СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

На Кавказе, который всех ближе к театру войны, в то самое время, когда происходили сражения под Александрополем, Ахалцыхом, Озургетами и Карсом, когда горцы, подстрекаемые нашими западными недругами, осмеливались выползать из своих ущелий, вторгаться в Кахетию и на Кумыхскую плоскость, — в Дербенте, который, так сказать, стоит в кругу военных действий Кавказского края, промышленность и торговля продолжались как будто в стороне совершенно мирной. Так, например, в городе Кубе, городская земля, продававшаяся за четыре года тому назад от 60 до 80 копеек за квадратную сажень, в сентябре прошлого года платилась уже от десяти до тринадцати руб. серебром. Этот маленький город беспрестанно отстроивается изящнее и изящнее. Евреи, которые по [180] врожденной рассчетливости и осторожности нe кинут на ветер своих капиталов, воздвигают в Кубе каменные дома и к настоящему году приготовили большое количество строительных материалов ¹. В самом Дербенте только-лишь окончилась постройка собора, одного из прекраснейших архитектурных памятников Кавказа в нашем веке. Мастеровые нашли себе работу и у частных людей: там, где прежде были, большею частию, мазанки и бедные сакли, вы видите теперь прекрасные двух-этажные каменные дома. Дербентские улицы теряют свою некрасивую азиатскую наружность; они не идут уже изломанною линиею, но вытянулись по нитке, обставлены удобными и красивыми зданиями. Эти успехи без слов говорят вам о благоденствии города, процветающего под мудрым, попечительным правительством. В Дербенте начали строить госпиталь на 900 кроватей и оканчивают постройку казарм.

К этой оживленной картине построек прибавьте живописное движение по гористой дербентской местности, бесчисленных обозов с мареной, отправляющихся к гавани.

О движении торговли в этом крае можно судить по одному вывозу марены: в прошлом году, по 1-е число октября, вывезено из Дербента этого красильного вещества до 130 000 пудов, да из Кубы 20 000 пудов; всего 150 000 пудов; в 1853 году вывоз марены из обоих мест не превышал 130 т. пудов; из этих цыфр можно вывести заключение, что на кавказскую торговлю близость театра войны не имела вредного влияния ².

Мы говорили выше, что огромное пространство России заключает в себе целый особенный мир. Нам нечего завидовать Италии с ее прекрасными ночами, с ее богатою растительностию, с ее веселыми народными празднествами. Перенеситесь со мною, любезный читатель, под синее безоблачное небо Грузии, вообразите, что вы празднуете день 14 августа, в монастыре на реке Хопи ³. У монастырских стен кипит местная ярмарка. Тут вы встретите все племена Закавказья и Кавказа. Тут и ловкий мирной Черкес, и широкоплечий Грузин, и русский офицер, смешались в многочисленной толпе женщин, которые продают мотки шелку (главный продукт той страны). Новые лица прибывают беспрестанно. Вот джигитует молодой черкесский князь, там [181] изволит ехать грузинская княгиня, сидя верхом по-мужски, на красивой лошадке, сопровождаемая толпою всадников, босоногих бичо. Перед вами невысокие стены монастыря, почерневшие от древности, одетые в зеленую мантию плюща; на право и на лево балаганы, построенные на скорую руку. Посмотревши на эту толпу, войдите в полуразвалившиеся стены обители. Теперь они разрушаются, но когда-то они составляли грозный оплот христианства, окруженного в той стране фанатическим исламизмом. Вот и церковь; наружность ее не великолепна: над ней не возвышается смелый купол, портики не украшают ее входов, — она имеет вид обыкновенного дома; но ее значение заключается не в архитектуре, а в ее древности. Иконостас ее украшен св. иконами старинного греческого письма, и портретами царя, основавшего монастырь, и портретами царского семейства. Обедня уже отошла, но не редели толпы мужчин и женщин, прикладывавшихся к образам и слушавших молебны и панихиды. Приложившись к местным иконам, пойдемте взглянуть на монашеские кельи, выходящие на галлерею или род балкона, висящего совершенно над обрывом, покрытым сплошною зеленью. Вид отсюда восхитительный. Долина Хопи стелется широким ковром, прорезанным голубою лентою реки. С одной стороны этой долины темнеют леса, с другой подымаются возвышенности Мингрелии, из-за которых, на темносинем фоне неба, встают снежные вершины грамадных гор Синетии; у ног ваших движется и шумит разнохарактерная толпа народа, которую вы только что оставили, в зелени грецкого ореха, фигового дерева и виноградника.

Солнце льет палящие лучи свои. Укроемтесь в саклю кунака, не побрезгуем его незатейливым обедом, состоящим из огурцов и дынь с чуреками, да в изобильном количестве грузинского вина. Вам часто слышны веселые возгласы пирующего народа, дикое гиканье, пистолетные выстрелы — это необходимые принадлежности каждого туземного празднества.

Зной стал спадать. Пойдемте на площадь; говорят, будет скачка. Действительно, ею началось празднество. Скачка эта совершенно не похожа на наши, где несколько жокеев в куртках, на выдержанных конях, несутся, согнувшись в три погибели, по обширному выровненному гиподрому; где зрители издали любуются на быстроту коней и уловки заморских наездников. Здесь совершенно не так; здесь, среди густой толпы народа, становятся два, три джигита, крикнут — и понеслись по весь опор. Народ, [182] выстроившись в два ряда, составляет живую длинную аллею. Громкие крики вылетают из этой толпы, подчас раздается хохот над кувыркнувшимся всадником, и победитель, при всеобщих похвалах, тихо проезжает между тысячами зрителей, с важностью покручивая свой ус и молодецки надвинув папах на правое ухо.

Между тем, между всадниками стало заметно какое-то особенное движение, готовится новая воинственная забава. Джигиты разделились на две партии и разъехались в разные стороны; каждый из них был вооружен одной или несколькими длинными деревянными палками. По данному знаку, обе толпы помчались друг на друга, ловко вертя своими импровизированными копьями и кидая их в своих противников; каждый из всадников защищается, отбивает удар и старается поймать копье своего соперника. Эта игра называется джирид; она напоминает собою древние рыцарские турниры. Однако кони уже измучились, всадники устали; раздались звуки зурны, начались национальные танцы. Толпа мужчин и женщин, пар в 50 и более, берут друг друга за руки, и один из круга огромного этого хоровода запевает песню. После короткого стиха или куплета все подхватывают, последние звуки всегда одни и те же. Потом все плавно движутся вправо или влево, делая весьма нехитрые па в четыре такта. Кажется, что запевало, которому из противоположной партии отвечает другой, импровизирует свою песню, ибо танцующие часто разражаются веселым, громким хохотом. Мы перевели бы эту песню, но ее содержание могло бы оскорбить скромные уши моих читательниц, не привыкшие к вольности грузинской народной песни. Вдруг запевало прокричал один стих самым одушевленным образом, и вся толпа начала прыгать в такт, делая те же самые бесхитростные па. Движения становятся все быстрее и быстрее, и наконец весь этот пляшущий люд, увлекшись танцами, завертелся не хуже неаполитанских плясунов, когда они предаются обаянию сальтареллы или тарантеллы, с тою только разницею, что пред вашими глазами вертелись не оборванные нищие, а живописно одетые Грузины и Грузинки. Но солнце садится, толпы редеют, и мы, любезный читатель, оставим ярмарку на реке Хопи, чтобы мысленно перенестися в другую, совершенно противоположную сторону нашего любезного отечества.

Комментарии

1. Газета Кавказ, № 87, 1854 г.

2. Там же.

3. Извлечено из Газеты Кавказ 1854 г., № 70.