-

КРУШЕНИЕ БАРЖИ.

на Ленкоранском Рейде в 1849 году.

(Извлечение из военносудного дела).

По распоряжению командующего Бакинскою Станциею баржа № 5 была отправлена, в Августе 1849 года, из Баку в Ленкорань для покупки и доставления дров к Бакинской станции. Командиром баржи был Корпуса флотских Штурманов Прапорщик Иванов 12-й, а команда на ней состояла из тринадцати нижних чинов 46-го флотского Экипажа.

Августа 13-го баржа вышла из Баку, прибыла благополучно в Ленкорань и, приняв груз дров, стояла на Ленкоранском Рейде, в расстоянии полуторы версты от берега, на глубине четырех сажен, на якоре плехте; грунт моря жидкий ил. Августа 29-го, в восемь часов утра, ветер от N засвежел; поэтому было вытравлено канату 20 сажен; к десяти часам ветер усилился порывами, тогда бросили другой якорь даглист и вытравили даглистового канату 4 0 сажен; в полдень ветер [66] перейдя к O-ту, сделался чрезвычайно крепкий с порывами, это заставило вытравить даглистового канату 60, а плехтового 40 сажен. В течение трех часов ветер дул с одинаковою силою и баржу начало дрейфовать к берегу, почему было вытравлено канатов: даглистового 80, а плехтового 60 сажен; баржа на несколько времени остановилась; но вскоре опять продолжала дрейфовать, тогда вытравили плехтового каната 90 сажен, воды под баржей оказалось 16 фут; однако ее не переставало дрейфовать.

От сильного прибоя у берега, стало баржу бить кормою и в ней открылась течь, а потому немедленно было приступлено к выкачиванию воды; в 5 часов вечера бросили четырех рогий дрек с кабельтовым в 3 дюйма, но он тоже не мог задержать баржи: кабельтов лопнул на 15 саженях и баржу с каждым ударом волны дрейфовало к берегу, а на глубине 4 фут, саженях в двадцати от берега, стало заливать бурунами и так сильно бить, что последовал перелом киля, отшибло с правой стороны борт и быстро вливающуюся воду не успевали откачивать; от усилившегося буруна не было возможности стоять на палубе, весь интрюм наполнился водою; тогда приказано было вынуть руль, завязать за кабельтов и спустить в воду, после сего баржа кормою стала на отмель, а течением ее повернуло вдоль берега. — Командир баржи, видя невозможность сохранить ее от крушения, немедленно принял меры к спасению команды и в 7 1/2 часов вечера приказал ей выходить на берег; нельзя было и думать о сохранении имущества командира и команды; оно погибло вместе с баржею.

К 9 часам вся команда благополучно вышла на берег; после всех оставил баржу командир, когда она, получив несколько пробоин, совершенно наполнилась водою.

Августа 30-го, огромные буруны у берега, лишили всякой возможности попасть на баржу, для спасения оставшихся там вещей; [67] 31-го числа, при усилившихся бурунах, сперва сломало мачту, потом баржу переломило на двое, так что кормовая ее часть отделилась от носовой; несколько обломков последней выбросило на берег, а прочие унесло в море.

Командующий Бакинскою Станциею свидетельствовал перед начальством усердие и расторопность Прапорщика Иванова, который во время нахождения при отряде этой станции, не взирая на часто случающиеся на Ленкоранском Рейде SO ветра и затруднения, при покупке дров в Ленкорани, в короткое время успел сделать пять рейсов из Баку в Ленкорань.

Для исследования причин крушения баржи была учреждена особая коммиссия, следствие рассмотрено в Астраханской Коммиссии военного суда; она отнесла крушение баржи к неизбежному и не отвратимому случаю.

Морской Генерал-Аудиториат, рассмотрев все обстоятельства крушения, нашел, что гибель баржи, стоявшей на Ленкоранском Рейде совершенно открытом с моря, последовала от сильных порывов ветра и волнения, коими она была принесена к берегу; командиром баржи употреблены были все средства для предупреждения бедствия и спасения команды и, никаких упущений его не открыто; посему на основании 108 ст. кн. 1. Св. Мор. Угол. Пост., согласно с заключением военного суда и мнением Главного Командира Астраханского Порта, Генерал-Аудиториат полагал: бывшего Командира баржи, Корпуса флотских Штурманов Прапорщика Иванова 12-го, освободить от всякой ответственности; убыток от крушения баржи и бывших на оной казенных вещей, простирающийся по исчислению Коммисии Военного Суда на четыре тысячи двадцать один рубль сорок девять с четвертью копеек серебром, принять на счет казны и поставить кому следует в обязанность, удовлетворить [68] бывшего командира и экипаж погибшей баржи на основании Св. Морск. Угол. Постан. кн. 2-й дополнения к ст. 641.

Это заключение Морского Генерал-Аудиториата в 30-й день Июня 1854 года удостоено Высочайшего утверждения.

Письмо из Японии, полученное с парохода Соединенных Штатов Поугатан (Powhattan), находящегося на высоте мыса Кинг, (на Острове Нодине) от 14-го Мая.

«По недостатку времени, я могу вам только дать краткий отчет наших действий в прошедшем месяце. Не смотря на бурную погоду, производимая нами опись залива шла очень успешно. 6/18 Апреля Саратога снявшись с якоря, отсалютовал нам, и при раздавшихся кликах, со всех судов остающейся эскадры, отправился по назначению. Прежде отправления эскадры в Симода (один из портов открытых американским судам, по последнему договору) Коммодор желал взглянуть на Иеддо; но со стороны Японцев это желание встретило большое сопротивление, они были будто громом поражены, от одной мысли видеть наши колесно-огненные суда на якоре, под стенами императорского дворца. Но так как Коммодор оставался тверд в своем намерении, некоторые из Японцев объявили, что минута отдачи якоря возле дворца будет сигналом для них, распороть себе живот. Мы все были немного взволнованы, когда 8-го Апреля утром, суда наши тронулись: Денксе, главный переводчик, и несколько других Японцев, находились на флагманском корабле. Они были очень расстроены и испуганы, пока мы шли по заливу. Но в особенности Денксе, который беспрестанно повторял: неужели вы в самом деле решаетесь остаться в Иеддо? О нет! у Коммодора Пери доброе сердце, он конечно этого не сделает. — Мы шли поперег залива, и потом, в расстоянии трех миль об берега, прямо направились к Императорскому Городу. Около десяти часов утра, маяк Ковасаки был у нас на левом траверсе, между тем перед нами, открылись длинным полукругом, белые дома, города Иеддо. От маяка начинается предместье Синегава; далее ближе к [210] городу стояло на якоре много больших джонок; позади их множество меньших судов, и целые толпы рыбацких лодок и джонок всех величин покрывали залив. Холм, или лучше сказать возвышение, около середины города, подымалось над домами, и судя по башням, и блестяще-белым фронтонам строений, которыми оно покрыто, мы приняли их за императорский дворец. В это время парусные суда были далеко назади, и только Поугатан и Мисиссипи были перед городом. Коммодор Перри остановился на полчаса и потом возвратился к старому якорному месту, к большому удовольствию японских офицеров, которые вскоре снова пришли в хорошее расположение духа. Я не могу не сознаться, что нам всем досадно было, хотя мы и были убеждены, что Коммодор не мог иначе поступить. В настоящее время, стоянка наша на якоре у Иеддо не могла иметь каких либо важных последствий. Это было просто любопытство, которое не стоило удовлетворять ценою нескольких жизней; я убежден, что японские офицеры, довольно решительны для того, чтобы убить себя, и этим возбудили бы к нам недоброжелательство. И так Коммодор сдержал слово, он был в виду Иеддо, не доводя однако ж Японцев до отчаянных мер. Я не могу не выразить своего удивления, тому умению с которым Коммодор Перри вел это трудное дело с самого начала. Ему удалось соединить так счастливо, достоинство и твердость с добротою и радушием, что он заставил уважать нашу эскадру и наше отечество, не унижая национальной гордости Японцев.

16-го Апреля мы подняли якорь, и пошли из залива, по направлению к Симода, наш порт в Нипоне. Симода лежит возле Мыса Фогю, шестьдесят миль западнее мыса Сагами, у входа в залив Иеддо, и не далеко от того места, где мы впервые увидели берег, идя в Иеддо в прошлом [211] году. Это хорошая гавань, отлично защищенная горами, в несколько сот фут вышиной. Она имеет едва только достаточной величины вход с юга, и скала находящаяся в гавани еще более закрывает якорное место. Маленькой Город Симода, имеющий около тысячи домов, расположен в северо-западном углу гавани, на берегах речки, текущей по плодоносной равнине; во многих местах она не шире полумили, и расширяется до полуторы миль. Несколько ручейков представляют хорошие водоналивные места для кораблей. Большие японские джонки, но большей части становятся на якорь у Ковасаки, деревня в 300 домов, расположенная в северном углу против Синоды. В городе находятся восемь храмов, некоторые из них очень велики, и маленькие часовни (миа) почти на всех возвышениях и по бокам дорог. В избрании места для храмов Японцы выказывают хорошее понятие в живописи, и вообще, как видно, они большие любители природы. На холмах, откуда можно видеть хорошие виды, расчищаются места, и там Японцы сидят, курят и наслаждаются несколько часов сряду. Я не могу распространится о обычаях и образе жизни Японцев, частью потому, что это было бы повторением того, что другие прежде меня описывали — частью потому, что у меня нет времени и места; достаточно сказать, что мы имели много случаев поверять то, что прежние писатели рассказывали об этом удивительном народе. Страна очень живописна и очень схожа с нижними возвышениями Альпов. По Реке Симоде много деревень и рисовых мельниц. Около шести миль от залива, река разделяется на несколько рукавов. Идя вдоль которого нибудь из них, вы проходите множество ущелий и крутостей, и наконец голые вершины гор, некоторые вышиною три тысячи фут. Верхушки и узкие плоскости на горах покрыты мелким кустарником или [212] травой; на них растут особые ягоды, которыми питаются фазаны и куропатки. Здесь отличные места для охотника, он мог бы в короткое время, наполнить свои карманы дюжиной этих жирных, золотисто-зеленых птиц.

В одном из самых больших храмов, устроено место для дагерротипного прибора, и г. Броун усердно работает. Он приобрел несколько славных дагерротипов от Японцев и, по возвращении домой, может показывать прекрасную коллекцию. — Г. Гейне продолжает свои рисунки красками и карандашом, ходит на охоту, снимает шкуры, прессирует и сохраняет растения и проч. Лейтенанты Муррей, Бент, Вайтинг, Бамбу, Никольсон и проч. очень были заняты съемкою, и достойны не малой похвалы за их труды, и за приобретенные ими важные результаты. Г. Бент теперь флаг-офцером. Коммодор ожидает Императорского Коммисара в Симоду, для окончательного приведения к порядок дел: о монетах, весах, почтах, правилах и проч.; с этою целью наши монеты, меры и весы посланы в Иеддо. Все это кончится, когда мы возвратимся из Чакодаде, порт, который в последствии, вероятно будет важным пунктом нашим китоловам для преобретения запасов; так как Симода вероятно будет нашим складочным местом для угля, и станция нашей Китайской-Калифорнской Линии пароходов. Вчера на рассвете Масиссипи и Поугатан вступили под пары и пошли к Чакодаде, куда отправились Македония, Вандалия и Соутгамптон уже неделю тому назад. Около полдня мы были в трех милях от Острова Огозима, и имели славный случай наблюдать, представляемые им, следы волканических действий. Весь остров составляет одну большую огнедышущую гору, вершина, которой провалилась, и образовала большой кратер, безостановочно извергающий белый дым и пепел. Края кратера черны, как будто обуглены огнем, а [213] на юго-западной стороне острова струя лавы, от самой вершины достигает до моря. Несколько больших щелей еще дымятся, другие полны пеплом. Скала возле моря, около двух сот фут высотою, по видимому недавно образовалась, ибо кусты и деревья по краям лавы имеют желтую обгорелую наружность. Покатости гор покрыты роскошною растительностию, и на острове два города один на узкой вершине, другой на вершине крутой скалы, возле довольно подозрительного кратера. Говорят, что есть еще третья деревня, на северо-западной стороне острова. Мы теперь на высоте Мыса Кинг (названного так Капитаном Ванкувером, в честь своего старшего офицера) и Мыса Бланко. Находясь в дрейфе, измеряем глубину дип-потом.

Текст воспроизведен по изданию: Крушение баржи на ленкоранском рейде в 1849 году // Морской сборник, № 10. 1854