КИШМИШЕВ С.

ТИФЛИС

Личные воспоминания

(за время управления Кавказом кн. Воронцова)

Мои воспоминания о Тифлисе и тифлисской жизни относятся к темь временам, когда вся часть Сололак между Бебутовской и Лермонтовской улицами и частью самая Бебутовская улица, начиная с угла Вельяминовской улицы, покрыта была садами, имея поперек междусадовые, узкие, пешеходные дорожки; когда нынешняя Эриванская площадь, представляла из себя пустошь, перерезанная оврагами, через которые существовали деревянные мостики для пешеходов; когда правый берег Куры соединялся с Куками временным деревянным мостом, начинавшимся от места, где стоит ныне гостиница Лондон и оканчивавшимся у места, где ныне кукийская армянская церковь св. Богоматери; когда весь нынешний Михайловский проспект, начиная с здания реального училища, покрыт был садами [2] немецких колонистов и езда по нему считалась событием для местных жителей, которые выходили из домов посмотреть на смельчака, отважившегося проехаться по безлюдному месту на особого типа громыхавших дрожках с пристяжкой, уже с конца шестидесятых годов вышедших из употребления и не появляющихся на бирже. Да, это было время до назначения на пост кавказского наместника кн. М. С. Воронцова, когда двухэтажные и трехэтажные дома покрытые железом считались в Тифлисе редкостью: чаще попадались низенькие дома с плоской земляной крышею с традиционным на ней цилиндрическим камнем для утрамбовывания земли и высокие с куполом, освещаемые сверху большим окошечком дарбасы, представлявшие из себя одну обширную комнату с кирпичным полом, который зимою покрывался ковром или войлоком, смотря по состоянию хозяина, а летом обильно поливался водою для прохлады. В этой обширной комнате единственной мебелью служила широкая по всей длине стены поставленная тахта, на которой спала и обедала патриархальная семья. Там же [3] был очаг для варки пищи. Таких дарбасов в середине сороковых годов было еще очень много и из них пользовались известностью два — мунтоевский и шермазановский, где школьники еще тогда устраивали домашние спектакли.

Это было тогда, когда склоны Давидовской горы были покрыты редким кустарником, между которым преобладал Пузырник Colutea orientalis (C. cruenta) с желто-красными цветами, мешкообразные стручки которого рвали детишки и ртом, вдувая и выдувая их, производили звук, от которого и получило самое растение грузинское название Путчпутча. Когда телетские горы покрыты были лесом, где даже распевали соловьи; из него еще в 60-х годах оставалось в одиночестве грушевое дерево на вершине пешеходной дороги от Крцаниса, получившее почему-то название Курчавого — Кочорахе.

Вот настает 1844 год, эпоха возрождения Тифлиса. С этого года в истории Кавказа, а в частности Тифлиса, наступает новая эра — эра культурного преуспевания многомиллионного и разноплеменного его населения. Обширная окрайна эта преобразовывается [4] в наместничество, и во главе его становится Генерал-Адъютант граф Михаил Семенович Воронцов, впоследствии получивший титул светлейшего князя. Эра эта для обитателей края, в особенности для Тифлиса, послужила началом летоисчисления по отношению почти ко всем культурным учреждениям. По инициативе Кн. Воронцова производится внутренняя реставрация Сионского собора, учреждается в Тифлисе пансион для благородных девиц, открываются с помощью своей супруги заведения св. Нины в Тифлисе и св. Рипсимии в Эривани, кладется основание периодической печати как на русском, так и на туземных языках — русского театра, италианской оперы и устраиваются спектакли на туземных языках; учреждается приказ общественного призрения для поднятия. экономического благосостояния края и проч. и проч.

Тифлис во время управления краем этого талантливого и высокообразованного государственного сановника мигом начинает также менять свой внешний вид. Садами покрытые Сололаки преобразуются в нынешние широкие улицы: Гановская, Сергиевская, [5] Паскевича, Ртищевская. Участки по обеим сторонам их за малую цену даются желающим построить дома по плану, выработанному по приказанию князя. Изрезанная оврагами пустошь Эриванской площади передается Г. И. Тамамшеву для постройки Каравансарая, с условием устройства внутри театра, сгоревшего в 1874 г. во время антрепризы Яблочкина. Овраги засыпаются и устраивается одна общая Сололакская канава, которая заграждалась плотиною, прорвавшеюся в начале 50 годов от сильного напора дождевых вод, отчего вся нижняя часть города была затоплена водою; впоследствии же была устроена нынешняя Вознесенская крытая канава. По почину князя Воронцова вместо деревянного моста через Куру для соединения города с Куками построен нынешний Николаевский прочный каменный мост и благодарное потомство поставило ему у конца моста памятник.

Таможня, до прибытия на Кавказ князя Воронцова, находилась в Сейдабе в том здании, которое ныне отведено под казарму казаков. Дорога туда вела через Сурпсаркисский подъем мимо бань и была ужасно [6] тяжела для перевозки груза, так как не только этот подъем, но и все улицы города не были еще замощены и оне утопали в грязи. Это обстоятельство сильно озабочивало князя и он задумал устроить более удобную дорогу. И вот в конце 1848 года по его приказанию была произведена нивелировка нынешней Воронцовской улицы, начиная с банных ворот у шейтан-базара, по которой ныне ходит орточальский трамвай. Местность эта вся была покрыта садами и принадлежала частным лицам и Сионской церкви. Постройкой этой, как вообще всех перечисленных улиц, князь очень интересовался и ежедневно лично обходил и следил за работою. В 1850 г. Воронцовская улица уже была готова; таможня с верхней части была перенесена на нижнюю и была помещена в здании, принадлежавшем кн. Меликову, где ныне находится войлочная фабрика Адельханова, у Мнацакановского моста, построенного также по инициативе князя Воронцова тифлиским богатым купцом Мнацакановым. Мост этот весьма нужен был для кочевников, прогонявших свой скот на летние эйлаги, чтобы миновать [7] город, так как они не только производили шум и беспорядки в городе, но и подвергались грабежу скота.

Следя лично за постройкой этой дороги, так и за прочими городскими сооружениями на вновь планированных участках вышеназванных улиц, и особенности за постройкой карвансарая Тамамшева, внутри которого должен был быть устроен театр, кн. Воронцов подолго оставался на них, давая свои указания и советы. Однажды ему донесли, что Д. И. Ротинов, строивший дом на улице Паскевича, выступил из линии и занял часть улицы. Приехав на место, он заметил, что стены уже возведены и, вняв мольбам старика не рушить возведенной постройки, гуманный начальник края разрешил этот выступ. Воспользовавшись этим, свящ. Иосиф Орбели постройку своего дома возвел также по этой линии, почему ныне в этом месте эти два дома имеют выступ от линии улицы.

С изменением внешнего вида Тифлиса, отчасти изменился образ жизни горожан. Вместо дарбасов появились в городе двух и трехэтажные дома и с 5 и 6 комнатами, но тифлисец [8] все еще по традиции жил с своей семьею, как в дарбасе, в одной комнате, остальные же держал запертыми и только в торжественных случаях он их открывал. Ведя пока замкнутую жизнь, тифлисец тем не менее не отказывал себе в удовольствиях. Он ежегодно охотно совершал с семьею путешествие на богомолье. Любимыми местами богомолья считались у него Болнис, Мцхет, Телети, Марткоби, куда он отправлялся или в арбах или в немецких фургонах, смотря по состоянию и где он иногда проживал неделями. Кроме этих мест тифлисец охотно посещал в самом городе в дни храмовых праздников Петхаин, св. Давида, Сурб-Саркиса и накануне праздника этих церквей во всех близ лежащих домах от церкви устраивались иллюминации, зажигались незатейливые фейерверки домашнего приготовления и созывались гости, которые до утра кутили и затем уже шли помолиться святыне.

Не редко также тифлисец сам один без семьи кутил с своими сотоварищами, устраивая очередные пирушки с сазандарами зимою дома, летом — в ортачальских или [9] крцанисских садах. В то время из туземных певцов славились и охотно приглашались на вечеринки и свадьбы знаменитые тенора — персианин Саттар и армянин Евангул, которые услаждали слух тифлисцев, первый персидскими мотивами, второй грузинскими песнями, сочиняемыми для него грузинскими поэтами Орбелиани, Чавчавадзе, Эристовым и проч. Тифлисец в самых редких случаях напивался до пьяна своим кахетинским вином. Впрочем, пьянство и не входило в его расчеты. Ему надо было от тяжелых ежедневных трудов немного позабавиться, отдохнуть. Сидя за трапезой и слушая туземную музыку, тифлисцы забавлялись остротами, прибаутками и рассказами смешных анекдотов и никогда их пирушки не омрачались чем-нибудь недобрым.

Забавою для тифлисцев служили также кулачные бои, которые по воскресениям и праздничным дням устраивались, где заранее бывало условлено, но большею частью такие бои происходили около сурб-карапетского оврага, близ старого армянского кладбища. Тифлис относительно кулачного боя делился на два лагеря, причем к [10] первому примыкали жители Веры и Чугурет и назывались бойцами верхнего квартала, а к другому жители нынешнего 5, 6 и 7 полицейских участков и назывались бойцами нижнего квартала. Оба лагеря имели своих покровителей и заступников в лице грузинских князей: Арчила Мухранского, Д. Бебутова и пр. Между бойцами нижнего квартала отличались между прочим, Лохош, Кундзо (татарин мясник), Сапунутог и пр., перед которыми в бою редко приходилось устоять бойцам верхнего квартала, несмотря на поощрение и гиканье своих покровителей. Видя поражение какого-либо лагеря, сторонники побежденного иногда пускали в ход камни и дубины, почему такое ратоборство нередко оканчивалось кровопролитием, что и побудило местную администрацию наложить запрещение на кулачный бой. После боя борцы отправлялись в баню и подвергали себя туземному массажу.

Не малою забавою для тифлисцев служила также ежегодная кейноба, устраиваемая в первый понедельник великого поста во многих кварталах города. Первоначально кейноба имела историческое значение: это аллегорическое [11] шествие по улицам толпы, изображающее изгнание из Тифлиса как раз в этот день какого-то персидского военного начальника, пришедшего с своим войском для разорения Тифлиса. При этом военачальника в персидском костюме изображал видный и рослый мужчина, который, сидя на богато убранном коне, давал разные приказания, которые, будто, записывал за ним следовавший верхом на верблюде его секретарь. Перед военачальником ехали на ослах его скоморохи, которые все измазанные сажей, делали всевозможные ужимки и шаржи и тешили толпу. Кроме того военачальника сопровождала пешком также измазанная сажей толпа его приверженцев, изображавших его войско, обязанность которых была собирать деньги с прохожих, с домовладельцев и с хозяев лавок. Все процессии с кейном, предшествуемые со значком цеха, из которого выбирался военачальник кейн, из всех кварталов направлялись ко дворцу Наместника. Кн. Воронцов, любивший такие народные развлечения, выходил на балкон, здоровался с народом, высылая им деньги на угощение. На часть [12] собранных денег они устраивали кутежи, а другие части, передавали тому обществу цехов, к которому принадлежал и военачальник. Впоследствии кейноба настолько опошлилась и потеряла свое историческое значение, что пришлось ее запретить.

С открытием спектаклей в театре каравансарая Тамамшева и вскоре после этого с основанием по инициативе сына хозяина каравансарая клуба, нынешнего Тифлисского Собрания, тифлисский мокалак начинает уже принимать участие в общественной жизни. Он охотно посещает и очень интересуется спектаклями сперва один, а после берет с собою и семью. Он записывается в члены клуба и почти каждый вечер бывает там после своих дневных трудов. Для этого клуба первоначально были отведены два магазина верхнего этажа каравансарая со стороны Штаба и на первых порах он служил, скорее биржею, местом для обмена мысли, чем местом для развлечения, хотя и велась там игра в карты. Любимой игрой тифлисских мокалаков была персидская игра асонас и цхра. По окончании крымской войны число членов [13] клуба увеличилось на столько, что явилась настоятельная потребность в разыскании для него другого помещения. Нанято было здание кн. Мухранского на Головинском проспекте, нынешнее зимнее помещение Тифлисского Собрания, в котором было отведено под клуб только пять комнат. Клуб этот все еще долгое время служил местом для отдохновения тифлисского мокалака; семья же его вела прежнюю замкнутую жизнь и не помышляла об общественных удовольствиях. Единственным развлечением тифлисской женщины служило лото, которое устраивалось в домах по приглашению.

Обыкновенно тифлисец свое летосчисление вел с какого-либо исторического или семейного события. Нередко можно было слышать, что такой-то родился в год пленения Гасан-хана, т. е. в 1828 году при взятии Эривани, или в год великой или малой холеры, т. е. в 1830 или 1848 году. Холера последнего года названа малой, так как была непродолжительна, хотя унесла много жертв среди тифлисского населения. О санитарных мерах или гигиенических условиях жизни тогда и помину не было, а потому [14] население всецело уповало на Божеское милосердие. Вера в исцеление от всякой болезни или такого народного бича, как холера, поклонением какой-либо святыне была настолько велика, что тифлисцу ничего не оставалось делать, как прибегнуть к этому испытанному средству. Такой святыней он считал ахпатск?ю икону св. Знамения, которая еще в 1830 году, во время великой холеры, спасла его от бедствия. И тогда икона эта была доставлена в Тифлис из Ахпатского монастыря как раз к окончанию холеры и была поставлена в Цинанаурской церкви в Крцанисах. Икона была доставлена в понедельник, на другой день празднования армянами Преображении Господня, почему день этот у тифлисцев почитается святым, и никто не смеет ни торговать, ни работать и всякий обязан идти помолиться в Цинанаурской церкви. В год маленькой холеры тифлисцы вновь прибегли к покровительству ахпатской святыни. Наряжена была комиссия из светских и духовных лиц для доставления этой святыни в Тифлис. В день прибытия ее весь Тифлис, имея во главе духовенство в облачениях, встретил [15] икону близь Крцанисских садов и с пением духовных песнопений икона была донесена до майданской церкви св. Георгия, где она и была поставлена. Она привлекала массу молящихся и оставалась в Тифлисе до окончания холеры.

Почти к тому же времени относится еще одно событие, которое очень заинтересовало тифлисцев. Некий Хаджи-Мурад, управлявший Аварским ханством, недовольный Шамилем, несколько раз перебегал к русским, ища их покровительства. Во время последнего его бегства Хаджи-Мурад был привезен в Тифлис. Живя свободно Тифлисе, он часто гулял по улицам, поднимался на гору св. Давида и на Сололакскую гору, осматривал окрестности города. Прельстившись вновь сладкими словами Шамиля, осмотрев и высмотрев все что ему нужно было, он в один прекрасный день исчез из Тифлиса. Его внезапное исчезновение произвело в городе большой переполох. Снаряжена была немедленная погоня за ним, и только в окрестностях Нухи он был настигнут и после отчаянного сопротивления убит. Голову его [16] отделили от туловища и привезли в Тифлис. Под стеклянным колпаком голову его выставили на показ публики в анатомическом театре. Анатомический театр тогда помещался в нижнем этаже городского дома со стороны Вельяминовской улицы и занимал помещение нынешней аптеки Гене и городского ломбарда. Масса публики детей и взрослых перебывало там из любопытства посмотреть голову Хаджи-Мурада, о котором в городе, ходили легендарные слухи, как о каком-то герое. По поводу этого события даже была сложена татарская песня, которая начиналась словами: "Хаджи-Мурад гелди-гелди Дагестана Хаджи-Мурад".

Уличная поэзия в Тифлисе в то время была очень распространена. Сочинялись песни и стихи досужими поэтами на всякое событие и злобу дня, часто игривые и меткие. Сочинялись они всегда на грузинском языке и очень в редких случаях на армянском и татарском языках, которые распевались и читались в домах и на улицах. Так, по поводу наводнения Тифлиса от прорыва сололакской плотины была сложена песня, в [17] которой воспевалось, как хлынувшая с Сололак вода по очереди забиралась по течению то в тот или в другой дом, где уносила домашний скарб, где стаскивала со спящего одеяло, окатив самого холодным душем. Были также стихи на злобу дня личного и исторического характера. Так, долгое время не сходили с уст тифлисского гамена следующие двоестишия, которые они произносили на распев:

"Калакши мосула тетри батеби,
Январши гарекес франкис натреби".

(В город прибыли белые гуси, в январе изгнали франкских патеров). Намек на изгнание из Тифлиса доминиканских монахов, приехавших на Кавказ для распространения католичества, или:

"Калакши мосула ахали кери,
Картвлис аркиелса араак цвери".

(В город прибыл новый ячмень, у грузинского архиерея нет бороды). Намек на то, что у экзарха Грузии архиепископа Исидора мало было волос в бороде.

Или еще другой:

"Калакши мосула цители бали,
Сомхис аркиелса араак твали".
[18]

(В город прибыла красная вишня, у армянского архиерея нет глаза.) Намек на то, что у местного начальника епархии епископа Карапета был выбит один глаз. Целая серия таких стихов на личности и на разные события из рук в руки ходили по Тифлису, читались с хохотом никого не оскорбляя.

С поимкою Хаджи-Мурада и с убийством его Тифлис заметно успокоился. За то Шамиль был сильно огорчен и раздражен. Надо полагать, что в отместку за убийство своего приверженца он улучил удобную минуту и в Июле 1854 г. взял в плен из Кахетии семью князя Чавчавадзе. Обстоятельство это сильно поразило тифлисцев и подняло их на ноги. Месть дикаря горца не была шуточным делом. Страх до такой степени обуял тифлисцев, что они не соглашались выехать из Тифлиса даже на поклонение чтимого ими св. Антония в Марткоби, боясь нападения горцев. Они день это дня ожидали такого нападения и на город. Но, к счастью, этого не случилось, хотя были приняты соответственные меры. К числу этих мер следует отнести образование народной [19] милиции из тифлисских горожан, сорганизованной как раз перед открытием военных действий с Турцией. Готовясь к крымской войне и с другой стороны боясь вторжения полчищ Шамиля, правительство силами горожан захотело защитить Тифлис на всякий случай и наскоро образовало эту милицию. И вот, наши мокалаки, купцы, ремесленники, оставив свои аршин, весы и орудия производства, вооружившись чем попало, ежедневно группами выходили на Авлабар и за Ходжеванкским кладбищем упражнялись в военном искусстве. Много хохота вызывала эта нестройная толпа при шествии по улицам города и много шуток и острот пускалось по адресу этих воинов как самими участвовавшими в милиции шутниками, так и со стороны уличных зевак. Была сложена также песня на эту гвардию, которую без хохота нельзя было слышать. В особенности много доставалось по адресу полусумасшедшего мокалака старика Наскида Изданова, который в красной рубахе шел, впереди всех, и вместо ружья держал на плече дубину внушительного размера.

Этого оригинального человека, [20] известного почти всему Тифлису под уменьшительным именем Нако, знал и кн. Воронцов еще раньше, в бытность свою в Тифлисе в чине поручика. В виду неимения в Тифлисе в начале прошлого столетия казенных помещений, приезжавшим из России офицерам и чиновникам отводились квартиры в обывательских домах. Молодому гвардейскому офицеру Воронцову была отведена квартира в доме родственника этого Изданова, на Бебутовской улице, где кн. Воронцов и был приглашен в качестве крестного отца к рожденному в этом доме первенцу — мальчику. С этих пор у кн. Воронцова завязалось знакомство с Нако Издановым. Кроме того Изданов был известен тогда кн. Воронцову и потому, что он в то время в числе прочих именитых тифлисских мокалаков занимал выборную должность члена вновь учрежденной магистратуры по управлению городскими делами.

Наскид Изданов сороковых годов не был уже тем блестящим мокалаком, каким знал его кн. Воронцов в 1803 году. Несчастный Изданов, выходя раз после занятий [21] из магистратуры, помещавшейся на Экзаршеской площади, был сшиблен с ног мчавшимся без кучера экипажем, вследствие чего получил сильный ушиб головы и сотрясение мозга. После этого случая Наскид Изданов умственно был расстроен и не был годен ни к какой работе. В этом положении застал кн. Воронцов, вернувшись в Тифлис Наместником, своего старого приятеля в сороковых годах, встречая его всегда сидящим на одном и том же месте на Хлебной площади, у угла Петхаинской улицы: летом в красной шелковой рубахе с непокрытой головой, зимою — в тармаламовом халате на меху и в высокой бухарской шапке.

Выезжая почти ежедневно из дворца для обозрения строившейся Воронцовской улицы верхом на коне, в сопровождении лишь одного казака, летом в кителе, зимою в накинутой сверх мундира бурке, кн. Воронцов на некоторое время останавливался всегда перед тамамшевским каравансараем, который тогда строился.

Простояв обыкновенно здесь немного, кн. Воронцов направлялся или по Армянскому базару, или по [22] Вельяминовской улице, чтобы завернуть по Большой Кривой улице и выехать на Хлебную площадь. Когда появлялся кн. Воронцов у начала Хлебной площади, Нако, заметив издали его, вставал с своего места и шел, навстречу к князю, крича издали: "Здрасти, Воронцов". Кн. Воронцов всегда останавливался и, любезно подавая руку Нако, расспрашивал об его здоровье. Нако всякий раз вынимая из-за пазухи кучу долговых расписок, потерявших силу за давностью, просил князя приказать его должникам уплатить по ним ему деньги. Кн. Воронцов с улыбкою его обнадеживал. В это время со всех сторон сбегались дети и, подпрыгивая, хлопая в ладоши, выражали свою радость при виде любимого князя, при чем кто дергал за стремя, кто за конец бурки или за гриву лошади. Кн. Воронцов всегда ласково отвечал на их приветствия, и если при нем бывали мелкие деньги, то раздавал им, а если не было, то крупную монету или кредитку передавал Нако, чтобы тот разменял и дал детям на сласти. После этого кн. Воронцов направлялся дальше к Майдану, и дети с шумом и криком вместе с Нако [23] сопровождали его до Георгиевской площади. Иногда Нако при дележе денег устраивал себе развлечение, т. е. так называемую тамашу, и, не выдавая каждому из них в отдельности монеты на руки, бросал их в толпу детей, при чем дети должны были деньги ловить на лету. Во время этого между детьми происходили шум и перебранка, вызывавшие любопытство всех живущих в околодке. Бывший помощник военного губернатора Дагестанской области, ныне умерший, генерал-майор А. С. Юзбашев рассказывал мне, что он сильно поплатился за такое свое любопытство. Выбежав однажды из дома, еще мальчиком, на этот детский шум, он стал у угла Бебутовской улицы и Хлебной площади, наблюдая как Нако бросал монеты детям. Одна из монет, грузинская двухабазная (40 коп.), ходившая тогда еще на рынке, брошенная с большою силою в его сторону, попала ему в левый глаз, который с тех пор стал плохо видеть, уменьшившись в объеме.

По-видимому кн. Воронцов любил оригинальных людей. Он при дворце держал карлика мусульманина, которого народ называл воронцовис каци [24] — воронцовский человек. Этот оригинальный субъект всегда был одет с иголочки. Он надевал синюю чоху с длинными рукавами переброшенными на плечи, черный атласный архалух и коричневого цвета шелковые шаровары; головной его убор была остроконечная высокая бухарская шапка. Весь его костюм был обшит дорогими широкими позументами и шелковыми с серебром шнурками. Он часто гулял по улицам, шурша своими шароварами. Он гордился своим привилегированным положением воронцовского человека и своей важной походкой желал показать себя. Мальчишки, завидя его на улице, бегали за ним, выкрикивая "ага бахши мибдзандеба, михед-мохедис чириме" (ага в сад изволит отправляться, буду жертвой его взгляду по сторонам). Слова мальчишек льстили его самолюбию и он еще больше важничал.

В 1850 году Тифлис был осчастливлен посещением Наследника Цесаревича, Его Императорского Высочества Александра Николаевича, впоследствии покойного Императора Александра II. Для торжественной встречи Его Высочества Тифлис принарядился на [25] сколько мог. Дворянство с одной стороны, горожане с другой, готовились встретить Его Высочество по достоинству. Для приема Его Высочества дворянство устроило раут в Ортачалах в саду Тер-Шмавонова, где ныне живет сам Адельханов, считая этот сад более удобным, при том же тогда Воронцовская улица уже вполне была готова. Горожане же устроили пирушку для амкарства в каравансарае Арцруни, на Сионской улице. Здесь весь двор и балкон нижнего этажа были устланы коврами и приглашенные уже сидели за трапезой, когда подъехала коляска Его Высочества по пути следования в Орточалы. Весь каравансарай, как снаружи, так внутри был залит разноцветными огнями, а во дворе в двух местах бил фонтан из красного и белого вина. С появлением Его Высочества весь каравансарай огласился громовым приветствием "ура". Его Высочество изволил обойти сидевших за трапезой и, оставшись некоторое время здесь, уехал в Орточалы. Сад Тер-Шмавонова представлял феерическое зрелище, в особенности место со стороны берега Куры, где был построен павильон [26] для Его Высочества. Отсюда Его Высочество смотрел на фейерверк, который пускали с другого берега Куры. Раут закончился традиционной грузинской свадьбой на плотах при освещении бенгальских огней и при звуке зурны.

Не менее важным событием для тифлисцев послужил пожар в упомянутом выше каравансарае Арцруни, случившийся перед объявлением войны с Турцией. Этот грандиозный пожар своим зрелищем производил удручающее впечатление на тифлисцев. Нельзя было смотреть без нервного содрогания на него, как с одной стороны потоками лился растаявшийся сахар, а в другом с большим шумом и треском лопалась стеклянная посуда со спиртными напитками, и там клубы черного дыма с едким запахом, возвещали о горении в амбарах склада мануфактурного товара. Пожарной команды почти нигде не существовало, да и какая команда при узкой улице с одной стороны, и Куры с другой, откуда не было никакого доступа, могла совладать со стихийной силою огня, нашедшего в карвансарае столь много горючего материала. Зарево от этого [27] грандиозного пожара было видно издалека и оно привлекало массу любопытных, запрудивших и так уже узкую Сионскую улицу. Пожар случился на рассвете и был возвещен горожанам барабанным боем солдат, расхаживавших по улицам города, и трезвоном на ближайших церквах. Пожар этот разорил многих купцов, имевших в амбарах карвансарая склад товара. Очень немногие успели спасти свои пожитки, но и те оказались попорченными от дыма и воды. При этом надо упомянуть, что страхование товара от огня в то время не практиковалось, а потому разорение купцов было полное.

До окончания военных действий с Турцией кн. Воронцов покинул Кавказ, оставив по себе у тифлисцев неизгладимую память. Его заменил кн. Муравьев, который сейчас по приезде в Тифлис произвел смотр войскам на Дитубийском поле. Командовал парадом кн. В. О. Бебутов, который был командующим действующей армиею в Турции. Когда кн. Муравьев подъехал к войску и музыка заиграла встречу, конь его, испугавшись внезапного боя, стал на дыбы и [28] долго не успокаивался. Ему подвели другого коня и тогда только князь закончил смотр войскам. Таких мелких эпизодов и событий неважного характера осталось в моей памяти много, но в виду того, что они не имеют исторического значения и многим не доставят даже интереса, я их выпускаю. Следует только сказать, что после окончания крымской войны и восшествия на престол покойного Государя Императора Александра II, Тифлис заметно меняется, его кругозор расширяется и он вступает на новый культурный путь. Грандиозно и торжественно было принятие тифлисцами присяги верноподданничества во время восшествия на престол Императора Александра II. Присяга была принята всеми тифлисцами на месте, где теперь Александровский сад, представлявший из себя пустошь, место свалки уличного мусора. Место это почему-то называлось Кабахом (Примечание. Кабах по-татарски означает и тыква и — перед, против. Не по округлости ли самого места оно так называлось, или быть может, оно служило межою, дальше которой местность уже считалась городом. Последнее вероятнее, т. к., недалеко от этого места была древняя армянская кладбищенская церковь Джратар, разрушенная впоследствии наводнением) [29] и только при управлении краем Барятинского оно обращено в нынешний роскошный сад его имени, хотя постройкой со стороны Головинского проспекта Храма Славы, он потерял для тифлисцев всякое значение, а раньше он служил самым любимым местом для гулянья и укрытия от знойных лучей тифлисского солнца.

Текст воспроизведен по изданию: Тифлис. Личные воспоминания (за время управления Кавказом кн. Воронцова). Тифлис. 1909

© текст - Кишмишев А. 1909
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
©
OCR - Karaiskender. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001