КОРОТКИЙ ГАЛС В ПРОШЕДШЕЕ

По трактату 2 сентября 1829 года, восточный берег Черного моря, на всем протяжении от устья реки Кубани до реки Чорох, находится под властью России, которая до того времени владела только частью этого берега, составляющею прибрежные границы Гурии, Мингрелии и мирной Абхазии. Не смотря на это, полудикие, воинственные сыны Кавказа не перестают вести с нами войну и тревожить наши владения по [423] обе стороны исполинского хребта, упирающегося в моря Черное и Каспийское.

Крейсерство вдоль восточного берега Черного моря оказалось недостаточным. Сочли нужным занять все удобные для пристанищ пункты и к 1840 году, на протяжении берега между Анапою и Сухум-Кале, выстроили 12 укреплений. Места под них занимались большею частию с помощию Флота. Приняв в рассуждение непостоянство погоды, совершенно открытое положение занятых пунктов, и всякое отсутствие местных средств, знакомый с делом отдаст полную справедливость морякам и достойно оценить их труды и усилия в этом случае. Укрепления воздвиглись с быстротою, и контрабандным черкесским лодкам оставлено весьма немного убежищ. Занятие береговой линии сопровождалось многими любопытными действиями, и так как не все они еще, быть может, известны публике, то я постараюсь описать одно из них, как наиболее заслуживающее внимания и памяти в будущем.

Передаю его со всей достоверностию и возможною подробностию.

Летом, 1840 года, возобновили по берегу укрепления, разрушенные Горцами, которых подстрекал Хаджи-Берзек. Генерал Раевский, в то время начальник черноморской береговой линии, отчасти покрыл неудачи с помощию Флота; и преемник его, генерал Анреп, нашел уже линию в том виде, в каком она была до происшествий 1840 года, за исключением долины Цюэпсин, где не сочли нужным возобновить уничтоженное укрепление.

Для утверждения нашего влияния по берегу, и уничтожения влияния Хаджи-Берзека, также для наказания дерзких Убыхов (одного из самых воинственных Годских (Так – OCR) народов, находившихся всегда впереди при всех нападениях на наши укрепления, из коих четыре были уже взяты ими приступом, во [424] время командования линией генералом Раевским) и наконец для ослабления их влияния на подвластные народы, собран был в сентябрь 1841 года, в укреплении Св. Духа, на мыс Адлер, (Ныне пос. Адлер в южной части Большого Сочи – OCR) 11,000 отряд, состоявший из нескольких линейных полков и закавказской милиции для того, чтобы из этого пункта сделать переход горами к форту Навагинскому (Первоначально форт Александрия, ныне в центре современного Сочи – OCR). Отряд был привезен на судах и расположился лагерем в широкой долине, ожидая подвоза нужных припасов и милиционеров. Последние были скоро привезены эскадрою контр-адмирала Станюковича 1, крейсеровавшею у берега, и при Адлере собрались следующие суда: 84. пуш. корабль Трех-Иерархов (капитан 1 ранга Вукотич), 60 пуш. фрегат Агатополь, флагманской, (капитан 2 ранга Юхарин), 18 пуш. брики: Меркурий и Телемак (капитан-лейтенанты Казарский и Кислинский), шкуна Смелая (лейтенант Леонтьев) и тендер Нырок (лейтенант Ловягин). Брик Фемистокл (капитан-лейтенант Варницкий 2), подошел к эскадре на второй день после снятия ее от Адлера, тогда же присоединились 60 пуш. фрегаты Тенедос и Бургас (капитаны Полянский и Власьев); сверх того при эскадре находились пароходы кавказского ведомства: Могучий, Молодец и Боец. По несчастию, местность, на которой расположен был отряд, оказалось нездоровою и в войск, до прибытия еще милиционеров, начали открываться горячки. Слух о намерении генерала распространился в горах и лазутчики явились в лагерь с предостерегательными известиями. Природные препятствия на избранном пути, по словам их, были неодолимы и, вероятно, отряд достиг бы форта Навагинского, с несравненно большими потерями без содействия эскадры, не смотря на то, что половину расстояния ему приходилось идти по области Джигетов, нам [425] покорившихся. И так генерал Анреп решился двинуться поморьем, под покровительством судов, и, надобно присовокупить, что если эскадра, крейсерующая у юго-восточного берега, находится в распоряжении начальника береговой линии, то точно так же он находится в зависимости от морского начальника, в делах относящихся до действия судов; трехдневное шествие отрядов может послужить примером взаимной помощи, с какою моряки и сухопутные войска беспрестанно подавали друг другу руки. Однако, прежде, нежели я приступлю к описанию этого случая, считаю нужным сделать топографический очерк пути, чтобы действия могли быть оценены должным образом.

От укрепления Св. Духа до форта Навагинского 16 миль, по прямому направленно морем; принимая же в расчет изгибы прибережья, войску приходилось пройти миль 25. Сначала от укрепления Св. Духа местность низменная, покрытая густым лесом; потом высятся холмы, постепенно поднимающиеся к северу и перерезанные оврагами: они примыкают к внутренним возвышенностям, идущим вдоль берега хребтами. За этими возвышенностями поднимаются новые кряжи гор, увеличивающиеся в высоте по мере удаления от моря, и наконец, главные громады Кавказского хребта упираются в облака, вечно-снежными своими вершинами. Но описываемые действия происходили на самом берегу и об отдаленных горах распространяться нет нужды. Прибрежные холмы, постепенно возвышающиеся, как прежде сказано, к стороне форта Навагинского, покрыты лесом и довольно круты. На 2/3 расстояния от Адлера впадает в море речка Мытца, высыхающая летом, подобно большей части горных источников. Мытца служит границею между землями Джигетов и Убыхов, и обтекает с юга полукруглую прибрежную гору Хухуп или Зенги. Скат этой горы и горы Бытх, сопредельной ей с Севера, перерезан оврагами, покрыт [426] большими деревьями, которые сплетены колючим растением затрудняющим самого ловкого пешехода.

Гора Бытх кончается к Северу обрубом, на котором выстроен форт Навагинский. Поморье по всему этому пространству из голыша и песку, и в некоторых местах так узко, что войска не могли следовать отделениями; солдатам приходилось иногда идти по колено в воде. Горцы имели время узнать об изменении намерения генерала, и по скатам прибрежных холмов устроили прочные завалы из срубленных вековых деревьев. Из-за этих временнных брустверов, они думали безнаказанно разить отряд, тянувшийся по берегу, и так были уверены в успехе, что Хаджи-Берзек поклялся обрить бороду и надеть юпку, если войска достигнут цели.

В начале октября, генерал Анреп и контр-адмирал Станюкович рекогносцировали берег на пароходе и в то же время условились о действиях. Когда все приготовления были кончены, отряд двинулся по назначению 7 октября. Стройное движение линейных войск и однообразная одежда их составляли разительную противуположность с пестрыми костюмами милиционеров, пеших и конных, беспорядочно толпившихся около кордебаталии. Рационный скот, взятый также берегом, не мало разнообразил картину, придавая отряду вид древних Иудейских переселений.

До реки Мытцы мы не встретили никаких препятствий. Джигеты, верные своему слову, не беспокоили нас, и только у самой реки раздались первые неприятельские выстрелы. Вероятно то были Убыхи, перебежавшие границу; впрочем, и Джигеты не упустят случая поохотиться на Русского.

Так или иначе до Мытцы потеря ограничивалась несколькими ранеными и эскадре не было большого дела; но 9 числа обстоятельства изменились.

Воинственные Убыхи, одушевляемые Берзеком, поспешили доказать, что дадут вождю своему все средства одержать слово и [427] контр-адмиралу Станюковичу пришлось привести в исполнение план, обдуманный им для защиты отряда. План этот состоял в следующем: пароходы вели фрегат Агатополь и корабль Трех-Иерархов на буксире, в получасе пути впереди войска; суда очищали местность меткими выстрелами. Завидя завал, требовавший усиленного действия артиллерии, адмирал делал сигнал генералу Анрепу; отряд останавливался, а фрегат и корабль, подойдя на ружейный выстрел, начинали громить завал могучею своею артиллериею. Бревна скоро разлетались в прах и выбивали Горцев, только смельчаки таились за деревьями; но отряд не мог встретить от них серьёзного препятствия. Чтобы в то время, когда фрегат и корабль пройдут вперед, неприятель снова не подходил к берегу, между фрегата и головою отряда ходили шкуна и тендер. Выгоняемые из за завалов батареями фрегата и корабля, Черкесы спешили удаляться от выстрелов и успевали спускаться к берегу не прежде, как авангард и кордебаталия прошли уже очищенные судами места. Тыл войск по этому был подвержен нападению более прочих частей; его обстреливали брики; но огонь их не мог быть действителен, ибо Горцы нападали с фланга, следовательно прикрывались с моря нашими солдатами. Непосредственно впереди войск, вплоть у берега, шли вооруженные барказы эскадры; выстрелами своих карронад, они мели, так сказать, путь перед ногами солдат. — В арриергарде были казачьи лодки и барказ брика Фемистокл.

Черкесы обыкновенно более напирали, когда отряд проходил овраги. Защищенные густотою лесов в ущельях, они подбегали вплоть к прибережью, с намерением провожать арриергард из длинных своих винтовок; но шлюпки в это время приставали носом к берегу и картечью выгоняли дерзких. Против кордебаталии шли невооруженные катера, забиравшие раненых, перевозившие с судов воду, в которой войско терпело большую нужду, и вообще употреблявшиеся [429] для всех сношений с эскадрою. Приложенный в конце статьи план объясняет положение эскадры контр-адмирала Станюковича во всякое время, при движении ли войск или на привалах.

Ясно, что при движениях войска вперед, Черкесы не могли нападать иначе как на арриергард, и тыл отряда часто терпел от их метких выстрелов; а иногда даже от отчаянных натисков. Они пользовались всякою остановкою, всяким неизбежным замедлением в движении войск по извилистому поморью, которое беспрестанно изменялось в ширину. Цепь, тянувшаяся в пол высоты холмов, редко подвергалась выстрелам Горцев; они стреляли прямо в баталионы и потеря наша не могла быть незначительна. Вообще, где суда не могли покровительствовать отряду своим огнем, Горцы становились смелее и наносили войскам большой урон.

В полдень 10 числа после трех дневного, почти беспрерывного боя, отряд пришел к форту Навагинскому. В деле этом Убыхи, по их собственным словам, потеряли до 4,700 человек, и, конечно, самых отважных; в особенности стычка в лесу, на рассвете 40 числа, всего более увеличила их потерю. Следствием этого похода была, во первых, покорность большой части народонаселения, и потом даже самого начальника этих орд, неукротимого Хаджи-Берзека; на пути же следования наших войск мирные жители, их жилища и самые продовольственные припасы, не были тронуты, не взирая на недостаток последних, чувствуемый в отряде. Во-вторых, оказана необходимая помощь укреплению Навагинскому (Соча), которое претерпело жестокое опустошение от трех неприятельских пушек, поставленных на высоте господствующей над этим пунктом, так, что был день когда до 420 бомб разорвано было внутри укрепления, блокгаус взорван был на воздух и храбрый гарнизон доходил до крайности; но экспедиция эта дала возможность на высоте устроить шанц, который был в этом месте [429] необходим и соединить его крутым путем с самим укреплением; также и орудия были отняты.

Вместе с приходом отряда к Навагинскому форту, и мы моряки забыли о трудах и усталости, встретя в товарищах бескорыстных ценителей наших усилий. Адмирал съехал в лагерь, где его приветствовали, как храброго сподвижника чести Русского оружия. Но люди не знакомые с подробностями морского дела, не понимавшие опасности тереться, так сказать, с кораблями вдоль берега подверженного грозным прихотям стихии, могли заключать только по результату. Более же строгих судей имел начальник эскадры в кругу самых моряков, и конечно если б был малейший повод к осуждению, то нашлись бы люди, которые не преминули бы воспользоваться случаем и найти ошибки в действиях нашего адмирала. — На этот раз однако ж все был согласны с начальником сухопутного отряда, который писал: «что в случае надобности контр-адмирал Станюкович сделает невозможное». В самом деле нужна немалая самоуверенность и энергия, чтоб вести трое суток девять парусных судов в картечном или ружейном выстреле от берега, оставляя их и на ночь в таком же положении, для безопасности сухопутных войск. Суда становилсь, имея не более двух, трех футов воды под килем, и командирам при таком условии, не приходилось думать о покое. С другой стороны адмирал имел в своих подчиненных ревностных исполнителей, движимых, кроме чувства долга, убеждением, что от их усилий зависит целость сухопутного отряда и слава Русского имени.

На пути отбили у неприятеля орудие и захватили корронаду; последняя вместе с найденною в речке галерою, составляли морские трофеи. — Но несравненно утешительнее для нас было откровенное выражение чувств свойственное истинно храбрым. Войска сознавались, что без помощи эскадры, они бы с гораздо большими усилиями и потерею совершили переход [430] этот; даже сам Хаджи-Берзек утверждал, что суда наши разнесли все его расчеты в прах, вместе с завалами. Но вместе с этим закатилась навсегда и звезда решительного вождя сего; влияние его исчезло, и наши гарнизоны на восточном берегу изредка лишь тревожатся Горцами.

_________________________________

Помещение настоящей статьи в «Сборнике» замедлилось по причинам не зависящим от редакции. Автор заметит некоторые изменения в тех местах, где говорится о действии сухопутных войск. Они сделаны одним из участников береговой экспедиции, которому действия сухопутные долженствовали, натурально, быть лучше известны, чем морякам, следившим за ними в зрительные трубы с моря. Автор, конечно, согласится с нами, что весьма интересная статья его могла от этих изменений только выиграть. Мы надеемся, что на этом первом коротком галсе не остановится лавировка его в прошедшее, и что он не откажет читателям «Сборника» в удовольствии сопровождать его, в его крейсерствах.


Комментарии

1. Михаил Николаевич Станюкович, ныне вице-адмирал. Начальник 5-й флотской дивизии.

Текст воспроизведен по изданию: Короткий галс в прошедшее // Морской сборник, № 5. 1850

© текст - И. Ш. 1850
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
© OCR - Иванов В. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Морской сборник. 1850