МУРАВЬЕВ Н. Н.

ВОЙНА ЗА КАВКАЗОМ В 1855 ГОДУ

Наблюдательный отряд. Для наблюдения за Карсом назначен был отряд, состоявший из 4 баталионов Гренадерского полка, 10 баталионов 2-й бригады 18 дивизии и роты сапер, из Тверского драгунского и сводного линейного казачьего № 2 полков и одной сотни карапапахской милиции, двух батарейных батарей, двух легких и одной конной донской, всего, пехоты: 14 баталионов (трех-ротного состава) и одна рота; кавалерии 10 эскадронов, 6 сотен казаков и одна сотня милиции; орудий 40, что составляло от 10 до 11,000 человек под ружьем. Начальство над сим отрядом поручено было г. л. князю Гагарину.

Охранение границы. В начале сей главы было сказано, что при выступлении за границу действующего корпуса, оставалось в Александрополе несколько баталионов. По мере движения оттуда транспортов, войска сии, конвоируя оные, присоединялись к своим частям. В замен их отправлены были, из лагеря в Александрополь 16-го же июня под начальством г. м. Фрейтага, два баталиона Виленского полка с артиллериею и небольшою частию иррегулярной кавалерии; с сею колонною отосланы были больные люди и опорожнившиеся арбы.

Выступающий отряд. Отряд, назначавшийся для перехода за Соганлуг, состоял из л.-Карабинерного Эриванского полка, 1-ой бригады 18 пехотной дивизии, трех рот сапер, из драгунских Новороссийского и Нижегородского, казачьих — донского № 4 и сборного линейного № 1 полков, конно-мусульманского № 1 и курдов № 2, охотников Лориса-Меликова и двух сотен горской милиции, трех батарей гренадерской артиллерийской бригады, конных батарей: №№ 7 и 13 и двух конно-ракетных команд. Всего пехоты 15 баталионов, (трех-ротного состава) эскадронов 18, сотен казаков 11, сотен милиции 14, орудий 40, ракетных станков 16, что составляло около 12,500 человек [98] под ружьем. Начальство над сим отрядом, при коем следовал сам главнокомандующий, поручено было ген. Бриммеру. В облегчение движения выступающих войск, взяты были из обоза только патронные ящики, лазаретных фур по две на полк и артельные повозки с котлами и необходимою провизиею на неделю. Провиант, ячмень и половинное число палаток, были подняты на вьючных лошадях. Все прочие тяжести были оставлены в вагенбурге, при с. Гани-Кев.

Вели-Паша подкрепляет гарнизон Карса. Войска выступили из с. Гани-Кев 17 июня, направляясь через с. Бегли-Ахмед, где жители представили одного беглого

турецкого солдата. Он принадлежал к тем двум баталионам корпуса Вели-Паши, которые пробирались от него в Карс и, как выше сказано, были остановлены в движении своем, появлением нашим на эрзрумской дороге. От дезертира узнали, что начальник их, полковник Захари-бей ²¹, колебавшийся как видно было в действиях своих, наконец решился достигнуть Карса и двинулся самым кружным путем горами, через Пеняк, сс. Панаскер, Арпашен и Хева, к Чакмахским высотам, где присоединился к гарнизону крепости. И так неприятель, постепенно лишаясь главных путей сообщения своего, сперва через Бегли-Ахмед, потом через Чиплахлы и Шорахские высоты, с каждым шагом нашим, более встречал затруднений и должен был ограничиваться отдаленными дорогами, где местами войска могли проходить только по одиночке.

Выступление Вели-Паши. В первый день отряд наш имел ночлег на левом берегу р. Карс-Чай, при с. Котанлы. Здесь получено было донесение ген. Суслова, подтверждавшее доставленное через лазутчиков еще за два дня перед тем известие, что Вели-Паша, из Сурб-Оганеса отступает по долине восточного Евфрата. Лазутчики сверх того показывали, что он имеет намерение пробиться в Карс для усиления гарнизона. Нельзя было полагать, чтобы Вели-Паша решился на такое отважное движение в виду нашем; все что он мог сделать для достижения этой [99] цели состояло в том, чтобы отправить артиллерию свою в Эрзрум, и прокрадываться по следам Захари-Бея, кружными дорогами; но и сего предположения нельзя было допустить, потому что в таком случае Эрзрум оставался бы открытым для отряда Суслова. Не менее того, по слухам сим можно было ожидать, что Вели-Паша покажется на Эрзрумском склоне Соганлуга, для спасения провиантских складов турецкой армии, почему усугублены были при дальнейшем движении нашем воинские предосторожности.

Дело близь Сурб-Оганеса. Балюль-Паша в плену. Вели-Паша оставил укрепленный лагерь свой при Сурб-Оганесе еще 10 июня. Суслов узнал об этом только 12 и выступил из Дутаха на другой день, то есть 13 июня. Авангард его, под командою полковника Хрещатицкого, настиг только 3 эскадрона регулярной кавалерии и 150 курдов, оставленных в Сурб-Оганесе для вывоза брошенных провиантских запасов, что было предоставлено распоряжению находившегося при войске начальника Баязедской области Балюль-Паши. С приближением нашего авангарда, турки стали поспешно уходить; но Хрещатицкому удалось захватить в плен самого Балюль-Пашу, начальника отряда Гассан-Агу и 19 человек нижних чинов. По донесению Суслова, неприятель лишился 70 человек убитыми. С нашей стороны потеря состояла из одного убитого казака и 4 раненых милиционеров.

Бакланов в Бардусе. 18 июня, главнокомандующий продолжал движение к Соганлугу и достигнув подошвы гор, остановился на ночлег пройдя версты три за с. Чиплахлы. Лагерь расположился среди пажитей, необыкновенных по богатству растительности. В ту же ночь ген. Бакланов был отправлен к местечку Бардус, где по слухам, находились большие запасы и стояла часть неприятельской кавалерии. Отряд его состоял из трех баталионов пехоты, двух дивизионов драгунского Нижегородского полка, донского № 4 полка, дивизиона линейной казачьей № 13 батареи и одной ракетной команды; к сему присоединили, как ловких сыщиков, охотников Лорис-Меликова.

На рассвете следующего дня Бакланов перейдя через хребет гор, нашел над верховьями речки Каинлы, притока [100] Аракса, неоконченное турецкое укрепление, которое, как можно было видеть по следам палаток и костров, было весьма недавно оставлено. Местечко Бардус лежит оттуда верстах в пяти вправо, в глубоком ущелии; спуск к нему хотя несколько и обработан, но весьма крут и продолжителен, почему Бакланов, оставив в укреплении, под начальством командовавшего Нижегородским драгунским полком полковника кн. Дондукова Корсакова, два баталиона, драгун и орудия, с остальными войсками, спустился к Бардусу. Там было найдено до 3 тысяч четвертей всякого хлеба и сухарей, захвачены палатки, экипажи и пожитки Серри-Паши, распоряжавшегося продовольствием турецкой армии. Серри-Паша еще накануне узнал о приближении нашем через проезжавшего из Карса англичанина и поспешно бежал с 300-ми стоявших в Бардусе баши-бозуков. Бакланов осведомившись, что на рассвете выступил из местечка при небольшом конвое турецкий транспорт, поспешил с казаками за ним в погоню и настиг обоз в том же ущелии, верстах в 12-ти ниже Бардуса. Конвой и погонщики, издали заметив приближение казаков, разбежались, угнав часть волов; все же прочее: 137 арб нагруженных пшеном и бобами, равно как и остальные волы захвачены нашими людьми. Не было никакой возможности не только оборотить назад по теснине подводы, но даже сдвинуть их с места, крайне изнуренным скотом. Казаков было мало; лошади их, утомленные долгим ночным переходом, подбились ногами по каменистым дорогам и не могли поднять многого. Таким образом солдатам не довелось потешиться лакомою добычею, которую к сожалению должны были утопить в речке ²².

Всход на Соганлуг. Между тем главная колонна отряда поднялась 15 июня сосновым лесом, покрывающим карскую покатость Соганлуга, на хребет горы. Избранная нами турецкая почтовая дорога [101] пролегала несколько севернее той, по которой мы поднимались на гору в 1829 году. Местами встречались довольно значительные крутизны, но дорога разрабатывалась в самое время движения, которое совершилось легко и скоро, потому что войска не были обременены обозами.

Соганлугские леса. Хотя весь склон горы, обращенной к Карсу, покрыт сосновым лесом, о коем слава несется далеко, в особенности по безлесной границе нашей, но в сущности лес сей не представляет уже того богатства, коим он знаменовался в прежние годы. С трудом можно отыскать в нем деревья, могущие служить балками для больших строений. Скудость Соганлугского леса произошла не от расхищения его окрестными жителями: турки от природы бережливы на лес и без крайней надобности не наложат секиры на дерево. Скорее полагать можно, что лес сей пострадал от алчности турецких властей, продававших его поштучно в частные руки, а в последнее время от заготовлений, сделанных турецким правительством для Карса. Водятся еще крупные деревья во множестве по трущобам разных отрогов Соганлуга, направляющихся к северу; но те мало доступны, по дурному состоянию дорог.

Вершины Соганлуга. По выходе из леса на вершину Соганлуга, открывается на оной обширная, волнистая равнина, пересекаемая несколькими быстрыми речками, которые изливаются в р. Бардус, один из притоков реки Чорох-Су, впадающей близь Батума в Черное море. При одной из сих речек находился турецкий, венцами срубленный, Караван-Сарай, служивший убежищем от метелей в зимнее время и известный нам под общим названием Ханы. В нем содержался турками почтовый двор; но мы нашли его пустым, и нигде не встречали следов жителей, почему не могли иметь сведений о происходившем впереди нас и должны были довольствоваться наблюдениями передовых постов. В сем месте дорога по которой мы шли, соединяется с путем коим двигались войска наши в 1829 году. Пехота стянулась на ночлег к Ханам, кавалерия же была выдвинута эшелоном по направлению к турецким окопам, [102] где уже стоял кн. Дондуков-Корсаков, с частью отряда оставленного там Баклановым, при спуске его в Бардус; а 20 числа прибыла туда вся колонна.

Турецкие окопы на Соганлуге. Турецкие окопы устроенные Захари-Беем, были очень обширны и как по словам жителей, он только два дня стоял под Бардусом, то можно было полагать, что трудов не щадили. Окопы состояли из одной линии, выдававшейся серединою несколько вперед. Левый фланг линии упирался в крутой берег Бардуской стремнины; правый не имел опоры, но оканчивался при топях, из которых сочатся воды к верховьям речки Каинлы. Вал в иных местах прикрывал рост человека, в других он был не доделан; заметно также было начало редута. Судя по обширности предпринятых и неоконченных работ, надобно думать, что Вели-Пашу точно требовали со всем войском или с частью оного в Карс, где долгое время носились слухи о его скором прибытии. Можно было также полагать, что ему назначено было на первых норах остановиться на вершинах Соганлуга, дабы прикрыть запасы, сложенные в с. Энги-Кёв и вместе с тем угрожать нашему тылу. Вероятно, что приступая к исполнению сего, Вели-Паша послал Захари-Бея с двумя баталионами, в виде авангарда, с приказанием изготовить на вершине Соганлугского хребта укрепленный лагерь для всего отряда; ибо двумя баталионами не было возможности охранять всего протяжения окопов. Если допустить сие предположение, то выступление Захари-Бея из нагорного лагеря к Карсу, можно отнести к опасениям возбужденным в нем движением наших первых поисков к стороне Соганлуга и к тому, что Вели-Паша не решился открыть Суслову Эрзрумской дороги. По известиям, полученным через лазутчиков, Вели-Паша на требование Васиф-Паши, чтобы он двинулся к Карсу, напоследок отвечал, что если он куда и тронется из Сурб-Оганеса, то разве к Эрзруму; и в самом деле он уже стоял у с. Кёрпи-Кёв, где окапывался, когда мы подходили к с. Энги-Кёв. Не менее того можно было ожидать, что Вели-Паша вышлет из с. Кёрпи-Кёв сильные партии для поисков, и потому мы постоянно [103] были готовы встретить их. Но посланный еще 19 числа из Ханов офицер с партиею охотников к с. Энги-Кёв ²³ для разведания о неприятеле, донес что около с. Энги-Кев встречено только небольшое число баши-бозуков, которые завязали было перестрелку, но вскоре бежали, потеряв одного убитым и оставив в руках наших двух пленных. О приближении Вели-Паши не было и слухов. Открыто, что магазины в с. Энги-Кёв были наполнены хлебом, что подтверждалось показанием взятого в Бардусе вахтера, или приказчика провиантского подрядчика турецкой армии, по словам которого там имелось одной пшеницы до 14 тысяч четвертей, что составляло почти трех месячное продовольствие для анатолийской армии. В тот же день, 20 июня, послан был ген. Бриммер с частью войск в с. Энги-Кёв, отстоявшее от окопов не более как на 15 верст. Остальные войска расположились частью по дороге к с. Энги-Кёв, частью же несколько вправо от оной, на обнаженной плоскости, среди турецкого окопа у подошвы отдельной горы Чахыр-Баба, коей вершина была еще покрыта снегом.

Местность. Мы находились на одном из горных узлов, образуемых соединением нескольких хребтов, пересекающих в разных направлениях Малую Азию. Воды, которые берут здесь свое начало, изливаются в три моря: на север — в Черное, на восток — в Каспийское, а на юго-запад — в Персидский залив. Лагерь был расположен у самых верховьев вод, изливающихся через рр. Бардус и Чорох-Су в Черное, а через рр. Каинлы и Аракс в Каспийское море; от горы же Чахыр-Баба к юго-западу тянулся возвышенный хребет с источниками вод, которые под Эрзрумом впадают в Евфрат, изливающийся в Персидский залив. У правого фланга нашего, начиналась глубокая и крутая стремнина; на дне ее, почти под ногами, но как бы вдали, по причине [104] необыкновенного углубления местности, виднелось красивое местечко Бардус, окруженное садами и обсаженное пирамидальными тополями — дерево чуждое суровому климату того возвышенного хребта, с которого мы им любовались. За Бардусом открывалась взору, на подобие бездны, обширная расселина, окаймленная двумя высокими хребтами, расходившимися от вышеозначенного горного узла. Многочисленные отроги, постепенно спускаясь от обоих хребтов, наполняли все пространство их разделявшее и стесняли долину Бардуса, извивавшуюся между ними вдоль речки того же имени. Теплая, плодородная и населенная долина, являлась зрителю как обетованная земля среди холодной и обнаженной пустыни. Но и сие мирное убежище посетили бедствия войны. Жители многих селений, устрашенные нашим появлением поспешили укрыться со скотом своим в леса и ущелья, над коими столбившийся дым свидетельствовал о их удалении из жилищ.

Распоряжения в Бардусе. Не увлекаясь этим примером, большая часть жителей м. Бардуса, как места торгового, осталась однакоже в своих домах; старшины явились к главнокомандующему в лагерь на гору и по данному им приказанию, перевозили на обывательских подводах сперва турецкие сухари, а потом другие продовольственные припасы, преимущественно ячмень, коим все лошади в отряде пресыщались.

Так как занятием Бардуса мы уже коснулись цели предпринятой экспедиции — запасов турецкой армии среди коих находились, то для уничтожения их, раздачею ли в войска, увозом или истреблением, надобно было принять распорядительные меры, как в отвращение беспорядка который бы мог в сем случае оказаться, так и для того, чтоб ничего не было скрыто жителями. По сему были назначены два воинские начальника на местах нами занятых: в Бардусе дежурный штаб-офицер действующего корпуса, подполковник Михаил Кауфман, а на горе, в турецких окопах кн. Дондуков. Первый должен был ограждать жителей Бардуса от сопровождавших нас милиций, склонных к грабежу и вместе с тем открывая запасы, отправлять их на гору; другому [105] поручено было принимать их, приводить в известность и раздавать войскам. Сим способом приобретено доверие жителей Бардуса, которые немедленно отперли лавки свои н начали по-прежнему торговать. Они открыли нам запас артиллерийских снарядов, который везся на 200 вьюках в Карс и был спрятан в подвале. За недостатком подвод не было возможности вывезти снарядов, но как для нас дороже было лишить турок продовольствия, то и сочли за лучшее затопить снаряды раскидав их по реке. Всего оказалось 2,800 ядер и гранат.

Запасы в с. Энги-Кев. Между тем ген. Бриммер занял с. Энги-Кев, где он открыл большие запасы хлеба. Следуя данному ему приказанию, он оставил на сем месте часть войск, назначив одного штаб-офицера местным воинским начальником, как то было сделано в Бардусе и подвинулся с небольшою частью войск далее к с. Кара-Урган, где также нашел значительные запасы продовольствия. След турецких складов вел далее, и потому гр. Нирод был отправлен с одним драгунским полком в Зивин; но там не нашли более запасов; узнали только, что четыре пушки большого калибра, которые турки везли из Эрзрума в Карс, были поспешно обращены от Зивина назад, по получении известия о переходе нашем через Соганлуг.

Распоряжение турецкими запасами. Предстояло распорядиться захваченными турецкими запасами. Как ни заманчива была мысль воспользоваться ими для продовольствия наших войск, но сие оказалось невозможным. Перевезти их к наблюдательному под Карсом отряду местными средствами не было способа. Жители из деревень разбежались, уведя за собою скот; но если б они и оставались на местах, то подвод их далеко бы не доставало на такую операцию. Двинуть для того из Александрополя наши транспорты на Соганлуг, нельзя было и думать ибо они при дурном состоянии дорог, удовлетворяли только потребностям войск, перевозкою заготовленных сухарей; наконец, воспользоваться найденными в Бардусе, хотя и в недостаточном количестве мельницами и пекарнями и перепекая сухари на месте, [106] возить их под Карс из с. Энги-Кев, вместо того, чтобы доставлять оные из Александрополя, значило бы перенести основный пункт своего продовольствия к стороне неприятеля, вне операционного пути и вдаться в целый ряд бесплодных распоряжений и безвыходных трудов.

С помощью даже всех транспортов нельзя б было перевезти всех запасов иначе как в пять оборотов, на что потребовалось бы не менее 50 или 60 дней, без отдыха для скота. Мы приобрели бы зерно вместо сухарей, которые именно были нам нужны; для перемола и перепечения зерна потребовались бы новые перевозки из лагеря в Александрополь, а оттуда обратно под Карс, что еще более продлило бы операцию. Каждое движение транспортов за Соганлуг и обратно, требовало бы достаточного прикрытия, а при запасах в с. Энги-Кёв необходимо было бы оставить довольно значительное количество войск и по всему пути учредить новые этаны. В случае дождливой погоды вся операция должна была остановиться, иначе мы лишились бы по топким и гористым дорогам быков, а вместе с тем и верного способа продовольствия из Александрополя сухарями, давно заготовленными. Между тем карскому гарнизону, еще не обложенному, оставалась бы возможность запасаться продовольствием из санджаков нами не занятых, а наше войско, разбившись на малые части, обратилось бы в конвойные команды, бессильные для действия. Все сие может быть и доставило бы казне временную денежную выгоду по провиантской части, но с тем вместе цель кампании совершенно была бы утрачена. По сим причинам, главнокомандующий рассудил ограничиться теми существенными выгодами, которые ему представлял сильный удар, наносимый неприятелю лишением его продовольственных средств, что вело прямо к цели. Решено было вывезти все, что оказывалось возможным, средствами имеющимися при отряде перешедшем за Соганлуг — прочее все истребить ²⁴. Истребление запасов в Бардусе. Склады свозимые из Бардуса на гору, сперва раздавались в войска. Вкусные ситные сухари турецкие, тщательно и хорошо перепеченые, составляли предмет лакомства для солдат, которые получали их с избытком и употребляли без расчета. Ячмень также раздавался в изобилии и хотя казна не приобрела от сей раздачи более двух или трех дней в свою пользу, но главная выгода состояла в том, что лошади как казенные, так и собственные солдатские, нисколько не изнурились от сего похода. Из захваченных Баклановым волов и с помощью найденных обывательских арб, составлен небольшой транспорт, который забрав сколько мог продовольствия, следовал в обратный путь при войсках и в последствии, под названием бардусского транспорта, служил в разных перевозках. Но так как всего нельзя было поднять, то не вывезенная малая часть запасов была роздана или затоплена перед обратным выступлением. Греки. В Бардусе были устроены турками с большим тщанием пекарные печи, которые мы разрушили, равно как и мельницы; занимавшиеся же перепечением сухарей трапезунтские греки, пожелали следовать за нами, и были приняты. Их было до 20 человек, которых одели, снабдили ружьями и сформировали в особую команду. Ген. Муравьев надеялся, что она послужит основанием для будущего греческого легиона, если бы мы в 1850 году перешли за Эрзрум. Греки получили кокарду и с воодушевлением исполняли возлагаемую на них службу, содержа в вагенбурге отдельный пост с часовым; но более всего поощряли их попечения находившегося при наместнике чиновника по особым поручениям, коллежского советника Папаригопуло, заботам коего они были поручены.

Разрушение интендантства Анатолийской армии. В Бардусе отысканы также были интендантские книги турецкой армии и разные бумаги по сему предмету; но как оне достались нам не в надлежащем порядке и как текущих [108] дел не нашли, то нельзя было из них извлечь никакого положительного сведения о состоянии продовольствия. Видно только было, что оно требовалось и свозилось в Карс из отдаленных областей и городов Анатолии. Во всяком случае, в Бардусе было разрушено до основания главное интендантское управление турецкой армии, не заключившееся в Карсе, но поместившееся на свободе, среди плодородного края, в сокрытой, хотя пространной долине, которую по положению ее считали недоступною. В кампанию 1829 года, войска наши, проходя мимо Бардуса, видели его с вершины горы, но не спускались в стремнину. Надобно полагать, что у Турок сосредоточивались в Бардусе и другие управления, ибо там найдены также геодезические инструменты иностранной работы. За местечком пойман турецкий чиновник, часто ездивший, как говорили нерасположенные к нему жители, в Эрзрум и Карс, и пользовавшийся доверием начальства.

Старшины Бардуса. Старшины оказывали нам возможное при тех обстоятельствах доверие и услуги, а один из них, известный под именем бардусского Имама, привязался к нам, вероятно из личных выгод. В течении кампании он часто езжал к нам под Карс, и доставлял сведения о происходившем в Эрзруме и окрестностях его родины. Думать надобно, что выезжая из нашего лагеря, он таким же образом служил соотчичам своим; но мы не имели надобности скрывать происходившего у нас. Этот же старшина доставлял к нам скот и, после собранного урожая, из Бардуса и окрестностей ячмень в продажу, вероятно находя более выгоды иметь дело с нами, чем с турецкими чиновниками, скупавшими также продовольствие в Ольту.

Истребление запасов в с. Энги-Кев. Громадность турецких запасов, собранных в сс. Энги-Кев и Кара-Урган, была причиною, что уничтожение их не могло совершиться так легко, как в Бардусе, где, как выше сказано, большая часть их была вывезена или употреблена войсками. Из первых двух селений вывезли что оказалось возможным, на имевшихся при отряде арбах, полковых и солдатских повозках; за тем хлебные амбары были зажжены. [109] Крыши, притолки и двери сгорели, но каменные стены устояли; уцелело и сырое зерно, в них хранившееся. Тогда из амбаров стали выносить на шинелях зерно, и топить его в реке. Но средство это по медленности своей не могло удовлетворить в короткое время предстоявшей потребности и потому прибегли к иному способу, придуманному одним из солдат. Он заметил, что главные амбары были построены среди с. Энги-Кев на покатости, так что вершина стен их находилась ниже уровня вод проведенных из речки канавами к устроенным в селении мельницам, как это водится в Азии, где, по быстроте рек, плотины не в употреблении. Из сих канав провели воду в середину амбаров и когда она залила склады до такой степени, что сырость выступила наружу, то в хлеб врыли сухие бревна, стоймя, потом на остатки сгоревших крыш набросали костры дров и зажгли их. Тление сообщаясь в середину зерна, согревало его и соделывало к употреблению негодным. Трудная работа сия продолжалась около двух дней под бдительным надзором начальства, без чего не достигла бы такого скорого конца. По уходе нашем из с. Энги-Кев, местные курды и бедные окрестные жители приезжали на пепелище сгоревшего селения и собирали рассыпанное по улицам зерно; выкоптившееся же в дыму и прелое зерно, найденное нами еще в амбарах несколько времени после пожара, ни к чему более не годилось, так что и лошади не ели выгребаемых из магазинов остатков ячменя. Всего турецких запасов, состоявших из пшеницы, пшена, муки, сухарей и ячменя вывезено, употреблено войсками и истреблено по меньшей мере 30 тысяч четвертей.

Обратное выступление. Лично удостоверившись, что цель предпринятой экспедиции вполне достигнута, главнокомандующий стал 22 июня стягивать эшелоны, из коих дальнейший находился в Зивине, обратно на вершину горы к турецкому окопу. В тот же день выступила из окопа передовая колонна, состоявшая из 8 баталионов и всех батарейных орудий, и спустившись по восточной покатости Соганлуга, имела ночлег у подошвы оного при с. Чурикли. Прочие войска ночевали еще на самом перевале. [110]

Общий взгляд на экспедицию. Все условия соединились к успеху предпринятой за Соганлуг экспедиции. Во все время движения, погода нам благоприятствовала, без чего встретились бы большие затруднения по дурным дорогам в горах и по топям на ровных местах. Донесения, получаемые от кн. Гагарина, успокаивали генерала Муравьева на счет оставленного под Карсом наблюдательного отряда, которого турки почти не тревожили и потому не отвлекали ни внимания его, ни войск от предпринятого за горами дела. Люди и лошади, пользуясь изобильною пищею, не изнурялись от усиленных переходов и трудов; число больных в подвижном отряде едва достигало 40 человек. Все были бодры и веселы, все кипело деятельностью. При обратном движении эшелонов от с. Энги-Кев в гору, вся долина где были магазины, потянулась густою полосою дыма, далеко простиравшеюся по направлению ветра к стороне Эрзрума. Различны были впечатления, производимые сим мрачным явлением — в неприятеле, страх и опасение за анатолийскую армию, единственную защиту Эрзрума; нам же, зрелище сие служило как бы залогом достижения предположенной цели.

Движение Эриванского отряда. К тому же времени были получены благоприятные вести от ген. Суслова. Посланные им нарочные два курда прибыли к отряду из долины восточного Евфрата, прямою дорогою через горы, и доставили главнокомандующему донесение Суслова о том, что он нашел в Сурб-Оганесе и в окрестных селениях провиантские склады турок — 2,190 четвертей пшеницы, 2,300 пудов муки, до 2,000 пудов ячневой крупы, 50 пудов сухарей и до 200 четвертей ячменя, сверх количества розданного в войска. За тем Суслов, продолжая движение свое по долине восточного Евфрата, через с. Караклис, занял 20-го июня кр. Топрах-Кала, где еще нашел большие турецкие запасы. Авангард его доходил до с. Мулла-Сулейман, в коем тоже были запасы. Так как после перехода Вели-Паши за Драм-Даг, вся долина восточного Евфрата, была очищена от неприятеля и жители ее населяющие, между коими было много армян, оставались на своих местах, то Суслов беспрепятственно перевез все найденное им продовольствие в [111] Сурб-Оганес, где учредил главный склад провианта, коим с того времени войска эриванского отряда снабжались вместо сухарей, с трудом доставлявшихся из Эриванской губернии через хребет Агри-Дага. В следствие распоряжения главнокомандующего, эриванский отряд выступил обратно; 23 июня он находился у с. Карцур, и потом остановился у с. Караклис. Во время сего движения, старшины кочующих в окрестностях племен курдов, подвластных туркам, приезжали с изъявлением покорности к начальнику отряда, который должен был заняться утверждением порядка в завоеванном крае и устройством магазинов из турецких складов.

Известия об отбитом от Севастополя приступе. Но наиболее порадовал всех неожиданный приезд капитана Мезинцова, адъютанта главнокомандующего крымской армии князя Горчакова. Он прибыл 21 июня, после пробития вечерней зари в лагерь расположенный среди турецкого окопа, с письмом от своего генерала об отбитом 6 июня приступе союзников к Севастополю. Торжество было всеобщее и выражалось на лице каждого. Генерал Муравьев, передавая военному министру, кн. Долгорукову сведение об истреблении турецких магазинов, с тем вместе писал ему: «Князь Михаил Дмитриевич уведомляет о блистательном отражении 6-го числа сего месяца приступа к Севастополю. Подвиг сей беспримерных защитников Севастополя, может по милости Божией быть началом переворота в делах. Утешительно бы для меня было, если бы настоящее движение наше к преддверию Эрзрума и совершенное истребление турецких запасов, могло бы сколько-нибудь способствовать к облегчению участи храбрых защитников непобедимого Севастополя, и если бы страх распространившийся в сердце Малой Азии, мог бы вызвать в Трапезунт часть войск союзников, свирепствующих ныне в Крыму».

Возвращение к с. Гани-Кёв. 23 июня главнокомандующий выступил из турецких окопов в обратный путь с остальными войсками. От почтового двора Ханы, колонна оставив путь, коим всходила на Соганлуг, повернула направо, следовала несколько времени [112] хребтом и спустилась с него лесом, по дороге на с. Чурикли, которою подымались на Соганлуг войска наши в 1829 году. В сей день, после усиленных переходов совершенных 22-го колонною шедшею из Кара-Ургана мимо турецкого окопа и 23-го колонною выступившею из сего последнего, обе части соединились перейдя Карс-Чай у с. Топаджик, где имели ночлег, а 24-го июня, после продолжительного перехода и вторичной переправы через реку при с. Тикмэ, возвратились в лагерь наблюдательного отряда, к с. Гани-Кев. Во время возвращения нашего, также разрабатывались войсками дороги, с целью облегчить вторичное движение за Соганлуг с большими силами и средствами. Посещенная нами местность снята на план и все пути и троны, ведущие на хребет, разысканы и исследованы в подробности.

Оставленный на Соганлуге отряд. На обратном пути несколько старшин окрестных селений и от племен курдов, кочующих на обеих покатостях Соганлуга и подчиненных туркам, приезжали с изъявлением покорности и с предложением услуг. Для наблюдения за западною покатостью Соганлуга и за дорогами ведущими через хребет, оставлен на вершине оного под начальством полковника кн. Дондукова-Корсакова, летучий отряд из одного дивизиона нижегородских драгун, двух сотен линейных казаков, обеих сотен горской милиции, одной сотни курдов иезидов (чертопоклонников), 50 охотников и одной ракетной команды. Кн. Дондукову поручено было, кроме наблюдения за неприятелем, заботиться об обратном водворении бежавших жителей и о поддержании добрых сношений со старшинами м. Бардус, от коих по данному ими обещанию, мы имели в виду приобретать покупкою продовольствие.

Оставленный при с. Тикмэ отряд. Против с. Тикмэ, на р. Карс-Чай, оставлен был также конный отряд из двух дивизионов нижегородских драгун, одной сотни сборного линейного казачьего № 1 полка и донской № 7 батареи, под начальством г. м. Бакланова, на коего возложена была обязанность наблюдать за дорогами, ведущими из Карса в Эрзрум и прикрывать тыл летучего отряда Дондукова. [113]

Положение наблюдательного отряда. Поводом к поспешному возвращению нашему из-за Соганлуга к с. Гани-Кев, было не вполне обеспеченное положение наблюдательного отряда, оставленного под Карсом. Несмотря на успокоительные донесения кн. Гагарина, главнокомандующий не мог рассчитывать на постоянное бездействие анатолийской армии. Конечно турки не сбили бы наблюдательного отряда с занимаемой им позиции; но не следовало упускать из вида возможности попыток с их стороны, отбить часть скота пасшегося в некотором расстоянии по сторонам и позади лагеря, или по крайней мере, воспрепятствовать выгону его в поле и тем стеснить многочисленные табуны и стада наши в узкой долине р. Гани-Кев, где корм уже был вытравлен. Геи. Муравьев допускал также, что при большей предприимчивости, турки могли бы с некоторою надеждою на успех, собравшись в значительных силах атаковать шедший из Александрополя с продовольствием большой транспорт, который растягиваясь на несколько верст, не мог быть в одно время прикрываем на всем протяжении сопровождавшим его конвоем, и на встречу коему кн. Гагарин должен был отряжать от себя особые войска. Наконец главнокомандующий мог ожидать, что турки почти втрое превосходившие силами наблюдательный отряд, направят свои средства против обоих его флангов и пошлют партии к подошве Соганлуга, дабы беспокоить тыл выступившей части и перехватывать гонцов, неминуемо отправляемых из с. Гани-Кев и обратно. Возможности такого рода попыток нельзя было отвергать, имея в виду, что турки не подвергались бы при том почти никакому риску, и в случае неудачи могли бы безнаказанно укрыться в стенах Карса. Все сие побуждало главнокомандующего ускорить соединение свое с отрядом кн. Гагарина.

Бездействие карского гарнизона. Неприятель не воспользовался однако ни одною из предстоявших ему возможностей и действия его, в течение семидневной экспедиции нашей, были совершенно ничтожны. Однажды только было выведено в поле, в роде демонстрации, семь баталионов при регулярной кавалерии, которые ограничились учением в виду нашего лагеря, не выходя впрочем из-под [114] выстрелов своих батарей. Другой раз баши-бозуки покусились было приблизиться к пасшимся стадам нашим, но были открыты и прогнаны казаками, при чем лишились одного пленного. Разбойничья шайка уже выше названного, известного Гешим-Оглы, выехав из Карса, захватила 20-го июня, близь горы Большая Ягны, тринадцать порожних арб, принадлежавших частным торговцам, которые продав товар в нашем лагере, своевольно и без конвоя возвращались в Александрополь. Часть возчиков была убита на месте, остальные жестоко изувеченные сабельными ударами и почти до нага раздетые, были представлены карскому начальству, которое по древнему обыкновению турок не обременять себя тяжело ранеными, возвратило их в том же виде к нам в лагерь. В прежние годы, подобного рода пленным турки рубили головы.

Действие кн. Гагарина. Со дня выступления главнокомандующего за Соганлуг, кн. Гагарин безотлагательно приступил к самым деятельным мерам для удержания своей позиции и для охранения всего вверенного его заботливости. Он поднялся на полверсты выше, где местность представляла более удобств для обороны и оградив лагерь небольшими полевыми укреплениями, искусно расставил орудия для обстреливания окрестных высот и лощин, которыми неприятель мог бы воспользоваться, если бы покусился его атаковать. Аванпостная служба исполнялась деятельно. Самый лагерь, почти сплошь покрытый камнем, был очищен от оного, и камень сложен стенками, отделявшими в виде оград разные части лагеря. Но лучшими работами были дороги, проведенные кн. Гагариным версты на три к стороне Александрополя. Одна из них проложена была впереди лагеря по болотистой низине, где в виду Турок, построили прочный мост. Другая же проходила позади лагеря и стоила много трудов, потому что надобно было расширить и очистить от камня крутой спуск к речке Гани-Кев и подъем от оной. Работы сии произведены под надзором гренадерского полка маиора Тергукасова ²⁵, прежде сего служившего в корпусе [115] инженеров путей сообщения. Наши транспорты стали свободно двигаться этим нагорным путем, прежде с трудом только проходимым; низменною же дорогою пользовались тяжести наши, по соединении всех сил ²⁶. Сотрудником кн. Гагарина был полковник (ныне генерал-лейтенант) Рудановский.

Известия англичан об экспедиции за Соганлуг. Так совершилось одно из предначертаний плана кампании. Истреблением запасов турки были приведены в то положение, что единственною им надеждою оставалось ожидание помощи извне, о чем, как будет видно в своем месте, Виллиамс не переставал заботиться. Из передаваемых англичанами известий видно, что они заметили выступление из лагеря отряда направившегося к Соганлугу и с того дня стали опасаться за запасы, сложенные в с. Энги-Кев, заключавшие по расчету Виллиамса, по крайней мере двухмесячное продовольствие для карского гарнизона. Вину истребления их, Виллиамс приписывает неспособности и равнодушию Исмаила-Паши, бывшего генерал губернатором в Эрзруме, коего он еще в предыдущем году многократно просил не складывать запасов в такой дали от места назначения, но довезти их до Карса. Нет сомнения, что турки сами понимали сколько последнее было бы полезнее первого, и это доказывается тем, что они с самой ранней весны, начали свозить их в Карс; но ссыпка хлеба в с. Энги-Кев в 1854 году, была вынуждена поздним временем года и невозможностью перевозки через хребет Соганлуга, покрытого тогда снегом. Во все время движения нашего за Соганлуг, карское начальство не имело сведений и не принимало никаких мер, чтобы иметь их о нашем предприятии; причин такого бездействия англичане не объясняют. Из переписки Виллиамса видно, что он считал отряд кн. Гагарина равносильным выступившему, а позицию его при с. Гани-Кев, значительно господствовавшую над окрестностью, доступною с одной только точки по весьма кружной дороге, и столь сильною, что находил невозможным [116] атаковать кн. Гагарина, не рискуя участью всего гарнизона. О возможности стеснить его отряд, тревожа свободную пастьбу наших стад и табунов, равно как и о возможности напасть на транспорт шедший из Александрополя с продовольствием ²⁷, он вовсе не упоминает; если б попытки такого рода остались и без успеха, оне не менее того затруднили бы движение наше к с. Энги-Кев, и смотря по важности оных, могли даже вызвать к поспешному возвращению войска, прежде чем бы мы успели совершить предпринятое дело разрушения. Нам известно было через лазутчиков, что в Карсе шла между начальниками речь об атаковании кн. Гагарина, и что старец Керим-Паша был во главе сего мнения; но Виллиамс постоянно отвергал всякое наступательное действие, оправдывая тем в некоторой степени выражение тогда находившегося в Карсе доктора Сандвита, что по-видимому генерал его решился воевать лопатою, в убеждении, что все маневры с подведомственными ему войсками всегда оканчиваются неурядицею. Может быть в этом отношении Виллиамс был отчасти прав, и если нельзя вполне осуждать его, то не менее того, бездействие неприятеля в сем случае не может быть отнесено ни к чему иному, как к его неопытности в военном деле.

ДЕЛА БЛИЗ АХАЛКАЛАК И ЗА СОГАНЛУГОМ.

К полному обзору настоящей эпохи кампании принадлежат события совершившиеся во время пребывания главных сил на позиции у с. Гани-Кев. Замечательнейшими из них были два дела, из коих одно происходило к стороне Ахалкалак во время экспедиции нашей к с. Энги-Кев; другое же, на [117] вершинах Соганлуга, вскоре по возвращении оттуда войск к с. Гани-Кев.

Дело кн. Орбелияна близь Ахалкалак. Промедливший сбором своим 3-ий конно-мусульманский полк, стянулся наконец в составе 3 1/2 сотен и расположился, по выступлении нашем из Агджа-Кала, в Чалдырском санджаке, под командою полковника кн. Вахтанга Орбелияна. 20-го июня кн. Орбелиян узнал через лазутчиков, что неприятельская кавалерия в значительных силах прибыла к границам Чалдырского санджака, с намерением оттеснив наши войска, восстановить в санджаке влияние турецкого правительства, собрать с жителей подать хлебом и скотом для карского гарнизона и проникнуть сколько окажется возможным в наши границы. Не находя себя в силах защищаться внутри санджака, кн. Орбелиян отошел с полком своим к перевалу через гору Гег-Даг, и остановился у Сульдинского казачьего поста, куда прибыла к нему одна рота Виленского егерского полка и присоединились две сотни донского казачьего № 2 полка. Центр позиции кн. Орбелиян занял ротою пехоты, на левом фланге расположил две сотни донских казаков, на правом же две с половиною сотни конно-мусульман, поставив остальную сотню их в резерве. 23-го июня неприятельское скопище приблизилось к позиции, занятой нашими войсками, и разделившись на четыре толпы, сильнейшею из них стало обходить наш левый фланг, а тремя остальными быстро атаковало нас с фронта. Виленская рота остановила напор Турок ружейным огнем, а донцы подкрепленные сзади резервною сотнею конно-мусульман, смело встретили атаку и опрокинули неприятеля. Турки отступив, засели в пересеченную местность, и открыли огонь по приближающейся к ним коннице; но сотник Самсонов, начальствовавший казаками, спешил часть их и милиционеров, ружейным огнем выбил неприятеля и сев на коней, ударил в пики. Вторично опрокинув турок, Самсонов бросился на толпу, находившуюся против нашего центра. Быстрое движение донцов было удачно поддержано стоявшими на правом фланге конно-мусульманскими сотнями, которые в тоже время ринулись на левый [118] фланг Турок. Неприятель, обращенный в полное бегство и преследуемый по пятам на протяжении 8-ми верст, был совершенно рассеян. С нашей стороны убитых не было и весь урон состоял только из 14 человек раненых, в числе коих было 5 казаков и конно-мусульманского полка два офицера и семь всадников.

Лазутчики показывали, что отряд сей, имевший перед выступлением из Карса до 1,500 всадников, состоял под начальством какого-то Маджар-Паши Махмуд-Эффендия, с коим находились Мудир Аслан-Паша, неизвестный нам Ирзид-Паша и какой то Али-Бек. Они передавали, что неприятель потерял до 70-ти человек убитыми и до 100 раненными; это могло быть справедливо, потому что казаки отбили значок Аслан-Паши, а конно-мусульмане захватили 14 человек в плен, много лошадей н оружия.

Что неприятель потерпел значительный урон, свидетельствуется отзывом находившегося в Карсе англичанина, доктора Сандвита; в изданной им книге он пишет, что из отряда, отправленного 21-го июня к нашим границам, состоявшего из 500 баши-бозуков под начальством Махмуд-Эффендия, возвратились только остатки, малыми партиями человек по шести или около того. Хотя он пишет также, что Махмуд-Эффенди командовал сим отрядом, но полагать должно, что настоящим начальником его был Мудир Аслан-Паша, тот самый который собрав ополчение в Ардегане, оставил крепость сию, когда к ней приближался ген. Ковалевский, после чего сии ополчения были обращены на усиление карского гарнизона. Махмуд же Эффенди, бывший некогда адъютантом у Омер-Паши, приставлен был вероятно к Аслан-Паше в качестве руководителя, как иностранец, ибо прозвание его — Маджар, показывает, что он между турками слыл за венгра, хотя есть повод предполагать в нем происхождение еврейское; титул же Паши, турки часто придают иностранцам для почета. Можно думать, что с Аслан-Пашею было не менее 1,000 всадников, без чего турки не атаковали [119] бы так смело нашего отряда и не разделились бы на четыре толпы.

Во всяком случае, дело сие доставило нам большие выгоды: пограничные, духоборческие селения наши не были разграблены, мы удержали влияние свое, еще не совсем твердое в Чалдырском санджаке и после претерпенной турками неудачи, они не покушались более в ту сторону во все время кампании. Кроме того конно-мусульмане 3-го полка, едва собравшегося и то с колебаниями, пролив в сем деле кровь единоверцев своих, в числе коих были и единоплеменные им карапапахи, находившиеся с ними в родственных связях и всякого рода сношениях, продолжали с тех пор службу во все время войны с верностью, которой нельзя было от них ожидать.

Дело кн. Дондукова на Соганлуге. Другое дело — на вершине Соганлуга, было успешно не менее первого и имело также весьма выгодные последствия.

В отряде кн. Дондукова, оставленном на хребте, имелось всего 840 человек всадников; цель, указанная ему к исполнению, требовала осторожности, находчивости и смелости искусного партизана. Разбежавшиеся из селений жители пасли стада свои на соседних высотах. Дондуков грозился захватить их, если жители не возвратятся немедленно и как они увидели, что мы не располагали оставлять Соганлуга, то возвратились в свои дома и даже снабжали отряд наш продовольствием и съестными припасами. 24-го числа открыта была партия баши-бозуков, человек в 200, с которою Ольтинский Шериф-Бек пробирался через Бардусское ущелье к с. Энги-Кев. Кн. Дондуков выслал против него часть горской милиции и курдов, которые настигнув неприятельскую партию не доходя с. Энги-Кев, смелым ударом опрокинули баши-бозуков и в преследовании убили у них двух человек; сверх того захватили 24 лошади и несколько рогатого скота; с нашей стороны был ранен только один милиционер.

За тем кн. Дондуков, имея повод предполагать, что турецкие силы, находившиеся в Ольтинском санджаке, узнав [120] о малочисленности нашего соганлугского отряда, покусятся отрезать его от главных сил, и в тоже время, усматривая из донесений лазутчиков, что Вели-Паша намерен послать от с. Керпи-Кев против него особый отряд, счел нужным оставить занимаемую им при Ханы позицию. По этому, снявшись ночью с 25-го на 26-ое июня, и совершив 40-ка верстный переход, без дорог, лесами и балками, он перенесся с летучим отрядом своим в окрестности м. Меджингерт, распространяя между жителями слух о приближении главных сил, коим отряд его будто бы служил авангардом. Хотя сим движением кн. Дондуков далеко подавался вперед, но переходя вместе с тем на другой путь сообщений с Карсом, он в случае надобности мог отступить н спуститься с Соганлуга, следуя обратно через Милледюз. Расположив отряд на южной покатости Милледюзских высот, кн. Дондуков сам отправился в м. Меджингерт, чтобы принять от жителей изъявление покорности и взять аманатов, после чего, находя место расположения отряда во всех отношениях невыгодным, он приказал пробить вечернюю зарю, впервые, на имевшихся при драгунах барабанах и зажечь на ночь большие костры, дабы убедить жителей, что ожидаемая колонна пехоты уже прибыла и ночует под их селением; сам же со всем отрядом поднялся, по наступлении ночи, на Милледюзские высоты. Во втором часу ночи, прискакал из Меджингерта один из тамошних жителей с известием, что партия посланная Вели-Пашею под предводительством Черкес-Бея, для разыскания летучего отряда, с вечера прошла через Зивин в тыл Милледюзской позиции и ночует на северном скате оной, с тем чтобы со светом идти на Ханы, где предполагали еще летучий отряд. Очевидно было, что наш отряд разошелся с неприятельским; но Дондуков не мог ожидать, чтобы последний, имея целью разыскание наших сил, долго оставался в неизвестности о пребывании их в окрестностях Меджингерта, и предполагая, что другой сильнейший отряд следует за сей первою партиею, которая иначе не отважилась бы двинуться так далеко вперед, он должен был думать, что [121] скоро будет атакован, Кн. Дондуков решился предупредить неприятеля. Оставив на Милледюзе дивизион драгун, для прикрытия находившихся при нем небольших тяжестей, он с остальною кавалериею двинулся через высоты, по направлению к указанному месторасположению неприятельской партии, и перед самым рассветом, высмотрел турецкие бивуачные огни на лесистом скате, отделенном от Милледюза оврагом; тогда послав одну сотню линейных казаков обратно по направлению к Зивину, на перерез отступления Туркам, он. скрытно подвел к неприятельскому бивуаку другую сотню казаков и две сотни Кабардинцев.

Кабардинцы ²⁸ бросились на оплошных Турок, которых большею частью застали спящими. Сопротивления было мало, и турецкая партия разбежалась, оставя на месте до 40 тел, в том числе сотенного командира и знаменщика. Казаки и милиция преследовали бегущих по лесам и оврагам; спасшиеся от их ударов попадали в плен казакам, расположенным в засаде, на единственном пути их отступления к Зивину. Партия, состоявшая из 300 человек, была совершенно уничтожена. Только начальник оной Черкес-Бей успел ускакать, как после узнано, в сопровождении 11 всадников; но не смея показаться перед своим начальством, забрал свое семейство из с. Хорасана где имел жительство и ушел за Аракс. Кроме значительного числа тел неприятельских, разбросанных вдоль по оврагу и по лесному хребту, и раненых, скрывшихся в лесах, в руках наших осталось 24 пленных, значок, много лошадей, оружия и разного имущества. В числе пленных находились два сотенных командира и письмоводитель эрзрумского валия или наместника Махмуд-Паши. Наша потеря состояла в одном убитом офицере горской сотни, родом осетинце, который будучи уже смертельно ранен, сам отмстил за себя, рассекши шашкою [122] выстрелившего по нем всадника. Раненых было у нас семь милиционеров, лошадей убито 5.

Показания пленных. Из показания пленного письмоводителя оказалось, что уничтоженная партия собственно составляла прикрытие чиновников, отправленных Вели-Пашею для осмотра истребленных нами магазинов. Турки считали потерю свою в запасах, более чем мы полагали; ибо по их счету, должно было находиться за Соганлугом 36 т. четвертей всякого рода хлеба, не считая захваченного ген. Сусловым. Но кажется, что участь истребленных магазинов везде одинакова, т. е. что наличное в них количество хлеба, всегда менее полагавшегося.

Возвращение летучего отряда. Между бумагами и письмами, захваченными в сей молодецкой сшибке, многие были наполнены рассказами о подвигах в эту войну турецких войск, долженствовавших будто бы вскоре явиться перед Тифлисом ²⁹. Из них наиболее хвастливые, были по приказанию главнокомандующего переданы в Карс, по адресу без всяких объяснений. Удивительно, что англичане в передаваемых ими сведениях, не упоминают о сей встрече. Нет никакого сомнения, что они бы не стали скрывать если б знали о ней, и потому думать можно, что поражение партии Черкес-Бея, ускользнуло от их внимания.

Хотя на сей раз и не оправдалось ожидание кн. Дондукова иметь дело с превосходными силами, направленными против него Вели-Пашею, но отряд его, без пехоты и артиллерии, едва ли мог удержаться, если бы в самом деле двинулись против него значительные силы из с. Кёрпи-Кёв — о чем слухи не прекращались. Чтобы не поставить кн.Дондукова в необходимость отступить перед неприятелем, главнокомандующий отозвал его с отрядом из-за гор. К сему побуждало его и то, что войска сии, после усиленных переходов совершенных ими в первую экспедицию к с. Энги-Кев, уже [123] шесть дней находились в беспрестанных движениях, претерпевая холод, труды и лишения всякого рода, на диком хребте Соганлуга. 28-го июня, кн. Дондуков спустился с гор и остановился на равнине, на левом берегу р. Карс-Чай, при с. Тозанлы. Вскоре после того большая часть сего отряда была отозвана в главный лагерь, а остальная, пребывая в Тозанлы, под начальством полковника Шульца, имела обязанностью наблюдать разъездами своими соганлугские леса и хребет гор, на какой предмет преимущественно высылались зоркие охотники Лорис-Меликова. Обязанность на них возложенная была сопряжена с опасностью, ибо проникая за лесные дефилеи Соганлуга, они не могли быть уверены, что обратный путь им останется свободным. Но после описанного дела, турки более не являлись за Соганлугом, и кроме не важных встреч с местными курдами, несколькими всадниками и гонцами, которые нам иногда попадались в плен, ничего там нс происходило. Посредством сих людей мы имели постоянный и верный надзор за западною покатостью Соганлуга, по главному пути к Эрзруму.

Рекогносцировка за левым берегом реки. С намерением дать отряду ген. Бакланова опорный пункт, с которого бы ему было свободнее распространять поиски свои в тылу Карса, главнокомандующий усилил его 27-го июня Тульским егерским полком с 4-мя батарейными орудиями, которые были поставлены при с. Тикмэ, на левом берегу р. Карс-Чай; к ним перешли с правого берега и конные войска Бакланова. На другой день полковник Рудановский был отправлен на рекогносцировку неосмотренных еще карских укреплений по левую сторону реки. Бакланов прикрывал рекогносцировку эту двумя дивизионами Нижегородских драгун, четырьмя сотнями линейных казаков полка № 1, четырьмя сотнями конно-мусульманского полка № 1 и четырьмя конными орудиями. Отряд этот минуя Шорахские высоты, в направлении к Чакмахским встретил колесный транспорт, возвращавшийся в крепость с накошенною травою, под прикрытием башибузуков. Заметив наши войска, баши-бозуки рассеялись, и весь транспорт, в числе 30 арб, 45 штук рогатого скота и 4 [124] лошадей, был захвачен, причем взяты также из числа находившихся при транспорте 27 человек баши-бозуков и погонщиков. В продолжение двух часов, которые необходимы были для обзора укреплений и съемки местности, карский гарнизон находился в тревоге; часть его в числе 7-ми баталионов пехоты, 2-х регулярных полков кавалерии при баши-бозуках, решилась на этот раз выйти из-за своих окопов, но не отходила далее картечного выстрела от своих батарей; они не отважились даже затруднять отступления нашего, когда по окончании рекогносцировки, ген. Бакланов возвращался в лагерь; только баши-бозуки вели с казаками перестрелку, в которой, за исключением одной убитой лошади, потери у нас не было.

Побег Омар-Бека. При постоянных успехах, сопровождавших наши поиски, встретился однакоже в то время случай, который хотя не имел ни малейшего влияния на ход дела, но был неприятен. Конно-мусульманский полк № 2, набранный в трех уездах Шемахинской губернии, стоял для ограждения наших сообщений с Александрополем в с. Огузлы, под начальством командира своего, полковника Едигарова. Помощник его подполковник Омар-Бек, племянник бывшего Ширванского владетеля Мустафы-Хана, бежал в Карс, уведя с собою обманом до 30 человек. Приближенный слуга его на другой день возвратился к нам в лагерь. Спустя несколько времени возвратились с оружием 19 человек, которые на заставе грозились стрелять по турецкому караулу, если их будут задерживать; за сими явилось еще по одиночке несколько человек, так, что при Омар-Беке осталось наконец не более четырех перебежчиков. Возвратившиеся были прощены. Причиною побега Омар-Бека, было учение мюридизма распространявшееся с успехом Шамилем уже несколько лет в Ширване. Омар-Бек принадлежал к знатной фамилии, не был лишен дарований, охотно водился с русскими, коим тщился показывать себя всегда преданным. Прежде сего он делал с нашими войсками несколько походов в Дагестане, и был награжден орденами. Человек этот всегда известный по [125] склонности своей к расточительности и рассеянной жизни, предался в последнее время, к удивлению всех, молитве, чтению Корана и сделался фанатиком. Появление его в Карсе несказанно обрадовало тамошнее начальство. Васиф-Паша немедленно пожаловал его чином бригадного генерала, что доставило ему звание Паши; дабы различить его от генералиссимуса Омер-Паши, называли его, как пишут англичане — Москов-Омар-Паша.

Конец первой части.

Комментарии

21. Убит под Карсом 17 сентября.

22. По словам жителей, этот транспорт был уже в 15 верстах от Карса, когда мы перешли в Магараджик и узнав о нашем приближении, возвратился в Бардус, где однако же не миновал своей участи.

23. Селения под таким названием не показано на карте, (о чем уже однажды упомянуто). Энги-Кев по-турецки значит новая деревня. Оно лежит близь места, названного на карте Али-Бегри-Ограм.

24. Некоторые обстоятельства по скользким делам провиантского ведомства, грозившие пагубными для успеха военных действий последствиями, требовали в то время особенного внимания главнокомандующего и вместе с другими причинами побуждали его к скорейшему возвращению под Карс.

25. Убит под Карсом 17 сентября.

26. В войсках осталось, данное впоследствии времени лагерю сему название княжого двора.

27. Транспорт сей кроме продовольствия, вез на значительную сумму золота, что конечно было неизвестно в Карсе.

28. Так называются иногда в сей книге горцы, коих они составляли хотя и малую часть, но первенствовали в сотнях по влиянию, коим племя сие пользуется на северной покатости Кавказа.

29. Угрозы Тифлису могли быть отголоском предположений занимавших уже в то время порту о высадке экспедиционного корпуса в Мингрелию.

Текст воспроизведен по изданию: Война за Кавказом в 1855 году. Том I. СПб. 1877

© текст - Муравьев-Карсский Н. Н. 1877
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001