-

БУРИ, СВИРЕПСТВОВАВШИЕ В ПРОШЕДШУЮ ЗИМУ НА ЧЕРНОМ МОРЕ

(Начало статьи опущено как выходящее за рамки сайта - Thietmar. 2020)

Около половины Января в Новороссийском порте, на восточном берегу Черного моря свирепствовала бора, при сильном морозе, превосходившая страшною и разрушительною силою всякое вероятие. Отряд наш, под командой К. А. Юрьева, находившийся в это время в Новороссийске, пострадал почти во всех своих судах, из которых одни совершенно погибли, другие же понесли весьма значительные повреждения. Позволяем себе сделать извлечение из письма одного из очевидцев, пострадавших от этого ужасного события (Флота лейтенанта Аминова, служившего на корвете Пилад). Простое, но отчетливое и истинно морское изложение происшествия в этом письме, представляет нам величественную картину разъяренной стихии и того неизбежного разрушения, которому подвергся отряд. [139]

«Новороссийск, 20-го Января 1848 г.»

«Быв свидетелем и отчасти жертвою того ужасного явления природы, которое от 12 до 15 числа сего Января опустошало Новороссийский рейд, я долгом считаю сообщить вам о том печальные подробности:

«12-го числа, на Новороссийском рейде стояли следующие суда: Фрегат Мидия, Капитан 1-го ранга Касторф; корвет Пилад, Капитан 2-го ранга Юрковский; бриг Паламед, Капитан-Лейтенант Вердеман; шкуна Смелая, Лейтенант Колчин; тендер Струя, Капитан-Лейтенант Леонов, все на мертвых якорях, имея две свои цепи приклепанными к рымам бочек, и Кавказского ведомства пароход 120-ти сил Боец, Капитан 2 ранга Рыкачев и транспорт Гостогай, Лейтенант Щеголев — на своих якорях.

«С утра погода стояла не постоянная и ветр попеременнно дул со всех румбов, почему у нас подтянули цепи, оставя по 15 саж. на клюзе; в полдень начали образовываться смерчи, которые в разных местах показывались и исчезали; в 2 часа смерч, ворочаясь под носом, вдруг с ужасной силой обрушился на нас от NO; в одно мгновение обе наши цепи, толщиной в 1 3/8 дюйма, лопнули; тотчас отдали даглист и плехт и удержались, вытравя первого 55 и второго 35 саж.; в это же время бриг Паламед, быв в расстоянии от нас на 1 1/2 кабельтова, имел штиль и цепи его даже не вытягивались. После этого ветр постоянно начал свежеть от NO, и показались все признаки близкой боры; почему Адмирал сделал сигнал: спустить стеньги и нижние реи, что у нас тотчас и было исполнено.

«Ветр всё более и более усиливался, горы и рейд покрывались непроницаемым туманом, воздух был наполнен оледенелыми водяными брызгами, которые, примерзая к снастям и рангоуту, образовали огромные глыбы льда. Так мы стояли до 2-х часов утра [140] 13 числа, когда ветр превратился в совершенный ураган и нас начало дрейфовать; оба запасные якоря тотчас отданы с 30 саж. пеньковых канатов, но несмотря на это нас стащило к берегу около 60 саж., прежде чем они забрали; тогда у нас под кормою осталось глубины 18 фут. Ураган ревел с ужасающей силой, мрак был непроницаемый, куски льда, величиной в пушечное ядро, беспрестанно падали со снастей и многих переранили; мороз стоял 14° Р.; по атому легко можете судить, что мы с нетерпением ожидали рассвета. В 8-м часу начало рассветать, но положение наше не сделалось от этого лучше: ветр был в прежней силе, туман так густ, что находясь антретно в 80 саж. от берега, ничего не было видно; наконец в 9-м часу туман начал редеть, и картину, представившуюся нашим глазам, нельзя описать. Пароход Боец на мели и на боку левее нас, правее за крепостью бриг Паламед, с переломленной грот-мачтой, на боку бьется на каменном рифе, и дальше за карантином транспорт Гостогай кормой на мели, но удерживаемый прямо против ветра еще двумя цепями; у нас же под ветром буруны кипели, как вода в паровом котле. Ветр тогда же немного смягчился и надежда удержаться на якорях ожила; но после полудни он возобновился в прежней силе, и нас начало по немногу дрейфовать, так что в 7 часов вечера под кормою было 16 1/2 фут. В исходе 8-го часа лопнул запасный канат с левой стороны и вскоре руль начал стучать; его тотчас сняли с петель и спустили на воду; корвет еще не много стоял покойно, но в 1/2 9-го часа почувствовали первый удар и корвет качал сильно биться, все более и более подвигаясь к берегу; в полночь открылась сильная течь, так что помпы едва успевали откачивать воду. На рассвете 14 числа имели мы под кормою 8 фут, и корвет стоял довольно спокойно на песчаном грунте в 40 саж. от берега. [141]

«Но как описать вам чувство, овладевшее нами, когда, при редеющем тумане, напрасно начали искать тендера! Вскоре мы удостоверились в ужасной истине, что он с офицерами и с командой затоплен; ибо на поверхности воды только виднелся топ его мачты! Ужасная участь наших сослуживцев сильно подействовала на нас, но скоро мысль собственной опасности заставила думать о себе. Так как ветр и волнение не много утихали, то с помощию береговых жителей протянули к берегу леер, и по нем капитан решился начинать перевозку больных и части экипажа на берег, но в 2 часа по полудни снова засвежело и тогда прекратили переправу до следующего утра; вечером и ночью корвет стоял довольно покойно, и его только изредка постукивало, но вода начинала с большей силой прибывать. С рассветом 15-го числа погода утихла и тогда перевозили всю команду на берег, после чего и офицеры переправились; в 1/2 12-го часа переправился я, вместе с старшим лейтенантом; тогда на корвете остался один капитан, но и он тотчас после нас переехал; и так вся команда спасена благополучно и корвет оставлен. В течении всех этих бедственных дней, я с любопытным удовольствием наблюдал хладнокровные распоряжения нашего благородного капитана. Когда доложили ему об ужасной участи тендера, он увидав только топ его мачты, прослезился и благоговейно перекрестился; тогда только чувство человечества взяло свое; остальное время, он был капитан, в прекраснейшем смысле этого слова.

«Нас всех приняли в госпиталь, где до нас уже были офицеры с других выкинутых судов; из нашей команды более сорока человек поступило в госпитали с отмороженными членами, и со всех других судов почти половина команды. Мы в этом несчастии еще счастливее других, ибо в последние дни имели случай перевезти с корвета как служительский, так и офицерский багаж; но служащие на бриге Паламед потеряли [142] все, и из брига ничего нельзя достать, потому что он наполнен водою. На бриге потонуло пять человек, остальные спасены. Но собранным сведениям, вероятно, тендер был затоплен тяжестью льда. Со шхуны объявили, что тендер 13-го числа вечером палил пушки и делал сигналы, но за густотою тумана и ревом бури ничего разобрать не могли, и какая человеческая сила могла бы тогда дать помощь? Командир тендера оставил жену и 5 детей в самом бедственном положении; вместе с ним утонули мичмана: Обезъянинов и Ковалевский и 45 матроз. Шкуна Смелая избавилась от одной участи с тендером только тем, что отрубила свой утлегарь, брифок-рею и весь свой бегучий такелаж, с висевшим на них неимоверным количеством льда (Командир шкуны намеревался бросить в море пушки, для облегчения судна, но пока успели бросить лежавший на орудиях спущенный рангоут и другие тяжести, слившиеся в одну плотную массу льда, шкуна села так глубоко, что портов пушечных не было уже возможности открыть). О количестве льда, облепившего такелаж, можете судить потому, что у нас новый Фор-марса-шкот оборвался от его тяжести. Из всей прекрасной эскадры, еще 12 числа украшавшей Новороссийский рейд, теперь только Фрегат Мидия может идти в море, и потому мы с нетерпением ожидаем прибытия другой эскадры, под командой Контр-Адмирала Колтовского».

Адмиральский Фрегат Мидия, от тяжести намерзшего на скулах и бушприте льду, погрузился носом в воду, почти до клюзов, и ежели бы ветр не стих, то может быть и он не избавился б от страшной участи, постигшей несчастный тендер Струя.

Из Одесского вестника видно, что корвет Пилад, снявшись с мели, прибыл в Севастополь, и что есть надежда снять и другие суда и поднять даже потонувший тендер. [143]

По последним известиям из Черного моря, в половине Марта была опять в Новороссийске бора, продолжавшаяся 5-ть дней и жестокостию своею не уступавшая той, которая свирепствовала там 1-го Января; я если была сноснее в том отношении, что сопровождалась морозом только в 10°, вместо 18°, то с другой стороны была неприятнее по множеству смерчей, образовывавшихся в разных направлениях по заливу. Один из таких смерчей прошел за кормой фрегата Сизополь, и вмиг опрокинул вверх килем бывший на багштове барказ. Трудно сказать, что могло бы случиться, если б он обрушился на самый фрегат? Транспорт Днепр в 700 тоннов был в большой опасности: его сорвало с бриделя и тащило с трех якорей, покуда они не задели за грунтовую цепь от мертвых якорей, под самым уже берегом. У мертвых якорей, на которых отстаивался фрегат, лопнула грунтовая цепь в 3 дюйма толщиною! На одном турецком бриге сорвало мачты, и его самого выкинуло на берег при отданных трех якорях. Из судов, потерпевших крушение 13-го Января, сняты уже с мели, кроме корвета Пилад, пароход Боец и транспорт Гостогай. Пилад уже в Севастополе и починивается на мортоновом элинге. Подводная его часть измочалена, киля и шпунтовых досок нет; со всем тем благодаря сплошному, проконопаченному набору, он преблагополучно дошел до Севастополя. Есть надежда поднять и тендер Струя. Жестокая предстоит минута тому, на кого это дело будет возложено! Бриг Паламед спасти невозможно. Повреждения его слишком значительны, Такой зимы, как была истекшая, никто не запомнит: В Севастополе морозы доходили до 6° и 7°. Неслыханное дело!

Текст воспроизведен по изданию: Бури, свирепствовавшие в прошедшую зиму на Черном море // Морской сборник, № 4. 1848