ОБЗОР СОБЫТИЙ НА КАВКАЗЕ В 1846 г.

VI.

Первые слухи на линии о сборах неприятеля. Сосредоточение войск к Грозной. Начало преследования Шамиля генералом Фрейтагом. План Фрейтага. Действия полковника Левковича. Бой у Минарета. Выяснение плана Шамиля; его операционный базис. Движение Нестерова на соединение с Фрейтагом. Отступление Шамиля. Трудное положение наших войск. Письмо Шамиля в Кабарду. Продолжение преследования. Ошибка Меллера-Закомельского. Удаление Шамиля за Сунжу. Временное затишье и новые сборы.

О сборе неприятельских партий прежде всех узнал начальник левого фланга генерал-лейтенант Фрейтаг. 11-го апреля он послал нарочного в г. Моздок к генерал-лейтенанту Гасфорту с просьбою приостановить выступление в новороссийский край первых баталионов вверенной ему дивизии и направить их в Николаевскую станицу, за исключением баталиона Замосцского егерского полка, который до времени должен был оставаться в Кизляре, так как о настоящих намерениях неприятеля не получено было еще никаких сведений. 12-го апреля ему дали знать, что в Шали находится сам Шамиль. Он вторично послал нарочного в Моздок с запиской к генералу Гасфорту, в которой просил приказать баталионам Модлинского пехотного и Люблинского егерского полков форсированным маршем идти к николаевской переправе, а командирам Моздокского [328] линейного казачьего полка полковнику Аминову и Гребенского подполковнику Суслову предписал приготовить казаков к выступлению по первому востребованию. 13-го вся чеченская кавалерия начала стягиваться к шалинской поляне, а в дальних аулах Большой Чечни и у Мичика уже сосредоточилась неприятельская пехота. Вечером все скопище Шамиля переправилось через Аргун и потянулось к гойтинскому лесу. Узнав об этом, генерал Фрейтаг предписал немедленно направить все войска, расположенные на линии, в Грозную, полковнику же Аминову выступить с моздокскими казаками прямо из Наура к Закан-юрту; затем 14-го, притянув из Воздвиженского 1-й баталион князя Воронцова полка и три роты 3-го баталиона, он оставался в Грозной, ожидая прибытия других войск с линии. Так как к 7-ми часам вечера успел подойти к сборному пункту только один маршевый баталион Самурского пехотного полка, а между тем долее оставаться в бездействии было невозможно, то Фрейтаг, дав 3-х-часовой отдых этому баталиону, в 10 часов вечера выступил из Грозной с 17-ю ротами пехоты и сотней казаков при 8-ми орудиях ¹⁹. 15-го апреля перед рассветом войска подошли к Закан-юрту, присоединив к себе на походе три сотни Гребенского казачьего полка, под командой подполковника Суслова. Люди маршевого баталиона, сделавшие накануне усиленный переход с линии, подбились, вследствие чего 300 слабосильных этого баталиона оставлены были в Закан-юрте и заменены двумя свежими ротами Кавказского линейного № 11 баталиона. Из Закан-юрта в 7 часов утра отряд выступил вверх по Сунже к Казах-кичу, куда прибыл в 11 часов. Шамиль стоял в это время на [329] Фортанге, недалеко от ачхоевской поляны. Генерал Фрейтаг, все еще ничего не зная об его намерениях и опасаясь, чтобы он не предпринял нападения на левый фланг, который был теперь совершенно обнажен, не пошел дальше Казах-кичу, а войскам, направлявшимся с линии на соединение с его отрядом, послал предписание остановиться в Закан-юрте. В 2 часа пополудни Шамиль выступил с Фортанги и, повернув на запад, стал подходить к Ассе, т. е. подаваться к владикавказскому округу, где в это время, у северного края военно-грузинской дороги, маневрировал Нур-Али с девятью наибами. Фрейтаг приготовился уже двинуться по Сунже, в которую впадает Асса, но неприятель неожиданно повернул назад, на прежнюю позицию. Посланный из отряда лазутчик в полночь возвратился в лагерь с известием, что все скопище потянулось вверх по Сунже к одному из ее правых притоков, Индырке. В 2 часа пополуночи отряд выступил из Казах-кичу, оставив в укреплении 170 человек усталых нижних чинов на смену вошедшей в состав отряда роты Кавказского линейного № 11 баталиона, переименованного, как уже сказано, в 5-й баталион Дагестанского пехотного полка. В то же время и войска, прибывшие с линии, выступили из Закан-юрта, а полковнику Аминову послано приказание как можно скорее присоединиться к колонне в станице Сунженской. Между тем пришло известие от начальника назрановского отряда генерала Нестерова, что Шамиль с главными силами остался на правом берегу Сунжи, переправив на левую сторону часть кавалерии, от 3-х до 4-х тысяч человек. Так как неприятель, конечно, не для того выступил в поле с огромным скопищем, чтобы бросить за Сунжу для поисков небольшую часть кавалерии, то Фрейтаг, угадав в этом лишь диверсию, приказал одному из старшин Сунженского аула отправиться вверх по [330] течению реки на поиски следов. Старшина, отъехав около 10-ти верст от аула, напал на следы артиллерии, которые ранее того места затоптаны были кавалерией. Таким образом стало понятно, что сам Шамиль не переправлялся еще через Сунжу. В полдень отряд наш выступил из станицы Сунженской, в составе 5-ти с половиной баталионов пехоты с 10-ю орудиями и 7-ю сотнями кавалерии ²⁰, причем для большей подвижности обоз и тяжести были отправлены в станицу, а с собой велено было взять лишь по две повозки на каждый баталион для больных и раненых. Через несколько времени полковник Аминов присоединился с казаками к отряду и доложил генералу Фрейтагу, что из Закан-юрта уже выступили прибывшие с линии 1-й баталион Прагского пехотного полка и маршевый Дагестанского. Но дожидаться их было некогда. Фрейтаг оставил их в распоряжении генерала Нестерова, а взамен взял войска из Сунженской станицы. В 8 часов вечера отряд подошел к реке Ачалуку (к северо-западу от поворота Сунжи с юга на восток). Здесь начальник отряда получил новое сведение от генерала Нестерова, что Шамиль в 5 часов вечера прошел мимо Константиновского укрепления и тем явно обнаружил свое намерение вторгнуться в Малую Кабарду, о чем начальник назрановского отряда написал к генерал-маиору Норденстаму, прося его вместе с тем донести о положении дел главнокомандующему и командующему войсками на кавказской линии и в Черномории генерал-лейтенанту Завадовскому. В виду спешности дела, начальнику левого фланга было не до формальностей; он [331] не мог даже знать сколько дней простоит на месте и куда тронется через час.

Строгого плана у него не было и не могло быть, но он решил сосредоточиться в возможно большем числе и, не теряя из виду неприятеля, преследовать его настойчиво, неутомимо, не давая возможности ему развить операции в Кабарде. В виду получения новых сведений, 17-го апреля в 2 часа пополуночи Фрейтаг снялся с позиции на Ачалуке, двинулся по следам Шамиля мимо Константиновского укрепления и недалеко от него, на реке Малой Псидахе, правом притоке Курпы, остановился на привал. Здесь он узнал, что Шамиль ночевал на р. Курпе, откуда, получив сведения о настойчивом преследовании его сильным отрядом, решился вернуться назад, сюда же пришло известие, что аул князя Бековича взят и что все жители Малой Кабарды выселяются и следуют за неприятелем. В подтверждение последних слухов со стороны Моздока действительно были слышны пушечные выстрелы. Однако, не вполне доверяя показаниям жителей, которые с умыслом могли вводить нас в заблуждение, в надежде заставить отказаться от дальнейшего преследования, генерал Фрейтаг направил к Тереку колонну, под начальством полковника барона Меллера-Закомельского, чтобы узнать о происходящем там и точно ли Шамиль предпринял обратное движение. С тою же целью послано было к реке Курпе несколько человек из находившихся при отряде чеченских милиционеров. Эти последние должны были употребить все старания, чтобы отыскать следы главного скопища. Известия, доставленные в отряд бароном Меллером-Закомельским и посланными на разведки чеченцами, были тревожны и далеко не согласовались с успокоительными показаниями жителей: Шамиль не только не думал возвращаться по Тереку назад, но, напротив, двинул с последнего ночлега на Курпе наибов Саибдуллу, Дубу и [332] Атабая выселять жителей Малой Кабарды из аулов, а сам с главными силами потянулся к Большой Кабарде. Отряд наш немедленно выступил с привала. По приближении войск к р. Курпе, навстречу генералу Фрейтагу выехали старшины и офицеры Малой Кабарды, объявившие что, узнав о приближении русских, они тотчас же возвратили из ущелий и лесов свои арбы с имуществом, и в заключение спрашивавшие, что им теперь делать? — „Оставаться на своих местах," отвечал им лаконически генерал. После ночлега, на другой день, на переходе от реки Курпы к Тереку генерала Фрейтага встретил князь Астемир, аул которого стоял у одного из истоков Курпы. Он также успел до прихода Шамиля укрыть в лесу, в безопасном месте, семейство и все свое имущество. Этот князь подтвердил, что вся Кабарда уже восстала и только ожидает прибытия Шамиля, чтобы присоединиться к его скопищу.

— Скачите с этим известием в Нальчик к начальнику центра князю Голицыну — сказал ген. Фрейтаг Астемиру — и передайте ему от меня, что я подхожу с отрядом к Тереку.

Войска между тем продолжали подвигаться к Тереку. Верстах в 6-ти от аула Эльхотова (против Змейской станицы) начальник отряда заметил необыкновенное движение и суету — по всем направлениям тянулись арбы и скакали всадники — а в 10 часов утра отряд подошел к реке, которая была буквально запружена горским обозом, рогатым скотом и лошадьми. Сам Шамиль стоял на противоположном берегу Терека. Заметив приближение Фрейтага, он тотчас же снялся с позиции и повернул к Минарету, бросив кабардинцев со всеми их тяжестями и оставив лишь нескольких мюридов наблюдать за их переправой. В свою очередь, наибы Саибдулла, Дуба и Атабай, [333] высланные с ночлега в Малую Кабарду, догадавшись, что движение их вниз по Тереку нисколько не отвлекло нашего отряда, поспешили назад на соединение с главными своими силами и ровно в 10 часов утра подошли к тому месту, куда только что прибыл с отрядом Фрейтаг. Здесь произошло между нашими войсками и скопищем наибов столкновение. „Опрокинуть его было делом одной минуты", говорит Фрейтаг в своем донесении ²¹. Наибы ушли за Терек, но пока переправлялись, их громила с берега 10-ти- орудийная батарея. Так же, как их повелитель, они бросили на произвол судьбы кабардинцев, переселению которых посланы были оказать содействие, и войскам нашим досталась богатая добыча: более 500 ароб, нагруженных разным имуществом, и 2500 голов крупного рогатого скота, не считая 50-ти пленных обоего пола и различного возраста, которых генерал Фрейтаг тотчас же и отпустил, так как все они оказались жителями Малой Кабарды. Это был полууспех; он не мог удовлетворить начальника отряда, который задался мыслью нанести поражение главным силам противника. Шамиль, между тем, переправившись через Терек, расположился лагерем подле Минарета.

Не имея точных сведений о положении края, не зная еще вся ли Кабарда отложилась от нас, приняты ли какие-нибудь меры с нашей стороны против поголовного восстания и стянуты ли войска в Кабарду, генерал Фрейтаг заботился только об одном — не пропустить Шамиля обратно за Терек, и потому, двинувшись вверх по течению реки, остановился с отрядом против неприятельской позиции. В это время к нему прискакал нарочный с известием об отступлении небольшого отряда полковника Левковича после неудачного боя у Минарета.

Канонада, слышанная в отряде генерала Фрейтага [334] накануне со стороны Моздока, слышна была и в Екатеринограде, куда за 5 дней перед тем, 12-го апреля, прибыл с четвертым баталионом Тенгинского пехотного полка полковник Левкович. Получая три дня сряду сведения о приближении больших неприятельских скопищ к нашим границам, этот штаб-офицер присоединил к своему баталиону расположенные в Екатеринограде 3 роты Кубанского егерского полка, назначенную в тот же полк маршевую роту Виленского егерского полка, два орудия и сотню Горского линейного казачьего полка и держал этот маленький отряд в постоянной готовности к выступлению по тревоге. Услышав 17-го утром канонаду со стороны Моздока и полагая, что неприятель подступил к самому городу, или в его окрестностях наткнулась на скопище какая-нибудь часть войск, находившихся в беспрерывных передвижениях, он выступил из Екатеринограда по дороге к Моздоку и в 14-ти верстах от станицы остановился, чтобы уведомить начальника войск, расположенных в Моздоке, о своем движении. Но не успел он отправить нарочного, как к нему прискакал курьер из станицы Александровской от командира Владикавказского линейного казачьего полка полковника Ильинского с известием, что неприятель, переправившись на левый берег Терека, намерен проникнуть в Большую Кабарду, вследствие чего станицам нижней военно-грузинской дороги угрожает опасность. Левкович поспешил вернуться в станицу Екатериноградскую, из которой форсированным маршем продолжал движение на юг, к станице Александровской, куда после 60-ти-верстного перехода и прибыл в половине 11-го вечера. Здесь он переночевал, а 18-го утром опять услышал канонаду на Тереке. То была салютационная пальба в лагере Шамиля, возвещавшая всему окрестному кабардинскому населению о победоносном вступлении его в наши владения; канонада же 18-го [335] была в отряде генерала Фрейтага, громившего с правого берега Терека бежавших из Малой Кабарды наибов Саибдуллу, Дубу и Атабая. Усилив отряд сотнею Владикавказского линейного казачьего полка, Левкович двинулся по направлению выстрелов, к минаретскому ущелью. Подходя к Урухской станице, он увидел впереди зарево двух пожаров — это пылали змейский и минаретский посты, сожженные неприятелем. Значит, Шамиль был близко. Миновав минаретский пост, Левкович занял своим отрядом довольно крепкую позицию вправо от аула Хату Анзорова, откуда наконец увидел неприятеля, расположившегося на высотах, прикрывавших переправу через Терек. Он решил предпринять атаку, и с этою целью приблизился к Тереку на пушечный выстрел, но неприятель сам перешел в наступление скопищем из 5-ти тысяч человек при 3-х орудиях. Завязался ожесточенный бой, длившийся около 5-ти часов, то ослабевая, то усиливаясь, но не прекращаясь ни на минуту. Неприятель несколько раз бросался в шашки и подвозил свои орудия на картечный выстрел. Отряд, выстроившись в каре, встречал атакующих штыками, ружейным и картечным огнем. Несмотря на отчаянное сопротивление наших войск, в особенности 4-го баталиона Тенгинского пехотного полка, выказавшего в этот день необыкновенную стойкость, много самоотвержения и присутствия духа, Левкович был отброшен сначала на прежнюю позицию в 4-х верстах от Урухской станицы, а затем и к самой станице. Поле битвы и переправа через Терек остались за неприятелем. Потеря, понесенная в этом деле маленьким отрядом ²² полковника Левковича, свидетельствует об упорстве боя и геройском поведении участвовавших в нем: выбыло из строя убитыми 17, ранеными и [336] контуженными 142 ²³. Обоза при отряде не было никакого, отчего убитых и раненых пришлось нести на руках, что еще более увеличило убыль в войсках.

Узнав о неудачном деле у Минарета, генерал Фрейтаг выделил туда колонну из 3-х баталионов, 4-х орудий и 5-ти сотен казаков Моздокского полка, под начальством барона Меллера-Закомельского. Движение этой колонны спасло малочисленный отряд Левковича, так как Шамиль, в виду приближения свежих войск, не решился ее преследовать.

Около Минарета, недалеко от змейского поста, к нижней военно-грузинской дороге подходит высокий, покрытый лесом хребет гор. Некоторые покатости у самой подошвы его обнажены и изрезаны глубокими оврагами по всем направлениям. На гребне этого хребта Шамиль расположил свой лагерь. Отсюда ему видна была вся возвышенная кабардинская плоскость, и ни одно движение самых малых частей наших войск не могло укрыться от его глаз; отсюда же он видел и приближение колонны барона Меллера-Закомельского. Узнав о направлении отряда генерала Фрейтага к Ачалуку, он сильно был встревожен и несколько раз повторил: „Только бы мне добраться до Минарета — и я спасен." Когда слова эти переданы были Фрейтагу, тогда только он понял настоящий смысл одного места в письме Шамиля к наибам Талгику и Бате: „орудия я хочу поставить возле самой неприятельской дороги." Следовательно еще до выступления с войсками из Ичкерии Шамиль мечтал о позиции у Минарета, как о стратегическом базисе всех своих боевых операций, откуда он мог влиять на [337] Кабарду, смежную с ней Осетию и действовать на сообщения северного Кавказа с Грузией, едва не прерванные смелым маневром Нур-Али-муллы.

Позиция Шамиля была сильна, почти неприступна. Несмотря на это, генерал Фрейтаг. решил атаковать ее, притянув к себе отряд генерала Нестерова. Он наскоро, карандашом, написал ему записку, в которой просил присоединиться к нему с войсками владикавказского округа:

„В 10 или 11 часов я прибыл в деревню Элшотово (Эльхотово), где захватил до 500 ароб и более 2-х тысяч штук рогатого скота. Партия бежала и расположилась на левом берегу Терека, на втором уступе гор. Полковник Левкович с двумя баталионами прибыл в Урух. Чтобы не пропустить Шамиля за Терек я двинулся вверх по правому берегу, приказал Левковичу также подаваться вперед. Шамиль сильно атаковал Левковича. Я послал к нему Меллера с тремя баталионами пехоты, тремя сотнями казаков при 4-х орудиях. Меллер прогнал партию и, кажется, подается вперед. Вот положение, в котором находятся дела. Привези моему отряду хлеба и соли, а то люди переболеют. Если у тебя все спокойно и ты можешь отлучиться на два дня, то я полагал бы тебя притянуть к себе, чтобы атаковать Шамиля. Голицын ничего не делает, а кабардинские арбы понемногу все подтягиваются к лагерю Шамиля. Ради Бога, привези хлеба, а еще лучше — если бы ты привез сухарей; четвертей 70 или 80 станет мне.“

До этого времени генерал Нестеров не трогался с передовой линии, прикрывая Сунжу и назрановские аулы. 17-го апреля его уведомили, что Фрейтаг настигает Шамиля между Тереком и Курпою, а из Ларса он получил спешное донесение, что значительное неприятельское скопище показывается на границе галгаевского общества. В помощь ларсскому отряду он отделил от назрановского две роты 1-го баталиона Навагинского пехотного полка с 4-мя горными орудиями, под командой маиора князя Лукомского. Перед [338] вечером прибыли на Сунжу вытребованные Фрейтагом с линии 1-й баталион Прагского пехотного полка и маршевый Дагестанского. Такое значительное подкрепление дало возможность Нестерову усилить гарнизон назрановского укрепления маршевым баталионом, а самому выступить из Назрана с 4-м баталионом Навагинского, 1-м Прагского пехотного и 1-м Кубанского егерского полков при 6-ти орудиях и с 5-ю сотнями линейных казаков, чтобы занять на ночь позицию в 20-ти верстах от Назрана, на реке Камбилеевке, откуда можно было следить за неприятелем и его дальнейшим отступлением. Так как до рассвета не пришло никаких сведений, то Нестеров направился с ночлега вниз по Тереку, между этой рекой и Камбилеевкой, имея в виду придвинуться к операционной линии Фрейтага. 18-го его встретил за упраздненным елизаветинским постом нарочный с запиской от Фрейтага, в которой начальник отряда уведомлял, что идет по следам Шамиля и в полдень будет переправляться через Терек при впадении в него Ардона. Нестеров поспешил к Тереку, перешел на левый берег, ночью прибыл к Ардону и тотчас же вошел в сношения с Фрейтагом. Получив от него новое сведение, что Шамиль занимает крепкую позицию у минаретского поста и что 19-го на рассвете Фрейтаг намерен предпринять атаку вместе с назрановскими войсками, Нестеров двинулся после кратковременного отдыха на соединение с его отрядом. Дорогою, в селении Николаевском, он узнал, что неприятель с величайшею поспешностью бросил позицию у Минарета и потянулся на запад. Известие это принесено было лазутчиком из лагеря Шамиля в 2 часа пополудни. Сначала думали, что имам двинулся в Чечню, и потому сделаны были распоряжения для преследования его в этом направлении, но посланный на рассвете к Минарету подполковник Слепцов прислал сказать генералу Фрейтагу, [339] что все скопище ушло в глубь Большой Кабарды и он идет по его следам к аулу Магомед-мирзы Анзорова; Шамиль же не просто снялся, а бежал с позиции, так как в лагере его осталось более 1000 чугунных котлов, запасы муки и проса и множество других предметов; даже убитых накануне не успели предать земле. Опасаясь за Назран и Сунжу, оставшихся не прикрытыми вследствие выступления с передовой линии отряда, притом в такое время, когда в горах около верхней военно-грузинской дороги собирались значительные отряды неприятельской пехоты, генерал Фрейтаг сам пошел на встречу Нестерову. У переправы через Терек его нагнали осетины, сообщившие, что Шамиль, спустившись вниз по реке Уруху, перешел обратно Терек. В то же время от командира Владикавказского линейного казачьего полка полковника Ильинского прискакал офицер с известием, что открыты следы огромной неприятельской партии по Тереку, недалеко от станицы Александровской. Как ни невероятно было это новое сведение, тем не менее оно заставило Фрейтага поспешить в Николаевское на соединение с Нестеровым. Оба отряда прибыли туда одновременно — один из окрестностей Минарета, другой из Ардона. Из селения Николаевского были посланы мелкие разъезды для отыскания следов, о которых извещал полковник Ильинский, и отправлен нарочный в станицу Урухскую с предписанием полковнику Левковичу непременно открыть следы неприятеля и, если окажется, что он действительно перешел обратно через Терек, настойчиво преследовать его. Эти сведения имели большую важность для Фрейтага: без них ему трудно было ориентироваться в хаосе разноречивых показаний и сообразить дальнейшие свои операции.

Приняв в соображение, что преследованием неприятеля с какою бы то ни было быстротою трудно достигнуть [340] цели, но легко изнурить войска, Фрейтаг целый день провел в бездействии в селении Николаевском ²⁴, ожидая положительных сведений о неприятеле. Помощь генерала Нестерова теперь была не нужна, и он получил приказание вернуться обратно в Назран, чтобы принять Шамиля около Индыра на Сунже, если бы последний вздумал вернуться в Чечню по той же дороге, по которой вышел в Кабарду. Целый день прошел в ожидании. Только к 10-ти часам вечера прибыли к генералу Фрейтагу два назрановца, из числа посланных утром за Терек на разведки о неприятеле, и сообщили, что Шамиль направился к верховьям Уруха, где должен ночевать у какого-то эфенди. Имам отправил трех человек в Георгиевск для переговоров с крещеными кабардинцами, которые также имели намерение передаться ему, а за Кубань послал нарочных к черкесским племенам, ожидавшим его прибытия с полною готовностью исполнить все его требования. Положение таким образом становилось довольно серьезным. Грозящую опасность можно было предотвратить только быстрыми и решительными мерами. К полковнику Левковичу на Урух поскакал нарочный с предписанием немедленно выступить в Нальчик, а в Тифлис полетела просьба — возможно скорее направить войска из Закавказья. 20-го апреля в 2 часа пополуночи Фрейтаг выступил из с. Николаевского и, проследовав через аул Магомед-мирзы Анзорова, прибыл в 6 часов вечера к Череку, одному из правых притоков Терека, где уже застал отряд полковника Левковича. Проходя мимо прежней позиции Шамиля у минаретского поста, генерал внимательно осмотрел ее — она действительно была крепка и надежна, но, при всей своей силе с фронта, не имела пути [341] отступления, что и вынудило, вероятно, Шамиля удалиться так поспешно. Совершенно незнакомый с топографией края и, не имея ни сведущих проводников, ни планов под рукой, генерал Фрейтаг обратился к начальнику центра генерал-маиору князю Голицыну за некоторыми сведениями, в которых в настоящую минуту более всего нуждался. Он спрашивал его, где находился Шамиль, какие аулы оставались на своих местах, есть ли какая-нибудь возможность остановить выселение кабардинцев, где расположены войска центра кавказской линии, какие части направлены в Кабарду для восстановления спокойствия и какие имеются средства для продовольствия войск? В ожидании же ответа на запросные пункты начальник отряда предписал полковнику Ильинскому озаботиться заготовлением сухарей во всех местах, где это окажется возможным, и донести ему, в каком состоянии находятся продовольственные магазины по военно-грузинской дороге. От князя Голицына скоро получены были сведения: Шамиль находился в ауле князя Казиева, в 6-ти верстах от Черека; за исключением слабых гарнизонов по укреплениям, никаких войск в центре кавказской линии не было, вследствие чего притянут в Нальчик, где находился Голицын, баталион пехоты с 3-мя сотнями казаков, под командой полковника Беклемишева, который должен прибыть 21-го апреля; кроме того, генерал-лейтенант Гасфорт с баталионом пехоты, 3-мя сотнями казаков и 2-мя орудиями, переправившись через Малку у станицы Прохладной, двигался к Нальчику. Далее сообщалось, что продовольствия вообще очень мало, а относительно Кабарды было достоверно известно, что там не только ни одного аула, но даже ни одного человека не осталось на месте ²⁵. [342]

В таком положении находились наши дела в Кабарде к 20-му апреля. Фактически мы владели только укреплениями и станицами, расположенными по нижней военно-грузинской дороге; правильные сообщения были прерваны. Дальнейшую погоню за скопищем Шамиля генерал Фрейтаг считал бесполезной и утомительной. Шамиль постоянно имел самые верные сведения о расположении и передвижениях наших отрядов и потому всегда имел возможность избегать встречи с ними, или же, отвлекая их в одну сторону, делать неожиданно нападения на какие-нибудь пункты в другой, противоположной стороне. Начальнику отряда оставалось теперь одно — сохранить то, чем мы владели, и восстановить наши сообщения. Он просил генерал-маиора князя Голицына, по присоединении к нему отряда полковника Беклемишева, наблюдать за дорогой между Нальчиком и Известным бродом и давать ему знать обо всех движениях Шамиля; сам же он намерен был оставаться в Черекском укреплении, как центральном пункте, и там ожидать прибытия войск, направленных из Грузии на усиление его отряда. Для обеспечения нижней военно-грузинской дороги он выслал в 7 часов утра 21-го апреля колонну, под начальством барона Меллера-Закомельского, из 3-х баталионов пехоты и 5-ти сотен казаков при 6-ти орудиях, приказав ему следовать в станицу Урухскую, откуда доставить две экстра-почты в станицу Николаевскую и возвратиться затем в лагерь. Этим движением отчасти прикрывалась Малая Кабарда и нижняя военно-грузинская дорога.

Однако войска, прибывшие с генералом Фрейтагом в Черекское укрепление, не могли долго там оставаться. Они выступили из Грозной без тяжестей и то немногое, что взяли с собою, бросили в станице Сунженской; сверх [343] того, по разным станицам и укреплениям разбросаны были отсталые нижние чины, взамен которых из тех же станиц и укреплений взяты другие; тех и других нужно было возвратить к своим частям. Левый фланг также немало озабочивал генерала Фрейтага. Восстание в Кабарде могло распространиться на кумыкское владение, жители которого, как и всех вообще мусульманских провинций, не отличались непоколебимой преданностью русскому престолу и очень легко могли увлечься примером соседних народов. Но главное — линия была обнажена и на левом фланге не было ни войск, ни начальника ²⁶. Положение было очень трудное. 22-го апреля еще не имелось никаких положительных сведений о неприятеле, почему Фрейтаг продолжал занимать позицию на Череке, прикрывая всю низменную полосу Кабарды и сохраняя возможность поспеть к центру, на помощь кн. Голицыну, в случае движения Шамиля к Нальчику, о чем уже носились слухи. Для обеспечения же своих сообщений с левым флангом он приказал барону Меллеру-Закомельскому расположиться в станице Урухской, возложив на него ответственность за безопасность нижней военно-грузинской дороги. Продовольствия в отряде оставалось только на два дня, а тут, к довершению всего, Ильинский донес, что в магазинах военно-грузинской дороги нет никаких запасов. Тогда Фрейтаг обратился к князю Голицыну с просьбой выслать ему из Нальчика 100 четвертей сухарей, а генерал-лейтенанта Гасфорта, стоявшего с отрядом на Малке, просил доставить в Нальчик какими бы то ни было средствами провиант, под прикрытием тех войск, какие имеются у него под рукою.

На рассвете 23-го апреля Шамиль снялся с позиции на Урухе, выслав к бывшему Урванскому укреплению свою кавалерию, которая и расположилась здесь лагерем на [344] сообщении Нальчика с Черекским укреплением, точно Шамиль знал о бедственном положении отряда и об ожидавшемся транспорте с продовольствием из Нальчика. Чтобы отвратить этот маневр Фрейтаг выступил из Черекского укрепления в 7 часов утра к Урвани, но неприятель, несмотря на то, что был вдвое сильнее, не приняв боя, начал поспешно отступать к ущелью реки Черека. Подполковник Слепцов со своими Сунженскими казаками и сотнею Гребенского полка, поддерживаемый остальною кавалерией, бывшею под начальством подполковника Суслова, бросился по следам неприятеля и настиг его у входа в ущелье. Здесь произошла схватка, после которой неприятель оставил на месте несколько тел; с нашей же стороны ранены Гребенского казачьего полка хорунжий Семенкин и 3 Сунженских казака. Так как позиция при упраздненном Урванском укреплении обеспечивала сообщения с Нальчиком, откуда только и можно было получать в данное время некоторые сведения и продовольствие, то Фрейтаг расположил кавалерию на возвышенности впереди Урвани, а пехоту оставил внизу у самой реки. В полдень новая позиция Шамиля, на высоте между реками Лезгеном и Сукимом, была открыта нашими разъездами, а вечером пришло от полковника барона Меллера-Закомельского донесение о перестрелке, происходившей между моздокскими казаками, высланными осматривать левый берег Терека, и переселявшимися в горы кабардинцами. Казаки отбили скот у кабардинцев, двух из них убили и двух взяли в плен. В тот же день генерал-маиор кн. Голицын препроводил к Фрейтагу перевод с письма Шамиля к старшему князю Большой Кабарды подполковнику Атажукину:

«От князя всех мусульманских народов Шамиля к братьям моим Хаджи-Мисоусту Атажукину и прочим узденям. Желаю вам полного благополучия. Уведомляю вас, что я с моим войском, всегда [345] хранимым Богом, прибыл на реку Суким-су, имея у себя несколько пушек и достаточно пороху. Прибыл я на помощь тем, кто признает единого Бога, к вам, мои единоверцы, и на погибель неверных и тех из мусульман, которые пристанут к русским. Если вы любите Бога и желаете быть счастливыми в этом мире и в будущем, вы должны как можно скорее прибыть ко мне для совещаний об общей нашей пользе, или же написать, что вы найдете для себя полезным. Подумайте о будущем и знайте, что я не приму от вас никаких оправданий.»

Кабарда, призвавшая Шамиля к себе, обещала восстать поголовно и соединиться с ним для действий против русских; на такое же содействие он мог рассчитывать и со стороны закубанских племен, где еще ранней весной приверженцы его собирались для тайных совещаний. Шамиль с своей стороны дал торжественное обещание снести все станицы и укрепления по Тереку и впадающим в него рекам. Однако ни та, ни другая сторона не исполнила пока своих обещаний. Кабардинцы хотя и отстали от русских, но еще не решались открыто поднять оружие против нас; они говорили Шамилю — «сдержи ты свое слово, тогда и мы сдержим свое.» На это Шамиль ответил: «дайте мне прежде с каждого дома но одному всаднику, и тогда увидите — останется ли хоть один русский в целой Кабарде.» Между тем аулы по рекам Чегему, Баксану и Малке, видя, что Шамиль не трогается с места и что наши отряды находятся в беспрерывных передвижениях между ними и его скопищем, не смели открыто высказаться за ту или другую сторону. Не отрываясь от полевых работ, они ожидали развязки разыгрывающейся драмы.

В ночь на 24-е апреля начальник центра уведомил генерала Фрейтага, что может уделить его отряду 100 четвертей сухарей, вследствие чего с рассветом выслана была к Нальчику подвижная колонна, под командой [346] подполковника Кульмана. К вечеру она возвратилась на Урвань, но привезла, вместо обещанных ста, 52 четверти и ни одного снаряда, о которых также просил Фрейтаг. Тогда начальник отряда вторично отправил нарочного на Малку с запискою о скорейшем направлении в Нальчик транспорта с провиантом и снарядами. 25-го числа генерал Нестеров уведомил Фрейтага, что из Грузии начинают подходить войска к Владикавказу, но от этого положение отряда становилось не лучше: конечно, он нуждался в сильных подкреплениях, но чем больше прибудет войск, тем труднее будет их продовольствовать. Фрейтаг приказал беречь высланный из Нальчика провиант на случай передвижений и довольствоваться пока местными средствами, т. е. запасами, найденными в кабардинских аулах.

25-го апреля на неприятельской позиции не было замечено обычного движения и суеты, точно лагерь Шамиля вдруг опустел. Это показалось Фрейтагу подозрительным и он тотчас же выслал к стороне Суким-су на разведки сильный кавалерийский отряд. Рекогносцирующие вернулись в сумерки с известием, что шалаши и палатки стоят на своих местах, но в них никого нет; все же скопище Шамиля спустилось в глубокую лощину, где и притаилось. 26-го, в седьмом часу утра, со стороны Терека была услышана сильная канонада. Хотя густой туман, нависший над плоскостью, и частый дождь не позволяли различать предметов даже на близком расстоянии, но не подлежало сомнению, что Шамиль скрытно ночью снялся с позиции и потянулся к Тереку. Генерал Фрейтаг немедленно двинулся по направлению выстрелов, но они прекратились, когда он стал подходить к Черекскому укреплению. Получив здесь уведомление от князя Голицына, что Шамиль предпринял диверсию к стороне Терека, чтобы отвлечь наш главный отряд, а сам шел на Баксан возмутить остальную Кабарду, [347] Фрейтаг остановился у Черекского укрепления, ожидая подтверждения сведений с Терека, куда для этой цели отправил на разведки лазутчиков. В полдень к нему прискакал нарочный с донесением от полковника барона Меллера-Закомельского, что Шамиль переправился через Терек у Минарета, а он, усилив свою колонну тремя сотнями линейных казаков Моздокского полка, идет по его следам. Фрейтаг, не теряя ни минуты, собрал всю кавалерию, какая была у него в отряде, присоединил к ней из Черекского укрепления еще одну сотню Донского № 11 полка и двинулся к станице Урухской; пехота получила приказание следовать туда же. Генерал-маиору Нестерову он отправил предписание следовать со всеми войсками назрановского отряда вдоль Сунжи, стараясь преградить Шамилю обратный путь в Чечню. Затем, прибыв в станицу Урухскую, он приказал полковнику Левковичу оставаться с 4-м баталионом Тенгинского пехотного полка и 2-м Кубанского егерского в этой станице, а подполковнику Кульману выступить с остальною пехотою в Назран, откуда следовать, по Сунже, разменяв предварительно войска, взятые из укреплений, и захватив с собой тяжести из Сунженской станицы. В 4 часа пополудни Фрейтаг уже переправился через Терек. Следуя далее такими же усиленными переходами по левому берегу Терека днем и ночью, почти без отдыха, он на другой день, 27-го апреля, в 8 часов вечера прибыл в Казах-кичу. Но как ни быстро двигался его отряд, ему не удалось настигнуть Шамиля.

Слышанная накануне в 6 часов утра канонада происходила между колонной барона Меллера-Закомельского и главными силами Шамиля. Ожидая неприятеля у Минарета, барон занял неприступную позицию, с которой 18-го апреля Шамиль нанес поражение отряду полковника Левковича, но вместо того, чтобы держаться на ней и не допустить неприятеля к [348] переправе, он спустился с высот и пошел навстречу имаму. Это была крупнейшая ошибка, которой Шамиль тотчас же и воспользовался. Быстрым движением он занял опрометчиво покинутую нашими войсками позицию и, опираясь на нее, начал переправлять свое скопище. Хотя барон Меллер-Закомельский и атаковал неприятеля при переправе, но было уже поздно, чтобы помешать этой операции и задержать его у реки, поставив между двух огней. Однако неприятель понес значительный урон, с нашей же стороны убыль состояла из одного убитого, 21-го раненого и 2-х контуженных. Вслед за неприятелем переправился через Терек и Меллер-Закомельский, уведомив запиской генерала Фрейтага, что преследует Шамиля „по пятам, не давая ему останавливаться." Это было похоже на иронию. Шамиль, узнав, что генерал Нестеров идет ему наперерез к реке Ачалуку, и видя, что Меллер-Закомельский не отстает от него, избрал путь на Самашки — к двум разоренным аулам Малой Чечни на левом берегу Сунжи, отделенным от Терека почти стоверстным безводным пространством Малой Кабарды. Барон Меллер-Закомельский не решился идти туда, имея у себя войска, утомленные форсированными переходами и изнуренные лишениями последних дней. Он повернул на Ачалук и в 7 часов вечера прибыл в Сунженскую станицу.

Генерал Нестеров, согласно полученной им от начальника главного отряда инструкции, направил вдоль Сунжи к Казах-кичу 3 роты Навагинского пехотного полка, роту Кубанского егерского, две сотни линейных казаков Горского и сотню Донского № 26 полков, под командой маиора барона Розена. Войска эти прибыли в Казах-кичу в 3 часа пополудни. Между тем неприятель после изумительного полуторасуточного перехода, нигде не останавливаясь от самой переправы через Терек, утром 27-го апреля [349] показался на гребне Сунженского хребта, в 7-ми верстах от Казах-кичу. На безводном пространстве, куда барон Меллер-Закомельский не отважился идти за ним, он потерял 8 человек умершими от жажды. Спустившись с Сунженского хребта, Шамиль начал поспешно переправлять свое скопище и прежде всего артиллерию. Гарнизон Казах-кичу состоял в это время из 400 человек пехоты. Воинский начальник укрепления подполковник Костырко не решился бросить его и выступить с ничтожной горстью гарнизона против неприятеля, густыми массами покрывавшего весь берег у переправы. В 3 часа пополудни подошел к нему маиор барон Розен с своей маленькой колонной. Усилив эту колонну 2-мя ротами маршевых баталионов Дагестанского и Самурского пехотных полков и оставив в укреплении всего 150 человек, подполковник Костырко двинулся навстречу неприятелю с целью помешать его переправе, но застал на левом берегу Сунжи только хвост огромного скопища. Он поставил в ряд 4 орудия и открыл из них огонь по арриергарду. Шамиль отвечал ему из своих 5-ти орудий, стоявших уже на позиции за правым берегом Сунжи. Так как канонада могла окончиться для нас значительным уроном, и настоящая цель, для которой войска выступили из Казах-кичу — не дать неприятелю безнаказанно переправиться через Сунжу — все-таки не была бы достигнута, то Костырко поспешил уйти из-под выстрелов вправо и, придвинув орудия к самой Сунже, начал громить картечью переправлявшихся. В свою очередь и Шамиль, чтобы более обеспечить безопасность переправы своего арриергарда, передвинул два орудия к Казах-кичу и открыл огонь по форштату. Диверсия увенчалась желаемым успехом: подполковник Костырко, бросив переправу, поспешил назад в укрепление. От Сунжи Шамиль потянулся к аулу Гехи и расположился на реке [350] того же имени, в самом центре Малой Чечни. Чеченцы были тотчас же распущены, а прибывшие из Дагестана партии оставались в сборе в ауле Бача-юрте, неподалеку от Гехи. Генерал Фрейтаг прибыл в Казах-кичу в 8 часов вечера, когда все уже было кончено и на левом берегу Сунжи не оставалось ни одного человека из того громадного скопища, которое он так неутомимо и так безуспешно преследовал. Неприятель ускользнул, но действия могли возобновиться вновь, и потому Фрейтаг просил начальника назрановского отряда оставить все войска в местах их настоящего расположения; войска же, входившие в состав его собственного отряда, он направил в Грозную, а для восстановления сообщений по нижней военно-грузинской дороге возвратил в свои штаб-квартиры три сотни Владикавказского линейного и одну Донского казачьего № 11 полков.

28-го апреля Фрейтаг вернулся с конвоем из 3-х сотен Гребенского и одной сотни Донского № 11 полков в Грозную, где получил сведение, что Шамиль готовится к новому походу. Говорили, что он имеет намерение двинуться к Старому-юрту, жители которого в отсутствие начальника левого фланга приглашали имама к себе. Лазутчики сообщили даже, что он собирается молиться Богу в пятницу в старо-юртовской мечети. Следовало быть наготове, а потому Фрейтаг приказал генералу Нестерову как можно скорее передвинуть к нему в Грозную свой отряд; командирам же Моздокского и Гребенского казачьих полков предписано было подбившихся лошадей по возможности заменить свежими и по первому востребованию быть в полной готовности к выступлению.

Обратной переправой через Сунжу завершилась интересная и поучительная эпопея, известная под именем вторжения Шамиля в Кабарду. Две [351] недели держала она все войска в тревоге, а жителей в возбужденном состоянии. Две недели на всех концах линии, и даже далеко за пределами ее, повторялся один и тот же томительный вопрос: «чем все это кончится?» Долго носились известные значки Шамиля над равнинами Кабарды, возбудив в жителях несбыточные надежды, слишком скоро разбившиеся о горькую действительность, разорив многих из них и подорвав доверие нашего правительства к остальным.

К.

Комментарии

26. Генерал Фрейтаг не знал о прибытии ген. Козловского в Грозную.

Текст воспроизведен по изданию: Обзор событий 1846 года на Кавказе // Кавказский сборник, Том 16. 1895

© текст - К. 1895
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© OCR - Валерий Д. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1895