-

1845-й ГОД НА КАВКАЗЕ

(Предыдущие десять глав напечатаны в «Кавказском сборнике» т. VI)

XI.

Начало 1845-го года на лезгинской линии. Нападение на селение Шильды. Прибытие Даниэль-бека, бывшего султана элисуйского, на селение Мазадо. Движение горских скопищ к лезгинской линии. Меры, принятые генерал-лейтенантом Шварцом для обеспечения пунктов, которым грозило нападение со стороны лезгин. Прибытие подкреплений к войскам, расположенным на лезгинской линии. Распадение сборищ. Намерения горцев напасть на селение Шатиль. Сослав лезгинского отряда. Открытие наступательных действий. Занятие Маал-Раса. Нападение лезгин на войска полковника Дебу. Дело 29-го мая. Отзыв Государя Императора об этом деле. Дело 31-го мая. Выступление на урочище Тамалда. Последствия дел 29-го и 31-го мая. Убийство Фет-Али-аги. Набеги лезгин на селения канадальского и джурмутского обществ. Движение отряда к селению Тоххода. Выступление к урочищу Черель для содействия самурскому отряду.

Январь и большая часть февраля 1845-го года на лезгинской линии прошли совершенно спокойно, хотя сведения, которые получал генерал Шварц через лазутчиков и преданных ему людей, были самого тревожного свойства.

В ночь на 19-е февраля партия горцев, численностью до 1000 человек, спустилась с гор и направилась к селению Шильды, расположенному на левом фланге лезгинской линии. Семь караульных, [384] находившихся в засаде в пяти верстах впереди селения, заметили ее только тогда, когда она была совсем от них близка. Боясь быть открытыми, караульные притаились и пропустили партию мимо себя. Только спустя час после ее прохода они решились дать из ружей залп, который однако не достиг до селения и не предупредил жителей об опасности. Пользуясь наступившею темнотою, горцы подошли к селению и, обойдя предместье, вступили на площадь, где находилась церковь. Заметив, что караул из пяти человек был расположен не на вышке, а под нею, хищники моментально перекололи беспечных грузин и вслед затем бросились в соседние с площадью дома. Разграбив там все имущество, они убили участкового заседателя Додаева, шестерых его родственников, писаря и сторожа, ранили письмоводителя и жену Додаева и увели в плен четырех мальчиков и трех женщин. Покончив с домами частных владельцев, хищники в заключение ограбили церковь. Начальник 2-го и 3-го отделения лезгинской кордонной линии князь Джанджиеров, объезжая в то время посты, наткнулся на грабителей и немедленно поскакал в ту часть селения, где была расположена рота грузинского линейного № 17-го баталиона. Вызвав ее по тревоге, он бросился на лезгин и штыками выбил их из селения. В то же время начальник лезгинской кордонной линии полковник Марков, увидев поданные из Шильд сигналы, выступил из кварельского укрепления со ста человеками пехоты и двумястами вооруженных жителей. Когда эта помощь подошла к селению, то уже в Шильдах не было горцев, а потому полковник Марков немедленно направился преследовать их, присоединив к себе и две роты шильдинского гарнизона. Темная [385] ночь и глубокий снег сильно затрудняли движение пехоты. Марков успел нагнать горцев лишь к десяти часам утра, в самом конце ущелья, и здесь вступил с ними в перестрелку. Далее он ничего решительного не предпринял, потому что местность была тесная и нельзя было ни развернуть пехоты, ни продолжать преследования. Пользуясь этим, лезгины ускорили свое бегство, а чтобы облегчить себя — убивали пленных и бросали их по дороге. Через несколько минут они совершенно скрылись.

После этого происшествия на целые два месяца восстановилась прежняя тишина, но она не усыпила бдительности генерала Шварца, и он с напряженным вниманием следил за всяким малейшим движением в горах. Это представлялось тем более необходимым, что султан Даниэль-бек спокойно не сидел: он задумал восстановить в анкратльском союзе подавленный временем и обстоятельствами шариат и для этого отправил туда своего агента, муллу Шабана джарского, обязав его взять аманатов от каждого общества. Последние, конечно, воспротивились. Тогда Даниэль-бек, пригласив наибов Кибит-Магому и Гильбаз-Дебира, с их партиями, собрал в Карахе скопище до четырех тысяч человек, при трех орудиях, и двинулся с ним в анцухо-капучинское наибство. 23-го апреля он стал на позиции у деревни Мазадо (общества Таш) и отсюда угрожал всему Анкратлю. Жители ближайших селений, устрашенные угрозами наказания, поспешили выслать ему своих заложников, но более отдаленные общества все-таки оставались в нерешительности. Генерал Шварц, узнав об этих проделках султана-отщепенца, тотчас распорядился ускорить прибытие к нему некоторых войск, назначенных в состав [386] лезгинского отряда и уже бывших на походе ¹⁰. Пока он их поджидал в селении Бежаньяны, капучинский наиб Магомет, человек весьма нам преданный, сообщил генералу, что Даниэль-бек и оба его союзника намерены произвести 26-го числа одновременно тройное нападение отдельными партиями: на селения сабуйского ущелья, на Белоканы и на Бежаньяны.

Но в назначенный день нападения не произошло. Генерал Шварц, по неприбытию к нему ожидаемых подкреплений, волей-неволей должен был ограничиться теми силами, которые находились в непосредственном его распоряжении, именно войсками, занимавшими лезгинский кордон на протяжении почти 170-ти верст. Он быстро стал стягивать их к угрожаемым пунктам. Так как Бежаньяны были и без того достаточно защищены, то он оставил в этом укреплении только две роты, а одну роту и дивизион спешенных нижегородцев направил в селение Кварели, в распоряжение начальника левого фланга линии полковника Маркова, которому приказал следовать в селение Сабуи. Сам генерал Шварц остался в Белоканах, сосредоточив здесь две роты 2-го баталиона тифлисского полка, прибывшие из Закатал, две роты 15-го линейного баталиона, дивизион спешенных драгун, явившийся из урочища Лагодехи, и два орудия. Все меры по обороне линии удалось привести в исполнение вполне своевременно, и партии, попытавшиеся действительно произвести нападения: с 26-го на 27-е число на укрепление Каратубань, с 27-го на 28-е в кварельском ущелье и 29-го на Бежаньяны, везде [387] потерпели неудачу. Таким образом, благодаря медлительности горцев и энергии Шварца, лезгинская линия на этот раз счастливо избавилась от угрожавшей ей серьезной опасности. К концу апреля ожидаемые части войск, наконец, постепенно прибыли. Между тем, отсутствие на горах подножного корма и истощение продовольственных припасов не дозволяли горцам долго оставаться в сборе, и Даниэль-бек в первых числах мая решился их распустить. Распрощавшись с своими союзниками и отправив скопища по домам, Даниэль-бек возвратился в Ириб. Оттуда он послал воззвания к анкратльским обществам, уговаривая их защищать свои границы до последней крайности и не допускать русских войск через лезгинские горы, а жителей горных деревень бывшего своего владения убеждал присоединиться к нему для противодействия «гяурам», уверяя их при этом, что будет обходиться с ними кротко и скоро опять займет все свои элисуйские владения. Но пока все оставалось спокойным, и новых движений в горах не было; только 12-го мая Шварц получил известие, что кистины и лезгины намерены предпринять нападение на хевсурскую деревню Шатиль. Хотя можно было думать, что храбрые хевсуры и сами себя отстоят, однако генерал Шварц все-таки отправил к ним на помощь из селения Артаны сотню тушин, а к селению Тионеты выдвинул две роты мингрельского егерского полка. Слух об этих мероприятиях живо достиг до кистин, и они заблагорассудили отказаться от своего намерения.

В двадцатых числах мая лезгинский отряд был уже в полном сборе. В состав его входили 2-й и 3-й баталионы эриванского карабинерного полка, [388] 2-й, 3-й и 4-й баталионы тифлисского егерского полка, грузинский пеший № 1-го полк — 500 человек, нижегородского драгунского полка четыре спешенных эскадрона; кавалерии: уральского казачьего № 7-го полка — три сотни и конной милиции сигнахской и тушино-пшавской — две сотни; батарейной № 1-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады — четыре орудия, легкой № 1-го батареи той же бригады четыре орудия, ново-закатальского артиллерийского гарнизона два орудия и две десятифунтовых мортирки, кроме того два взвода с крепостными ружьями. Итого: пять баталионов пехоты, 500 человек милиции, четыре спешенных эскадрона, пять сотен конницы и двенадцать орудий; перевозочные средства — черводарский вольнонаемный транспорт из 100 лошадей. Кроме того, для защиты лезгинской кордонной линии оставались местные гарнизоны и часть милиции. До открытия наступательных действий войска эти были временно расположены в крепости Закаталах и в укреплениях: Белоканы, Лагодехи, Каратубань и Бежаньяны.

Одновременно с сосредоточением в предгорных пунктах нашего отряда, у неприятеля также шли свои приготовления: они состояли в том, что на всех главных проходах были поставлены караулы; важнейшие же из этих проходов, открывавшие путь в Анкратль чрез хребты Химрик и Маал-Раса, решено было, на черельском совещании всех наибов и мулл, занять сильными партиями. Независимо того, через общество Богнада выступило в карахское наибство скопище лезгин в две тысячи человек. Все эти обстоятельства заставили генерала Шварца приступить к наступательным действиям ранее предположенного времени. Приказав четырем сотням 1-го [389] пешего грузинского полка ¹¹и двум сотням конной милиции немедленно следовать из Лагодех на Белоканы и, соединив их там с 2-м баталионом эриванского карабинерного полка, двумя ротами тифлисского егерского полка, двумя горными орудиями и двумя десятифунтовыми мортирками, генерал Шварц выступил с этою колонною 25-го числа на гору Акимал; остальным войскам отряда велено было двинуться за этою передовою колонною. Прибыв к вечеру на Акимал и выждав там, после двухчасового привала, наступления ночи, Шварц послал милицию, под начальством командира 1-го пешего грузинского полка маиора князя Чавчавадзе, на Маал-Раса. Кн. Чавчавадзе, сбив неприятельский караул, занял проход. На следующий день остальные части передовой колонны сосредоточились на этом важном для нас пункте, и оттуда были разосланы предписания во все окрестные общества, чтобы они, под страхом строгого наказания за неповиновение, немедленно возвратили бы в свои дома две тысячи человек, которых отправили к Шамилю, выслали бы в начальнику отряда старшин и вместе с тем выдали муллу Шабана.

На Маал-Раса все это время еще лежал глубокий снег, и были такие сильные холода, что пришлось спустить вниз версты на три милицию, 2-й баталион эриванцев, два горных орудия и два взвода крепостных ружей; колонна эта была вверена полковнику Дебу ¹². На перевале остались только две роты тифлисцев, при двух десятифунтовых мортирках, и сам начальник отряда. Полковник Дебу, по прибытии на нижнюю [390] позицию, отправил несколько милиционеров для осмотра пути к урочищу Тамалда. По пути милиционеры наткнулись на неприятельский пикет, прогнали его и захватили одного лезгина. Этот пленник показал, что двухтысячная партия, отправленная на помощь к Шамилю, вернулась, по распоряжению Даниэль-бека, в Анкратль — но не в силу требования генерала Шварца, а для того, чтобы, в соединении с жителями разных других лезгинских обществ, напасть на отряд. Заявление его оправдалось очень скоро: в тот же день, перед сумерками, Дебу был атакован с двух сторон. Хотя это нападение было отбито при ничтожной для нас потере, но ночью партии вновь появились на всех окрестных высотах. Это обстоятельство заставило Шварца принять особенные предосторожности и скорее заменить свежими частями совсем окоченевшие на Маал-Расе роты. Вызвав вместо них две роты 3-го баталиона эриванского полка и два горных орудия, он спустил вниз тифлисцев и обе мортирки, и сам в восемь часов утра 29-го мая явился в колонну Дебу, где лезгины завязали уже явную перестрелку и теснили наших милиционеров. Ожидая прихода с линии на Акимал в этот же день третьего эшелона и видя, что неприятель постоянно усиливался новыми партиями, начальник отряда потребовал к себе с Маал-Раса оставленные там части и в то же время направил большую часть своих сил на главное скопище горцев. Неприятель был сбит со всех пунктов — и принужден скрыться в горах; начальствовавший скопищем главный наиб Магомет-Анджикул-Махмуд-оглы был убит; Даниэль-бек, стоявший с конницею в ущелье по дороге в Тамалду, не решился, при общем бегстве, вступить в дело [391] и вернулся в горы. Со дня выступления на Маал-Раса отряд понес следующие потери: убиты — обер-офицеров 1, нижних чинов 21; ранены — обер-офицеров 3, нижних чинов 55; контужены — обер-офицеров 3, нижних чинов 50. Государь Император на донесении о деле 29-го мая соизволил собственноручно написать: «прекрасно».

30-го мая отряд расположился на позиции ниже Маал-Раса, в ожидании прибытия последнего эшелона. Фланги вновь занятой позиции были охвачены значительными высотами, которые, уходя вдаль и постепенно понижаясь, образовывали перед фронтом длинное ущелье, проходимое только по узким тропинкам. На высотах были расположены части войск, охранявшие фланги позиции. На рассвете 31-го числа до пяти тысяч горцев, под предводительством Даниэль-бека и муллы Шабана, сосредоточились впереди позиции и за ущельем. В десять часов утра большая часть из них, пройдя ущелье, потянулась в обход нашего правого фланга, вверх, с явным намерением, заняв высоту, броситься на главные силы отряда. Отдав приказание частям, находившимся на фланговой высоте, маскировать свои силы и таким образом завлечь неприятеля, генерал Шварц направил к ущелью, в перерез пути отступления горцев, полковника Дебу с двумя ротами эриванского полка и двумя горными орудиями, при пеших охотниках и лезгинской конвойной команде. В подкрепление правофланговой высоте были посланы две роты 3-го баталиона эриванского полка, полувзвод крепостных ружей и два орудия; на левофланговую высоту, которую неприятель видимо старался обойти — вторая рота тифлисского полка, дивизион драгун и четыре крепостных ружья. Горцы, полагаясь на свою [392] многочисленность, смело подавались вперед на высоты правого фланга, но, встреченные сильным огнем гранат и картечи, не выдержали и смешались. Тогда были двинуты вперед две роты эриванцев, с сотнею пешей милиции. Дружным ударом они осадили неприятеля, и он начал отступать, хотя пользовался каждым закрытием, чтобы по возможности отстаивать себя. Выбиваемый отовсюду штыками и постепенно оттесняемый назад, он, таким образом, был прижат совершенно неожиданно к частям, находившимся под командою полковника Дебу. Увидев себя отрезанными от ущелья, толпы лезгин попробовали пробиться туда на кинжалах. Завязался сильный рукопашный бой. Хотя горцы оставили на месте более ста тел, но все-таки проложили себе путь, отчасти через главное ущелье, отчасти же через боковые разветвления.

Защита левого фланга позиции была предоставлена второй роте тифлисского полка, второму дивизиону нижегородских драгун, седьмой роте эриванского полка и полутора сотне пешей милиции. Видя со стороны горцев желание обойти позицию, войска первоначально усилили ружейный огонь. Когда же дистанция, разделявшая их от неприятеля, уменьшилась, тогда роты ударили в штыки. Лезгины быстро отступили; роты их преследовали по пятам, не давая возможности сгруппироваться на новой позиции. В то время, когда правый фланг неприятеля оставался далеко впереди всей его боевой линии, войска левого фланга, повернув налево, оттеснили часть горцев к глубокому оврагу. Последние, видя невозможность дальнейшего отступления, приостановились и моментально бросились в шашки. Нижегородцы и грузины молодецки отразили их. После этого горцам оставалось одно средство — [393] искать спасения в глубине оврага, и они толпою ринулись в пропасть. Глубина бездны заставляла весьма сомневаться в том, чтобы многие остались целыми. Это был последний акт битвы, после которого позиция очистилась от неприятеля, и в окрестностях не оказалось ни одного лезгина. В течение этого дня у нас убито 8-мь нижних чинов, ранено и контужено 21. Даниэль-бек отступил с своею ратью к границе Тлессеруха и оттуда требовал, чтобы жители обществ Тебель и Джурмут удалились с их семействами в Карах; но генерал-лейтенант Шварц, узнав об этом, объявил им, что, в случае уступки Даниэль-беку, он не оставит камня на камне в их селениях. Эта угроза заставила лезгин отказаться от исполнения приказаний бывшего султана элисуйского.

С 1-го по 9-е июня отряд оставался на занятой им позиции, а в этот последний день выступил на урочище Тамалда. После крайне трудного перехода он был застигнут на месте бивака сильным снегом, который не переставал в течение тридцати часов и покрыл землю слоем более чем в аршин. Это явление и, конечно, сильный холод заставили генерала Шварца отослать конную и пешую милицию, легко и дурно одетую, обратно на Акимал, вместе с тремя баталионами эриванского полка, остававшимися на Маал-Раса для обеспечения сообщения отряда с линией.

Дело 31-го числа, успокоив местное население, имело еще и то значение, что после него все жители анкратльских обществ, а также капучинцы и анцухцы, почти поголовно обратились к своим домашним занятиям. Даниэль-бек, потерпев все неудачи, перешел с двумястами карахцев, оставшихся ему преданными, в рысурский магал: он намеревался [394] соединиться с Башир-беком и занять баш-джинихский магал. Чтобы предупредить их вторжение и удержать горных жителей этого магала от возмущения, 10-го июня был послан 3-й баталион тифлисского полка для занятия ущелья Мош-Кал-ор. Другой деятель по возмущению лезгин против русских — мулла IIIабан — с бывшими при нем мюридами бежал в общество Тебель. Там, обеспеченный труднодоступною местностью, он безнаказанно рассылал приказания о неотлагательном сборе вооруженных партий. Приказания эти только отчасти достигали своей цели, а именно в том, что, несмотря на все требования, обращенные к жителям генерал-лейтенантом Шварцом о выдаче муллы Шабана, последний оставался совершенно спокойно среди населения и в скором времени даже собрал партию в 500 человек. Начальник отряда решил наказать тебельцев и хотел с этою целью двинуть туда часть войск, но беспрерывное ненастье, разлитие рек и вследствие этого весьма трудная доставка продовольствия войскам, остановили его намерения. Тогда, чтобы употребить с пользою свободное время, он обратился к другим мерам, а именно: послал лазутчиков к поручику Фет-Али-аге, ближайшему родственнику Даниэль-бека, человеку умному и предприимчивому, чтобы тот передал султану-отщепенцу, что если он явится с повинною, то начальником отряда ему будет исходатайствовано прощение. Фет-Али-ага сомневался, чтобы Даниэль-бек согласился на эту сделку, поэтому и не извещал его о ней, но зато сам не преминул воспользоваться предложением Шварца и, подговорив одного из преданных Даниэль-беку нукеров, вместе с ним и с своим сыном бежал к месту расположения нашего [395] отряда. К сожалению, попытка не удалась: султан нагнал беглецов у моста близь селения Гилли, в Кейсерухе, и убил Фет-Али и своего нукера; спасся только один сын Али, который и явился к генералу Шварцу. Независимо от попытки к возвращению в наше подданство султана, Шварц, через преданных нам людей, влиял в этом смысле и на возмутившиеся общества. Прежде всего склонились на его требования жители общества Джурмут, которые выслали старшин с просьбою о помиловании за участие в смутах предшествовавшего времени. Пользуясь этим раскаянием и желая поссорить джурмутцев с Даниэль-беком, Шварц им объявил, что они получат совершенное прощение тогда, когда сами отнимут и возвратят на свои пастбища те пятьдесят тысяч баранов, которые, в обеспечение их преданности Даниэль-беку и как бы в виде залога, были угнаны сторонниками его в Карах. Джурмутцы повиновались и быстро исполнили это приказание, а генерал Шварц, для охранений этих стад и обеспечения жителей нижних деревень Джурмута, выставил против селения Бехельда небольшой отряд, под командою генерального штаба подполковника барона Вревского. Даниэль-бек, возвратясь из рысурского магала, а также и мулла Шабан, озлобленные поступком джурмутцев, поспешно собрали партии среди жителей Караха, Мукратля и Тлессеруха, вытребовали к себе наиба Адалов-Анджикул-оглы с частью вооруженных капучинцев и анцухцев, которые только что перед тем начали успокаиваться, и, составив таким образом скопище в две тысячи человек, заняли общество Ухнада. В ночь с 18-го на 19-е июня эти толпы сожгли несколько селений в обществе Канада, истребили посевы и возвратились в [396] Карах, тогда как некоторые партии, под начальством муллы Шабана, перешли в Джурмут, уничтожили мост у селения Черель и сожгли пять нижних аулов. Хотя Шабан ушел обратно, но потребовал от джурмутцев, чтобы они прислали к нему вооруженных людей, грозя им, в случае ослушания, новыми наказаниями. Генерал Шварц все это знал, но не мог двинуться с места в Тебель для уничтожения влияния возмутителей и для успокоения народонаселения, так как не имел продовольствия; он получил его только 21-го июня и на следующий же день двинул часть войск к урочищу Кумельда, присоединив по дороге и отряд подполковника Вревского. 23-го числа с рассветом авангард, под начальством командира эриванского карабинерного полка полковника Бельгарда, направился к селению Тоххода. Здесь он был встречен старшинами, принесшими покорность от жителей и между прочим объявившими, что толпы мятежников, узнав о приближении отряда, ночью разграбили их селение и разбежались, покинув муллу Шабана, который, в свою очередь, с двенадцатью джарскими беглецами, также бежал по дороге в общество Богнада. К вечеру прибыли из Капучи старшины с донесением от полковника Маркова, что население этого общества, вследствие письма генерала Шварца, явилось к нему с покорностью, и что от них взяты аманатами четырнадцать человек главнейших стариков. 25-го числа отряд выступил к урочищу Тамалда.

Прямым результатом всех описанных действий в этой части края было то, что анкратльские общества принесли безусловную покорность и выдали аманатов. Кроме того, от карахского, мукратльского и [397] тлессерухского обществ было выставлено в самурский отряд 300 человек милиции. Остались лишь жители обществ Таш и Анцух, которые, по внушению Кибит-Магомы, пользуясь отдаленностью и казавшеюся им недоступностью их селений, упорствовали в отказе выслать старшин и заложников; мало того, они отправили вооруженную партию в селение Тилитль для присоединения к скопищам, действовавшим против самурского отряда. Получив от князя Аргутинского сообщение, что он, переправившись с отрядом через реку Кара-Койсу, направился на селение Тилитль, генерал-лейтенант Шварц, для отвлечения от Тилитля части его защитников и облегчения задачи самурского отряда, решил немедленно занять общество Таш. Он выступил туда с отрядом через Тебель и Богнаду 26-го июля и, после трудных переходов, прибыл на урочище Черель. Приближаясь к нему, генерал Шварц еще раз потребовал от жителей общества Таш, чтобы они, подобно прочим анкратльским обществам, выслали своих старшин и изъявили покорность; но население Таша, надеясь на неприступность своих границ и обнадеженное обещанием Кибит-Магомы послать им сильное подкрепление, отвечало категорическим отказом. Это вызвало со стороны начальника лезгинского отряда решение двинуться на Таш — для наказания жителей и для ослабления влияния их на соседние общества. [398]

XII.

Движение лезгинского отряда в общество Таш. Обратное движение к реке Черель. Наступление к урочищу Химрик. Осмотр дорог из селения Сабуи в дидойское общество. Истребление селений Инухо и Кидеро. Дело у селения Хупро. Соединение отряда с частями, находившимися под командою полковника Маркова. Результат дидойского похода.

27-го июля, еще до рассвета, отряд выступил в дальнейший путь, оставив на Череле, для охранения моста и вьючного обоза, 2-й баталион эриванского полка, сотню казаков, горное орудие и полувзвод крепостных ружей. Эти части расположились на позиции, сильно укрепленной природою. В два часа пополудни передовые войска отряда были уже на высотах, в виду общества Таш. Внезапное прибытие русских навело такую панику на жителей, что они, в смятении и страхе, только думали о спасении семейств, а вовсе не о защите.

Генерал-лейтенант Шварц, пользуясь этою суматохою, двинул милицию, собранную из анкратльских обществ, на четыре ближайшие аула. Сначала милиционеры не решались идти вследствие связей и единоверства с местным населением, но, видя позади себя всю грузинскую милицию и баталион пехоты, бросились вперед и начали истреблять аулы. Подобное действие имело для нас значение в том, что, помимо наказания непокорных, еще и возбуждало в них неудовольствие к виновникам их бедствия. Однако, в результате этого дня оказалось, что покорности от жителей Таша не последовало, вследствие чего решено было истребить общество окончательно. С этою целью, на следующий день грузинская и анкратльская милиции были посланы на другую сторону ущелья, к верхним [399] деревням, а пехота к нижним. Жители Таша, приведенные в отчаяние при виде пылающих жилищ и истребления посевов, убедились, что ждать помощи от Кибит-Магомы было напрасно, и бежали в неприступные скалы на границе Анцуха, испепелив за собою мост чрез реку Сара-ор. В эти два дня были сожжены 18-ть аулов, не считая хуторов, уничтожено множество хлеба и все имущество жителей. Неожиданность набега и смятение, произведенное среди населения, были причиною ничтожной потери наших войск: она ограничилась одним убитым и одним раненым нижними чинами и несколькими ранеными милиционерами. 29-го июля отряд выступил обратно на Черель. Со стороны горцев не было сделано ни одного выстрела, и нигде по пути неприятель не показывался.

Оставалось наказать жителей Анцуха и потом двинуться навстречу транспорту с провиантом, следовавшему на урочище Химрик. Население анцухского общества, твердо убежденное в прибытии к нему на помощь Хаджи-Мурата аварского с толпами из обществ Таш, Ратлу-Ахвах, Томс и Косдада, не думало об изъявлении покорности. Капуча также была в сомнительном для нас положении, несмотря даже на то, что в то время 35 человек влиятельных старшин были в наших руках заложниками. Только жители селения Калаки решились во что бы ни стало оставаться нам верными и, заняв горные проходы, не впустили к себе наших противников. 30-го июля отряд, в полном составе, выступил к границе анцухского общества. Когда авангард подошел к урочищу Ихар-Меер, на самой границе, то уже многие окрестные высоты были заняты неприятелем, который начал спускать с вершин по проходившим внизу [400] войскам громадные камни. При наступлении же авангарда на Ихар-Меер горцы открыли сильную ружейную стрельбу. Начальник отряда направил две роты 3-го баталиона эриванского полка в обход левого фланга неприятельской позиции. Лишь только эта часть показалась на высотах, горцы быстро отступили, удержав за собою отдельную неприступную высоту Гек-Нардивани, а войска заняли Ихар-Меер и там расположились на ночлег, поставив передовые части на высотах. Этот день стоил нам трех раненых. К вечеру жители Анцуха получили подкрепление из других враждебных нам обществ. Узнав об этом и видя у себя неприятеля с двух сторон, генерал Шварц понял, что нужно действовать как можно быстрее и решительнее, чтобы предупредить дальнейшие случайности. Когда же он получил, в тот же день, уведомление от князя Аргутинского, что последний отступил от Тилитля, то ему оставался один выход из затруднительного положения — пробиться скорей на урочище Химрик, тем более, что продовольственных запасов оставалось всего по 1-е августа, а в тылу колебалась Капуча. Рассчитав все это, Шварц отправил на передовые высоты, в подкрепление находившимся уже там частям, два дивизиона спешенных драгун, три сотни уральского казачьего полка, сотню милиции и взвод крепостных ружей; подвинул ближе к скату горы 2-й баталион эриванского полка, а милицию анкратльских обществ, в количестве пятисот человек, под командою джурмутского наиба Дебир-Магомета, направил к селению Калаки с тем, чтобы она, соединившись с жителями, удержала бы неприятеля, прикрывая наш левый фланг. Все эти меры были положительно необходимы, в особенности [401] занятие передовых высот, в виду того, что горцы, полагаясь на свою многочисленность, в противном случае наверное попытались бы сбить передовые войска с занятых ими позиций. Лезгины, предполагая дальнейшее движение отряда по двум направлениям — в сторону Калаки и Шубди-Меер, разделили свои силы надвое и поспешно принялись за устройство завалов по дороге в Анцух. С рассветом 31-го числа был послан начальник авангарда полковник Бельгард, со вторым баталионом эриванского полка, на высоты, лежавшие но направлению к Анцуху. Все тяжести отряда, под прикрытием 2-го баталиона тифлисского полка и двух орудий, были направлены на дорогу к Химрику, с приказанием — остановиться после пяти верст в хуторах селения Кутлаб. Сам же генерал Шварц, с третьим баталионом эриванского полка, двумя горными орудиями и взводом сапер, стал на возвышенности, откуда мог двинуться в ту сторону, в которую потребовали бы обстоятельства: или на Шубди-Меер, или же к селению Калаки, в случае если бы анкратльская милиция не устояла.

По прибытии на передовые высоты, полковник Бельгард застал уже перестрелку. Утесистая гора Гек-Нардивани, четыре больших завала и ближайший лес были сильно заняты горцами. Начальник авангарда направил три сотни пешей грузинской милиции, под командою маиора князя Чавчавадзе ¹³, и 3-й дивизион спешенных драгун для занятия Гек-Нардивани и ближайших завалов. Для содействия этим частям были выдвинуты два орудия и крепостные ружья; двум спешенным уральским сотням и двум тоже спешенным сотням милиции, подкрепленным вторым [402] дивизионом нижегородцев, приказано было штурмовать завалы; рота 2-го баталиона эриванского полка была поставлена в виде прикрытия левого фланга, а остальные три роты этого же баталиона в резерве. С высоты Гек-Нардивани, казавшейся почти неприступной и, должно быть, по этой причине получившей свое название (в переводе на русский язык "небесная лестница"), горцы были сбиты очень быстро. Они ринулись вниз к правому флангу своих позиций, но в то же время милиционерами и уральцами были взяты два нижних завала, и вследствие этого горцы попали между двух огней. Растерявшись окончательно и опасаясь, что с ними будет так, как и с жителями Таша, они бросились вразброд по гребню, большею частью через лес, вниз к своим селениям. Войска их преследовали, пока было возможно. Потеря наша состояла из одного убитого обер-офицера и 9-ти нижних чинов, 24-х нижних чинов раненых и 16-ти контуженных. 1-го августа неприятель нигде не показывался. Лезгинский отряд расположился лагерем на урочище Химрик. Эта новая позиция, по своему открытому местоположению, изобилию в подножном корме и в воде, вполне безопасному и надежному сообщению с лезгинской кордонной линией, давала полную возможность войскам, в случае надобности, устоять против значительных неприятельских скопищ и держать в повиновении анкратльские общества, вследствие свободного к ним доступа.

3-го августа к черельскому мосту прибыло для совещаний несколько наибов из обществ, лежащих южнее Аварии; в то же время в селении Бежита, капучинского общества, начали собираться скопища из Дидо, Илянхеви и Хушетии. Только жители селения [403] Калаки, сильного и богатого, ближайшего к Бежите, и общество Анцросо, лежащее на юго-запад от черельской переправы, остались пока верными России и пригнали все стада свои к отряду, а калакцы даже привели и свои семьи, сами, вооружившись поголовно и заняв все горные проходы, с намерением защищаться до последней крайности. 4-го и 5-го августа мятежные толпы ничего не предпринимали и старались лишь склонить на свою сторону преданные нам общества, требуя от них аманатов и продовольствия — что было повсюду отвергнуто. Это важное обстоятельство, в связи с запросом главнокомандующего, последовавшим к Шварцу еще в начале июля, о том, каким образом и когда он полагал бы возможным приобрести положительные сведения о дороге из селения Сабуи (в Кахетии) в Дидо, и какие нужны для того средства, заставили теперь генерала Шварца подумать об экспедиции в дидойское общество. До сих пор он этого не сделал потому, во-первых, что занят был другими необходимыми движениями в горы, а во-вторых — что не получал в течение всего времени никакого распоряжения на свой ответ, посланный графу Воронцову. Ответ был такого рода, что для исполнения воли главнокомандующего относительно обозрения, съемки и описания желаемой дороги другого средства нет, как направить туда сильный отряд. Такое воззрение было, конечно, вполне основательное, так как секретные обозрения, бывшие до того времени, обыкновенно кончались гибелью офицеров и топографов; послать же с этою целью малый отряд — значило бы подвергнуть его истреблению. По мнению Шварца, самый удобный момент для покорения дидойцев был именно теперь, так как все анкратльские общества были запуганы, друг с другом поссорены [404] и лишены влияния на них лиц, производивших смуты, да и лезгинский отряд был в такой силе, что мог удерживать эти общества в повиновении. При всех этих условиях, анкратльцы, конечно, отказали бы дидойцам во всяком содействии и разве решились бы на это только три общества: Илянхеви, Хушетия да Богоз. Но с этими союзниками совладать бы кое-как было возможно.

Остановившись на этой мысли и побуждаемый текущими обстоятельствами, генерал Шварц находил возможным вторгнуться в Дидо с нескольких сторон. Подобный шаг не представлялся рискованным, потому что, благодаря беглецам и некоторым преданным нам горцам, в штабе имелись подробные сведения, уже достаточно проверенные, и о путях в дидойское общество, и о населенности селений, и о пунктах, удобных для защиты и нападения, и даже о расстояниях между различными местами. Обо всем этом Шварц в течение июля месяца списался с главнокомандующим, который разрешил ему предпринять экспедицию в Дидо. Но граф Воронцов предупреждал, чтобы начальник лезгинского отряда был предусмотрителен и осторожен, так как настроение в горах после даргинской экспедиции было твердое, чеченский и дагестанский отряды были распущены, а самурский получил уже предписание не предпринимать наступательных действий. При таких обстоятельствах, по мнению графа, лезгинский отряд предоставлялся своим собственным средствам и мог встретить, в Лезгистане соединенные силы горцев и упорное сопротивление. Если бы это, случилось, то главнокомандующий оставался в сомнении, чтобы выгоды от дидойской экспедиции могли возвестить те невыгоды и потери, которых [405] можно было ожидать; другими словами, граф Воронцов предоставлял все дело усмотрению Шварца, но в то же время и давал ему понять, что едва ли игра будет стоить свеч. Однако, не взирая на это, Шварц все-таки решил вопрос в пользу наступательных действий в Дидо, тем более, что этого требовала безопасность Кахетии и необходимость уничтожить у храбрых жителей дидойского общества, а также и у соседних грузин твердую уверенность в невозможности русским войскам когда-либо проникнуть в Дидо. Прежде же, чем иметь дело с дидойцами, начальник отряда признавал полезным покончить с затруднениями, возникшими на реке Черель, в Анцухе и Бежите. Сам неприятель вызвал его на эту развязку: 6-го августа партии, собравшиеся в последних двух пунктах, двинулись к селению Калаки, а толпа, сосредоточившаяся на Череле, бросилась на селение Кутлаб. На обоих пунктах завязалась сильная перестрелка. Жители Калаки тотчас дали знать Шварцу, прося у него помощи. К ним в ту же ночь были направлены: 2-й баталион тифлисского полка, две сотни конной и две пешей милиции, взвод горной артиллерии и взвод крепостных ружей. Лишь только эти части показались на высотах перед селением, как сами жители атаковали нападавших и прогнали их с уроном. Нападение на Кутлаб тоже было отбито. После этого богозцы, крайне нуждаясь в продовольствии, поспешно удалились по домам, направившись через снежный хребет; скопища, бывшие у черельского моста, и анцухцы тоже разбрелись. Таким образом, все это дело разрешилось очень счастливо, и теперь оставалось только посчитаться с дидойцами, илянхевцами и хушетцами. Чтобы отвлечь их внимание, генерал Шварц [405] распустил слух, что пойдет в Тлессерух и Карах — для наказания их за принятие к себе шамильских наибов после удаления князя Аргутинского. Чтобы подкрепить эту мистификацию, начальник отряда послал приказание анкратльским обществам разработать дорогу с Химрика на Джурмут. Эти обстоятельства, а еще и прибытие с линии транспорта с провиантом, заставили дидойцев поверить, что экспедиция со стороны наших войск задумана более или менее отдаленная и будет направлена совсем в противоположную сторону. К счастью, в это самое время и жители общества Таш образумились и, чрез посредство старшин общества Анцросо, обратились с просьбою о помиловании. Конечно, всем этим нужно, было пользоваться скорее, и генерал Шварц сделал следующие распоряжения: 3-му баталиону тифлисского полка, с двумя горными единорогами, велел спуститься на линию, для усиления отдельного отряда, оставленного там под начальством полковника Маркова ¹⁴. Отряд этот должен был сосредоточиться у селения Артаны, подняться на гору Андаразань и следовать на соединение с лезгинским отрядом в дидойское общество, по направлению к селению Инухо; тушинскому окружному начальнику приказано было собрать тушин и хевсур на горе Лай и также выйти на соединение с главным отрядом, между селениями Инухо и Хупро. Движение должно было произойти налегках; все тяжести, вместе с слабыми и больными, были отправлены 8-го августа в укрепление Каратубань, провиант разобран по рукам, а из обоза при отряде оставлены одни зарядные ящики.

9-го и 10-го августа лезгинский отряд оставался на [407] урочище Химрик (общества Анцросо), выжидая прибытия на предназначенные пункты вспомогательных колонн. 11-го числа, в два часа пополуночи, он снялся с своей позиции и к пяти часам пополудни расположился лагерем у селения Бежита (общества Капучи), сделав в этот день переход в двадцать пять верст. Имея намерение испытать первоначально кроткие меры, генерал Шварц послал в первые дидойские селения, лежавшие на пути его следования, Инухо и Кидеро, требование безусловной покорности и высылки старшин, но получил в высшей степени дерзкий ответ, с прибавлением, что «скорее живой человек взойдет на небо, чем русские в Дидо». Рассчитывая, что успех зависит от быстроты и неожиданности движения, тем более, что все жители находились в своих селениях и скорой помощи извне ждать не могли, начальник отряда, на рассвете 12-го августа, направил войска к Инухо. Главная колонна двинулась по единственной проходимой для кавалерии и артиллерии дороге, пролегавшей по ущелью, а для безопасного ее следования, вправо и влево по высотам были посланы пешая милиция и 3-й баталион эриванцев. В подобном порядке отряд дошел до выхода из ущелья, где оно было гораздо шире и ровнее и притом с трех сторон окружено высоким хребтом, отделявшим Дидо от Капучи ¹⁵. В этом пункте к главной колонне присоединились часть милиции и две роты, следовавшие по левой стороне ущелья. Весь хребет уже был занят горцами. Не зная наверное пункта атаки, они разбросали свои силы на протяжении пяти слишком верст и тем [408] значительно облегчили исполнение плана наших действий. Передовые неприятельские толпы были расположены на полугоре, но завалов еще нигде не успели сделать, вследствие чего вся главная часть задачи заключалась в том, чтобы сбить неприятеля с высот, имевших подъемы в 45 и местами даже в 50 градусов крутизны. Наиболее доступным пунктом неприятельской позиции можно было считать центр, почему и были направлены к нему две спешенных сотни милиции, 2-й баталион тифлисцев, две роты 3-го баталиона эриванцев, команда сапер и взвод крепостных ружей. Два горных единорога обстреливали неприятеля, способствуя атаке. В резерве были оставлены два дивизиона драгун и сотня казаков, при двух десятифунтовых мортирках. Горцы встретили атакующих сильным ружейным огнем и несколько раз покушались опрокинуть милицию и тифлисцев, бросаясь на них в шашки, но каждый раз встречали отпор и принуждены были отступить, взбираясь все выше и выше. Наконец, после утомительного подъема, продолжавшегося более часа, при беспрерывном беглом огне, войска лезгинского отряда стали твердою ногою на самом гребне. Конница, бывшая при отряде, была послана вправо и влево, с целью очистить от неприятеля всю его позицию, но горцы быстро отступили со всех занятых ими пунктов в лес, которым была покрыта вся противоположная покатость хребта.

Дождавшись присоединения остававшихся в тылу частей, генерал-лейтенант Шварц тотчас же двинул отряд по дороге к селению Инухо, чтобы не дать времени жителям укрыться в леса; но, прибыв к вечеру того же дня в это селение, нашел его пустым. [409] Жители Инухо, как оказалось впоследствии, удалились в селение Кидеро. Их бегство было так стремительно, что они даже не успели вывезти свое имущество. На долю лезгинского отряда в течение этого дня выпал следующий урон: убито — рядовых три, милиционер один; ранено — нижних чинов 21, милиционеров два, и контужено нижних чинов 9-ть.

Желая еще раз привести дидойцев к покорности без пролития крови, начальник отряда отправил для переговоров в селение Кидеро одного из бежитских старшин, уважаемого дидойцами, и обещал им прощение. В ответ на это главный дидойский наиб Молла-Магомет, возведенный в это звание Шамилем, известный между туземцами своею ученостью, приказал убить посланного. 13-го августа, рано утром, генерал Шварц, предав огню селение Инухо и запасы хлеба, двинул отряд к Кидеро. Удобная для движения обозов дорога пролегала и тут по дну широкого и ровного ущелья, обе стороны которого, и в особенности левая, покрытая густым лесом, были заняты неприятелем. Главные силы отряда двинулись по ущелью, имея в боковых цепях пешую милицию и второй баталион эриванского полка, следовавших но высотам. Горцы, укрепившись на этих высотах за завалами, принуждены были постепенно очищать их, выбиваемые штыками нашей пехоты. Таким образом отряд подступил к селению Кидеро и остановился от него на расстояние пушечного выстрела, чтобы дать время стянуться войскам. Богатое, раскинутое на значительном пространстве, селение Кидеро было одним из главных в дидойском обществе. Не будучи труднодоступным по своему местоположению, оно, тем не менее, могло противопоставить сильную оборону атакующим, [410] вследствие прочной постройки домов в два и три этажа из камня, пополам с деревом, со множеством каменных башен. Рассчитывая на неприступность своего селения, горцы, собравшиеся в большом количестве, вывели из него свои семьи и решились защищаться до последней крайности. Молла-Магомет, в белой одежде и зеленой чалме (отличительный признак потомков Магомета), при приближении лезгинского отряда стоял на одной из башен, около значка, окруженный несколькими мюридами. Медлить было нечего, и генерал Шварц тотчас приступил к бомбардированию аула и завалов. На небольшой возвышенности были установлены два горных единорога, две десятифунтовых мортирки и взвод крепостных ружей. С правой стороны батареи расположены были две сотни казаков, сотни конной милиции и охотники. По правым высотам, на которых горцы устроили каменные завалы, направлены были два дивизиона драгун и параллельно с ними две роты 2-го баталиона эриванского полка. Горцы, занимавшие на левой стороне лесистый отрог, были прогнаны по ту сторону селения, и наши войска, находившиеся в боковой цепи (две роты эриванцев и пешая милиция) спустились ниже и стали прямо против селения Кидеро. К ним были тотчас же присоединены два горных орудия, взвод крепостных ружей, две роты 3-го эриванского баталиона и сотни конной милиции; войскам этим было приказано, чтобы они, при общем нападении, атаковали селение снизу, а конная милиция должна была зайти в тыл Кидеро. Команда сапер, две роты 3-го баталиона эриванского полка, баталион тифлисского полка и сотня уральцев составляли резерв. Пока нижегородцы храбро выбивали засевшего в завалах [411] неприятеля, генерал Шварц приказал усилить орудийную пальбу. Увидев, что боковые части подошли к селению на ружейный выстрел, он дал сигнал к общей атаке.

Как один человек бросились к селению на полном карьере уральцы и тушины. Воодушевление охватило всех. Драгуны и пехота, с криком «ура», бегом атаковали селение; артиллерия, снявшись с позиции, направилась позади атакующих под прикрытием резерва. Казаки, подскакав к Кидеро и воспользовавшись небольшим возвышением, спешились и первые ворвались в селение, с другой стороны вбежала пехота; драгуны же, выбившие предварительно горцев из-за завалов, вскочили в аул положительно на их плечах.

Атака продолжалась не более пяти минут. Изумленные дидойцы, по-видимому мечтавшие дорогою ценою уступить нашим войскам обладание селением, толпами, в паническом страхе, бежали из него. Путь отступления их лежал через довольно крутую гору, по несжатым хлебам. Две конные сотни сигнахской и тушинской милиции, вместе с казаками, скакали по пятам бегущих и усеяли все поле их телами. В особенности беспощадно и энергично действовали грузины, увидевшие в селении, на стенах мечети, пригвожденные к ним руки убитых разновременно кахетинцев. Однако много дидойцев заперлось в своих домах и в башнях и слышать не хотело о сдаче. Избегая потери людей в отряде, генерал Шварц приказал зажечь строения. Но и эта мера оказалась бесполезною: задыхаясь от дыма, опаленные огнем, дидойцы бросались из окон прямо на штыки солдат и почти все погибли. В плен было взято только семь [412] человек. Испепелив селение, все войска собрались для отдыха и приведения себя в порядок. Начальник отряда, описывая это дело, между прочим, выразился следующим образом: «добрые, благородные солдаты, несмотря на богатство селения, исполнили в точности предварительно отданный приказ: ни один не бросился на добычу; все были на своих местах» ¹⁶.

После часового отдыха, отряд двинулся вперед к селению Зехидо, чтобы не дать неприятелю времени опомниться. Как это, так и следующее селение Гутохо, несмотря на сильное местоположение, под влиянием охватившей их защитников паники, были взяты и тоже сожжены до основания.

День склонялся к вечеру. Войска были сильно утомлены. Генерал Шварц спустил отряд на урочище Бариб-мейдан и расположил его биваком на ночлег. Последние два дня были особенно важны для нас по своим результатам. Не говоря уже о весьма значительных потерях людьми и имуществом, нравственное впечатление, произведенное появлением русских войск в гнезде разбойников, от которых так страдала Кахетия, овладение с боя едва доступными хребтами, отбитие части населения в леса, в сторону от их сообщений и деревень, наконец, взятие и уничтожение нескольких селений — все это было чрезвычайно тяжелым ударом для главнейшего и храбрейшего лезгинского общества и весьма поучительным примером для всех других. С нашей же стороны жертвы были невелики: убито — 15-ть нижних чинов и пять милиционеров; ранено — четыре обер-офицера, 46-ть нижних чинов и 14-ть [413] милиционеров; контужено — два обер-офицера, два рядовых и восемь милиционеров. По истреблении селений на реке Рехюк-ор ¹⁷, разделяющей дидойское общество надвое, лезгинский отряд должен был направиться в самый центр Дидо, к большому и богатому селению Хупро. Там генерал-лейтенант Шварц рассчитывал соединиться с отрядами полковника Маркова и маиора князя Челокаева и оттуда двинуться через перевалы прямо на Сабуи, для подробного осмотра указанной главнокомандующим дороги, которая вела с кордонной линии в самое сердце Лезгистана. Соединение с отрядами казалось тем более необходимым, что к тому времени численность войск, бывших в распоряжении генерал-лейтенанта Шварца, заключалась всего лишь в двух с половиною тысячах людей, при ста слишком раненых, а между тем весть о вторжении русских войск быстро разнеслась по горам, и горцы из ближайших обществ стремились на помощь к дидойцам.

Рано утром 14-го августа отряд двинулся по хребту к Хупро и после продолжительного перехода, не встретив неприятеля, остановился на высоте против Хупро, в двух верстах от него. Это большое селение отделялось от отряда речкою Ори-цхали, русло которой проходило по дну глубокой теснины. Селение, лежавшее на оконечности возвышенности, у которой сходились три ущелья, притом защищенное справа [414] каменною башнею и весьма крепкое по местоположению, имело, как и остальные дидойские аулы, хорошие дома, построенные из камня пополам с деревом. Все строения, в случае надобности, представляли отдельные пункты для обороны, чему много способствовала и теснота улиц. Селение и башня были заняты лезгинами. На противоположном от Хупро, очень высоком берегу стояли многочисленные неприятельские толпы, с развевавшимися по ветру черными значками. Это скопище как будто не решалось сойти вниз, потому что спуск был чересчур затруднителен, и, оставаясь на своей позиции, не могло оказать селению ни малейшей помощи. Генерал Шварц решил неотложно взять Хупро, чтоб не дать времени горцам собраться в значительных силах. Отряд тотчас же пустился вниз и открыл по селению усиленную пальбу из единорогов. Войска, направленные в атаку с трех сторон, заставили неприятеля, испугавшегося участи, постигшей защитников Кидеро, покинуть селение и отступить по ущелью за селение Холахо, в густой лес. Пройдя Хупро, отряд расположился около него для ночлега. И в этом селении в мечети тоже было найдено множество отсеченных рук, прибитых к стенам — следы дидойских набегов на Кахетию. При взятии Хупро ранено всего лишь пять рядовых и два милиционера.

Ночь прошла спокойно. На другой день толпы лезгин все еще оставались на высотах за речкою и занимали лес за селением Холахо; по показанию лазутчиков, здесь были и хушетцы, прибывшие к дидойцам на помощь. Так как все соседние с Хупро деревни были покинуты неприятелем, и имущество из них вывезено, то, находя, что истребление пустых [415] жилищ влекло только напрасную трату времени, генерал-лейтенант Шварц решил разбить неприятельское скопище. Но атаковать его на горах, при крутизне и высоте подъемов и при густоте леса, конечно, без большой потери не представлялось возможным; поэтому нужно было употребить какую-нибудь хитрость, чтобы выманить горцев на открытое и довольно ровное место, где был лагерь. Придя к такому заключению, начальник отряда приказал подполковнику Мезенцову, с 2-м баталионом тифлисского полка, тремя спешенными сотнями казаков, всею милициею и взводом крепостных ружей, двинуться вперед и зажечь деревню Холахо, бывшую в расстоянии двух верст от Хупро, против левого фланга лагерного расположения. Для безопасного следования и отступления этих частей были выставлены левее селения Хупро два горных единорога, а на самом левом фланге, в лесу, скрытно расположены два дивизиона драгун; правее Хупро, на краю возвышенного берега, поставлены 3-й баталион эриванского карабинерного полка, два горных единорога и взвод крепостных ружей; 2-му же баталиону эриванцев, вместе с ранеными и двумя мортирами, приказано было вытягиваться по тропинке в гору, в виду неприятеля.

Заметив движение последней части, лезгины начали спускаться к речке, по всей вероятности для нападения. Тогда генерал Шварц приказал второму баталиону эриванцев приостановиться. К тому времени подполковник Мезенцов, выполнив возложенное на него поручение, возвращался обратно для присоединения к отряду. Горцы, занимавшие нижний лес за этим селением, с гиком набросились на тифлисцев, но были отражены с уроном. Толпы же, спустившиеся с [416] высот, понеся при переправе через речку чувствительный урон от действия артиллерии, разделились надвое: одна атаковала правый фланг линии войск отряда, но была опрокинута штыками пехоты; другая, очень значительная, соединясь с тою, которая преследовала тифлисцев и казаков, бросилась в шашки; но, по запальчивости, она слишком занеслась вперед и попала под близкие выстрелы нашей артиллерии. Горные единороги открыли учащенную пальбу картечью; две батареи крепостных ружей и беглый огонь пехоты содействовали четырем орудиям, обильно рассеивая смерть в густой неприятельской массе. Лезгины дрогнули. Увидев это, генерал Шварц приказал баталионам ударить в штыки. Солдаты как будто только и ждали этого приказания и с криком «ура!» кинулись вперед. В этот момент два дивизиона драгун, занимавшие лес и очутившиеся почти в тылу у горцев, вышли на поляну и бросились в шашки. Ни отчаянное мужество горцев, ни сравнительная многочисленность их не могли отвратить погрома: они гибли толпами, а оставшиеся в живых искали спасения в лесу за деревнею Холахо. Преследование туда не представлялось возможным.

Поражение у Хупро было последним актом дидойской экспедиции. После него отряд начал отступать, следуя по хребту ¹⁸, параллельно дороге из Хупро в Сабуи, имея ее все время в виду. Когда отряд, пройдя верст пять, поднялся на одну из высших точек, то вдали послышались пушечные выстрелы, извещавшие о движении навстречу ему колонны полковника Маркова. Спустя немного времени, последняя присоединилась [417] к отряду, приняв участие в незначительной перестрелке, которую затеяла небольшая партия горцев в одном из лесистых оврагов. В этот день лезгинский отряд потерял убитыми — 14-ть нижних чинов и 14-ть милиционеров, ранеными — 2-х обер-офицеров, 52 нижних чина и 10-ть милиционеров, и контуженными — 1-го обер-офицера, 10-ть рядовых и 3-х милиционеров.

По соединении, отряд ночевал на высоте южного склона хребта, именуемой Хупраш; здесь было получено уведомление, что отряд князя Челокаева находился от места ночлега в расстоянии одного перехода.

16-го августа войска перешли на гору Чхин-Цвери, 17-го направились по главному хребту, чтобы осмотреть в подробности дорогу к укреплению Натлис-Мцемели, и наконец, 18-го расположились у селения Сабуи. При докладе Его Величеству о действиях лезгинского отряда во время описанного похода в Дидо и рапорта генерал-лейтенанта Шварца о взятии селения Кидеро, Император Николай Павлович соизволил положить собственноручную резолюцию: «славно».

Таким образом, в продолжение 7-ми дней войска лезгинского отряда прошли Капучу и Дидо ¹⁹, сделав по горам узкими тропинками около 170-ти верст; спасли преданных нам капучинцев от вторжения к ним неприятеля и разорения их жилищ, овладели с боя хребтом Мичитль и тремя труднодоступными селениями, истребили вообще шесть аулов, нанесли сильное поражение соединенным лезгинским силам и — что было в особенности важно, [418] уничтожили давнишнее предубеждение о непроходимости и недоступности дидойского общества, доказав неприятелю, что расчеты дидойцев на оставление их разбоев безнаказанными вполне ошибочны. Более тысячи кахетинцев были введены впервые в пределы ненавистного им общества, выражая при этом полный восторг. Дороги, ведущие с трех сторон в Дидо, были в течение этого похода вполне исследованы, и со всей пройденной местности произведена точная съемка. Бывшие при отряде офицеры генерального штаба представили, кроме того, подробное описание дорог, переправ, лагерных мест, трудных проходов и позиций, на которых мог держаться неприятель.

19-го августа приказано было начальником отряда — удовлетворив всем полагавшимся от казны две сотни конной милиции и 1000 человек милиционеров, остававшихся на линии для содержания караулов, распустить их по домам. Находившиеся на левом фланге линии две роты мингрельского полка и бывшие в составе лезгинского отряда две роты 2-го баталиона тифлисского полка, 2-й баталион и взвод крепостных ружей эриванского полка, два дивизиона драгун, легкий и мортирный взводы батарейной № 1-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады отправлены в их постоянные штаб-квартиры. Команда сапер, 3-й баталион, две роты 2-го баталиона и взвод крепостных ружей тифлисского полка посланы были для постройки укрепления, возводившегося между Элису и селением Ках. 3-й баталион эриванского и 4-й тифлисского полков, два горных единорога батарейной № 1-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады и два такие же единорога ново-закатальского [419] артиллерийского гарнизона оставлены были на левом фланге линии до тех пор, пока выяснились положение и намерения непокорных обществ. Уральцы были оставлены близь укрепления Лагодехи, главным образом вследствие отличного подножного корма, бывшего в окрестностях этого укрепления. Этим закончилась деятельность лезгинского отряда в период военных действий 1845-го года.

Комментарии

10. 2-й и 3-й баталионы эриванского карабинерного полка, три сотни уральского казачьего № 7-го, полка, два горных орудия легкой 1-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады.

11. Впоследствии грузинская пешая дружина.

12. Получивший впоследствии, за отличие в делах с горцами при спуске с Маал-Раса и на высотах Рогно-ор и Кек, орден св. Георгия 4-й степени.

13. Кн. Чавчавадзе за штурм Гек-Нардивани награжден орденом св. Георгия 4 степени.

14. В отряд, этот входили следующие части: 3-й и 4-й баталионы тифлисского полка, сводная рота 47-го линейного баталиона, два горных единорога и три десятифунтовых мортиры, при милиции.

15. С юго-востока, откуда наступал Шварц, Дидо от Капучи отделяется хребтом Мичитль. Ред.

16. За подвиги, оказанные в течение этого дня, при взятии штурмом селения Кидеро, награжден орденом св. Георгия 4-й степени уральского казачьего № 7-го полка войсковой старшина Бородин.

17. Река Рехюк-ор, у которой расположены Инухо, Кидеро и Зехидо, берет начало несколькими источниками у подножия Мичитля, у аула Зехидо, поворачивает на север, проходит по ущелью Шаротль и сливается с рекою Ори-Цхали в ущельи Илянхеви, ограничивающим это последнее общество с севера. Нужно, между прочим, иметь в виду, что Илянхеви не есть отдельное самостоятельное общество: оно составляет восточную часть дидойского общества, подобно тому, как Цунта, или собственно Дидо, составляет его западную часть. Эти две части получили каждая отдельное название только потому, что резко разграничены одна от другой самою природою. Границею между Илянхеви и Цунтою служит река Рехюк-ор. Ред.

18. Нет сомнения, что это был хребет Хупрос-тави. Ред.

19. За все время наступательных действий лезгинского отряда, т. е. с 26-го мая по 18-е августа, потеря в войсках была следующая: убито – три обер-офицера, 62-а нижних чина, 28-мь милиционеров; ранено – 9 обер-офицеров, 196-ть нижних чинов, 56-ть милиционеров; контужено – 4-ре обер-офицера, 65-ть нижних чинов, 40-к милиционеров.

Текст воспроизведен по изданию: 1845 год на Кавказе // Кавказский сборник, Том 7. 1883