КОРОТКИЙ ГАЛС В ПРОШЕДШЕЕ.

Статья «Короткий галс в прошедшее» была напечатана в майской книжке Сборника но ошибке без тех исправлений и пополнений, на которые указывает примечание к той статье. Мы предлагаем ее теперь читателям Сборника в том виде, в каком бы она должна была сначала явиться, прося их заметить, что означенное примечание относится к настоящей статье (М. Сб. 1850, № 5, примечание: «Помещение настоящей статьи в «Сборнике» замедлилось по причинам не зависящим от редакции. Автор заметит некоторые изменения в тех местах, где говорится о действии сухопутных войск. Они сделаны одним из участников береговой экспедиции, которому действия сухопутные долженствовали, натурально, быть лучше известны, чем морякам, следившим за ними в зрительные трубы с моря. Автор, конечно, согласится с нами, что весьма интересная статья его могла от этих изменений только выиграть. Мы надеемся, что на этом первом коротком галсе не остановится лавировка его в протекшее, и что он не откажет читателям «Сборника» в удовольствии сопровождать его, в его крейсерствах». — Вставлено Thietmar).

____________________

По трактату 2-го сентября 1829 года восточный берег Черного моря, на всем протяжении от устья реки Кубани до реки Чорох, находится под властью России, которая до того времени владела только частью этого берега, составлявшего прибрежные границы Гурии, Мингрелии и Абхазии. Не смотря на это, полудикие воинственные сыны Кавказа отчасти не перестают вести с нами войну и тревожить наши владения по обе стороны исполинского, хребта, упирающегося в моря Черное и Каспийское. Враждебное расположение Горцев поддерживали их сношения с Турецкими промышленниками, которые из разных портов Малой Азии доставляли Горцам, кроме предметов первой потребности, военные припасы. Сверх вреда в военном и финансовом отношении, эта контрабандная торговля беспрестанно грозила внесением чумы в наши пределы.

Крейсерство вдоль восточного берега Черного моря оказалось недостаточным для прекращения этой торговли. Сочли [545] нужным занять удобнейшие для пристанищ пункты и к 1840 году на протяжении берега, между Анапою и Сухум-Кале, выстроено 12 укреплений; места занималась, большею частию, с помощию флота. Принявши в рассуждение непостоянство погоды, совершенно открытое положение указанных пунктов, и всякое, отсутствие местных средств, знакомый с делом отдаст полную справедливость морякам и достойно оцепит их труды и усилия в этом случае. Занятие береговой линии сопровождалось многими любопытными действиями, и так как не все еще, быть может, известны публике, то я постараюсь описать одно из них, как наиболее заслуживающее внимания и памяти в будущем. Передаю его со всею достоверностию и добросовестностию.

Начало 1840 года ознаменовалось в этом крае необыкновенным волнением Горцев. Все народонаселение между Кубанью и Черным морем до Абхазии было в каком-то напряженном состоянии, возбужденном людьми, известными в народе фанатическою к нам ненавистью. От частных попыток, Горцы перешли к общим предприятиям. Убыхи, самый воинственный и неукротимый из народов этой часта Кавказа, были главными подстрекателями и душею этих предприятий. Старый Хаджи-Берзек, главное лицо между Убыхами, столько же известный в горах предприимчивостию как и ненавистью к Русским, стал в главе толпищ, собравшихся для общих действий. Предприимчивость Горцев обратилась сначала на береговые укрепления, которые по свойству края, помогли иметь другого сообщения как морем, а зимние непогоды делали почти невозможным это единственное сообщение. Одно за другим взяты укрепления: Лазаревское, Вельяминовское, Михайловское и Николаевское. Огромная потеря Горцев и прибытие сильного отряда на восточный берег, остановили успехи неприятеля. Генерал-Лейтенант Раевский, бывший тогда начальником Черноморской береговой линии, употребил лето 1840 года, чтобы с помощию флота [546] возобновить уничтоженные и усилить остальные укрепления. Преемник его, генерал Анреп, нашел в 1841 году сглаженными следы разрушений предшествовавшего года, но это улучшение было только материальное, во всех же других отношениях, положение края нисколько не улучшилось. Неприятель потерял убеждение в невозможности брать наши укрепления; успех и полученная добыча увеличили дерзость и предприимчивость Горцев; между различными народами явилась связь, а в толпах некоторое военное устройство; вредное для нас влияние Убыхов на другие народы еще более утвердилось, и Хаджи-Берзек получил почти верховную власть над своими соплеменниками.

Вредные следствия такого положения дел оказались весною 1841 года; в марте месяце большое сборище блокировало укрепление Тенгинское и в продолжение пяти дней Горцы бросали в это укрепление ядра и гранаты из пяти орудий; в мае месяце того же года, то же самое сделали они в укреплении Навагинском, в коем взорвали блокгауз; но и тут не имели другого успеха. Сборище вторгнулось в землю Джигетов, чтобы заставит их отказаться от недавно только принесенной ими покорности.

Везде и во всех этих предприятиях Убыхи были не только главными участниками, но и предводителями. Чтобы уничтожить это вредное влияние Убыхов, поддержать и оградить покорные вам народы, признано нужным было предпринять экспедицию в землю Убыхов. Для этого генерал Анреп собрал в укрепление Святого Духа (на мысе Адлер) отряд, состоящий из девяти баталионов пехоты, 2-х пеших Черноморских казачьих полков, 6-ти горных единорогов, и милиций конных и пеших: Абхазской, Самурзаканской, Цебельдинской, Мингрельской, Гурийской и Имеретинской. Большая часть пехоты и пешая милиция отряда, перевезены на судах из Крыма и из разных мест восточного берега Черного [547] моря. Конные милиции прибыли сухим путем через Абхазию и Гагринскую теснину.

Обстоятельства неблагоприятствовали началу экспедиции, тем, что непредвидимые препятствия задержали милицию и отряд собрался в укреплении Святого Духа только в первых числах октября, проведя весь сентябрь в бездействии.

Между тем неприятель не мог уже сомневаться в цели экспедиции, и старался всеми мерами сделать успех оной невозможным.

Для вторжения в землю Убыхов со стороны земли Джигетов есть два пути: один — конная тропа, идущая почти параллельно к берегу моря в 15—20 верстах от оного и выходящая в долину Сеге к самому аулу Хаджи-Берзека, другая по самому берегу моря. Убыхи воспользовались временем, чтобы совершенно завалить и испортить первую, и сильно укрепить последнюю. Генерал Анреп предпочел последний путь, дозволявший воспользоваться содействием флота. На Адлерском рейде собрались тогда следующие суда, под начальством контр-адмирала Станюковича: 84-х пушечный корабль Трех Иерархов (капитан 1-го ранга Вукотич); 60-ти пушечный фрегат Агатополь, флагманской (капитан 2 ранга Юхарин), 18-ти пушечные брики: Меркурий и Телемак (капитан-лейтенанты Казарский и Кислинский); шкуна Смелая (лейтенант Леонтьев) и тендер Нырок (лейтенант Ловягин); брик Фемистокл (капитан-лейтенант Варницкий 2-й), подошел к эскадре на второй день после снятия ее от Адлера; тогда же присоединились 60-ти пушечные фрегаты Тенедос и Бургас (капитаны Полянский и Власьев); сверх того при эскадре находились пароходы кавказского ведомства: Могучий, командующий лейтенант Десятов, Молодец, капитан-лейтенант Краевский 1-й и Боец, капитан-лейтенант Краевский 2-й.

Надобно заметить, что эскадра, крейсерующая у восточного берега Черного моря находится в распоряжении начальника [548] береговой линии, а сей последний подчинен Главному Командиру Черноморского флота и портов, во всем, что относится до содержания и действия военных судов; трех-дневный бой может послужить примером взаимной помощи, с какою моряки и сухопутные войска беспрестанно подавали друг другу руки. Однако, прежде нежели я приступлю к описанию этого дела, считаю нужным сделать топографический очерк пути, чтоб действия могли быть оценены должным образом.

От укрепления Святого Духа до форта Навагинского 16 миль, по прямому направлению морем; принимая же в рассчет изгибы прибрежья, войску приходилось пройти миль 25.

Все это пространство покрыто сплошным толстым лесом, который при могучей растительности этого горного края, густ сам по себе и сверх того переплетен бесчисленным множеством вьющихся колючих растений и кустарников, в особенности около самого берега. До реки Худопсе поморье низменно и местами болотисто, отсюда начинаются высоты, которые далее к северу делаются все более возвышенными и на всем протяжении оканчиваются у моря весьма крутыми покатостями и в некоторых местах скалами. Бесчисленное множество крутых и глубоких оврагов пересекает это пространство. Самое прибрежье, по коему отряд должен был следовать, покрыто голышом, и имеет ширины от пяти до двадцати саженей, местами и менее, так что во время царского прибоя волны бьют прямо в скалы и делают проход совершенно невозможным. Это препятствие могло сделаться неодолимым; но море было ровно как зеркало, дул едва заметный SO. Снежные вершины Кавказа открылись во всем блеске; сей признак обещал несколько дней ясной и тихой погоды. Желая отвлечь часть неприятельских сил, генерал Анреп предложил владетелю Абхазии послать около пяти сот своих милиционеров на двух пароходах в укрепление Головинское, высадить их там ночью и на [549] рассвет напасть в расплох на ближайшие аулы. Генерал-маиор князь Шервашидзе сам отправился с своими милиционерами, но нашед аулы в восьми верстах от укрепления пустые, возвратился.

Этот поиск показал, что все население, могущее носить оружие, оставило дома свои и собралось между Сочею и Адлером, для защиты своей земли от нашего вторжения. Лазутчик сообщил, что Убыхи, с самого появления на Адлер милиционеров, перевезли свои семейства и имущества в дальние неприступные ущелья, а сами поголовно работали над укреплением береговой дороги. Предводитель Убыхов, старый Хаджи-Берзек, воспользовался всем, для возбуждения энтузиазма в народе. При всем собрании он поклялся сбрить бороду и надеть женское платье, если пропустить хоть одного Русского в свою землю.

7-го октября генерал Анреп отправился на пароходе вдоль, берега вместе с контр-адмиралом Станюковичем и с частными начальниками отряда, для ближайшей рекогносцировки местности, и для соглашения действий флота с движением войск. Следуя на расстоянии ружейного выстрела от берега, можно было видеть многие из работ неприятельских. Самые большие завалы видны были с моря при устье реки Мца, составляющей границу между Убыхами и Джигетами, и на скалистых оконечностях между сею рекою и рекою Бзусу. Завалы были сделаны из огромных вековых дерев, идя из двойного ряда плетня с набитою в середине землею. То, что было видно с моря на берегу или в долинах, могло быть уничтожено морскою артиллериею, но густота леса и изгибы местности скрывали множество других завалов на всей покатости, обращенной к морю. Сии последние могли быть взяты только штыками и без содействия даже сухопутной артиллерии. [550]

8-го октября за два часа до рассвета отряд двинулся но берегу моря (Авангард поручен был в командование начальнику 5-го отделения, генерал-маиору Муравьеву. Боковые цепи с резервами, командору Тенгинского полка, полковнику Хлюпину. Арриергард, Тенгинского полка подполковнику Данзасу).

Стройное движение линейных войск и однообразная одежда их составляли разительную противоположность с пестрыми костюмами милиционеров пеших и конных, беспорядочно толпившихся по берегу. Яркое осеннее солнце осветило эту оригинальную и разнообразную картину, когда отряд вступил в землю Джигетского общества Хамыш, соседнего с Убыхами. За рекою Хосча раздались первые выстрелы и встречены первые завалы. Здесь была передовая партия неприятеля. 4-й баталион Тенгинского полка, под командою штабс-капитана Корзуна, быстро овладел завалами и вместе с баталионом Брестского полка и Абхазскою милициею прикрыл движение отряда. При выходе к устью долины реки Агура, начальник авангарда, генерал-маиор Муравьев, сильно атаковал правый берег занятый неприятелем, и после живой перестрелки завал оный занят был первым баталионом Тенгинского полка и нашими милиционерами. Солнце село и отряд расположился на ночлег. В этот день сопротивление было неупорно и потеря наша незначительна. В числе раненых был адъютант генерал-адъютанта князя Меншикова, лейтенант Веригин, находившийся при генерале Анрепе, для участвования в военных действиях этого года.

В полдень 9-го октября неприятель сильно атаковал авангард, который сей день поручен был, по болезни генерала Муравьева, гвардии капитану Лауницу; авангард усилен был войсками и милициями из колонны. Неприятель был сбит и с большим уроном обращен в бегство; отряд продолжал движение по берегу моря. [551]

Здесь началось деятельное участие флота по плану, заранее условленному между генералом Анрепом и контр-адмиралом Станюковичем.

План сей состоял в следующем: пароходы вели фрегат Агатополь и корабль Трех Иерархов на буксире, в полуверсте впереди войска; суда очищали местность меткими выстрелами. Завидя завал, требовавший усиленного действия артиллерии, адмирал делал сигнал генералу Анрепу; отряд останавливался, а фрегат и корабль, подойдя на ружейный выстрел, начинали громить завал могучею своею артиллериею. Бревна скоро разлетались в прах и выбивали Горцев. Чтобы в то время, когда фрегат и корабль пройдут вперед, неприятель снова не подходил к берегу, между фрегатом и головою отряда ходили шкуна и тендер. Сзади ариергарда шли брики и огнем своей артиллерии не позволяли неприятелю собираться на берегу моря. Непосредственно впереди и позади войск, вплоть у берега шли вооруженные казачьи лодки. Против кордебаталии шли невооруженные катера, забиравшие раненых, перевозившие с судов воду, в которой войско терпело большую нужду и вообще употреблявшиеся для всех сношений с эскадрою.

Горцы поняли выгоды и невыгоды своего положения; по первым выстрелам морской артиллерии, они оставили береговые завалы и укрылись в изгибах местности, в вековых лесах и за множеством завалов устроенных по горам; они упорно держались и атаковали преимущественно боковое прикрытие, которое должно было идти по горам, иногда в значительном расстоянии от главных сил, не поддержанное ни морскою ни своею артиллериею.

Остальные действия этого дня состояли из беспрестанных атак неприятельских завалов: тут штык пролагал дорогу, и Русское ура заглушало гики Горцев. Гвардии капитан [552] Лауниц покрыл себя в этот день славою, беспрестанно водя войско на штурм завалов, или отбивая натиски Горцев. Последняя таковая попытка сделана ими на закате солнца, 9-го числа, из завала, укрытого на крутизне в чаще леса; 3-й и 4-й баталионы Тенгинского полка, под командою маиора Хромова, спустясь с ужасной крутизны, и взобравшись на противуположную скалу — штыками овладели этим местом и отряд расположился на ночлег в семи верстах от Навагинского укрепления (Соча).

Можно было предвидеть последний усиленный натиск Горцев. Генерал Анреп ночью сменил боковое прикрытие из одного баталиона, тремя свежими, и один баталион отправил в засаду, вверх по оврагу в гору; смена сия произведена была с примерным порядком и тишиною. На рассвете 10-го числа, когда дан был сигнал к движению отряда вперед, Хаджи-Берзек приняв высланную цепь застрельщиков от трех баталионов за всю оборону гребня горы, дал по пей общий залп и с диким визгом кинулись Горцы с яростию в шашки; стройный фронт принял их сильным батальным огнем, и вскоре таковой открыла засада с фланга и в тылу; обходное сие движение поручено было Генерального Штаба полковнику Филипсону, который исполнил оное с полным успехом. Производимый со всех сторон сильный огонь, смешал Горцев, и с громким «ура!» ударили наши в штыки. Убыхи дали тыл, бежали с ноля сражения оставя множество своих убитых; напрасно Хаджи-Берзек старался остановит бегущих, чтобы сделать новый натиск: его никто не слушал, и он должен был удалиться с поля сражения. Баталионы Виленский и Белостокский, новые в кавказской войне, выдержали этот натиск с хладнокровием, которое сделало бы честь лучшим из старых Кавказских войск; о подвигах Тенгинцев нечего упоминать, слава имени сего полка всем известна. При преследовании неприятеля отличился в особенности 6-й пеший Черноморский Казачий полк я [553] пешая милиция, в особенности Имеретинская, которая наносила Горцам неимоверный урон.

Когда прекратился славный бой, одержанный правым прикрытием против главных сил неприятеля, авангард и главная колонна начали движение к форту Навагинскому.

Генерал-маиор Муравьев вступил в командование авангарда и не встречая сопротивления, ускорял движение передовых войск и прибыл в укрепление двумя часами прежде отряда; без боя занял гору, на которой предлагалось строить башню. Генерал Анреп остановил движение главной колонны, чтобы дать время прикрытию и ариергарду присоединиться; арриергард оставался на месте ночлега для забрания убитых и раненых. Храбрый и распорядительный подполковник Данзас исполнил сию важную и трудную обязанность с примерным самоотвержением.

В это время Горцы успели занять впереди и с фланга отряда несколько завалов и выгодных позиций, и открыли убийственный огонь; здесь умер смертью храбрых, на повал, всеми любимый и уважаемый гвардии капитан Лауниц.

Баталион Брестского полка, под командою маиора Ловчева, пошел на приступ завалов, взобрался мужественно на высоту под сильным огнем; штыками выбросил Горцев из крепкой их позиции.

Дальнейшее следование отряда до укрепления Навагинского происходило без боя; неприятель более не показывался. В полночь войска расположились лагерем вокруг укрепления Навагинского; громкие песни окончили этот замечательный день.

В трехдневном беспрерывном бою, неприятель понес весьма значительную потерю. В последствии сделалось известно, что у Горцев убито и ранено 1700 человек, в том числе много людей, известных своею отважностию. Хаджи-Берзек лишился сына, в одной его фамилии было 11 человек убитых, остальные главные фамилии столько же потеряли. [554] Гордый Хаджи-Берзек с Убыхами получили кровавый урок, их слава непобедимая рассеялась как дым, они упали духом и вступили в переговоры о покорности.

Вместе с приходом отряда к Навагинскому форту, и мы моряки забыли о трудах и усталости встретя в товарищах бескорыстных ценителей наших усилий. Адмирал съехал в лагерь, где его приветствовали как храброго сподвижника чести Русского оружия. Но люди незнакомые с подробностями морского дела, не понимавшие опасности тереться, так сказать, вдоль берега подверженного грозным прихотям стихии, могли только заключать по результату; более же строгих судей, начальник эскадры мог иметь в кругу самих моряков и, конечно, если б был малейший повод к осуждению, то нашлись бы люди, которые не преминули бы воспользоваться случаем, и найти ошибки в действиях нашего адмирала. На этот раз однако ж все были согласны с начальником сухопутного отряда, который писал, что «в случае надобности контр-адмирал Станюкович сделает невозможное возможным». В самом деле нужна не малая самоуверенность и энергия, чтоб вести трое суток девять парусных судов, в картечном или ружейном выстреле от берега, оставляя их и на ночь в таком же положении.

Суда остановились, имея не более двух, трех футов под килем, и командирам при таком условии, не приходилось думать о покое. С другой стороны адмирал имел в своих подчиненных ревностных исполнителей, движимых, кроме чувства долга, убеждением, что от их усилий частью зависит успех предприятия, и слава Русского имени.

На пути отбили у неприятеля орудие и захватили каронаду; последняя вместе с найденною в речке галерою, составляли морские трофеи. Но несравненно утешительнее для нас было откровенное выражение чувств свойственное истинно храбрым.

Войска сознавались, что без помощи эскадры, они с несравненно большими усилиями и потерею совершили бы [555] переход этот; даже сам Хаджи-Берзек утверждал, что суда разнесли в его расчеты впрах, вместе с завалами. Но вместе с этим также и звезда решительного вожди Горцев закатилась навсегда, влияние его исчезло, и наши гарнизоны на восточном берегу изредка лишь тревожатся Горцами.

И. Ш.

Текст воспроизведен по изданию: Короткий галс в прошедшее // Морской сборник, № 6. 1850

© текст - И. Ш. 1850
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Андреев-Попович И. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Морской сборник. 1850