ЕГОРОВ М.

ДЕЙСТВИЯ НАШИХ ВОЙСК В ЧЕЧНЕ

С КОНЦА 1852 ГОДА ПО 1854 ГОД

I.

Предположения о занятиях войск в конце 1852 г. и в 1853 году. Состав и численность их. Зимние действия в Малой Чечне в 1852 году. Движения по нетхойскому ущелью и по Фортанге. Диверсия генерала Вревского. Взятие аула Гандыл-Бас. Устройство просеки и дороги. Роспуск войск. Зимние действия в Малой Чечне в 1853 году. Меры Шамиля против переселения горцев. Дело 8-го марта. Усиление главного отряда. Работы с 25-го по 31-е марта. Предварительные распоряжения к походу на Каре-Лам. Новая операционная линия. Неудачная атака горцев 4-го апреля. Демонстрация Шамиля. Разработка дороги. Обратное движение отряда. Действия с 13-го по 16-е апреля. Результаты.

Главнейшие из высочайше одобренных на 1852 год предприятий в Большой и Малой Чечне к концу года были благополучно совершены или приводились к окончанию, упрочивая наше положение на передовых линиях и все более и более стесняя непокорных горцев. Устройством просек и переселением жителей горных магалов на плоскость, Чечня стала со всех сторон открытою даже небольшим нашим отрядам. Вырубив в Малой Чечне значительные полосы лесов по ущельям Гехи, Рошни, Валерика и Ассы, мы подвинулись далее в горы, принудив неприятеля покинуть вновь устроенные им здесь жилища и удалиться в долины между главным хребтом и Черными горами, где он, впрочем, не долго оставался в покое. В Большой Чечне запасы сена и засеянные поля немирных жителей [353] между р.р. Басом и Аргуном, были уничтожены нашими отрядами, что убедило горцев в безвозвратной потере богатой равнины, не только кормившей чеченцев, но доставлявшей и лезгинам значительное количество хлеба. Укрепление, возведенное на Фортанге, в бумутском ущелье, не только обеспечивало вход в земли галашевцев, но и прикрывало часть равнины между Ачхоем и Урус-Мартаном, давая возможность со временем водворить там мирное население. Неприятель, кроме поражений, испытанных им во время зимних действий, был неоднократно наказываем в ущельях и лесах, в которых он искал убежища, а построенный через Сунжу мост у Закан-юрта облегчал нам внезапные движения в Малую Чечню. Сверх того, утомление горцев от продолжительной борьбы и требования Шамиля беспрестанных сборов заметно ослабляли власть имама, что выражалось многочисленными переселениями непокорных жителей в наши пределы и переходом к нам многих из его наибов. При таких обстоятельствах не оставалось ничего более, как твердо и неуклонно продолжать и в 1853 году начатые в предшествовавшем году предприятия ¹.

Необходимость полного обеспечения путей сообщения из России в Закавказье побуждала озаботиться окончательным покорением независимых племен, обитавших на северных покатостях кавказского хребта и во внутренних его котловинах. Как ни разнообразны были частные цели экспедиций на театре военных действий, раскинувшихся почти на 1000 верст, во всяком случае они не могли не сообразоваться с этою главною задачею, отчего степень важности каждого предприятия нашего на Кавказе определялась тем, в какой мере оно способствовало уничтожению преград, [354] противопоставляемых независимыми горцами сообщению России с закавказским краем. Эта общая задача придавала особенное значение владикавказскому военному округу, через который проходила та часть военно-грузинской дороги — единственного пути сообщения с Закавказьем — которая наиболее была подвержена нападениям горцев ². Обеспечение ее составляло основную мысль, которою руководствовались при выборе цели и направления военных предприятий в этом округе. Ряд успешных экспедиций, совершенных в течение последних 7-ми лет в Малой Чечне, и устройство верхне-сунженской линии хотя и лишили чеченцев обладания равниною, обеспечив часть военно-грузинской дороги, проходившей по плоскости до Владикавказа, но полная безопасность, конечно, могла быть достигнута только приведением в окончательную покорность жителей Малой Чечни, удалившихся теперь в лесистые и малодоступные ущелья Черных гор. Преследование их по этому направлению, т. е. вверх по ущельям, стоило нам огромных потерь; здесь самые малые результаты куплены были дорогою ценою. Безопасность другой части военно-грузинской дороги, шедшей от Владикавказа в ущелье Терека, зависела от покорности жителей джераховского ущелья и ближайших горных обществ, расположенных но верховьям рек Ассы и Аргуна. Покорность их оставалась неизменною и во время движения сына Шамиля в этом направлении, обнаружившись даже в слишком резких и неожиданных чертах, но эти изъявления преданности все-таки не могли служить залогом для будущего. Опыт показал, как мало следовало полагаться на добровольную покорность горцев: измена нескольких влиятельных лиц или взрыв фанатизма могли внезапно превратить наших приверженцев в ожесточенных врагов. Допуская возможность перемены в [355] расположении к нам джераховцев, мы в то же время не могли не сознавать, что наступательные действия в их пределы требовали многих трудов и крови, главным образом по причине отсутствия удобопроходимых дорог. Единственным средством сообщения здесь служила узкая тропа, по которой можно было пробираться поодиночке, ведя большею частью лошадей в поводу, и то с опасностью жизни при каждом неосторожном шаге. Для отвращения зависимости от разного рода случайностей не было другого исхода, как утвердить и распространить наше владычество в горных обществах, ближайших к военно-грузинской дороге. В описываемый период времени расположение умов жителей особенно способствовало приведению в исполнение этого важного предприятия. Галгаевцы, цоринцы и милхинцы находились в неприязненных отношениях ко всем своим соседям; акинцы передались Шамилю потому только, что не видели для себя никакой опоры с нашей стороны, но собственные выгоды побуждали их покончить с этим союзом. Жители Малой Чечни, лишившись плодородных пажитей и сенокосов на плоскости, старались вознаградить себя насильственным захватом богатых сенокосов, принадлежавших разным горным обществам, а утверждение наше и в этих местах лишило непокорных чеченцев последних средств к пропитанию. Опасность, сначала грозившая только аулам, расположенным при входах в ущелья Черных гор, внезапно перекинулась на противоположную их сторону. Положение горцев в скором времени должно было сделаться невыносимым: им предстояло или постепенно очистить ущелья, или безусловно покориться нашей власти. Чтобы подготовить здесь успех, являлась необходимость в предварительном проложении удобных путей сообщения по разным направлениям от Владикавказа до Ассы. Это и составило главнейшую задачу военных действий в зимний период с 1852 [356] на 1853 год, помимо предположенных работ внутри самого владикавказского военного округа ³ летом 1853 года.

Хотя половина плоскости Большой Чечни и была очищена от враждебного населения, тем не менее непокорные чеченцы, принужденные уходить в лесистые ущелья гор, сильно тревожили частыми набегами наши передовые линии, смущая мирных чеченцев, аулы которых раскинулись под защитою наших укреплений на плоскости, и вообще крайне стесняли наши действия на восточном Кавказе. Свои набеги они совершали большими партиями, до 1000 человек, вследствие чего постоянно приходилось держать все войска на большой чеченской линии в полной готовности к своевременному отпору неприятеля и время от времени самим предпринимать такие же набеги с целью уничтожения разбойничавших аулов, истребления хлебов, запасов сена и отбития разного рода скота. Такими мерами мы рассчитывали принудить непокорных выйти на плоскость и навсегда отказаться от усилий противостоять русскому оружию, или же искать для себя новые места жительства в глубине гор ⁴. В конце 1852 и в начале 1853 годов в Большой Чечне обнаружились волнения, производимые Шамилем с намерением поднять всю Чечню и, вновь укрепивши свое влияние на мирных чеченцев, поселенных на плодородной долине между Черными горами и главным хребтом, действовать на общества, прилегающие к военно-грузинской дороге ⁵. Так как все попытки его в этом отношении не имели никакого успеха и кончились поражением собранных им партий, то вся наша задача в Большой Чечне в этот период времени сводилась к тому, чтобы проложить в глубь ее [357] удобные пути сообщения, свободные во всякое время года для доступа к ее равнинам и полянам, препятствовать чеченцам обрабатывать поля и удерживать за нами подвинутую вперед передовую линию. Главнокомандующий, сознавая всю необходимость для края путей сообщения и водворения в нем спокойствия, которое могло быть достигнуто лишь полным покорением горцев, представил в конце сентября 1852 года управляющему военным министерством на высочайшее утверждение в этом смысле общие предположения о занятиях и действиях войск отдельного кавказского корпуса в 1853 году ⁶. Генерал-адъютант князь Долгоруков ответил:

“Государь Император изволил усмотреть с особенным удовольствием из отзыва вашей светлости, от 29-го сентября № 32, об успехе, коим на всех пунктах Кавказа увенчались в текущем году действия наши против горцев, и о ваших на будущий год предположениях к утверждению нашему в этом крае. Предначертания ваши к рубке лесов, проложению военных сообщений, водворению русского поселения на передовых линиях и возведению башен для улучшения их обороны совершенно согласны с общею системою постепенного стеснения горцев; перестройка некоторых укреплений и в особенности продолжение устройства удобных для войск помещений также вполне согласны с видами Его Величества. По сим уважениям Государь Император изволил совершенно одобрить составленный вашею светлостью план действий на будущий 1853 год и предоставить вам, сообразно ходу дел и обстоятельств, сделать в оном те изменения, какие вы признать изволите нужным" ⁷.

Предполагаемые занятия и действия войск, расположенных под начальством начальника владикавказского военного округа г.-м. барона Вревского в Малой Чечне, [358] сводились ⁸ к проложению удобных сообщений в горные общества, куда удалились жители, вытесненные с плоскости. Зимою надлежало вырубить просеки по ущельям нетхойскому, галашевскому (от р. Алгус-Али до р. Алкуна и оттуда к р. Мередже) и по прямому направлению от Владикавказа через аул Мужич к Датыху, а также произвести набеги для наказания горцев. Эти задачи возлагались на особый отряд из 2-го баталиона Эриванского карабинерного полка, 5-ти баталионов 1-й бригады 19-й пехотной дивизии, команды 3-го резервного саперного баталиона в 50 человек, 2-х батарейных, 4-х легких и 4-х горных орудий, конно-ракетной команды, 2-х сотен Горского, 2-х сотен Владикавказского и 4-х сотен Сунженского казачьих полков и 3-х сотен милиции владикавказского округа. Отряд должен был собраться к 1-му декабря в станице Слепцовской и открыть свои действия с 1-го по 25-е декабря 1852 года и с 8-го по 25-е марта 1853 года.

Летние действия следовало начать с весны, причем предполагалось приступить: 1) к устройству удобного вьючного пути от Владикавказа по правому берегу Терека, затем по джераховскому ущелью и далее до Ассы, в галгаевское общество, 2) к окончанию Бумутского укрепления, с переводом туда штаба кавказского линейного № 7 баталиона, 3) к устройству башни на Алгус-Али и укрепленного форштата для помещения там приставского управления, 4) к возведению башен в Балте, на Ассе, подле бывшего аула Шельчихи и на Ачалуке и 5) к продолжению устройства помещений для войск. Выполнение этих предприятий возлагалось на отряд из 1-го баталиона Эриванского карабинерного полка, 6 баталионов 1-й бригады 19-й пехотной дивизии ⁹, 7-го и 8-го кавказских линейных баталионов, команды в 50 [359] человек 3-го резервного саперного баталиона, взвода кавказского стрелкового баталиона, 2-х сотен Горского, одной сотни Владикавказского казачьих полков и 14-ти сотен кавалерии с 9-ю сотнями милиции из владикавказского округа, 20-ти легких орудий подвижной гарнизонной артиллерии ¹⁰ и 12-ти станков конной и пешей ракетных команд. Войска эти должны были собраться и распределиться на отряды, согласно роду и местам работ, к 1-му мая 1853 года. В декабре из перечисленных войск было взято четыре баталиона в Большую Чечню, вместо которых прислан 2-й баталион Кубанского егерского полка, задержанный во Владикавказе до 10-го апреля 1853 года, т. е. приблизительно до возвращения четырех баталионов из крепости Грозной ¹¹. Затем, сверх назначенных 9-ти сотен милиции, разрешено было собрать еще до четырех сотен на время движения в горы ¹².

В Большой Чечне, под начальством заведывающего левым флангом кавказской линии генерал-лейтенанта князя Барятинского, зимние действия предполагалось ограничить вырубкою просек, чтобы совершенно очистить равнину от враждебного народонаселения. Для этого назначались из войск владикавказского округа 4 баталиона, из войск левого фланга 8 баталионов ¹³, 50 человек кавказского саперного и семьдесят 3-го резервного саперного баталионов с гальваническою командою, 4 эскадрона драгун, 5 сотен из кавалерии левого фланга, 3 сотни из казаков линейных [360] полков центра и правого фланга, 1/2 сотни милиции, 12 батарейных, 6 конных и 6 легких орудий, 10 зарядных ящиков подвижного запасного парка 19-й артиллерийской бригады и ракетные команды из войск левого фланга. Число пехоты и кавалерии в продолжении экспедиции менялось, но на самое незначительное число, от 100 до 200 человек в ту или другую сторону; число же ракетных станков прибавилось на первых же порах на 14 штук ¹⁴. Действия предположено было продолжать около двух месяцев, примерно с 1-го января по 1-е марта, сосредоточив предварительно войска в кр. Грозной.

К летним действиям относились: 1) продолжение заселения сунженской линии водворением новой станицы у закан-юртовского поста на 200 казачьих семейств и усиление Грозненской станицы 100 семействами, 2) устройство казачьего поста на ур. Мамахан-юрте, 3) охранение передовой кумыкской линии, 4) продолжение устройства штаб-квартиры егерского князя Чернышева полка в Хасав-юрте и 5) постройка войсковых помещений в крепостях Грозной и Воздвиженской. Для этих целей назначались особые войска, в количестве 1 1/2 баталиона 1-й бригады 19-й пехотной дивизии, 10 баталионов 2-й бригады 20-й дивизии, кавказских линейных 9-го, 10-го, 11-го и 12-го баталионов, 35-ти человек 3-го резервного саперного баталиона, 22-х сотен линейных и донских казаков левого фланга, 3-х сотен милиции, 26-ти орудий подвижной гарнизонной артиллерии и ракетной команды от войск левого фланга. Войска должны были быть собраны к 1-му мая 1853 года и распределены на части по местам работ, сообразно их количеству ¹⁵. Изменения в численности отряда по сделанным дополнительно [361] распоряжениям выразились в следующем: 1) для зимних действий вместо полусотни назначена целая сотня милиции и с 1-го февраля 1853 года разрешено усилить милицию еще одною сотнею, вследствие увеличивавшегося почти ежедневными переселениями числа мирных чеченцев, что было важно во многих отношениях, и 2) для зимних действий вместо 35-ти сапер назначалось 60 ¹⁶. Распоряжения о довольствии войск, заготовлении продовольственных припасов для отрядов, по устройству госпиталей, заготовлениям по медицинской и артиллерийской частям, вооружению вновь возводимых укреплений и станиц, снаряжению войск для действий, о перевозочных средствах и передвижении войск в соответствующие отряды были сделаны заблаговременно, причем приказано было иметь в каждом пехотном баталионе не менее 700 рядовых в строю ¹⁷.

Действия в Малой Чечне начались сосредоточением войск к укр. Ачхоевскому, 3-го декабря 1852 года, в следующем составе: 2-й баталион Эриванского полка, 2-й и 4-й баталионы Навагинского пехотного полка, 1-й баталион Тенгинского пехотного полка, 50 сапер и гальванеров, 82 человека штуцерной и стрелковой команд Тенгинского и Навагинского пехотных полков, 2 сотни Горского линейного, 2 сотни Владикавказского и 4 сотни 1-го Сунженского казачьих полков, 4 горных орудия легкой № 4 батареи 19-й артиллерийской бригады, 2 орудия батарейной № 5 батареи 21-й артиллерийской бригады, 4 подвижных орудия № 8 полуроты 11-й [362] гарнизонной артиллерийской бригады, 2 орудия донской конноартиллерийской № 7 батареи и 3 сотни милиции владикавказского округа. Начальство над всею пехотою было поручено командиру 1-й бригады 19-й пехотной дивизии генерал-маиору Линевичу, начальником кавалерии назначался командир Горского казачьего полка полковник князь Чавчавадзе 2-й, а за неприбытием его в отряд по болезни, временно — командир 1-го Сунженского линейного казачьего полка войсковой старшина Предимиров; начальство над отрядною артиллериею вверено было командиру легкой № 1 батареи подполковнику Нейману, а над милициею войсковому старшине Гайтову. Общее командование отрядом принял на себя г.-м. барон Вревский.

Расположение наше у Ачхоевского укрепления, откуда в несколько часов можно было дойти до шалажинского, нетхойского и бумутского ущелий, поставило неприятеля в недоумение насчет действительного направления, которое избирал отряд. Жители готовились к обороне, устраивая засеки, увозили свои семейства и пожитки в горы, но пока еще не собирались в одну партию, опасаясь удаляться от своих домов. 4-го декабря отряд выступил из Ачхоя по прямой дороге в нетхойское ущелье мимо кургана Башам-юрт. Достигнув опушки леса, генерал-маиор Вревский приказал всей отрядной артиллерии выдвинуться вперед и открыть огонь вдоль левого берега Нетхоя по неприятельским завалам, преграждавшим дорогу, которая здесь пролегала среди ряда кустов и была довольно затруднительна для движения обозов и легких орудий. Так как по ней ближе всего можно было пройти к полям нетхойских аулов, то жители обратили все свое внимание на ее оборону, устроив на ней несколько перекопов и завалив ее во многих местах срубленными деревьями. С приближением отряда к опушке леса и с открытием артиллерийского огня, толпы вооруженных горцев поспешили занять завалы. В то время, как внимание их [363] было обращено на отряд, расположенный на голой равнине, 4 сотни казаков 1-го Сунженского полка, под начальством войскового старшины Предимирова, двинулись влево, переправились через Нетхой и понеслись по незанятой противником аробной дороге, тянувшейся версты две по весьма густому лесу. Вслед за казаками двинулся туда же полным шагом 1-й баталион Тенгинского пехотного полка. Неприятель едва успел произвести несколько выстрелов, как уже казаки и пехота очутились в тылу всех завалов, на высоких холмах, замыкающих собою вход в ущелье, где теснилось непокорное население. Дальнейшее противодействие движению нашего отряда прекратилось само собою, потому что нетхойцы, думая только о спасении своих саклей и оставшегося в них имущества, спешили возвратиться в дома, пробираясь через самую чащу леса. К вечеру весь отряд с обозом вытянулся на поляну и расположился лагерем по обоим берегам Нетхоя. Несмотря на близость леса, выгоды избранной нами позиции не позволили чеченцам отважиться на что-нибудь против нашего расположения, а отдельная перестрелка доставляла только развлечение нашим солдатам, не препятствуя им устраивать свое походное хозяйство. К вечеру того же дня лагерь был уже обеспечен со стороны леса высокой засекой, вследствие чего в продолжение ночи не раздалось ни одного выстрела. 5-го декабря приступлено было к рубке леса, который рос по правому берегу Нетхоя, по сторонам аробной дороги, ведшей в Ачхой. На рубку ежедневно назначалось по 200 человек с топорами от каждого баталиона, всего 800 топоров. Работы производились под наблюдением корпуса инженеров путей сообщения штабс-капитана Бениславского и инженер-поручика Подымова. Вместе с тем саперы, под наблюдением штабс-капитана Степанова, поручика Криницкого и подпоручика Мейбаума, занялись улучшением дорог, уничтожением завалов и [364] устройством нескольких спусков по крутым берегам Нетхоя. Пехотные команды и казаки, разосланные по окрестностям для фуражировок, без всякой потери собрали все сено и кукурузу, заготовленные неприятелем. Вечером явились в лагерь старшины аула Тумси-юрт и объявили, что население этого аула, в числе 19-ти семейств, видя совершенную невозможность долее сопротивляться успехам нашего оружия, решилось изъявить покорность. В залог верности они в ту же ночь доставили надежных аманатов.

На следующий день, с целью оказать содействие переселению новых русских подданных, из лагеря выступила колонна, под личным начальством г.-м. барона Вревского, в составе 10-ти рот пехоты, дивизиона артиллерии, 4-х сотен кавалерии, с ракетами и всею милициею. Для движения был принят следующий порядок. Наступление прикрывалось разъездами от кавалерии и милиции, высланными вперед вверх по Нетхою; центр колонны составлял обоз и сомкнутые части (две роты 2-го баталиона Эриванского полка), служившие общим резервом цепям, окружавшим его со всех сторон; в каждой стороне застрельщики составлялись из 2-х рот — впереди от 2-го баталиона навагинцев, слева от 4-го навагинцев, справа от 2-го эриванцев, в тылу от 1-го тенгинцев; орудия следовали в передней и задней цепях. Едва войска наши вступили в ущелье Нетхоя, как раздались частые ружейные выстрелы. Стрельба производилась неприятелем издалека и торопливо, а потому не причинила вреда и не задержала быстрого движения колонны. Достигнув аула Тумси-юрт, мы встречены были радостными приветствиями жителей, начавшими тотчас же укладывать свои пожитки в дорогу. Между тем казаки, доскакав до места, где густой лес замыкал собою с обеих сторон ущелье, охватили аулы Теин-юрт, Катрой-юрт и Ипал-юрт. В то же время подполковник Сулимовский, [365] перейдя с двумя ротами 2-го баталиона Навагинского полка на правый берег Нетхоя, занял аулы Висын-Гирей и Гакимов, две роты 2-го баталиона Эриванского полка, под начальством маиора Чичикова, выбили неприятеля из аула Тепал-юрт, а тенгинская рота, под начальством маиора Центиловича, овладела аулом Гати-юрт. Все эти аулы были сожжены. Штуцерные стрелки, рассыпанные по всему полю сражения, и непрерывный огонь горной артиллерии, управляемой подполковником Нейманом и капитаном Тальгреном, не позволяли неприятелю показываться из-за лесной гущи, а ракетные станки, расставленные по высотам левого берега, рассеивали горцев везде, где только делали они попытки к совокупному действию. Вскоре подводы были нагружены скарбом тумси-юртцев и колонна двинулась назад. Движение это совершилось в величайшем порядке и без всякой почти потери, благодаря действию горных орудий и хладнокровной распорядительности подполковника Моллера, остававшегося в ариергарде с двумя ротами командуемого им 1-го баталиона Тенгинского полка. Перед окончанием дела войсковой старшина Предимиров с сотнями Горского и Владикавказского казачьих полков отправлен был влево от ущелья Нетхоя для уничтожения аулов Аки-юрта и Газалипа. Предав их пламени, Предимиров отступил благополучно в лагерь, поддержанный пехотою полковника Карева, так как неприятель завязал с казаками жаркую перестрелку. Вся потеря наша в деле 6-го декабря заключалась в двух убитых и 12-ти раненых. В этот день предано было пламени 10 непокорных аулов, взято в добычу значительное количество разного имущества и съестных припасов, истреблены огромные склады кукурузы и все то, чего нельзя было взять с собою.

День тезоименитства Государя Императора отпразднован был на Фортанге приведением в покорность части [366] тамошнего карабулакского населения, до сих пор отличавшегося самою ожесточенною к нам враждебностью. В этот же день датыхские старшины явились с аманатами от имени 25-ти семейств. Кроме того, гандыл-басовский старшина привел с собою 6 семейств, а аз-ирзинский старшина 8. Эта перемена в расположении к нам аулов должна была на будущее время подготовить окончательное усмирение малодоступного Фортангского ущелья. 7-го декабря, в 8 часов утра, отправлена была из лагеря на фуражировку колонна из 6-ти сотен кавалерии, 2-х рот 4-го Навагинского баталиона, 5-й мушкетерской Тенгинского полка и 2-х орудий Донской № 7 батареи. Начальство над колонной принял войсковой старшина Предимиров. Фуражировку произвели по Шалажу и Валерику и в 1-м часу пополудни без выстрела возвратились назад. Того же числа командир 2-го баталиона Эриванского полка маиор Лузанов двинулся с 2-мя ротами прямо через лес, лежащий впереди лагеря, на аул Цокли. Жители удалились из аула заблаговременно, оставленные же ими сено и кукуруза забраны были маиором Лузановым или сожжены вместе с саклями. При обратном следовании завязалась перестрелка, в которой неприятель лишился двух человек убитыми и нескольких ранеными; с нашей стороны потеря ограничилась одним раненым нижним чином. 8-го числа, узнав, что 6 семейств, из числа живших в разоренных аулах Ипал-юрте и Данкли, изъявили желание покориться, генерал-маиор Вревский отправил в помощь переселяющимся полковника Карева с 3-мя ротами командуемого им полка, одним горным орудием, сотнею казаков и всею милициею. Переселение этих семейств было совершено с полным успехом и, несмотря на открывшуюся сильную перестрелку, полковник Карев отступил без всякой потери. По сведениям, полученным в отряде от лазутчиков, наибы Малой Чечни Дуба и Саибдулла успели [367] между тем собрать довольно многочисленные скопища и, для ободрения упавших духом нетхойцев, обещали скоро прийти к ним на выручку. Но, вместо исполнения этого обещания, Дуба двинулся к самым верховьям Шалажа и Нетхоя, где только вооружил против себя жителей, истощив их и без того скудные запасы, а Саибдулла, не думая приближаться к Нетхою, отправил пришедшее к нему подкрепление из Тавлии на Гойту. Чтобы доказать жителям, что присутствие неприятельских скопищ не только не могло отклонить нас от исполнения предположенной цели, но даже нисколько не стесняло нас во второстепенных задачах, генерал-маиор барон Вревский отправил 11-го числа войскового старшину Предимирова с 4-м Навагинским баталионом, 7-ю сотнями казаков и легким орудием на фуражировку в бакаевский лес, лежащий на левом берегу Гехи, где стоял в то время Саибдулла. Фуражировка прошла без выстрела, потому что чеченцы, собравшиеся на правом берегу Гехи, только одними криками изъявляли свое негодование на хозяйничанье наших фуражиров. 13-го числа была совершенно окончена просека по дороге из Ачхоя в нетхойские хутора, причем очищенное от леса пространство имело в длину около 2-х верст и в ширину 100 сажен. Устройством этой просеки отнято было у непокорных чеченцев некоторое количество хлебородной земли, которая могла, по самому умеренному исчислению, ежегодно прокормить полуторатысячное население.

По окончании всего того, что предположено было сделать на Нетхое, генерал Вревский обратился к исполнению другого предприятия, представлявшего гораздо большую важность и вместе с тем гораздо более затруднений, чем первое. Утром 14-го декабря отряд снялся с позиции своей и, пройдя 6 верст, расположился на русской дороге у Нетхоя. Расположение это обнаруживало намерение идти в Малую Чечню, [368] о чем заблаговременно был распущен слух; остановку же на Нетхое можно было объяснить необходимостью запастись, продовольствием из Ачхоя. К вечеру войска, снабженные 4-х-дневным продовольствием, разложили огромные костры, которые пылали всю ночь, а в 9 часов, при соблюдении величайшей тишины, отряд, назначенный для движения на Гандыл-Бас, перешел обратно на левый берег Нетхоя и направился к газы-юртовской переправе через Фортангу, Отряд состоял из 2-го баталиона Эриванского, 1-го баталиона Тенгинского, 2-х рот 4-го баталиона Навагинского пехотных полков, 25-ти сапер, 3-х сотен казаков, осетинской милиции, 2-х горных орудий и 2-х ракетных станков, под общим начальством известного своею опытностью и распорядительностью генерал-маиора Линевича. В полночь выступил и сам генерал-маиор Вревский с 3-мя сотнями казаков и ракетною командою, оставив на месте 6 рот пехоты, 10 орудий, одну сотню казаков и часть милиции, вверенных полковнику Кареву. Последнему было предписано на другой же день выступить из лагеря в Ачхой, оставить там батарейные и взвод легких орудий, а с остальными войсками следовать в Бумут. Узенькая тропа, по которой двигался генерал Вревский, направляясь в Гандыл-Бас, сначала не представляла особых затруднений, но за урочищем Адиль-Гирея становилась с каждым шагом труднее. Нужно было пробираться поодиночке, ведя лошадей в поводу. К 6-ти часам утра отряд достиг совершенно отвесного спуска. Далее идти было невозможно, а между тем до Гандыл-Баса оставалось еще версты четыре. В это время совершенно рассвело и войска, находясь на гребне возвышенности, не могли долгое время оставаться незамеченными, что, впрочем, и входило в соображения генерала Вревского, желавшего привлечь на себя внимание горцев. Вскоре на противоположном берегу показалось несколько абреков, которые своими [369] выстрелами распространили тревогу по окрестностям. Постепенно умножавшееся число вооруженных людей доказывало, что движение отряда Линевича еще не замечено и цель диверсии достигнута. Тогда генерал Вревский начал отступать к Бумуту, увлекая неприятеля за собою. Вскоре перестрелка совершенно прекратилась и абреки внезапно вернулись назад, вероятно узнавши о движении другой колонны к Гандыл-Басу. Дальнейшее отступление демонстрировавшего отряда совершено было беспрепятственно, а в Бумуте Вревский получил известие об успешном занятии Гандыл-Баса отрядом Линевича.

Генерал-маиор Линевич, двигаясь безостановочно всю ночь среди дремучего леса, по дороге, извивавшейся едва приметною полосою между глубокими пропастями, на рассвете достиг благополучно последнего гребня, с которого начинался спуск к Гандыл-Басу ¹⁸. Спуск этот, тянувшийся версты две, был совершенно безлесен и во многих местах, по своей крутизне, не допускал быстрого движения. Полковник князь Чавчавадзе, достигнув аула, мигом охватил его двумя сотнями казаков, между тем как маиор Козлов с милицией ворвался во внутрь его; жители успели заблаговременно перебежать на правый берег Фортанги, в лес. Все обошлось без потерь, так как вооруженное население в то время было отвлечено известием о появлении казаков со стороны Бумута. Когда горцы вернулись обратно к аулу, то застали уже отряд расположенным на позиции в самом Гандыл-Басе, а потому и не рискнули на него напасть. Только несколько отважных абреков, пользуясь знанием местности, подползали к нашему расположению и стреляли в отдельных людей, выведя из строя ранеными четырех рядовых. Барон Вревский, получив известие о занятии [370] Гандыл-Баса, тронулся из Бумута с 4-мя сотнями казаков и, следуя по той же самой дороге, по которой прошел Линевич, соединился с ним часа в 3 пополудни. На другой день прибыл туда же полковник Карев с 6-ю ротами вверенного ему полка, 2-мя горными орудиями и вьючным обозом.

По занятии Гандыл-Баса, прежде всего являлась необходимость в скорейшем открытии прямого сообщения с Бумутом. Для ускорения работы Вревский предписал воинскому начальнику Бумутского укрепления подполковнику Зеньковскому начать рубку просеки от самой крепости вверх по Фортанге на встречу работам отряда. 16-го числа утром была произведена рекогносцировка, а 17-го приступлено к разработке дороги, особенно тех мест ее, на которых сообщение прерывалось естественными преградами. В тот же день был произведен войсковым старшиною Предимировым поиск вверх по Фортанге к аулу Шоут-оху. Казаки на возвратном пути имели сильную перестрелку, кончившуюся без значительных для нас потерь, так как рекогносцирующий отряд успел отступить под прикрытие пехоты, горных орудий и ракетных станков, расставленных по командующим высотам. Вблизи Гандыл-Баса сделана была фуражировка, во время которой ранен капитан 2-го баталиона Эриванского полка кн. Шаликов. Жители занятого аула, видя невозможность дальнейшего сопротивления, решились изъявить покорность и вечером 17-го декабря выдали аманатов, после чего им дозволено было вновь возвратиться в свои дома. 18-го числа отряд наш выступил из Гандыл-Баса по направлению к Бумуту и расположился эшелонами для удобнейшего производства работ. Ближайший эшелон к Гандыл-Басу состоял из 2 1/2 баталионов пехоты и одной сотни казаков при 2-х горных орудиях и 2-х ракетных станках, под начальством генерала Линевича. [371] В верстах 2 1/2 ниже расположился сам барон Вревский с 6-ю ротами пехоты, 2-мя горными орудиями и сотней казаков; между двумя этими эшелонами находилась самая трудная для разработки часть дороги. Верстах в 2 1/2 далее, на открытой поляне, остановился полковник князь Чавчавадзе с четырьмя сотнями казаков и двумя орудиями донской № 7 батареи. Подполковник Зеньковский работал на остальном участке. Для увеличения рабочих рук на последний участок были передвинуты с верхне-сунженской линии две роты 3-го навагинского баталиона, а для охранения станиц, оставшихся совершенно без прикрытия, отправлены из отряда две сотни сунженских казаков. Работали неутомимо, от утренних до вечерних сумерек. Каждый день сообщение с Бумутом становилось свободнее, и вскоре представился случай показать жителям, какое влияние на будущую судьбу их имела вновь устроенная дорога: когда неприятельское скопище, собранное в верхне-аргунских обществах, приблизилось к Гандыл-Басу со стороны Мереджи, вновь покоренные жители обратились к нам с просьбою о защите — и через несколько часов наш отряд уже явился в Гандыл-Бас, одним появлением своим заставив удалиться неприятеля. Между тем переговоры со старшинами непокорных жителей не прерывались. Чтобы положить конец дальнейшим отсрочкам их, генерал-маиор Вревский собрал 23-го декабря весь отряд и двинулся с ним в Гандыл-Бас, а оттуда по прямой дороге к Датыху, мимо Шоут-оха. Быстрое движение отряда вынудило жителей аулов нового Датыха и Шоут-оха изъявить покорность и выдать аманатов. Таким образом, за исключением скитающихся в лесных трущобах абреков, было приведено к покорности все Фортангское население, занимавшееся до этого времени разбоями, хищничеством и набегами на нашу линию. С покорением этих аулов открылась возможность воспользоваться [372] обширным пространством земли, которое до тех пор, благодаря соседству с ними, оставалось необработанным и ненаселенным. Прочное поселение здесь мирных горцев, составлявшее затруднительную задачу по недостатку свободной земли, теперь значительно облегчилось, а вместе с тем явилась возможность приступить к исполнению других целей, столь же важных для водворения спокойствия и благосостояния в крае. 23-го декабря отряд вернулся на ночлег в Бумут по вновь устроенной дороге и на другой день разошелся по зимним квартирам. Потеря его с 3-го по 24-е декабря заключалась в 1 уряднике, 1 казаке и 1 рядовом убитыми, 1 обер-офицере и 29-ти нижних чинах ранеными; контужено 11 низших чинов. Лошадей убито и упало с круч 50, ранено 23.

Таким образом наша зимняя экспедиция в пределы Малой Чечни в конце 1852 года была благополучно окончена и задача, возложенная на отряд, выполнена успешно ¹⁹.

Приведение к покорности силою оружия верхне-фортангского народонаселения и проложение удобного пути по направлению, которое почиталось вовсе недоступным, распространили между жителями соседних ущелий убеждение, что дальнейшее упорство не обеспечит их независимости ²⁰. На выбор представлялись им два средства: переселиться в глубь гор, в среду чуждого им населения, которое неохотно поделилось бы с ними землею, или, выйдя из ущелий, прибегнуть к милости завоевателей, в руках которых находились необозримые пространства земли, остававшейся необработанною по невозможности поселить на ней мирных жителей. Тем не менее, не смотря на то, что большинство населения нетхоевского и шалажинского ущелий до некоторой [373] степени тяготело к нам, переселение их в наши пределы было сильно затруднено. Рознь поселилась между ними; взаимная недоверчивость заставляла их скрывать друг от друга свои намерения; каждый действовал независимо от других, в пользу только самого себя и ближайших своих родственников; отложение от Шамиля не могло, следовательно, принять характера общенародного дела. Притом, как ни старались жители скрыть втайне свои сношения с нами, но слухи об этом дошли до Шамиля, который строго приказал наибам Малой Чечни, при помощи тавлинцев, употребить самые строгие меры для удержания их в покорности. Наибы взяли аманатов от подозрительных лиц, расставили караулы и пикеты по аулам и грозили переселить насильно в самую глубь гор тех, которые не прекратят своих сношений с нами. Несмотря на это, каждую ночь шалажинские старшины тайно пробирались на линию, являлись к приставу карабулаков и чеченцев маиору Козлову, и убедительно просили двинуть в их пределы войска, под прикрытием которых надеялись благополучно переселиться в наши пределы. Барон Вревский счел необходимым доказать им всегдашнюю готовность нашего правительства оказывать помощь ищущим у него защиты, тем более, что медленность могла изменить возникшее в нашу пользу расположение шалажинцев и поколебать их надежду на ожидаемое покровительство. Аманаты были выданы многими влиятельными лицами, а опасная для них тайна могла не ускользнуть от подозрительности наибов. Вревский послал приказания собраться в Ачхой разным частям войск, находившимся на верхне-сунженской линии и в бумутском укреплении. К 3-м часам утра там сосредоточились три роты 2-го баталиона Эриванского, две роты 2-го баталиона Тенгинского, три роты 2-го баталиона Кубанского пехотных полков, рота Кавказского линейного № 7 баталиона, 5 сотен казаков с ракетной командой и четыре [374] легких орудия. На рассвете отряд выступил в шалажинское ущелье, прегражденное завалами и рвами там, где р. Шалаж сближается с р. Валериком. Проведя казаков через завал, генерал Вревский пустил их рысью вверх по лесистому ущелью. На встречу нам немедленно выехало несколько шалажинских старшин, но в то же время послышались и выстрелы с неприятельских пикетов, расположенных по боковым выступам гор. Казаки полною рысью неслись вперед до тех пор, пока местность не сделалась крайне затруднительною для движения конных. Верхняя часть ущелья была покрыта высоким и довольно редким лесом, в котором устроено было множество завалов; сверх того, бревна и груды хвороста, затрудняя на каждом шагу движение даже пеших людей, на много облегчали оборону. Просека, сделанная нами в прошлом году, заставила шалажинцев выстроить аулы в самом лесу, который они разредили несколько, но для безопасности своей оставили нерасчищенным. У опушки леса две сотни 1-го Сунженского полка спешились и смело бросились вперед с войсковым старшиною Предимировым во главе. В это время был убит храбрый штабс-ротмистр князь Беслан Маршани и ранено несколько казаков. Спешившиеся казаки, перелезая через завалы и почти не отвечая на выстрелы, дружно заняли небольшой аул. Жители тотчас же вышли к нам на встречу и, под прикрытием цепи, выбрались из саклей с своим имуществом. Двигаться вперед слабою казачьею цепью против все более и более увеличивавшегося в числе неприятеля было неосторожно, вследствие чего казаки остановились, продолжая оживленную перестрелку и поджидая пехоту, спешившую на место боя. Капитан кн. Шаликов со 2-ю карабинерною ротою Эриванского полка двинулся по гребню правого берега Шалажа, чтобы прикрыть справа движение 2-й карабинерной роты Кубанского егерского полка, направленной [375] по обращенному в нашу сторону скату. Две роты Тенгинского пехотного полка заняли левый берег Валерика, а два легких орудия начали обстреливать пространство влево от пути наступления кубанских егерей. Все остальные части, усиленные прибывшими 2-мя ротами Эриванского полка, сотнею казаков из Самашки и 2-х горных орудий, расположились в виде общего резерва между Шалажем и Валериком. Бой становился все жарче и жарче. Князь Шаликов опрокинул противника и, увлекшись преследованием, бросился за бегущим неприятелем на противоположный скат и здесь, в чаще леса, вступил с ним в рукопашную схватку. 2-я рота кубанцев штыками очистила от неприятеля весь внутренний склон гребня, затем поднялась вверх, заняла высоты и, соблюдая в самом пылу боя примерный порядок в цепях своих, удержалась там, несмотря на все отчаянные натиски превосходного в силах неприятеля. Чтобы подкрепить передовые части, отступление которых было затруднено необходимостью нести убитых и раненых, генерал Вревский повел навстречу им спешенных сунженских казаков. Одушевленные примером командира своего, войскового старшины Предимирова, казаки дружно бросились в шашки и поддержали карабинеров в жаркой их схватке с неприятелем. Под прикрытием выдвинутых эриванской и кубанской рот, отступление по гребню и скату произведено было в порядке. Неприятель, по своему обычаю, наседал на ариергард, но все его попытки были отбиты. К 2-м часам пополудни бой, продолжавшийся целые 9 часов, совершенно прекратился и отряд расположился биваком по обе стороны завала, устроенного между Шалажем и Валериком. Потеря наша в этом упорном деле состояла из 1-го обер-офицера (штабс-ротмистр князь Беслан Маршани) и 11-ти нижних чинов убитыми, 1-го обер-офицера (Кубанского егерского полка капитан Борзенко) и 42-х нижних чинов ранеными и [376] 2-х без вести пропавшими. По показаниям лазутчиков, потеря неприятеля убитыми, сгоревшими и ранеными была весьма значительна. Перешедшие на нашу сторону жители с величайшим самоотвержением сражались против прежних своих соседей и кровью доказали нам искренность своей преданности. Число перешедших семейств в продолжение боя простиралось до 25-ти, между которыми находились почти все старшины аулов этого ущелья. Результаты дела 8-го марта были для нас весьма выгодны. Оно еще более убедило горцев, что единственное средство к спасению заключалось в переселении в наши пределы. В ту же ночь, с 8-го на 9-е марта, еще 10-ти семействам удалось перебраться к нам из ущелья. Кроме того, ежедневно являлись аульные старшины с предложениями переселиться при первой возможности и с просьбою отвести им землю, на которой могли бы они водвориться в безопасности от Шамиля.

9-го марта отряд, к которому подоспели еще 13-я мушкетерская рота Тенгинского и 5-я гренадерская Навагинского пехотных полков, оставался на Шалаже, занимаясь уничтожением устроенного в прошлом году завала. 10-го числа отряд перешел на Нетхой и в ту же ночь предпринял движение против тавлинцев, расположенных у выхода реки Гехи из гор. Так как по прибытии на нурикойскую поляну пришло известие, что партии тавлинцев удалились в самую глубь ущелий, то отряд возвратился на прежнее место своего расположения. На следующий день часть его была возвращена на линию, а для устройства окопов и производства работ по укреплению аулов на р. Нетхое и на ур. старом Ачхое, в видах обеспечения предполагавшегося поселения в этих местах мирных чеченцев, был оставлен там отряд из 6-ти рот пехоты, команды сапер, двух сотен казаков и двух батарейных орудий, под командою подполковника Наумова. Последнему [377] было предписано, по окончании возложенного поручения, присоединиться к отряду, оставив на Нетхое для дальнейшего прикрытия переселенцев две роты пехоты ²¹. Выделив упомянутые части войск, отряд выступил обратно. 22-го марта он прибыл в укр. Ачхоевское, на следующий день пришел к уроч. Алхаст-тхы и 24-го числа расположился лагерем на Ассе, поблизости аула Мужич. По присоединении к нему некоторых частей из Владикавказа и с верхне-сунженской линии, он состоял из 2-го баталиона Эриванского, 2-го баталиона и 2-х рот 5-го баталиона Тенгинского, 2-го баталиона и 1-й роты 5-го баталиона Навагинского, и 2-го баталиона Кубанского полков, команды сапер в 25 человек, взвода Кавказского стрелкового баталиона, 2-х сотен Владикавказского казачьего полка (прочие сотни были оставлены позади, на линии, по причине затруднительности продовольствия их в галашевском ущелье), 4-х горных орудий легкой № 4 батареи, 2-х подвижных орудий с верхне-сунженской линии, тагаурской, алагирской, куртатинской и карабулакской милиций ²².

С 25-го по 31-е марта войска, расположенные в лагере у Мужича, занимались рубкою леса и проложением дороги между Цоки-юртом и Мужичем, где встречались наибольшие препятствия к движению вверх по галашевскому ущелью. По окончании этих работ генерал Вревский решил проложить новое сообщение от Фортанги к хребту Каре-Лам - ключу для входа в обширную и плодородную равнину, простирающуюся между Черными горами и главным хребтом, от Аргуна до военно-грузинской дороги, куда укрылись непокорные горцы, вытесненные с плоскости Малой Чечни. Все предварительно сделанные к этому походу распоряжения [378] были рассчитаны так, чтобы поселить убеждение, что главная и единственная цель наша заключалась в занятии мереджинского ущелья, в покорении тамошних аулов и вырубке леса от Алкуна к верховьям Фортанги, по направлению к нагорным чеченским обществам ²³. Цель эта была вполне достигнута. Неприятель, предполагая продать нам это новое приобретение дорогою ценою, собрал в мереджинских ущельях значительные скопища, устроил по всей дороге через лес завалы и выставил пикеты. Генерал Вревский всеми мерами поддерживал заблуждение неприятеля и для этого даже приблизил 29-го марта к Алкуну два баталиона пехоты, под начальством полковника Мезенцева, которому приказал заняться там устройством дороги, рубкою леса и производством рекогносцировок. Между тем, под влиянием косвенных внушений и обещаний со стороны пристава Козлова, прибыла в лагерь на Мужиче депутация от вновь покорившихся нам жителей нового Датыха с просьбою возобновить для них разрушенные башни старого Датыха и окопать аул рвом, по примеру того, как недавно было сделано для вновь поселенных нами аулов на р. Нетхое и на ур. ст. Ачхое. В виду этой просьбы, утром 31-го марта отправлены были к старому Датыху 6 рот пехоты, 2 сотни казаков Владикавказского полка и два горных орудия. Передвижение их на Фортангу не возбудило в неприятеле никаких опасений, так как слух о возобновлении датыхских башен распущен был заблаговременно. В ту же ночь генерал Вревский с частью милиции скрытно отправился к Датыху, приказав войскам сняться с позиций у Мужича и Алкуна. Новый Датых был избран исходным пунктом нашей новой операционной линии.

Верстах в 7-ми к юго-востоку от Датыха, [379] перпендикулярно течению Фортанги, на нравом берегу ее, поднимается весьма высокий горный хребет, называемый Каре- Лам. Скаты его, обращенные к северу, были покрыты густым лесом, но самый гребень и южные склоны были безлесны. Хребет этот, делая несколько изломов, под названиями Дзугур-Лама, Мередони-Лама, Ялхорей-Лама и Булай-Лама, тянется непрерывно до самой Гехи, огибая с южной стороны ущелья Нетхоя, Шалажа, Валерика и западную половину гехинского ущелья. К югу отроги его тянутся по краю акинского и других верхне-чеченских обществ к самым источникам Аргуна, до пределов тушино-пшаво-хевсурского округа. На всем своем протяжении гребень этого хребта, будучи везде удобопроходим и безлесен, служит водоразделом, не прерывается никакими оврагами и постоянно командует над прилежащими к нему глубокими долинами, в которых обитало враждебное нам народонаселение. Чтобы подготовить движение к этому хребту, приходилось действовать внезапно. Генерал Вревский, прибыв в старый Датых во 2-м часу пополуночи, немедленно отправил часть милиции и сотню владикавказских казаков, под начальством маиора Козлова, на правый берег Фортанги; за ними последовали и все прочие части, расположенные у Датыха. Дорога от Фортанги до каре-ламских высот тянулась верст на 8 непрерывно вверх по более или менее густому лесу, следуя большею частью по направлению отрога, отходящего к северу. Это направление, доставляя нам выгоды командования, предохраняло от значительной потери, ибо, несмотря на скрытность движения, оно скоро было замечено абреками, жившими по соседству, в ущелье Чольхи. Непрерывный огонь их начал сопровождать колонну. Часов в 9 утра передовые части достигли вершины Каре-Лама, с которой при ясной погоде открывалась бесконечная панорама на плоскость Малой Чечни, а у ног были глубокие и до тех [380] пор неизвестные нам ущелья притоков Фортанги и Нетхоя, эти гнезда хищников и абреков. Вслед затем прибыла милиция из лагеря у Мужича с полковником Агаевым и казаки с войсковым старшиною Предимировым, а в продолжение 2-го и 3-го апреля достигли Каре-Лама и все остальные части, за исключением 2-го баталиона Тенгинского пехотного полка, оставленного в новом Датыхе, и трех рот при 4-х легких орудиях, которые были расположены со всеми тяжестями у аула Аслан-юрт, на Ассе, под командой подполковника Сапунова. При движении на Каре-Лам мы потеряли ранеными 2-х обер-офицеров (Владикавказского казачьего полка есаул Тимошевский и переводчик штабс-капитан Афико-Фидаров), 1 убитого и 12 раненых нижних чинов. Такая незначительная потеря с нашей стороны объяснялась удачным выбором направления и в особенности тем, что все неприятельские скопища стояли на Мередже, а жители успели перевести семейства и имущество вглубь лесов. Отряд расположился лагерем частью на гребне Каре-Лама, отчасти, несколькими эшелонами, по дороге к новому Датыху, к разработке которой было уже приступлено со всевозможною поспешностью. Так как доставка продовольствия кавалерии представляла в то время года весьма большие затруднения, то ее передвинули в галашевское ущелье, в лагерь у Аслан-юрта, откуда она могла прибыть на Каре-Лам по первому требованию. Подполковник Сапунов тем временем разработал дорогу от Аслан-юрта до старого Датыха и стал лагерем на Фортанге с 3-мя ротами, 2-мя легкими орудиями и полусотнею казаков.

Шайки абреков, укрываясь за скалистыми выступами покатостей Каре-Лама, производили стрельбу по лагерю, но без всякого для нас вреда. 4-го апреля часть пехоты была передвинута по гребню на некоторое расстояние от прежнего места. Неприятель, заметив это движение и полагая, что мы [381] отступаем, бросился густою толпой на оставшиеся войска — роту 2-го баталиона Эриванского полка, под командою капитана князя Шаликова, и две роты 2-го навагинского баталиона, под командою маиора Свищева. Эта дерзость не дешево обошлась горцам. Встреченные огнем артиллерии, ракетами, залпами и штыками пехоты, они лишились до 30-ти человек убитыми и были опрокинуты с такою стремительностью, что оставили на месте много тел. С нашей стороны потеря заключалась в двух раненых низших чинах.

Неожиданное известие о появлении отряда Вревского на каре-ламских высотах быстро разнеслось по всем ущельям нагорной Чечни. Сознавая всю важность результатов, которые приобретались действиями в этом направлении, Шамиль употребил величайшие усилия, чтобы отвлечь нас с Каре-Лама и воспрепятствовать устройству пути оттуда к Фортанге. Повинуясь его призывам, чеченские и тавлинские наибы собрали многочисленные скопища, часть которых расположилась со стороны плоскости у входов в ущелья Черных гор, в надежде появлением своим заставить наш отряд сняться с каре-ламской позиции и поспешить на охрану верхне-сунженской линии. Одна из этих партий произвела нападение 4-го апреля на небольшой отряд, расположенный, под начальством маиора Тенгинского полка Центиловича, на Нетхое, возле вновь устраиваемого аула. Встреченная ружейным и картечным огнем, она потерпела значительный урон и скрылась в нетхойском ущелье. Одновременно с этим, для наблюдения за нашим отрядом, постепенно собралось в виду каре-ламской позиции 7 наибов с более или менее значительными партиями.

Между тем наступила весьма ненастная и холодная погода. На гребне Каре-Лама почти непрерывно свирепствовали снежные метели и стоял густой туман. Хотя распутица сделала совершенно невозможными какие бы то ни было [382] наступательные действия, тем не менее разработка дороги к новому Датыху велась весьма успешно, благодаря неутомимой энергии войск и их руководителей. 9-го апреля погода разъяснилась и работа пошла успешнее. По всему протяжению дороги, слишком на 8 верст, сделана была довольно широкая просека, чтобы затруднить горцам устройство завалов. Для дальнейшего движения в ущелье Мереджи и к пределам акинского общества Вревский притянул все части отряда к гребню Каре-Лама, за исключением небольшого эшелона, оставленного на Фортангской переправе против Датыха. Но к вечеру 11-го апреля густой туман покрыл окрестности, холодный порывистый ветер, сопровождавшийся дождем и снегом, сделал движения по горам крайне изнурительными, а потому пришлось отказаться от всякого наступления, тем более, что сведения, полученные от генерал-маиора Бакланова и с верхне-сунженской линии об увеличившихся неприятельских сборах в Большой и Малой Чечне, указывали на необходимость присутствия войск на плоскости. Около полудня 12-го апреля сделаны были все распоряжения к обратному движению с каре-ламских высот. В прикрытие отступления на позиции оставлена была только пешая милиция, под начальством маиора Казбека, и сборная спешенная сотня казаков с ракетами, под начальством капитана Шан-Гирея. На спуске с крутых высот лошадей вели в поводу, поодиночке; вьючные лошади скользили на каждом шагу; пехота пробиралась по краям дороги, над обрывами. Туман, наконец, несколько рассеялся и горцы, заметив наше отступление, начали собираться густыми толпами на возвышенностях. 3-й навагинский баталион, под командою подполковника Наумова, с одним орудием, штуцерными стрелками и ракетной командой, занявши выгодную позицию, пропустил все прочие части и, только приняв на себя казаков и милицию, прикрывавших на гребне отступление, начал [383] медленно отходить. Горцы словно ждали этого момента, чтобы толпами хлынуть вниз и рассыпаться по лесистым окраинам скатов. Завязался жаркий и упорный бой. Подполковник Наумов, выдерживая сильнейший огонь с обоих флангов и опрокидывая штыками неприятеля, осмеливавшегося появляться у него в тылу, отступил в величайшем порядке к месту, где было расположено одно из горных орудий, обстреливавшее дорогу. В облегчение отступавших Вревский вернул две роты 2-го баталиона Эриванского полка, приостановившие натиск противника. Затем две роты 2-го баталиона Кубанского полка с одним орудием, заняв выгодную позицию, пропустили сквозь ряды свои утомленный боем и обремененный значительным числом раненых 3-й навагинский баталион. Отдохнув от жаркой схватки, навагинцы вместе со 2-м баталионом Эриванского полка заняли снова позицию, уже ближе к Датыху. Здесь только прекратилось ожесточенное преследование горцев, которые с огромным уроном скрылись от нас на дне глубоких лесных балок, изрезывающих скаты Каре-Лама.

Нельзя не назвать этого отступления замечательным, принимая во внимание, что отряд отступал на протяжении целых 8-ми верст в лесу, по дороге, едва проходимой для отдельного пешехода за десять дней назад, и что целые тысячи горцев со всех сторон окружали войска, которые не могли иначе тянуться как длинною узкою колонною. Потеря наша состояла из 7-ми убитых нижних чинов и раненых 1-го штаб-офицера, 5-ти обер-офицеров и 77-ми нижних чинов. Потеря малочисленная, если взвесить затруднения, посреди которых происходил бой.

Спустившись вниз, отряд прошел новый Датых и, переправясь через Фортангу, расположился лагерем на левом берегу ее, возле бывшего аула Датыха. Всю ночь на лесистом скате Каре-Лама мелькали огоньки, при свете [384] которых горцы отыскивали по балкам своих убитых и раненых.

13-го апреля отряд уменьшился на баталион Кубанского полка, отправленный в Нальчик ²⁴. В этот же день и утром 14-го числа часть отряда, расположившегося на левом берегу Фортанги лагерем, занималась приведением старого Датыха в оборонительное состояние, обнося его рвом и возобновляя полуразрушенные башни. В то же время жители нового Датыха, построенного недавно на правом берегу Фортанги, перевозили все свое имущество на левый берег, к старому аулу, где, под защитою устроенных нами укреплений, могли жить в безопасности от нападения непокорных горцев. 14-го апреля отряд продолжал обратное движение, а 15-го все части его расположились по квартирам. Этим закончилась зимняя экспедиция в Малую Чечню. Результаты, достигнутые ею, видны из приказа по отдельному кавказскому корпусу, 10-го мая 1853 года:

“В продолжении периода военных действий с 8-го марта по 14-е апреля сего года со стороны владикавказского округа достигнуты весьма важные результаты. Несмотря на упорное противодействие преданной Шамилю партии, часть шалажинских жителей переселена в наши пределы. Для безопасного водворения как этих переселенцев, так и тех, которые ждут только благоприятного случая, чтобы последовать их примеру, произведены земляные работы для укрепления большого аула на Нетхое и на урочище старом Ачхое.

Разработка дороги между Цоки-юртом и Мужичем и далее к Алкуну окончательно сделала галашевское ущелье совершенно удобопроходимым для войск и всякого рода тяжестей; против аула Аслан-юрта устроена через Ассу переправа и уничтожены все препятствия, представляемые на месте высокими и крутыми краями речной долины. От Аслан-юрта до Датыха, по направлению, где перед этим [385] едва могли проходить одни горные орудия, проведена дорога, удобная для движения всех тяжестей. Через Фортангу, между старым и новым Датыхом, устроена также переправа. Занятие каре-ламского гребня, где не появлялись до сих пор наши отряды, открывает нам новую операционную линию от Бумута по направлению, которое горцы почитали невозможным для нас и которое прямо идет в сердце нагорной Чечни, минуя ущелья Черных гор со всеми их препятствиями. Устройство этого пути совершено, несмотря на непогоду, затруднения местные и краткость времени. Отступление 12-го апреля, исполненное на протяжении 8-ми верст в совершенном порядке, без значительной потери, посреди упорного боя против скопищ, приведенных 7-ю наибами, доказывает, каких успехов достигли мы уже в отношении к открытию сообщения по этому направлению."

II.

Зимние действия в Большой Чечне. Состав отряда. Сборы неприятеля и планы военных действий. Движение нашего отряда на р. Мичик. Занятие хоби-шавдонских высот 6-го февраля. Ошибка неприятеля. Выгода занятой нами позиции. Работы. Кровопролитное дело 17-го февраля у Мичика. Работы и действия войск после 17-го февраля. Роспуск отряда.

Войска, назначенные для действия в Большой Чечне, в составе 11-ти баталионов пехоты, 4-х эскадронов драгун, 8-ми сотен казаков и милиции и 24-х орудий, находились в сборе с 5-го января 1853 года, располагаясь частью в крепости Грозной, частью на кумыкской плоскости. В Грозной стояли 1-й и 3-й баталионы Тенгинского, 1-й и 4-й Навагинского, 2-й, 3-й и 4-й князя Воронцова полков, 1-й сводный линейный баталион, команды от 3-го резервного саперного и Кавказского стрелкового баталионов, ракетные команды — пешая от князя Воронцова и конная от казачьих полков — по одной сотне от 4-й, 5-й и 6-й бригад линейного [386] казачьего войска, сотня Моздокского и сотня Гребенского казачьих полков, сотня грозненских казаков и сотня чеченской милиции, по дивизиону от батарейных 5-й и 3-й и легкой № 5-й батареи, взвод батарейной 4 батареи, взвод легких орудий от той же батареи, взвод донской конноартиллерийской № 7 батареи и 6 орудий конноартиллерийской казачьей № 15-й батареи. На кумыкской плоскости, в укр. Хасав-юрт, стояли 2-й, 3-й и 5-й баталионы князя Чернышева полка с принадлежащею этому полку ракетною командою; в укр. Куринском — сотня Донского казачьего № 17 полка; в станице Шелкозаводской — два дивизиона драгунского принца Виртембергского и сотня Кизлярского казачьего полков. Такое расположение войск было выгодно в том отношении, что, ставя неприятеля в неизвестность насчет пункта, к которому будет устремлен наш первый удар, повсеместно держало его в тревожном состоянии. Сборы неприятеля для противодействия нам начались ранее. Постоянно получались сведения от лазутчиков о возрастающем прибытии партий от всех подвластных Шамилю племен в соседние с нами аулы; в ночь же с 3-го на 4-е января сам Шамиль явился туда с главными силами, спеша поправить свои сильно пошатнувшиеся дела после нашей прошлогодней экспедиции. С другой стороны, недостаток у неприятеля продовольственных запасов, истребленных во время движения наших войск по Чечне еще в августе прошлого года, подал мысль князю Барятинскому приостановить на некоторое время открытие военных действий. Времени для окончания предположенных просек имелось вполне достаточно, а между тем затруднения неприятеля и неудовольствия, начавшиеся между чеченцами и пришедшими на защиту их племенами, прогрессивно увеличивались, что несомненно было нам на руку. Основываясь на этих соображениях, князь Барятинский оставался на месте, пока не выбрал выгодного момента [387] для открытия действий ²⁵. Действительно, затруднения неприятеля день ото дня увеличивались ²⁶. Шамиль, желая, вероятно, поднять дух своих войск, упадавший от бездействия и разных невзгод, задумал напасть на вновь населенный аул Исти-су. Предупрежденный об этом лазутчиками, князь Барятинский сообщил известие командующему войсками на кумыкской плоскости г.-м. Бакланову и выслал в ночь на 14-е января колонну из 4-х баталионов пехоты, 5-ти сотен казаков и 12-ти орудий, под начальством г.-м. Линевича, к месту расположения нашего лагеря на Аргуне. Вслед за этой колонной он думал двинуться сам, для чего сделал нужные распоряжения.

Выступив из Грозной в 2 часа пополуночи 14-го, Линевич к 5-ти часам утра прибыл к названному месту. Выстрелы его колонны и слух о приближении войск, под начальством самого Барятинского, дошедший до Шамиля через его лазутчиков, распространили тревогу по всему неприятельскому расположению. С рассветом замечены были вдали значительные неприятельские партии, стягивавшиеся из различных мест на встречу колонне. Убедившись, что цель движения достигнута и неприятель обратил все свое внимание в эту сторону, войска повернулись назад и в тот же день благополучно возвратились в Грозную. 27-го января Барятинский, оставив вместо себя г.-м. Форстена ²⁷ с 4-мя баталионами пехоты, 8-ю сотнями казаков и 8-ю орудиями, выступил с 5 1/2 баталионами пехоты, 7-ю сотнями казаков и милиции и 22-мя орудиями ²⁸ на ночлег к сел. Новый [388] Юрт. 28-го он прибыл в укр. Умахан-юрт, где посвятил часть этого и следующего дня на переправу пехоты, артиллерии и обоза, а также на постройку у себя в тылу моста через Сунжу.

Река Мичик составляла в то время последнюю преграду нашему наступлению в Чечню, дни которой, казалось, были сочтены. Дорога, по окончании просек, упиралась в Мичик самым неудобным для нас образом. Вся местность противоположного берега этой реки на расстоянии ружейного выстрела образовывала гребень, укрепленный крепкою засекою со рвом, за которыми скопище Шамиля, имея в тылу крупный и бесконечный лес, могло упорно держаться и обстреливать сильным перекрестным огнем речную переправу. Чтобы завладеть этою постоянною переправою, находившеюся на пути всех наших движений за Мичик, князь Барятинский считал необходимым проложить новую дорогу. С этою целью он сосредоточил в укр. Куринском 1-й, 3-й и две роты 1-го баталиона кн. Чернышева, 2-й, 3-й и 4-й баталионы князя Воронцова, 1-й и 3-й баталионы Тенгинского, 2 роты Навагинского, 3-й баталион графа Паскевича-Эриванского и две роты Самурского пехотных полков, по одной сотне от 4-й, 5-й и 6-й бригад линейного казачьего войска, по одной сотне Гребенского, Моздокского и Кизлярского казачьих полков, весь Донской казачий № 17 полк, по сотне грозненских казаков, чеченской и кумыкской милиций, два дивизиона драгунского принца Виртембергского полка, по одному дивизиону от батарейных №№ 3 и 5 батарей и легкой № 5 батареи, взвод от батарейной № 4 батареи, взвод легких орудий от той же батареи, 6 орудий конноартиллерийской казачьей № 15 батареи, дивизион № 7 батареи и 6 орудий [389] от батарейной № 4 батареи, команды от 3-го резервного саперного и Кавказского стрелкового, баталионов, а также ракетные команды от кн. Чернышева и Воронцова полков и сборные от казачьих полков, — всего 10 1/2 баталионов пехоты, 14 сотен казаков и милиции, 32 орудия и 4 ракетных и прочих команд. Для того же, чтобы до полного сосредоточения войск к сборному пункту предупредить неприятеля и не дозволить ему раньше занять намеченные нами места, Барятинский без замедления двинулся с легким отрядом из кавалерии и 6-ю конными орудиями к укр. Куринскому. Прибыв туда 29-го января, он уже нашел там колонну полковника барона Николаи, пришедшую накануне. На следующий день ожидалась остальная пехота отряда, под начальством генерал-маиора Линевича. В 7 часов утра 30-го января Барятинский направил г.-м. Бакланова, с Донским казачьим № 17 полком, 2-мя сотнями 5-й бригады линейного казачьего войска и Гребенского казачьего полка, дивизионом драгунского принца Виртембергского полка, двумя ротами Самурского пехотного полка, 1 1/2 взводами донской № 7 батареи и 6-ю орудиями конноартиллерийской казачьей № 15 батареи, к описанному выше спуску на Мичике, чтобы привлечь сюда внимание неприятеля, а с остальными войсками, бывшими под рукой — 3-мя баталионами пехоты, 10-ю сотнями казаков, дивизионом драгун и 6-ю орудиями — двинулся ко вновь населенному аулу Исти-су, у которого и встретился с колонною г.-м. Линевича. Оставив тут обоз, отряд в полном составе своем двинулся по ущелью Гасан-вин к Гурдалою. Направление это считали самым удобным для проложения нового перевала через качкалыковский хребет к Мичику ²⁹. Гасан-винское ущелье было покрыто до самого хребта [390] довольно густым лесом; сначала шел орешник, потом весьма крупный лес, сгущавшийся у перевала до непроходимости. Постепенно возвышающиеся высоты, которыми образуется ущелье, были покрыты также густым лесом и командовали над дорогою. Дойдя до верхней части ущелья, князь Барятинский остановил войска, занялся рубкою леса и, по прошествии 4-х часов, разредил его до того, что возможно было провезти три легких орудия на вершину перевала. Работа продолжалась еще часа три, после чего князь Барятинский возвратился в укр. Куринское с убеждением, что новая дорога станет для нас удобною только тогда, когда мы завладеем переправою через Мичик и расположимся на противоположной стороне реки. Диверсия г.-м. Бакланова увенчалась полным успехом. Неприятель, сосредоточившись и открыв канонаду, чтобы не дать русским занять переправу, остался в совершенном незнании того, что делал князь Барятинский. Потеря отряда Бакланова заключалась в 3-х убитых лошадях.

Между тем лазутчики дали знать, что Шамиль прибыл с девятнадцатью наибами и 4-мя орудиями, имея в виду во что бы ни стало удержать за собою переправу и воспрепятствовать нам вторгнуться с этой стороны в Большую Чечню. Он сознавал, что власть его здесь сопряжена с успехом этой защиты. 1-го февраля была послана колонна из 5-ти баталионов, дивизиона драгун, 3-х сотен казаков и 6-ти легких орудий, под начальством барона Николаи, на рубку просеки и расчистку дороги в гасан-винском ущелье ³⁰. Неприятель слабо мешал этим работам. Хотя перестрелка и возобновлялась несколько раз, но потеря наша в продолжение всего дня состояла из 1-го раненого рядового. 2-го числа войскам дан был отдых, причем один [391] баталион ходил на рубку дров для всего отряда. 3-го и 4-го февраля продолжалась рубка той же просеки колоннами такого же состава, под начальством полковников Ляшенко и Левина. В эти дни мы не имели потерь. 5-го люди снова отдыхали. Слабое сопротивление, оказываемое неприятелем при рубке этого леса, и известия, приносимые лазутчиками о том, что горцы с каждым днем усиливали свою крепкую позицию на старой нашей переправе, давали основание предполагать, что работы в гасан-винском ущелье Шамиль принял за диверсию, а отдых 5-го числа за приготовление к штурму. Он почти угадал: 6-е февраля начальник чеченского отряда назначил для овладения неприятельскою укрепленною позициею.

В то время, как обе стороны готовились к встрече, князь Барятинский направил в 8 часов утра на прежнюю переправу один баталион пехоты, 7 орудий и всю кавалерию, под начальством Бакланова, приказав всем остальным войскам быть готовыми к движению. Генералу Бакланову приказано, по занятии спуска против неприятельских завалов, открыть канонаду. Горцы тотчас же стянулись для защиты своей позиции, а князь Барятинский, без обоза, налегках, быстро двинулся с остальными войсками в противоположную сторону, к гасан-винскому ущелью, послав вместе с тем приказание генералу Бакланову сняться с занятой им позиции и спешить к нему на соединение. Таким образом была без выстрела занята нами столь сильно укрепленная природою высота Хоби-Шавдон, на которой отряд и расположился биваком. Единственное неудобство ее состояло в недостатке воды, но саперы, пользуясь текущими вблизи ручьем и ключами, устроили запруды и доставили воду в избытке. Неприятель, заметив свою ошибку, вывез орудия и начал стягиваться в ближайший к позиции лес. Слабые попытки его оттеснить нас не имели успеха. Наша [392] кавалерия занимала голову позиции, так как местность до самого Мичика была совершенно открыта, представляя удобное место для действия кавалерии; пехота стояла в густом лесу, который редел под топорами; артиллерия расположилась на командующих высотах и господствовала не только над всеми ущельями и доступами к позиции, но и над ближайшими переправами через Мичик. Занимая такую выгодную позицию, князь Барятинский оставался на ней до тех пор, пока все ущелье не было совершенно расчищено. 7-го числа колонна, посланная в Куринское укрепление, в тот же день привезла обоз и лагерь. Милиция имела с неприятелем небольшую перестрелку, причем захватила двух пленных. 7-го, 8-го и 9-го февраля производилась рубка леса. Трехдневные работы всего отряда наконец до того очистили ущелье, что сообщение между частями войск и укр. Куринским стало почти безопасным, а завладение перевалом через качкалыковский хребет упрочило навсегда за нами Мичик и стоило нам двух раненых нижних чинов.

Познакомившись с местностью, начальник чеченского отряда вполне оценил важность занимаемого им пункта и убедился, что постоянное занятие его было связано с многосторонними для нас выгодами в деле покорения Большой Чечни. Однако, несмотря на открытие через вековые дебри качкалыковского хребта новых широких ворот в непокорный край, нам еще предстоял трудный подвиг ³¹. Надобно было овладеть крутыми, слывущими за неприступные, берегами реки Мичик, чтобы еще более развить результаты наших первых успехов. Местность эта служила всегда оплотом враждебному нам воинственному племени, заселявшему левый берег реки, а теперь, когда Шамиль созвал все свои полчища и на крутизнах Мичика явились бесчисленные и весьма [393] искусно расположенные завалы, форсирование переправы через реку не могло обойтись без значительных потерь. Прежде чем приступить к решительным действиям, князь Барятинский предпринял 11-го февраля рекогносцировку берегов Мичика. Генерал Бакланов, прикрывая своим летучим отрядом эту рекогносцировку, приблизился на картечный выстрел к завалам, устроенным у Гурдалоя прямо против фронта нашего расположения, и 4-мя конными орудиями ослабил настолько действия неприятельских пушек, что представилась возможность подробно исследовать берега. Реки Мичик и Гансоль, вытекающие из Ичкерии, сливаются в нескольких стах шагах от аула Гурдалой, образуя при своем слиянии мыс с семисаженными крутыми и обрывистыми берегами. Этот мыс составлял опорный пункт неприятельской позиции, как по своей неприступности, так и потому, что в случае атаки на Гурдалой, где, несмотря на трудную местность, была сносная переправа, неприятель мог безнаказанно действовать отсюда фланговым огнем по атакующим колоннам. Кроме того, атака с фронта прямо на Гурдалой представляла еще то неудобство, что исходящее положение угла, образованного изгибом реки, доставляло горцам выгоды перекрестного огня. Переправа ниже Гурдалоя, между этим аулом и Мазлыгашем, где берега несколько понижались и изгиб реки образовывал входящий к нам угол, была легче прочих пунктов, но действия в этом направлении не носили стратегического характера, так как оставляли путь отступления противника совершенно свободным. Последнее обстоятельство указывало на необходимость атаковать ключ неприятельской позиции, важность занятия которого могла искупить приносимые жертвы. Дело обещало быть кровопролитным. По сведениям, собранным от лазутчиков, было известно, что Шамиль для спасения Большой Чечни и удержания за собою обнажаемого Дагестана, делал последние [394] усилия и собирал все средства, которыми мог располагать. Под значки многочисленных его наибов стеклось до 8000 конницы и до 12000 пехоты как от чеченцев, так и от самых отдаленных племен Дагестана.

13-го февраля при рубке леса, которая местами приблизилась уже к Мичику и в этот день производилась отчасти на берегу его выше устья Гансоля, неприятель истощал все усилия, чтобы воспрепятствовать нашим работам, действуя из своих орудий и высылая вперед храбрейших наездников. Канонада и перестрелка продолжались до вечера, но, несмотря на это, мы не прерывали работ и потеря наша состояла только из 1-го убитого и 5-ти раненых нижних чинов. 14-го, 15-го и 16-го февраля горцы, веря Шамилю, разглашавшему среди них, что рекогносцировка наша 11-го февраля кончилась неудачною попыткою с нашей стороны перейти Мичик, беспрерывно усиливались, умножая число своих батарей и завалов. Они весьма часто, в особенности ночью, открывали артиллерийский огонь по лагерю. Выстрелы их были действительны — все снаряды, не смотря на значительное расстояние, ложились в лагере, но, по счастью, потеря наша состояла только из 1-го убитого и 1-го раненого нижних чинов и одной убитой лошади.

17-го числа все было готово для штурма берегов Мячика. Густой туман, почти постоянный здесь по утрам, скрывал движения наших войск. В 10 часов утра 10 батарейных и 4 легких орудия с прикрытием из 3-го баталиона пехотного графа Паскевича-Эриванского и 2-го баталиона егерского кн. Чернышева полков, спустились, под начальством полковника Левина, с лагерных высот и, усиленно обстреливая окружающую местность, постепенно приблизились к Мичику по направлению к Гурдалою. Неприятель отвечал огнем из 5-ти орудий, а когда наша артиллерия подошла на картечный выстрел — все завалы на левом [395] берегу задымились от ружейных выстрелов, заглушаемых дикими криками горцев. Влево от колонны полковника Левина были расположены 3-й и 5-й баталионы егерского генерал-адъютанта кн. Чернышева полка с 4-мя орудиями легкой № 5 батареи 20-й артиллерийской бригады, под начальством полковника барона Николаи. Войска эти, снабженные фашинами и штурмовыми лестницами, предназначались для занятия завалов и ожидали только сигнала атаки.

Неприятель 2 часа терпел сильную потерю от нашего массового артиллерийского огня, но выдерживал его с твердостью и ожидал нападения, совершенно уверенный в неприступности своей позиции. Множество значков развевалось на завалах, а значительные, но нестройные партии толпились на мысе, готовясь осыпать фланговым огнем атакующие колонны. Скоро, впрочем, уверенность горцев поколебалась: вместо надежды на победу они внезапно увидели, что поражение их неизбежно, а вслед затем поняли, что только в бегстве заключается их спасение от неминуемой гибели и совершенного истребления. Причиною этого неожиданного смятения, обнаружившегося преимущественно в толпах, расположенных между Мичиком и Гансолью, было появление колонны генерал-маиора Бакланова на месте сражения. Время приближалось к полудню. Ветер разогнал туман и горцы, ожидая преимущественно атаки на Гурдалой, с ужасом увидели всю кавалерию Бакланова, устремившуюся на них полным карьером с верховьев Мичика, а за нею спешившую беглым шагом роту егерей князя Воронцова полка, предвидимую храбрым и опытным полковником Ляшенко.

Князь Барятинский, заметив усилившееся сосредоточение неприятеля против нашей позиции и предполагая по некоторым его маневрам, что прежняя крепкая позиция им оставлена, послал урядника Донского № 17 полка Скопина тайно осмотреть ее. Принесенное известие подтвердило эти [396] предположения. Демонстрация привела к желанным результатам, а потому начальник отряда направил рано утром 17-го февраля г.-м. Бакланова со всею кавалериею отряда, 3-мя баталионами егерского кн. Воронцова полка и 8-ю казачьими орудиями в обход неприятеля с правого его фланга. Бакланову предстояло перевалить через качкалыковский хребет южнее укр. Куринского, следуя по дороге, еще ни разу не пройденной нашими войсками, переправиться через Мичик и, пройдя вдоль оставленных неприятелем завалов на этой реке, устремиться вниз по течению к месту слияния ее с Гансолью. Дойдя до этого пункта, он должен был выставить батарею и тем способствовать штурму. Немало препятствий представлял этот обход, но самая трудность дороги, оставленной неприятелем без наблюдения, ручалась за скрытность движения, чему еще более покровительствовал густой туман. Таким образом, в то время, как все внимание горцев было устремлено на артиллерию и войска, ее прикрывавшие, генерал Бакланов совершенно неожиданно появился на фланге неприятельского расположения. В этот момент князь Барятинский двинул все войска на приступ. Полковник Николаи, во главе своих храбрых егерей, был направлен на пункт, назначенный для переправы через Мичик. Неустрашимо бросился он на штурм позиции, укрепленной самою природою и завалами. По штурмовым лестницам и канатам взбирались егеря на неприступный берег Мичика, куда на плечах своих втащили и горные орудия. Перекрестный огонь батарей Бакланова и Левина облегчал приступ, и вскоре громкое ура! огласило левый берег Мичика. Барон Николаи вошел первым на завалы. По следам егерей бросилась милиция и, овладев завалами у Гурдалоя, облегчила переправу 3-му баталиону пехотного графа Паскевича полка. Быстрота натиска и одновременная фронтальная атака, облегченная обходом, привела неприятеля в совершенное [397] расстройство. Отдельные партии его, отрезанные в углу между Мичиком и Гансолью, притиснутые к отвесным берегам и поражаемые сосредоточенным огнем нашей артиллерии, терпели страшное поражение. Неприятель обратился в поголовное и беспорядочное бегство. Первыми умчались орудия, а затем и вся остальная масса хлынула назад, стараясь укрыться в дебрях девственного леса, замыкавшего тыл позиции. Огромное число неприятельских трупов покрывало поле битвы, несколько значков, множество лошадей и оружия всякого рода стали нашею добычею. Мы овладели бродами, но все подъемы и спуски с неприятельской стороны были так испорчены, что переправа остальных войск могла начаться не ранее, как через 3 часа. Для преследования неприятеля была послана кавалерия, под начальством Бакланова, в поддержку которому двинуты два баталиона кн. Чернышева полка. Кавалерия гнала неприятеля до самых гор, а баталионы истребили на пути аул Аки-юрт, где Шамиль имел пребывание во время сражения вместе с Даниель-беком и сыном своим Кази-Магометом. Остальные войска, т. е. 3 баталиона егерского кн. Воронцова полка, принимавшие участие в обходном движении, и 2-й баталион кн. Чернышева полка, расположились по обеим сторонам Мичика и Гансоля и немедленно приступили к уничтожению бесчисленных неприятельских укреплений, а саперы — к разработке спусков. Чтобы не утомлять войска устройством нового лагеря, начальник отряда оставил для наблюдения за устраиваемыми переправами три баталиона пехоты и шесть легких орудий, а сам с остальными войсками возвратился на место прежнего расположения. Со всех сторон доходили слухи о чрезвычайных потерях, понесенных горцами в этом деле, и о глубоком унынии, овладевшем даже самыми энергичными людьми. Привести в известность потери противника было трудно, потому что большая часть павших и пленных пришлась на долю [398] дагестанцев, а нашими лазутчиками были чеченцы, которые не могли узнать ничего положительного. Достоверно было однако известно, что Эски, один из отважнейших сподвижников Шамиля, ранен смертельно в голову картечью, два дагестанских наиба убиты, третий наиб, также дагестанский, пропал без вести, вероятно тоже убит. Общее число убитых лазутчики простирали до 500, чему легко можно было поверить, так как оставленных трупов на поле битвы насчитывалось более 200; число раненых лазутчики показывали столь огромным, что трудно было и верить. Одним словом — поражение неприятеля было полное и ужасное.

Наш отряд, несмотря на достигнутый значительный успех, потерял в течении всего дня только 11 человек ранеными, в том числе двух офицеров.

Значение дела 17-го февраля ярко выясняется в донесении главнокомандующего военному министру ³²:

“Из журнала военных действий чеченского отряда с 10-го по 18-е февраля ваше сиятельство изволили усмотреть успешный ход предположенных зимою нынешнего года предприятий на левом фланге. Не могу не прибавить со своей стороны, что успех этот я считаю весьма важным и что он должен иметь самые решительные последствия на положение Большой Чечни. Ныне открыт вход в эту сторону от р. Мичика, в этот угол, где наиболее скопилось враждебное народонаселение, которое принуждено будет ныне или поселиться в наших пределах, или уйти в горы. За ним обширная равнина, где огромные поляны, расчищенные самими жителями, соединены широкими просеками, прорубленными нами с 1848 года, открывавшие свободный доступ даже для небольших отрядов от кумыкской плоскости до кр. Воздвиженской. Эти важные результаты достигнуты с самой малой с нашей стороны потерею, как вы изволили усмотреть из журнала [399] действующего отряда, благодаря распоряжениям генерал-адъютанта кн. Барятинского и мужеству войск, которые нигде не давали неприятелю времени останавливаться."

По овладении Мичиком, 17-го февраля, ежедневно назначались части войск на рубку просек, разработку дорог и на работы по уничтожению многочисленных неприятельских завалов, что требовало больших усилий. Сознавая всю важность для себя обороны Мичика, неприятель не щадил ничего для укрепления берегов: камни, бревна, фашины, плетни, двери от саклей и даже арбы — все свозил он сюда. Фортификационные работы его превосходили всякое ожидание; берега на протяжении 7-ми верст унизаны были завалами самого разнообразного вида и устройства ³³. Войска в продолжение десяти дней, с 18-го по 28-е февраля, успели уничтожить большую часть их. Пользуясь расстройством и упадком духа неприятеля, князь Барятинский посылал колонны для истребления богатых аулов и бесчисленных хуторов, покрывавших плодородную долину Мичика. Эти аулы и хутора всегда служили неприятелю оплотом для вторжения в наши пределы, а в последнее время были населены Шамилем самыми воинственными и наиболее враждебными нам горцами.

После уничтожения ближайших аулов, 18-го февраля была послана, под начальством г.-м. Веревкина, колонна из 1-го и 3-го баталионов Тенгинского, 3-го и 4-го баталионов егерского кн. Воронцова полков, дивизиона драгун принца Виртембергского полка, 4-х сотен от Хоперского, Волгского, Моздокского и Гребенского казачьих полков, дивизиона батарейной № 3 батареи 19-й артиллерийской бригады, 2-х орудий донской № 7 батареи и 2-х орудий конно-казачьей № 15 батареи, для истребления аула Мазлыгаш и [400] ближайших его хуторов. Неприятель, пользуясь закрытою местностью, прилегавшею к аулу, и еще не уничтоженными завалами, собрался оказать сильное сопротивление, но, благодаря распорядительности г.-м. Веревкина, был скоро выбит из завалов, после чего аул и хутора были взяты и сожжены. Обратное отступление сопровождалось обычными попытками горцев затруднить движение наших войск, но картечные выстрелы и кавалерийские атаки нанесли неприятелю еще большее поражение. 25-го февраля отправлена новая колонна из 1-го и 3-го баталионов Тенгинского, 3-го баталиона графа Паскевича и 5-го баталиона егерского кн. Чернышева пехотных полков, дивизиона драгунского принца Виртембергского полка, сводно-линейного казачьего полка, дивизиона батарейной № 3 батареи 19-й бригады, дивизиона конноартиллерийской казачьей 15 батареи, под общим начальством г.-м. Линевича. Цель движения колонны заключалась в истреблении аулов Денги-юрт, Али-юрт и прилежащих к ним хуторов. Окруженные густым кустарником, аулы эти находились на левом берегу Мичика, вблизи одного из болотистых его притоков. Колонна Линевича была замечена неприятелем тотчас же по переправе через Мичик, у разоренного 18-го числа аула Мазлыгаш. Завязалась перестрелка, во время которой значительные партии начали стягиваться со всех сторон, а когда войска приблизились к болотистому притоку, то были встречены выстрелами из 2-х орудий. Преодолевая все препятствия, генерал Линевич постепенно занял оба аула и совершенно истребил их. Опрокинутый с большим уроном, неприятель был преследуем до самой речки, причем кавалерия наша навела на него такой страх, что при отступлении, несмотря на все благоприятные ему обстоятельства, он не успел нанести нам большого вреда. Горцы решились перейти через речку и собраться в значительном числе только тогда, [401] когда войска прошли кустарник и вступили на поляну; но здесь они не могли и думать о преследовании, так как против них была уже выставлена батарея из 6-ти орудий, картечь которой тотчас же нанесла им большой урон.

После поражения 17-го февраля неприятель не только не показывался вблизи лагеря и не препятствовал рубке, но даже и не беспокоил колонн, отправляемых из лагеря в места расположения складов. Изредка, и то большею частью по ночам, чеченцы подкрадывались к нашей цепи, чтобы дать безвредный залп и затем быстро скрыться в дебри леса. Орудий своих они не вывозили, и наши войска пользовались на занятой ими позиции совершенным спокойствием и удобствами, крайне необходимыми в виду усиленных работ, которые еще предстояли отряду. Потеря наша с 18-го по 28-е февраля, считая тут дела 18-го и 25-го, состояла из двух убитых, одиннадцати раненых и двух контуженых; лошадей убито 8 и ранено столько же.

С 28-го февраля по 9-е марта войска продолжали рубку просеки, разработку дороги и уничтожение неприятельских завалов ³⁴. Просека совершенно обеспечивала двигавшиеся колонны, дорога шла по середине ее и, несмотря на крутизну подъемов, была проходима для всех видов обоза. К 9-му марта работы были кончены и войска, занимавшие левый берег Мичика, переправились обратно через реку. Горцы, пользуясь густым туманом, приблизились к отступавшей колонне и сделали несколько ружейных залпов, причем ранили состоявшего при князе Барятинском штабс-капитана Арцу-Чермоева и одного рядового. Штабс-капитан Чермоев, родом чеченец, уже более десяти лет с особенным усердием и самоотвержением служил во всех походах и был нам полезен, как верный переводчик, храбрый [402] милиционер и проводник, в совершенстве знающий край. Во время отступления он был послан кн. Барятинским для передачи приказания в передовую линию. Вследствие густого тумана, Арцу несколько сбился с дороги и вместо того, чтобы подъехать к тылу войск, к которым был послан, очутился перед их фронтом. Наши, приняв его за неприятельского всадника, сделали залп, от которого лошадь Чермоева была убита, а сам он сильно ранен в ногу. Думая только об исполнении поручения, Чермоев все-таки передал приказание. Когда князь Барятинский высказывал ему свое искреннее сожаление по поводу случившегося, Арцу со свойственным горцам равнодушием отвечал: “Действительно, было бы жаль, если бы меня убили, потому что тогда я не мог уже передать вашего приказания."

По отступлении чеченского отряда от хоби-шавдонских высот, входившие в состав его войска владикавказского округа были немедленно отправлены во Владикавказ, а 14-го марта 1853 г. последовал роспуск прочих частей отряда, которые разместились по прежней своей дислокации ³⁵.

Этим и окончился период зимних наступательных действий наших войск в Большой Чечне. Результаты, приобретенные усилиями наших войск, превышали всякое ожидание. Как преграда, качкалыковский хребет для нас не существовал. Широкая просека или, правильнее говоря, обширная поляна, открытая после месячного упорного труда в вековых лесах гасан-винского ущелья и хоби-шавдонских высот, обеспечивала навсегда свободное сообщение между кумыкскими владениями и Большою Чечнею даже для малых отрядов. Позиция наша на хоби-шавдонских высотах и вся прилегающая местность представляли неоспоримые во всем выгоды в сравнении с перевалом у Куринского укрепления, который [403] мы с большими трудами и великими пожертвованиями столько лет безуспешно оспаривали у неприятеля. Утвердившись здесь, мы как бы господствовали над всею Большою Чечнею, а до сих пор грозный для нас Мичик уже не представлял никакой преграды. Многочисленное, доведенное до крайности население всей Большой Чечни, начиная от Аргуна и Сунжи до качкалыковского хребта и Черных гор Ичкерии, должно было или покинуть обитаемые им места и искать спасения в наших пределах, или приютиться в неприступных и лесистых теснинах, оставив пустынными свои богатые пастбища и плодородные ноля. Открытие просеки через качкалыковский хребет, не позволяя непокорным чеченцам оставаться на Мичике, Гансоли и на правом берегу Гудермеса, стесняло их в пространстве между Джалкою и Гудермесом. Здесь природа не представляла нам особых препятствий ни для решительного наступления, ни для внезапных набегов летучими отрядами, разумеется, если бы цели действий были не особенно удалены в глубь страны и соответственно обеспечены. Коренные жители Большой Чечни, опасаясь за будущность своих семейств, пришли в уныние и тайные переговоры их главнейших старшин с князем Барятинским о переселении в наши пределы усилились. Шамиль, надеясь на скорое наше отступление с качкалыковского хребта, а также на возможность частного успеха, если бы мы углубились далее в Большую Чечню, не произносил еще своего приговора о будущности края; но вместе с весною наступала пора полевых работ — и надобно было на что-нибудь решиться. Князь Барятинский с своей стороны показывал вид и распространял слухи, что он намерен устроить укрепление на Мичике. Наконец Шамиль созвал на совещание почетнейших чеченцев и, признавая их положение затруднительным, сознаваясь даже, что они не могут жить на прежних местах своих, предлагал для их спасения два [404] средства: покориться русским или переселиться далее в Черные горы. Переговоры, руководимые хитрым дипломатом, имели в конечном результате решение старшин, может быть и не желательное для большинства, откочевать в Черные горы. Исполнение этой меры не заставило себя ждать. Расположив сильные караулы по Джалке, Сунже и Гудермесу, чтобы никого не выпустить в наши пределы, Шамиль послал сильные партии в чеченские аулы выселять всех в горы, а сопротивляющихся приказал предавать смерти. Переселение началось 7-го марта. Цветущая многочисленным населением и богатая произведениями природы плоскость Большой Чечни обратилась в пустыню и все пространство от большой русской дороги до Аргуна и Сунжи, по объявлению самого Шамиля, добровольно предоставлено нашей власти.

Легко понять, как тяжела была для чеченцев эта мера, и сколько упреков, неудовольствий и ропота она навлекла на Шамиля. Переселением жителей в горы он отнял у них уверенность в неприступность их жилищ, вселил в них сомнение к своему могуществу и этим сделал для нас гораздо более, чем сделала бы иная наша громкая победа. Чеченцам становилось очевидно, что час нашего торжества неизбежен, но только отдален его срок.

М. Егоров.

Комментарии

1. Отношение главноком. кавк. арм. к управляющему военным министерством, от 29-го сентября 1852 года № 32. Дело шт. отд. кавк. кор. по генер. шт. 2-го отдел. 1852 г. № 13, ч. 4.

2. Военно-грузинская дорога начиналась тогда от Екатериноградской станицы.

3. Рапорт, начальн. владикавказского военного округа г.-м. барона Вревского, от 31-го августа 1852 г. № 1006. Дел. шт. отд. кав. кор. по генер. шт. 2-го отдел. по оп. № 13, ч. IV.

4. Дело шт. отд. кав. кор. по ген. шт. 1853 г. по оп. № 4.

5. Дело шт. отд. кав. кор. по ген. шт. 2-го отд. 1852 год, по оп. № 13, ч. I.

6. Дело шт. отд. кав. кор. по генер. шт. 2-го отд. 1852 г. по оп. № 13, ч. IV.

7. Дело шт. отд. кав. кор. по генер. шт. 2-го отд. 1352 г. по оп. № 13, ч. IV. Рапорт кн. Долгорукова князю Воронцову, от 15-го октября 1852 года № 9170.

8. Дело шт. отд. кав. кор. по генер. шт. 2-го отд. 1852 г. по оп. № 13, ч. IV.

9. Из этого числа один взвод занимал закан-юртовский пост.

10. Артиллерия была в таком составе, что, в случае необходимости, 8 легких орудий могли быть заменены 8-ю горными орудиями.

11. Дело шт. отд. кав. кор. по ген. шт. 2-го отд. 1852 г. по оп. № 13, ч. I. Рапорт начальн. владикав. воен. окр. от 6-го мар. 1853 г. № 376 и отношен. начальн. глав. шт. кавк. войск к г.-м. барону Вревскому от 13-го мар. 1853 г. № 325.

12. Отношение и. д. обер-квартир. в дежурство корп. шт. от 9-го декабря 1852 года № 1640. Дело шт. отд. кавк. кор. по ген. шт. 2-го отдел. 1852 г. по оп. № 13, ч. IV.

13. В числе этих 8-ми батальонов заключались и части пехоты, расположенные в ст. Самашкинской и Алхан-юртовской.

14. Рапорт начальн. чеченского отряда от 23-го января 1853 года № 161. Дело шт. отд. кавк. корп. по ген. штаб. 2-го отд. 1852 год по оп. № 13, ч. I, и в том же деле см. строевые рапорты отряда в Большой Чечне.

15. Дело шт. отд. кавк. корп. по ген. шт. 2-го отд. 1352 год, по оп. № 13, ч. IV.

16. Отнош. и. д. обер-квартир. в дежурство корп. штаба от 9-го декабря 1852 года № 1640 и отношение командующ. войсками на кавк. линии и в Черномории к и. д. начальн. главн. шт. кавк. войск от 15-го января 1853 г. № 111. Дело штаб. отдел. кавк. корп. по генеральн. шт. 2-го отд. 1852 г. по оп. № 13, ч. IV; докладная записка кн. Барятинского, № 88 от 14-го января 1853 г. и отношение и. д. начальн. главн. шт. кавк. войск к кн. Барятинскому от 19-го января 1853 г. № 54. То же дело ч. I.

17. Дела шт. отд. кавк. корп. по ген. шт. 2-го отд. 1852 год, по оп. № 13, ч. I и IV и по оп. № 166 часть I (О предприятиях по военным действиям на Кавказе в 1853 г., о направлении войск для предстоящих военных действий в Большой и Малой Чечне и о приготовительных распоряжениях для этих предприятий).

18. Проводником ему служил маиор Козлов, заблаговременно изучивший до мельчайших подробностей эту дорогу.

19. Дело шт. отд. кавк. корп. по ген. шт. 2-го отд. 1852 года № 5.

20. Дело шт. отд. кав. корп. по ген. шт. 2-го отд. 1852 г. № 13, ч. I. Рапорт гои. Вревского 24-го марта 1853 г. № 19.

21. Дело шт. отд. кав. корп. по ген. шт. 2-го отд. 1852 г. № 13, ч. I. Рапорт г.-м. бар. Вревского от 27-го марта 1853 года № 30.

22. Там же.

23. Дело шт. отд. кав. корп. по ген. шт. 2-го отд. 1852 г. № 13, ч. I. Рапорт г.-м. Вревского 1853 г. № 63.

24. Дело шт. отд. кав. корп. по ген. шт. отд. 2-с. 1852 г. № 13, ч. I. Рапорт генерала Вревского от 18-го апреля 1853 г. № 860.

25. Рапорт начальника чеченского отряда от 9-го января 1853 года № 51. Дело шт. отд. кав. кор. по ген. шт. 2-го отд. 1852 г. № 13, ч. I.

26. Рапорт начальника чеченского отряда от 17-го января 1853 г. № 113. Там же.

27. Рапорт начальника чеченского отряда кн. Барятинского от 2-го февраля 1853 г. № 228. Там же.

28. 2-й 3-й и 4-й баталионы егерского генерал-адъютанта кн. Воронцова полка, 1-й и 3-4 баталионы Тенгинского, две роты Навагинского пехотных полков, команды от 3-го резервного саперного и Кавказского стрелкового баталионов, по одной сотне от 4-й, 5-й и 6-й бригады линейного казачьего войска, сотни Моздокского, Гребенского казачьих полков, грозненских казаков и чеченской милиции, по одному дивизиону от батарейных № 3 и 5 батарей, один дивизион легкой № 5 батареи, взвод орудий от батарейной № 4 батареи, взвод легких орудий той же батареи, 6 орудий конноартиллерийской казачий № 15 батареи, ракетные команды — пешая от князя Воронцова и сборная от казачьих полков.

29. По этой дороге ходил г.-м. Бакланов, бывши еще полковником, 23-го марта 1852 года, к аулам Гурдалой и Мазлыгаш для вывода желавших перейти на нашу сторону чеченцев, из которых и составился аул Исти-су.

30. Рапорт начальника чеченского отряда от 10-го февраля 1853 года, № 301. Дело шт. отд. кав. корп. по ген. шт. 2-го отд. 1852 г. № 13, ч. I.

31 Рапорт начальника чеченского отряда от 21-го февраля 1853 г. № 419. Дело шт. отд. кав. кор. по ген. шт. 2-го отд. 1852 г. № 13, ч. I.

32. Дело шт. отд. кав. корп. по ген. шт. 2-го отд. 1852 г. № 13, ч. I. Отношение кн. Воронцова военному министру от 28-го февраля 1853 г. № 5.

33. Дело шт. кав. кор. по ген. шт. 2-го отд. 1852 г. № 13, ч. I. Рапорт нач. чеченского отряда от 1-го марта 1853 г. № 513.

34. Дело шт. отд. кав. корп. по ген. шт. отд. 2-е. 1852 г. № 13, ч. I. Рапорт нач. чеченского отряда от 12-го марта 1853 г. № 653.

35. Рапорт нач. чеченского отряда от 20-го марта 1853 г. № 938. Дело шт. отд. кав. кор. по ген. шт. 2-го отд. 1852 года № 13, ч. I.

Текст воспроизведен по изданию: Действия наших войск в Чечне с конца 1852-го по 1854 год // Кавказский сборник, Том 16. 1895

© текст - Егоров М. 1895
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Валерий. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1895