КАВКАЗСКАЯ СТАРИНА.

(Материалы для истории кавказской войны) ¹.

Геройская защита укреплении Ахты и дело под Мискиенджи.

Сообщая находящиеся в дневнике барона Николаи подробности о геройской защите укрепления Ахты и о победе, одержанной 22 сентября 1848 года генерал-адъютантом князем Аргутинским-Долгоруковым под Мискиенджи над сборищами Шамиля, [2] необходимо предпослать, что барон Николаи не участвовал лично ни в одном из этих военных подвигов,— но по получении главнокомандовавшим отдельным кавказским корпусом, покойным фельдмаршалом князем Воронцовым, который временно пребывал в Алупке, на южном берегу Крыма, 23 сентября 1848 года известия, что Шамиль, собрав значительные силы в верховьях реки Самура, угрожал нападением либо на Закаталы, либо на Нуху, либо по течению Самура, и в виду необходимости принять скорые меры к возможному ограждению угрожаемых пунктов, капитан барон Николаи был послан из Алупки курьером с письменными приказаниями, которые имел отправить из Екатеринограда в Тифлис к помощнику начальника главного штаба, генералу Гогелю, а сам должен был следовать прямо в Дагестан к командовавшему войсками в оном, генерал-лейтенанту князю Аргутинскому-Долгорукому. Выехав из Алупки [3] 24 сентября вечером, барон Николаи совершил переезд от Ялты до Керчи на пароходе, от Тамани до Шелковской станицы — на почтовых, а оттуда далее верхом с военным прикрытием чрез Хасав-Юрт, Чир-Юрт, Темир-Хан-Шуру, Дженгутай и Оглы; прибыв 5-го октября во вновь устроенное укрепление Аймакинское, он 8-го октября представился князю Аргутинскому. Князь Моисей Захарович возвращался с отрядом после блистательного дела 22 сентября под Мискиенджи, которое имело последствием снятие Шамилем осады укрепления Ахты. Весьма естественно, что впечатления недавних подвигов были еще настолько свежи в умах не только начальника, но и всех окружающих его, что повествования о защите Ахты и о мискиенджинском деле составляли почти исключительный предмет разговоров. Эти рассказы очевидцев барон Николаи поместил, тогда же, в своем дневнике; в особенности же с [4] полною точностию передал в оном описание мескиенджинского дела, сообщенное в частной беседе самим князем Аргутинским, а подробности защиты укрепления Ахты написаны со слов инженер-капитана Тотлебена (ныне генерал-адъютант), который в то время находился в отряде князя Аргутинского-Долгорукова и был свидетелем освобождения геройского гарнизона от угрожавшей ему опасности; описывая барону Николаи эпизоды этой осады, капитан Тотлебен на память собственноручно нарисовал план укрепления, копия с которого помещена в дневнике и при сем прилагается.

Для лучшего уяснения этих знаменательных событий кавказской войны они здесь излагаются в виде одного общего рассказа, точно извлеченного из дневника.

В начале сентября 1848 года стали доходить сведения, что Шамиль собирает значительные силы в горах: сперва распространился слух, что он намеревается [5] сделать нападение на укрепление Кумух; но князь Аргутинский этому не верил, не получая никакого о том донесения от Агалар-бека, который управлял Кази-Кумухским ханством, был человек очень преданный и храбрый и имел постоянно точные сведения из гор. Наконец, сделалось известным, что неприятельские сборища стягивались к Ирибу, что Шамиль сам туда прибыл и намеревается вторгнуться в долину Самура. Тогда князь Аргутинский предложил пойти форсированным маршем чрез Кумух на Артчи к верховьям Кара-Койсу, чтобы наступательным действием против Шамиля предупредить его намерения. Хотя эта местность очень возвышенная, но она представляет много обширных площадей, удобных для движения всех трех родов оружия — пехоты, кавалерии и артиллерии. Однако на пути было получено известие, что Шамиль, свернув на Чирах и Корах, от сего последнего места перешел [6] через горный хребет и спустился прямо на Ахты. Известие это было несколько позже подтверждено маиором Бучкиевым, тем самым, который во время осады Гергебиля командовал ахтинскою милициею; офицер этот находился в ахтинском укреплении, и дабы доставить князю Аргутинскому сведения об опасном положении, в котором находился гарнизон, он решился на отчаянный подвиг; вышедши незаметно из укрепления, он, в виду неприятеля, переплыл через реку Самур. Бросившийся для преследования его в реку горец — утонул; маиор же Бучкиев благополучно достиг противоположного берега, и, пройдя 25 верст пешком по гористой местности, донес князю Аргутинскому о положении дел.

Укрепление Ахты, расположенное на правом берегу Самура, в недалеком расстоянии от большого аула того же имени, состояло из 5 фасов правильной формы с бастионами, за исключением одного [7] фаса (на плане B. F.), некоторую неправильность которого производила более заостренная форма бастиона В. Маленький капонир исправлял слабость защиты с этой стороны. Длина каждого из фасов была около 40 саженей, за исключением фаса F, G., протяжение которого было до 50 саженей. Каждый из бастионов был вооружен двумя орудиями. Куртины состояли из оборонительных казарм, профиль которых fe изображен на фиг. 2. Из плана видно, что самая сильная сторона укрепления была южная, где местность отлого опускается от гласиса; ведя с этой стороны атаку, неприятель, дабы укрыться от огня форта, должен был вести правильные осадные работы. Напротив того, самая слабая сторона форта была северная, обращенная к реке Самур, по фасам А. Б. и В. С., в особенности же по первому, где обрывистый спуск, в очень близком от укрепления расстоянии, давал осаждавшим возможность [8] незаметно подойти на самое недальнее расстояние от контр-эскарпа.

Этому неудобству должен был противодействовать люнет D., вооруженный одним орудием, которое обстреливало подошву обрыва, и мост чрез Самур. Но люнет этот был совершенно отделен от форта и в нем не было воды. При малочисленности гарнизона признано было нужным это отдельное укрепление оставить, заклепав пушку.

Гарнизон форта во время осады состоял из двух рот линейного баталиона, 5 гренадерской роты Ширванского графа Паскевича-Эриванского полка, и 40 человек Мингрельского полка, которые случайно находились в укреплении, в котором они были оставлены по болезни. Начальником форта был полковник Рот ². [9]

13 сентября первые толпы горцев показались около укрепления; они тянулись, прикрываясь уступом под фасом А. B.; там находились большие склады дров и некоторые постройки (h. h.), поставленные на самом верхнем крае обрыва. Постройки эти, к сожалению, не были заблаговременно разрушены и послужили неприятелю ложементами. Проделав отверстия в крышах, горцы открыли такой убийственный огонь на самый парапет, что с первого же дня полковник Рот был ранен, а до 16-го были перебиты все артиллеристы и до 150 человек солдат убито и ранено. В то же время из найденных складов дров неприятель соорудил над самым обрывом нечто в роде параллели или завала (l. h.), огибая им бастион B.; на оконечности завала был устроен ложемент (g.), откуда горцы начали вести мину под угол этого бастиона. Одновременно с этим другая неприятельская партия, пройдя по оврагу (H.), который [10] подходил к фасу G. С., устроила там другой завал i. k. Не имея туров и фашинника, горцы заменили их поленьями дров, которые ставили в сапу точно также, как становятся туры, бросая их к стороне укрепления, по мере того, как они подвигались сапой; эти же дрова служили вместо мантелетов. Пока эта работа производилась, неприятельская граната, нечаянно упавшая в пороховой погреб (a), взорвала его; действие этого взрыва было до того сильно, что постройки (в.в.) и оконечности оборонительных казарм, которые составляли боковые куртины, были разорены; ни одна стена в укреплении не осталась цела и все каменные постройки были так повреждены, что каждый выстрел из орудий угрожал им разрушением от одного сотрясения. В особенности же бастион А пострадал от этого ужасного взрыва — он представлял вполне удобную для осаждающих брешь, как видно на профиле фиг. 4. К счастию, неприятель [11] был не менее озадачен этим событием как и сам гарнизон. Между тем храбрый капитан Новоселов, который после поранения полковника Рота под его руководством распоряжался непосредственно защитою, не потерял присутствия духа; он тотчас приказал перенести на разрушенный бастион приготовленные заблаговременно для обороны кули муки и поставить их в три ряда, как видно на фиг. 3. Таким образом создался новый парапет, почти более надежный, ибо он составлял для наших стрелков три оборонительные линии. Неприятель не решился на приступ, но продолжал свои работы. В укреплении ясно был слышен подземный стук по направлению от ложемента g. В виду этого капитан Новоселов устроил на бастионе В. ретраншамент о.p., из таких же кулей муки, с амбразурою по середине, дабы орудие, находившееся в вершине угла бастиона, могло бы откатится в оную. [12]

18-го числа на отвесных возвышенностях, поднимающихся на противоположном берегу Самура, появился отряд князя Аргутинского. Удостоверившись, что Шамиль двинулся в укрепление Ахты, князь Моисей Захарович тотчас направился туда, в надежде, что ему удастся переправиться чрез реку по существовавшему мосту; он поэтому был очень разочарован, увидевши, что передовое укрепление D было оставлено, что дало неприятелю возможность беспрепятственно разрушить мост. Появление отряда произвело в среде осажденных радость неописанную — криками ура обменялись отряд и гарнизон. Князь Аргутинский немедленно приказал поставить ракетную батарею, которая брала в тыл неприятеля, расположенного под прикрытием крутого берега; толпы его поспешно выбежали из завалов и ложементов и обратились в бегство. Дух гарнизона настолько поднялся, что капитан Новоселов, не более как с 50 [13] человеками, увлекся сделать вылазку, и такой был страх, наведенный на неприятеля, что эта горсть храбрецов, разрушив насколько успела, завалы неприятельские, обошла с этой стороны все укрепление, чтобы удостовериться, что в близ лежащих оврагах более не было ни одного горца. Хотя этот подвиг нельзя было не считать даже безрассудным, но князь Аргутинский не мог не отдать дани удивления храбрости этих молодцев.

Непродолжительна была однако радость для осажденных! Дабы удостовериться в возможности переправы, командующий войсками приказал попытаться спустить один баталион по крутизне, упиравшейся в самое ложе реки, но пришлось убедиться, что предприятие это было невыполнимо. В тоже время неприятельская партия, переправившись несколько ниже (g.), где на противоположном берегу была небольшая равнина, угрожала во фланг нашим войскам, если бы оне вздумали спускаться [14] с отвесной почти высоты. Тяжело было для всего отряда отставить храбрый гарнизон на произвол судьбы. Князь Аргутинский, отходя, приказал крикнуть храбрецам, что он скоро возвратится — и направился на переправу, ниже находившуюся. Как скоро неприятель заметил отступление отряда, он тотчас опять занял свои завалы и приступил к работам с таким рвением, что приступ был назначен 20 числа. Около 3 часов по полудни мина под бастионом В. была взорвана и разрушила передовой угол его. Нетерпение неприятеля идти на приступ было так велико, что первый эшелон его, неосторожно приблизившись к мине, был уничтожен взрывом; однако второй не остановился и с яростию бросился на брешь с шашками и кинжалами в руках. «Но его ожидало совершенно неожиданное сопротивление — ратраншамент из кулей муки вдруг предстал пред ним, и не дано ему было долго им любоваться; [15] по необыкновенному и почти необъяснимому счастью, орудие, стоявшее на углу бастиона, взрывом мины не только не было сбито, но покатилось назад в самую амбразуру, приготовленную между кулями. Заряд картечи осыпал наступавших и ошеломил их. Не дав им время опомниться, храбрые солдаты гарнизона перескочили через кули и со штыками бросились на неприятеля, опрокинули его, выгнали из бреши и даже преследовали за оный, при чем разрушили его работы. Очевидцы с умилением рассказывали как молодые солдаты, не бывшие еще в деле, просили своих старших товарищей, чтобы они им показали — как нужно действовать штыком: воодушевление было неописанное! Не на этом однако только месте осаждавшие сосредоточили нападение; в то самое время, как мина была взорвана, другая неприятельская колонна бросилась на бастион А.,— но перекрестный огонь орудий, поставленных на флангах бастионов [16] В и С, заставил его отступить; наконец, третья и еще сильнейшая колонна, которая скрывалась за завалами i. k., в то самое время атаковала бастион С и попыталась взлесть на него, приставив лестницы к эскарпу; но и тут картечный огонь из орудий, поставленных во фланге бастиона G. и на оконечности самого бастиона С, заставил его отступить. Штурм был отбит на всей линии и неприятель уже не пытался его возобновлять.

Между тем князь Аргутинский направился по трудной горной дороге, минуя Курах, через деревню Кабир; против аула Цакул местный житель указал ему весьма удобный и дотоле неизвестный брод. Всю ночь с 20 на 21 число шел дождь, но 21-го утром погода прояснилась и переправа через реку могла совершиться беспрепятственно. Очевидцы не могли без удивления рассказывать, как солдаты Ширванского полка, с песенниками впереди, держась рука за руку переходили чрез [17] стремительную реку в таком порядке, как на плац-параде. От Цакула князь Аргутинский поворотил опять на Ахты. Шамиль, получив сведение о движении отряда нашего, послал на встречу ему главных своих сподвижников — Гаджи-Мурата и Даниель-Султана Елисуйского; они заняли сильную позицию между Мискиенджи и Кара-Кура, которая перерезывала всю дорогу, и укрепились в сильных завалах. Подойдя к неприятелю, князь Аргутинский сперва приказал открыть огонь из орудий и ракетной батареи, поставленных в самом ложе Самура; хотя они брали во фланг неприятельские завалы, но действие их не могло быть успешное по причине слишком низменного места. Тогда дано было приказание к приступу; три баталиона Ширванского, графа Паскевича Эриванского полка — первый в центре, 2-й на левом фланге и 3-й на правом, с баталионными командирами и офицерами впереди — пошли на приступ в таком порядке, как на [18] манёврах. 2-й баталион Апшеронского полка шел в резерве, но вскоре присоединился ко 2-му Графскому, которому приходилось подниматься на самое крутое место, составлявшее ключ неприятельской позиции. Баталионы были встречены сильным и учащенным ружейным огнем, но он ни на минуту не остановил храбрецов: порядок и спокойствие были такие, что начальник баталиона Кишинский, подойдя к завалам, мог остановить на несколько минут свой баталион, чтобы дать людям вздохнуть после крутого подъема; с криком «ура» они пошли на завалы. Неприятель, ожесточенный хладнокровием наших солдат, которые подходили к завалам, не делая ни одного выстрела, бросился на встречу наступавшим — завязался ожесточенный рукопашный бой, но горцы недолго выдержали натиск наших войск: сии последние опрокинули их и вместе с ними ворвались в завалы. Этим дело решилось — неприятель стал спускаться с [19] противоположной стороны возвышенности; первое время отступление его происходило в порядке; но вдруг отступавшие заметили нашу кавалерию, которая, переправившись в брод, показалась на равнине в тылу неприятельской позиции; тогда отступление превратилось в бегство — вся масса неприятельская, как испуганное стадо, помчалась в полном беспорядке по направлению к Ахты,— наша милиция, в особенности табасаранская под предводительством Ибрагима-бека и донские казаки, преследуя неприятеля, кололи и рубили его, не давая пощады; при этом убито было два наиба.

Шамиль, оставшись под Ахтами, посылал, во время дела, подкрепления к своим наибам; но когда он узнал о их поражении, то решился тотчас бежать. Дабы однако еще на время ввести осажденных в заблуждение, он выехал с своими мюридами под предлогом осмотра осадных работ, начал таковой с [20] восточной стороны и постепенно переезжал к западной, куда был путь к отступлению. Когда он предположил, что достаточно удалился, чтобы не быть замеченным, то, вдруг, ударив свою лошадь, поскакал во всю прыть и продолжал бегство с такою поспешностию, что уже на другой день достиг Артчи в долине Кара-Койсу, а на третий был в Тилитли, где остановился, чтобы собрать остатки разбитого своего войска. Сие последнее бежало не с меньшею быстротою, Даниэль-Султан один только с своими людьми остановился в Лутчеке; все же остальные торопились без оглядки перейти хребет, отделяющий долины Самура и Кара-Койсу, на перевале их застигла сильная буря и метель, от которых погибли многие. Потеря неприятеля в мискиенджинском деле и при поспешном отступлении простиралась, по полученным князем Аргутинским сведениям, до 1300 человек. Велики были радость и воодушевление, с [21] которыми освобожденной гарнизон встретил победоносных своих спасителей. Князь Аргутинский не мог говорить без умиления о духе, которым были преисполнены храбрые защитники Ахты; 5-я рота Ширванского полка, в которой выбыло из строя 100 человек, на выраженное ей о такой потере сочувствие единогласно и с восторгом ответила: «нас еще хватило бы и на три штурма!» Решимость ни в каком случае не сдаваться и скорее взорвать укрепление — была общая у всех как начальников, так и подчиненных; это чувство овладело даже некоторыми, находившимися в укреплении дамами, которым это намерение гарнизона было объявлено; в тяжелые дни осады, дочь полковника Рота, ухаживая за раненым родителем и г-жа Хрещатицкая, супруга горного инженера, случайно бывшая в укреплении, находили время и спокойствие духа, чтобы помогать страждущим. Говорили, что Шамиль обещал при взятии укрепления [22] отдать девицу Рот в добычу храбрейшему из своих; отец же ее, с ее согласия, обещал ее руку храбрейшему из защитников. Обещание было исполнено и девица Рог вскоре вышла замуж за капитана Беннета.

Жители аула Ахты и окрестных мест, которые при появлении Шамиля, изменив своему долгу, присоединились к неприятелю, явились перед командующим войсками с повинною. Выразив в сильных словах свое неудовольствие, князь Аргутинский, в пример и страх всем, велел некоторых из виновнейших тут же на месте заколоть штыками — мера жестокая, но которая произвела в то время потрясающее и полезное впечатление. Наложив на всех изменивших контрибуцию поставкою в натуре провианта для войск, материалов и рабочих для исправления повреждений в укреплении, князь Аргутинский для скорейшего производства работ оставил при укреплении полковника [23] Манюкина с 3 баталионами командуемого им Ширванского полка и некоторую часть милиции под начальством Джафара-Кули-Ага Бакиханова, а остальную часть отряда под начальством полковника князя Орбелиани, командира Апшеронского полка, направил для роспуска на Кумух, откуда он сам проехал чрез Цудахар, Ходжал-Махи и Аймаки в Темир-Хан-Шуру.

Перепечатано из 83-го № газ. «Кавказ».

Комментарии

1. Для наглядного ознакомления с стратегическим положением кр. Ахты прилагается чертеж.

2. Федор Филиппович Рот — впоследствии генерал-лейтенант, комендант города Тифлиса с 6 декабря 1849 года по 6 октября 1858 года; ныне в отставке.