Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

Письма с Кавказа к редактору «Московских Ведомостей»
Р. Фадеева. С.-Петербург. 1865 г. В типографии Безобразова и Комп. Цена 1 р. 25 к., стр. 259.

Автор этих весьма любопытных писем, напечатанных в начале года в «Московских Ведомостях», не имея притязания писать историю последних годов кавказской войны, которая по сложности предмета и важности для государства требует обширного труда и, без сомнения, вызовет его в будущем, хотел представить русскому обществу краткий очерк великого события, совершившегося в прошедшем году, и показать как значение, так и прямые, очевидные последствия окончательного завоевания Кавказа. Упомянув, что кавказская война несколько раз изменяла свой характер, неоднократно прерывалась вовсе и после этих перерывов принимала до того новый вид, что приходилось приниматься за дело как бы сызнова, автор показывает, что систематическое и непрерывное наступление с твердою волею кончить, началось только в 1856 году осенью и заключилось чрез 7½ лет безусловным покорением гор. Завоевание это требовало не только мужества и опытности, но и безграничного самопожертвования со стороны войск и необычайной энергии и таланта — от руководителей. Не говоря о трудностях горской войны, нельзя не заметить, что самое географическое положение Восточного и Западного Кавказа обусловливало совершенно особый план завоевания этих двух стран. Исключительное положение черкеской страны на берегу европейского (Черного) моря, приводившего ее в соприкосновение с целым светом, не позволяло ограничиться покорением населявших ее народов в обыкновенном значении этого слова; надобно было обратить восточный берег Черного моря в русскую землю и для того очистить от горцев все прибрежье, потому что было бы чересчур легкомысленно надеяться переделать в данный срок чувства почти полумильона варваров, искони независимых, искони враждебных, вооруженных, защищаемых неприступною местностью и предоставленных постоянному влиянию всей суммы враждебных России интересов. В кавказских горах почти нет общества, которое по нескольку раз нe бывало бы мирным и не нарушало бы своей клятвы при первом удобном случае. Перевоспитать народ, как известно — дело вековое, а в покорении Кавказа главным элементом было именно время, данное нам, может быть, в обрез, может быть и в последний раз для исполнения этой задачи русской [264] истории. Поэтому изгнание горцев из их трущоб и заселение Западного Кавказа русскими, составляли главные задачи последней четырехлетней войны. Предположено было в 1861 году двинуть вперед населения целых линейных полков, находившихся в районе Кубанской области, но оставшихся в задних, давно уже удаленных от неприятеля линиях. При этом в Хоперском полку и Черногории произошли волнения, они не хотели переселяться; местная власть увидела сама, что в некоторых отношениях упорствующие правы, и добровольно созналась в ошибке (стр. 79). Признав справедливость некоторых жалоб ослушников, их уже не хотели считать преступными, говорит г. Фадеев, и отложили переселение массами, несмотря на все выгоды этой меры в военном отношении. Состоявшееся в 1862 году высочайшее положение о заселении предгорий Западного Кавказа принято в основание вызовов, а затем только уже назначение по жребию недостающего числа семей из казачьего населения с предоставлением им права нанимать за себя других. Для населения требовалось 17 000 семейств, свыше 100 000 душ, и вызов разделен был следующим образом: от войск: Кубанского — 12 400 семейств, Азовского — 800, Донского — 1 200, женатых солдат кавказской армии — 600; государственных крестьян — 2 000 семейств. Земельный отвод на душу был от 20-30 десятин в пространстве, превосходящем своим плодородием и обилием хозяйственных статей лучшие земли в империи. На пособия переселенцам и покрытие издержек ассигновано из государственного казначейства 8 045 000 руб. и войскового кубанского капитала — 2 094 000, всего 10 149 000 руб., при чем пособие, включая и на вооружение, составляло для семейства офицерского — 435 р. 71½ к., казачьего — 156 р. 426/7 к., крестьянского — 122 р. 14½ к. и солдатского — 121 р. 43 к. Кроме того выдавалось пособие по разным статьям 6 р. 40 к. на душу, в общественные суммы и на церковь каждой станицы — по 10 000 р. Недвижимое имущество, которое переселенцы не успевали сбыть в частные руки, войско оставляло за собой по оценке и производило им в пути кормовые деньги. Прибыв на место, три года казаки пользовались казенным провиантом и порционными деньгами по первой категории. Вышедшие же на поселение добровольно, то есть охотники, получали вне общественного земельного надела в полную потомственную собственность, офицеры до 50, а казаки до 10 десятин. Заселение должно было совершиться в несколько (шесть) лет, смотря по ходу военных действий. Каждый год должно было назначать к будущему году известное число переселенцев и весною отправлять их в путь, так чтобы к 15 мая они были на местах. С весны 1861 года до весны 1862 года в Закубанском крае воздвигнуто 35 станиц с населением 5 482 семейств, составлявших 4 конные полка. Не излагая сущности [265] следовавших затем военных действий, мы обратим внимание читателей на то, что чем выше к хребту оттесняли горцев, тем крепче они могли держаться в своих убежищах, пока имели средства к существованию. К тому же, чем настойчивее мы действовали, тем дружнее работали наши недруги. В Трапезонде образовался настоящий комитет вспомоществования черкесам, из всех европейских консулов, кроме прусского; душою комитета был поляк Нодойский, драгоман французского консульства. Всякий авантюрист, желавший оказать помощь черкесам против русского варварства, был снаряжаем и отправляем на счет безымянных благотворителей, которые посылали на свой счет к восточному берегу запасы пороха, снарядов, аммуницию, нарезные пушки и т. д. Мусульманское же население гор волновалось самою зажигательною религиозною проповедью и часто повторяемыми обещаниями скорой подмоги. Горцы сопротивлялись чрезвычайно упорно; толпы их, бежавшие со всех окрестных земель, удвоили население береговой страны, в которой глубокие ущелья, покрытые роскошными и непроходимыми лесами, спускаясь круто от вечных снегов, образуют неисходный лабиринт, где каждая пядь земли была природною крепостью. Но тем не менее участь их была решена; в 1864 году Западный Кавказ был покорен, оставалось выселить вновь сдавшиеся племена, потому что нельзя было довольствоваться их покорностию, не трогая их с места. Оставить горцев на берегу значило иметь в виду кавказскую войну при первом неприятельском выстреле на Черном море. Для безопасности наших владений необходимо было сдвинуть горцев с восточного берега Черного моря и заселять его русскими; при поселении же покорявшихся в других местах соблюдать одно условие, чтобы нигде они не примыкали к морю; чтобы по крайней мере несколько десятков верст отделяли их от берега. Не было никакой причины вынуждать горцев к выселению за пределы государства, но не было также причины удерживать в пределах государства насильно, против воли варваров, не хотевших быть русскими подданными. Переселение горцев с Кавказа началось гораздо ранее, именно вслед за падением Шамиля; в 1860 году ушла в Турцию большая часть покорившихся горцев с истоков рек: Лабы, Урупа и двух Зеленчуков; они сносили господство русских только в надежде, что единоверцы скоро избавят их от гнета; но увидав тщетность этой надежды, решились бросить землю родную, навеки порабощенную неверными. Это выселение, повторявшееся понемногу всякий год, приняло совсем другие размеры по мере того, как русские войска подвигались вдоль берега. В 1864 и 1865 годах вышло с Западного Кавказа 250 000 горцев в Турцию, а 70 000 переселены на равнины Кубанской области, где окруженные со всех сторон казачьими станицами, они ни в каком отношении не могут быть опасными. Вновь завоеванный [266] берег предстояло заселять станицами, которыми к весне 1864 года обстроена была уже большая часть земель северного склона. Поселение это шло очень успешно, как это показывают следующие цифры:

в 1863 году устроено 24 станицы с 3 867 семействами,
в 1864 году устроено 52 станицы с 4 374 семействами,
общее же число их от начала 1861 года составляло 111 станиц с 14 233 семействами.

Самая система заселения была изменена, потому что неприятеля уже не существовало. Жители группировались исключительно по соображению хозяйственных удобств, обыкновенными хуторами или поселками, без всяких укреплений. Приступлено к устройству самого кубанского войска, причем предполагается разделить его на самобытные полковые округа; линейский полк составляет поземельный участок, отдельное, особенное общество, имеющее значительные видовые оттенки. Все местные дела передаются решению мира, и все служебные места, кроме начальника военного округа и его небольшого штаба, предоставляются народному выбору. Казакам предоставляется право, с соблюдением некоторых нетрудных условий, выходить из своего звания, которое в свою очередь делается доступным для посторонних людей при согласии общества. Каждый округ выставляет две очереди людей полного полкового штаба, которые сменяются; в обыкновенное время можно вызывать на службу меньшее число людей. Береговые полки должны нести службу морскую, которая будет состоять преимущественно в береговом крейсерстве; с этою целию старались соединить в прибрежном населении элементы, имеющие в себе зачатки морского развития — азовских казаков и женатых матросов.

Предоставляя читателям самим познакомиться с тем, что говорит г. Фадеев о Закубанском крае, о кавказской армии, о том значении, которое имеет для России во всех отношениях завоевание Кавказа, мы остановимся несколько на особенности нового положения, в которое это завоевание ставит Россию относительно всего азиатского вопроса. Вопрос этот, но понятиям г. Фадеева, состоит в следующем:

Мусульманство вытравило в азиатских народах не только всякое сознание, но даже и всякое чувство национальности; единственное чувство, способное соединять их, есть фанатизм; какого либо обновления мусульманских обществ изнутри, их собственною силою, невозможно ожидать; государства эти жили день за день и разрушаются при столкновении с Европою. «Я не знаю Азии языческой — говорит г. Фадеев — но по всем приметам надо думать, что она еще мертвеннее и несостоятельнее. По мере того, как падает автономия азиатских государств, державшаяся до сих пор только отчуждением и замкнутостию, европейские влияния приобретают там значение, с которым надобно считаться больше, чем с местными [267] правительствами. Сливаясь с Азиею на протяжении 10 000 верст, соприкасаясь непосредственно со всеми ее центрами (?), живя с азиатскими народами, можно сказать, под одной крышей (?), Россия связана с ними необходимостию. Судьба сопредельных азиатских народов есть в известном смысле собственная судьба России (стр. 221). Вся русская история есть преимущественно один бесконечный азиатский вопрос с того времени, когда первые славянские общины стали подаваться на Восток (!)... Взяв в руки карту Азии, легко увидеть, в каком положении очутились бы мы, еслибы враждебный нам протекторат охватил Азию до наших пределов. Для предупреждения этой опасности, Россия должна распространить твердым образом свое влияние далеко за свои пределы, чтобы не допустить враждебного соприкосновения в пунктах, где оно может осуществиться (?!!)... Чтобы не допустить запереть себя в тесном горизонте, чтобы не дать остановить естественное разростание русского племени к Востоку, обращающее понемногу пустыни в европейские области ко благу всего человечества, Россия должна властвовать нераздельно оружием или влиянием над сопредельными азиатскими странами».

Читая эти строки, нельзя не сказать: лавры побед упоительны! Напрасно г. Фадеев старается уверить читателя, что он не желает отечеству завоевательных планов Александра Македонского, и что завоевание никогда не может быть целию нашей восточной политики; слова эти стоят в прямом противоречии с поставленною им же для России целью властвовать над азиатскими странами, как скоро, по словам же г. Фадеева, в Азии прав тот, кто силен, влияет только тот, кто влияет исключительно. Нейтралитет азиатского правительства есть пустое слово. Сохранить дипломатическим путем равновесие европейских влияний на восточные правительства, продающие свою политику с аукциона, есть дело невозможное; чтобы действовать на них внушительно, надобно стоять над ними с мешком золота или с мечом. Средство приобрести союз состоит, если не в прямом употреблении, то, по крайней мере, в действительном присутствии силы, без которой нельзя ничего достигнуть. Для упрочения союза, для того, чтобы на союз можно было полагаться, надобно, чтобы он следовал безраздельно, во всем и всегда, внушению своего покровителя и т. д. (стр. 237 и след.).

Но как же довести соседние страны до такого положения, неотличающегося ничем от полной зависимости, в случае ежели они не изъявят на то добровольно своего согласия, что едва ли последует; по крайней мере, до настоящего времени они этого не обнаруживали. Как отстранить совместное влияние в этих же странах и прочих европейских государств в случае настоятельного их намерения не предоставлять нам исключительного господства в Азии? Где, наконец, окажутся пределы влиянию [268] России, необходимому, по мнению г. Фадеева, чтобы не допустить враждебного соприкосновения в пунктах, где оно может осуществиться? Очевидно, что оно может всегда и везде осуществиться, пока только будут враждебные, противоположные или отдельные от интересов России интересы других держав, устранение которых возможно только при существовании одной всемирной монархии. Идея эта не новая, проявлявшаяся в мировой истории, как известно, в завоеваниях Александра Македонского, Римской Империи, Карла Великого и Наполеона I, но осуществление которой известный Лоран советует оставить, хотя бы даже по той причине, что она возможна только в форме деспотических государств. Такие предположения г. Фадеева очень естественно вытекают из его поразительного взгляда на русскую историю; почему он считает ее преимущественно одним бесконечным азиатским вопросом — решительно непонятно. Главная масса населения государства состоит из племени славянского, ничего общего с обитателями Азии не имеющего, которое если и подвигается теперь на Восток, то тем не менее распространилось на юг — к Дунаю, и к западу — к Ботническому заливу и Карпатам. История русская есть развитие одного из главнейших славянских племен, которое составляет собою государство, по своему современному положению гораздо более и теснее связанное со всеми явлениями общей европейской жизни, нежели с хаотическим состоянием азиатских держав и невежеством их полудиких обитателей.

Поэтому мы полагаем, что г. Фадеев сделал бы несравненно лучше, еслибы, оставив в стороне дальнейшие политические последствия азиатского вопроса, познакомил читателей с положением края и его обитателей, с администрацией, которая, повидимому, ему близко знакома, с управлением туземцев, которые считают наилучшим правительством то, о котором они меньше всего слышат, и т. д... Все это придало бы еще более занимательности его в высшей степени любопытным письмам с Кавказа, которым мы желаем полного успеха.

Текст воспроизведен по изданию: Письма с Кавказа к редактору "Московских Ведомостей" Р. Фадеева // Отечественные записки, № 10, кн. 2. 1865

© текст - ??. 1865
© сетевая версия - Strori. 2022
© OCR - Strori. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Отечественные записки. 1865