МУРАВЬЕВ Н. Н.

ВОЙНА ЗА КАВКАЗОМ В 1855 ГОДУ

Распоряжения к движению. Тайна и внезапность были в числе главных условий для достижения предположенной цели, почему приготовления производились без всякой огласки и хотя распоряжения не могли оставаться скрытыми, но настоящий предмет их не был в лагере известен. Генерал Муравьев не предупредил даже о намерении своем военного министра.

Все войско разделено было на две, почти равные части, из коих выступающая поручена была командованию по [168] наружности генералу Ковалевскому, остающаяся же, несколько сильнее первой — генералу Бриммеру. При отряде сего последнего был оставлен для поисков около Карса, генерал Бакланов, а на место Лорис-Меликова, которого главнокомандующий брал с собою за Соганлуг — назначен был полковник Константин Кауфман. Бриммеру приказано было только, сколь возможно наблюдать за пресечением неприятелю путей продовольствия и разъездами своими связываться с летучим отрядом барона Унгерн-Штернберга, ожидавшегося, как выше сказано, со стороны Ахалкалак. В предписании данном Бриммеру выражены были между прочим следующие речи: «не домогаться покорения Карса до моего возвращения», с предоставлением ему «воспользоваться только верным случаем, который бы мог к тому представиться». Ему предоставлялось также в каком-либо неожиданном случае, донести прямо от себя военному министру.

Состав отрядов. В состав отряда Ковалевского, выступающего под начальством главнокомандующего, назначены были следующие войска:

Всей же пехоты и кавалерии под ружьем и на коне, кроме артиллерийской прислуги, в строю находилось около 12,000 человек.

В отряде остававшемся под Карсом, в команде ген. Бриммера, находилось:

Всей же пехоты и кавалерии под ружьем и на коне, кроме артиллерийской прислуги, в строю действительно находилось 14,000 человек.

Остающийся отряд был несколько многочисленнее выступающего, потому что имелось в виду последний усилить Баязидским отрядом. В обеих же частях находились баталионы одних и тех же полков, для того чтобы не лишить целые полки ожидавшегося боя. Распоряжение сие относилось преимущественно к войскам Кавказского корпуса, более привыкшим отделять от себя части, чем войска из России пришедшие, которые преимущественно способны действовать массою в полном составе.

Сбор авангарда. Дабы с возможною внезапностию атаковать Вели-Пашу, чего нельзя было сделать если б вся колонна вместе двигалась, отделен был из отряда Ковалевского сильный авангард, состоявший почти из всей его кавалерии, Авангард сей [171] должен был идти форсированным маршем к с. Кёрпи-Кёв, где соединиться с отрядом Суслова, получившим приказание туда же двинуться, к чему он уже был наготове. Войскам авангарда приказано было собраться под командою полковника кн. Дондукова к 18-му июля, за день до выступления главной колонны, против с. Тозанлу, на правом берегу р. Карс-Чай. Этот конный отряд, состоял из 12-ти эскадронов драгун, 8-ми сотен казаков, одной сотни грузинской дворянской дружины и двух с половиною сотен милиции, при восьми орудиях донской конной артиллерии и восьми ракетных станках, что составляло кроме артиллерийской прислуги, более 2,500 всадников. Дабы скрыть причину такого сбора, происходившего на равнине в расстоянии одного перехода от Тикмэ, по направлению к Эрзруму и в виду карского гарнизона, был распущен слух, что конницу посылали на пастбище, для поправления лошадей подножным кормом. За тем, для отправления форпостной службы во время похода, оставлено было конницы при главной колонне только три сотни донцов, три сотни конно-мусульман н одна сотня охотников; сверх того одна сотня грузинской дворянской дружины.

Выступление из Тикмэ. С рассветом 19-го июля, Ковалевский двинулся с главною колонною по направлению к Тозанлу. В тоже время Бриммер снялся с позиции со своею половиною, перешел на правый берег р. Карс-Чай и спустился по берегу реки ближе к Карсу, от коего верстах в четырех он разбил свои палатки, при разрушенном селении Команцур. Позиция эта им самим накануне избранная, находилась на низине орошенной речками н канавами вытекающими из ущелий Магараджик и Гани-Кёв, описанных во 2-й главе. В то время года, место сие уже не имело таких топей как весною; оно представляло некоторые выгоды для пастьбы лошадей вблизи лагеря, но находясь в лощине, не имело ни одного из удобств потребных для военной позиции. Кроме того сближение к Карсу, коего однакоже не видно было из лагеря, требовало более осторожности. Неудобства сии едва ли заменялись уверенностию и бесстрашием, выражавшимися в отважном сближении [172] блокирующего отряда к крепости, где силы были вдвое больше — отвага, которая могла возбудить в неприятеле смелость, если б выступление Ковалевского и значительное уменьшение наблюдательного отряда были скоро замечены осажденными; но карское начальство, целых три дня не знало о разделении наших сил, а вскоре после того, как думать можно, было развлекаемо вновь прибывшими к нам от Ахалцыха войсками, и занято усилившимися за Карадагом летучими отрядами, которые с успехом продолжали свои поиски.

Запасы при отряде Ковалевского. При войсках двинувшихся к Соганлугу, находилось два артиллерийских подвижных парка, подвижной госпиталь и подвижной магазин с десятидневным запасом продовольствия, сверх одиннадцатидневного, состоявшего в полковых обозах и на людях, всего на 21 день полной хлебной дачи, а как в видах сбережения хлеба, назначено было из суточной дачи сухарей удерживать на время похода, пол фунта и заменить его полуфунтом же говядины, независимо от обыкновенной мясной порции, то всего продовольствия было на 25 дней. Сим способом предпринятым по примеру подобного же употребленного гр. Паскевичем в персидскую и турецкую кампании в 1826, 27, 28 и 29 годах, хотя и улучшалась пища, но мера сия не соответствовала желаниям нижних чинов — до такой степени русский человек предпочитает хлеб, в каком бы виде он ни был, иногда даже недопеченый и дурно высушенный сухарь, всякой другой пище. Все эти запасы н предосторожности признавались главнокомандующим не излишними на тот непредвиденный случай, если бы обстоятельства задержали его за горами долее предположенного времени. Не взирая однакоже на значительное количество обозов, растянутая колонна Ковалевского двигалась в большом порядке, что отнести можно было, как к сухой погоде и хорошему состоянию дорог, так и к исправному состоянию рабочего скота, отдохнувшего на богатых пажитях карских равнин. К тому же все частные начальники прикрывавшие транспорты, распоряжались с убеждением, что во время похода, еще вдали от неприятеля, следовало обращать более [173] внимания на движение тяжестей чем на самое войско, коего внутреннее устройство и без того обеспечивало порядок в рядах.

Назначение сделанное авангарду. Дондукову предписано было, по переходе через Соганлуг, вступить в сношение с Сусловым и действовать по обстоятельствам, имея в виду чтобы в случае, если б Вели-Паша располагал держаться на своей позиции при с. Керпи-Кёв и оказалось бы невозможным атаковать его наличными средствами, то наблюдать за ним до прибытия главных сил; в случае же уклонения Вели-Паши (чего вернее можно было ожидать), преследовать его и стараться преградить ему всякое отступление; если же бы и сие оказалось невозможным, то отрезать хотя часть его колонны и отбить тяжести. При таком распоряжении данном Дондукову для действия независимо от Суслова, главнокомандующий имел в виду что хотя последнему и послано было приказание двинуться к с. Керпи-Кев для совокупного действия с Дондуковым, но могло легко случиться, что он, по каким-либо обстоятельствам, замедлил бы прибыть вовремя к назначенному месту. В случае соединения обоих отрядов, Суслов как старший естественным образом принимал общее начальство.

Приказание данное Дондукову. С прибытием главной колонны на ночлег к Тозанлу, изготовившийся уже авангард немедленно двинулся вперед и Дондуков лично получил от главнокомандующего приказание: продолжить с возможною быстротою движение свое, пройдя Зивин повернуть от с. Карачук направо и следовать к с. Падыжман в обход левого фланга и в тыл неприятеля, если бы к исполнению сего не встретились на месте какие-либо непредвидимые препятствия. Путь сей хотя гористый, был однако проходим для артиллерии, минуя возведенные турками окопы и соединялся опять с большою эрзрумскою дорогою между Гассан-Кала и неприятельским лагерем. Суслову назначено было остановиться в виду неприятельского лагеря спереди, и держать его в опасении с фронта; в таком положении надеялся генерал Муравьев с главною колонною, застать Вели-Пашу. Все сии распоряжения немедленно были с пути [174] доставлены Дондуковым по приказанию главнокомандующего Суслову, с нарочными. Если бы Вели-Паша не дождавшись главных сил, захотел уклониться, то будучи угрожаем в тылу своем со стороны с. Падыжмана отрядом Дондукова — ему не оставалось другого способа, как броситься через р. Гассан-Кала-Чай к югу, в горы отделяющие долину ее от города Муш. При сем вынужденном движении неприятель неизбежно лишился бы всей своей артиллерии и обоза, потому что пути в сих горах для колес непроходимы; дорога же ведущая на Эрзрум, как и самый город, остались бы для нас открытыми.

Движение Дондукова. От Тозанлу авангард шел всю ночь, сделав лишь незначительный привал под Соганлугом; он остановился к 9-ти часам утра на другой день, пройдя турецкий окоп, что над Бардусом, где сделал четырех часовой привал для фуражировки и варки пищи. 20-го июля авангард в час по полудни выступил далее и пройдя через Кара-Урган, пришел к 7-ми часам вечера к Зивину, где остановился для отдыха, прошедши таким образом от Тозанлу около 85-ти верст, с привалами, в 27 часов времени. После четырех часов отдыха, Дондуков поднялся в тот же день с восходом луны в 11-ть часов ночи. С рассветом другого дня, отряд его находился уже около с. Азаб, в недальнем расстоянии от Аракса. Отсюда Дондуков открыл отряд Суслова стягивавшийся в виду его на противуположном берегу реки, около с. Чемерлы ³⁵.

Движение Баязидского отряда и состояние оного. В один день с выступлением из Тикмэ колонны Ковалевского, 19-го июля, Суслов перевалился через хребет Драм-Даг, оставив небольшую часть войск в долине восточного Евфрата нами покоренной. Отряд его состоял из: [175]

Что составляло, за исключением артиллерийской прислуги, действительно под ружьем и на коне 3,800 человек.

По неприятельскую сторону перевала, Суслов открыл в окрестностях с. Дели-Баба, около 1,000 человек турецкой кавалерии, которая везде отступала перед нашею, бросая арбы с провиантом и фуражом собранными в деревнях. В перестрелке случившейся еще 19-го Июля было убито несколько турок и отбито у них несколько лошадей. 20-го Баязидский отряд пришел на ночлег к с. Юз-Веран, а 21-го июля на рассвете вошел в связь через Аракс с отрядом Дондукова, против с. Команцур. Такое удачное соединение отрядов, в условленный час, казалось служило залогом успеха. Турки знали о наступательном движении Суслова, но по-видимому не имели сведения о быстром движении от Карса конного авангарда, коего внезапное появление на левом фланге [176] их и почти в тылу, без сомнения поразило бы своею неожиданностию Вели-Пашу.

Свидание и совещание Дондукова с Сусловым. Дондуков остановил отряд свой при с. Азаб и поспешил лично через Аракс к Суслову, для окончательного совещания о предстоявших действиях. Решено было Баязидскому отряду идти прямо через мост, что при с. Кёрпи-Кев и действовать с фронта, не прибегая к штурмованию укреплений, если б неприятель стал оказывать намерение держаться в них. Дондукову же предположено было, пройти по левому берегу Аракса до с. Хар, повернуть оттуда в горы на Дели-Чермук, оставя влево в трех верстах Кёрпи-Кев и выйти в обход турецкому лагерю, на долину отделяющую высоты от крепости Гассан-Кала. При этом общем движении, кавалерии Дондукова, предстояло около 20-ти, а отряду Суслова около 12-ти верст хода. Опасности не предстояло никакой ни тому ни другому, потому что оба могли отступить без затруднения и Вели-Паша устремляясь за одним, подставлял бы тыл свой другому; в случае надобности оба могли соединиться, а между тем с гор спускались значительные силы главной колонны. Одного только надобно было остерегаться: именно, чтобы турки, узнав об обходном движении Дондукова не ушли бы к Эрзруму; но кавалерия Дондукова находилась уже в таком близком расстоянии от них, что они неминуемо лишились бы артиллерии своей и обозов при отступлении, которое приняло бы тогда уже вид бегства.

Перемена диспозиции. По возвращении к своему отряду, Дондуков двинулся вперед по назначению, усиленным шагом; кавалерия его с необыкновенным одушевлением ожидала славной развязки, как последствия трудов перенесенных на пройденном ею пространстве форсированными маршами; блеск штыков на противоположном берегу Аракса, показывал, что и пехота Суслова тронулась по условленному направлению. Но прошедши около шести верст, Дондуков получил от Суслова приказание перейти на правый берег Аракса для присоединения к нему, потому что он находил возможным нанести более вреда неприятелю обходом его с правого фланга. В это время [177] турецкий лагерь открылся Суслову в расстоянии восьми верст от него. Он писал Дондукову что палаток было много, что неприятельский лагерь на высотах, что видно было два отдельных укрепления, что в лагере движение, присовокупляя что всех лошадей гонят из окрестностей в лагерь и что две партии неприятельской кавалерии, каждая из 400 или 500 человек вышли к нему на встречу, сам же остановился он на привале. По содержанию сего уведомления можно было полагать, что у турок произошла сильная тревога, через неожиданное появление кавалерии Дондукова, сближавшейся уже к их левому флангу, но Дондуков, исполняя требование старшого лица, внезапно изменившего первое распоряжение, повернул на лево и переправясь ниже моста вброд на правый берег Аракса, присоединился к Суслову со всем своим отрядом.

Перестрелка близь моста. Отогнав после небольшой перестрелки выехавших против Суслова баши-бозуков, Дондуков обогнул мост и переправился в брод повыше моста, опять на левый берег Аракса, откуда он перестреливался с правого берега впадающей у моста в Аракс речки Гассан-Кала-Чай, через речку сию, с теми же 900 баши-бозуками, о которых выше упомянуто. Пехота Баязидского отряда перешла также па левый берег Аракса и примкнула к кавалерии.

Силы и позиция турок. Корпус Вели-Паши состоял из 7 т. регулярного войска, пехоты и кавалерии, 7 т. иррегулярного и 32 орудий. Жители, ошибочно преувеличивая число войск его, полагали оное в 20 т. человек. Турецкий лагерь был расположен на небольшой продолговатой высоте, косвенно пересекающей большую дорогу в Эрзрум, верстах в трех позади моста через Аракс. Смотря со стороны Эрзрума, правая оконечность сен высоты примыкала к речке Гассан-Кала-Чай, а левая склонялась назад по равнине. На обеих оконечностях этого невысокого и отдельного гребня, возвышались две небольшие высоты, господствовавшие над равниною. Эти две оконечные высоты были заняты довольно сильными полевыми укреплениями, соединявшимися валом по понижающемуся в середине гребню. [178] Тыл сен позиции был также укреплен, но слабее фронта. Впереди оной, на значительное расстояние и не далеко от моста, стоял отдельный редант, не обстреливавшийся с главного укрепления. Кругом лагеря все место было открыто, но на небольшой пушечный выстрел от левого фланга, начинались подъемы на горные отроги, которые тянутся от Соганлугской цепи. Следуя поперек этих покатостей, легко можно было бы обойти неприятельскую позицию с левого ее фланга — под дальним пушечным выстрелом из укреплений — и совершенно безопасно от неприятельской артиллерии, если податься несколько в горы, где пути были затруднительнее. Из сих гор было проведено несколько небольших канав, вероятно жителями, для орошения полей, но вода эта была проведена впоследствии, как думать надобно при устроении укрепленного лагеря, к тылу оного. Воду сию легко можно было опять пустить в поле, и тогда оставалось туркам пользоваться водою из речки Гассан-Кала-Чай, протекавшей вне укрепления и следственно под выстрелами нападающего.

Обходное движение нашей кавалерии. Мы оставили соединенные оба отряда на правом берегу речки Гассан-Кала, упиравшимися правым флангом к левому берегу Аракса и перестреливавшимися с баши-бозуками через речку Гассан-Кала. С появлением к сему месту наших войск, в турецком лагере приметна была общая суматоха и было видно как снимали палатки. Решено было, Дондукову со всею кавалериею обоих отрядов в составе 12-ти эск. драгун, 11-ти сотен казаков, 9 1/2 сот. милиции, 8-ми конных орудий и 8-ми ракетных станков, идти в обход неприятелю по правому берегу р. Гассан-Кала-Чай, и переправившись через нее в тылу турецкого лагеря, отрезать Вели-Паше отступление к крепости Гассан-Кала, пока пехота будет производить демонстрацию с фронта. Кавалерия выстроилась в три линии, имея в первой, два дивизиона Нижегородских драгун, линейный казачий № 2-го полк с донскою батареею; во второй линии, два дивизиона драгун того же полка и донской № 23-го полк Хрещатицкого, в третьей же линии, два дивизиона драгунского Новороссийского полка и шесть сотен [179] конно-мусульман с остальною милициею. В таком порядке подвигаясь вверх по правому берегу речки, донская артиллерия действовала через неё по толпе турецкой кавалерии, очищая местность, для движения нашей пехоты вперед. На огонь нашей артиллерии, неприятель отвечал из укрепления четырьмя орудиями.

Неприятель начинает уходить. С самого начала сего движения, турки очистили редант выстроенный перед мостом; артиллерия из главных укреплений их умолкала, палатки все более редели и в трубу можно было видеть, что неприятель оставлял позицию свою, что еще более обнаружилось, когда подошли к селению Сюлюк ³⁶, откуда видны были уходившие в Гассан-Кала обозы.

Действия Суслова. Между тем Суслов продолжал наступление свое с пехотою, которая построившись в ротные колонны, подвинулась вперед и остановилась на небольших высотах против турецкого лагеря, опираясь левым флангом к левому берегу р. Гассан-Кала. Здесь открылась с обеих сторон канонада в коей участвовали с нашей стороны только шесть легких орудий Баязидского отряда, при чем в пехоте мы лишились одного человека. Тут Дондуков получил от Суслова приказание остановиться со всею кавалериею на высотах вне неприятельских выстрелов, не переходя на левый берег р. Гассан-Кала-Чай, как то было предположено; сам же Суслов подавшись с пехотою несколько назад, повернул налево и перешел на правый берег р. Гассан-Кала-Чай. В это время с высот около с. Сюлюк, где остановилась наша кавалерия, видны были турецкие транспорты, спускавшиеся из укрепления на равнину, а в зрительную трубу ясно можно было рассмотреть, что при неприятельских транспортах тянулись и орудия; в прикрытии турецкого лагеря оставалась только незначительная партия баши-бозуков. До сумерек было еще около двух часов. Пехота наша по отступлении остановилась на привале и только перед самыми сумерками [180] присоединилась к кавалерии; с нею прибыл и ген. Суслов, который в отмену прежнего распоряжения своего, решился дожидаться на сем месте прибытия главнокомандующего. Когда совершенно смерклось, турки на позиции своей зажгли костры, между коими болванило только несколько баши-бозуков; но Суслов как бы не находил себя в силах атаковать отступавшего неприятеля, и как бы допускал, что в турецких укреплениях скрывалось еще достаточно сил, чтобы дать отпор.

Суждение о действиях его. Ошибочны могут быть суждения отсутствующих в подобных обстоятельствах после события. Факты здесь изложенные служат к совершенному обвинению генерала Суслова, что он в другой раз упустил Вели-Пашу; к извинению же его представляется только то, что на нем как на отдельном начальнике лежала тогда вся ответственность в случае неудачи, и потому ему предоставлялось принять на себя риск, хотя из десяти жеребьев, девять конечно ложились в пользу успеха. Суслов не имел положительного предписания от главнокомандующего атаковать турок, да и нельзя было ему дать оного в таком отдалении; но никакими распоряжениями не воспрещалось ему преследовать, или по крайней мере следить по пятам за отступающим неприятелем. Позиция Баязидского отряда при с. Сюлюк в 1 1/2 версте от турецкого укрепления, была самая невыгодная, если только допустить еще присутствие турок в лагере; ибо в таком случае весь корпус Вели-Паши отделял отряд сей от подвигавшейся с Сонганлуга главной колонны, имея отступление свое свободным через кр. Гассан-Кала в Эрзрум. Если к тому предположить, что Вели-Паша, не зная о приближении наших главных сил, был в состоянии атаковать Суслова, припершегося со своими тяжестями к горам по направлению к г. Муш, то положение сего последнего становилось бы самым критическим, и при первом наступательном движении турок, ему оставалось только с поспешностию опять перейти на правый берег Аракса и пробиваться сквозь неприятельское войско, на прежнюю баязидскую дорогу. Нельзя однако же допустить, чтобы [181] при таких условиях Суслов безотчетно поставил свой лагерь на ночь при селении Сюлюк, и нельзя предполагать чтобы он в таком положении решился принять бой в открытом ноле с неприятелем опирающимся тылом своим к укрепленному лагерю, и во всяком случае его многочисленнее. По всем сим соображениям надобно думать, что Суслов положительно зная об отступлении турок, не находил себя в опасности при с. Сюлюк, но довольствовался уклонением противника своего, не домогаясь его поражения в преследовании. В подобных случаях дело неотъемлемо зависит от взгляда, свойств н наклонностей лица, коему доверяется начальство над отдельною частию.

Занятие крепости Гассан-Кала и найденная добыча. С рассветом 22-го июля, место турецкого лагеря было совершенно пусто и Суслов приказал Дондукову со всею кавалериею поспешно идти в Гассан-Кала, где по мнению его, должен он еще был застать турецкие тяжести. Конный отряд быстро перешел через Гассан-Кала-Чай к крепости, по всей дороге находя следы поспешного бегства неприятеля; разбросанные натронные ящики, аптеку, палатки, арбы и прочее. Депутация жителей встретила Дондукова у города и объявила, что накануне с двух часов по полудни, начали проходить через их город турецкие войска в совершенном беспорядке; орудия шли почти без прикрытия и в десять часов вечера, протянулся последний транспорт. Немедленно сделано было распоряжение о занятии крепости караулом из драгун н назначен офицер для приведения в известность казенного имущества, коего в городе и окрестностях найдено: несколько тысяч четвертей пшеницы и ячменя, десять бочек водки ³⁷ и около ста штук скота. Кроме того много ядер и бомб, 70-т больших медных артельных котлов и прочей посуды, 111-ть палаток, несколько лазаретного белья и 4-ре ящика с французскими аптеками, наполненных лекарствами. [182] Кавалерия наша расположилась на равнине впереди крепости Гассан-Кала, верстах в 15-ти не доходя неприятельской позиции прикрывавшей Эрзрум. Посланные разъезды нашли позицию сию, уже покрытою палатками — в ней укрылся корпус Вели-Паши. Неприятельский лагерь расположен был па высотах Деве-Боюну, между селениями Наби-Кёв и Узун-Ахмед и был обведен укреплениями. Разъезды наши ходившие на большое расстояние от Гассан-Кала, нигде не встречали неприятельской кавалерии и привели только несколько отсталых турецких солдат. В десять часов утра, Суслов присоединился с пехотою к кавалерии, около коей расположился лагерем.

Урон с обеих сторон. Потеря наша в деле 21-го июля состояла из трех убитых, шести раненых и одного контуженного нижних чинов и милиционеров. По показанию жителей, турки лишились около 25-ти человек убитыми и ранеными. В эту ночь разбежалось у них до 2,000 иррегулярного войска. Это узнано положительно и свидетельствует о том в каком они находились страхе.

Движение главной колонны. Пока все сие происходило около с. Кёрпи-Кев, главная колонна Ковалевского, при коей находился главнокомандующий, выступила из Тозанлы 20-го июля в четырех эшелонах, следовавших один за другим и прикрывая многочисленные обозы, которые шли при войске. Обстоятельство это было причиною, что переход через хребет Соганлуга продолжался двое суток. Первым или головным эшелоном начальствовал, командовавший в то время гренадерским полком, карабинерного полка полковник кн. Иосиф Тархан-Моуравов; вторым ген.-м. Васмунд, третьим командир 2-й бригады 18-й пехотной дивизии ген.-м. Фетисов, а четвертым ген.-м. Шоперт, составлявший в тоже время и ариергард наш со стороны Карса. С закатом солнца первый эшелон прибыл на место, названное холодный лагерь, по причине морозного утренника испытанного там в июне месяце, когда войска возвращались от с. Энги-Кев к Карсу и в нынешний раз в исходе июля на окрестных горах роскошная зелень окружала [183] еще котловины, полные снегом. Солдаты назвали знакомое им место сие Холодок. Рано 21-го июля, первый эшелон двинулся вперед, уступая свою стоянку остальным трем, подошедшим к 9-ти часам утра.

Вагенбург в Каинлах. 22-го июля все войска стянулись на урочище Каинлы, что уже на спуске по другую сторону Соганлуга. Трудное движение транспортов через горы и по неровным дорогам, замедлявшее движение войск, побудило главнокомандующего оставить на этом месте ген. Шоперта с большею частью тяжестей, под прикрытием эшелона его, состоявшего из двух бат. Тульского егерского полка, четырех легких орудий, полторы сотни донских казаков и двух сотен конно-мусульман. Сверх того приказано было оставить при устраивавшемся вагенбурге, от каждого взвода по два ряда слабосильных людей и составить из них сводный баталион, который мог на месте нести караульную службу. Вагенбург состоял из подвижного госпиталя, подвижных артиллерийских парков, подвижного магазина и половины полковых и частных повозок. Самая трудная часть дороги была уже пройдена; на первый случай имелось при двигавшихся войсках достаточно провианта и снарядов; в случае же надобности, можно было придвинуть к с. Керпи-Кев, нужную часть обозов, коих присутствие при отряде во время похода, замедлило бы прибытие наше к месту. Не без опасения однакоже оставлял ген. Муравьев на половине пути драгоценные склады свои, под довольно слабым прикрытием, ибо после перехода Бриммера из Тикмэ в Команцур, вся равнина по левую сторону р. Карс-Чай, от Карса до Соганлуга оставалась открытою, как и все дефилеи ведущие в горы. Допуская, что неприятелю не удалось бы разбить отряда Шоперта, но достаточно было бы сильной партии баши-бозуков, чтобы его тревожить, отхватить часть того большого количества рабочего скота, которое у него паслось в околодке, или по крайней мере препятствовать пастьбе и заморить скот бескормицею; наконец, неприятельские стрелки могли всегда тревожить вагенбург винтовками с окружающих высот, и нет сомнения что такое покушение со [184] стороны турок, много препятствовало бы предприятию против Вели-Паши.

В тот же день по устроении вагенбурга, войска подвинулись далее и головной эшелон, после сильного перехода, имел ночлег при оставленном жителями с. Занзак; второй ночевал в полупереходе позади, у Зивина; третий при с. Энги-Кев. Селение сие, в коем сожжены были неприятельские магазины в первой экспедиции за Соганлуг — еще курилось. Оставшийся после пожара прелый и проникнутый дымом ячмень, не годился более на корм для лошадей, которые не могли его есть, по противному для них запаху.

Первое известие об уходе Вели-Паши. 23-го июля, в то самое время как снимали лагерь чтобы идти вперед, возвратился накануне посланный в Керпи-Кев гонец, с первым изустным известием об отступлении Вели-Паши и о движении передовых наших войск к кр. Гассан-Кала. Подробных сведений о происшедшем при с. Керпи-Кев, гонец передать не умел; но в продолжении перехода, на привале, при с. Азаб, приехал к главнокомандующему адъютант Суслова, с официальным донесением об уходе неприятеля и движении вперед Баязидского отряда. О каком-либо бое как и пояснительных подробностей, в рапорте не значилось — об них узнано позже; ясно только было одно, что корпус Вели-Паши не потерпел поражения, и что за тем надобно было отложить всякое помышление о занятии Эрзрума. По сей причине главнокомандующий остерегался поощрять готовность старшин окрестных селений выходивших на встречу с изъявлением покорности, как и усердие христианского народонаселения, коего духовенство встречало нас с крестом и евангелием. Торжественный прием мог бы в последствии навлечь на них месть турецкого начальства.

Прибытие главнокомандующего в Керпи-Кев. В тот же день 23 июля, генерал Муравьев с первым эшелоном прибыл к с. Керпи-Кев и расположился лагерем на лугу близь речки Гассан-Кала-Чай, через которую турецкая кавалерия перестреливалась 21-го числа с отрядом кн. Дондукова. 2-й и 3-й эшелоны были остановлены на левом [185] берегу Аракса по ниже с. Азаб; Баязидский отряд совокупно с отрядом Дондукова находился уже в Гассан-Кала, оставив одну роту пехоты для охранения турецких укреплений. Генерал Суслов с заведывавшим штабом его полковником Лихутиным и кн. Дондуков, прибыли из Гассан-Кала и явились к главнокомандующему на другой день поутру 24-го июля.

Известия из Эрзрума. По известиям полученным из Эрзрума от лазутчиков, слышно было, что страх и волнение распространились там, как между жителями так и между войсками; ожидали из Трапезунта Хафиз-Пашу с лазами, которых набирали насильно и которые разбегались; сказывали, что из Царяграда прибыл через Трапезунт один баталион султанской гвардии, город сильно укрепляли и Вели-Паша располагал держаться в сих укреплениях, если бы мы его сбили с занимаемой нм тогда позиции при Деве-Боюну, верстах в 8-ми от города. Думали впрочем в народе, что он и тут и там не удержится, а оставит город. Сказывали также, что консулы союзных держав очень перетревожились и начали укладывать пожитки свои, чтобы выехать из Эрзрума. Но Вели-Паша не был разбит на голову, позади нас находилась еще вся Анатолийская армия; наблюдательный под Карсом отряд и вагенбург при Каинлы, могли подвергнуться, если не опасности, то крайнему стеснению; хлеба в поле поспевали и карский гарнизон мог запастись на всю зиму; при изменении благоприятствовавшей нам дотоле погоды, пути через Соганлуг сделались бы весьма затруднительными; между тем легко могло случиться, что турки стали бы защищаться за вновь устроенными около Эрзрума укреплениями — исход же приступа, было дело закрытое. Все обстоятельства сии, обсуженные еще до выступления из-под Карса и с большею подробностью развитые в предшествующем отделе, были причиною что посещение Эрзрума было окончательно отложено.

Смотр войск Баязидского отряда. Отрядам Суслова и кн. Дондукова приказано было возвратиться к с. Кёрпи-Кев 24-го числа вечером. День этот назначен был для отдыха войскам главной колонны, [186] перешедшим через Соганлуг. Главнокомандующий ездил встречать возвращавшиеся из Гассан-Кала войска Баязидского отряда и нашел их в блистательном виде. Три баталиона Ширванского и Мингрельского полков, из коих состояла пехота оного, имели ряды полные, люди были бодрые и отличались воинственным видом; одеты были хорошо, строй был твердый. Всякого одобрения заслуживали штаб и обер-офицеры этих войск. Не менее замечателен был донской полк полковника Хрещатицкого, известною заботливостью коего, вверенная ему часть была приведена в самое благоустроенное состояние. Лошади были сильные, казаки ловкие и чисто одетые, сотни двигались стройно. Эриванский, конно-мусульманский № 4-й полк, со своею бекскою сотнею был в порядке; но между легкою конницею в особенности обращал на себя внимание полк курдов № 1-го, многим лучше полка № 2-го Ахмед-Аги. Им командовал курд, маиор Джафар-ага, человек умный, расторопный, исполинского роста и воинственной наружности. Джафар-ага соревновал единоплеменнику своему занимавшему тогда, как выше объяснено, место временного начальника в Кагызмане, и заслуживал внимания по влиянию коим он пользовался, не только между курдами нашими подданными, но даже между племенами сего народа, кочующими в персидских и турецких владениях. По доверию которое человек сей имел к Лорис-Меликову и Хрещатицкому, умевших обхождением своим привязать к себе курдов, можно было надеяться на содействие сего парода при дальнейшем нашем движении во внутрь края.

Турецкие запасы продовольствия. В течение дневки 24-го числа, открывались во всех окрест лежащих деревнях и на мельницах, большие запасы муки и ячменя, которых турки не успели свезти в Эрзрум. Один транспорт с провиантом, шедший из-за гор с южной стороны, не зная что мы уже заняли турецкий лагерь, наткнулся на партию казаков и попал целиком в наши руки. Самый большой склад провианта находился в с. Хорасан, лежащем верстах в 20-ти от с. Кёрпи-Кёв, вниз по долине Аракса. Там жили подрядчики турецкой армии, [187] армяне, на которых можно было рассчитывать в снабжении нас продовольствием, когда бы в другой раз мы двинулись со всеми силами к Эрзруму. Не было никакой возможности вывезти найденного хлеба. Муку роздали в войска, сколько могли оне захватить оной; воспользовались и водкою, ячменем же кормили лошадей вдоволь, и что могли, взяли с собою. Опыт показал в с. Энги-Кев, как трудно истреблять зерновой хлеб, а потому нельзя было и думать об уничтожении всех найденных запасов, да и бесполезно было приступать к делу такого рода в стране изобилующей хлебом, и где неприятелю легко было пополнить причиненные убытки, новою раскладкою на жителей. Напротив, выгоднее было рассчитывать на готовность сих запасов к другому посещению нами этих мест.

Разрытие турецких укреплений. К срытию турецких укреплений приказано было собрать окрестных селений жителей с инструментами; но как за распространившеюся по деревням тревогою, многие из обывателей отсутствовали, то собравшиеся 200 человек не могли в один день совершенно окончить эту работу, и укрепления при уходе нашем остались только попорченными.

Переселение греческой деревни. Вечером 24-го Июля подана главнокомандующему просьба жителей греческого селения Петровас, которые домогались позволения следовать с семействами своими за войсками, дабы уклониться от притеснения турок и поселиться в пределах Закавказского края. Просьба казалась запоздалою, ибо трудно было им собраться в одну ночь со всем имуществом и поспеть с тяжестями за нашею колонною, которая выступала на другой день и не могла останавливаться на походе для прикрытия их, когда бы они начали в горах отставать. Не взирая однакоже на сделанное грекам предупреждение, они оставили свое селение, много пожитков и перебрались при войсках до нашей границы, терпеливо перенося с семействами своими все неудобства пути и никого не беспокоя просьбами о пособии. В прикрытие им были даны только те двадцать человек вооруженных греческих хлебопеков, которые должны были составлять, как выше сказано, основание греческого легиона. Из [188] Александрополя, переселявшихся греков направили к Цалке, где их водворили на свободных землях около единоземных им селений, там в последних годах помещенных.

Выступление в обратный путь. 25-го Июля начато обратное движение. Войска Баязидского отряда пошли тою же дорогою которою следовали прежде, и перевалившись 28-го Июля через Драм-Даг, вступили в Алашкертский санджак, где все по-прежнему было спокойно. Войска колонны Ковалевского двигались тоже по прежнему пути и прежним порядком поэшелонно. Первый ночлег был при с. Занзак, откуда для развлечения внимания неприятеля была послана партия охотников Лорис-Меликова с приказанием в тот же день побывать под Эрзрумом. Они исполнили данное им поручение, подъехали к турецкой позиции и наскочили на неприятельский пикет регулярной кавалерии, коего всадники оплошно слезшие с лошадей, не успели взять их в руки. Люди бежали, а строевых лошадей охотники привели. Топографы наши занимавшиеся съёмкою местности, слишком смело отъезжали на большие расстояния от войск и привели однажды двух солдат регулярной турецкой кавалерии, бежавших или заблудившихся. Турки не только не тревожили кавалерийских постов наших прикрывавших обратное движение обоих отрядов по двум направлениям, но даже не следили за нами издали — так они были довольны, что мы их оставили в покое.

Вагенбург. 26 Июля войска присоединились к вагенбургному отряду, который стоял в большом порядке. Ген. Шоперт спустился на две версты ниже того места, где он был оставлен, и избрав позицию выгоднее первой, припас среди лагеря своего сена и кое-где окопался. Привлеченные им жители Бардуса, приходили торговать в лагерь. Неприятель не выбил бы Шоперта из этой позиции, но мог отогнать часть скота и заморить другую, загнав ее в лагерь; к тому же вагенбург можно было тревожить ружейными выстрелами с близь лежащей горы. Вагенбург был доступен неприятельским конным партиям не только со стороны Карса, но и от Ольты, откуда вела конная дорога через горы к Каинлам, минуя Бардус. [189]

Дневка на Соганлуге. 27-го Июля обозы вагенбурга двинулись при войсках в обратный путь, поднимаясь на гору по одной узкой дороге, которая была по возможности тщательно исправлена Шопертом; в тот же день все войска стянулись на вершине Соганлуга, где оне остались на отдых следующий день в прежнем холодном лагере.

Удачный поиск Таш-Темура. При описании первого всхода нашего на Соганлуг в Июне месяце через Чиплахлу сказано, что у почтового двора Ханы, примыкал к нашей дороге другой путь, ведущий по хребту и подымающийся на оный левее того, по которому мы тогда шли. Сим-то путем ныне двигалась колонна наша, при обратном следовании к Карсу. По этому почтовая станция Ханы оставалась открытою для карского гарнизона, как и чиплахлинская дорога, по которой турки, скрываясь в лесах, могли напасть на какую-либо оплошную или отделившуюся часть обоза у вышеназванного поворота. Для наблюдения за чиплахлинскою дорогою, приказано было занять ее тремя сотнями конно-мусульманского № 1-го полка с поручением им в тоже время наблюдать за путями ведущими влево, по направлению к Пеняку. От передового поста сего получено было известие, что вдали замечается конница, почему приказано было отправить туда же еще 50-т человек охотников Лориса-Меликова, под начальством ловкого борчалинского наездника, прапорщика милиции, Таш-Темур-Оглы. Прибыв на место, он немедленно выставил из своей команды 10-ть человек на пикете, при выходе из соганлугского леса к Карсу. На рассвете 28-го числа, пикет сей заметил партию из 15-тн всадников и дал знать о том Таш-Темуру, который поспешил к ним с остальными 40 охотниками; но прибыв на место, он не застал более пикета и поскакал по следу лошадей, ясно видневшемуся по направлению к Пеняку. После часового поиска, он открыл своих людей следившими за неприятелем. В тоже время выехало из пенякской долины на помощь уклонявшихся до 100 баши-бозуков. Но Таш-Темур смело бросился на обе соединившиеся партии, которые не выдержав натиска обратились в бегство, оставив на месте [190] пять человек убитыми, четырнадцать лошадей с седлами и одиннадцать штук разного оружия. Охотники в пылу преследования приближались уже к Пеняку, когда из этого селения вышло около ста пеших лазов, которые, пользуясь гористою местностию, прикрыли бегство конницы. Таш-Темур, видя несоразмерность сил и утомление лошадей своих, прекратил преследование, потеряв только одну раненую лошадь. Между баши-бозуками, найден был один смертельно раненый, который объявил, что первая партия в 15-ть человек, замеченная пикетом, была послана из Карса для разведок по какой дороге возвращается наш отряд. В числе отбитого оружия находилось двуствольное ударное французское охотничье ружье, почему полагать было можно, что с сею партиею был на рекогносцировке какой-либо иностранец. Соединение отряда г. Бриммера и заключение. 29-го июля колонна Ковалевского спустилась с Соганлуга и перейдя через р. Карс-Чай, ночевала на месте прежнего лагеря при с Котанлы, а 30-го числа прибыла к с. Бол. Тикмэ, откуда вступила в связь с отрядом Бриммера, находившимся в небольшом расстоянии оттуда при с. Команцур. Сим окончилась экспедиция к Эрзруму. Вели-Паша конечно не был разбит; но он бежал в беспорядке, что было причиною расстройства командуемого им корпуса. Турки упадшие духом не занимали более в течение всей кампании оставленного ими укрепленного лагеря при с. Кёрпи-Кёв, и начальство в Карсе увидело как тщетны были ожидания помощи с той стороны; с другой стороны поход наш к Эрзруму дал новую заботу союзникам, которые должны были помыслить об усилении войск затаившихся в то время в Крыму, для высадки турецкой армии с Омер-Пашою на берега Закавказского края.

Неприятель узнает о движении нашем за Соганлуг. Только на третий день по выступлении колонны Ковалевского из лагеря при Бол. Тикмэ, и следственно на четвертый по сборе авангардной кавалерии кн. Дондукова у Тозанлу — узнало начальство в Карсе о движении нашем к Эрзруму, но бивуачным огням нашего ариергарда, замеченным из Карса на рассвете 2 августа/22 июля, в 8-ми часах расстояния от крепости. [191] В тот день голова колонны Ковалевского, перевалившись через Соганлуг, приходила к урочищу Каинлы, а конный авангард ее соединившись с Сусловым, вступил уже с неприятелем в дело при с. Керпи-Кев. Турки полагали сперва что движение сие имело только целью опустошение окрестных селений и истребление хлебов. На всякий случай они послали о том уведомление Вели-Паше, и Виллиамс предупредил о том же маиора Олгфертс, находившегося в Эрзруме; но судя по внезапности с коею Дондуков показался вблизи с. Керпи-Кев, надобно полагать что посланный с запоздалыми бумагами гонец, не достиг вовремя своего назначения.

Известия англичан о происходившем в Эрзруме. Первое известие о появлении Суслова у Гассан-Кала, было доставлено из Эрзрума к австрийскому консулу в Трапезунте 7 августа/26 июля, о чем пребывавший в Трапезунте английский вице-консул Стевенс немедленно уведомил лорда Стратфорда в Царьград. Он писал, что при страхе распространившемся в Эрзруме, собран был совет и запрещено было жителям выезжать из города; сзывали к оружию и на сбор к Деве-Боюну, чтобы сопротивляться нам.

С большою подробностью объясняет происходившее в то время в Эрзруме, находившийся там английский консул Брант в четырех донесениях своих к Стратфорту ³⁸. Брант писал, что по случаю приближения нашего к Эрзруму, его пригласили в совет, составившийся из главных лиц городского правления, где также находились французский и австрийский консулы; из военных турецких пашей ни одного тут не было, и казалось что никто не управлял делом. На совете решили только, воспретить семействам выезд из города в предупреждение тревоги, а также, занять частию баши-бозуков, дотоле забытый и не укрепленный проход из Пассенской равнины в Эрзрумскую. Французский консул, выезжавший накануне в Пассенскую равнину сказывал, что из окрестных селений жители толпами сбегались [192] в город. Гафиз-Паша, казалось всех более распоряжавшийся в Эрзруме, выезжал на батареи окружавшие город, вооружал их и снабжал стражею. Он полагал, что турецких войск разного оружия имелось еще от 20,000 до 25,000 и даже до 30,000 человек, но большею частию иррегулярных. Нас полагали в меньших силах чем в сущности было (вероятно от того, что не видали двух эшелонов оставленных, не доходя лагеря, на левом берегу Аракса). По сей причине Гафиз-Паша при свидании с другими пашами настаивал, чтобы нас атаковать; но встретив сопротивление по сему предмету со стороны начальников войск, с досадою выехал из лагеря обратно в город. Гафиз-Паша, по-видимому, был начальником прибывавших из Трапезунта и Лазистана беспорядливых толпищ буйных ратников, коих жители опасались не менее чем нас ³⁹.

На счет обороны Эрзрума мнения были различны: иные полагали, что если бы мы атаковали укрепленную позицию при Деве-Боюну, то были бы отбиты; другие же, в том числе французский консул, думали, что турки и не попытались бы оборонять своих окопов. Однакоже английский консул выслал из города свое семейство и сам был на готове выехать.

Суждения по оным. Сведения сии, не имевшиеся в виду, когда войска наши находились под Эрзрумом, получены уже по заключении мира. Оне положительнее тех, которые получались через лазутчиков, и подробности в них заключающиеся как бы указывают, что если бы тогда атаковали Эрзрум, то город может быть и сдался бы, хотя предприятие сие было рискованное. Но если бы сведения сии и имелись в виду в то время как мы подошли к столице Анатолии, то не следовало бы пускаться на столь загадочное дело. Главного условия — поражения Вели-Паши — не было, и потому не было настоящего [193] повода изменять первого решения при выступлении за Соганлуг; при том же тогда еще не известно было, узнанное уже по заключении мира из официальных бумаг ген. Виллиамса, что он не признал себя в силах атаковать оставленный с ген. Бриммером наблюдательный под Карсом отряд, почему советовал тогда муширу Васиф-Паше ограничиться усилением своих укреплений.

Турецкие известия. Известия о походе нашем к Эрзруму передаваемые турками, были до такой степени искажены, что они сами не верили им; под Карсом распущен был слух, что мы потерпели сильное поражение под с. Кёрпи-Кёв, причем будто мы лишились 12,000 человек убитыми и 33-х орудий. Однакоже Вели-Паша хвалился тем, что он в другой раз ушел от ген. Суслова, как бы желая выставить призвание свое к отступательным действиям (General de retraite); но славы он себе через то не приобрел в турецкой армии, где его считали человеком не военным и вообще малонадежным.

О возвратном движении нашем из под Эрзрума было узнано в Карсе тогда уже, когда колонна Ковалевского спустилась с хребта гор на равнину. Известие сие было доставлено в крепость 29-го июля человеком приехавшим с Соганлуга, чем оправдывается вышеписанное о высланной для наблюдения за нами из Карса партии, которую столь успешно преследовал 28-го июля Таш-Темур-Ага.

Комментарии

36. С. Сюлюк лежит недалеко от с. Топаджик на правом берегу р. Гассан-Кала-Чай.

37. Необыкновенное появление водки в запасах мусульманской армии, свидетельствует об изменении нравственного направления в турецком народе и армии.

38. Перевод с сих четырех донесений значится в приложениях под буквою G.

39. Гафиз-Паша не мог иметь верного отчета о количестве командуемых им войск, по беспрерывному приливу и отливу сих непокорных и малозависимых горцев, почему и предполагаемый нм счет людей готовых к обороне Эрзрума был гадательный.

Текст воспроизведен по изданию: Война за Кавказом в 1855 году. Том I. СПб. 1877

© текст - Муравьев-Карсский Н. Н. 1877
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001