1845-й ГОД НА КАВКАЗЕ

IX.

Действия указанные самурскому отряду главнокомандующим, в связи с движениями чеченского и дагестанского отрядов. Состав отряда. Движение колонны подполковника Грамотина к хиндакскому мосту. Рекогносцировка неприятельского берега реки Кара-Койсу, от впадения в нее реки Согратль-чай до Гуниба. Возвращение к Турчидагу. Движение к селению Магаро. Переход через Кара-Койсу у селения Магаро. 21-е июня — расположение отряда впереди селения Чуниб. Истребление аула Гачада. Приближение к селению Тилитль. Диверсия к обществу Гидатль. Предпринятое отступление к Кара-Койсу, с целью устройства обеспеченного сообщения левого берега реки Кара-Койсу, через Турчидаг, с Казикумухом. 14-е июля — окончание постройки моста через реку Кара-Койсу.

Цель движений самурского отряда, в период даргинского похода, согласно указанию главнокомандующего должна была состоять в том, чтобы, прикрывая южный Дагестан, вместе с тем, стараться проникнуть в важнейшие по влиянию своему пункты в горах, истребляя, по возможности, неприятельские скопища. Отряд был поручен начальству, опытного кавказского воина, генерал-маиора князя Аргутинского-Долгорукого. Решительные наступательные действия отряда князя Аргутинского-Долгорукого, по совершенно основательному мнению графа Воронцова, должны были заставить население угрожаемых обществ оставаться вблизи постоянных их местожительств, для защиты принадлежащего им имущества и тем отвлечь от совокупного действия с скопищами приверженцев мюридизма, собранными Шамилем, для противодействия нашим войскам, при вторжении в Салатавию и Гумбет. Способ ведения военных операций самурским отрядом, главнокомандующий возлагал вполне на князя Аргутинского, доверяя его знаниям и боевой опытности, причем выражал лишь желание, чтобы наступательные действия начались отнюдь не позже 1-го июня и, чтобы главные усилия отряда [437] были направлены против селения Тилитль. Получив предписание графа Воронцова, с только что изложенным планом военных действий самурского отряда, князь Аргутинский, немедленно сделал распоряжение о сосредоточении отряда в окрестностях селения Чирах, что и было вскоре приведено в исполнение и, уже 21-го мая, весь отряд был в сборе, выжидая приказания двинуться в дальнейший путь.

30-го мая, самурский отряд уже подходил к Турчидагу, находящемуся на границе, отделявшей нас от владений непокорных горцев. Состав отряда к тому времени был следующий: пехоты — три баталиона волынского пехотного, три баталиона подольского егерского, три баталиона пехотного князя Варшавского, 1-й баталион тифлисского, 4-й баталион мингрельского егерских полков, рота кавказского саперного баталиона; кавалерии: три сотни донского казачьего № 49-го полка, артиллерии: три взвода горной № 2-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады (6-ть орудий), взвод легкой № 3-го батареи 10-й полевой артиллерийской бригады (два горные орудия), дивизион легкой № 4-го батареи 19-й полевой артиллерийской бригады (четыре орудия), две горные мортирки, сводная батарея крепостных ружей (21 ружье); милиции: четыре сотни ахтинской и рутульской пешей, сотня конной и четыре сотни пешей — даргинского округа, 700 пеших и 300 конных казикумухцев, две сотни кубинских военных нукеров, по две сотни от ширванской, кюринской, табасаранской конных милиций, 200 всадников подполковника Джамов-бека Кайтагского и две сотни пешей сюргинской милиции. Всего пехоты 11 1/4 баталионов, пешей милиции 17 сотен, кавалерии 17 сотен, артиллерии 12 орудий, две горные мортирки и 21 крепостное ружье.

Решительный характер князя Аргутинского не [438] допускал долгой задержки отряда на одном месте, в виду предполагавшихся наступательных действий, а потому отряду приказано было, на следующий же день по приходе к Турчидагу, двинуться к переправе через реку Кара-Койсу. Между тем, лазутчики сообщали, что неприятель намерен оборонять переправу через эту реку и, что даже на подъеме к Гунибу, с целью фланкирования правого берега, поставлено орудие большого калибра. Некоторые же из местных жителей, сочувственно относившихся к нам, указали, что на правом берегу Кара-Койсу, с высоты противоположной Гунибу и находящейся у хиндакского моста, будто бы артиллерии было удобно действовать по этому неприятельскому орудию, а потому с целью сбить его, или, по крайней мере, заставить неприятеля удалиться с места, откуда он мог сильно вредить движению отряда, к хиндакскому мосту была направлена колонна, под начальством артиллерии подполковника Грамотина, состоявшая из 1-го баталиона волынского, 1-го баталиона подольского егерского и 1-го баталиона князя Варшавского пехотного полков, при взводе легких орудий № 4-го батареи 19-й полевой артиллерийской бригады, взводе крепостных ружей, взводе сапер и казикумухской пешей милиции, — прибывшая к месту назначения к 6-ти часам вечера того же числа. Оказалось, что показания жителей, относительно удобства действий с правого берега Кара-Койсу на обрыве у хиндакского моста, были неосновательны, по причине значительного отдаления этого обрыва от Гуниба. Несколько пробных выстрелов, сделанных по приказанию подполковника Грамотина, показали невозможность не только сбить, но даже заставить замолчать орудие, так как наши орудийные снаряды не долетали до него. Тем временем, князь Аргутинский, оставив 2-й и 3-й баталионы волынского пехотного полка, со взводом горных орудий легкой № 3-го [439] батареи 19-й полевой артиллерийской бригады, под командою полковника фон-Лейна, на Турчидаге, остальные войска отряда двинул, 31-го мая, через Чох на Гудул-Майдан, в долину Кара-Койсу, куда, к вечеру 1-го июня, тоже прибыл, убедившийся в бесплодности своей попытки, подполковник Грамотин с вверенной ему колонной. Немедленно по прибытии отряда к берегам Кара-Койсу, князь Аргутинский произвел рекогносцировку неприятельской позиции. Рекогносцировка эта показала, что весь левый берег реки, в местах более доступных движению и действию войск, немного выше впадения Согратль-чая, вплоть до Гуниба, был укреплен сильными, устроенными в несколько ярусов, завалами, которые, обороняя ближайшие подступы к реке, были покровительствуемы орудиями, поставленными на исходящих пунктах берега и защищались сильными неприятельскими массами, поддерживаемыми толпами расположенными за окрестными возвышенностями. Глубина воды в реке оказалась очень значительною и переправа отряда в брод, в особенности под неприятельским огнем, была немыслима. Хотя опыту переправы войск в этом же пункте, в сентябре месяце 1844-го года, когда воды в реке было гораздо меньше — неприятель и не препятствовал, но и тогда переход через реку был совершен очень медленно и с большим затруднением, тем более на этот раз приходилось отказаться от мысли переправы на левый берег, в этом пункте.

Между тем, вода в Кара-Койсу постоянно прибывала. На прямой дороге к селению Руджа, ширина реки была так значительна и вода так высока, что нельзя было ни утвердить устоев, ни перекинуть балок. В других пунктах, которые были с точностью тщательно обрекогносцированы, выше по течению, река шла по более узкому ложу, но глубина ее была еще значительнее, спуски [440] к реке и подъемы на противоположный берег в высшей степени затруднительны, а при сильной обороне совершенно невозможны.

1-го июня, неприятель с Гуниба открыл по лагерю канонаду 12-ти фунтовою пушкою, а с других высот левого берега — 10-ти фунтовым и 3-х фунтовым единорогом и из фальконета. Действие нашей артиллерии не дозволило неприятелю производить частые выстрелы и тем значительно уменьшило потери в лагере отряда, представлявшем обширную цель, для действий неприятельских снарядов. Вслед за открытием орудийной пальбы, еще три дня продолжалась артиллерийская канонада, причем неприятель усилился прибившими к нему, с Кибит-Магомою во главе, подкреплениями и привезенною из селения Тилитль 6-ти фунтовою пушкою. Уверившись в невозможности переправиться через Кара-Койсу, но, вместе с тем, желая выполнить хоть первую часть плана военных действий самурского отряда, — плана составленного главнокомандующим, а именно отвлечь насколько возможно противодействие со стороны неприятеля чеченскому и дагестанскому отрядам, навлечением на самурский отряд части неприятельских сил, князь Аргутинский делал вид, что не оставил намерения форсировать переправу и энергично стал заготовлять против селения Руджа лесной материал, для устройства двух мостов. Расчет оказался верными и неприятельские силы, собиравшиеся на Кара-Койсу, видимо росли с каждым днем, причем, как оказалось впоследствии, толпы, как конных, так и пеших воинов, прибывали не только от обществ лежавших к югу от Аварии, но даже и из дальней Аварии. Войска отряда оставались на берегу Кара-Койсу 6-го и 7-го числа. После полудня 6-го июня, пошел такой сильный дождь, что если бы даже и был до того устроен мост через [441] Кара-Койсу, то его все равно непременно снесло бы напором воды. Ненастье продолжалось и 7-го числа, а потому не видя возможности переправиться на этот раз через реку, князь Аргутинский, 8-го числа утром, приказал отряду отступить на Турчидаг, за исключением 1-го, 2-го и 3-го баталионов князя Варшавского полка, 1-го баталиона тифлисского и 4-го мингрельского егерских полков, с дивизионом горной № 2-го батареи кавказской артиллерийской гренадерской бригады и дивизионом легкой № 4-го батареи 19-й полевой артиллерийской бригады, при милициях: ахтинской пешей, казикумухской пешей и конной и кайтагской конной, оставленных около разоренного селения Чох, под общим начальством подполковника Грамотина. Неприятель, число которого возросло до 7-ми тысяч, по уверениям лазутчиков, имел намерение, заметя отступление самурского отряда, переправиться через Кара- Койсу по хиндакскому мосту и броситься на отступавший отряд, но Кибит-Магома убедил не решаться на это, боясь, в случае отражения нападения, быть опрокинутым в реку. 9-го июня, выпал большой снег, густым слоем покрывший всю окрестную местность. Нельзя не оправдать решения командовавшего отрядом, не форсировать переправы через Кара-Койсу, в виду того, что даже в случае успеха переправы, отряд, на который была возложена трудная задача охранения всего среднего и южного Дагестана, пришел бы в трудноисправимое расстройство, понеся большие потери, и тем значительно ослабив свою боевую силу. Этим же отступлением, наказание непокорных обществ, живших к югу от Аварии, только отлагалось на некоторое время, и могло быть исполнено немного позже, при более благоприятных обстоятельствах, и притом без больших потерь и без чувствительного расстройства войск. И действительно, с 12-го июня, [442] наступила хорошая погода; теплые солнечные дни дали возможность пообсушиться и пообогреться натерпевшимся солдатам и, вместе с тем, подавали надежду на быстрое убавление воды в окрестных реках, а этим самым увеличивали шансы на успех, при возобновлении наступательных действий. Чтобы удержать неприятельские толпы, собравшиеся на Кара-Койсу, в постоянной готовности и выжидательном положении, самурский отряд, оставив на Турчидаге 1-й и 3-й баталионы подольского егерского полка, с дивизионом легких орудий № 4-го батареи 19-й полевой артиллерийской бригады и сотнею пеших казикумухских милиционеров, 13-го числа, двинулся к селению Кегер, покинутому жителями, а 14-го прибыл к салтынскому мосту, оставив у Кегера 2-й и 3-й баталионы волынского пехотного полка, с взводом орудий горной № 2-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады и двумя сотнями табасаранской конной милиции. Неприятель, увидев это движение, отрядил некоторые толпы для занятия куядинского ущелья, с целью обеспечения себя от обхода. Туда же прибыл и каратинский наиб со своею партиею.

15-го июня, отряд вновь направился к селению Кегер и разрушив до основания это селение, бывшее постоянным местом сбора партии изменника Аслан-Кадия, беглых акушинцев и андалалцев, на следующий день вернулся обратно и вновь занял турчидагский лагерь.

19-го числа того же месяца, князь Аргутинский снова двинул отряд с Турчидага, мимо Согратля через Бухты, к селению Магаро, с целью перехода Кара-Койсу в этом пункте, более удобном по своей скрытности и подступам. Дорога выбранная князем Аргутинским шла во многих местах по карнизу глинистых возвышений, с крутыми подъемами и спусками и была, даже и в хорошее, [443] сухое время, в высшей степени затруднительной, обваливаясь не только от следования орудий, но даже лошадей и вьюков; после же такого продолжительного ненастья, какое было перед следованием самурского отряда, грунт растворился до такой степени, что единственною возможностью провести отряд оказалось движение не по дороге, а по гребню возвышенностей. Подобное движение до того замедлило следование отряда, что несмотря на раннее выступление с Турчидага, только 6-ть баталионов пехоты, кавалерия и пешая милиция расположились в тот день на ночлег у селения Бухты, остальные же части отряда ночевали не доходя аула, на правом берегу речки Мукарк-чай. Прибытие отряда к селению Бухты еще не обнаруживало неприятелю направление, куда предстояло дальнейшее следование наших войск, так как оттуда отделялись две дороги, одна вправо на Согратль, а другая влево на Дусрарат и Мукратль. Неприятель не обратил на это движение ни малейшего внимания и находился в сборе на переправе по дороге к селению Руджа, продолжая устраивать новые завалы.

Само селение Руджа или Рогоджяб было расположено на возвышенности, верстах в 3-х от Кара-Койсу и заключало в себе до 600 дворов. По положению своему оно было важно в том отношении, что через него проходила дорога в Тилитль, притон мюридов, и затем дальше в Аварию. Против селения Руджа, на реке был, довольно удобопроходимый в обыкновенное время, брод, который мог быть легко обстреливаем с нашей стороны. Вот почему горцы и обратили особенное внимание на оказание сопротивления в этом пункте, вполне убежденные, что именно там князь Аргутинский предпримет совершение переправы через Кара-Койсу. 20-го числа, отряд двинулся от селения Бухты по дороге на Цениб и в этот [444] же день поручик Абдулага-бек выступил из Кумуха, с 300-ми милиционеров, в дусраратский магал. Неприятельские толпы расположенные в Дусрарате и караулы, поставленные на границе казикумухского владения и общества Мукратль, уведомили главные неприятельские силы, о движении, одновременно с двух сторон, русских войск, вследствие чего, неприятель и объяснил движение отряда, по всей вероятности, желаньем заставить очистить дусраратский магал и поэтому не предпринял серьезных мер к защите переправы. Отряду пришлось в этот день совершить очень затруднительный переход. Половину дороги приходилось подниматься на возвышения, отделяющие течение реки Мукарк-чай от Кара-Койсу, а затем спускаться вниз. Дорога шла, во многих местах, опять-таки глинистым карнизом, по крутому скату холмов, и тогда только движение отряда было более удобно, когда представлялась возможность войскам следовать по гребням этих холмов, хотя спуски и подъемы в последнем случае были гораздо круче. Не доходя версты две до селения Кхунзы спуск к Кара-Койсу был так крут, что казалось будто река течет совершенно близко, почти под ногами шедших к ней, несмотря на то, что от вышеупомянутого селения еще версты две надобно было спускаться к руслу реки, по самой затруднительной дороге. Левый берег в этой местности имеет тот же характер, что и правый, и если бы горцы догадались занять его, то, для окончательного утверждения наших войск на неприятельском берегу, пришлось бы последовательно штурмовать несколько позиций, командовавших одна другой. К счастью самурского отряда, этого не случилось.

Головная колонна прибыла к берегу Кара-Койсу к 7-ми часам вечера, причем мост у селения Цениб оказался, предусмотрительно, снятым. Хотя князь Аргутинский [445] при движении к Ценибу и не рассчитывал на совершение переправы в этом пункте, так как здесь, от соединения двух горных речек Дусрарат-чая и Тлесерух-чая, стояла чересчур большая масса воды, но в виду того, что начинать переправу выше, у селения Магаро, было уже поздно, начальник отряда, после незначительной перестрелки на ценибской переправе, с партиями жителей селений левого берега, приказал стянуть головную колонну обратно к селению Кхунзы и расположил отряд на ночлег, показавши этим неприятелю, что, встретив для перехода в этом пункте непреодолимые препятствия, он отказался от намерения там переправиться. В то же время, были потребованы старшины селения Магаро, явившиеся вместе с жителями, изъявившими свою покорность и просившими пощадить их дома и имущество. При этом они объявили, что воспрепятствовали жителям левого берега уничтожить три моста, находившиеся возле их селения, один на Дусрарат-чае и два на Тлесерух-чае, которыми можно было воспользоваться для переправы войск.

Утром 21-го числа, когда отряд приготовился к дальнейшему движению, на левом берегу реки показалась партия в 500 человек конных, с 6-ю значками; эта партия потянулась из-за возвышений у селения Чуниб вверх по Тлесерух-чаю и затем скрылась из виду. В то же время, у селения Чуниб собралась неприятельская пехота из жителей ближайших селений, тоже около 500 человек. Князь Аргутинский, не обращая внимания на противников, двинул войска к селению Магаро и немедленно начал переправу. Едва лишь казикумухская пешая и конная милиции стали переходить Тлесерух-чай, как конная партия, о которой только что было упомянуто, показалась вновь и поспешила к переправе, но не могла уже воспрепятствовать переходу передовых частей, так как [446] возвышения командующие переправой были быстро заняты казикумухцами, завязавшими с неприятелем сильную перестрелку. Вслед за милицией двинулись остальные войска головной колонны, а именно: 4-й баталион мингрельского и 1-й баталион тифлисского егерских полков, с 2-мя горными орудиями № 2-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады, ротой сапер и батареей крепостных ружей. Неприятель, увидав это движение, не решился завязать бой и расположился у селения Чуниб, на возвышениях укрепленных завалами, с намерением оборонять занятую позицию. Возвышения эти упираются у селения Чуниб левым своим флангом круто к Кара-Койсу, причем, будучи расположены дугою, образуют долину, в которой головная колонна отряда по совершении переправы и стянулась. Правым же флангом, эти возвышенности подходили к берегам Тлесерух-чая, выше моста. Неприятельские партии не догадались занять этот правый фланг, чем и доставили возможность обойти их позицию, для чего нужно было только подняться в этом месте на возвышения. Для движения в обход была направлена колонна, под начальством полковника Плац-бек-Кокума, состоявшая из 4-х баталионов пехоты, при 4-х орудиях и значительной милиции, но неприятель, заметив движение обходной колонны, немедленно рассеялся, очистив позицию. Как оказалось впоследствии, тут находились главные сподвижники Шамиля, а именно: Кибит-Магома, Даниель елисуйский, карахский, мукратльский и тлесерухский наибы, собравшиеся вместе, с целью дать отпор русским войскам, при переправе через Кара-Койсу. Кибит-Магома, узнав о намерении князя Аргутинского совершить переправу недалеко от селения Чуниб, поспешил туда с кавалерией, двинув по тому же направлению и пехоту, собранную им у селения Руджа, торопясь увезти бывшие [447] там орудия, в селение Тилитль; при этих движениях пехота его большею частью рассеялась. Даниель елисуйский, убедившись в невозможности задержать наступление самарского отряда, тоже отступил, поспеша в карахский аул Гачада, с целью увести оттуда свое семейство, что ему хотя и удалось, но с большими затруднениями. В то же время, дусраратский магал был занят казикумухцами. 21-го июня отряд расположился на ночлег впереди селения Чуниб.

На следующий день по переходе на неприятельский берег Кара-Койсу, оставив вправо карахский аул Мушул, войска двинулись по скату возвышенностей, перешли через лесистое место, по которому протекал ручей, обмывавший окраины вышеупомянутого аула и, перевалившись через возвышенности, отделяющие Койсрух-чай от Карах-чая, ночевал у селений Тлалух и Бугдутль, на берегу Карах-чая. 23-го июня, отряд истребил аул Гачада, служивший, как уже было сказано, постоянным местопребыванием Даниеля елисуйского. Уничтожение этого аула было совершено, несмотря на то, что жители аула изъявили покорность, но князь Аргутинский счел необходимым показать, что местопребывание изменника не может быть пощажено никогда. Переправа через Карах-чай, по единственному, бывшему на этой реченке, узкому и шаткому деревянному мосту, была очень затруднительна, так что по мосту прошла только пехота, артиллерия же, равно как конница и вьюки, переправились по глубокому броду. Совершив переправу через Карах-чай, отряд, поднявшись на крутые возвышенности, недалеко от селения Тлуруш и, затем, спустившись к ручью Бицор, стал на ночлег. С первого же дня перехода самурским отрядом Кара-Койсу, начали являться к начальнику отряда, бежавшие [448] от неприятеля наши пленные, взятые горцами в делах прежних годов, и воспользовавшиеся общей суматохой и приближением отряда, для совершения побега. Таким образом, в первые же дни вернулись 31 солдат и два грузина.

Самый затруднительный переход выпал на долю отряда 24-го июня. С места ночлега, пришлось двинуться в ущелье Цекхер, направив в обе стороны, по боковым возвышенностям, справа ахтинскую, а слева даргинскую милиции. Несмотря на полное старание войск выйти как можно скорее из ущелья, затруднительность дороги и беспрестанные разработки отняли столько времени, что только шесть головных баталионов, с их артиллерией и милицией, взошли к вечеру на высоты Бориш-талатлара и на тилитлинские возвышенности. Подольский егерский полк, со всеми тяжестями отряда, настигнут был ночною темнотою до выхода из ущелья и только к полудню 25-го числа, все войска сосредоточились в лагере на тилитлинских высотах. Таким образом, переход через Кара-Койсу и занятие всего края до селения Тилитль были совершены отрядом почти без боя, если не считать незначительные перестрелки. Селение Тилитль в описываемое время было резиденцией Кибит-Магомы и могло считаться гнездом мюридов. Значительное по населенности, сильное по местоположению, оно, кроме того, было важно потому, что от него партии мюридов легко могли вторгаться в Аварию, Андалял, Казикумух и даже в Джарский округ. Жители аула всегда оказывали значительное содействие Шамилю, в 1844-м году подарившего им, по возвращении своем из Аварии, два орудия с упряжью, и приславшего письмо, читанное во всех мечетях селения — письмо, в котором он благодарил их за боевые заслуги, что еще более подняло дух и увеличило ненависть к русским. [449]

Не может быть ни малейшего сомнения, что если бы князь Аргутинский избрал местом для переправы брод против селения Руджа, в виду неприятеля сильно укрепившегося, и расположившегося на выгодных позициях противоположного берега, то при самых благоприятных условиях, во всяком случае, успех этого дела стоил бы отряду больших жертв, что было благоразумно избегнуто, принятыми мерами к избранию другого пути. Кроме того, движением через Карах, отряд приобрел еще некоторые выгоды, а именно дусраратский магал был очищен от неприятеля, край никогда не видевший русских войск не только пройден отрядом, но во время пути исследован, что было в высшей степени важно для предстоявших в будущем движений в этой стране, притом князь Аргутинский исполнил часть указаний главнокомандующего, а именно, отвлек часть неприятельских сил и приблизился к селению Тилитль.

Последнее оказалось очень сильно укрепленным; взять с бою этот трудно доступный, по условиям местности, пункт, при обороне его неприятельскими значительными силами, руководимыми энергичным Кибит-Магомою, было тем более затруднительно, что при отряде находились одни лишь горные орудия, действие которых было чересчур недостаточно, в виду оборонительных приспособлений, устроенных защитниками аула. Вся окружность селения была обведена толстыми каменными стенами с фланговою обороною и с блиндированными галереями, устроенными для предохранения от навесных выстрелов. Часть аула прилегавшая к крутым возвышениям горы Тилитль была разобрана и, на место уничтоженных строений устроена такаю прочная стена, опоясывавшая таким образом все селение и служившая как бы передовыми крепостными постройками огромного блокгауза, который составляло само селение, [450] где каждая сакля была укреплена и приноровлена к возможно лучшей обороне. Продовольствия у самурского отряда оставалось всего лишь по 4-е июля, между тем на пополнение его, по кратчайшей дороге через Кара-Койсу, не представлялось пока ни малейшей возможности, так как переправа против селения Руджа еще не была устроена и обеспечена; — последнее обстоятельство могло представить отряду сильное затруднение, в особенности если бы после кровопролитного дела, которое могло произойти при наступательных действиях против селения Тилитль, пришлось бы отправить значительный транспорт раненых, увеличенный не малым числом заболевших в отряде с 19-го июня, т. е. со дня выступления с Турчидага. Все это заставило князя Аргутинского начать военные действия, на враждебной нам территории, разорением окрестностей селения Тилитль, истреблением неприятельских посевов и движением в Гидатль для диверсии через переправу у Ратлу-Ахваха, с целью содействия главным отрядам действующим в Андии, пользуясь случаем в то же время знакомиться с краем до того совершенно нам неизвестным.

25-го июня, часть отряда двинулась по дороге в селение Гидатль, причем все встретившиеся по пути посевы были уничтожены, а хутора разобраны на дрова для отряда. На следующий день и конница кубинская, кюринская, ширванская и кайтагская двинулась через селение Зивур по гребню высот, начинающихся от этого селения, и заняла вместе с казикумухцами дальние махи, которые в тот же и в следующие за ним дни, были истреблены, равно как и поля к ним прилегавшие. Потери отряда во время происходивших при этом перестрелок были самые незначительные. 28-го июня, в шесть часов утра, отряд двинулся к обществу Гидатль, оставив на позиции против [451] селения Тилитль, под начальством полковника Бублика — 1-й и 3-й баталионы подольского егерского, 3-й баталион пехотного князя Варшавского полков, взвод горных орудий легкой № 3-го батареи 19-й полевой артиллерийской бригады и взвод горной № 2-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады, при 3-х сотнях донского казачьего № 49-го полка и пешей милиции казикумухцев и ахтинцев. Все тяжести отряда оставлены были под охраной только что названных частей. Отряд двинулся налегках, взяв с собою всего лишь палатки и 4-х дневный запас продовольствия, прошел мимо селения Зивур через ущелье Кагиб-Кал, спустился по затруднительному, крутому и каменистому, спуску хребта Куртлуда в ущелье Тадиб-Кал и, перевалившись через возвышения, отделяющие это ущелье от гидатлинских аулов, ночевал у селений Мачада, Гинта, Тлах и Урада. Во время следования отряда, неприятельские партии несколько раз производили нападение на хвост колонны, но постоянно были, с большим уроном, отбиваемы 2-м баталионом князя Варшавского полка. Главные силы отряда, прибыв на ночлег к гидатлинским аулам, были встречены старшинами, объявившими, что мост против Ратлу-Ахваха снят, устой правого берега уничтожен караульными левого берега и, что по тревоге, произведенной вследствие движения отряда, надобно было в скором времени ожидать прибытия значительных неприятельских сил, для обороны переправы. Показания старшин оказались согласными с истиной и, действительно, утром, 29-го июня, прибыл к Кара-Койсу Хаджи-Мурат с своею конницею и с толпами пехоты. 29-го числа, отряд двинулся в обратный путь и ночевал на подъеме хребта Куртлуда, продолжая на следующий день путь к тилитлинской позиции, причем, во избежание затруднительного подъема в виду [452] неприятеля у селения Зивур, князем Аргутинским был избран путь, лежавший правее на высоты Бариш-тала-тлара и оттуда уже к тилитлинским возвышенностям. По возвращении отряда к селению Тилитль, оказалось, что в ночь с 28-го на 29-е июня, остававшиеся против Тилитля части имели жаркую перестрелку, с сделавшим нападение с фронта неприятелем, причем был убит командир подольского егерского полка полковник Бублик.

Вечером 30-го июня, на высотах возвышавшихся с неприятельской стороны селения Тилитль, показался значок Хаджи-Мурата, окруженный массой неприятеля. Весь вечер этого дня, целую ночь и утро 1-го июля, неприятель занимался устройством завалов с целью преградить дорогу в случае наступления отряда, и тем сохранить от разорения поля и аулы, находившиеся по ту сторону тилитлинского оврага. Между тем, необходимость возобновить приходящее к концу продовольствие, восстановить прямое сообщение через Турчидаг с Кумухом, отправить больных и раненых и притянуть к себе легкие орудия, заставили начальника отряда прийти к решению стянуть отряд ближе к Кара-Койсу с тем, чтобы, по приведении всего вышеизложенного в исполнение, вновь открыть наступательные действия. Вследствие последнего решения, отряд, 1-го июля, снялся с позиции и двинулся тремя колоннами по дороге к селению Руджа. Давши время передовым двум колоннам удалиться, третья колонна начала свое движение вслед за ними и, двигаясь по высотам, имела только незначительную перестрелку с, постепенно, увеличивающимися неприятельскими партиями. Но вскоре толпы Хаджи-Мурата собрались на холм при самой подошве горы Тилитль, в том месте, где проходила дорога от Чирах-Кули к селению Руджа. От них отделилась значительная партия, для занятия куядинского оврага, с целью [453] действовать во фланг арриергардной колонны, но, несколько орудийных выстрелов, и в особенности меткость огня из крепостных ружей, охлаждали воинственный пыл неприятеля и заставляли его держаться на приличном расстоянии. Дело шло таким образом до прибытия арриергарда к высотам Кяшлаусы. Здесь местность делается еще более изрезанною и суживается куядинским оврагом. Неприятель, пользуясь этим обстоятельством, настойчиво усилил свое преследование, опять-таки не добившись никакого существенного результата, и потеряв значительное число убитыми и ранеными. Наконец отряд остановился на ночлег в уроч. Инувгечиф-гёль. Неприятель, увидя решение войск расположиться для ночлега, прекратил преследование и потянулся обратно в Тилитль. Потеря отряда в этот день состояла убитыми: нижних чинов семь и ранеными — обер-офицер и 40 нижних чинов.

2-го июля, от отряда направлен был в Кумух транспорт за провиантом и зарядами, под прикрытием 1-го баталиона волынского и 1-го баталиона князя Варшавского пехотных полков, со взводом горной № 2-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады и с чохской милицией, под начальством маиора Бибанова. От колонны этой оставлена была часть для занятия переправы около моста Урху, построенного, предварительно, вследствие требования князя Аргутинского, руджинцами.

3-го июля, остававшиеся в уроч. Инувгечиф-гёль части самурского отряда, перешли на, находившиеся за левым флангом места ночлега, возвышенности, как на пункты весьма важные в тактическом отношении, для прикрытия двух путей, которые вели к Кара-Койсу. В этот же день, начальником отряда была произведена рекогносцировка неприятельских завалов на Кара-Койсу и выбрано место для устройства моста, так как мост Урху был [454] доступен только для движения вьюков и пеших людей. 4-го числа, прибыл с Турчидага транспорт, посланный отряду полковником фон-Лейном, с продовольствием на двое суток. Все эти дни войска деятельно занимались заготовкой хвороста и других лесных материалов, необходимых для постройки моста. Руджинцы, исполняя требование командующего отрядом, усердно способствовали заготовке и доставлению на берег Кара-Койсу лесного материала и, отчасти, благодаря этому обстоятельству, 14-го июля, была окончена постройка моста. В этот промежуток времени, ничего из ряда выходящего в отряде не произошло; подъезжавшие партии Хаджи-Мурата, доходившие иногда до 1,000 человек, высматривали расположение отряда, вступали с ним в незначительную перестрелку и, по видимому, были вполне убеждены, что отряд готовился к окончательному очищению их владений и к переходу обратно на правый берег Кара-Койсу, что совершенно не согласовалось с намерениями начальника отряда. [455]

Х.

Присоединение и отряду колонны подполковника Грамотина. Возобновление действий против селения Тилитль. Столкновение неприятельской партии с войсками, оставленными под командою полковника фон-Лейна на правом берегу Кара-Койсу, для обеспечения переправы. Сознание рискованности энергических наступательных действий против селения Тилитль. Нападение горцев на отряд, при возвращении его с тилитлинских позиций к реке Кара-Койсу. Бой 24-го июля. Предписание главнокомандующего. Возвращение самурского отряда на правый берег реки Кара-Койсу. Действия приверженцев Шамиля, по очищении нашими войсками территории не покорившихся нам горцев. Отправка некоторых частей на работы и роспуск милиции. Прибытие Аслан-Кадия в селение Салты и Абакар-Хаджи в Кудали. Слухи о намерениях Шамиля. Нападение на селение Ходжал-Махи. Отбитие нападения на Цудахар. Движение колоны князя Кудашева, на помощь ходжал-махинцам.

15-го числа, по вновь выстроенному мосту, переправились и присоединились к отряду, остававшиеся на правом берегу реки Кара-Койсу, дивизион легкой № 4-го батареи 19-й полевой артиллерийской бригады, с 1-м баталионом волынского пехотного полка, под командою подполковника Грамотина. Для прикрытия моста на правом берегу Кара-Койсу, оставлены были 2-й и 3-й баталионы волынского пехотного полка, со взводом горных орудий легкой № 3-го батареи 19-й артиллерийской бригады, при пяти крепостных ружьях и с сотнею сборной конницы, под общею командою полковника фон-Лейна. Обеспечив себя продовольствием и сообщением с правым берегом Кара-Койсу, князь Аргутинский решил возобновить наступательные действия против Тилитля и двинул к нему, 17-го числа, самурский отряд, прибывший на следующий день на позицию к вышеназванному селению.

Тилитлинские позиции оказались приведенными в очень сильное оборонительное положение. С 30-го июня, неприятель с усердием укреплял высоты, тянувшиеся с северной стороны селения Тилитль; ко дню прибытия к нему самурского отряда, укрепления эти были приведены к [456] концу. Не довольствуясь труднодоступностью местности, неприятель обеспечил себя от обхода с правой стороны прочными завалами, и расположил в них два легких орудия, с целью обстреливать противоположные подступы к селению. Левый фланг этой позиции упирался в гору Тилитль, фронт же, при крутизне подъема и притом обороняемый многочисленными толпами, был положительно неприступен. На этих высотах расположились толпы Хаджи-Мурата и других наибов, присланных Шамилем на помощь Кибит-Магоме, а также куядинцы, кородинцы и жители других селений, расположенных по течению аварского Койсу, доступ к которым оборонялся куядинским оврагом и укрепленным селением Тилитль. С вечера 18-го числа наступила вновь ненастная погода.

20-го июля, пришло в отряд донесение от полковника фон-Лейна о том, что 19-го числа, в 9-ть часов утра, один из пикетов, выставленных для охраны табуна волынского пехотного полка, сообщил о приближении по дороге от селения Чох неприятельской партии, как конных, так и пеших мюридов, числом около 600 человек, при 3-х значках. Полковник фон-Лейн немедленно выдвинул на встречу этой партии 3-й баталион и вторую гренадерскую роту 2-го баталиона волынского пехотного полка. Из этого числа 7-я и 8-я мушкатерские роты, под начальством маиора Величко, посланы были влево, как для прикрытия табуна, так и с целью отрезать неприятелю путь на Гуниб. Горцы, встреченные сильным огнем пехоты и артиллерии бросились вправо и, утвердясь на холмах между селениями Чох и Гунибом, завязали перестрелку, продолжавшуюся часа три. Вслед за тем, полковник фон-Лейн выдвинул из лагеря орудие, атаковал неприятеля, выбил его с позиции и опрокинул в Кара-Койсу. Партия эта была под начальством беглого [457] Чохца, поселившегося в Гунибе Инко-Хаджи. Неприятель потерял более сорока человек убитыми, ранеными и утонувшими в реке. Во время этого дела, до места перестрелки долетали ядра, посылаемые из 12-ти фунтового орудия, поставленного на Гунибе. Потеря колонны фон-Лейна во время перестрелки ограничилась штаб-офицером, двумя обер-офицерами и 9-ю нижними чинами ранеными.

Между тем, ненастная погода препятствовала началу серьезных действий против Тилитля. Дождь сменялся густым туманом, с тем, чтобы опять возобновиться с новою силою. Отряд, с 18-го по 24-е число, по необходимости стоял на месте и только по ночам имел незначительные перестрелки с неприятелем, подползывавшим небольшими партиями к лагерю. В этот промежуток времени неприятель постоянно усиливался, вновь приходящими партиями; между прочим под начальством Хаджи-Мурата прибыло 10-ть наибов, с их толпами от обществ лежавших на юг и запад от Аварии, так что число неприятеля вскоре возросло до семи тысяч человек. Неприятель, с каждым днем, становился все более и более дерзким, празднуя каждое прибытие новой партии пушечными и ружейными выстрелами.

Первое условие для действий против селения Тилитль состояло в завладении высотами находившимися впереди селения и занятыми огромным числом горцев. Эта попытка могла бы стоить отряду огромной потери, не доставляя притом еще никаких положительных выгод, — вследствие того, что неприятель имел возможность, при успехе с нашей стороны, очистить позицию и сосредоточиться на противоположной стороне тилитлинского оврага, примкнув опять к укрепленному селению и, таким образом, вновь противопоставить препятствие отряду, которому сама [458] местность не дозволяла совсем отбросить от селения Тилитль его защитников. Кроме того, допустив, что отряд и занял бы эти высоты, на них явилось бы большое затруднение при добывании воды, за которою пришлось бы спускаться далеко в глубокую трещину; вместе с тем, только узкая тропинка, шедшая по карнизу тилитлинской горы, проходимая лишь для вьючных животных соединяла бы при этом отряд с дорогою на селение Руджа, и с теми войсками, что пришлось бы оставить в прикрытие легкой артиллерии на прежней позиции. Еще немедленно по прибытии отряда на тилитлинскую позицию, можно было бы испытать подобный образ действий, с тем, чтобы в случае неудачи двинуться обратно к селению Руджа; но тогда когда ненастная погода отняла у отряда несколько дней, обратила все лощины в потоки и еще более затруднила подъем на крутые покатости, когда продовольствие при отряде осталось лишь по 1-е августа и можно было получить его вновь не иначе как через 4-5 дней после прибытия в селение Руджа, подобный образ действий не имел бы оправданий, а потому начальник отряда счел благоразумным не начинать предприятия, успех которого, во всяком случае, обошелся бы слишком дорого. Сверх того, проливной дождь, шедший в продолжение более 5-ти суток, настолько поднял воду в Кара-Койсу, что можно было ожидать, со дня на день, уничтожения моста. Все эти обстоятельства заставили князя Аргутинского решиться опять передвинуть отряд к Кара-Койсу, запастись продовольствием и затем уже вновь действовать, по мере возможности. Кроме того, князь Аргутинский рассчитывал, что при отступательном движении, отряд мог быть атакован неприятелем, выведенным из терпения долговременным нахождением самурского отряда на левом берегу Кара-Койсу, и тогда [459] на стороне самурского отряда, становившегося в положении обороняющегося, очевидно, были бы все преимущества.

Сведения получавшиеся через лазутчиков и наших выбежавших из плена солдат сводились к тому, что Шамиль настойчиво требовал от всех обществ себе помощи и поэтому Кибит-Магома и Хаджи-Мурат ожидали с понятным нетерпением боя, в котором бы выяснилось их неопределенное положение; кроме того присутствие самурского отряда в их владениях мешало жителям заниматься уборкою хлебов.

24-го числа, с рассветом отряд выступил с позиции, направляясь к Кара-Койсу. Неприятель, заметя движение отряда начал спускаться с противоположных высот и открыл перестрелку, другие толпы, вышедши из селения, поднялись на высоты, с которых только что перед тем снялся самурский отряд и тоже открыли огонь. Впрочем, горцы успели вполне развернуть свои силы лишь тогда, когда две первые колонны, с легкими орудиями и тяжестями, остановились на позиции, указанной им по диспозиции. Стрельба в арриергарде заметно усиливалась, учащенный меткий огонь нашей артиллерии не был в состоянии держать неприятеля в страхе; толпы горцев, подходя на близкое расстояние к войскам, с учащенным ружейным огнем, сильно наседали, в особенности на правый фланг, где в это время находился 3-й баталион князя Варшавского пехотного полка; — 1-й баталион того же полка и 2-й подольского, находившиеся в передовой линии, тоже подвергались сильному неприятельскому огню. С целью задержать хоть на время неприятельский натиск, начальник отряда приказал пехоте броситься в штыки. В одно мгновение неприятель был опрокинут, часть конницы отряда бросилась в шашки, затем арриергард стал вновь отступать. Отраженные [460] горцы не потеряли, однако, дерзости и по всей вероятности полагая, что после первого удара, войска поспешат отойти к высотам Кяшлаусы, опять стали усиливать свои атаки. В это время, против отряда развернулись все неприятельские силы. Более 30-ти значков утвердилось на высотах, неприятельская пехота усеяла холмы, а густые массы кавалерии, несмотря на гранаты осыпавшие их, придвигались все ближе к боевой линии отряда. Тогда князь Аргутинский решился перейти в наступление и, притянув от заднего эшелона 4-й баталион мингрельского егерского и 2-й князя Варшавского пехотного полков, с взводом горных орудий, взводом крепостных ружей и двумя сотнями ахтинской пешей милиции, расположил их в центре, вместе с 4-мя горными орудиями, бывшими в арриергарде; на флангах поставил 2-й баталион подольского егерского и 3-й баталион князя Варшавского пехотного, а в тылу 1-й баталион князя Варшавского пехотного и 3-й подольского егерского полков и всю кавалерию, укрыв последнюю за неровностями местности. Толпы неприятеля, по мере приближения к нашим войскам, густели, но поражаемые метким огнем артиллерии и крепостных ружей, подвигались вперед медленно и осторожно. Ровно в 3 часа пополудни, войска, предводимые храбрым полковником Кокумом, с музыкой и барабанным боем, бросились на неприятеля, не выдержавшего натиска атакующих и опрокинутого немедленно. В это время, начальник отряда направил всю кавалерию, под командою подполковника Бакиханова в интервалы пехоты. На расстоянии трех верст, наша конница гнала по пятам растерявшегося неприятеля, усеяв поле трупами горцев, павших под шашечными ударами казаков и милиционеров. Храбрые пехотинцы, несмотря на усталость, не отставали от кавалерии и кололи штыками тех, которые убереглись от [461] рубки. Сам Кибит-Магома, находившийся все время против левого фланга, едва спасся, бегством по гребню высот — благодаря лишь резвости его лошади. Хунзахские и чохские выходцы, под начальством, храброго и вполне преданного России чохского кадия, поручика Магомета и с ними казикумухская милиция, поддержанные 3-м баталионом князя Варшавского пехотного полка, не давали Кибит-Магоме времени опомниться и заставили, наконец, искать спасение в том, что он бросился под кручу, где и погибла часть окружавших его приверженцев.

Прямо по дороге к Тилитлю бежали главные силы и конница под начальством Муртузали, брата Кибит-Магомы. Их гнали кюринцы, ширванцы и кубинцы, поддержанные 4-м мингрельским баталионом. Наконец вправо — по дороге к куядинскому ущелью — бросился Хаджи- Мурат с своими партиями, надеясь, что сильно пересеченная местность не дозволит отряду их преследовать. Достигнув хребта Куяда, он засел в наскоро собранных завалах с частью своей партии, с целью дать время остальным толпам перейти скалистую террасу и спуститься с кручи, по которой шла единственная дорога к Куяда. Кайтагская милиция, бывшая к нему ближе других, завязала с ним горячую перестрелку. В это время, подоспел 2-ой баталион князя Варшавского полка и, под предводительством капитана Левина, бросился на завалы. Хаджи-Мурат, очистив завалы и спустившись с гребня, засел за каменистою террасою при начале спуска в куядинскую кручу. Капитан Левин бросился вновь выбивать неприятеля из-за камней, но погиб на одном из них, смертью героя. Тело его было завидною добычею для мюридов, бросившихся, с обнаженными кинжалами, с целью захватить в свои руки, но солдаты штыками отомстили смерть любимого начальника и вынесли его труп. [462]

Рассеянные толпы Кибит-Магомы, Муртузали и других наибов уже разошлись и скрылись из виду, один только Хаджи-Мурат, с горстью оттаянных мюридов, еще держался, за камнями и стрелял по войскам, но наконец и его удалось выбить оттуда выстрелами из горных орудий, поставленных на гребень командующей позиции. Видя утомление войск, дравшихся в продолжение 10-ти часов, на местности то гористой и скалистой, то покрытой от продолжительных дождей вязкою грязью, князь Аргутинский приостановил преследование и, собрав войска, дал им часовой отдых, а затем отвел к высотам Кяшлаусы, где уже занимали позицию три баталиона — с легкими орудиями и тяжестями отряда и — там расположил и остальные части на ночлег. Неприятель потерял в продолжении этого дня, по показаниям лазутчиков, убитыми, ранеными и убившимися при падении с круч до 600 человек, более 200 тел лежало перед позицией отряда, на бывшем в течении дня поле действий. Пленных захвачено было 30 человек, но из них спаслось всего лишь 6-ть, от мщения чохцев и аварцев. Наша, потеря была сравнительно ничтожна и состояла всего из обер-офицера и 21 нижнего чина убитыми и 4-х обер-офицеров и 91-го нижних чинов ранеными.

25 числа, отряд прибыл к урочищу Инувгечиф-гёль и в тот же день отправлен был транспорт в кумухское укрепление за продовольствием, под прикрытием 1-го баталиона волынского, 2-го — подольского и 4-го — мингрельского егерских полков, с дивизионом легких орудий. Колонна эта переправилась через Кара-Койсу 26-го числа. 4-й баталион мингрельского егерского полка, с взводом горных орудий легкой № 3-го батареи 19-й полевой артиллерийской бригады взятым из колонны полковника фон-Лейна, возвратились к урочищу Инувгечиф-гёль, а остальные [463] войска, кроме взвода легких орудий, оставленных взамен горных в колонне полковника фон-Лейна, двинулись 27-го числа на Турчидаг, куда и прибыли в тот же день. Так как к тому времени стали показываться по дороге от Кара-Койсу к Турчидагу неприятельские партии, то начальник отряда сделал распоряжение об оставлении на Турчидаге 1-го баталиона волынского пехотного полка и взвода легких орудий.

29-го июля утром, разъезды, посланные по дороге к Тилитлю, дали знать, что неприятельская партия, числом до 400 человек, отправилась в куядинский овраг. Лазутчики единогласно утверждали, что это был Хаджи-Мурат, но об его намерениях показывали различно. Некоторые уверяли, что он получил от Шамиля приказание идти к имаму на помощь, другие же говорили, что Хаджи-Мурат намерен был, перейдя через Гуниб, двинуться на сообщение самурского отряда с Турчидагом. С целью обезопасить транспорт при следовании его от Турчидага к Кара-Койсу, от нападения неприятельских скопищ, предводимых энергическим и предприимчивым Хаджи-Муратом, князь Аргутинский направил к чохским хуторам 1-й баталион князя Варшавского пехотного полка, взвод горних орудий и две сотни ахтинской пешей милиции, под общим начальством подполковника Хвостикова. Колонна эта должна была ожидать там присоединения транспорта и, вместе с двумя баталионами подольского егерского полка, конвоировать его к отряду.

30-го июля, князь Аргутинский получил от графа Воронцова предписание, в котором сообщалось об обратном движении чеченского отряда на кумыкскую плоскость и роспуске как вышеупомянутого отряда, так и дагестанского, сосредоточенного к тому времени на [464] урочищах Кырк и Мичикал и предписывалось, не стесняясь более соображениями для отвлечения неприятельских сил, действовать по личному благоусмотрению в видах успокоения края, или же распустить отряд, в том случае, если бы состояние материальной части войск того потребовало. Вследствие только что изложенного предписания, начальник самурского отряда счел необходимым перевести вверенный ему отряд на правый берег Кара-Койсу и затем двинуть на Турчидаг, откуда и сделать дальнейшие распоряжения, сообразуясь с последствиями этого движения. 31-го числа, около полудня, замечено было движение неприятельских масс на Гуниб, вслед затем партия конных и пеших, около 1,000 человек, перешла через хиндакский мост и расположилась на правом берегу реки.

1-го августа, с рассветом, двинулись с позиции при уроч. Инувгечиф-гёль 3-й баталион подольского егерского полка, со взводом горных орудий, казикумухская милиция, кубинские и кюринские нукеры, с подъемными лошадьми, под предлогом, что идут за провиантом. Колонна эта, оставив у полковника фон-Лейна подъемных лошадей, двинулась по дороге на Турчидаг и заняла позицию у Чоха, у выхода дороги на Нухуло, с целью прикрыть движение отряда. Того же числа, во втором часу пополудни, войска отряда, бывшие при уроч. Инувгечиф-гёль, двинулись на Кара-Койсу и начали переправу на правый берег. На следующий день, к полудню, эти войска расположились у Чоха на Турчидаге, а 4-го августа, на последнем сосредоточился отряд, в полном составе.

Как только самурский отряд отступил на правый берег Кара-Койсу, и тем очистил от наших войск территорию непокорных горцев, приверженцы Шамиля приступили немедленно к привлечению на свою сторону [465] как еще не подчиняющихся влиянию мюридизма обществ, так и отпавших от него в последнее время. Кибит-Магома послал 50 человек в карахское общество, с целью привести их в прежние отношения к мюридам. Жители, видевшие только в первый раз наши войска, притом удаленные от них естественными преградами и привыкшие к власти мюридов, немедленно приняли сторону Кибит-Магомы, когда уверились в удалении самурского отряда. Тлесерух и Мукратль тоже отложились. Несмотря на это, значительных сборов в горах в это время не было и жители, по удалении отряда, приступили к уборке хлеба, которой до того мешало присутствие русских войск.

Рассчитывая, что со стороны неприятеля едва ли могут быть предприняты серьезные действия и, желая дать отряду возможность поправить свою материальную часть, порядком расстроенную продолжительным и трудным походом, князь Аргутинский счел возможным приступить к роспуску большей части милиции, отправлению некоторых частей войск на работы по окончанию Кумухского и Чирахского укреплений и вообще дать отдых войскам. 5-го августа, отслужен был благодарственный молебен и распущена по домам вся милиция, за исключением 400 лучших всадников, оставленных от кюринцев, кубинцев, ширванцев и кайтагцев. Потеря понесенная самурским отрядом, за все время движения в район неприятельской территории, сводится к следующим цифрам: убито — штаб-офицер, обер-офицер, нижних чинов 41, милиционеров 22; ранено — штаб-офицер, обер-офицеров 6-ть, нижних чинов 168, милиционеров 66; контужено — обер-офицеров 7-м, нижних чинов 70, милиционеров 17.

6-го числа, были направлены с Турчидага для работ [466] по сооружению кумухского укрепления 3-й баталион подольского егерского и 3-й — пехотного князя Варшавского полков, а в Чирахское укрепление 1-й баталион подольского егерского и 2-й — князя Варшавского пехотного полков. С последними двумя баталионами послан был дивизион легкой № 4-го батареи 19-й артиллерийской бригады и донские казаки № 49-го полка. 10-го августа, отряд перешел на высоты Дучрагатыра, близь селения Мукарк, по причине больших удобств относительно подножного корма и топлива, а отчасти в виде угрозы Мукратлю и Тлесеруху. Желая усилить войска оставшиеся для охраны северного и нагорного Дагестана, главнокомандующий предписал отделить с этою целью от самурского отряда волынский пехотный полк, со взводом горных орудий легкой № 3-го батареи 19-й полевой артиллерийской бригады, что и было приведено в исполнение и, требуемые части, 12-го августа, отделились от отряда и выступили к сел. Урма. Между тем, из гор получены были сведения, что никаких сборов со стороны неприятеля, со времени сосредоточения войск на правом берегу реки Кара-Койсу, не совершалось. Кибит-Магома, хотя и предлагал сосредоточить силы, для действий против самурского отряда, что было одобрено Шамилем, но прочие наибы и доверенные от обществ люди отклонили его от этого намерения, представляя к тому доводы, что после огромной потери лучших людей, понесенной ими в делах с чеченским и дагестанским отрядами, они не имели возможности предпринять никаких серьезных действий. Вследствие уверенности в достоверности известий относительно намерений со стороны неприятеля, князь Аргутинский приступил к дальнейшему роспуску отряда. Таким образом, остатки милиции, остававшейся еще при отряде, окончательно расформированы, а 20-го августа, 2-й баталион подольского егерского и 1-й [467] — князя Варшавского пехотного волков, с ротою сапер и взводом горных орудий, выступили к селению Чирах; остальные войска, т. е. два егерских баталиона 19-й пехотной дивизии, с дивизионом горных орудий, батареей крепостных ружей и сотней казаков оставлены были на некоторое время на прежнем месте, причем расположили лагерь на равнине у селения Марги, так как в горах начались сильные туманы и холод. Направление части войск в Чирах было тем более целесообразным, что этим движением сберегался провиант в кумухском укреплении, который мог бы очень пригодиться осенью того же года, в случае покушения со стороны неприятеля вторгнуться в край.

26-го числа, получено был из Цудахара с нарочным известие, что Аслан-Кадий прибыл в селение Салты, уверяя жителей, что вслед за ним прибудет Шамиль со своими толпами. С тою же целью явился в Кудали Абакар-Хаджи, сын Магомет-Кадия акушинского. Цудахарские старшины прислали к князю Аргутинскому возмутительное послание Аслан-Кадия к цудахарцам, которое, впрочем, по их уверению, обществом прочитано не было. Князь потребовал от цудахарцев решительных мер к изгнанию из Кудали и Салты двух вышеупомянутых возмутителей, и старался успокоить жителей уверением, что в горах никаких серьезных сборов не имеется и, что в случае надобности самурский отряд немедленно двинется для защиты Цудахара. Несмотря на эти заявления, Аслан-Кадий по прежнему оставался в Салты и влияние его росло с каждым днем. Усилясь многими беглецами, прибывшими к нему из гор, а также жителями Руджи и других селений, лежащих за Кара-Койсу, он совершенно завладел салтынцами, что было легко совершить, так как многие из [468] них и без того были преданы мюридизму. Кудалинцы в точности исполнили совет князя Аргутинского и изгнали Абакар-Хаджи. Хотя милиция даргинского округа, расположенная на границе и обеспечивала округ от дальнейших покушений со стороны неприятеля, но без содействия войск все-таки не решалась изгнать Аслан-Кадия с его приверженцами из селения Салты, боясь неудачи. В начале сентября, в крае все более и более стали распространяться слухи о намерениях Шамиля, после поста ураза, открыть наступательные действия, причем сообщалось, что Шамиль предполагал открыть военные действия тремя колоннами: одною на даргинский округ, другою на казикумухское владение и третью на самурский округ. Принимая во внимание огромные потери понесенные неприятелем в продолжении 1845-го года, трудно было предположить возможность приведения в исполнение этого широкого плана; тем не менее, князь Аргутинский решил употребить все меры с целью подготовить вверенный ему отряд к отпору неприятельского вторжения. Одним из главных условий к тому, разумеется, был отдых войскам, а потому начальник отряда не счел необходимым утомлять войска движением к сел. Салты, а решил оставаться в занятых отрядом пунктах, выждать когда намерения Шамиля вполне объяснятся, и уже тогда действовать решительно.

Опыт 1844-го года, когда войска северного Дагестана должны были, для прикрытия всей шамхальской плоскости и Темир-Хан-Шуры, выдвинуть часть войск к Кадару и Кака-Шуре против неприятеля, постепенно усиливавшегося на этих пунктах и, давшего сражение, привел начальника самурского отряда к убеждению в необходимости выставить часть войск у селения Урма. По совершенно основательному мнению князя Аргутинского [469] оставление вышеуказанного пункта, без занятия нашими войсками могло привести к тому, что даже небольшая партия, вторгнувшись в мехтулинские владения и заняв хребет Калатау, на котором находились селения Кадар и Кака-Шура, могла бы угрожать всему пространству вплоть до Темир-Хан-Шуры. Кроме того, в случае если бы неприятель успел захватить селения Кадар и Кака-Шуру, то это имело бы сильное влияние на жителей всего даргинского округа, которые увидев неприятеля на своем фланге, и притом отрезавшего их от северного Дагестана, могли лишиться надежды на помощь с пунктов, из которых, по ближайшему их расположению к ним, они должны были ожидать, если и не решительных наступательных действий, то, по крайней мере, угрозы движением в их сторону.

Так как самурский отряд стоял обыкновенно на зимних квартирах на Самуре и фронт его действий тянулся на огромное пространство от верховьев Самура до Цудахара, то и самое назначение отряда состояло в прикрытии южного Дагестана, между тем, как усилия неприятеля могли заставить самурский отряд действовать по другому направлению, совершенно противоположному в смысле охраны даргинского округа, вследствие чего обеспечение этого округа лежало бы на войсках северного Дагестана. В виду этого, считая необходимым, чтобы в мехтулинском владении, на границе с даргинским округом, была расположена часть войск, достаточно самостоятельная, для действий против первых покушений со стороны неприятеля, пока другие войска Дагестана вступили бы с ним в дело, князь Аргутинский обратился к князю Бебутову с ходатайством о расположении части войск северного Дагестана в мехтулинском владении. Исполнение этого предположения Аргутинский считал делом первостепенной [470] важности, так как, по его мнению, от этого зависело преграждение неприятелю пути к сообщению Темир-Хан-Шуры с Дербентом и прикрытие не только частей пограничных с неприятелем обществ, но даже Кайтага, Сюргя и Табасарани. Генерал-лейтенант князь Бебутов, вполне разделяя взгляды князя Аргутинского по этому вопросу, двинул три баталиона пехоты к Дженгутаю и тем выполнил желание князя Аргутинского.

Между тем, происки Шамиля энергично продолжались; 16-го сентября, небольшая партия вторгнулась из Мукратля и Тлесеруха в дусраратский магал, причем жители впустили мюридов беспрепятственно. В это же время, Аслан-Кадий обнаруживал намерение двинуться на Цудахар, но жители этого селения вышли против его партии и он, не видя возможности иметь успех, возвратился в Салты. 17-го числа, значительная неприятельская партия двинулась от Гергебиля к селению Ходжал-Махи. Одна половина этой партии подошла к селению, а другая бросилась на жительский скот. Ходжал-махинцы по тревоге, оставив для обороны селения стариков и малолетних, встретили неприятеля, бросившегося на скот, и, ударив в шашки и кинжалы, опрокинули, преследовали и уложили на месте 20-ть неприятельских трупов, что заставило партию шедшую против селения удалиться. В это же время, неутомимый Даниель елисуйский просил было содействия Шамиля для вторжения в южный Дагестан, но получил отказ, в виду того, что имам ожидал наступательных действий наших войск, со стороны Чечни. Конец сентября и начало октября прошли тихо, без малейших с неприятельской стороны, неприязненных действий и только в середине октября толпы из Тлесеруха, Мукратля, Караха и Согратля двинулись на селение Бухты и, заняв его, [471] направились в магал Мукарк, вытеснив оттуда казикумухские караулы. С каждым днем неприятель все усиливался и усиливался и, 15-го октября, передовые партии показались в верстах 6-ти от Кумуха, а 16-го, толпы мюридов, под начальством Раджабил-Магомета чиркеевского, Магомет-Кадия согратльского и беглого чохца Инко-Хаджи, имели жаркую перестрелку у селений Хутилю и Канарлю с казикумухскою милициею, причем были отброшены к Мукарку. Эта неудача, и неожиданное препятствие дальнейшему следованию, в связи с неблагоприятной для военных действий погодой, заставили большую часть скопища отступить к селению Бухты, остальных же разойтись но домам. Около половины ноября, получено было от лазутчиков сведение, что значительные толпы неприятеля, собравшись за Кара-Койсу намерены были энергично действовать против даргинского округа. Уведомив об этом генерал-лейтенанта Лабынцева, оставшегося, за отсутствием князя Бебутова, командующим войсками северного и нагорного Дагестана, князь Аргутинский сделал распоряжение о том, чтобы войска самурского отряда были готовы к движению для поддержания даргинцев, если бы неприятель решился начать наступление; милиции же приказано было немедленно двинуться к границе. 21-го и 22-го ноября, вновь были получены сведения, подтверждавшие правдивость известий лазутчиков, причем сообщалось, что Шамиль назначил в распоряжение Аслан-Кадия войска со всех наибств, лежавших по обеим сторонам аварского Койсу и собранные у селения Гоцатль. Аслан-Кадий, возвратясь от Шамиля, двинул значительные партии в Гергебиль и Кикуны, сам же отправился в селение Салты. 23-го ноября, неприятель направился с намерением овладеть селением Кутиши, жители которого, подкрепленные акушинцами, ожидали неприятеля [472] стойко. Простояв в виду селения целую ночь, потеряв несколько человек замерзшими, неприятельские партии, бывшие под начальством Даниеля елисуйского и Хаджи-Мурата отступили к Гергебилю и Кикунам. В то же время, авангард дагестанского отряда, под командою полковника князя Орбелиани, прибыл в селение Лаваши, с тем, чтобы оттуда иметь возможность в случае надобности поддержать Цудахар, Ходжал-Махи или селение Кутиши. Между тем Аслан-Кадий, с партией около 1,000 человек, расположился в хуторах около селения Цудахар. Такое близкое соседство с Цудахаром могло вредно отразиться на настроении умов жителей этого селения, тем более, что Аслан-Кадий имел в этом ауле большие родственные связи. Аслан-Кадий по одному только личному своему влиянию занял Салты, Куппу и цудахарские хутора и можно было опасаться, что, по той же причине, легко мог успеть проникнуть в Цудахар и тогда вся Акуша, без малейшего сопротивления, перешла бы на сторону неприятеля, а с Акушей, Каракайтаг, Кубачи и все другие общества до самого Дербента и пламя возмущения рознилось бы в шамхальском и мехтулинском владениях. Вследствие вышеизложенных причин, князь Орбелиани обратился к князю Аргутинскому, выражая мнение энергично действовать совместно, с целью изгнания Аслан-Кадия с занятых им позиций, что в то время ему казалось делом легковыполнимым в виду того, что почти половина деревни Куппы тайно сочувствовала нам и с нетерпением ожидала наступательных со стороны русских движений, с тем, чтобы действовать в тылу скопищ Аслан-Кадия. Вполне соглашаясь во взглядах на пользу подобного рода действий, но, вместе с тем, находя, что, в случае успеха, немедленно по удалении наших войск от селений Салты и Кудали, ничто не мешает Аслан-Кадию вновь [473] вернуться и занять прежние позиции; кроме того, принимая во внимание, что движение в эту местность, да еще в такое время года, сопряжено с большими неудобствами, так как отряду приходилось пройти сперва 200 верст по горной дороге и перевалиться в это суровое время через три горных хребта, князь Аргутинский решил двинуть войска вверенного ему отряда, только в таком случае, если действительно неприятель сильными сборами угрожал бы нашим владениям и, если бы обеспечение края от неминуемой опасности потребовало пожертвование всеми другими выгодами. В последнем случае и неприятель, имея собранными значительные силы, терпел бы в горах те же неудобства, что и наши войска. 1,000 человек горцев, по мнению начальника самурского отряда, не были в состоянии предпринять ничего важного, а влияние Аслан-Кадия не было настолько сильно, чтобы цудахарцы впустили его добровольно, а в случае же надобности поддержать их это было всегда возможно, если бы только три баталиона находились вблизи селений Урма и Оглы. Кроме того, так как селения Цудахар и Ходжал-Махи были нам более преданы чем другие, что они доказали во весь период времени, начиная с 1843-го года, — в селениях же Салты и Кудали находилось большое количество неблагонадежных людей, то князь Аргутинский считал более благоразумным ограничиться защитой линии по казикумухскому Койсу, нежели изнурять войска и самих цудахарцев, удержанием в покорности вышеупомянутых двух селений.

Пока происходил этот обмен мнений, 30-го ноября, значительные толпы неприятеля, собравшись после байрама из наибств прилегавших к селениям Салты и Гергебилю, сделали нападение на Цудахар и Ходжал-Махи. Нападение на Цудахар было произведено двумя [474] скопищами. Первое, спустившись с гребня, отделявшего Кудали от Цудахара, напало на цудахарские хутора, называемые Коданы, и, после нескольких нападений мужественно отбиваемых, успело, однако, вытеснить цудахарцев там находившихся, другое же — двинулось на мост, находившийся ниже Цудахара, чтобы, овладев им, действовать на селение с более доступной стороны. Встретив в этом пункте сильную толпу цудахарцев, поддержанных чохцами с поручиком Магометом во главе, неприятель не решался атаковать этой крепкой позиции; тогда цудахарцы и чохцы, видя нерешительность со стороны неприятеля, сами на него бросились, опрокинули и преследовали три версты, усеяв путь следования неприятельскими трупами. Толпа же, занявшая было Коданы, видя совершенное расстройство своей левой колонны, очистила хутора и преследуемая цудахарцами, в беспорядке отступила к Кудали. Тем временем, на выручку Ходжал-Махи были направления части дагестанского отряда, под командою генерал-маиора князя Кудашева, имевшего в своем распоряжении следующие войска: 2-й баталион минского, 2-й баталион волынского пехотных полков, 1-й и 3-й баталионы житомирского егерского полка, два орудия легкой № 3-го батареи 14-й артиллерийской бригады и одно орудие горной № 3-го батареи 19-й артиллерийской бригады, с дагестанскими всадниками и частью акушинской и цудахарской милиций. Опустившись из селения Лаваши к Ходжал-Махи, князь Кудашев получил сообщение, что бывший султан елисуйский Даниель-бек с несколькими наибами, при одном орудии и с сильным скопищем из разных мест, расположился в верстах трех от Ходжал-Махи, и оттуда убеждал жителей этого селения присоединиться к нему, причем обратился к ним с следующим письмом:

“Ищущий помощи Всевышнего, начальник [475] действующих войск, Даниель-султан, благоразумным и старожилым жителям селения Ходжал-Махи, желает всех благ и просит Господа Бога о наставлении вас на путь истинный.

Исполняя снисходительность мусульманской веры, подтверждающей каждому, до поднятия оружия для наказания толстовыйных, образумить их посредством наставления, я пригласил вас, но приглашение было отвергнуто вами. В настоящее время я обеспечен новою силою и запасами и в последний раз приглашаю вас, без потери имения и пролития крови, пристать к единоверным братьям своим и, по точной силе исламизма, участвовать с ними против противников божьего закона.

Клянусь всемогущим и преблагим Творцом, что действующий отряд наш, не иначе положит оружие, как по взятии и совершенном истреблении непокорных. Уверяю вас, что все прежние погрешности ваши, нашим имам-аль-азамом Шамилем преданы забвению, равномерно и поступки всех вам подобных. Если вас удерживает то, что бараны ваши будут конфискованы, то уверяю вас, что таковые вновь будут отобраны и возвращены вам. Подумайте и взирайте на конец обстоятельств, настоящих и не доведите до того, чтобы, впоследствии, раскаяние ваше не могло уже послужить вам в пользу".

Князь Кудашев, заняв позицию против места расположения горцев, 30-го ноября в 2 часа пополудни, повел колонны и милицию на неприятеля, который, увидав быстрое и единодушное наступление, не ожидая удара в штыки, на всех пунктах обратился в беспорядочное бегство. Войска бросились преследовать бегущих и гнали их на расстоянии 4-х верст, причем стрелками минского и житомирского полков и частью дагестанских всадников было отбито у неприятеля легкое орудие, с одним [476] вьючным зарядным ящиком. Когда же бегущий, расстроенный, неприятель поравнялся с высотами Гергебиля, то полковник Адлерберг, с 1-м баталионом волынского и 3-м — минского пехотных полков, при одном орудии горной № 3-го батареи 19-й полевой артиллерийской бригады, спустился на ружейный выстрел с высот к Гергебилю и своим огнем еще больше расстроил бегущих. В 6-ть часов пополудни, весь отряд князя Кудашева возвратился к Ходжал-Махи, жители которого радушно приняли их в свои дома. В этот же день, убийца Оленича, Исса, тайно вошел с несколькими мюридами в свой дом в сел. Акуша, на крыше которого выставил значок и начал призывать акушинцев к восстанию против русских, но узнав, что часть преданных России акушинцев хотела захватить его со всеми мюридами, бежал из Акуши так поспешно, что даже не успел увезти свой значок, доставленный жителями начальнику дагестанского отряда. Если можно верить показаниям лазутчиков, то в этот день в распоряжении Шамиля и Даниель-бека, в шамхальском владении, Ходжал-Махи и Цудахаре, действовали 19-ть наибов, с 12 до 14,000 человек войска. Отбитое орудие было немедленно доставлено в Темир-Хан-Шуру.

Этим боевым эпизодом и закончился 1845-й год, в районе расположения войск, вверенных генерал-маиору князю Аргутинскому-Долгорукову.

А. Ржевуский.

(Продолжение будет)

Текст воспроизведен по изданию: 1845 год на Кавказе // Кавказский сборник, Том 6. 1882

© текст - Ржевуский А. 1882
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
©
OCR - Валерий Д. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1882