МАКИЕВСКИЙ-ЗУБОК Н. Г.

Окончание.

(См. выше: февр., стр. 613).

III.

Кн. Барятинский, третий кавказский наместник. — 1856-1862 г.г.

Второй кавказский наместник, генерал Муравьев, пробыл в крае всего один год и семь месяцев; из них в Тифлисе — пять месяцев и два дня, под Карсом — шесть месяцев и двадцать дней и в разъездах по краю — шесть месяцев и двадцать-шесть дней. Генерал Муравьев, в силу политических и военных обстоятельств, не имел возможности заниваться гражданскими делами края, а потому этот небольшой период времени мы опускаем, как незаключающий в себе мероприятий, кои могли бы подлежать изучению в экономическом и финансовом отношениях.

_______________

Князь Барятинский был назначен командующим отдельным кавказским корпусом и и. д. наместника кавказского 22-го июля 1856 г. По своему общественному положению он принадлежал к тому же классу русских людей, из которых [92] вышел и первый наместник кавказский, кн. Воронцов. Оба эти государственные деятели пользовались полным доверием своих монархов; оба проявляли значительную энергию во вверенном им деле; оба преследовали почти одни и те же цели, хотя за кн. Барятинским, до назначения его наместником, имелось большое преимущество: ему не приходилось, подобно Воронцову, знакомиться с краем и с его политическими и экономическими условиями. Те и другие ему были известны, так как кн. Барятинский уже достаточно прослужил на Кавказе до назначения его на ответственный пост наместника. Командуя кабардинским полком и начальствуя на левом фланге кавказской линии, где велись важнейшие операции против Шамиля, он, имел полную возможность изучить способ ведения войны с горцами. Занимая затем пост начальника штаба кавказской армии, князь Барятинский близко присмотрелся в общему положению вещей на Кавказе и успел составить обширный план для ведения как военных, так и гражданских дел в том же крае. Но, сознавая совершенно ясно, что одна из причин политического и финансового ослабления России в пятидесятых годах заключалась в слишком продолжительной и упорной войне за обладание Кавказскими горами, — этой Ахиллесовой пяты в жизни наших южнорусских степных пространств, — кн. Барятинский всю свою молодую энергию направил исключительно на окончание войны с горцами, и эта задача им была разрешена почти окончательно: император Александр II и Россия после долгих усилий сбросили с своих плеч тяжелое бремя кавказской войны, и последняя отошла в область истории. Такова главная и самая существенная заслуга со стороны кн. Барятинского пред русским народом. Эта заслуга с избытком перевешивает все то, что в его деятельности на Кавказе для исторического исследователя может казаться невполне удачным или недостаточно разработанным. Тем не менее, на долю обозревателя-экономиста выпадает неприятная обязанность изучать преимущественно изнанковую сторону жизни даже в периоды великих исторических народных движений, и это ставит нас в необходимость подробно рассмотреть все то, что было совершено кн. Барятинским в пределах края, помимо войны, в бытность его наместником кавказским.

Кн. Барятинский, еще не вступая фактически в управление кавказским наместничеством, уже наметил необходимость двух существенных преобразований в крае, а именно: преобразование главного управления наместника кавказского и [93] улучшение финансовой части в том же крае. Первое преобразование, как видно из отношения кн. Барятинского к председателю кавказского комитета, от 8-го августа, № 856 (Полн. Собр. зак., ст. 30.830), сводилось к следующему: «Государь итератор приказать мне изволил, по прибытии моем в Тифлис, заняться устройством под моим ведением особого главного управления делами всего вверенного мне края, обратив в состав этого главного управления все существующие ныне при наместнике учреждения: канцелярию, совет, экспедицию государственных имуществ и т. д. Дать этому управлению образование по моему ближайшему усмотрению, определить его состав, разделение дел, распределение занятий и порядок делопроизводства, указать обязанности и права всех членов и даже ввести штат, но с тем, чтобы при составлении этого штата я ограничился суммами, ныне отпущенными, не требуя особых расходов из государственного казначейства, и чинам, кои войдут в состав главного управления, были присвоены те классы и разряды, кои присвоены соответствующим должностям в министерствах и главных управлениях; образование это ввести в действие, в виде опыта, на два года, с тем, чтобы я о сем образовании донес только до высочайшего государя императора сведения».

Это преобразование являлось личным делом кн. Барятинского и, как видно из его письма к председателю кавказского комитета, от 21-го декабря 1858 г., за № 1047, вызывалось следующим: 1) «Взамен должности начальника гражданского управления, учредить должность начальника главного управления, который, будучи ближайшим в делах гражданских помощником наместника, должен, под главным его руководством, заведывать всеми частями главного управления, и таким образом иметь по гражданским делам то же значение, какое во делам военным принадлежит начальнику главного штаба армии. 2) Главное управление делами Кавказского и Закавказского края, назвав его главным управлением наместника кавказского, образовать, согласно началам, принятым при учреждении экспедиции государственных имуществ, из отдельных частей, которые, заведывая специальными отраслями администрации, должны, по своему составу и кругу действий, заменять посредствующие между министрами и подчиненными им местами учреждения, существующие во всех министерствах. Сообразно сему учредить следующие департаменты: а) общих дел — для сосредоточения всех распоряжений по частям: инспекторской, [94] учебной, почтовой, медицинской, карантинной, строительной и по всем предметам, не входящим в круг действий других департаментов». Согласно штату, утвержденному кн. Барятинским, этот департамент состоял из двадцати восьми должностных лиц, с ежегодным расходом 38.910 р.; б) департамент судебных дел — «для рассмотрения принадлежащих ведению наместника дел: судебных и судебно-полицейских и для сосредоточения высшего надзора и распоряжений по судебной части вообще». Этот департамент состоял из пятнадцати должностных лиц, с расходом 22.905 р.; в) департамент финансовый — «для сосредоточения в оном высшего счетоводства по местным доходам и расходам и по денежным земским повинностям в Закавказском крае, а также для заведывания делами по питейным сборам, горной и соляной частям, таможенному управлению и по мерам, относящимся к оживлению торговли внутренней и внешней, поощрению заводской и мануфактурной промышленности». Этот департамент состоял из двадцати-пяти должностных лиц, с ежегодным расходом 33.040 р.; и г) департамент государственных имуществ — «для дел по заведыванию казенными землями и вообще государственными имуществами и попечительству над государственными крестьянами всех наименований». Этот департамент состоял из четырнадцати должностных лиц, с ежегодным расходом 21.155 р. При этих департаментах имелось: а) особое управление сельского хозяйства и колоний иностранных поселенцев, в составе тринадцати должностных лиц, с ежегодным расходом 19.110 р.; б) особое о земских повинностях присутствие по Закавказскому краю, состоящее из двух должностных лиц, с расходом 2.855 р.; в) временное отделение по делам гражданского устройства края — из восьми лиц, с расходом 16.045 р. Во главе этого управления был поставлен начальник главного управления и совет наместника, с его канцелярией, в составе семнадцати должностных лиц, с ежегодным расходом 49.490 р. (помимо содержания начальника управления и председателя совета, коим таковое назначалось по высочайшему усмотрению). При наместнике состояло шесть чиновников особых поручений, с расходом 13.100-р. Всего 128 должностных лиц, с ежегодным расходом 216.310 р.

Но этим реформа главного управления не закончилась. В 1859 г. (Акты арх. ком., т. XII, п. 35) учрежден пятый контрольный департамент, в составе двадцати должностных лиц, с ежегодным расходом 28.750 р., а в 1860 г. (т. XII Акт., [95] п. 40) образована особая дипломатическая канцелярия наместника кавказского из восьми лиц, с расходом 14.111 р. 67 к. Штаты этих управлений не были рассмотрены и утверждены в установленном порядке, а потому и не вошли в полное собрание законов; они должны были действовать в течение двух лет, в виде опыта, но в 1862 г. (т. XII Акт., п. 61) этот опыт продолжен до 1866 г. Таким преобразованием стоимость центральной администрации края возвышена в весьма значительной степени.

Вторым капитальным нововведением в крае являлась реформа чисто финансовая. Из всеподданнейшей докладной записки кн. Барятинского, от 8-го августа 1856 г., читаем: «В порядке управления Закавказским краем вопрос о расходах по этому краю всегда представлял особые затруднения. Прежде, по мере присоединения разных провинций, составляющих этот край, доходы их не обращались в общую массу государственных доходов, но оставались в полном ведении и распоряжении главного начальника края, который и употреблял их по своему усмотрению на содержание управления и на разные местные потребности. При этом порядке, государственное казначейство не много жертвовало на внутреннее управление края, отпуская огромные суммы только на содержание военной части. В 1840 году, с введением в Закавказском крае гражданского управления, доходы края поступали в ведение министерства финансов»... «С тех пор государственное казначейство начало жертвовать огромные суммы не на одну уже военную часть, но и на местные управления и на устройство. По годовой смете на 1856 г., по Закавказскому краю исчислено доходов 2.421.491 р., а расходов — 2.234.958 р. сер. Но в это исчисление не вошли суммы, сверхсметно отпускаемые, кои простираются ежегодно от 300 до 500 тыс. руб.»... «Такое положение финансовой части Закавказского края ставит в чрезвычайное затруднение главного его начальника, при всех его предположениях по устройству края. Многое следовало и следует сделать в Закавказском крае, к развитию его внутренних сил и благоустройства, — и при том совершить такое, что, может быть, со временем усилить и доходы края, — по приведению в действие самых полезных предположений поставляется препятствием всегда одно и то же — неимение денежных средств». (Акты арх. ком., т. XII, ст. 3).

Из этой докладной записки возможно заключить, что кн. Барятинский, путем полного обособления финансов края от [96] общеимперского финансового управления, желал достигнуть уменьшения денежных жертв со стороны русского народа в пользу Закавказья и найти наиболее легкие средства для развития края и для его благоустройства. Это желание кн. Барятинского было уважено в полной мере: 6 февраля 1859 г. (Полн. Собр. зак., ст. 34.127), государь император высочайше повелел: «местные доходы Закавказского края, считая, попрежнему, принадлежностью государственного казначейства, назначить исключительно на удовлетворение расходов местного гражданского управления Закавказского же края, предоставив их, на сей конец, в полное ведение и распоряжение наместника кавказского. На этот источник не относить, но удовлетворять, попрежнему, из общих государственных доходов империи следующие по Закавказскому краю расходы: а) все вообще по военной частя; б) по ведомству находящегося за Кавказом VIII округа путей сообщения, как на содержание чиновников, так и на дорожные работы; в) отпускаемые, на основании высочайше утвержденного, 18-го марта 1840 г., положения комитета министров, на полезные по Закавказскому краю предприятия — 114.285 руб. в год; г) пенсии и пособия чиновникам гражданского управления Закавказского края и семействам их, назначаемые в общем служебном порядке на основании пенсионного устава; и д) все вообще, по существу своему не относящиеся в потребностям местного гражданского управления Закавказского края»... «Утвердить, составленную на сих основаниях кавказским наместником, смету на 1859 г.»... «На будущее время составлять в главном управлении наместника кавказского подобные сметы доходам и расходам по гражданской частя ежегодно»... «При определении местных закавказских доходов исключительно на расходы по гражданскому управлению и устройству края предоставить, в течение десяти лет, считая с 1859 года, в полное распоряжение наместника кавказского: а) общий остаток от доходов и частные остатки от невыполненных расходов, какие могут оказаться при заключении баланса в ежегодных сметах по Закавказскому краю о местных его доходах и расходах; б) все сокращения в расходах, какие, по распоряжению наместника, будут сделаны по части гражданского управления; в) все вообще превышения в доходах края, какие, при стараниях наместника, будут достигнуты по статьям, отнесенным в местным источникам»...

Первым актом такого финансового обособления явилась на 1859 год «Финансовая смета главного управления наместника [97] кавказского по Закавказскому краю». Из рассмотрения первой части этой смета видно, что на 1859 г. ожидалось доходов всего — 2.824.875 р. 14 к., и в такой же сумме сбалансирована расхода. Но в этой смете была приложена ведомость, в которой перечислена расходы из средств государственного казначейства, на нужды края, в сумме 713.578 р. 77 к. Следовательно, финансовое обособление края, на первых же порах выразилось значительным возвышением расходов за счет главного казначейства, без всякой надежды на возврат этих расходов, что повторялось во все последующие годы управления краем кн. Барятинского.

Помимо сказанного, эти финансовые сметы вообще не давали полного представления о казенном хозяйстве в Закавказском крае. Из всеподданнейшего отчета кн. Барятинского за 1857—1859 г.г., мы видим, что опять за счет общеимперских доходов на Кавказе и в Закавказье израсходованы на военные надобности следующие суммы:

Рассматривая в частности статьи расходов, из которых образовались эти последние суммы, можно видеть, что в число военных расходов включались и такие, которые имели равное значение как для гражданского, так и для военного ведомства.

Кн. Барятинский говорит в своем отчете: «Необходимость устройства прочных и безопасных путей составляет одну из самых неотложных потребностей наместничества, в котором, по чрезвычайно пересеченной местности, естественных колесных путей почти вовсе не существует, а между тем для движения войск, снабжения армии и развития края нужда в них чувствуется каждый день сильнее. Вступив в управление краем, я обратил особое внимание на внутренние и внешние сообщения, предположив устройство капитальным образом важнейших путей. Для приведения мысли этой в исполнение, необходимо было изменить прежде существовавший порядок устройства дорог, состоявший преимущественно в ремонтировании путей, проложенных по жительским тропам или староречьям. Работы эти поглощали ежегодно рабочий капитал и труды солдат, без всякого видимого улучшения»... На военно-грузинской дороге при Барятинском производились капитальные работы. Через Душетскую гору построено шоссе; для улучшения военно-грузинской дороги сделаны точные изыскания. Главной задачей при [98] этом было желание провести дорогу в обход Казбекского завала и многих бешеных балок. «Но пока будут окончены работы по устройству вполне обеспеченного перевала через Крестовую гору, я принял меры, чтобы и в настоящее время этот путь содержался в возможной исправности». Затем разработан Млетский подъем, в обходе Квишетской горы, — и произведены серьезные работы на военно-имеретинской дороге, соединявшей Тифлис с Черным морем. В то же время, по распоряжению Барятинского, за счет сметы военного министерства, были приглашены в край заграничные инженеры для производства изысканий для постройки железной дороги, долженствовавшей соединить Черное и Каспийское моря. Что касается водяных сообщений, то при Барятинском хотя и было превращено пароходное сообщение по Куре, существовавшее с 1852 по 1857 г., «не оправдавшее рассчетов своих учредителей» (кн. Воронцова), но зато, по его почину, образовано общество пароходства на Каспийском море, «Кавказ и Меркурий», с значительной субсидией со стороны военного министерства. Плаванию пароходов по Риону препятствовали мелководье реки и перекаты, а потому были производимы работы по расчистке перекатов и углублению фарватера при впадении реки в море, тоже за счет военного ведомства. Составлен был проект канала для снабжения Тифлиса водою и для орошения 50 тысяч десятин земли в Караязской степи.

Вследствие недостаточности в крае учебных заведений, на счет военного ведомства были устроены школы при частях войск.

Из всего этого видно, что точного разграничения в расходах по их характеру в действительности не существовало. Кавказские наместники, являясь главными распорядителями ассигнуемых сумм как на военные надобности, так равно и на гражданское управление края, распоряжались этими ассигнованиями по своему усмотрению и зачастую относили за счет военного ведомства такие расходы, которые было бы правильнее относить за счет гражданских смет.

Для полноты картины, необходимо указать, что Кавказ и Закавказье, по оффициальным данным того времени (отчет кн. Барятинского) были населены:

Давка эта сведения, кн. Барятинский, близко знакомый с условиями кавказской жизни, заявил, что цифры, по всей вероятности, ниже действительных, как потому, что население возросло со времени последних камеральных описаний (1846 г.), служивших главным основанием отчетов местных начальств, так и потому, «что в этом азиатском крае жители, по давнему обычаю, всегда уменьшают в показаниях действительное число членов каждого семейства».

В результате получалась следующая картина: доходов от Закавказья в 1859 г. ожидалось в сумме 2.824.875 р. В действительности, в счет этих ожиданий поступило 2.495.229 р., что составляло, в среднем, на душу 1 р. 21 1/2 к. Рядом с этим, финансовое положение ставропольской губернии, где действовала общеимперская податная система, за тот же 1859 г. представлялась в следующем виде (отчет кн. Барятинского): при населении в 342.878 душ обоего пода, эта губерния принесла доходов 2.931.618 руб., что составляло на душу 8 р. 55 к., почти в 7 раз больше того, что платило население Закавказского края. Но подобное сравнение окажется неправильным, если подробно рассмотреть доходную смету гражданского управления Закавказского края. Из этой сметы видно, что в число 2.824.875 руб. включены:

Эти доходы не выплачивались казне населением: рыбные и тюленьи промыслы отдавались на откуп, — эксплоатаровалось Каспийское море, а не местное население, которое на тех же промыслах имело значительные заработки; доходы по горной части, и свою очередь, не ложились бременем на местное население; акциз с привозимого из России вина (водки) уплачивался только теми, кто пил привозную водку, а таким потребителем исключительно являлся русский человек, так как хлебной водки местное население не пьет; таможенные пошлины падали на чиновников, офицеров и на незначительную в то время по числу местную интеллигенцию. Ставропольская же губерния подобного рода доходных статей в своем финансовом бюджете не имела, а потому уплачивала казенных налогов в пятнадцать раз больше по сравнению с населением Закавказского края. [100]

Слишком слабое обложение населения Закавказского краж повинностями в пользу казны ни для кого не составляло секрета. Это важное обстоятельство не ускользнуло и от внимания кн. Барятинского. Последний в своем всеподданнейшем отчете заявил: «до сих пор обладание Кавказским перешейком, совершенно необходимое для империи, сопровождалось, однако, таким итогом жертв, который, продолжаясь неопределенно в будущем, мог бы стать, наконец, невыносимым для нее бременем. В настоящую пору произошел в кавказских делах перелом, который должен рассеять все опасения за будущее. Шестидесятилетняя борьба близится к исходу. С последним выстрелом в горах начнется для этой части владений период постепенного уравновешивания доходов с расходами. С одной стороны, превратятся жертвы, вынуждаемые внутреннею войною, с другой — покорение гор положит конец тревожному состоянию края, которое в продолжение многих веков подрезывало в корне его производительные силы. В отношении природных условий, Закавказский край резво отличается от смежных с ним стран Азии»... «Закавказье составляет перепутье между внутренними азиатскими бассейнами, посредством которого произведения всего света могут вливаться удобным путем в самый центр Азии»... «Вместо голых полей, составляющих природный характер всей западной половины Азии, — страны, лежащие по южной подошве Кавказа, щедро одарены естественными благами, покрыты лесами, облиты водою, что при теплом их климате и плодородии почвы, соединенных с выгодным положением торговым, делало их всегда сказочною страною востока. Природа дала все этим областям; в настоящее время им недостает только того, что может совершать человек». Далее, кн. Барятинский перечисляет меры, при посредстве которых «может быть выведен край из настоящего своего упадка». Эти меры: «Закавказская железная дорога и необходимое, сопряженное с ней, по самому географическому смыслу этих областей, постоянное облегчение их от таможенных стеснений»... «Исполнение этих предположений внесет в край извне огромные материальные средства и само по себе уже много возвысит и благосостояние, и финансы его. Кроме того, с ними может быть соединена еще одна мера, которая, без расширения границ, многим увеличит производительное пространство закавказского владения — это восстановление оросительных каналов. Ныне лучшие места Закавказья представляют вид заглохшей пустыни»... «Но обширность [101] работ, сопряженных с таким предприятием, делает его неисполнимым для домашних сил Закавказского края; только значительная компания капиталистов может двинуть его вперед»…

Итак, кн. Барятинский указал в своем отчете на три крайне существенные обстоятельства: 1) Закавказский край необходим для империи, но в материальном отношении является тяжелым бременем для последней; 2) природа дала все этому краю, но люди, которые населяют последний и имеют полную возможность пользоваться щедротами природы, пока неспособны делать то, что могло бы способствовать процветанию этого края; «3) чтобы вызвать край из настоящего упадка, необходимо построить дороги, понизить таможенные пошлины и оросить пустынные ныне земли, что возможно выполнить не за счет средств, какими располагает Закавказье, а средствами, добытыми за пределами края.

В этих трех положениях заключались главные начала, положенные в основу той административной системы, которою руководствовался кн. Барятинский, будучи кавказским наместником.

Что Закавказье являлось, в материальном отношении, тяжелым бременем для России — видно из предшествующих глав настоящего очерка. Кн. Барятинский, еще не вступая фактически в управление краем, доложил государю, что возможно управлять этим краем не иначе, как при условии, чтобы все доходы края шли исключительно на содержание в последнем гражданской администрации и при значительных субсидиях со стороны главного казначейства, помимо расходов чисто военных. Для России 1856 г. такая необходимость была слишком тяжелой, так как империя переживала финансовый кризис. Но заявление Барятинского государственным людям того времени казалось совершенно естественным и потому, как сказано выше, его желание было исполнено, — финансы края были обособлены и назначены солидные субсидии со стороны главного казначейства. Ни один из числа предшествующих Барятинскому главноуправляющих не ставил так категорично вопроса о невозможности, управлять Закавказским краем без соответствующих и при том крупных жертв со стороны русского народа, хотя эти жертвы государство ежегодно несло с 1801 г. Следовательно, по существу дела, все главноуправляющие на Кавказе действовали совершенно одинаково. Необходимо предположить, что в силу политических условий, в каких [102] находился край с 1801 по 1859 г., иная финансовая политика в Закавказье и не могла иметь места. Повидимому, все главноуправляющие, действуя одинаково, были совершенно правы, но не было места и времени для забот о финансах при почти непрерывном грохоте пушек. И это важное обстоятельства оправдало бы финансовую политику в крае, еслибы при громе-тех же пушек кавказские главноуправляющие, в особенности ген. Ермолов, кн. Воронцов и кн. Барятинский, не посвящали слишком много времени финансовой политике и не предпринимали бы всевозможных мер, направленных к поднятию экономических сил края, что в свою очередь увеличивало в значительной степени жертвы со стороны государственного казначейства. Раз пушки не мешали подобным начинаниям, то историк имеет право судить вообще о финансовых мероприятиях во всей их совокупности.

Кн. Воронцов и кн. Барятинский безусловно верили, что Закавказский край богат естественными дарами природы, и что стоит только разбудить спящие экономические силы края — и последний будет благоденствовать. Кн. Воронцов будил эти силы путем снабжения местного населения оборотными капиталами за счет русской казны. Он в своих всеподданнейших докладах обещал в течение нескольких лет превратить Закавказье в сплошной сад. Кн. Барятинский внес некоторую поправку в эти ожидания: он не рассчитывал исключительно на местное население и его личные материальные и рабочие средства. Рассчеты свои он строил главнейшим образом на капиталах и рабочих средствах, которые, как случайное наследство, прибудут в край извне и произведут радикальную перемену в жизни местного населения. Воронцов со своей точки зрения был совершенно прав, когда отечески заботился о материальных интересах закавказского населения, но Барятинский, в силу своих личных взглядов, должен был действовать иначе. Ему не должна была казаться необходимой чрезмерная заботливость о материальных интересах населения края. Он сам указывает в своем всеподданнейшем отчете на преимущественное экономическое положение последнего, а потому является исторической загадкой: почему Барятинский не пожелал — нужные для управления края и его развития денежные средства найти в самом крае. Из первых глав настоящего сборника мы видим, что туземное население Закавказского края, кроме незначительного числа охотников, преимущественно из привилегированных классов, было спокойным зрителем [103] продолжительной и крайне тяжелой для русского народа войны с горцами. Это мирное население ограничивалось ролью купца, снабжавшего, по выгодным для себя ценам, всеми предметами довольствия русскую многочисленную армию и русских чиновников, управлявших краем. Война вызвала большой расходу денег, как со стороны государства, так равно и со стороны тех русских подданных, которые участвовали в этой войне, и казенное довольствие дополняли получками денег из своей далекой родины. Эти деньги оставались в руках местного населения, — следовательно, последнее могло представлять собою вполне благонадежного плательщика казенных податей и разного рода повинностей. Но это мирное население платило в казну одну пятнадцатую часть того, что обыкновенно выплачивал коренной житель России, которая не могла похвастаться теми богатыми дарами природы, какими пользовался житель Закавказского края. Почему же никогда не возбуждался вопрос о доведении государственных повинностей в крае до общепринятой в России нормы?.. История не знает таких попыток со стороны администраторов края, и это обстоятельство нужно отнести к разряду крупных исторических недоразумений.

Второе положение административной системы кн. Барятинского едва ли требует сложных соображений, чтобы доказать всю его несостоятельность. Если богатой природой владеют люди, почему-либо неспособные использовать эти богатства, и если от этих людей нельзя отнять этот дар Божий, то очевидно, что платонические воздействия свыше не помогут делу. Уже было сказано выше, что богатые земли края находились и находятся в руках совершенно довольного своим положением народа. Он коснел в своем благополучии, так как наша внутренняя политика не заключала в себе элементов, которые могли бы вывести местное население из векового застоя. При таком положении, надежда на возможность разбудить спящие силы края при содействии сторонних капиталистов — являлась утопией, так как капитал лишь дополняет и усиливает рабочую способность народа, а за отсутствием этой способности капитал, в свою очередь, должен бездействовать. В Закавказском крае и до настоящего времени еще не образовался надлежащий контингент работников.

_______________

Перейдем теперь к рассмотрению тех частных, в области административно-финансового управления краем, [104] мероприятий кн. Барятинского, которые были санкционированы законодательной властью.

16-го августа 1856 г., кутаисская губерния с тремя упраздненными отделами черноморской береговой линии подчинены особому генерал-губернатору и командующему там войсками.

20-го августа 1856 г., высочайше повелено: отчетность в суммах и капиталах, отпускаемых в распоряжение наместника кавказского на экстраординарные и чрезвычайные расходы, устройство края и разные полезные по оному предприятия не подвергать ревизии со стороны государственного контроля. 24-го августа 1858 г., ревизия строительной отчетности возложена на правление VIII-го округа путей сообщения, с усилением штата этою управления. 21-го октября 1859 г., повелено увеличить стипендии кавказским студентам Григорецкого института с 150 до 300 р., с отнесением этих расходов на средства министерства финансов.

6-го июля 1859 г., до преобразования бывшей канцелярии наместника кавказского, все делопроизводство по управлению горною частью на Кавказе и в Закавказье сосредоточивалось в горном столе канцелярии. С преобразованием же этой канцелярии, горный стол вошел в состав финансового департамента главного управления. Это было признано неудобным, и потому образована особая канцелярия управляющего горною частью на Кавказе. По утвержденному штату, на содержание этой канцелярии положено отпускать из доходов края 1.105 р., из главного казначейства — 4.935 р., всего— 6.040 р. Горное дело в Закавказье ограничивалось, — кустари-греки продолжали добычу меди, выплачивая казне десятую часть металла; в крае действовал один квасцовый завод; в Кульпах и Нахичевани добывалась поваренная соль, а в Баку получалась черная и белая нефть, что, в общем, приносило казне около 200.000 р. дохода.

Хотя вопрос о раздаче земельных участков в крае за службу чиновникам возбуждался еще маркизом Паулуччи, но до кн. Барятинского не было случаев пожалования земель. Свободные казенные земли, удобные для целей культурных, незаметно ушли из рук казны. За последней оставались разные пустоши и так-называемые летние и зимние пастбища. А потому неудивительно, что казенные земли в 1859 г. приносили казне очень небольшие доходы. Тем не менее, 8 марта 1860 г. (35.529), государь император соизволил повелеть: «дейст. ст. сов. Коцебу и колл. сов. кн. Джорджадзе, согласно ходатайству [105] наместника кавказского, отвести в потомственное владение: первому 500, а последнему 400 десятин земли в кубинском уезде, дербентской губернии, из числа казенных участков, остающихся свободными, за наделением казенных крестьян. На будущее время предоставить наместнику кавказскому, в случае, если он признает полезным отводить кому-либо из служащих или служивших на Кавказе или За-Кавказом военных или гражданских чиновников, находящиеся там казенные пустопорожние земли в потомственное владение, входить о том с особым представлением, установленным порядком, через кавказский комитет, объясняя в сих представлениях: а) за какие именно заслуги испрашивается эта награда; б) в какой именно местности и какой участок предполагается отвести, прилагая, если можно, и план самого участка; в) действительно ли этот участок ненужен для казны или для населения поселян, и г) состоит ли оный в оброчном содержании, и если состоит, то у кого именно и за какую цену».

Этот закон породил среди служащих на Кавказе погоню за получением в награду за службу в крае того или другого участка казенной земли. Удовлетворить всех желающих и дать им земельные участки в пределах Закавказья уже не представлялось возможным, так как на счету местного департамента государственных имуществ казенных земель, удобных для раздачи, в Закавказье не числилось в достаточном количестве. Поэтому взоры желающих обратились на северный Кавказ, где казенных земель было в то время еще достаточно, и потому началась раздача этих земель участками от 300 до 12.000 десятин. Кто не хотел степных участков, для того нашлись земли на черноморском побережье. От посада Сочи до Новороссийска, на протяжении почти 350 верст по берегу, лучшие земли были розданы высокопоставленным лицам, и когда зашел вопрос о заселении этого побережья русскими переселенцами, то оказалось, что их уже негде селить.

В 1860 г., в пределах России приступлено к преобразованию государственных кредитных установлений, а потому было сделано общее по империи распоряжение о превращении некоторых операций приказами общественного призрения. 5-го октября того же года, «кавказский комитет, приняв во внимание, что распоряжение наместника о допущении из закавказского приказа общественного призрения выдачи ссуд под недвижимые имения и приема в оных частных вкладов сделано им по уважению местных обстоятельств и особенностей края, [106] положил: распоряжение это утвердить, предоставив наместнику принять надлежащие меры, чтобы как закавказский, так и ставропольский приказы общественного призрения не требовали вдруг значительными суммами принадлежащих им капиталов, обращающихся в государственном банке». Кн. Барятинский подобное распоряжение свое оправдывал: «к такой мере я вынужденным нашелся прибегнуть по настоятельной и неотложной необходимости восстановить в крае благодетельные действия поземельного кредита, без пособия которого из рук правительства местное дворянство обойтись не может и неизбежно расстроит свои имения, обременив их частными долгами на самых тяжелых для себя условиях». Поземельный кредит, как было сказано выше, был главной причиной разорения грузинского дворянства. Последнее, совершенно непривычное к условиям и складу культурной жизни, могло благоденствовать при полном отсутствии какого бы то ни было кредита. Помимо сказанного, приведенное законоположение имеет глубокий смысл по другим основаниям. Кн. Барятинский собственною властью отменяет действия высочайших повелений, от 16-го апреля и 1-го сентября 1859 г., и, донося о подобном распоряжении, доказывает необходимость последнего ссылкою на местные обстоятельства и особенности края. В этом случае важно не самое существо дела, а ссылка на особенности края. В истории финансово-административной эти особенности края всегда играли весьма видную роль. Всякая важная государственная мера могла быть неприводима в исполнение в пределах края в силу особенностей последнего. Архивные изыскания не дают, однако, материалов для определения, что собственно нужно подразумевать под этими особенностями края. Архангельская и херсонская губернии имеют много особенностей, но в них нет тех особенностей, которые мешали бы проведению общегосударственных мер в той или другой губерниях. Приходится, поэтому, сожалеть, что понятие об «особенностях» края до настоящего времени недостаточно выяснено.

_______________

Относительно торговли края, кн. Барятинский писал в своем отчете: «Важнейшею отраслью народной промышленности в Закавказском крае, как при настоящем условии его экономического быта, так и для будущего развития скрытых в нем сил и естественных богатств, представляется, внешняя торговля. Этому способствует самое географическое [107] положение края, омываемого двумя морями и сопредельного к двум азиатским государствам»... «Торговля в последнем году против прежних лет значительно уменьшилась, в особенности по привозу товаров из русских портов в Закавказский край, что, по всей вероятности, можно приписать общему в империи застою торговых и денежных дел в минувшем 1859 году».

И на Кавказе торговый баланс был не в пользу края, который являлся богатой страной не произведениями человеческих рук или той природы, которая сама дает средство для торговли, а преимущественно деньгами. Кавказ рассчитывался за заграничные товары русской звонкой монетой, которую получал из государственного казначейства и от служивших в крае русских людей. Отнимите этот источник доходов от закавказских купцов — и внешняя торговля края упала бы, по меньшей мере, на две трети, т.-е. не могла бы превышать стоимости тех товаров, какую край отпускал за границу.

Кн. Паскевичу, как и кн. Воронцову, такой порядок вещей казался не только естественным, во даже крайне желательным, и потому все его симпатии были на стороне внешней — заграничной торговли. В этих видах он много поработал при установлении общего для России таможенного тарифа. В последнем были сделаны по некоторым предметам ввоза значительные льготы для Закавказского края.

Рассматривая в подробности тарифные ставки, нет возможности уловить той идеи, которая руководила лицами, определявшими их. В крае, например, правительство заботилось о водворении хороших сортов табаку, о приготовлении из последних хороших сигар; о разведении хорошего шафрана, фруктов и приготовлении из них конфект. Ради этой возможности барон Розен хлопотал о беспошлинном ввозе в край около 300.000 пудов сахара, и давалась казенная субсидия на постройку, в крае сахарного завода. Казалось бы, поэтому, что табак, во всех видах, шафран, фрукты, и т. д., должны таможенным тарифом облагаться для Закавказья если не высшей, то во всяком случае не низшей таможенной пошлиной, чем общерусская. Кроме того, разница в таможенных ставках представляла все удобства для наводнения русских ринков заграничными товарами. На провозе туда заграничных сигар из Тифлиса в Россию разница в таможенной пошлине на долю подобного предпринимателя выражалась в 70 р.; перевозка пуда ладана через Закавказский край сокращала пошлину на 4 р. 75 к., и т. д. Следовательно, пониженные тарифные [108] ставки давали закавказским купцам возможность наживаться за счет русской торговли, причиняя последней таким способом весьма существенные убытки, размер которых не может поддаваться определению.

При таком положении дела, кн. Барятинский возбудил вопрос о снятии таможенных застав на северном Кавказе, но это ходатайство не было уважено; 7-го июля 1857 г., высочайше повелено: «Все лица, желающие отправить из Тифлиса товары или вещи сухопутно в Россию, транспортом или по почте, могут предъявлять оные к досмотру в тифлисскую таможню, которая обязана удостоверяться, что предметы, ей предъявленные, по существующим правилам, к провозу в империю из Закавказского края не запрещены, и потом прикладывать к товарным местам таможенные пломбы, с выдачею провозителям свидетельств на беспрепятственный провоз посылов ж товаров. За сим на кавказской линии товары и посылки не подлежат уже вторичному досмотру, но таможенный на линии надзор обязан поверять сходство товарных мест со свидетельствами и удостоверяться в целости пломб, наложенных в Тифлисе, по снятии коих и отобрании от провозителей означенных свидетельств, допускать товары и посылки к дальнейшему следованию».

Не трудно видеть, что подобной обособленностью в таможенном отношении Закавказского края от остальных областей России причинялась публике масса неудобств, сопряженных вообще с отжившими давно свой век всевозможными внутренними заставами, что, однако, при возможной недобросовестности со стороны некоторых таможенных чиновников, нисколько не препятствовало контрабандной торговле. Наложенные в Тифлисе на товарные места таможенные пломбы исключали дальнейший надзор за отправленным товаром. Помимо того, пониженные таможенные ставки для Закавказского края были явно направлены против возможного водворения в крае русской торговли, так как Москва не могла продавать свои товары по ценам ниже тех, какие существовали на остальных рынках России, а в Закавказье эти товары, вследствие пониженных таможенных ставок, обходились купцам дешевле.

За русскими купцами, благодаря Волге и Каспийскому морю, еще оставалась некоторая возможность отправлять в Закавказье тяжелые товары, к числу которых относились железо и чугун. Но 17-го декабря 1859 г. (35.248), по ходатайству кавказского начальства, последовало высочайшее повеление о понижении [109] таможенных пошлин на привозимые из-за-границы в край чугун и железо. Чугун, вместо 15, по 5 к. с пуда, и сортовое железо, вместо 50, по 45 коп.

Торговля в Закавказье, как уже было сказано выше, находилась исключительно в руках местных армян. Они ревниво оберегали свое исключительное положение, желая сохранить в своих руках все выгоды этой торговли, что видно из того, что все тифлисские купцы подали кн. Воронцову прошение о воспрещении московскому депо производить розничный торг в Тифлисе. Обороты торговли с Европой и Россией достигали, в среднем, до 10 милл. рублей. Помимо этой внешней торговли, местное купечество вело значительный внутренний торг, обороты которого хотя и неизвестны, но возможно предполагать, что они были не меньше оборотов внешних. Но что же приносила эта торговля государству? Из Доходной сметы на 1859 г. главного управления наместника кавказского видно, что от торговли казна не получала ни единой копейки дохода. Многочисленный класс купечества вел торговлю совершенно беспошлинно. 19-го августа 1858 г. (33.033), кавказский комитет положил: «статью 115 Уст. Торг., Св. Зак. т. XI, изменить в том смысле, что в Закавказском крае гильдейское положение еще не введено; статью 1358 т. X Св. Зак. о сост. заменить другою, сказав в оной, что в Закавказском крае иностранцам, которые будут признаны благонадежными, даруется, с разрешения наместника, но не более как 10-ти человекам вдруг, десятилетняя льгота от платежа городских и земских повинностей, и рассмотрение вопроса о введении За-Кавказом гильдейского положения отложить, согласно мнению наместника кавказского, впредь до утверждения в законодательном порядке, составляемого особою при министерстве финансов коммиссиею, проекта нового положения об устройстве гильдий». Из этого общего правила кн. Барятинский нашел возможным сделать исключение для русских и заграничных евреев, которым, 23-го июля 1860 г. (36.043), дозволено было производить в крае торговлю и открывать банкирские конторы, но с платежом гильдейских пошлин по первой гильдии, а также городских и земских повинностей.

Этим исчерпываются в области торговли все существенные мероприятия со стороны кн. Барятинского. В области же сельского хозяйства и промышленности кн. Барятинский не разделял безусловно взглядов кн. Воронцова. 7 апреля 1857 года, последовало высочайшее повеление об упразднении в крае [110] всевозможных сельскохозяйственных ферм, а из «казенных садовых заведений в Закавказском крае оставить только существующие в гор. Тифлисе и Кутаисе. В первом — ферму и ботанический сад, а во втором — общественный сад, наименовав тифлисскую ферму и кутаисский сад училищами садоводства второго разряда». 9-го июня 1860 года, изменен устав кавказского общества сельского хозяйства, причем субсидии этому обществу от казны увеличена до 6.000 рублей. Вообще, кн. Барятинский сельским хозяйством и садоводством почти не занимался.

Незначительность доходов, приносимых Закавказским краем, ставила кн. Барятинского в необходимость изыскивать эти доходы на стороне. Каспийское побережье Закавказья, кроме бакинской гавани, не представляло удобств для причала парусных судов и пароходов. Возникла мысль о постройке гавани на дербентском рейде, что вызывало расход в сумме 450 т. руб. Взять эту сумму из доходов края Барятинскому казалось невозможным, и потому, 13 марта 1860 г., государь император, вследствие представления наместника кавказского, согласно положению кавказского комитета, высочайше соизволил повелеть: «для устройства гавани на дербентском рейде и возведения других подобных сооружений на кавказских берегах Каспийского моря установить с вывозимой из пределов Закавказского края в Россию марены сбор по 10 к. с пуда, предоставив наместнику кавказскому определить, по его усмотрению, такой порядок взимания этого сбора, который представлял бы наименее для мареноводов в Закавказском крае затруднений». Марены в то время из Дербента вывозилось в Россию около 150 т. пудов. Следовательно, производство это только начинало нарождаться, а потому ради добычи сравнительно незначительной суммы денег изобретена мера в равной степени невыгодная, как для мареноводов, так и дли русских потребителей этого товара.

25-го декабря 1860 г., высочайше утверждено положение кавказского комитета о порядке водворения, самовольно, во время последней войны с Турцией, отлучившихся в Закавказский край крестьян из внутренних губерний империя. Это законоположение воспоследовало в силу отношения наместника кавказского к председателю кавказского комитета, от 5-го ноября 1860 г. Вот подлинная выписка этого отношения: «Во время последней войны с Турцией прибыло в Закавказский край из внутренних губерний империи, вместе с войсками и следовавшими за [111] ними тяжестями, значительное число крестьян разных ведомств, большая часть которых, отлучаясь из места своего жительства, имела законные виды; но между ними, пользуясь большим скоплением людей и тревожностью военного времени, успело пробраться много бродяг, бежавших из разных мест России и скрывавшихся до того на Дону и в степных малонаселенных губерниях. Во время войны число таких бродяг все более и более увеличивалось прибавлением новых, между тем как прибывшие в край с видами, по просрочке их — других не требовали, и тем увеличивали число беспаспортных. Военное положение края, поглотившее все внимание местных властей и населения Закавказского края и обратившее всю деятельность полицейских властей исключительно на нужды войны, особенно благоприятствовало этим бродягам и много способствовало к сокрытию их здесь. По окончании войны, небольшая часть этих людей удалилась в Турцию, где им дали землю для поселения, а остальные рассыпались по краю и, занимаясь поденными работами, переходили с места на место, и тем поддерживали свое существование, часть же их причислилась в крае под подложными именами. Узнав об этом, я, в апреле 1858 г., учредил особую коммиссию для подробного рассмотрения этого дела»... «Коммиссия эта нашла, что все участвующие в этом деле люди, за исключением дезертиров, ново-ивановского старшины Якова Таносова и тифлисских молокан: Мазаева, Кубышкина и Кретинина, могут быть разделены на две степени: 1) бежавших из прежнего местожительства в России без письменных видов, или оставшихся в крае с просроченными паспортами, причисленных в Закавказском крае под ложными именами. К первой категории относятся 399 человек обоего пола. Вторая заключает в себе 705, не считая военных дезертиров, бродяг, скрывшихся во время исследования и ушедших после того»...

«Из числа людей, принадлежащих во второй категории, некоторые, сверх фальшивой приписки себя с семействами в Закавказском крае, под вымышленными именами, обвиняются в участии в следующих преступлениях: а) в фальшивой приписке к своему обществу бродяг и беглых людей разных ведомств, в том числе и военных дезертиров; б) в составления ложных свидетельств на отдачу бродяг и военных дезертиров в рекруты и в) фальшивой сдаче их в рекруты, с условием помогать их бегству. Главных руководителей и участников в этих трех родах преступлений оказывается [112] 23 человека, а с присоединением к этому числу Якова Таносова, Марка Мазаева, Павла Кубышкива и Ивана Кретинина, — всех обвиняемых в фальшивой приписке, составлении фальшивых свидетельств и фальшивой сдаче рекрут, оказывается 27 человек, коих коммиссия находит нужным, как обвиняемых в важных преступлениях, предать суду на общих основаниях... Остальных затем, принимая во внимание: а) многочисленность обвиняемых, б) добровольное их признание и в) высочайшее повеление о том, чтобы всех государственных крестьян, самовольно переселившихся из одной губернии в другую, не высылать на прежнее место жительства, а водворять, где они проживают, коммиссия полагает — не предавать их суду, а оставить их здесь на местах жительства, если затребованные о них справки подтвердятся и не встретятся какие-либо препятствия в причислению их здесь. Тех же, о которых справки не подтвердятся, передать губернскому начальству, для поступления с ними по закону. В возмездие же за самовольную отлучку, коммиссия полагает всех зачислить в крае без установленных льгот, а за приписку в крае под ложным именем с обвиняемых в оной 425 человек взыскать, издержки на производство следствий и дознаний, как здесь, так и в России, по их делам».

Не повезло бродячей Руси в Закавказском крае... Но эта неугомонная, вечно снующая Русь раздвинула пределы империя от Балтийского моря до Великого океана; она заселила северный Кавказ, выделила из себя казачество, по следам которых регулярная русская армия заняла Кавказские горы, казавшиеся неприступной твердыней. Светлейший кн. Потемкин этой бродячей Русью в короткий срок населил южно-русские степи, превратив последние в исконную русскую землю.

IV.

Е. И. В. Великий Князь Михаил Николаевич, четвертый кавказский наместник. — 1862-1881 г.г.

В трудное время вступил новый кавказский наместник в управление Закавказским краем. Хотя война с горцами приходила к концу, но все же на долю наместника кавказского выпадало решение двух важных государственных задач.

Главный массив Кавказских гор преграждал свободное движение русского народа на юг, за эти горы, а потому в [113] Закавказском крае русское государственное дело находилось исключительно в руках военачальников и чиновников. Работа последних, без непосредственного содействия русской народной массы, оказалась малоуспешной: хотя край бал давно и безусловно подчинен России, но по существу своему он продолжал оставаться не-русским, так как между аборигенами края и русским народом еще не народилось связующее звено в образе общих духовных и материальных интересов. Попрежнему грузин оставался таким же грузином, каким он был при своих природных царях; попрежнему татарское население сохраняло свои характерные и бытовые особенности, которая не имели ничего общего е русскими порядками; в крае не имелось достаточного, в численном отношении, русского населения, на которое, в случае крайней необходимости, могла бы опереться местная власть. А потому, при подведении итогов мирным успехам русских за Кавказскими горами, оказывалось, что труды, заботы и деньги в течение первых 62-х лет Россией были затрачены без очевидных результатов; что всякий неблагоприятный поворот в политической жизни России, который мог побудить нас оставить Закавказье, последнее, после ухода русских войск и русских чиновников, немедленно превратилось бы в свое первобытное состояние. Следовательно, предстояла работа — умело восполнять все недочеты в прошлом и мирными путями завоевать для России Закавказский край. Это была первая трудная задача, выпавшая на долю нового наместника.

Закавказский край для русской империи составлял, в материальном отношении, тяжелое бремя. Это бремя, по заявлению кн. Барятинского, могло обратиться «в невыносимую тяжесть» при условии, что дела в крае будут идти прежним порядком. Кн. Барятинский указывал на то, что в этом ходе дел произошел существенный переворот в лучшему, но до 1862 года этот перелом ничем не обнаружился. Главная тому причина, попрежнему, заключалась в неправильном толковании того места манифеста 12 сентября 1801 г., о присоединения Грузии к пределам империи, в коем это присоединение выставлено актом полного бескорыстия. Но это толкование манифеста даже по отношению к одной Грузии, добровольно нам подчинившейся, не согласовалось с другими повелениями императора Александра І-го, и по существу своему не отвечало исторической правде, а тем более не могло распространяться на другие, завоеванные силою оружия, части Кавказского края. [114] Следовательно, второю трудной и очень сложной задачей, выпавшей на долю наместника, являлась существенная и неотложная необходимость в радикальном исправлении основных начал административно-финансовой политики в крае.

Наше правительство всегда возлагало надежду на получение существенных материальных выгод от Закавказского края. Император Павел знал о бедственном положении царства Грузинского, и свою политику в Грузии соединял с надеждами на возможность эксплоатации Кавказских гор, которая должна была обогатить бедную в то время деньгами русскую казну. Александр І-й разделял эти надежды и в то же время писал, что он никогда не допускал возможности, чтобы тяжесть управления Грузией всецело падала на русский народ. Николай Павлович в свою очередь не терял надежды на минеральные богатства Кавказских гор.

Надежды этих монархов при их жизни не оправдались, но за то на историческую сцену выступили личные мнения главноуправляющих Закавказским краем. Князь Цицианов первый начал обращать внимание правительства на естественные богатства края и на его выгодное географическое положение в интересах всемирной торговли. Те и другая долженствовали обогатить край и превратить его в хорошего плательщика государственных податей, чего, конечно, можно было достигнуть не вдруг, а постепенно. Следовательно, от России требовалась пока расходы, а соответствующие доходы обещались в будущем. Генерал Ермолов проникся надеждами князя Цицианова и, ради возможности направить через Закавказский край всемирную торговлю с центральной Азией и тем обогатить жителей Закавказья, забыл завет Петра Великого, чтобы Россия эту торговлю оберегала исключительно для себя. По настояниям Ермолова, весь Закавказский край был на десять лет обращен в порто-франко. Кн. Воронцов, являясь решительным сторонником свободной торговли в пределах края, надеялся обогатить последний путем развития в нем сельско-хозяйственной промышленности, и ему казалось, что ради достижения намеченной цели не только позволительно, но безусловно необходимо требовать от русского народа всевозможных жертв в пользу управляемого им края. И кн. Барятинский в оценке края не расходился с своими предшественниками, но смотрел на дело шире и, в интересах торговли, настаивал на необходимости капитального устройства в крае путей сообщения. Что же касается сельско-хозяйственной промышленности, то двинуть ее [115] вперед признавал возможным при посредстве обширных ирригационных работ.

Словом, в области гражданского управления Закавказским краем самую существенную роль играли виды на будущее, — несомненная надежда на естественные богатства края и на выгодную во всех отношениях эксплоатацию последних, для чего признавалось возможным делать существенные жертвы в настоящем.

Решив a priori, что Закавказский край необыкновенно богат, наши администраторы пришли к заключению, что этот край со стороны России требует особой опеки и попечительства.

Желание опекать край породило также мысль о необходимости прилагать все заботы о материальном благосостоянии местного населения: членам туземных привилегированных сословий предоставлялись высшие должности в войсках и администрации, сопряженные с большими окладами содержания, или назначались, под разными предлогами, пожизненные и потомственные пенсии; податные сословия были почти освобождены от повинностей в пользу государства, которое расходы по охране и развитию естественных сил края приняло полностью на свой счет. Эта политико-экономическая ошибка выразилась двояко: казна не дополучила с края многих миллионов рублей, а среди местного населения породилось убеждение, что оно является населением привилегированным, — что исключало необходимость в самодеятельности и личной с его стороны инициативе, так как заботу о нуждах местного населения всецело привяла на себя русская администрация.

Но время постоянной войны с горцами прошло, и вместе с последним выстрелом должны были рушиться те действительные или воображаемые причины, в силу которых Закавказский край был поставлен в совершенно исключительное положение. Было весьма ясно видно, что главная задача в управлении краем сводилась к тому, чтобы уничтожить вредную в интересах государственных исключительность и обособленность, которыми пользовался вверенный наместничеству край. В жизни последнего только теперь совершался решительный перелом, одинаково необходимый как для империи, так равно и для самого края. Трудность подобной задачи усложнялась необходимостью совершить этот перелом, не причиняя острой боли тому населению, которое роковым путем ставилось в совершенно новые условия жизни. Ломать все зараз было бы слишком неосторожно и несогласно с характером русского [116] человека, и мы увидим, что этот перелом был совершен, если не в полной мере, то в значительной его части, с особенным терпением и последовательностью.

Пробным камнем этой новой системы управления краем были меры чисто финансовые. Из финансовой сметы главного управления наместника кавказского на 1859 г. видно, что торговля в крае была совершенно свободной и не приносила казне никаких денежных доходов, так как устав о пошлинах за право торговли и промыслов на Закавказье не был распространен. Но 20-го декабря 1863 г. последовало высочайшее повеление: «Выдачу на 1864 год свидетельств на права торговли и промыслов и билетов на годовые и промысловый заведения в Закавказском крае производить, со взысканием пошлин, назначенных положением 1-го января 1863 г. в Тифлисе — по 2-му классу, в Кутаисе, Эривани, Сухум-Кале, Баку, Дербенте, Ленкорани, Владикавказе — по 3-му, а в остальных местностях сего края по 4-му классу». Для местных купцов и промышленников это было громовым ударом с безоблачного неба. Местные чиновники в свою очередь были озадачены такой решительной мерой, так как, согласно этому положению, купец обязан был платить пошлины — по 1-й гильдии 265 руб., по 2-й — от 35 до 55 руб., помимо приказчичьих свидетельств и билетов на право открытия торговых и промышленных заведений. Эта мера не была, однако, введена в действие в 1864 г. Один слух о предстоящем введении в действие положения о пошлинах за право торговли не только смутил торговцев г. Тифлиса, но дело дошло, в 1865 году, до открытого бунта, причем одной из главнейших причин этого бунта, как выяснено следствием, были слухи о предстоящем промысловом налоге. Пришлось, из осторожности, временно ограничиться полумерой: 29-го января 1865 г. (П. С. з., ст. 41.744) воспоследовало высочайшее повеление о том, что «лицам, желающим записаться по Закавказскому краю в купечество, следует, не требуя взятия билетов на торговые и промышленные заведения, производить выдачу гильдейских свидетельств со взысканием: со свидетельств 1-й гильдии по 265 р., а по второй гильдии — по 65 р.». Действие положения о пошлинах за право торговли и промыслов окончательно распространено на Закавказский край лишь в 1875 г. (Полн. Собр. зак., ст. 54.329).

Незначительность податей, поступивших от подымного обложения населения края, объяснялась отчасти чрезмерно [117] большим числом лиц разных привилегированных сословий. К числу последних были причислены сеиды — потомки Магомета. 8-го марта 1865 г., последовал закон (ст. 41.896): «принадлежащие к податным сословием сеиды не освобождаются от платежа податей и повинностей, но самим обществам, в которым сеиды приписаны, предоставляется, в случае собственного желания, принимать на себя уплату причитающихся с них сборов».

6-го февраля 1873 г., на Закавказье распространено действие устава об акцизе с табаку.

13-го февраля 1873 г., на Закавказский край распространена действовавшая в империи система взимания питейных сборов.

1-го мая 1873 г., открыто акцизное управление в Закавказском крае, а с 1-го июля того же года введен акциз с питей и табаку.

22-го декабря 1873 г., разрешена в Закавказье безакцизная продажа виноградного вина с возов, судов и лодок, на ринках, площадях и пристанях.

15-го января 1874 г., введен в Закавказском крае акциз аа соль.

17-го апреля 1874 г., сила высочайше утвержденного устава о гербовом сборе распространена на Закавказский край.

30-го мая 1876 г., последовало высочайшее повеление о применении к Закавказскому краю общего европейского тарифа на привозимый в край иностранный сахар.

8-го декабря того же года, таможенные пошлины повелено было взыскивать золотою монетою.

Все перечисленные финансовые меры были приняты местным населением спокойно, так как протест 1865 г. со стороны тифлисских торговых классов, против обложения их торговыми пошлинами, кончившийся не особенно благоприятно для коноводов, открыл населению глаза на истинное положение вещей и на те отношения, кои безусловно обязательны подданному по отношению к корове и государству вообще. Эти меры открыли широкую дорогу для водворения в пределах края общеимперской финансовой системы.

Великий князь, пользуясь почти неограниченными полномочиями, как наместник кавказский, был сторонником реформ Александра II-го, хотя проведение их в жизнь края встречало массу серьезных препятствий в вековых предрассудках и в совершенной неподготовленности края для усвоения этих крайне [118] желательных и жизненных реформ. Осуществление последних, кроме того, требовало от края значительных денежных средств, которыми Закавказье не располагало. Но, тем не менее, последовал целый ряд законоположений, изменивших народную жизнь в Закавказском крае: 22-го ноября 1866 г., явилось высочайшее повеление о применении судебных уставов 20-го ноября 1864 г. к Закавказскому краю, с некоторыми изменениями и дополнениями, которые составляли уступку особенностям местного населения. 9-го декабря 1867 г., высочайше утвержден штат тифлисской судебной палаты, подведомственных ей окружных судов, мировых отделов и старших нотариусов, с ежегодным расходом из доходов края в 658.950 руб. Одновременно с этим, при судебных учреждениях устроена межевая часть с достаточным числом служащих, с ежегодным расходом в 95.000 руб. Затем было решено полное размежевание земель Закавказского края, а 10-го февраля 1868 г. сделана распоряжение об открытии окружных судов и подчиненных им судебных мест.

Одновременно с судебной реформой шло освобождение местных помещичьих крестьян от крепостной зависимости, на что, в свою очередь, требовались значительные со стороны казны расходы. В тифлисской губернии крестьяне освобождены, при всенародных повсеместных благодарственных молебнах, 8-го ноября 1864 г.; в кутаисской губернии — 13-го октября 1865 г., в Мингрелии — 1-го декабря 1866 г.

С учреждением в крае независимого суда по уставам 1864 г., возникла необходимость преобразовать местные административные органы, которые соединили в себе власти — распорядительную и судебную. Это преобразование совершилось, по высочайшему повелению, 9-го декабря 1867 г.

Все эти реформы и административные меры требовали, однако, больших денежных расходов, без которых они, несмотря на их громадное общественное и государственное значение, не могли быть осуществлены, а явились бы прекрасным по идее намерением и, пожалуй, ценным литературным памятником, но — и только. Следовательно, для всех этих реформ требовался прочный и незыблемый фундамент, требовалось полное и совершенно верное материальное обеспечение; необходимо было, чтобы финансовая жизнь края начала правильно функционировать.

Все это было каждому совершенно ясно, и потому, решив дать краю новый гласный суд, новую более совершенную [119] администрацию, а населению личную независимость, правительство вынуждено было подумать о полной финансовой реформе в пределах края; эта реформа значительно суживала простор распорядителя кредита и не оставляла места для произвольных действий со стороны второстепенных распорядителей тем же кредитом. Согласно представлениям наместника кавказского, 4-го ноября 1867 г, (45.125), последовало высочайшее повеление о распространения на Закавказский край Новых сметных, кассовых и ревизионных правил. В силу этого закона, 23-го декабря того же года был издан новый штат закавказской казенной палаты и росписание должностей и окладов содержания по казначействам и расходным отделениям Закавказского края, на что потребовался ежегодный расход в сумме 160.997 р. В том же месяце, 23-го числа (П. С. зак., ст. 45.318), последовало высочайшее повеление об образовании закавказской контрольной палаты.

До учреждения закавказской контрольной палаты, государственный контроль в своих всеподданнейших отчетах не мог давать никаких сведений о действительных денежных оборотах в пределах Закавказского края, а потому ограничивался перечислением сумм, кои были назначены но доходной и расходной сметам гражданского управления наместника кавказского. Ни контрольный департамент главного управления, ни контрольное отделение, состоявшее при местной казенной палате и кавказском интендантском управлении, в свою очередь, не могли давать сведений о действительных расходах по гражданскому и военному ведомствам, так как кассовые дореформенные порядки исключали подобную возможность, а потому в отчетах государственного контроля за 1866 я 1867 гг. показаны только сметные назначения, а именно:

Эти цифры в сущности ничего определенного не говорят: — может быть, сметные дефициты были покрыты доходами случайными или за счет усиленного поступления обыкновенных доходов, а может быть действительный дефицит далеко превосходил сметный. Таким образом, получалась финансовая картина совершенно неясная и неопределенная.

С учреждением закавказской контрольной палаты, финансовое дело в крае принимает другой оборот. В отчете [120] государственного контроля за 1868 г. уже стоят цифры действительных доходов и расходов, но не приблизительные, а именно:

Из цифровых данных, начинаясь 1869 г. и по 1881 г., когда было упразднено кавказское наместничество», можно заключить, что доходы края в этот период значительно поднялись и выражались в цифре 8,5 миллионов рублей, тогда как девятнадцать лет тому назад эти доходы определялись по сметам в 2,8 миллионов руб. Такой рост доходов объясняется: а) распространением на край действия положения о пошлинах за право торговли и промыслов; б) введением в край русской системы взимания акциза с хлебного вина и фруктово-водочного производства; в) введением акциза с табаку; г) введением устава о гербовых пошлинах, и д) повышением некоторых тарифных ставок на привозимые в край иностранные товары. Помимо этих указаний частного характера, рост казенных доходов — рост скачками от 2,8 до 8,5 милл. руб. — доказывает то положение, что население Закавказского края давно могло являться хорошим плательщиком казенных податей и повинностей, но последние не взыскивались с населения в силу разных со стороны местной администрации политических и экономических соображений.

Несмотря на значительный рост казенных доходов с 1862 но 1881 г., нельзя не обратить внимания, что параллельно росли расходы исключительно на гражданскую администрацию края. Это явление объясняется — разного рода нововведениями и реформами, кои были проведены в жизнь края, а также тем вековым убеждением, от которого в то время еще не отказались, что Закавказье и его население не могут обходиться без административной опеки и попечительства. А эта опека не могла не влиять на размер административных расходов.

В течение тринадцати лет доходы края покрыли расходы казны на местную гражданскую администрацию, но рядом с этим, за те же тринадцать лет, казна истратила в пределах края, сверх доходов, более 400.000.000 р. Эта громадная сумма была израсходована на содержание в пределах края войск и войсковых управлений, на последнюю русско-турецкую войну, на постройку в крае дорог, дорожных сооружений и портов и на разные улучшения в том же крае. Эти расходы полностью не могут быть отнесены за счет края, так-как [121] большинство из них составляло потребность общегосударственную, а потому эти расходы подлежат отнесению за счет всех вообще русских подданных в равной мере. Но, как видно из тех же цифровых данных, население Закавказья, во-первых, оплачивало только стоимость своей гражданской администрации и не принимало никакого участия в расходах на другие нужды края и не участвовало в расходах общегосударственных. Это являлось для населения громадным преимуществом по сравнению с другими плательщиками государственных повинностей, и во-вторых, указанные выше 400 милл. были израсходованы казной в пределах Закавказья; итак, казна, расходуя принадлежащие ей средства, является для населения тех райнов, где производится эти расходы, самым надежным работодателем, а потому очевидно, что население Закавказского края было поставлено, в экономическом отношении, несравненно выгоднее населения тех коренных русских губерний, где казна производит минимально расходы.

Финансовые выгоды, кои выпадали на долю населения Закавказского края за счет казны, на этом не оканчивались.

В крае была построена поти-тифлисская железная дорога, протяжением в 297 верст. Работы по постройке этой дороги начаты за счет казны, а в 1870 г. они были переданы в распоряжение иностранного акционерного общества, которое, как видно из его отчета за 1879 г., израсходовало на постройку этой дороги 28.240.000 р. Правительство гарантировало обществу чистую доходность дороги в размере 5% на затраченный капитал и 1/10% на его погашение. Общий размер этой гарантии в течение года выражался в сумме 2.442.240 рублей. Расходы общества по постройке этой дороги и расходы по эксплоатации ее в значительной степени оживили денежные обороты края.

За первые четыре года (1876—1879) поти-тифлисская железная дорога работала слабо, — частных грузов перевозилось в оба пути, со включением в общий счет таких громоздких товаров, как камень и известь для постройки потийского порта, от 6,5 до 9,5 милл. пудов, что доказывает слабую производительность того края, которому служила эта дорога. Возить из бывшей Грузии и бывшей Имеретии к Черному морю было нечего. Не было также большой потребности в товарах, которые доставлялись из-за пределов края.

Эта слабая сторона дороги, как видно из отчетов государственного контроля, в свою очередь ложилась значительным [122] бременем на государственное казначейство. За счет кредитов, сметы министерства путей сообщения, обществу поти-тифлисской железной дороги доплачивалась гарантия, с 1870 г. но 1875 г., свыше миллиона рублей.

Приплаты правительства увеличивали на соответствующий суммы общие расходы казны по Закавказскому краю.

Слабая работа дороги объяснялась тем, что в г. Поти, при впадении р. Риона в Черное море, не имелось удобной гавани для приходящих морских судов. Последние должны были останавливаться, выгружаться и нагружаться далеко от берега на потийском рейде, который у моряков пользовался незавидной славой, так как даже незначительное волнение с моря прекращало возможность сообщения с берегом. Чтобы хотя отчасти парализовать эти неудобства потийского рейда, английская компания предложила построить железное жетэ, которое, выходя далеко в море, давало бы возможность морским судам выгружаться и нагружаться, причаливая к этому жетэ. Последнее, на винтовых сваях, обошлось казне в 1 милл. р., но очень скоро совершенно было разрушено одним из частых на Черном море штормов. Пришлось отказаться от мысли улучшить потийский рейд относительно дешевым жетэ, и потому решено было построить в Поти солидный коммерческий порт. История этой постройки не послужила к чести инженеров. По первому проекту стоимость постройки порта была определена в 1,5 милл. руб., по второму — в 2,5 милл. руб.; в действительности порт строился с 1868 по 1882 г., причем израсходовано около 12 милл. рублей. К сожалению, этот порт и до настоящего времени не может считаться вполне законченным, так как бывают случаи, что во время сильных волнений суда терпят аварии в самом порте. С присоединением, по берлинскому трактату, к пределам Россия Батума с его прекрасной и довольно обширной гаванью, все более ценные грузы, как привозимые в край, так и вывозимые из края, направляются исключительно на Батум. В потийский порт коммерческие суда заходят только при благоприятной погоде.

Нефтяная промышленность в Баку, в этот период, получила сильный толчок, благодаря тому обстоятельству, что в 1873 г. казна отказалась от добычи нефти и ее переработки в керосин собственными средствами или при посредстве подрядной системы. Бакинские нефтяные земли были уступлены частным лицам за 2.975.027 р., чем, между прочим, [123] объясняется значительная цифра доходов, поступивших по смете гражданского управления края за означенный год. С 1874 г. главным деятелем по добыче и переработке нефти в керосин является Нобель и компания. Благодаря настойчивости и энергии со стороны представителя этой фирмы, а также способу перевозки керосина по Каспийскому морю и Волге в наливных судах — бакинский керосин на русских рынках начал вытеснять керосин американский.

Будучи дешевым и во всех отношениях хорошим, этот керосин одновременно объявил войну на русских рынках американскому керосину и традиционной русской лучине, что начало привлекать в Баку как сторонние значительные капиталы, так равно и разного рода рабочие средства. Благодаря бакинской нефти, постройка сквозной закавказской железной дороги от моря до моря приобретала громадный практический смысл.

В то же время добыча нефти доказала, что раз в стране имеются минеральные или естественные богатства, которые сулят барыши предпринимателю, то охотники найдутся для их эксплоатации. В лесах Закавказья имелись значительные запасы самшита и орехового наплыва, и, несмотря на некоторые запретительные меры со стороны правительства и отсутствие в крае удобных дорог, этот ценный лес постоянно вывозятся на рынки западной Европы.

Наше правительство расходовало в крае, как видно из приведенных выше цифровых данных, десятки миллионов рублей ежегодно безвозвратно. Общество поти-тифлисской дороги, затратив в том же крае единовременно около 30 миллионов, ежегодно расходовало в том же крае около 1,5 миллионов на эксплоатацию дороги. Нефть, в свою очередь, вызывала необходимость со стороны предпринимателей больших денежных расходов в том же крае. В общем казна, железная дорога и бакинская нефть давали населению края источники для всевозможных заработков ежегодно, в среднем, не менее 36 миллионов руб. сер.

_______________

Несмотря на улучшившееся финансовое положение Закавказского края, соединение Тифлиса с морем железной дорогой и проведение в крае удобных шоссейных дорог, соединивших Тифлис с северным Кавказом и с Эриванью и хорошей проселочной дорогой на Баку, — внешняя торговля края развивалась слабо. [124]

Закавказье в 1880 г. вывозило в более или менее значительном количестве одну овечью шерсть, шолк-сырец и шолк в коконах, а Имеретия отпускала заграницу кукурузу. Следовательно, отпускная торговля края ограничивалась исключительно сырьем. Страна, богатая виноградниками, вина вовсе не отпускала, что доказывает, что это вино, по своим качествам, не было годно для внешней торговли.

Что касается торговли с Турцией и Персией товарами русского или заграничного происхождения, то эта торговля могла способствовать обогащению населения Закавказского края.

В 1872 г., в Тифлисе открыло свои действия «Общество взаимного кредита». В распоряжении нашем нет отчета о действии этого общества за первый год его учреждения. В 1880 г., общий оборот этого общества выражался:

Это было время расцвета банковых операций только в Тифлисе. Тогдашние банковые обороты доказывают, что население этого города в указанное девятилетие располагало большими денежными капиталами, но эти капиталы искали себе помещения отчасти в торговле, в банковых операциях, в процентных государственных бумагах, в недвижимых городских имуществах, но нет никаких указаний на то, что эти капиталы искали приложения в предприятиях, направленных к подъему естественных сил края, что бесспорно вытекает из сопоставления этих банковых оборотов с торговым балансом. Следовательно, идея кн. Воронцова, — построенная на том, что стоит дать материальные средства местному населению, и экономические силы края начнут прогрессировать, — не оправдала себя в данном случае. Те миллионы, которыми в 1880 г. располагало только население Тифлиса, хотя такие же миллионы имелись и в карманах остального населения края, не подвинули последнее к предприимчивости, а окончательно превратили это население в аккуратных поставщиков казны и всех тех классов, которые жили за счет последней. Справедливость требует, однако, отметить тот бесспорный факт, что казенными деньгами, ком были израсходованы в крае, в наименьшей степени воспользовались грузины и татары; — они довольствовались тем, что [125] русская администрация облагала их уменьшенными повинностями в пользу казны, — что давало им полную возможность жить по примеру их отцов, дедов и прадедов.

Поданным кавказского статистического комитета, в 1880 г. население Закавказского края выражалось в цифре 3.555.050 душ обоего пола; оно платило казне разных повинностей около 8 миллионов, т.-е. по 2 р. 23 к. с человека. Но в числе доходов края заключались доходы нефтяной, от соли и квасцов, горные доходы, от тюленьих и рыбных промыслов, пособия из посторонних источников и таможенный доход, — всего 2.070.910 р. 23 к. Внося эту поправку, окажется, что местное население уплачивало разного рода государственных повинностей около 6 миллионов, — что составляло на душу по 1 р. 65 к.

Если сравнить доходность Закавказского края с доходностью десяти губерний равных полос Европейской России (Владимирская, волынская, киевская, нижегородская, орловская, рязанская, харьковская, тамбовская, саратовская, тульская), то окажется, что в 1880 г. население богатого всевозможными дарами природы и богатого деньгами края платило казне повинностей в три-пять раз меньше, чем сколько было взыскано с населения перечисленных выше губерний, которые не отличались ни природными богатствами, ни запасными денежными капиталами.

Государственный контролер в своем всеподданнейшем отчете за 1880 г. так характеризует финансовую жизнь Закавказского края: «Закавказский край пользуется обособленным бюджетом, баланс коего по доходам и расходам превышает 17 миллионов рублей. Но бюджетные величины не изображают собою ни действительных доходов, ни тех денежных средств, которые затрачиваются ежегодно в Закавказском крае. Так, одну из капитальных статей представляет таможенный доход. Сумма валового сбора его, по отчету за 1879 г., составляла 1.385.000 р., — что, при 413 тыс. издержек взимания по смете Закавказского края, показывает около миллиона рублей чистого дохода. Но такой вывод не может быть признан правильным потому, что в счет издержек взимания не включается стоимость содержания кордонной стражи, посты которой занимают казачьи полки, содержимые на счет общих доходов империи, по смете военного министерства, на что расходуется ежегодно до миллиона рублей. [126] Таким образом, таможенный доход в империи, при валовом сборе в 93 миллиона, дающий рессурса 86 миллионов руб., в Закавказье не приносит почти ничего, а между тем обособленный бюджет представляет местной администрации возможность пользоваться расходами в размере миллиона рублей на счет дохода, в действительности не получаемого. Несоответствие расходов с доходами края обнаруживается еще более при рассмотрении платежей, производимых кассами Закавказского края. Тут встречаются целые учреждения, существующие для нужд края, но содержимые на счет доходов империи. Так, управление путей сообщения расходует ежегодно около 1.400.000 руб.; содержание местных войск и жандармерия, составляющих, отчасти, внутреннюю стражу, ложится всецело на бюджет империи в почтенной цифре 900 тыс. руб.; из платежных же средств русского народа общество поти-тифлисской дороги, служащей исключительно местным интересам, получает гарантию около 1.300.000 руб. Таким образом, оказывается, что, не касаясь содержания войск, расположенных в крае, в видах общей государственной потребности, до настоящего времени ежегодно затрачивается из общих доходов государства более 4 1/2 милл. рублей на местные нужды и потребности такого края, как Закавказье, климатические и почвенные условия которого неизмеримо выше самых лучших местностей России».

Такая ненормальная финансовая жизнь Закавказского края, несколько исправленная путем распространения на него перечисленных выше общегосударственных повинностей, является результатом исторического хода вещей, результатом ошибочной кабинетной оценки Закавказского края и того пагубного расширения пределов государственной власти, в силу которого наши кавказские администраторы приняли на себя, помимо управления краем, роль опекунов и попечителей над последним, что совершенно исключало нормальный ход в развитии народных экономических сил и средств опекаемого края.

_______________

Все высказанное нами до сих нор должно служат ответом на поставленный нами выше вопрос: удобно ли ныне возвращаться в этим отжившим уже свой век административным формам. Наместники независимо управляли краем в гражданском отношении. Они насаждали — каждый по своему — культуру в крае, и потому деятельность каждого из них [127] была самобытна и крайне разнообразна. Но из сказанного выше невозможно заключить, что в руках этих администраторов государственное хозяйство шло удовлетворительно; напротив, это хозяйство являлось очень убыточным для русского государственного казначейства. И хотя кавказские наместники доказывали, что денежные пожертвования со стороны русского народа в пользу Закавказья были безусловно необходимы, как чисто временная экономическая мера, и что последний скоро прекратятся, но эти ожидания, к сожалению, не оправдывались до настоящего времени: с увеличением доходов края, пропорционально росли расходы на содержание гражданской администрации, на разные мелочные потребности, и этому росту расходов, повидимому, не предвиделось конца. Расходы но гражданскому управлению выражались, в 1862 г., в сумме 2 1/2 миллионов рублей, а к 1882 г. цифра этих расходов, достигла 8 1/2 миллионов; т.-е., в 20 лет расходы на администрацию края почти учетверились.

Ясно поэтому, что главные причины невозможности поставить хозяйство края в точно определенные нормы заключались в том, что каждый наместник, действуя вполне самостоятельно, не стремился к цели путем строго выработанной систематической работы.

Западная Европа живет в значительной мере за счет своих колоний, а наш, как утверждает громадное большинство, богатый естественными дарами природы Закавказский край в течение 82 лет, — период времени очень достаточный, — кроме громадных убытков государству, не приносил никаких материальных выгод. Почему?

Всматриваясь в исторический ход событий ближе и внимательнее, невольно останавливаешься на том поразительном и бесспорном факте, что о самостоятельной жизни края кавказские наместники говорили только вскользь, и ни один из них не прилагал стараний о возможности раздобыть деньги для покрытия нужд края в самом крае. Напротив, все были уверены, что как бы ни велики были финансовые дефициты в бюджетах края, они полностью будут всегда покрыты за счет государственного казначейства. В глазах наместников вопрос о доходах, собираемых в крае, являлся всегда вопросом второстепенным и совершенно излишним. Так смотрели на дело все наместники, и этот бесспорный факт приобретает значение исторической загадки. Чтобы с наибольшей удовлетворительностью разгадать последнюю, [128] необходимо искать руководящую нить в духовных особенностях всех вообще русских интеллигентных людей первой половины девятнадцатого столетия. Мы не должны забывать, что в это, относительно недалекое, время все лучшие люди были заражены крайним романтизмом. Император Александр I шел впереди всех по этому пути. В этом отношении наши генералы, администраторы, поэты и романисты того времени являлись людьми одного лагеря. Это был в общем продукт крепостного права: они выросли на государственной ниве без особенно острых забот о насущном хлебе, а потому и не обладали той практической цепкостью, какая свойственна народам Азии и западной Европы. И это духовное состояние русских интеллигентных людей того времени являлось первой общей причиной, обусловливавшей неудовлетворительное ведение государственного хозяйства в Закавказском крае.

Мы шли в далекую, нам совершенно неизвестную Азию, причем в этом походе безвременно погибли тысячи русских, бодрых духом и телом людей. Но мы шли и не отдавали себе ясного отчета, зачем мы это делаем, для чего нам понадобилась Азия, и как мы предполагаем использовать последнюю. Точно выработанного и строго определенного плана этому движению на юг, мы не находили в наших архивах, и потому это движение и его границы, в большинстве случаев, зависели от личной инициативы и усмотрения наших генералов. Кроме того, все эти движения приобретали смысл чисто стихийный, который не укладывается в строго определенные рамки и может быть объясняем народной энергией и свежими естественными силами быстро растущего государственного организма. В такой период государственного роста действия руководителей, стоящих во главе народных движений, новым поколениям кажутся почти бесцельными или, по крайней мере, малопонятными. Часто возбуждается вопрос, — потому ваши генералы не следовали и не следуют примеру англичан, наших постоянных противников и соперников в пределах Азии. Английский генерал и администратор всегда внимательно прислушиваются к голосу своего купца-пионера, который освещает своими показаниями лежащий впереди путь. От того же купца английский государственный человек знает, чего требует английский народ от своего оффициального представителя. И, делая теоретическую оценку подобным действиям, мы сознаем, что англичане поступают прекрасно, но мы, тем не менее, не можем следовать этому отличному [129] примеру, так как у англичан имеется ясно определенная цель при всех их движениях, — им нужны материальные выгоды и только, — что исключает возможность со стороны их военачальников и администраторов каких бы то ни было мысленных блужданий. Наоборот, при наших исторических движениях мы говорим о материальных интересах, как о чем-то побочном и совершенно второстепенном, а потому ваши генералы, не сознавая ясно цели этих движений, и при том предоставленные самим себе, в большинстве случаев, при углублении в пределы Азии преследуют только те цели, которые не котируются на денежной бирже. Эта важная особенность наших завоеваний составляла вторую существенную причину наших неудач и в Закавказском крае.

Закавказье до 1863 г., по отношению в коренной России, было в полном смысле слова отдаленным краем, что исключало практическую возможность со стороны центральной государственной власти в достаточной мере руководить действиями кавказской администрации и контролировать ход того хозяйства, которым распоряжалась последняя. При таких условиях русский народ не мог принять участия в этом хозяйстве, так как край для последнего оставался интересным незнакомцем: наша интеллигенция составляла о нем представление по романам Марлинского и по бессмертным творениям Пушкина и Лермонтова, которые в своих произведениях отдали дань тому общему увлечению краем, какое испытывает северянин, случайно попавший в далекие Кавказские горы. Действуя совершенно самостоятельно, наместники исключительно руководствовались в своей политике чисто внешними побуждениями. Они занимались этим делом с некоторым даже увлечением, и потому как-то совершенно забывали, что их мечты тяжело отзываются на русском, в сущности бедном, народе. Это была третья и. самая важная причина наших неудач в Закавказском крае. Отсутствие строго определенной цели завоеваний, отсутствие контроля со стороны центральной власти за действиями наших кавказских администраторов, в связи с ошибочным представлением о естественных богатствах края, составляли те общие причины, в силу которых Закавказье составляло и составляет тяжелое бремя для обще-имперских податных сил России.

С 12 июня 1863 г., темное, в экономическом отношении, время начало отступать в область истории. В этот памятный день было открыто прямое телеграфное сообщение Петербурга [130] с Тифлисом, и Кавказ начал терять значение отдаленного края, а центральные власти империи получили возможность изо дня в день следить за всеми перипетиями жизни в этом, так недавно бывшем отдаленным крае. Телеграфная проволока, если не в полной, то в значительной мере, упразднила все те резоны, в силу которых признавалось необходимым существование почти совершенно обособленного кавказского наместничества. За телеграфом, в скором времени, на историческую сцену выступили русские железные дороги, которые в семидесятых годах соединили в одно нераздельное целое север и юг обширного русского государства. К 1880 году уже была окончена постройкою ростово-владикавказская железная дорога, и пространство между Петербургом и Кавказом потеряло значение трудно преодолимой преграды. В настоящее время Закавказье составляет с остальной Россией единое целое, и потому обособлять его тем или другим способом нет ни моральных, ни практических оснований.

Баку.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказ и кавказские наместники // Вестник Европы, № 3. 1906

© текст - Макиевский-Зубок Н. Г. 1906
© сетевая версия - Thietmar. 2020
© OCR - Андреев-Попович И. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Вестник Европы. 1906