-

КОСТЕМЕРЕВСКИЙ И.

ДНЕВНИК ИЗ САЛАТАВСКОГО ЗИМНЕГО ПОХОДА

(Окончание)

(Начало в № 60-м н. г.)

Декабря 3-го. От камней холод и сырость прохватили спину. Рекомендую ревматизм спинных мышц господам имеющим дело с ревматизмами. Знаете, кажется и не болен — а поворотиться нельзя и дышать-то трудно , так что хлопот и развлеченья вволю; скучать некогда. — Холодно; туман над Сулаком. Оделся; пошел посмотреть Сулак. Видел опыт переправы в брод: — лошади по брюхо. Паром на переправе предоставлен пехоте и артиллерии. Хотят делать мост, да за лесом говорят дело стоит. Сулак и на плоскости еще быстро течет; он величиною будет с Москву-реку. Говорят, морской офицер делал промеры на Сулаке. Неужели пароходы заберутся и на Сулак — провиант, говорят, доставлять? Дай Бог! — И в самом деле, Русь проснулась, — прочхнулась, протирает глаза... заглядывает и к нам в Азию. Можно держать 99 против 100 за доставку провианта по Сулаку от моря до Костека. Из Костека славная дорога в Аух, а оттуда в Гумбет и по всей Большой Чечне. — в Дарго например.

В пятой сотне заиграла зурна и загремел накара; началась лезгинка. Суровые бородатые всадники, в полном боевом вооружении, пара за парой выступают из хлопающей в ладоши толпы и пляшут с увлечением родную спою лезгинку, неистово работая ногами по булыжнику. А солдаты знай себе, разбирают кашу из соседнего котла, подставляя по очереди медные свои котелки под чумичку беспристрастного кашевара...

— Дяденька, плесни еще, — нас двое, говорит худенький племяш.

— Экой ты братишка, видишь на дне остается, а еще многие не брали, говорит беспристрастный кашевар.

— Подходите, подходите братцы скорей, покрикивает дежурный унтер.

— А! Егор Мартемьянович, здравия желаем, говорит скороговоркою подставлявший котелок дубленый полушубок с Георгием пристегнутым к полу шубку, — плесните-ка горяченькой-та.

— Здравия желаем, Сусой Устинович! Вам на двоих?

— Живо! твердил дежурный унтер, — живо подходи!

Пошел к парому посмотреть на суету переправы. По дороге заглянул в сакли вновь строящегося аульчика Миатлы. Сакли сделаны на живую нитку, стены забраны тыном и смазаны глиной; глина вся в трещинах, а в трещинах ветер свистит. Ребятишки и бабы с грудными детьми жались к огню каминов. Там и сям мешки с кукурузою и початые курдюки, и посуда медная и деревянная.

— Как вы поживаете?

— Кош гельды.

— А что вы не боитесь, так, мюридов?

— Где им собакам, — теперь самим приходится плохо.

— Молоко продажное есть?

— Ребята поели, бояр; смотри-ка сколько их.

— А яйца есть?

— Яиц нет, бояр; кур ястреба подрали. Акча вер (денег дай); шекер вер (сахару дай), кричат нахально мальчишки.

Пошел к перевозу. Спуск к реке весь заставлен солдатами. На пароме помешалось только [544] по 40 человек. За переправой наблюдали офицеры.

— Куда вы, ребята, переправляетесь?

— На ту сторону.

— А с той: стороны куда?

— С той стороны на эту сторону.

— И точно, обратно, приходивший паром был также набит солдатами., — Пошел вверх посмотреть, но построенное нынешним летом укрепление; и Белевцы (Белевский пехотный полк) над ним хлопотали. Казармы каменные, кой-где окна еще не вставлены. В одной казарме старший доктор только что открыл лазарет, где лежит только один солдат. — Остаемся ночевать.

Декабря 4-го. Над Сулаком туман, — 2° R.; небольшой ветер с востока. Отрад еще переправляется. Дагестанский конно-иррегулярный полк и все лошади отряда и частью вьюки пошли вниз по Сулаку на брод. Пришли к броду; по обеим сторонам лес с диким виноградником и множество дорожек, пробитых, в прежнее время переправлявшимися тут хищническими партиями. Пошли первые тлягучилары (фланкеры). Глубина, лошади по брюхо... Вода холодна и стремительна. Несколько лошадей с вьюками сена и сундуками были сбиты с мели на глубину и понеслись было, вниз По течению; там спасала, их назначенная для того команда. Купались многие...

Переправился и я и остановился на берегу с полковым командиром наблюдать за переправою людей, на случай какого либо несчастия. Лошадей велел гонять, чтобы согрелись.

Весь полк переправился и пошел вперед. Иду и я: — скачут навстречу два всадника. Аким, аким геко; цо упал и убился. Скачем к месту происшествия. Небольшая сухая водомоина. Вся сотня спешилась и столпилась перед разложенным огнем; у опия лежал всадник с окровавленным лицом, глаза затекли, переносица переломлена. Кличу по имени убившегося; ответа нет. Щупаю пульс, даю на сахаре гофманских капель; дыхание редкое с вздохами; приступаю к кровопусканию из руки. В сотне между всадниками завязался спор: одни доказывали — надо отворить кровь, другие доказывали — крови не надо отворять. Пока они спорили, я отворил кровь, всадник очнулся и первое его слово было: где мои дети? Сделали перевязку, связали носилки и отнесли его на переправу, а оттуда в укрепление, в лазарет. К вечеру все войска собрались у переправы на левой стороне Сулака.

У князя готова прекрасная закуска — шашлык из горской баранины и кахетинское. Глотая шашлык и запивая его кахетинским, публика как-то завела диспут об изящном в природе, к чему послужили поводом две масляные картины, виденные в Шуре: «Жены Мироносицы» художника Лагорио и «Природа» Бейдемана. Публика разделилась на спиритуалистов и…В. в., пожалуйте к больному!

Иду. Больной всадник, здоровей обоих нас вместе с вами, читатель, раскланивается и говорит: лагези, лагези (рвать). Удовлетворяем. — Заночевали в садах.

Декабря 5-го. Утро, небо облачно; 3° R.: по Сулаку плывет сало, т. е. мелкие смятые льдины. Пехота, 5 батальонов и артиллерия выстроились; выстроился и Дагестанский конно-иррегулярный полк. Командующий войсками, барон Александр Евстафьевич Врангель едет по рядам войск, которые затем и вытягиваются с песнями в гору. Дошла очередь и до Дагестанского конно-иррегулярного полка. Барон поздоровался с полком и послал пять сотен его в авангард двигавшегося отряда, а одна сотня всадников оставлена была им при переправе.

Мы обогнали бесконечное число отделений пехоты; с нами и барон следовал. Дорога шла сперва по краю садов, потом повернула в гору, подымаясь с уступа на уступ. Она была порядочно разработана Белевцами, так что арбы с сеном и артиллерия шли по ней свободно. Верстах в 5-ти кончилась разработанная дорога, пошли по татарской колее. Справа и слева холмы и перелески, влево речка, а за ней развалины небольшого аульчика Инчхе. Пройдя верст пятнадцать, пришли на урочище Костала (ореховая долина). Мюридов нет, как нет. Встретилось по дороге оборванное семейство, выбежавшее из Ваника. На Костале остановились лагерем. Вскоре начала прибывать пехота. Барон, оставив одну сотню всадников при отряде, четырем сотням полка приказал — для удобства фуражного довольствия отправиться в Чир-Юрт и там дожидать дальнейших распоряжений. на Костале мы делаем привал, закусываем и восхищаемся картиною местности. Речка вьется между холмами, а около речки и по холмам разбросаны купы ореховых деревьев обхвата в полтора толщиною. Меж холмами, там и сям виднеются развалины прежде бывших хуторов. По сторонам везде лес и горы и местами открытые обширные поляны.

С четырьмя сотнями всадников идем назад. По дороге все тянется отряд. За отрядом шло ароб с 80 с сеном. Подойдя к садам на Сулаке, мы повернули влево и пошли по левой его стороне, вниз по течению, бывшею тут в 40-х годах дорогой. Дорога заросла, засыпалась каменьями и подмыта по местам Сулаком. Миновали развалины Зурам-юрта, разоренного аварским ханом. Сады одичали. Тополь и ива глушат виноградные лозы. Подошли к месту, где гора заканчивается отвесною скалою у самого Сулака. Из скалы этой вытекают минеральные горячие источники, что еще издали можно было узнать по серному запаху, распространенному в воздухе и парам клубившимся над источниками.

Вот и минеральные воды. Дорога изгибается по окраине скалы. Ниже дороги, сажени на четыре над уровнем Сулака, небольшая площадка и на эту площадку вырываются из трещины скалы горного известняка три или четыре многоводных источника, которые вливаются в бассейн кем-то устроенный, или текут мимо бассейна прямо в Сулак. Вода ключей прозрачна, с сильным запахом водородосерного газа; опущенный в источник термометр R. показал + 40. Вкус воды мягкий, довольно приятный, впрочем отдает после тухлыми яйцами. С устройством ванн и помещения при этих водах, они могли бы приносить пользу в разных накожных сыпях, ревматизмах, затвердениях и опрелостях и недугах геморроидального свойства. На Кавказе вообще находится много минеральных вод, но ими пользуются одни или почти одни служащие на Кавказе и туземцы. Россия же с мадам Курдюковой обыкновенно ездит «на воды в Германию».

Идем далее к Чир-Юрту; дорога вьётся по скалистой изломанной местности и до крайности испортилась; поправка необходима. Прошли обширную Котловину, отлично способную для разведения на ней виноградных садов, что впоследствии и будет без сомнения. Миновала башню и укр. Чир-Юрт, спустились к мосту и перешли по нем на правую сторону Сулака. На мосту встретили офицера, присланного генералом Евдокимовым. Учь гез, учь гез (три глаза) — твердили между собою всадники... Есть на Кавказе очень популярный военный человек, которого все горцы северо-восточного Кавказа иначе не называют, как учь гез три глаза). Человек этот раз проездом останавливался в с. Дженгутае; по аулу разнеслось: учь гез, учь гез приехал, множество женщин собралось посмотреть, — что это такое за учь гез и где у него помещается третий глаз (Для некавказских читателей нашей газеты мы должны пояснить, что генерал Евдокимов известен у горцев под этим названием трехглазого (учь-гёз). Горцы прозвали графа потому, что у него на щеке есть кругловатая ямка, след бывшей раны, имеющей форму глаза. Ред.)?

Прибыли в Чир-Юрт — штаб полков драгунских Нижегородского и Северского. Сотни расположились в казармах. И нанял себе квартирку на форштадте, в сутки за два абаза, т. е. за 40 к. сер. Могучая драгунка в мужниных сапогах со шпорами хозяйничала одна в доме; муж был в Чечне, в походе.

Декабря 6-го. Погода летняя, теплая. Гулял по форштадту и укреплению. Довольно пустынно. Драгуны большею частью в походе. Заходил в школу, где обучаются грамоте до 14 мальчиков и девочек, детей драгунских. Обедал у местного начальства, видел богатую коллекцию великолепных фотографий гр. Н.

Декабря 7-го. Прошлою ночью, идя по форштадту, слышал мужественные басы и женственные сопрано; пели: «Ехал чижик в лодочке». — Погода утром хорошая, + 5° R. Ветру нет. Ходил в казармы к всадникам. Болен всадник.

— Шиб унтумугиш вац (что болит, брат)?

— Бетер унтула (голова болит).

— Керень унтумугиш (грудь болит)?

— Гечо валла (ей Богу нет).

— Лагези, лагези, аким (сорвать, сорвать, доктор), говорил всадник, втыкая палец себе в рот. Рвотное — любимое средство у мусульман. Это их панацея.

Декабря 8-го. Погода ясная, + 2° И. Полк выступил утром в отряд к Делыму и пошел дорогой левого берега Сулака, которую разрабатывали Белевцы и Апшеронцы. Белевцы работали близь минеральных вод: одни носили хворост, другие скатывали с горы камни для закладки водомоин на дороге, а несколько молодцев кейфировали в бассейне источника.

— А! здарова салдус!

— Здорова кунак, кричит один тритон из воды. — Здарова свиное ухо, крикнул с горы один из кативших камень к дороге.

— Иди кунак в баню, приглашает дружески усатый тритон.

— Благодарствуй, земляки.

Едем далее, на другом конце дороги хлопотали Апшеронцы; они бурили огромный камень, лежавший на самой дороге.

— Издаров солдат!

— Здарова кунак, отвечали буровщики и молотавики.

— Ишто твая салдат, капуста садись! капуста садись!

— А что удастся, кунак, — капуста, так капуста. А не капуста, так татарскую башку насолим.

— Пожалус-ка агонь рабатай люля.

Солдаты приятельски подали дымившуюся головешку ..

На дороге к Костале обогнали транспорт с сеном, следовавший в отряд. Мы также везли с собою китки сена. Косталы не узнаешь! Картина местности переменилась; вместо романических групп деревьев и перелесков нам представилась широкая полоса с черными тлевшимися пнями. Цивилизация неудержимо идет, идет вперед через одичалые глухие захолустья. Штык сменяется топором, а этого сменит плуг — друг человечества...

Погодка закутила. Ветер потянул с гор. Хлопья снега так и валят. Отряд стоит у Делыма. Лесу рубить еще версты четыре. У! у! так глаза и лепит. Руки окоченели. Писать нельзя.

И. Костемеревский.

Текст воспроизведен по изданию: Дневник из Салатавского зимнего похода // Газета "Кавказ", № 62 (от 9 августа). 1859