчайский подъемы хорошо охраняются нашими войсками и полагая, что в Белакани еще ничего не известно, горцы потянулись к белаканскому подъему, но и туда дано было знать, что неприятель, угнав [202] из-за Алазани рогатый скот, направляется к Мазамчаю. Исправляющий должность белаканского участкового заседателя Тифлисского егерского полка шт.-кап. Абхазов взял находившуюся у него под рукой часть партизанской команды и примкнувших к ней охотников из жителей, с Хаджи-Муртузом и Муртузали Галаджиевым, всего около сорока человек, и выступил к белаканскому подъему. Едва отошел он полторы версты от селения, как услышал впереди конский топот и человеческие голоса. Догадавшись, что это та самая партия, о появлении которой получено известие, он дал по ней залп и с опушки провожал ее ружейным огнем, а Хаджи-Муртуз, Муртузали и некоторые из жителей забегали вперед партии и поражали ее с фронта. Горцы бросили добычу, состоявшую из трехсот голов рогатого скота и трех пленных грузин, рассеялись во все стороны поодиночке, без дорог, и до утра перебирались в горы, никем на этот раз не преследуемые, кроме страха, что они снова будут отрезаны невидимыми караулами и снова будут загнаны на плоскость. Это было последнее крупное покушение на Алазань в 1851 году. За ним следовало несколько мелких, которые к середине осени становились все реже, пока в ноябре в горах не выпад глубокий снег, заваливший все горные проходы и обеспечивший на долгие зимние месяцы безопасность долины.

На северо-западе лезгинской кордонной линии, составляя передовой и весьма надежный оплот ее левого фланга, лежит высокая нагорная страна, населенная пшавами, хевсурами и тушинами и известная под одним общим названием Тушетии. Сюда также проникали качаги, иногда довольно крупными партиями, но здесь им не так легко доставалась добыча; если им и удавалось от времени до времени угонять несколько голов скота, то они слишком дорогою ценою расплачивались за них. Обитатели этой нагорной [203] полосы, питая глубокую ненависть к своим соседям кистинам и лезгинам, жестоко преследовали их за малейшее посягательство на свою собственность. Не требуя ни от кого никакой помощи, они сами, своими средствами вели борьбу с неприятелем, и потому зорко стерегли границы своей страны; ни в какую погоду пикеты их не покидали постов. Однако, несмотря на то, что вторжения в тушинский округ сопряжены были с большими опасностями и почти никогда не оканчивались удачей, качаги в продолжении только мая 1851 года шесть раз пробирались туда и каждый раз оставляли несколько тел на месте. Одна из самых жарких схваток произошла одновременно с покушением на Кварели. Горцы пробрались в горную Тушетию с намерением разгромить передовые селения тушин Шинако и Дикло, но здесь потерпели полную неудачу, так как тушины по первым выстрелам на сторожевых постах были уже в сборе и с таким ожесточением бросились на своих ненавистных соседей, что те, объятые паническим страхом, бежали, почти не защищаясь.

К.

(Продолжение будет).

Текст воспроизведен по изданию: Обзор событий на Кавказе в 1851 году // Кавказский сборник, Том 18. 1897