-

ГОРЧАКОВ Н. И.

ВТОРЖЕНИЕ ШАМИЛЯ В КАБАРДУ

В 1846 ГОДУ

Из записок офицера куринского полка.

13-го апреля 1846-го года два баталиона куринского полка, при двух орудиях донской конной артиллерии, с запасом сухарей на три дня, согласно приказанию начальника левого фланга генерала Фрейтага, с рассветом выступили из кр. Воздвиженской в кр. Грозную, где и вступили под команду полковника Меллера-Закомельского. Только по прибытии в Грозную мы узнали, что поводом к нашему выступлению из штаб-квартиры послужили сведения о том, что Шамиль, собрав значительные скопища горцев за Сунжою, готовился переступить в наши пределы. Но и сам Фрейтаг еще не знал, куда именно Шамиль предположил направиться. В кр. Грозной примкнули к нам еще один баталион куринского полка и пять сотен горского казачьего полка. Кроме того, должен был присоединиться с терской линии маршевой баталион. Но последнего в этот день мы не дождались.

Незадолго до вечера отряд наш, в указанном составе, тронулся к укр. Закан-Юрту и прибыл туда к рассвету следующего дня. Здесь присоединился к нам [20] маршевый баталион, который, пройдя до Грозной тридцать верст и сделав короткий привал, шел, не останавливаясь, нам навстречу еще двадцать пять верст.

Оставив маршевой баталион в Закан-Юрте, а, вместо него, включив в отряд три роты, составлявшие гарнизон укрепления, мы двинулись на рассвете к укреплению Казак-Кичу, держась по левую, сторону р. Сунжи. Находясь все-таки в неведении относительно направления, которое предпримет Шамиль, генерал Фрейтаг, приостановясь у Казак-Кичу, ждал ночи. Утром он получил сведения, что партия горцев, в числе десяти тысяч человек, ночевала верстах в семи от правого берега Сунжи и верстах в одиннадцати впереди нас; потом разделилась надвое: пешие и худоконные пошли к Владикавказу, а пять тысяч всадников, при трех орудиях, под личным начальством Шамиля, направились в малую Кабарду ¹.

Отряд наш тотчас выступил по следам Шамиля и по указаниям провожатых назрановцев, которые его довели таким образом до ущелья Цымиргой, в Дигории ². Здесь назрановцы отстали и присоединились к летучему отряду полковника Слепцова, который преследовал партию по дорогам наиболее удобным для кавалерии. В цымиргоевском ущелье мы остановились на ночлег ³, [21] отправив староюртовских чеченцев разведать: тут ли прошла партия, и куда она направилась. Но так как в это время и мирные горцы втайне противодействовали нам, рассчитывая на близкое освобождение из-под нашей власти, то посланные наши возвратились ни с чем.

Через час по возвращении разведчиков послышались орудийные выстрелы из Константиновского укрепления. Тут только выяснилось, что Шамиль подвинулся в большую Кабарду. Немедленно мы стали нагонять его форсированным маршем и, пройдя верст тридцать, сделали привал на границе большой и малой Кабарды. Казаки были отправлены на ближайшие высоты высмотреть неприятеля и, возвратясь оттуда, донесли, что Шамиль пока распоряжается в малой Кабарде. Вскоре явились и кабардинцы. Они нам принесли следующие сведения: горцы ограбили и сожгли богатый аул князя Бековича и все остальные аулы, лежащие по р. Курпе; жители будто бы не ожидали нападения и были захвачены врасплох.

Последнему обстоятельству, впрочем, верилось с трудом. Должно полагать, что жители, зная о приближении Шамиля, толковали его в свою пользу; но когда увидели, что их грабят и жгут, и что пятьсот арб, нагруженных их имуществом и семействами, под прикрытием тысячи человек неприятеля, при двух орудиях, под начальством и присмотром наиба Саибдулы, направлены в Чечню, как бы для переселения, они убедились, что ошиблись в своих ожиданиях.

В конце концов, приезжие кабардинцы присовокупили, [22] что многие из них, узнав о том, как поступил Шамиль с их соплеменниками, поспешили укрыться в леса.

На основании этих сведений, генерал Фрейтаг послал два куринские баталиона, под командою полковника Меллера, на высоты ⁴. Оттуда мы видели тянувшиеся обозы и самую партию, которая, разделившись на несколько частей, подвигалась к Тереку, по направлению к большой Кабарде. Последовало приказание — спуститься на плоскость и отбить у неприятеля захваченные им семейства и имущество кабардинцев. Маневр был нами исполнен очень удачно: отрезав дорогу Саибдуле и отбросив его прикрытие к Тереку, мы таким образом освободили пленные семейства и предоставили им возможность укрыться в леса.

Шамиль был от нас невдалеке; мы это знали. Но среди какой именно из раздробленных партий он находился — оставалось пока неизвестным. Вскоре сам случай открыл нам его местопребывание.

Мы все подвигались вперед, хотя сильный туман препятствовал нам рассмотреть местность на расстоянии четверти версты. В авангарде у нас были казаки. За версту от главной колонны на них неожиданно наткнулись двое мюридов, посланные Шамилем с какими-то поручениями — должно быть относительно партии Саибдулы. Мюриды ехали весьма смело, не подозревая, чтобы русская пехота могла бы преследовать своего неприятеля так быстро и находиться от него так близко. К слову сказать, даже [23] Шамиль не хотел верить, чтобы Фрейтаг был от него всего в десяти верстах, вследствие чего беспечно продолжал свое дерзкое наступление.

Так как у нас впереди казаков ехали милиционеры из мирных горцев, которых легко можно было принять за сподвижников Шамиля, то мюриды, доверчиво подскакав к ним, спросили: "кто наиб?". Им отвечали: Саибдула. Не успел тот же мюрид сделать вопрос о том, где находится наиб, как тотчас был схвачен. Другой мюрид, увидев положение товарища, быстро повернул лошадь и ускакал.

От пленного мюрида мы узнали, что Шамиль, ограбив аулы Елхотова, переправляется через Терек в большую Кабарду. Это побудило нас, после часового отдыха, поспешить за горным зверем. Туман рассеялся; окрестность на несколько верст вскрылась, и вдали запестрели скопища Шамиля.

Следуя по пятам неприятеля, мы нагнали его у аула Елхотова, где он переправлялся в брод. Артиллерия открыла огонь, и горцы не сочли нужным препираться с нами. Удаляясь поспешно за реку, Шамиль оставил в наших руках всю свою добычу: 2,500 штук скота, кабардинские семейства и их имущество. Затем, партия остановилась по ту (левую) сторону Терека на высотах у опушки леса, а наши войска расположились на привале по эту сторону реки, у аула Елхотова. В это время отряд наш состоял из трех баталионов куринского полка, одного баталиона навагинского полка, трех рот линейного баталиона, пятисот казаков горского и двухсот казаков сунженского полков.

Это был четвертый день нашего похода.

Лишь только войска отдохнули и пообедали, [24] начальник отряда двинул их вверх по правому берегу Терека и, пройдя версты четыре до переправы, остановился против позиции Шамиля, тотчас отделил от себя два баталиона куринцев, при шести орудиях и пятистах казаках, вверив начальство над ними полк. Меллеру и приказав ему следовать обратно ⁵. Распоряжение это последовало по поводу известия, присланного с нарочным от командира 1-го баталиона тенгинского полка полковника Левковича, который уведомил, что, следуя из станицы Екатериноградской со своим баталионом и с двумя ротами егерей маршевого баталиона на помощь к отряду, он атакован в пути значительными скопищами неприятеля.

Полковник Меллер начал переправу. Лишь только Шамиль увидел с высот это движение, он сообразил, что партия, атаковавшая Левковича, должна быть отрезана и, в свою очередь, атакована с тыла. Он послал ей приказание немедленно отступить.

Между тем Меллер, переправившись через Терек в том месте, где был атакован Левкович, дал знать последнему о своем прибытии.

На рассвете другого дня полковник Левкович [25] присоединился к колонне и, как старший, принял над нею начальство вместо Меллера ⁶.

Тут я встретился с моим старшим братом, служившим в тенгинском полку, и пришел в ужас, увидев его положение: сюртук и фуражка его были пронизаны пулями; по плечам — запекшиеся и запыленные пятна крови и на шее еще свежая рана. Из рассказа его я узнал, что ему досталась честь следовать в ариергарде и постоянно отбрасывать штыками атаковавших его горцев.

Генерал Фрейтаг, обозрев местность и расположение неприятеля, признал возможным атаковать его на рассвете с трех сторон и истребить; но ожидал лишь генерала Нестерова, который должен был прибыть к нему в эту ночь. Но Нестеров не прибыл, и какая была тому причина — неизвестно ⁷. Вероятно, Шамиль предугадал намерения начальника отряда, потому что, лишь только [26] наступила ночь, и густой туман спустился на окрестность, Шамиль тихонько снялся с позиции и отступил по направлению к укр. Череку ⁸.

20-го апреля колонна полковника Левковича присоединилась к отряду.

21-го апреля, два баталиона куринцев и один баталион навагинцев, при шести орудиях и пятистах казаках, под командою полковника Меллера, отправлены были в ст. Урухскую для охранения сообщений по военно-грузинской дороге. Хотя полковнику Меллеру следовало здесь ожидать дальнейших приказаний начальника отряда, но он, спустя несколько часов по прибытии в Урух, ретировался к минаретским высотам, где и остановился на позиции ⁹. Он находил, что этот пункт весьма важен. Последствия показали, что начальник колонны не ошибся в своих соображениях. [27]

Мы остановились на том же месте, где до нас стоял Шамиль, и заняли высоты у опушки весьма густого леса, пересеченного во многих местах глубокими оврагами. Здесь мы быстро устроили шалаши и сварили кашу. О чае нельзя было и думать, потому что никаких вьюков у нас, и вообще во всем отряде, не было: мы терпели нужду.

Это был одиннадцатый день нашего похода, который, вместе с четырьмя последующими днями, прошел для нас без всяких тревог и известий.

26-то апреля, рано утром, мы увидели массу войск, приближавшихся к нам от укрепления Черека в боевом правильном порядке, с авангардом и ариергардом, с боковыми цепями. Навстречу, для разведки, были посланы десять казаков. Предполагая видеть перед собою отряд генерала Фрейтага — так как нам и в голову не приходило, чтобы неприятель мог обставить себя такими правильными построениями — мы были крайне удивлены, когда услышали перестрелку. Эго разъяснило нам, что предстоит дело не с Фрейтагом. Баталионы тотчас были сведены вниз и дружно, смело двинулись на неприятеля, который теперь, со своей стороны, остановился в недоумении от неожиданной встречи. Оправившись после первого затруднения и натиска, горцы начали подаваться к опушке леса; их правильные боевые порядки сменились беспорядочною толкотнею; канонада наших орудий, выстроившихся фронтом, окончательно придавила их к лесу у той самой позиции, где мы стояли.

Оставалось одно — ударить в штыки, и каждый из нас с нетерпением готовился вступить в рукопашную схватку, результат которой нетрудно было предвидеть. Но звезда Шамиля еще блестела, и судьба решила иначе. Огонь из орудий все продолжался, поддерживая [28] замешательство в расстроенных войсках имама, откуда неприятель десятками и более лиц убегал опушкою леса к переправе. Смотря поверхностно на распоряжения Меллера, можно было думать, что он искал решительной победы и намеревался, вполне притиснув врагов к лесу, охватить их ружейным залпом и потом принять в штыки. Но в этом случае он терял удобную и невозвратимую для успеха дела минуту. Впоследствии он говорил, что, сомневаясь в удаче, не хотел бесполезно жертвовать людьми. Вернее же, что он в данную минуту не мог быстро сообразить всех обстоятельств дела; тогда как решительный удар был бы, действительно, гибельным для партии, столь выгодно для нас попавшей в беду и потерявшей присутствие духа. До какой степени панический страх парализовал горцев, захваченных нами врасплох, можно судить из того, что с их стороны не было произведено даже одного выстрела, не смотря на то, что в рядах стояли лучшие воины. Видя свою погибель, они лишь взывали к аллаху. А известно, что эта молитва у них предсмертная.

Все видели, что дело не то. "Стрелять чаще!" кричал Меллер артиллерии, и когда получил в ответ, что на орудие остается только девять снарядов, он тотчас перешел в отступление по направлению к Урухской ст. отдельными эшелонами, каждый в составе баталиона и двух орудий. Видя такое неожиданное отступление, горцы опомнились и принялись за нас, как говорится, вплотную. Так как это произошло в открытом поле, то горцы выдвинули свои орудия и картечью провожали нас версты четыре — до моста на большой дороге, который мы успели перейти. Отделавшись таким образом от нас, горцы повернули своих лошадей и поскакали к переправе. Их [29] артиллерия была уже на другом берегу и прикрывала отступление. Тут только спохватился Меллер, в особенности, когда в эту минуту подоспели к нему на помощь 360 малороссийских казаков ¹⁰. Присоединив к ним 500 казаков горского полка, начальник колонны послал их, с двумя орудиями, вдогонку неприятеля, а затем последовал и сам. Но было поздно. Хотя казаки нагнали хвост ариергарда, но не могли принести горцам никакого вреда.

И так, полковник Меллер, имея в своем распоряжении три баталиона и целый полк казаков (860 человек), не предпринял ничего решительного и как бы упустил из рук Шамиля — благодаря страха ответственности, тогда как мог не только не допустить горцев до переправы, но и окончательно разбить их.

Говорят, что, при преследовании казаков, до ста человек неприятеля потонуло в Тереке и до пятидесяти человек раненых оставлено в мечети аула.

Переправившись через реку, горцы отошли от берега версты три и у нас на глазах расположились отдыхать. Меллер даже и в это время не перешел в наступление, а занял прежнюю свою позицию: Такое равнодушие трудно было чем-либо оправдать. Отдохнув часа три, партия двинулась далее. Тогда только поднялся и Меллер, преследуя ее издали или, лучше сказать, показывая вид, что будто преследует, а еще более делая вид, будто опасается ее нападения. По какой причине все это совершалось так — невозможно объяснить. Довольно того, что, по милости Меллера, мы дали возможность Шамилю убраться более или менее благополучно ¹¹. [30]

Между тем, когда, до вступления с нами в битву, Шамиль со своими скопищами находился вблизи Терека, генерал Фрейтаг производил рекогносцировки и разведки, но всегда без пользы. Рассказывали, что однажды на рекогносцировку был послан капитан генерального штаба К. с двумя сотнями казаков. Выехав на ближайшие высоты и заметив движение в лагере Шамиля, капитан К., не дождавшись, чем оно окончится, и вообразив себе, что Шамиль струсил перед таким доблестным, как он, героем, поспешил вернуться к генералу Фрейтагу и доложил ему, что Шамиль готовится к бою, — тогда как тут-то и начиналось то отступление неприятеля, которое привело его в столкновение с нами. Если бы он подождал хотя немного, то видел бы, как горцы сняли свой лагерь и сами снялись с позиции в обратный путь. Генеральный капитан в шутливом тоне доложил о том обстоятельстве, от которого зависела участь Шамиля. И над его шуткою, действительно, посмеялись. Тем дело и кончилось — в лагере генерала Фрейтага.

Упустив из рук скопища Шамиля, Меллер оправдывался тем, что у него не достало артиллерийских [31] снарядов. Между тем, он забыл, что у каждого солдата было на руках 120 патронов. Фрейтаг же, будучи введен в заблуждение капитаном К., не мог оказать нам своевременно никакого пособия, тем более, что со стороны неприятеля не приходилось ему воспользоваться ни одним лазутчиком. Так неподатливо держали себя на этот раз горцы! И только на другой день канонада дала приблизительные сведения начальнику отряда о том, что происходит в колонне Меллера.

Таким образом это частное упущение генерала Фрейтага, происшедшее по обстоятельствам от него не зависевшим, не может быть поставлено ему в вину и не должно умалить его заслуги в том, что он не допустил Шамиля освободить покоренных горцев из-под власти русских. Не предприми Фрейтаг в этот раз быстрых и решительных мер по предупреждению Шамиля подчинить себе мирных горцев и допусти его испытать хоть одну удачу — вся Чечня наверное бы отложилась от нас, и тогда, при недостатке у нас войск, нескоро бы пришлось восстановить порядок. Говорили тогда, между прочим, что Фрейтаг не ограничился тем, что оттеснил неприятеля в его пределы, но что, кроме того, он просил генерала Завадовского подкрепить его какими-либо свободными войсками, чтобы и вслед за сим удержать в повиновении мирных горцев и охранить завоеванный нами край от неурядиц, а, может быть, и от утраты.

________________________________

Неудачу своей экспедиции Шамиль отчасти может приписать кабардинцам, которые, попросту, хитрили с ним.

Как горцы, и притом — магометане, они ненавидят русских. Не имея смелости и силы восстать против нас, [32] они сами пригласили к себе имама, предложив ему все выгодные условия и рассчитав таким образом, чтобы, в случае удачи Шамиля, воспользоваться ею и для себя, а в случае неудачи — на него же свалить всю вину, — что ими и было исполнено. Условия их заключались в том, что они поднимут на ноги смежное с ними племя абадзехов, которое доставит Шамилю до трех тысяч всадников, а вслед затем и сами к нему присоединятся. Если бы это действительно случилось, то Шамиль мог бы располагать тогда двадцатитысячным отрядом и с этою силою завладел бы военно-грузинскою дорогою, прекратил бы сообщение с Тифлисом и по терской линии и разрушил бы наши укрепления в Чечне. Наконец, все мирные горцы взялись бы за оружие и отложились от нас. Этого было бы весьма достаточно, чтобы нанести нам на долгое время, так сказать, чувствительную рану и в несколько дней разрушить наши многолетние труды.

Что мог бы тогда сделать — хоть бы даже и Фрейтаг? Он, при малочисленности войск, бывших в его распоряжении, едва бы только мог защищаться, не рискуя предпринять что-либо серьезное для противодействия Шамилю.

Тут вновь становится понятнее прежнего, что, если подобное бедствие не постигло завоеванный нами край, то только потому, что Фрейтаг вовремя упредил Шамиля и не дозволил ему, так сказать, развернуться. Появление его в Кабарде, куда он свалился, как снег на голову, озадачило столько же Шамиля, сколько и самих кабардинцев, и тотчас зародило в последних сомнение в успехе действий имама. Хотя они на каждом шагу выражали к нам свою ненависть, но в этот момент не смели ни отложиться, ни открыто перейти в противный лагерь; они разбрелись по горам и ожидали, на чьей стороне будет [33] перевес. Между тем, если бы они думали вступиться за их родину и за разоренные их жилища, они легко могли бы дать нам в пособие до пяти тысяч всадников. Что они сочувствовали Шамилю гораздо более, чем нам, доказывается еще и тем, что они стояли, смотрели и бездействовали даже в то время, когда неудача Шамиля выразилась вполне, и когда Меллер преследовал неприятеля почти в течении целого дня.

Нельзя умолчать и о том косвенном, хотя непредумышленном, содействии (если можно так выразиться) какое встретил Шамиль со стороны нас же самих — в лице начальника центра, генерала Нестерова.

Нестеров был слишком неподвижен для боевой жизни, мало был знаком с краем и еще менее старался узнать народ, вверенный его управлению. Лишь только он получил известие о вторжении Шамиля в Кабарду, ему тотчас следовало предупредить невыгодные для нас последствия этого предприятия врагов, и не допускать кабардинцев уходить в горы. Сами кабардинцы говорили, будто они просили генерала собрать милицию тотчас же и встретить врага еще в малой Кабарде. Но он не только не послушался этого совета, но даже не хотел верить, чтобы доведенное до его сведения движение Шамиля было возможно. Тех старшин и князей, которые явились к нему с заявлениями, он задержал без надобности до тех пор, пока им пришлось, не ожидая распоряжений его, бежать в аулы и спасать семейства и имущества. Тогда уж было им не до битв и сражений, тем более, что каждый из них был занят своим делом, все были разъединены, собраться вместе не могли, да и некому было их собрать. Если эту беспечность и недоверие к полученным сведениям со стороны Нестерова следует приписать желанию выказать [34] свою неустрашимость, то подобная аристократическая неустрашимость в ту минуту, когда Фрейтаг уже гонялся за неприятелем, была вовсе неуместна. Усыпив самого себя уверенностью в том, что вторжение Шамиля невозможно, он крайне удивился, когда узнал, что событие не только совершилось, но что неприятель может скоро явиться и в Нальчике. Опять-таки, не предпринимая никаких мер, он ограничился тем, что засел в Нальчике, заперся там и ждал, пока Фрейтаг его выручит. Конечно, честь дела принадлежала бы ему, но не Фрейтагу.

В то время в Кабарде нужен был не обломок аристократии, но начальник сметливый, сразу производящий впечатление на народ, который этого только и ждал.

Когда все это происходило в Кабарде, генерал Завадовский действовал в свою очередь, и последствия его деяний были столько же важны для нас, сколько вески для Шамиля.

Абадзехи, на которых так рассчитывали кабардинцы, а за ними Шамиль, незадолго до прибытия последнего, просили Завадовского наделить их землею для посевов по правому берегу Кубани. Завадовский предложил им условия, а трехлетний неурожай заставил их беспрекословно согласиться на все. Условия состояли в том, что взамен земли, которую Завадовский обязывался дать им в трехлетнее пользование, они должны были, по требованию его, выдать заложников из лучших фамилий в обеспечение мира с нами и во избежание всякого пособия враждебным нам племенам. Когда Шамиль явился в Кабарду, абадзехи не решились пристать на его сторону, потому что земля уже была им отведена и хлеб взошел. Лица, которых Шамиль отрядил к абадзехам, понуждая их исполнить обещание, возвратились с отказом. Этот-то [35] промежуток времени и заставил Шамиля бездействовать несколько дней невдали от Черека, в виду отряда Фрейтага. Лишь только абадзехи отказались от содействия Шамилю, кабардинцы тем более не решились присоединиться к нему. После этого Шамилю оставалось одно — убраться восвояси, — что он и исполнил.

В отряде Шамиля находились лучшие представители, джигиты, цвет фамилий Чечни, Андии, Салатавии, вообще нагорного и северного Дагестана. Под конец похода они терпели страшный голод и сильно роптали на своего имама. В таком положении они наткнулись у минарета на колонну Меллера.

Впоследствии к нам приезжали лазутчики, которые говорили, что горцы, под влиянием панического страха, вовсе не думали драться, тем более, что были голодны и изнурены. Они просто хотели бросить Шамиля, оставить лошадей и пешком по лесам пробраться в свои аулы.

Генерал Фрейтаг, как выше замечено, слышал канонаду в колонне Меллера ¹². Не медля ни минуты, он поспешил к Меллеру на помощь. Оставив пехоту следовать за собою форсированным маршем, сам с [36] четырьмя конными орудиями и более тысячи человек кавалерии, которою, по просьбе, усилил его Завадовский, направился к минарету. Дорогою он узнал, что партия переправилась через Терек, взял, по соображению, за нею напрямик и преследовал ее более ста верст до берегов Сунжи. Но так как обстоятельно он не знал, где должны быть у нее переправы, то догнать ее не мог.

Полковнику Меллеру-Закомельскому не следовало, по-настоящему, идти навстречу Шамилю, а нужно было бы занять переправы. При этом условии Фрейтаг, по выстрелам, мог бы всегда поспеть к нему вовремя и очутился бы в тылу у горцев. Тогда им предстояло бы одно из двух: или отдать себя на жертву русских и на волю победителя, или рассеяться во все стороны — если бы это им удалось. Фрейтаг заметил Меллеру его упущение, которое, действительно, могло быть невольное. Меллер оправдывал себя. Самое оправдание было [37] такого рода, что доказывало, пожалуй, полную, непредумышленность упомянутого нами упущения.

Переправившись, 26-го апреля, вслед за Шамилем, мы гнали его до укр. Константиновского, где нас застигла ночь. Пользуясь темнотою ее, скопища скрылись. На другой день мы видели место, в двенадцати верстах от укрепления, где ночевал неприятель. Жаль, что Фрейтаг не направился по следам Меллера; он непременно догнал бы Шамиля.

Когда, 28-го апреля, мы пришли в укрепление Казак-Кичу, Фрейтаг был уже там ¹³. Это был восемнадцатый день нашего похода. Из Казак-Кичу генерал уехал в Грозную, а мы остались там на ночлег. Что же касается неприятеля, то он переправился между Казак-Кичу и Закан-Юртом и остановился на отдых у р. Мартанки. Преследовать его далее было невозможно ¹⁴.

Тем и окончились замыслы Шамиля — быть владыкою гор. Можно было надеяться, что в будущем он не рискнет повторить ту же игру, да и сами горцы едва ли станут ему содействовать в честолюбивых его стремлениях.

Николай Горчаков.

Комментарии

1. Шамиль, ночевавший на реке Курпе, послал наибов Саибдулу, Дубу и Атабая выселять жителей малой Кабарды из аулов, а сам двинулся в большую Кабарду. (Изв. из офиц. данных).

2. 16-го апреля, в 2 часа утра, отряд выступил из Казак-Кичу и прибыл в тот же день в ст. Сунженскую, где и было получено сведение, что Шамиль остался на правом берегу р. Сунжи с артиллериею, переправив только на левый берег часть кавалерии от 2-х до 3,000 человек.

3. В полдень, 16-го апреля, отряд выступил по следам Шамиля из Сунженской станицы и в 8 часов вечера прибыл на р. Ачулук. 17-го апреля, в 2 часа утра, отряд тронулся с позиции по следам же Шамиля и на р. Псидахе, в виду Константиновского укрепления, сделан привал, — отряд ночевал на р. Курпе. (Изв. из офиц. данн.) Ред.

4. Генерал Фрейтаг, услышав к стороне Моздока пушечные выстрелы и, подозревая жителей в намерении отклонить его от настоящего направления при преследовании Шамиля, послал отряд под командою полковника барона Меллера-Закомельского на Терек узнать, что делается там, а бывших при нем чеченцев командировал к р. Курпу. (Изв. из офиц данных). Ред.

5. Генерал Фрейтаг, получив донесение от полковника Левковича, что он, с 2-мя баталионами тенгинского полка, при 2-х орудиях, следуя по военно-грузинской дороге, в 4-х верстах от р. Уруха сильно атакован скопищем Шамиля, немедленно направил к полковнику Левковичу на помощь полковника Меллера, с тремя баталионами пехоты, пятью сотнями моздокских казаков, при 4-х орудиях, приказав Меллеру, соединившись с Левковичем, следовать по военно-грузинской дороге и остановиться вне пушечного выстрела от лагеря Шамиля. (Изв. из офиц. данных). Ред.

6. Полковник Меллер-Закомельский, переправившись на левый берег Терека, не нашел уже полковника Левковича на месте боя. Тенгинцы дрались молодцами, но принуждены были уступить слишком превосходной значительной силе неприятеля, и Левкович отступил в Урухскую станицу, с потерею 120-ти человек убитых, раненых и контуженных. Шамиль занимал лагерь на возвышенности, с которой видна вся кабардинская плоскость. Он заметил движение полковника Меллера, и нарочные скакали к его наибам с приказанием — как можно скорее спешить в лагерь, и, прежде чем полковник Меллер успел переправиться за Терек, толпы неприятеля начали возвращаться, и моздокские казаки успели изрубить только несколько человек. (Изв. из офиц. данных).

7. Генерал Фрейтаг, имея в виду атаковать Шамиля, просил генерала Нестерова присоединиться к нему и привезти также сухарей и соли, в которых войска Фрейтага имели недостаток. Фрейтаг имел намерение переправить Нестерова на левый берег Терека для атаки позиции Шамиля с одной стороны, а лично с другой; — но, 19-го апреля, в 2 часа утра, прибыли лазутчики и объявили, что Шамиль снялся с позиции и потянулся неизвестно куда. Посланный с летучим отрядом полковник Слепцов, для розыска следов Шамиля, подтвердил показания лазутчиков, добавив, что он, Слепцов, идет по следам Шамиля по дороге к аулу Магомат-Мирза Анзорова. Фрейтаг, не желая бесполезно отдалять Нестерова от Назрана, тем более, что в горах собиралась сильная пешая партия, пошел навстречу генералу Нестерову для принятия от него сухарей и соли. Получив же новые сведения о неприятеле, Фрейтаг поспешил в ст. Николаевскую, где и соединился с генералом Нестеровым. (Изв. из офиц. данных).

8. Сведений о направлении скопищ Шамиля не имелось в продолжении 19-го и 20-го чисел апреля. Только в 10-ть часов вечера последнего числа прибыли к генералу Фрейтагу лазутчики и положительно объявили, что Шамиль потянулся через верховья р. Уруха. (Изв. из офиц. данных).

9. Полковнику Меллеру приказано было, по возвращении из ст. Николаевской, куда он доставил две экстра-почты, расположиться в ст. Урухской для охранения станиц по военно-грузинской дороге. (Изв. из офиц. данных). Ред.

10. 300 казаков владикавказского полка.

11. Полковник Меллер-Закомельский занимал позицию около минарета. 26-го числа, в 5 часов утра, он увидел, что вся партия Шамиля, с 5-ю орудиями, тянулась к занимаемой Меллером позиции. Находя последнюю невыгодною для боя, Меллер оставил ее и пошел навстречу неприятеля. Шамиль воспользовался этою ошибкою и быстрым движением к горам, занял его позицию, под прикрытием коей Шамиль начал переправлять свои войска на правый берег Терека, и хотя Меллер и атаковал его на самой переправе, но было уже поздно. Шамиль спас свои орудия, хотя и потерпел при переправе сильное поражение.

Меллер, переправившись вслед за Шамилем, преследовал его. Последний, спасаясь, пошел на Самашки. От реки Псидахи до Самашек около 20-ти верст, и на всем пространстве нет воды. Меллер, видя, что не в состоянии следовать с утомленными войсками по этой безводной дороге, повернул на р. Ачулук и в 7-мь часов вечера прибыл в ст. Сунженскую. (Изв. из офиц. данных).

12. В 6-ть часов утра, 26-го апреля, генерал Фрейтаг услыхал сильную канонаду на Тереке. Густой туман и дождь не позволяли различать предметов, но Фрейтаг, убежденный, что Шамиль направился к Тереку, немедленно выступил. Подходя к укреплению Череку, выстрелы прекратились. Полагая, что полковник Меллер имел дело только с частью войск Шамиля, или что он отбросил скопища неприятеля от Терека и, получив уведомление от князя Голицына, со слов лазутчиков, что Шамиль хотел будто бы отвлечь Фрейтага к стороне Терека, а сам — двинуться к Баксану, Фрейтаг вынужден был остановиться в укр. Череке и послал нарочных на Терек для узнания, что там происходило. В полдень прискакал к Фрейтагу нарочный, с донесением от Меллера, что Шамиль со всею партиею перешел за Терек около минарета, и что Меллер, присоединив к себе 300 казаков владикавказского полка, преследует неприятеля за Тереком. Фрейтаг взял с собою всю кавалерию отряда и, присоединив в Череке одну сотню донского № 11-го полка, двинулся к станице Урухской, приказав пехоте следовать по тому же направлению. Генералу Нестерову приказано было направить все войска по р. Сунже и стараться преградить Шамилю путь возвращения в Чечню.

В станице Урухской Фрейтаг сделал следующие распоряжения: полковнику Левковичу, с 4-м баталионом тенгинского и 2-м баталионом кубанского полков, оставаться в ст. Урухской; подполковнику фон-Кульману, с остальною пехотою, следовать на Назрань и оттуда вниз по Сунже, присоединив к колонне обоз, оставленный в Сунженской станице. В 4-ре часа пополудни генерал Фрейтаг переправился через Терек и, не смотря на трудный переход, не мог настигнуть Шамиля. Следуя днем и ночью, почти без отдыха, Фрейтаг на другой день, т. е. 27-го апреля, в 8 часов вечера, прибыл в Казак-Кичу. (Изв. из офиц. данных). Ред.

13. 28-го апреля генерал Фрейтаг, с 3-мя сотнями гребенского казачьего полка и 1-ю сотнею донского № 26-го полка, прибыл в Грозную. 29-го апреля полковник Меллер-Закомельский, с 7-ю ротами егерского генерал- адъютанта князя Воронцова полка, прибыл также в Грозную, оставив 4-й батальон навагинского полка в Сунженской станице и отправив моздокских казаков прямо на линию. (Изв. из офиц. данных).

14. Шамиль, переправившись через Терек, нигде не останавливаясь, дошел до Сунжи. На пространстве между р. Псидахом и Самашками из партии Шамиля умерло от жажды несколько человек; затем, Шамиль, распустив чеченцев, остался с тавлинцами в Бача-Юрте, близ Гехов. (Изв. из офиц. данных). Ред.

Текст воспроизведен по изданию: Вторжение Шамиля в Кабарду в 1846 году. Из записок офицера куринского полка // Кавказский сборник, Том 4. 1879