ОБЗОР СОБЫТИЙ НА КАВКАЗЕ В 1851 ГОДУ

XI.

Левый фланг кавказской линия. Почему этот фланг больше других районов несет потери. Дело подполковника Бакланова 23-го декабря 1850 года на качкалыковском хребте. Меры предосторожности против прорыва горцев на линию. Ночное движение к разоренному аулу Махмуд-юрту. Барон Меллер-Закомельский в ущелье Гойты. Покушение неприятеля на укрепление Тепли-кичу. Дело донских казаков 27-го апреля. Истребление двух партий абреков. Движение князя Барятинского к герменчукским и автурским полям. Кровопролитие 15-го сентября у берегов Сунжи. Отметка Императора Николая. Фуражировка на гурдалинской поляне. Разорение аула Дахин-Ирзау. Шамиль в Автуре. Измена Хаджи-Мурата. Набег на Гуйтон-Корт. Движение к низовьям Джалки. Положение отряда барона Вревского. Генерал Козловский выручает его на Мичике. Попытка Бакланова уничтожить сторожевой чеченский пост.

В 1851 году левый фланг кавказской линии по числу выбывших из строя убитыми и ранеными занимает первое место между войсками отдельного кавказского корпуса. [22] Объясняется это грандиозностью предприятий, выпавших на долю этого года: разрушением шалинского окопа, простиравшегося вместе с построенными в лесу фланговыми башнями на две слишком версты и имевшего назначением запереть нам вход в Большую Чечню; смелою рекогносцировкой начальника левого фланга за Герменчук и Хулхулау к центральному аулу Большой Чечни Автуру; частыми вторжениями в наши пределы мелких хищнических партий и беспечностью станичных жителей, возлагающих гораздо большие надежды на русское авось, нежели на свою бдительность и осторожность. Боевая хроника 1851 года начинается происшествиями, случившимися в конце 1850 года, так как донесения о них поступали к командующим войсками только в январе следующего года. 23-го декабря начальник подвижного резерва на кумыкской плоскости подполковник Бакланов с 5-ю сотнями вверенного ему Донского казачьего № 17 полка, одним полевым орудием и двумя ракетными станками выступил из Куринского укрепления на качкалыковский хребет в лес за дровами. Навстречу колонне с Мичика поднялась значительная партия чеченцев, которая тотчас же завязала с фланкерами перестрелку. Чтобы не дать неприятелю повода и на будущее время препятствовать нашим войскам рубить лес, Бакланов приказал казакам атаковать горцев, что и было исполнено ими со свойственными им быстротою и неустрашимостью. Горцы показали тыл и не только в продолжении 2-х часов, пока казаки занимались рубкою дров, не беспокоили колонны, но даже близко к цепям не подходили. Зато при отступлении они сильно налегли на колонну, пытаясь расстроить ее, но благодаря хладнокровию и распорядительности начальников частей и мужеству нижних чинов, благодаря также очень скорому прибытию на тревогу из Куринского укрепления двух рот Самурского [23] пехотного полка с одним полевым орудием, которое тотчас же открыло по неприятелю меткий огонь, горцы не решились продолжать преследование и отступили к лесу. У нас выбыли в этот день из строя: 1 казак убитым, 1 обер-офицер, 3 казака и 1 рядовой Самурского пехотного полка ранеными и 2 казака контужеными. 27-го января получено известие, что часть неприятельского скопища, действовавшего на шалинской поляне против чеченского отряда, намерена прорваться через линию. Вследствие этого приняты меры предосторожности: из крепости Грозной высланы в Горячеводское укрепление 3 роты егерского князя Воронцова полка и 2 сотни дунайского казачьего войска при одном орудии подвижной гарнизонной артиллерии в станицу Калиновскую двинуты 2 сотни Моздокского казачьего полка при одном орудии конно-казачьей № 15 батареи; в станице Червленной собраны резервы Гребенского казачьего полка при одном орудии той же № 15 батареи и в станице Старогладковской сосредоточены резервы Кизлярского казачьего полка. Все эти войска подчинены г.-м. Суслову, которому предоставлено действовать по его усмотрению в то время, когда обнаружатся настоящие намерения неприятеля. 28-го утром в Малой Чечне со стороны алдынских хуторов показался Хаджи-Мурат с кавалерией из 3-х тысяч отборных чеченских и тавлинских всадников. Так как замысел его прорваться через линию был вовремя открыт и он должен был отказаться от него, то чтобы вознаградить себя за эту неудачу, он предположил пробраться в Малую Чечню и там ударить в тыл отряду генерал-маиора Слепцова. Командовавший войсками чеченского отряда за болезнью генерал-лейтенанта Нестерова генерал-маиор Козловский, которого лазутчики еще накануне вечером предупредили о намерении Хаджи-Мурата, послал против него к Урус-Мартану всю иррегулярную кавалерию чеченского отряда, под [24] начальством наказного атамана генерал-маиора Круковского. Устрашенный появлением в Малой Чечне нашей кавалерии, Хаджи-Мурат поспешил возвратиться в Большую Чечню. Тогда из числа войск, отправленных из Грозной в Горячеводское укрепление, две сотни дунайского казачьего войска и одна рота егерского князя Воронцова полка, 1-го февраля, возвращены в эту крепость. Но так как присутствие больших неприятельских полчищ на расстоянии одного форсированного перехода от линии могло угрожать Тереку и в особенности пространству между Тереком и Сунжей, где находились наши мирные аулы, то на случай тревоги в Горячеводском укреплении оставлены 2 роты князя Воронцова полка и одно орудие грозненской подвижной гарнизонной артиллерии. Взамен этих частей из чеченского отряда вытребованы в Грозную рота Кавказского линейного № 9 баталиона и 2 орудия легкой № 5 батареи 20-й артиллерийской бригады. Усиление грозненского гарнизона было тем более необходимо, что между этой крепостью и чеченским отрядом постоянно ходили оказии, требовавшие самостоятельных колонн.

Временно-командующий войсками в кумыкском владении подполковник Бакланов получив 13-го февраля известие о намерении ауховцев спуститься на кумыкскую плоскость для нападения на один из мирных аулов и желая предупредить их, сам в ночь на 15-е февраля предпринял наступательное движение в их землю. Отряд его состоял из командуемого им казачьего полка, роты Самурского пехотного полка и взвода донской казачьей № 7 батареи. В полночь он выступил из укрепления Куринского в Герзель-аул. Здесь он присоединил к себе заранее вызванные в это укрепление из Хасав-юрта 4 роты егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, 3 сотни Донского казачьего № 40 полка, роту Кавказского линейного № 12 [25] баталиона и 2 орудия батарейной № 4 батареи 20-й артиллерийской бригады и в 3 часа пополуночи двинулся между реками Аксаем и Ямансу в Аух. Темная ночь и шум бешено мчавшейся по ущелью Ямансу дали ему возможность никем незамеченным подойти к развалинам разоренного нами в 1848 году аула Махмуд-юрта и захватить пасшихся недалеко от них 810 штук баранов с 6-ю пастухами. Он точно также незаметно спустился обратно на плоскость, но выстрел одного из пленных пастухов поднял тревогу в окрестных аулах и хуторах, и при отступлении между сбежавшимися к отряду жителями и нашими цепями завязалась перестрелка, в которой с нашей стороны не было потерь.

15-го апреля командующему Воздвиженским гарнизоном г.-м. барону Меллеру-Закомельскому дано было знать, что 17-го жители верховьев Гойты, у самого подножия Черных гор, должны собраться и приступить к размежеванию полей, что они обыкновенно делали перед началом посевов. В назначенный день задолго до рассвета Меллер-Закомельский выступил из крепости с одним баталионом вверенного ему егерского князя Воронцова полка и 4-мя сотнями Донского казачьего № 39 полка при 2-х орудиях легкой № 5 батареи 20-й артиллерийской бригады. Приблизившись скрытными лесными дорогами к месту, где собрались чеченцы, он приказал казакам атаковать их. Донцы понеслись в атаку и не только рассеяли толпу, но и нанесли ей своими пиками значительную потерю убитыми и ранеными, а при отступлении захватили 26 голов крупного рогатого скота и 90 мелкого. За свою удаль они поплатились 7-ю человеками ранеными и 1-м обер-офицером, сотником Погожевым, контуженым. Того же числа значительное скопище горцев при одном орудии, под предводительством двух наибов Большой Чечни — Талгика и Гехи — появилось в виду укрепления [26] Тепли-кичу. У опушки леса, в котором расположены мирные аулы, скопище разделилось на две партии: одна вступила в лес и бросилась к аулам для наказания их за преданность русским, другая, чтоб отвлечь внимание гарнизона и не допустить его идти на помощь к атакованным аулам, подошла на пушечный выстрел к укреплению и открыла по нем канонаду. В это время на дороге к укреплению показалась оказия, сопровождавшая чеченского пристава, который по делам службы должен был прибыть в этот день в Тепли-кичу. Приняв оказию за высланное из Старого-юрта подкрепление и опасаясь быть отрезанной, отделившись от скопища для нападения на аулы, партия поспешила выбраться из леса и присоединиться к другой партии. Тогда обе начали отступать, провожаемые выстрелами крепостной артиллерии. 27-го апреля воинский начальник укрепления Карасу выслал разъезд из 25-ти человек Донского казачьего № 17 полка при офицере для обозрения местности между укреплением и тем бродом на Тереке, который находится против Дурного острова, где очень часто попадались следы переправляющихся на нашу сторону абреков. Не успел разъезд отойти и 2-х верст от укрепления, как заметил партию горцев в числе не менее 400 человек, возвращавшуюся, как оказалось впоследствии, с добычей из набега на мирный аул Энгель-юрт. Партия притаилась в камышах как только увидела разъезд, с тем чтобы напасть на него, когда он поравняется с нею. Но казаки не имели намерения вступать в слишком неравный бой, который мог окончиться поголовным их истреблением; они поскакали назад в Карасу дать знать о тревоге. Начальник расположенного в Карасу поста войсковой старшина Корнеев, как только ему пришли сказать с постовой вышки, что разъезд скачет назад, догадался о присутствии значительной партии горцев и тотчас же выступил для [27] встречи ее с двумя сотнями казаков. Неприятель выходил в это время из камышей. Заметив направлявшихся к нему казаков, он остановился и приготовился, по-видимому, дать по ним залп и затем атаковать в шашки, как он обыкновенно поступал, когда убеждался в превосходстве своих сил. Но казаки так стремительно атаковали его сами, что горцы начали отступать, направляясь к Воровской балке. Казаки преследовали их до Гудермеса, откуда горцы стремглав понеслись к качкалыковскому хребту, бросив всю захваченную ими добычу. О тревоге узнали на ближайших пунктах передовой линии. Первым двинулся на помощь казакам и наперерез преследуемой ими партии с двумя сотнями того же Донского № 17 полка воинский начальник укрепления Куринского, егерского князя Чернышева полка маиор Крауз. Он был уже недалеко от них, когда с качкалыковского хребта спустилась другая партия, гораздо сильнее первой, которая, в свою очередь, спешила наперерез маиору Краузу, чтоб не допустить его соединиться с Корнеевым; но появление двух колонн, одной из Хасав-юрта, другой из Герзель-аула, заставили ее отказаться от этого маневра и вновь подняться на хребет. В деле этом казаки потеряли 3-х человек убитыми, одного обер-офицера и 2-х казаков ранеными.

2-го июня начальнику Терской кордонной линии подполковнику Суходольскому и коменданту города Кизляра подполковнику Чередееву дано было знать, что 11 человек абреков скрываются в окрестностях Кизляра. Тотчас же приняты были деятельные меры для поимки их. Секреты на всех ближайших переправах были усилены, по всем уединенным дорогам сновали разъезды. Густо разросшиеся кизлярские сады, глубокие канавы, болота и в особенности необозримые камыши, в которых целые полчища могли находить себе безопасное пристанище, все это делало задачу [28] трудно выполнимою. Девять дней продолжались розыски и только на десятый, 11-го июня, они увенчались успехом. В одном очень пустынном месте вившийся над камышами дымок от курева обратил на себя внимание высланных в разъезд казаков. Они спешились и, оставив лошадей под присмотром трех товарищей, осторожно, стараясь не делать шуму, начали пробираться к подозрительному месту. Ветер, шелестевший камышами, заглушал их шаги. Они не ошиблись: у края болота, перед огнем, разложенным для отогнания комаров, сидели не 11, а 13 человек. То были действительно люди, которых они разыскивали. Казаки подошли к абрекам очень близко и дали залп. Пять человек были убиты на месте, 6 человек раненых бросились в болото и в нем утонули, два человека, оставшиеся в живых и даже невредимыми, взяты были в плен; они оказались дезертирами, Кизлярского полка казаками; один из них бежал накануне, другой на рассвете 11-го, в самый день истребления шайки. Главнокомандующий был тем более доволен, что в числе погибших называли одного беглого ногайца, давно известного на линии своими хищническими набегами и не раз водившего партии в свои родные степи и угонявшего табуны и рогатый скот у своих единоплеменников.

К началу весны 1851 года грозного шалинского окопа не существовало — войска чеченского отряда сравняли его с землею. Это дало возможность временно-командовавшему левым флангом кавказской линии генерал-маиору князю Барятинскому предпринять рекогносцировку в Большую Чечню, в этот богатый край, по справедливости считавшийся житницей Чечни и нагорного Дагестана. Движение предпринято было с целью показать неприятелю, как ничтожны и бесполезны все его усилия остановить успехи нашего оружия, воздвигая преграды вроде шалинского завала, [29] уничтожение которого потребовало столько дней, сколько месяцев употреблено было для его сооружения. Но главною целью начальника фланга было обозреть местность так далеко, как только позволят обстоятельства, для предстоящих экспедиций, ознакомить с нею войска, избрать пункт, который удобнее всего будет занять под укрепление, и наконец вытоптать поля, засеянные просом и кукурузой на огромном протяжении между аулами Шали и Автуром. Князь Барятинский избрал для задуманного им предприятия конец июня месяца собственно потому, что приближалось время жатвы. К тому же на левом фланге в конце июня вместо одного полка донских казаков было два — тот, который отбыл свой срок и готовился возвратиться на Дон, и другой, подошедший к нему на смену. Это дало возможность Барятинскому собрать значительную массу кавалерии, без которой он не мог совершить быстрого и слишком рискованного движения, не распространив тревоги до Салатавии и нагорного Дагестана. Кавалерия его увеличена была также прекрасными войсками Сунженской линии, высланными к нему из Алхан-юрта, по предварительному сношению его с генерал-маиором Слепцовым. 27-го июня егерского князя Воронцова полка полковник Серебряков с 4 1/2 баталионами, 8-ю сотнями казаков и их ракетными командами при 10-ти орудиях должен был занять шалинскую просеку. Он прибыл туда задолго до рассвета и тотчас же приступил к уничтожению всех препятствий, могущих затруднить наступление наших войск и в особенности к разработке вязких и крутых спусков на Шавдоне, на левом берегу которого он и остался ночевать. Сам Барятинский, чтобы развлечь силы неприятеля, предпринял движение на Мискир-юрт, но, будучи открыт на Аргуне, должен был возвратиться в Грозную. Вечером того же дня полковник Берсеньев с 2 1/2 баталионами, 4-мя полевыми орудиями, 2-мя сотнями казаков и [30] ракетной командой направлен был в брод через Аргун на соединение с Серебряковым, которому предписано занять на рассвете герменчукский лес. Колонна из Гребенского казачьего полка в полном составе, 4-х сотен Сунженских казаков из отряда генерал-маиора Слепцова, одной сотни донцов при ракетных командах и 3-х орудиях конно-казачьей артиллерии ночью выступила из Грозной, под личным начальством князя Барятинского. Кавалерия двигалась быстро на соединение с Серебряковым, который, по расчету Барятинского, за час до его выступления из Грозной должен был сняться с позиции на Шавдоне и передвинуться к Герменчуку. Все кругом было спокойно; неприятель ничего не подозревал и не выставил даже пикетов для наблюдения за шалинской поляной. Зато переправа через Аргун была крайне затруднительна и опасна. От проливных дождей в горах вода в нем прибыла; необыкновенная быстрота его течения с оглушительным ревом смутили князя Барятинского, по его собственному признанию 4; он опасался, что переправа не обойдется без несчастий, но войска перешли через Аргун благополучно, не потеряв ни одного человека. За час до рассвета маиор Трамбецкий с подвижным резервом Куринского укрепления спустился с качкалыковского хребта в долину Мичика и открыл сильную канонаду вместе с ружейным огнем, чтобы отвлечь силы неприятеля от наших главных сил. Изумленные неожиданным появлением наших войск с разных сторон, чеченцы начали зажигать сигнальные маяки. После канонады на Мичике раздались орудийные выстрелы в герменчукском лесу. Неприятель совершенно растерялся, не зная, куда спешить на помощь. Момент был благоприятный для выполнения намеченной задачи. Барятинский, присоединив к состоявшей под его личным начальством кавалерии все [31] остальные ее части, находившиеся при других колоннах, прорвался к знаменитым герменчукским и автурским полям до реки Хулхулау. На всем его 7-ми-верстном расстоянии между первым эшелоном и Автуром кавалерия в оба пути имела незначительную перестрелку, так как большая часть чеченцев, введенная в заблуждение канонадой на Мичике, потянулась к долине этой реки. Обозрев местность до Хулхулау и обступающие Автур леса, которые предполагалось вырубить в будущую зимнюю экспедицию, и окончив приблизительную съемку, князь Барятинский отступил к колонне Серебрякова, вытаптывая все засеянные просом и кукурузой поля. Прибывшая к началу рекогносцировки и занявшая указанную ей позицию колонна Берсеньева составляла второй эшелон; в третьем, расположенном у Шавдона, под сильным прикрытием пехоты и артиллерии, стоял вагенбург и находился перевязочный пункт. Оставив у Герменчука артиллерию, Барятинский с одною конницею прошел на богатые и хлебородные мизаинские поляны, где также уничтожил все посевы. На обратном пути к отряду, расположившемуся на отдых у вагенбурга, он наметил место для будущего укрепления на реке Шали, выше разоренного аула того же имени. В то время как кавалерия наша, отступая от Автура, находилась между первым и вторым эшелонами, за левым берегом Хулхулау показалась большая партия чеченцев. Опомнившись и поняв наконец в чем дело, неприятель начал собираться к Автуру, чтобы при отступлении нашей кавалерии рассыпаться по перелескам, рассеянным между Автуром и Герменчуком, и пропустить ее сквозь перекрестный огонь нескольких сот винтовок, но было уже поздно: между ним и кавалерией стоял эшелон Серебрякова, да и кавалерия двигалась уже по совершенно ровной и открытой местности. Выместить свое озлобление чеченцам не удалось, а озлобление их было велико; [32] оно и понятно: до разорения нами Шали, Мискит-юрта и других, гнездившихся по окраинам шалинской поляны аулов, Автур был центральным пунктом Большой Чечни, местом верховного судилища и совещаний о военных действиях; здесь стояла сакля, в которой останавливался имам, когда обстоятельства требовали его присутствия в Большой Чечне. К озлоблению примешалось и уныние. Они должны будут удалиться к Черным горам, вырубить их девственные леса и там поселиться, или же, если не пожелают покидать своих жилищ — положить оружие и присягнуть русским. Они понимали, что с занятием русскими Автура весь край для них будет потерян. В то время, как войска наши мирно отдыхали на тех самых полях, где за несколько месяцев перед тем столько было пролито русской крови, чеченцы стояли группами в отдалении, не смея приблизиться к биваку даже на расстояние пушечного выстрела. Они видимо упали духом. В 3 часа пополудни отряд выступил с Шавдона тремя колоннами, с песенниками впереди: одна направилась в Воздвиженскую, другая вернулась в Алхан-юрт, третья двинулась в Грозную, и все три прибыли ночевать домой. Несмотря на то, что перестрелки во весь день 28-го июня были незначительны, рекогносцировка князя Барятинского не обошлась без потерь: у нас выбыло из строя убитыми 3 и ранеными 34 нижних чина и 2 обер-офицера: егерского генерал-адъютанта князя Воронцова полка прапорщик Унтилов и Гребенского казачьего полка есаул Палашкин. В состав отряда, по донесению начальника его, входили отборные, испытанные в боях войска: 1-й баталион Эриванского карабинерного полка, 2-й баталион Навагинского пехотного полка, две роты егерского князя Чернышева полка, 1-й, 2-й, 3-й, 5-й и две роты 4-го баталиона егерского князя Воронцова полка, команда от 3-го резервного саперного баталиона, одна сотня Донского [33] казачьего № 17 полка, четыре сотни № 19, в первый раз участвовавшие в деле, так как только накануне прибыли в Воздвиженское на смену № 39 полка, четыре сотни этого последнего, через день выступавшего на Дон, четыре сотни линейных казаков, вызванных из отряда генерал-маиора Слепцова, две сотни 1-го и 2-го полков Дунайского казачьего войска, почетный конвой главнокомандующего, 27 человек чеченской милиции, дивизион батарейной № 1 батареи Кавказской гренадерской артиллерийской бригады, 8 орудий легкой № 5 батареи 20-й артиллерийской бригады, 3 орудия конноартиллерийской казачьей № 15 батареи и взвод грозненской гарнизонной артиллерии. Всего же в строю находилось 7100 штыков, 1956 всадников и 17 орудий. О составе войск, участвовавших в диверсии на Мичике и о понесенном ими уроне в донесении не упоминается.

7-го сентября кн. Барятинский с колонной из 2-х баталионов пехоты — 2-го князя Воронцова полка и Кавказского линейного № 9 — трех сотен Гребенского казачьего полка с их ракетною командой, двух сотен Дунайского казачьего войска, полусотни грозненских казаков, двух орудий легкой № 5 батареи 20-й артиллерийской бригады и одного подвижного грозненской гарнизонной артиллерии предпринял рекогносцировку за Аргун к разоренному аулу Мискир-юрту, с целью подробно осмотреть эту часть Большой Чечни и, если дозволят обстоятельства, угнать скот, который чеченцы, по словам лазутчиков, пасли в этой стороне. Оставив пехоту с артиллерией на левом берегу, Барятинский с кавалерией перешел на правый и, хотя был открыт неприятелем при самом начале движения, однако объехал более чем 10-ти-верстное пространство. В перестрелке с чеченцами, собравшимися к концу рекогносцировки в довольно значительном числе, мы потеряли одного казака убитым и двух ранеными. Чеченцы также [34] пострадали, в особенности на Аргуне, от метких выстрелов нашей артиллерии. 15-го сентября Барятинскому дали знать, что огромное сборище неприятеля из Большой и Малой Чечни, Ичкерии и Андии, под предводительством наибов Талгика, Гехи, Атабая и других, намерено, устроив диверсию в ханкальском ущелье для отвлечения войск грозненского гарнизона, угнать все стада, пасшиеся на левом берегу Сунжи и принадлежащие грозненским аулам, и что обратную переправу через Сунжу они будут иметь у Чертугая, где в обеспечение своего отступления оставили до 700 человек чеченской пехоты при одном орудии. В два часа пополудни сигнальный орудийный выстрел у Воздвиженских ворот известил о появлении партии в ханкальском ущелье. Сборище было действительно огромное и у него могли быть более серьезные цели, нежели угон скота. Основываясь на доставленных сведениях, Барятинский три роты егерского князя Воронцова полка при одном орудии, под начальством подполковника Ревенского, направил из Грозной через старо-юртовские ворота к башне, расположенной на реке Нефтянке, предупредив генерального штаба подполковника Ольшевского о намерении неприятеля и приказав ему выступить с этой колонной, чтобы согласовать ее действия с главной колонной, которая будет находиться под его, кн. Барятинского, личным начальством. Сам он с тремя другими ротами князя Воронцова полка, ротой Кавказского линейного № 9 баталиона при одном орудии, со всею пешею и конною чеченскою милициею, 120-ю дунайскими и 50-ю грозненскими казаками переправился через мост и, не обращая никакого внимания на стоявшую для отвлечения наших сил партию в ханкальском ущелье, быстро двинулся правым берегом Сунжи, чтобы отрезать от переправы главную партию, которая, впрочем, никем еще не была замечена, так как скрывалась в то время в обрывах реки Нефтянки. Когда [35] войска приблизились к лесу, они вдруг увидели на левом берегу Сунжи огромную партию неприятельской кавалерии с несколькими значками, которая, мгновенно обскакав пасшееся там стадо, погнала его вниз по реке. Тут уже Барятинский окончательно убедился, что сведения нисколько не преувеличены, и уже не форсированным маршем, а почти бегом продолжал движение 5, чтобы раньше неприятеля поспеть на переправу. До Чертугая оставалось несколько верст лесистой и трудно проходимой местности, но, преодолевая все трудности, колонна вовремя добежала до переправы. Стоявшая там неприятельская пехота, изумленная внезапным появлением наших войск и быстрым их наступлением, объятая не поддающимся описанию страхом, не только не сделала ни одного выстрела, но бросилась врассыпную, ища спасения в бегстве и едва успев захватить с собой орудие, которое неизвестно каким образом в одно мгновение исчезло. Мирные чеченцы и казаки, преследуя неприятеля по узким лесистым тропинкам, рубили его беспощадно. Никто не думал защищаться, чем объясняется ничтожное число раненых с нашей стороны. Удивительнее всего в этом деле — совершенное незнание главною партии и ее предводителями о наступлении наших войск; они полагали, что устроенная ими диверсия в ханкальском ущелье вполне удалась и что о главной цели их появления на передовой линии в Грозной ничего не знали. Леса и неровности почвы не позволяли им заметить движение нашей колонны правым берегом Сунжи. Благодаря своевременному прибытию Ревенского и Ольшевского с берегов Нефтянки на левый берег Сунжи, все отбитое неприятелем стадо было перехвачено на левом берегу. Кавалерия неприятельская также была озадачена присутствием наших войск на Сунже. Не думая более о своей добыче, не отвечая даже на картечный и ружейный огонь, [36] которым ее встретили, она помчалась к переправе, оставив в наших руках тела своих убитых и несколько лошадей. Но на переправе она была поражена новым смятением и ужасом: переправа охранялась нашими войсками. Отрезанные от нее, окруженные со всех сторон, чеченцы до того были деморализованы, что некоторые из них, побросав ружья, без сопротивления сдавались в плен, многие падали под ударами мирных чеченцев, своих единоверцев и единоплеменников, которые, пользуясь случаем, сводили с ними старые счеты по родовой мести. Бой превратился в бойню. Офицеры наши и сам начальник отряда употребляли всевозможные усилия, чтобы приостановить убийства, но это им не всегда удавалось 6. Незначительный численный состав нашего отряда, частый лес, переплетенный виноградною лозою, болотистая и совершенно незнакомая войскам местность правого берега Сунжи дали возможность большей части неприятельского скопища избегнуть этого страшного кровопролития. Наиб Геха, один из лучших сподвижников имама, был уже в руках наших чеченцев, но, спасенный самоотвержением одного из преданных ему мюридов, заплатившим за это жизнью, возвратился в свое наибство, покрытый стыдом и обесславленный; чеченцы успели сорвать с него пожалованный ему Шамилем за военные подвиги знак отличия. Талгик, неустрашимый партизан, пользовавшийся такою же репутацией на левом фланге, какую Хаджи-Мурат стяжал себе на всем Кавказе, должен был, чтобы не быть узнанным, бросить свой значок и лошадь и пробираться пешком, без конвоя, лесными трущобами до одного заброшенного хутора и там укрываться в ожидании развязки драмы, которой он был первым виновником. Более всего удивило Барятинского поведение наших мирных чеченцев: они дрались с таким [37] ожесточением, точно неприятель принадлежал к враждебному им племени. Конечно этим они доказали не подлежащую ни малейшему сомнению преданность русскому правительству, так как отняли у себя возможность когда-нибудь отшатнуться от нас. Редко отрядам нашим удавалось возвращаться с такими трофеями, с какими отступила в Грозную колонна князя Барятинского. В руках наших неприятелем оставлено более двухсот тел, в том числе тела 3-х сотенных командиров, 38 пленных, 1 значок, более 200 винтовок, множество всякого другого оружия, до 100 лошадей с седлами. С нашей стороны убито 2 и ранено 17 нижних чинов, контужен 1 обер-офицер. Главнокомандующий выслал в отряд 12 крестов, из них 6 мусульманских для мирных чеченцев. Государь Император на донесении о деле 15-го сентября собственноручно написал: “Славное дело!" 7.

Лето 1851 года отличалось небывалой засухой, уничтожившей все пастбищные и покосные места. Трава, которая в обыкновенные годы покрывает Чечню роскошным ковром, вся выгорела в начале мая. Только на обширной гурдалинской поляне, находящейся против укрепления Тепли-кичу, благодаря обилию орошающих ее родников, неурожая трав никогда не бывает. Туда-то для заимствования сена бросились чеченцы, жившие за Аргуном; там же заготовлялось сено и для наиба Талгика. Хотя обстоятельство это не могло укрыться от воинского начальника укрепления Тепли-кичу, но по малочисленности гарнизона он ничего не мог предпринять, чтобы не допустить горцев заниматься покосом. В половине октября командующему войсками на левом фланге дано было знать, что вся гурдалинская поляна усеяна копнами и что чеченцы скоро начнут свозить их в такие места, куда нашим войскам без больших [38] потерь трудно будет проникнуть. Так как запасы сена дадут возможность неприятелю в предстоящую зимнюю экспедицию действовать против нас массами кавалерии, то чтобы лишить его этой возможности, необходимо было или уничтожить запасы, или забрать сена сколько будет возможно. С этою целью, 20-го октября до рассвета, Барятинским из Грозной в укрепление Тепли-кичу направлен был командир Кавказского линейного № 9 баталиона полковник Берсеньев с колонной из вверенного ему баталиона, сотни Дунайского казачьего войска и полусотни гребенских казаков при двух орудиях подвижной грозненской артиллерии. По прибытии в укрепление, он должен был сделать поиск за Сунжу. В 7 часов утра, оставив в гарнизоне крепости Грозной шесть рот, Барятинский со 2-м баталионом егерского князя Воронцова полка, сотней казаков Донского № 19 полка, двумя орудиями легкой № 5 батареи 20-й артиллерийской бригады, 45-ю повозками конного транспорта левого фланга и обозом означенных частей выступил отдельною колонной также в Тепли-кичу. Берсеньев успел возвратиться с поиска за Сунжу до прибытия в укрепление колонны Барятинского, захватив в плен четырех жителей и пять ароб, запряженных волами. Чеченцы, занимавшиеся уборкою сена, были застигнуты врасплох, что не мешало им сделать по колонне залп прежде, нежели разбежаться. Так как из показаний пленных можно было заключить, что никаких сборов в окрестностях Аргуна и Сунжи нет, то Барятинский в тот же день двинулся на гурдалинскую поляну. Фуражировка началась и окончилась без выстрела. На другой день, 21-го, вновь была послана колонна на правую сторону Сунжи. На этот раз горцы, собравшиеся с ближайших зааргунских хуторов, завязали с войсками незначительную перестрелку. Всего за оба дня взято нами у неприятеля более 10-ти тысяч пудов [39] сена. В 3 часа пополудни того же 21-го числа отряд выступил левым берегом Сунжи вниз по течению этой реки к устью Аргуна для подробного обозрения этой части Большой Чечни. Туда же, извещенные о тревоге, поспешили наибы Талгик и Геха. Заняв крепкую позицию, они открыли по войскам с дальнего расстояния огонь из 2-х орудий, но ответные выстрелы нашей артиллерии заставили их прекратить канонаду. В оба дня 20-го и 21-го у нас выбыло из строя ранеными полковник Берсеньев, в левую ногу пулею, и три нижних чина. За Аргуном Барятинский видел большие запасы сена в местах, орошенных проведенными из этой реки канавами. Он предположил в ближайшем будущем или уничтожить все это сено, или перевезти его в Грозную.

В Большой Чечне, при слиянии Сунжи и Аргуна, стоял богатый и многолюдный аул Дахин-ирзау, известный также под именем Узун-Тала. Жители этого аула не только сами предпринимали частые хищнические набеги за наши линии, но и другим партиям, пробиравшимся к нам на грабежи, давали пристанище; у них же укрывались бежавшие от нас в горы мирные чеченцы и кабардинцы, абреки всех народностей, беглые казаки и солдаты. Разбои в ногайских кочевьях, о которых в первых числах октября получались сведения начальником левого фланга, произведены были ими, как единогласно показывали лазутчики. Дерзость их доходила до того, что они появлялись даже на астраханском тракте. Два чиновника, попавшие в плен 6-го октября, захвачены были ими. Занимаясь постоянно грабежами и разбоями, получая выкуп за пленных, они жили богаче всех своих соседей, чрез что не только на них, но и на все население нижней Джалки имели большое влияние. Начальник левого фланга генерал-маиор Козловский, вступив в управление краем, на первых же [40] порах решил уничтожить этот вертеп, слишком долго пользовавшийся безнаказанностью. С этою целью 15-го ноября в крепость Грозную стянут был отряд, в состав которого вошли: 1-й баталион егерского князя Воронцова полка, 9-й и 10-й кавказские линейные баталионы, 3 сотни Донского казачьего № 19 полка, 2 сотни Дунайского казачьего войска с их ракетными командами, полусотня грозненских казаков, 2 орудия конноартиллерийской казачьей № 15 батареи, взвод легкой № 5 батареи 21-й артиллерийской бригады, 3 орудия подвижной грозненской гарнизонной артиллерии и 20 повозок конного транспорта левого фланга. В ночь на 16-е, под личным начальством Козловского, отряд выступил из Грозной левым берегом Сунжи к устью Аргуна. За час до рассвета войска заняли позицию против аула Дахин-ирзау, от которого они отделялись лесным 3-х-верстным расстоянием и двумя реками — Сунжей и Шавдоном. Оставив 6 рот при 3-х орудиях в прикрытии обоза и для расчистки дороги от леса, остальным 6-ти ротам, всей кавалерии и двум взводам артиллерии, под командой подполковника Ольшевского, Козловский приказал двинуться к Дахин-ирзау и занять его. Как ни труден был переход до аула среди валежника и бурелома, на заре он был в наших руках. Грохот канонады и огромное зарево пожара, охватившего аул, подняли тревогу в ближайших хуторах, и не только все население нижней Джалки, на которое, как уже сказано, Дахин-ирзау оказывал сильное влияние, но и наиб Геха, следовавший ночью с Мичика в эту часть Большой Чечни для угона скота от Старого-юрта, поспешили на помощь атакованному аулу. Хотя помощь эта несколько опоздала, но она .могла замедлить отступление наших войск за Сунжу. К счастью, Козловский мог располагать к этому времени свежими силами, благодаря прибытию с кумыкской плоскости, по [41] предварительному о том распоряжению, под начальством полковника Майделя, колонны в составе 4-х рот егерского кн. Чернышева полка, 8-ми сотен донских казачьих №№ 17 и 18 полков и 1 1/2 сотни Кизлярского линейного казачьего полка с их ракетными командами при 4-х орудиях донской казачьей № 7 батареи. Эти вновь прибывшие войска направлены были за Сунжу. Неприятель, сильно наседавший при отступлении колонны Ольшевского на егерей князя Воронцова полка, был не только отброшен, но и обращен в бегство казаками, которых лично повел в атаку их отважный начальник полковник Бакланов. Егеря князя Чернышева полка, следовавшие в ариергарде, которым командовал оправившийся от тяжелой раны, полученной у шалинского завала, флигель-адъютант полковник барон Николаи, имели жаркое дело с неприятелем, усилившимся новыми, прибывшими с наибом Талгиком партиями, и с особенным ожесточением нападавшим при переправах через Шавдон и Сунжу. Он должен был в этот день еще раз убедиться в непоколебимой стойкости егерей князя Чернышева и князя Воронцова полков. Чеченцы дрались отчаянно, желая заставить нас дорого заплатить за падение своего аула. Несколько раз, обнажая шашки, они угрожали цепям атакою холодным оружием, но цепи, поддерживаемые резервами, так быстро свертывались, выставляя стальную щетину штыков, что угрозы их оставались невыполненными. Артиллерия наша также действовала прекрасно; особенно удачны были выстрелы ее при переправах наших войск через реки. Командовавший ею войсковой старшина Сергеев сам перебегал от одного орудия к другому и сам наводил их. Урон, понесенный в этот день неприятелем, был очень велик. Одними убитыми чеченцы потеряли более 40-ка человек. В числе убитых называли родственника Талгика Габара, одного пятисотенного [42] начальника и несколько влиятельных лиц Большой Чечни; ранеными у них выбыло более ста человек. При занятии аула войсками нашими взяты в плен 24 души обоего пола; захвачено также много оружия, разных более ценных предметов домашнего обихода и весь принадлежавший жителям Дахин-ирзау скот. Но самым важным результатом движения наших войск к устью Аргуна Козловский считал уничтожение огромного аула с его обильными продовольственными запасами. Так как, в виду предстоявшей в 1852 году зимней экспедиции, необходимо было лишить неприятеля средств собирать в Чечне кавалерию, то Козловский, не дав чеченцам опомниться, через день, 18-го на рассвете, с войсками, взятыми им из Грозной и Воздвиженской, выступил к Аргуну, в долине которого ниже горы Ханкала сложены были огромные стога сена. Чеченцы под впечатлением только что испытанного поражения не оказали на фуражировке почти никакого сопротивления и ограничились слабой перестрелкой. Кроме забранного на многочисленные подводы сена, сожжено было более 60-ти тысяч пудов. Урон в рядах наших колонн в деле 16-го и на фуражировке 18-го ноября состоял из 3-х убитых нижних чинов, раненых: одного штаб-офицера — командира егерского князя Чернышева полка полковника Майделя, шести обер-офицеров — егерского князя Воронцова полка капитана Нордштейна (тяжело и опасно), поручика Чеснокова, подпоручика Ольденборгера, прапорщика Кириленко (тяжело), егерского князя Чернышева полка прапорщика Соковнина, ново-юртовской милиции подпоручика Адиль-Гирея Сулейманова (тяжело) — и 63-х нижних чинов. Жители той части Большой Чечни, которая находится между нижним течением Джалки и Аргуном, устрашенные разгромом самого богатого и многолюдного из их аулов и опасаясь новых вторжений наших отрядов на их земли, начали выселяться в глубь [43] Большой Чечня, к истокам Аргуна и подножию Черных гор. Чтобы охранять их при водворении на новых местах, Шамиль предписал 8-ми наибам Ауха, Салатавии, Ичкерии и нагорного Дагестана выслать по 80-ти конных, так что со второй половины ноября у верховьев Аргуна и вдоль северной покатости Черных гор расставлено было по аулам до 700 всадников посторонних народностей. 19-го ноября сам Шамиль прибыл в Автур для совещаний с наибами Большой и Малой Чечни о мерах к предупреждению внезапных вторжений наших в пределы непокорных нам обществ. Самыми действительными он считал усиление пикетов, содержание в исправности маяков, порчу дорог и заграждение их завалами и наконец обнесение аулов частоколом и плетнями. Все эти меры были приведены в исполнение за месяц до открытия военных действий в зимнюю экспедицию 1852 года. 20-го ноября совещание продолжалось; на нем бывший аварский наиб Хаджи-Мурат за открытое возмущение 8, слух о котором проник в Чечню, был приговорен Шамилем к смертной казни. Желая избегнуть мести своего грозного повелителя, Хаджи-Мурат с 4-мя преданными ему мюридами бежала из Аварии и 23-го ноября через аргунское ущелье прибыл к крепости Воздвиженской. Навстречу ему и для прикрытия его бегства из крепости была выслана колонна, под начальством флигель-адъютанта полковника князя Воронцова. Обстоятельства, сопровождавшие разрыв его с имамом изложил сам Хаджи-Мурат и четыре его приверженца; то же самое показывали и все допрошенные по этому делу лазутчики. На донесении об этом всех поразившем событии Император Николай собственноручно написал: “Слава Богу! важное начало!" 9 Мало кто на Кавказе подозревал, что измена Хаджи-Мурата была [44] притворной, что бегство его к нам было прелюдией к обширным замыслам, которыми знаменитый партизан хотел загладить свои неудачи в Дагестане и которые его смертью были расстроены.

На пространстве между нижним течением Джалки и левым берегом Аргуна, население которого удалилось к подошве Черных гор и верховьям Аргуна, оставался еще один аул Гуйтон-корт, жители которого не последовали примеру других аулов. Полагаясь на свое крепкое расположение и сплошной, почти непроходимый лес, прикрывавший их со стороны большой русской дороги, они считали себя в безопасности и потому остались на месте, между тем аул этот, немногим уступавший по многолюдству аулу Дахин-ирзау, находился не в дальнем расстоянии от сообщений обычных пунктов расположения чеченского отряда с крепостью Грозной и мог служить постоем для партий, которые прибывали на время зимних экспедиций из Ауха и Дагестана. Командующий войсками в крепости Воздвиженской генерал-маиор барон Меллер-Закомельский находил не бесполезным уничтожить и этот аул, тем более, что благодаря обильным дождям, выпавшим в начале осени, жители его успели заготовить на зиму большие запасы сена. Ночью, с отрядом из 3 1/2 баталионов егерского князя Воронцова полка, 3-х сотен Донского казачьего № 19 полка, 4-х легких и 2-х горных орудий № 5 батареи 20-й артиллерийской бригады, он выступил из крепости, перешел через мост на Аргуне и продолжал движение правым берегом этой реки. В том месте, где стоял наш отряд в зимнюю экспедицию 1850 года, отряд поднялся на верхнюю террасу и, чтобы ввести неприятеля в заблуждение на случай, если бы ему удалось открыть след нашей колонны, барон Меллер перешел на атагинскую дорогу, по которой следовал до шалинской просеки, затем [45] вдоль бывшего шалинского окопа, миновав который, взял направление к аулу Гуйтон-корт и на рассвете в виду его остановился. Атака аула поручена была полковнику князю Воронцову, в распоряжение которого из отряда выделены были 2-й и 3-й баталионы и 2 легких орудия; 1-й же баталион и две роты 4-го с остальными орудиями и казаками, под командой подполковника Ляшенко, оставались в резерве, в полуверсте от аула. Лес, заслонявший аул, был до того част, что для движения по нем артиллерии был совершенно недоступен, так что князь Воронцов вынужден был свои два орудия, под прикрытием 3-го баталиона, оставить у опушки и вступить в него с одним 2-м баталионом. Несмотря на принятые Меллером-Закомельским меры, чтобы не быть открытым, расположенный на возвышенном месте пикет еще издали заметил нашу колонну. Хотя она двигалась окольными путями, но так как кругом на большом расстоянии все аулы были покинуты, то пикету не трудно было догадаться, что дело идет о нападении на Гуйтон-корт — и 2-му баталиону штыками пришлось пролагать себе дорогу к аулу. Испуганная стремительностью, с какою егеря перебегали через лес, большая часть жителей разбежалась; те же немногие, которые пытались защищаться, пали под ударами штыков. Аул оказался с такими запасами кукурузы, проса и сена, что действительно мог содержать значительную партию ауховцев или тавлинцев. Все это вместе с саклями было истреблено огнем. Часть принадлежавшего аулу скота, в числе 133-х голов, который не успели отогнать, досталась в добычу егерям. Семейства заблаговременно были укрыты в лесу. Теперь князю Воронцову предстояла трудная задача отступать без артиллерии, имея против себя неприятеля, доведенного до отчаяния потерями и истреблением жилищ в самую суровую пору года; но, благодаря хладнокровию и [46] благоразумию, составлявшим отличительные черты характера князя, он вышел с честью из затруднительного положения. В боковых цепях было довольно спокойно; вся тяжесть боя обрушилась на ариергардную цепь, которая двигалась, однако, в совершенном порядке. Несколько раз чеченцы бросались на нее в шашки, но действовать этим излюбленным оружием им не удавалось: штыки не позволяли. На поляне у опушки леса 2-й баталион отступил за 3-й, открывший тотчас же по неприятелю пальбу рядами; орудия приняли его картечью. Заняв удобную позицию, колонна Ляшенко начала действовать во фланг; когда же 2-й и 3-й баталионы перешли за остававшиеся в резерве 1-й баталион и две роты 4-го, то эти последние, вступив в ариергард, прикрывали отступление остальной колонны. Канонада вызвала на тревогу наиба Талгика, который с наскоро набранной конницей появился в виду отряда. Барон Меллер-Закомельский приказал командиру Донского № 19 полка подполковнику Тацину атаковать его, а для поддержания казаков двинул 2 роты с одним горным орудием. Талгик уклонился от натиска, но когда они отступили и вместе с высланным подкреплением заняли выступ небольшой возвышенности, завязал с ними жаркую перестрелку, продолжавшуюся около 20-ти минут. В набеге на Гуйтон-корт мы потеряли убитыми 2-х нижних чинов, ранеными одного обер-офицера и 15 нижних чинов.

10-го декабря начальником левого фланга дано было предписание подполковнику Ольшевскому выступить ночью с частями грозненского гарнизона, в составе 2 1/2 баталионов пехоты, 2 1/2 сотен казаков и 5-ти орудий, и следовать на Джалку, где он должен был принять и конвоировать до Грозной одного известного наездника, Кур-Базат-Саида, занимавшего важную должность в Чечне и изъявившего желание выселиться с семейством и всеми своими [47] родственниками в один из наших мирных аулов. С ним должны были прибыть также выкраденные им из плена два наших чиновника, которые 6-го октября уведены были в горы с астраханского тракта. Ольшевский переправился через Аргун у разоренного аула Тепли и на рассвете, в 6-ти верстах за правым берегом реки, встретил выселявшихся к нам чеченцев с чиновниками. Хотя при обратном следовании и на переправе он был открыт и имел с неприятелем перестрелку, но возвратился в Грозную без потерь.

16-го декабря начальник гехинского отряда генерал-маиор барон Вревский донес начальнику левого фланга, что наибы Малой Чечни приглашают к себе наибов Большой Чечни для совместных действий против войск вверенного ему отряда, притом в такое время, когда он должен будет передвинуться с берегов Гехи к Валерику для продолжения просеки. Чтобы не дать наибам Большой Чечни усилить действовавшее против нашего отряда в Малой Чечне сборище, г.-м. Козловский предпринял движение за Аргун, к реке Джалке, и в то же время послал предписание Меллеру-Закомельскому, с частью войск, входивших в состав гарнизона крепости Воздвиженской, одновременно появиться на шалинской поляне. Этою диверсией предполагалось удержать наибов Большой Чечни в своем районе. Ночью 17-го декабря Козловский выступил из крепости Грозной с двумя баталионами — 1-м егерского князя Воронцова полка и Кавказским линейным № 10 — двумя ротами от баталионов № 9 и № 11, двумя сотнями Гребенского и одною Моздокского казачьих полков с их ракетными командами, двумя сотнями Дунайского казачьего войска, полусотнею гребенских казаков, дивизионом грозненской гарнизонной подвижной артиллерии, двумя орудиями конноартиллерийской казачьей № 15 батареи и 20-ю повозками [48] конного транспорта левого фланга. Избрав для переправы место около развалин бывшего аула Тепли и оставив на этой реке один баталион с двумя орудиями, под командой подполковника Тиммермана, с остальными войсками Козловский двинулся к брошенному аулу Мискир-юрту, расположенному на Джалке. Местность между Аргуном и Джалкой была довольно открытая; редкий лес в версте от Аргуна, несколько отдельных групп деревьев, кое-где кустарник и наконец река Шавдон — единственные предметы, скрываясь за которыми, неприятель мог вредить нашим войскам. На рассвете, когда колонна находилась недалеко от Джалки, кавалерия, под начальством Ольшевского, была двинута вправо, восточнее горы Гуйтон-корт, к хуторам Чертой и Хамирза, которые хотя и были окружены довольно густым лесом, но оказались оставленными жителями вскоре после уничтожения аула Дахин-ирзау. Начальник левого фланга счел бесполезным продолжать движение за Джалку, так как цель его диверсии была достигнута: встревоженный сигнальными выстрелами стоявшего на Гуйтон-корте пикета, неприятель стал собираться к отряду и уже завязал с казаками перестрелку, а жители, узнав о присутствии наших войск в Большой Чечне, не решатся принять приглашение наибов Малой Чечни и покидать свои аулы, которые некому будет защищать, когда русские придут разорять их, что непременно случится, если они уйдут в Малую Чечню. Диверсия не только достигла своей цели, но и окончилась очень счастливо, так как потеря наша в обеих колоннах состояла из одного раненого рядового. Немало содействовало успеху диверсии своевременное появление на шалинской поляне отряда барона Меллера-Закомельского, из 2-х баталионов пехоты при 4-х орудиях и трехстах казаках. Главнокомандующий остался очень доволен диверсией в Большой Чечне: она не только значительно [49] облегчила положение гехинского отряда, но и обошлась почти без потерь, что он всегда очень высоко ценил.

С заложением на месте разоренного нами аула Ойсунгур Куринского укрепления и овладением командующими над ним высотами, чеченцы, встревоженные таким близким соседством нашим с расположенными на Мичике аулами, построили по ту сторону этой реки, в 2-х верстах от нее, сильный редут и несколько отдельных в его окрестностях верков. Пока Куринское укрепление служило сборным пунктом отрядов кумыкской плоскости и в состав его гарнизона входило 3 баталиона пехоты с соответствующим числом орудий, а также полк донских казаков с его ракетными командами, чеченцы содержали на своем сторожевом посту у Мичика не менее двухсот и даже до трехсот человек резерва. Не ограничиваясь наблюдением за нами и охраной своего округа, резерв этот, при каждом появлении нашей колонны на качкалыковском хребте, поднимался с долины Мичика навстречу ей и заводил с войсками перестрелку. В феврале 1850 г. начальник подвижного резерва в Куринском укреплении полковник Бакланов, заманив чеченцев под выстрелы хорошо замаскированной нашей артиллерии, дал им такой урок, который они не скоро должны были забыть. Чеченцы народ воинственный и беспокойный; урока они пожалуй и не забыли, но оставаться в бездействии, воздерживаться от столкновений с нами им было не под силу, и по-прежнему в лесных чащах и наросших кустарником седловинах они подстерегали наши колонны, встречая и провожая их более или менее сильным ружейным огнем. Чтобы положить конец этим постоянным тревогам, сопровождавшимся нередко потерями в наших рядах, необходимо было дать неприятелю новый урок, и не на качкалыковском хребте, а по ту сторону его, у самого Мичика. Однако [50] штурмовать редут, защищаемый двумя-тремя стами бдительных и хорошо вооруженных чеченцев, с теми средствами, которыми располагало Куринское укрепление, особенно после того, как гарнизон его сократился до одного баталиона и трех сотен казаков, было далеко не безопасно. Бакланов решил выждать удобный момент: прибытия войск из других укреплений, отвлечения жителей Мичика на шалинскую поляну или на Аргун. Случай представился скорее, нежели можно было предполагать: через лазутчиков получено было сведение, что чеченцы, по требованию наибов, потянулись к Автуру, а в редуте на Мичике оставили всего 50 человек. В ночь на 6-е декабря Бакланов с 6-ю сотнями казаков и 7-ю при них ракетными командами выступил из укрепления Куринского и двинулся правым берегом Мичика к ее истоку. В 10-ти верстах от Куринского он перешел на левый берег, разрушил все передовые верки и завалы, рассеянные вокруг левого и переднего фасов главного сторожевого редута и, приблизившись к нему, скрыл свою колонну в лесу. Командующему 2-м баталионом егерского князя Чернышева полка маиору Трамбецкому он приказал в ту же ночь спустить одну роту пехоты к самому Мичику против Куринского укрепления и разработать спуски для обратного следования казаков, а с тремя ротами и 4-мя орудиями с рассветом показаться на высотах качкалыковского хребта и привлечь на себя внимание неприятеля. Капитан Тиммерман, посланный с шанцевым инструментом на переправу, очень скоро и с знанием дела выполнил возложенное на него поручение и даже закопал три канавы, вырытые против спуска на правом берегу Мичика. Когда совершенно рассвело, стоявшие на посту чеченцы, увидев на высотах качкалыковского хребта колонну Трамбецкого, потянулись к ней мимо притаившихся в лесу 6-ти сотен казаков. Пропустив их к реке, [51] Бакланов бросился из засады прямо на площадь, где стоял редут. Чеченцы от реки поскакали назад к своему посту, но не совсем удачно: не успевшие доскакать до него 11 человек были заколоты пиками. Их было не 50 человек, как утверждали лазутчики, а более полутораста, и вообще население Мичика никуда не трогалось и все было налицо, так что, кроме резерва, против колонны Бакланова из ближайших аулов высыпало более 400 человек; но и эта толпа беспрестанно увеличивалась вновь прибывавшими. Местность впереди правого и заднего фасов редута оказалась далеко не такою доступной как та, которую Бакланов обошел ночью. Кроме частого высокоствольного леса, подходившего к самому редуту, все свободные промежутки между деревьями были перерыты глубокими ямами и канавами. Бакланов ограничился разорением верков, которые оставались еще нетронутыми, и затем начал отступать. Пользуясь тем, что при колонне не было артиллерии и что для кавалерийских атак подходящих пространств не оказывалось, чеченцы были так назойливы, что только после сорока выпущенных по их толпам ракет, они несколько образумились, однако преследования своего не прекратили и вслед за казаками поднялись на качкалыковский хребет. Когда же Бакланов, соединившись с колонной Трамбецкого, открыл по ним из всех 4-х орудий непрерывный огонь, сначала дальней, потом ближней картечью, и когда убыль в их рядах стала слишком заметной, они прекратили бой и, подобрав своих убитых и раненых, спустились к Мичику. Благодаря действию ракетных станков и артиллерии, державших неприятеля на довольно безопасном для нас расстоянии и ни разу не позволивших ему атаковать наши колонны в шашки, мы отступили с ничтожной потерей: ранены князя Чернышева полка юнкер Кидалов и 3 казака Донского № 17 полка; контужено 2 рядовых князя Чернышева полка. [52]

В последних числах декабря 1851 года по всем направлениям левого фланга кавказской линии замечается усиленное движение: в Грозную и Воздвиженское начинают прибывать войска, предназначенные для военных действий в зимнюю экспедицию 1852 года.

К.


Комментарии

4. Донесение князя Барятинского 29-го июня 1851 года № 1079.

5. Донесение кн. Барятинского 18-го сентября 1851 г, № 1503.

6. Донесение то же.

7. Отзыв начальника главного штаба 28-го октября 1851 г. № 1397.

8. Подробности возмущения описаны при обзоре событий 1851 года в Дагестане.

9. Отзыв военного министра 11-го октября 1851 года № 12849.

Текст воспроизведен по изданию: Обзор событий на Кавказе в 1851 году // Кавказский сборник, Том 21. 1900

© текст - К. 1900
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
©
OCR - Валерий. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1900