-

1845-й ГОД НА КАВКАЗЕ

III.

Прибытие в Тифлис графа Воронцова. Предположения главнокомандующего относительно наступательных движений в горы — в течение 1845-го года. Взгляды графа Воронцова на предстоявшую экспедицию, высказанные в письме к военному министру. Приказ по войскам. Выезд главнокомандующего из Тифлиса. Прибытие в укрепление Воздвиженское. Прием представителей части чеченцев, желавших подчинения России. Движение отряда генерал от инфантерии Лидерса к Ахшпатой — Гойте и возвращение в Воздвиженское. Поездка графа Воронцова в Темир-Хан-Шуру. Выступление чеченского отряда и прибытие в Внезапную. Положение дел в северном Дагестане, до выступления отряда генерал-лейтенанта князя Бебутова к укреплению Евгениевскому. Выступление дагестанского отряда и прибытие в аул Гертме. Окончательный состав отрядов, предназначенных дли наступательных движений в Андию. Обзор театра предполагавшихся военных действий: чеченского и дагестанского отрядов.

25-го марта 1845-го года, прибыл в Тифлис новый главнокомандующий, граф Воронцов, оставивший по себе память замечательного администратора по устройству новороссийского края, независимо его воинских заслуг в отечественную войну и на полях Краона. Тифлис встретил графа в высшей степени сочувственно; сухой формализм, при нерешительности характера, бывшие отличительными недостатками его предместника, казалось не должны были иметь место у того, кто уже успел оказать России так много услуг. Громадные, еще до тех пор не бывалые, права, которые были даны графу Воронцову при его назначении на Кавказ, позволяли рассчитывать на вполне самостоятельные и энергичные с его стороны действия. Скептики впрочем, указывали на то, что графу совершенно не знакомы ни образ ведения войны на Кавказе, ни самый край, где он, до своего назначения главнокомандующим, только и был в начале своей военной карьеры, в 1803-м году, когда ему приходилось принимать участие в военных действиях под командою князя Цицианова и генерала Гулякова. Кроме того, многие недоверчиво относились к [279] тому обстоятельству, что новый главнокомандующий взял на себя исполнение трудной задачи, овладения горами Дагестана, задачи, казавшейся после стольких неудачных попыток предшествующего времени, делом далеко не легким. Взгляды графа на способ ведения, предстоявшей в 1845-м году экспедиции, мало чем отличались от предположений генерала Нейдгарта, и были изложены еще до приезда его на Кавказ, в бытность его в Петербурге, в феврале 1845 года, в следующем проекте, поданном Государю Императору:

"Для движения в Андию, отряд должен быть силою, по крайней мере, в 20-ть баталионов, потому что, во избежание огромных, невозможных в горах, обозов и для обеспечения обратного следования наших войск, необходимо учредить коммуникационную линию с основанием действий и постепенный подвоз запасов, устройством двух промежуточных укрепленных складочных пунктов, на что потребуется до 7-ми баталионов. Идти же в самые недра гор, на встречу скопищ Шамиля, с отрядом менее 13-ти баталионов, значило бы подвергать большим случайностям успех этого важного предприятия. К одновременному движению двух отрядов достаточной силы, со стороны северного Дагестана и Чечни, не представляется никакой возможности по недостатку войск; кроме того, все дороги из Чечни в Андию пролегают, на 30-40 верст, лесистым и пересеченным дефиле, где войска наши могут испытать участь, постигшую отряд генерал-адъютанта Граббе, в 1842-м году, в земле ичкеринцев". Затем генерал-адъютант граф Воронцов, предполагал, оставив резервы в Дагестане и Чечне:

"1) В мае месяце собрать в северном Дагестане — дагестанский, а на левом фланге кавказской линии — чеченский отряды. [280]

2) С появлением первого подножного корма в горах, собрать в Салатавии главные силы чеченского и дагестанского отрядов, в составе 20-22 баталионов и двинуться с этим соединенным отрядом, через земли салатавцев и гумбетовцев, в Андию.

3) При постепенном движении отряда в глубь гор, укрепить временно два промежуточных пункта: один при спуске с салатавских гор у перевала Кырк, другой на хребте отделяющем гумбетовцев от андийцев, около Буцур-Тликоля, заняв первый четырьмя, а второй тремя баталионами — для хранения в них склада военных и продовольственных припасов, перевозки провианта из Евгениевского укрепления и перевозки больных и раненых из действующего отряда.

4) Собрать другой отряд, из 11-12 баталионов, в начале мая, в Кумухе, под начальством генерал-маиора князя Аргутинского-Долгорукого, для усмирения племен, между аварским Койсу и главным хребтом обитающих, отвлекая оные от главного нашего отряда.

5) Содействовать сим экспедициям одновременным движением лезгинского и назрановского отрядов со стороны лезгинской кордонной линии и военно-грузинской дороги."

По приезде в Тифлис, граф Воронцов посвятил первое время своего в нем пребывания, на ознакомление с положением края и военных действий в нем, делами управления, приемом служащих и приготовлением к походу. С целью познакомить читателя с взглядом графа Воронцова на предстоявший ему даргинский поход, приведу следующую выписку из его писем к. бывшему в то время, военному министру князю Чернышеву:

"Вы совершенно справедливо думаете", писал он из Тифлиса, от 20-го апреля 1845-го года, "что успехи [281] Шамиля в южном Дагестане будут для нас опаснее, нежели во всяком другом месте, по близости его к нашим мусульманским провинциям. Я был до такой степени уверен в этом еще в Петербурге, что главным образом для этого, испросил позволение подкрепить князя Аргутинского тремя баталионами и очень доволен, что сделал это, хотя три баталиона могли быть полезны нам в главной экспедиции. Если справедливо, как говорят везде — что Шамиль серьезно думает оставить Дарго, чтобы удалиться в неприступные почти горы Ункратля, то наше внимание должно быть еще больше на южный Дагестан; с другой стороны, он оставит в этом случае северный Дагестан и всю Чечню собственным их силам. Это обстоятельство и довершение в будущем году нашей передовой линии обеспечит нас с этой стороны, особенно, если мы успеем, после занятия Маюртупа, сделать от него в лесах просеку на Дарго, что даст нам возможность вступать когда захотим, с войсками и артиллериею в нагорный Дагестан, не делая для этого движения на Черкей или Внезапную". В другом письме к военному министру, граф Воронцов, познакомившись с частью северного Кавказа перед выступлением в поход, сообщая взгляды, которые ему выражали многие старые опытные кавказцы на предстоявшую экспедицию, говорит: "Если бы даже, полученное мною приказание действовать в этом году наступательно, прежде чем вновь приняться за устройство новой чеченской линии, было противно моему мнению, как не согласны с ним все здешние генералы, то все-таки я бы исполнил его с тем же рвением; но я откровенно говорю здесь всем, что это также и мое мнение и, что мне кажется неблагоразумным избегать встречи с Шамилем и возможности нанести ему вред, что устроит наши дела лучше всего. Если Богу [282] не угодно будет благословить нас успехом, мы все-таки сделаем наш долг, не будем виноваты и обратимся тогда — несколько позже — к методической системе, которая принесет плоды, но, разумеется, не так скоро, как в том случае, когда мы одержали бы успех в борьбе с самим Шамилем.

Еще до приезда в Тифлис, в бытность графа Воронцова в Керчи, им был написан следующий приказ, помеченный 14-м мартом и обращенный к отдельному кавказскому и 5-му пехотному корпусам:

"Приняв, по Высочайшему повелению, начальство над войсками на Кавказе, спешу изъяснить перед всеми чинами обоих корпусов, сколь высоко я ценю милость и доверие нашего Всемилостивейшего Государя и честь быть начальником неустрашимых сынов отечества, коими общая мать наша Россия столь справедливо гордится. Сорок лет тому назад, я также начал службу на Кавказе, под начальством знаменитого князя Цицианова, был с ним под Елисаветполем, был с храбрым Гуляковым на Алазане и в Закатале, опять с Цициановым при покорении Имеретии, потом на знойных полях Эриванских и зимою в снежных горах осетинских. С молодых лет, я научился и привык удивляться подвигам храбрых воинов кавказских. Теперь предстоит мне вновь служить с вами. Ежели будет нужно сражаться с непокорными горцами, вы опять будете такими, каковыми всегда были. С племенами покорными, мы будем вести себя мирно и дружелюбно. Жители Кавказа должны столько же любить и уважать нас во время мира, сколько бояться в военных действиях, если таковые на себя навлекут. В этом состоит непременная воля великого нашего Государя, и мы должны, и по долгу верноподданных и по христианской совести, быть точными исполнителями [283] сей непременной священной воли. Всемилостивейшему Государю угодно также обратить внимание на положение, во всех отношениях, храбрых войск Его и особенно на их продовольствие. Это будет лежать на моей ответственности. Мой самый приятный долг будет свидетельствовать пред Монархом о вашей службе, о ваших подвигах и, беспрестанно пещись о том, чтобы вы всегда получали все, что вам по милости Царской положено, и чтобы вы ни в чем не нуждались."

Неотложность военных предприятий, заставила графа Воронцова поспешить выездом из Тифлиса, вследствие чего, 25-го апреля, он выехал в Владикавказ, куда и прибыл через день, вслед затем направившись по сунженской линии в крепость Грозную. Прибыв в последнюю 1-го мая, и осмотрев находившиеся там части, 3-го числа главнокомандующий поехал в укрепление Воздвиженское.

С прибытием графа Воронцова на левый фланг кавказской линии, стали являться к нему, из разных мест, туземцы с заявлениями чувств преданности русскому правительству, как от себя, так и, по их уверениям, со стороны всех здравомыслящих людей малой Чечни, причем просили, чтобы для поддержания их решимости высланы были к ним русские войска. Принимая во внимание с одной стороны то обстоятельство, что, в то время когда войска должны были подготовить себя к трудному предстоявшему походу, не следовало предпринимать ничего, что могло бы сколько-нибудь расстроить или замедлить исполнение главных предположений, а вместе с тем, что нельзя было относиться с полным доверием к обещаниям туземцев, чему доказательством служили опыты прежних годов, но с другой стороны, имея в виду успокоение Чечни и, что с этой целью нельзя было не показать внимания к просьбе жителей ожидавших помощи, граф [284] Воронцов поручил генерал от инфантерии Лидерсу, с отрядом из 6-ти баталионов, 5-ти сотен и 12-ти орудий, двинуться от укрепления Воздвиженского по направлению к Ахшпатой-Гойте с тем, чтобы, не выходя из открытых мест и не углубляясь в край, только появиться в нем с достаточной военной силой, к помощи которой могли бы обратиться жители, решившиеся действительно принести покорность. Генерал Лидерс в точности выполнил возложенное на него поручение, но приблизившись 4-го мая к Гелен-Гойте отряд был встречен ружейным огнем со стороны небольшого числа, засевших в садах, жителей, а посланная к Ахшпатой-Гойте конница тоже была принята чеченцами совсем недружелюбно. Потому ли что между чеченцами не было установлено согласия, или, что тоже возможно, из страха наказания Шамилем, принимавшим в то время против чеченцев жестокие меры, жители нигде, по пройденному войсками пути, не являлись с покорностью к генерал от инфантерии Лидерсу и отряд вернулся в укрепление Воздвиженское, где возвратившиеся войска вновь приступили к работам по устройству укрепления.

Путешествие графа Воронцова по сунженской линии, от Грозной через ханкальское ущелье в Воздвиженское и оттуда обратно через алдинские хутора, было совершено так благополучно, что невольно казалось, что в этом крае господствовало полное спокойствие и, что относительная безопасность была вполне обеспечена. Во всей этой части края царствовала тишина, некоторым образом, как бы подтверждавшая слух, что чеченцы, вытесненные к горам и лишенные многих существенных выгод, чувствовали тягость своего положения и убедились в необходимости покориться русским, прекратив беспрерывные сборы и междоусобия, очень разорительные для них. [285] Последствия показали, что это спокойствие было только кажущимся.

Желая, до начала наступательных действий, ближе познакомиться с местными обстоятельствами и положением края, главнокомандующий, 7-го мая, выехал из Грозной, через Червленную, на Кизляр и оттуда, через укрепление Петровское, на Кази-Юрт в Темир-Хан-Шуру, куда и прибыл 12-го мая. В Темир-Хан-Шуре главнокомандующий обратил внимание на то, что между войсками, находившимися в том пункте, оказалось очень большое количество больных цинготной и другими болезнями, что значительно уменьшало численный состав баталионов, предназначавшихся для наступательных действий. 14-го мая, граф Воронцов направился в Евгениевское укрепление, осмотрел мостовое Черкеевское укрепление и, находя его вполне удовлетворяющим требованиям охранения переправы наших войск через Сулак в Салатавию, вернулся тем же путем обратно в Внезапную.

15-го мая, главная квартира была переведена в укрепление Ташкичу, где граф Воронцов и получил от генерала Лидерса донесение, о движении чеченского отряда к крепости Внезапной. Выступив двумя эшелонами, 21-го и 22-го мая, из Грозной, чеченский отряд прибыл на следующий по выступлении день благополучно в Умахан-Юрт, а 26-го мая, главные силы отряда прибыли в Куринское укрепление. Во время движения к этому укреплению была небольшая перестрелка с незначительными партиями чеченцев, выехавших навстречу отряду со стороны качкалыковского хребта, своими выстрелами не причинивших нашим войскам ни малейшего вреда. Такой же безрезультатностью отличалась и стрельба по лагерю из орудия, выставленного чеченцами на одной из возвышенностей, и начатая в час пополуночи. 28-го мая, чеченский отряд [286] соединился в полном составе своем в лагере под Внезапной, на долине реки Акташ. Уже во время движения отряда к Внезапной, стало ясно обрисовываться, что господствующее между чеченцами настроение вовсе не миролюбивое. По всему пути движения отряда, чеченцы мелкими партиями, впрочем, иногда доходившими до 200 человек, старались нанести материальный вред нашим войскам, причем несколько раз даже начинали орудийную стрельбу. Простояв два дня под Внезапной, и пополнив свои военные и продовольственные запасы, отряд был вполне готов к выступлению в трудный поход.

_________

В последних числах марта, князь Бебутов получил сведения из гор, сообщавшие о сборе Шамилем значительных скопищ в Андии, с намерением открыть наступательные действия. Командующий войсками, предполагая что намерение имама заключалось в желании вторгнуться на плоскость шамхальского владения, или же напасть на Черкеевское мостовое укрепление, сделал распоряжение о сосредоточении подведомственных ему войск около Темир-Хан-Шуры и о принятии мер к ограждению означенного края, от посягательств со стороны неприятеля. 25-го марта, партия горцев в 250 человек, под предводительством салатавского наиба Муртазали, пыталась переправиться, с целью грабежа, через реку Сулак выше Чир-Юрта, но была отброшена в горы летучим отрядом подполковника Познанского. Апрель прошел для северного Дагестана вполне спокойно и если что и заставляло войска находиться в выжидательном положении, так лишь значительные сборы горцев за Кара-Койсу и Сулаком и сообщавшиеся лазутчиками слухи, о намерении неприятеля напасть на шамхальское и мехтулинское владения. В конце [287] апреля, к Темир-Хан-Шуре стали стягиваться войска, назначенные в состав дагестанского отряда и, отряд был к концу мая в полном сборе. 29-го мая, под начальством генерал-лейтенанта князя Бебутова, отряд начал выступление из Темир-Хан-Шуры — к 30-му сосредоточился в Евгениевском укреплении, откуда и выступил на следующий день в дальнейший путь, прибыв в тот же день к аулу Гертме, где должен быть дожидать соединения с отрядом генерала Лидерса.

Окончательно сформированные главные силы, предназначавшиеся для наступательных действий в горы и вполне готовые к выступлению, таким образом, составили два отряда, из которых в состав чеченского входили следующие войска: 1-й баталион литовского егерского, 1-й и 3-й прагского пехотного, 1-й и 3-й люблинского и 2-й замосцкого егерских полков, 3-й и 4-й навагинского пехотного, 1-й, 2-й и 3-й куринского егерского и 3-й егерского князя Чернышева полков, две роты 5-го саперного баталиона, рота кавказского стрелкового баталиона, две дружины грузинской пешей милиции — 1000 чел. и 50 человек гурийской пешей милиции; кавалерии: по две сотни кавказского и моздокского и по одной кубанского и ставропольского линейных казачьих полков, две сотни милиции кабардинской и дигорской, 5-ть сотен грузинской и одна осетинской; артиллерии: 6-ть единорогов и 4-ре мортиры горной № 1-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады, 4-ре орудия легкой № 5-го батареи 14-й артиллерийской бригады, 6-ть орудий горной № 4-го и 4-ре орудия легкой № 7-го 20-й артиллерийской бригады, два орудия донской конной № 1-го батареи и два орудия кавказского линейного казачьего войска конноартиллерийской № 14-го батареи. В состав же дагестанского вошли: 1-й и 3-й баталионы минского пехотного полка, 1-й и 3-й житомирского егерского, [288] 1-й, 2-й и 3-й апшеронского пехотного полка, 1-й и 2-й егерского князя Чернышева полка, две роты 5-го саперного баталиона и две роты кавказского стрелкового баталиона; кавалерии: сотня гребенского конного казачьего полка, кизлярского-семейного полсотни, донского № 47-й полка полсотни и дагестанских всадников 126 человек; артиллерии: по 4-ре орудия батарейной № 3-го батареи, и легкой № 3-го батареи 14-й артиллерийской бригады, два орудия легкой № 3-го батареи и 8-мь орудий и ракеты горной № 3-го 19-й артиллерийской бригады, и летучий парк.

В числе генералов не разделявших взгляды тех кто был на стороне подававших голос в пользу наступательных действий в глубь гор большими силами, видное место занимал опытный кавказский генерал Фрейтаг, при свидании с графом Воронцовым, прямо высказавший свои опасения за неуспех предприятия, чем значительно подорвал уверенность главнокомандующего. "Повергайте меня к стопам Его Величества" писал граф Воронцов военному министру, после этого свидания, от 30-го мая 1845-го года, накануне выступления из Внезапной, "я не смею надеяться на большой успех нашего предприятия, но сделаю разумеется все, что будет от меня зависеть, чтобы выполнить Его желание и оправдать Его доверенность."

Прежде чем приступить к изложению военных действий в нагорном Дагестане сделаем легкий обзор той части Кавказа, в которой предназначались главные наступательные движения, в течении 1845-го года. Андийский хребет, направляясь от горы Барбало к северо-востоку, разделяет лезгин нагорного Дагестана от жителей плоскости, чеченцев. Только угол между качкалыковским хребтом и оконечностью андийского хребта, принимающего на берегах реки Сулака название салатавских гор, представляет страну гористую и покрытую крупными лесами. [289] В этом месте, к северу от андийского хребта, находились вольные и весьма воинственные общества: Аух, Ичкерия и Салатавия, из коих жители первых двух принадлежали к чеченским, а последнего к лезгинскому племенам. Ичкерия считалась даже общей родиной всех чеченских племен. Общество Гумбет лежало за салатавскими горами, отделяясь хребтом Буцрах-кал от Андии, окруженной со всех сторон высокими горными хребтами. Характер местности в Андии состоит в том, что вся котловина, ее составляющая, перерезана глубоким и широким оврагом ручья Гадор, с меньшими от него отрогами, в котором протекает множество обильных водою ручьев и речек. У подошвы главного оврага были разбросаны важнейшие селения общества: Анди, Гагатль и Рекуани, от них террасами возвышались поля и еще выше, ближе к гребню гор, тучные обильные пастбища. Андийцы были народ торговый и торговля их, до распространения власти Шамиля, процветала, но затем, все более и более, стала приходить в упадок. Склонность к торговле заставляла предполагать в них миролюбивые наклонности и действительно, в сущности, они были склонны не относиться к нам враждебно и, только одна необходимость могла заставить их признать власть Шамиля, до подчинения которому они появлялись на линии и за Кавказом со своими товарами, между которыми особенно славились прекрасные бурки. С южной стороны от Андии, тянулась Авария, население которой тоже не относилось к нам вполне враждебно, а с северной — Ичкерия, где на реке Аксае находился аул Дарго, местопребывание Шамиля, с 1839-го по 1845-й год включительно, заключавшее в себе: дом Шамиля, строение служившее ему арсеналом, мечеть, дома мюридов и слободу русских беглых солдат.

Намереваясь укрепиться в долине андийского Койсу [290] и, не забыв еще пример бедствий наших войск в ичкеринских лесах в 1842-м году, все распоряжения к экспедиции 1845-го года клонились к тому, чтобы воспользоваться выгодным расположением умов в Андии и, заняв земли андийцев нашими войсками, облегчить дальнейшие действия в Аварии, причем предполагали, что при наступлении через Гумбет и Андию, нашим войскам пришлось бы встретить меньше затруднений, чем по дороге через Ичкерию, и кроме того, рассчитывали, вступив в Андию, расположиться там, как в стране нам дружественной и преданной.

Через андийский хребет проходили собственно в Андию два пути: один через перевал Речел из Ичкерии, в верховьях реки Аксая, а другой через гору Соух-Булах и перевал Кырк из Салатавии в Гумбет, из которого дорога шла в Андию через андийские ворота или Буцур-Тликоль в хребте Буцрах-кал. Заняв перевал Кырк и андийские ворота, а также владея переправой через Сулак у Евгениевского укрепления, организаторы экспедиции 1845-го года рассчитывали на более прочное обеспечение сообщения экспедиционных войск с базой действий, — которой должен был служить северный Дагестан, где были сосредоточены все военные запасы, перевозочные средства и продовольствие для похода в горы. Медленное, постепенное, отступление горцев перед нашими войсками, завлечение действующего отряда в глубь страны, лишенной всяких способов довольствия людей и лошадей, уклонение наших противников от боя, до поры до времени, уничтожили предполагавшиеся выгоды подобного движения и поставили войска в невозможность обеспечить сообщения с базою, подготовив этим неуспех предприятия и массу лишений — изнуренным войскам. [291]

IV.

Выступление чеченского отряда из под Внезапной. Соединение с дагестанским отрядом в Гертме. Переход через теренгульский овраг. Рекогносцировки 4-го и 5-го июня. Взятие горы Анчимеер. Занятие авангардом генерал-маиора Пассека высоты Зунумеер. Движение к Анди. Занятие Анди. Нападение горцев на отряд, расположенный у перевала Буцрах. Сведения от князя Аргутинского-Долгорукого.

31-го мая, чеченский отряд, после молебствия в присутствии главнокомандующего и принца Александра Гессен-Дармштадтского, принимавшего участие в экспедиции, состоя в свите графа Воронцова, — выступил в половине шестого утра из лагеря под Внезапной по дороге к Чир-Юрту, оставив в крепости колесный обоз и все излишние тяжести. В этот же день прибыв к Сулаку, отряд расположился на ночлег у разоренного аула Балтугай. Дорога вверх по Сулаку до развалин Зурама-Кент проходила по извилинам и оврагам скалистого берега и образовывала узкое дефиле, по которому в нескольких местах приходилось устраивать мосты, для прохода войск. Хотя в продолжение 1844-го года и были установлены, во многих пунктах по тому же пути, деревянные мосты, но так как они в течение почти года могли быть уничтожены предусмотрительным неприятелем, то лес необходимый для новых работ, по инициативе командовавшего отрядом, был заготовлен заблаговременно во Внезапной и следовал за авангардом отряда, на наемных арбах. Мера эта оказалась вполне целесообразной, так как действительно саперам пришлось почти заново устраивать, умышленно разрушенные, мосты. Первые выстрелы со стороны неприятеля, при наступательном движении чеченского отряда, раздались 2-го июня, когда войска, продолжая движение вверх по ручью Татлы, перейдя через мостик и [292] совершая подъем на хубарские высоты, вытянулись в узком проходе. Несмотря на малочисленность засевших в скрытых труднодоступных местах, хищников, последним все-таки удалось ранить 5-ть человек наших солдат. В этот день лазутчики сообщили, что Шамиль с большим скопищем выжидает приближения русских, на укрепленной позиции в Мичикале.

И так, к 1-му числу июня месяца, из разных пунктов края, главные действующие отряды наши открыли одновременно наступательные действия, а именно — лезгинский отряд проникнул в Джурмут, самурский наступал через сел. Чох на Кара-Койсу, для форсирования переправы через эту реку, дагестанский двинулся из укр. Евгениевского в Гертме — тогда как войска чеченского отряда вступали в Салатавию с противоположной стороны. 3-го июня чеченский отряд прибыл в Гертме и соединился с дагестанским, находившимся в том пункте, в составе 9-ти баталионов пехоты, двух рот сапер, двух рот стрелков, трех сотен кавалерии, 18-ти орудий (в том числе 8-мь горных) и летучего парка, имея при себе 380 лошадей полубригады конно-подвижного магазина и черводарский транспорт в 1,000 лошадей.

Увидев, по приходе в Гертме, что сильная позиция за большим теренгульским оврагом оставлена неприятелем, граф Воронцов приказал немедленно войскам занять ее. Еще авангард не успел переправиться на ту сторону, как на высотах за сел. старый Буртунай стали появляться конные толпы, подвигавшиеся вперед в числе около 400 человек. С целью предупредить горцев, в случае если бы они намеревались занять это селение, после чего, по перерезанной местности его окружавшей, они могли бы значительно затруднить следование наших войск — двинута была вперед большая часть кавалерии [293] авангарда, поддержанная баталионом пехоты, с двумя орудиями. Движение это заставило неприятельские партии скрыться и старый Буртунай был занят авангардом. В Теренгуле по дороге было найдено много завалов из больших бревен. Хотя эти препятствия были по возможности устранены во время следования авангарда и, войска продолжали путь непрерывною нитью, но пересеченность местности, необыкновенно крутые спуски и подъемы, а также разразившаяся в этот день гроза, с проливным и продолжительным дождем, до того затруднили следование, что чеченский отряд, начавший в 10 1/2 часов утра спуск к фронту бывшей в 1844-м году позиции Шамиля и продолжая движение всю ночь, едва стянулся на позиции за Теренгулом к 9-ти часам утра, следующего дня. Дагестанский отряд перешел Теренгул выше, прямою из своего лагеря дорогою, левее чеченского отряда и тоже собрался на позиции только на следующий день в 7-м часов утра. Вследствие сильного изнурения отрядов на первых же порах движения, главнокомандующий оставил войска, 4-го июня, на позиции для дневки. В то время когда главные силы отдыхали, сам граф Воронцов с большею частью кавалерии произвел рекогносцировку дороги ведущей через старый Буртунай по направлению к Алмаку в ущелье Мичиган, через которое предположено было на следующий день двинуться в Гумбет и которое — по полученным через лазутчиков известиям — было сильно укреплено. Во время рекогносцировки этого дня, были замечены только передовые наблюдательные посты горцев. В Гумбет вели две дороги: одна через мичикалское ущелье, другая через перевал Кырк. Показания лазутчиков и туземцев касательно состояния этих дорог и укрепления неприятелем сильных позиций, были не согласны между собой и вообще крайне не определенны; большая часть [294] однако соглашались в том, что неприятель, утвердясь в мичикалском ущелье ожидал наступления русских с той стороны, а что перевал Кырк был до такой степени испорчен, что считался непроходимым и потому в этом месте горцы ограничивались лишь наблюдательными постами из нескольких человек. Желание привести в ясность полученные, сбивчивые и противоречащие одно другому, сведения побудило главнокомандующего осмотреть и удостовериться, в какой степени возможен переход через перевал Кырк. С этою целью, граф Воронцов, 5-го июня, выступил по этому направлению, взяв с собою, на легких, первые баталионы: апшеронского пехотного, литовского, житомирского, люблинского, имени генерал-адъютанта князя Чернышева и куринского егерских полков, вторую пешую дружину грузинской милиции, дивизион горной № 3-го батареи 19-й и взвод горной № 4-го батареи 20-й артиллерийских бригад, по одной сотне: кавказских, кубанских и гребенских линейных казаков и 6-ть сотен конной грузинской и осетинской милиций, поручив командование этими войсками генерал-маиору Пассеку.

День был жаркий и весь переход, верст 15-ть, дорога шла в гору; но войска двигались безостановочно и, в 10-ть часов утра, став на краю перевала Кырк, достигли пункта, с которого увидели Гумбет, расстилавшийся под ногами. Спускаться вниз приходилось по узкой дорожке, вьющейся над обрывом горы; в одном месте эта дорожка отвесно прерывалась, составляя уступ вышиною более сажени, вообще же вся остальная часть спуска была очень крута и неудобопроходима, в особенности для артиллерии. Движение отряда было сделано быстро и довольно скрытно, так что горцы, ожидавшие наступления со стороны Мичикал не усилили оставленные против Кырк извещательные посты, но когда войска появились на высотах и [295] стали спускаться к перевалу, то конные и пешие партии начали поспешно стягиваться с мичикалской позиции, на находящейся против перевала Кырк горе Анчимеер, служившей ключом позиции и которую горцы очевидно намеревались защищать, привезя и установив на ней, с этою целью, одно орудие. Обозрев местность и убедившись, что гора Анчимеер еще слабо занята неприятелем, главнокомандующий приказал генерал-маиору Пассеку, тотчас же, спуститься с войсками и занять. эту высокую и весьма крутую гору. В час дня, войска вверенные храброму генералу Пассеку спустились с горы Соух-Булах на урочище Кырк, причем заложили камнем обрыв, сделанный неприятелем на самой скалистой части спуска. Пассек распределил войска на две колонны, а именно в первой: дружина грузин, первые баталионы: куринского, апшеронского и житомирского полков, а во второй — первые же баталионы литовского и князя Чернышева полков, с 6-ю горными единорогами и всею кавалериею. Первой колонне было назначено атаковать неприятеля на первом уступе Анчимеера, поднимаясь массами прямо на кручу, тогда как второй колонне предписывалось обойти уступ по направлению к Дануху и, поднявшись по дороге, соединиться с первою колонною. Пешая грузинская дружина, бывшая в главе атаковавших, поравнявшись с кручею по которой должна была штурмовать первый уступ Анчимеера, под начальством капитана князя Меликова ², с песнями и под звуки зурны, двинулась быстро и решительно на высоту, несмотря на массу пуль и камней, которыми осыпали их горцы. Забыв усталость, 1-й баталион куринцев, под командою флигель-адъютанта графа Бенкендорфа, [296] а вслед затем и 1-й баталион апшеронского пехотного полка, спрыгивая с вышеупомянутого уступа по одному человеку, в то же время заваливали провал камнями, так что, через полтора часа работы, причем люди других баталионов не переставали спускаться по одиночке, могли уже быть свезены на руках горные орудия. Храброе и безостановочное наступление грузин и куринского баталиона, непосредственно поддержанных апшеронцами, и последовательное движение остальных войск колонны, увенчали штурм полным успехом. Несмотря на труднодоступность и значительную высоту первого уступа Анчимеера, потери наших войск при первом штурме были незначительны, так как чрезвычайная крутизна скатов, составляя невыгодное условие для быстрого наступления наших войск, в тоже время делала неприятельский огонь почти недействительным. Не обращая внимания на ружейный огонь горцев и на действие, впрочем, к счастью атакующих, очень неудачное, поставленной на гребне горы пушки, милиция и куринский баталион безостановочно подвигались вперед. На первых вышедших на гору грузин, горцы бросились в шашки, но увидев, подоспевших в тоже время справа, куринцев, бежали стремглав, тщетно стараясь вслед затем удержаться на следующих уступах горы. Начиная от этого момента наши войска последовательно вытесняли их с одной позиции на другую. В то время когда первая колонна штурмовала высоты Анчимеера, вторая устроилась у подошвы горы, с тем чтобы в случае надобности поддержать новыми силами штурм, а при неудаче принять на себя отступающих. Для этого, когда неприятель был атакуем с фронта, 1-й баталион литовского егерского полка, с горными орудиями, поднимался на гору левее, а 1-й баталион люблинского егерского полка поставлен был внизу в резерве, на месте бывшего тут прежде, построенного [297] генералом Граббе в 1838-м году, укрепления Удачного. Спустя два часа после начала наступления, гора Анчимеер была уже в руках отряда; неприятель собравшийся было в числе 2.500 — 3,000 человек бежал, поспешно увезя орудие, причем потеря в войсках штурмовавших Анчимеер была весьма незначительна, а именно: 17-ть раненых. Войска Пассека продолжали наступление, постепенно подвигаясь вперед и так как занятием этой местности, позиция горцев на Мичигане была взята в тыл, то они вынуждены были оставить последнюю и авангард стал на дороге из Мичикал в Андию. Вот что писал от 8-го июня с перевала Кырк, граф Воронцов, по поводу блестящего дела взятия горы Анчимеер, первого удачного шага русских войск по неприятельской территории, в 1845-м году: "Взятие штурмом горы Анчимеер, есть одно из самых блестящих дел, которое я когда-либо видел. Не знаю, решился ли бы я штурмовать гору, если бы не помогли этому два обстоятельства: первое было то, что я уже видел два подобные штурма и против такого же почти неприятеля, во время персидской кампании 1804-го года, а второе, это восторг, с которым храбрый Пассек принял предприятие; радость блистала в его глазах, когда я говорил ему об этом. С такими людьми и с такими войсками, какие есть у нас здесь, нет ничего невозможного; я очень хорошо понимал, что при успехе потеря наша будет незначительна и, видя все шансы к успеху, я благословил их." Император Николай Павлович, по получении этого письма и по прочтении его, сделал на нем же собственноручно надпись: "согласен на все", (относительно испрашивавшихся наград) "донесение напечатать от слова до слова в "Русском Инвалиде." Дай Бог дале успеха; начало славное."

Местная дума собранная, по распоряжению [298] главнокомандующего из наличных кавалеров ордена св. Георгия, признала подвиги, совершенные при занятии горы Анчимеер, полковником графом Бенкендорфом и капитаном князем Меликовым, достойными награждения этим орденом 4-й степени, на что последовало Высочайшее утверждение.

Авангард генерал-маиора Пассека, заняв гору Анчимеер, оставил на сообщении с главным отрядом 1-й баталион литовского егерского полка, при двух орудиях, внизу у укрепления Удачного. Для поддержания войск авангарда, главнокомандующий приказал немедленно двинуться дагестанскому отряду к бывшему укреплению Удачному, а на следующий день стянулись сюда и войска чеченского отряда. Спуск с перевала Кырк был так труден, в особенности для артиллерии, что отряд окончательно прибыл в лагерь только 7-го июня, в 9-ть часов утра. С появлением чеченского отряда, дагестанский 6-го же числа выступил дальше, на позицию Мичикал, занятую горцами. Успех штурма горы Анчимеер был так быстр, что главнокомандующий не успел передать генералу Пассеку своих дальнейших планов действий. Он намеревался, заняв дагестанским отрядом Мичикал, с остальными войсками оставаться на горе Анчимеер и при бывшем укреплении Удачном, с тем чтобы, присоедини к себе, оставшийся за Теренгулом у Гертме, вагенбург, идти через Мичикал к Цилитлю по кратчайшей дороге в Андию. Но Пассек, не зная этого и, желая, со своей стороны, воспользоваться одержанным успехом с целью очистить скорее дорогу в Андию, заметя, что, с рассветом 6-го числа, войска чеченского отряда стали подходить к укреплению Удачному, притянул к себе 1-й баталион литовского егерского полка и два орудия, первоначально оставленные им для связи с главными силами у вышеупомянутого укрепления, и двинулся [299] вперед. Следуя по хребту Чагыр-Ичкень, Пассек занял высоту Зунумеер, в 15-ти верстах от Анчимеера, позицию, которая обеспечивала движение остальных войск, и авангард от обхода горцев, давая, вместе с тем, полную возможность наблюдать за всею окрестною местностью и за движениями неприятеля.

Разбирая действия Пассека, 6-го июня, при его движении от горы Анчимеер к высотам Зунумеер, некоторые военные авторитеты обвиняли его в том, что, отделяясь с авангардом на 15-ть верст от главных сил, он рисковал быть разбитым раньше, чем главные силы успели бы придти на помощь. Но те, кому известна система движения отрядов, практиковавшееся при наступательных действиях в горах Кавказа, поймут, что не в этом можно обвинять Пассека, а совершенно в другом. Обыкновенно, при подобного рода экспедициях, войска, вступившие в занятые неприятелем горные общества, предоставлялись собственным своим средствам, не имея сообщений постоянных и правильно устроенных, и потому владели только тем пунктом, на котором в известный момент находились и, вследствие этого, окружены были со всех сторон одинаковою опасностью. Отряды обыкновенно двигались одним огромным каре, (если этому не препятствовала местность), фасы которого прикрывались цепями застрельщиков. Зная силу наших войск, испытав не раз их храбрость, горцы редко решались нападать на авангардную цепь, а более беспокоили арриергард и боковые цепи. По этой причине, авангарду наступавшей колонны, неразрывно связанному с боковыми цепями, нельзя было совершенно отделиться от главных сил. Между тем, Пассек был выдвинут вперед на 15-ть верст от буртунайской позиции и, в общем боевом расположении наступавшего отряда, хотя и составлял [300] авангард, но в действительности, его отряд был вполне самостоятельным. Но, во всяком случае, перейдя от Анчимеера к Зунумееру и оставаясь на новой позиции, Пассек сделал ту ошибку, что движение его отряда не имело особого стратегического значения, так как уже в этом смысле и анчимеерская позиция брала в тыл и фланг горцев, занимавших Мичикал и прямую дорогу в Андию. А между тем, стремительное движение, с целью прогнать находившуюся впереди его массу горцев, увлекло Пассека слишком далеко от всех продовольственных средств, находившихся при главном отряде. Сильные морозы и вьюги, господствовавшие на занятой им позиции, произвели чувствительное опустошение в рядах его войск, но предпринять отступление было уже немыслимо, так как всякое подобное обратное движение сильно возвышало нравственный дух горцев и заставляло их толпы производить усиленные атаки на отступающих. Не подлежит сомнению, что если бы Пассек отступил от Зунумеера, то все соседние племена сошлись бы к Шамилю, для защиты Андии; по этой причине, ожидая подобных последствий, граф Воронцов и не решился отозвать Пассека, а только приказал ему отправить, 9-го июня, в дагестанский отряд кавалерию и милиционеров, для лошадей которых не было на Зунумеере никакого фуража. 7-го июня, назначена была войскам дневка, как для исправления дороги в мичикалское ущелье, так и для того, чтобы дать возможность прибыть оставленному у Гертме вагенбургу. В этот день, вторая пешая грузинская дружина и 4-ре сотни конвой, выступили по арубетскому ущелью в Мичикал, имея при себе все тяжести и продовольственные припасы, оставленные отрядом генерала Пассека. Рано утром этого дня, один баталион прагского полка был послан в Артлух, в прикрытие [301] людям, наряженным для доставки в лагерь дров. Баталион нашел аул оставленным жителями, но на возвратном пути имел незначительную перестрелку с неприятельскими партиями, причем один солдат был ранен. Около полудня того же дня, главнокомандующий, в сопровождении начальника дагестанского отряда князя Бебутова, произвел рекогносцировку дороги на Мичикал, доезжая до места расположения дагестанского отряда, на месте бывших неприятельских завалов. Дорогу эту исправляли и разрабатывали саперы и 350 человек рабочих, наряженных от баталионов. По причине беспрерывного дождя и трудности спусков, работа производилась крайне медленно.

Между тем, положение войск генерала Пассека становилось все более и более затруднительным; непрекращавшийся снег, густым слоем, покрыл окружавшую его отряд местность, морозы усиливались, между нижними чинами все чаще и чаще стали появляться больные, в особенности начали болеть грузины, которых дружину, по этой причине, Пассек отослал в дагестанский отряд. В память страданий и лишений, перенесенных войсками генерал-маиора Пассека, во время их стоянки на Зунумеере, гора эта окрещена солдатами названием "холодная гора".

Посланный Пассеком к неприятелю лазутчик сообщил ему, по возвращении, следующие собранные им сведения: 1) ущелье Буцрахкал перегорожено каменною стенкою, толщиною и вышиною более сажени, 2) завал занят от 1 1/2 — 2-х тысяч горцев, по видимому при орудии, 3) главный обход с правого фланга обеспечен завалами, 4) андийское селение Гагатль занято сильным скопищем, а главные силы Шамиля расположены в селении Анди. Все эти сведения генерал Пассек немедленно сообщил графу Воронцову. [302]

Впрочем, дурная погода, на которую приходилось жаловаться авангарду, расположенному на высотах и лишенному дров, сильно надоедала, и остальным войскам чеченского и дагестанского отрядов, но у них, но крайней мере, было продовольствие и обозы, тогда как отряд Пассека, выдвинутый за пятнадцать верст вперед, лишен был малейших средств и солдатам раздавалось всего по полупорции сухарей в день. Начиная с 6-го числа, в продолжении 7-ми суток, лил проливной дождь, растворивший землю в непролазную грязь, стужа увеличивалась и два дня лежал мокрый, глубокий, снег, тогда как по ночам бывал мороз. Дороги испортились до такой стонешь что колонны, особенно с черводарскими вьюками или с артиллерией, при всех усилиях, не успевали иногда делать 6-ть или восемь верст в сутки: случалось, что люди, перемокнув, оставались по три дня без горячей пищи и не имели возможности обсушиться, по совершенному отсутствию леса на пути следования, к тому же и трава по пути встречалась тоже самая скудная. Вследствие такого упорного и сильного холода и от усиленных походных трудов, тем более утомительных, что во многих местах, по причине труднопроходимых дорог, приходилось артиллерию перевозить на руках — число больных с каждым днем возрастало. 12-ть человек замерзло, до 400 людей было с отмороженными членами, от недостатка же подножного корма, пало несколько сот подъемных лошадей и, в особенности, черводарских. Казалось невероятным, чтобы человеческие силы были в состоянии вынести столько трудов и лишений, если бы речь шла не о русском солдате.

Главнокомандующий учредил у перевала Кырк промежуточный пункт, для снабжения, из Евгениевского укрепления, действующих отрядов запасами всякого рода, [303] причем оставил там, под начальством генерал-маиора князя Кудашева, отряд: из 5-ти баталионов пехоты, а именно: 1-й и 2-й баталионы минского, 2-й апшеронского, 2-й баталион егерского князя Чернышева и 3-й баталион куринского полков, — полувзвода сапер, двух сотен конницы: по одной сотне кавказского и ставропольского линейных казачьих полков и 10-ти орудий (из них 6-ть полевых). Для полного обеспечения сообщения этого отряда с Евгениевским укреплением приказано было построить на горе, у перевала Кырк, редут на 150 — 200 человек и на два орудия.

Чтобы облегчить крайне медленное движение войск по дороге от лагеря у Кырк к мичикалскому ущелью, где были устроены неприятельские завалы и где был расположен дагестанский отряд, по дороге, которая, не взирая на сделанные исправления, от постоянного ненастья едва была проходима, отправлены были туда накануне выступления чеченского отряда два баталиона и при них 6-ть полевых орудий без ящиков, но с зарядами на вьюках, а в следующий день, т. е. 10-го июня, остальные действующие войска сами перешли на эту позицию.

11-го июня, отряды двинулись далее, а 12-го числа, соединясь с войсками составлявшими, с 5-го июня т. е. после занятия горы Анчимеер, наш авангард, бывший под начальством генерал-маиора Пассека, продолжали движение ко входу в Андию через перевал Будрах, или к так называемым андийским воротам, причем дагестанский отряд составил второй эшелон и вместе с тем главный арриергард наступавших. Верстах в 5-ти от перевала, в лагере недалеко от сел. Цилитль, войска, после трудного перехода и утомительного спуска в долину, с чрезвычайно высокой и крутой горы, провели еще ночь под проливным дождем при такой сильной буре, что не было возможности разводить огни. На следующее утро [304] назначено было взять неприятельские завалы и овладеть, во что бы то ни стало, входом в Андию, так как ожидали, на основании уже упомянутых выше сведений, полученных через лазутчиков, что Шамиль укрепился в этом пункте с намерением держаться до последней крайности. Когда войска, к 7-ми часам утра, отобедав, готовы были уже строиться, по данной диспозиции, к наступлению, то сделана была генералами Лидерсом и Гурко рекогносцировка впередилежащей местности, показавшая, что горцы оставили свою позицию и, что андийское селение объято пламенем. Главный вход в Андию оказался действительно заложенным каменною стеною толщиною около сажени, а вправо от него были устроены на далекое пространство завалы, причем оказалось, что вход этот форсировать с фронта если и было возможно, то во всяком случае стоило бы больших потерь, тогда как представлялась полная возможность обойти эту позицию с правого фланга. Впоследствии, от выходцев и лазутчиков, получены были сведения о том, что происходило в то время в Андии: — за несколько дней до приближения русских войск, Шамиль, собрав жителей, объявил им, что он намерен упорно защищать их землю, и что с этою целью необходимо сильно занять перевал Буцрах. Осмотрев лично местность и укрепив оную как было описано выше, Шамиль расположил там значительное скопище горцев, но вслед затем, когда несколько дней под ряд продолжалось ненастье, то под предлогом сбережения людей, он отозвал их оттуда и объяснил, что гораздо лучше им защищать свои дома и, что поэтому необходимо вывести из селений все их имущество. Едва лишь последнее приказание было приведено в исполнение, как вдруг, к великому удивлению, андийцы увидели свои жилища в огне, что, по распоряжению Шамиля, было сделано его [305] мюридами, с целью принудить жителей переселиться в глубь страны.

После продолжительной стужи, 13-го июня, наконец, показалось солнце и в виду того, что вход в Андию был уже в наших руках, граф Воронцов приказал войскам сделать дневку, для доставления возможности отдохнуть и просушиться, в чем они имели настоятельную нужду.

Между тем, прежде чем двинуться далее, были сделаны главнокомандующим следующие распоряжения: 1) дабы надежным образом утвердиться на важном пункте Буцрах и иметь достаточно сильный промежуточный пост на пути сообщения отряда с Евгениевским укреплением, приказано было в самом ущелье, возле дороги, возвести отдельное укрепление из камня, на одну роту пехоты и одно орудие, остальные же войска поместить в земляном редуте, близь источника на северо-восточной покатости хребта; с этою целью оставлены у Буцрах от дагестанского отряда два баталиона (1-й и 3-й) житомирского егерского полка, рота 5-го саперного баталиона, и три орудия (по одному легкому от № 7-го 20-й артиллерийской бригады и донской № 1-го батареи и одно горное № 3-го батареи 20-й артиллерийской бригады) и 2) так как неприятельские толпы, собравшись в оставленном нами ущелье Мичикал, могли тревожить наши транспорты, направляемые из Евгениевского укрепления чрез Кыркский перевал — то посланы были в сказанное ущелье, под начальством командира апшеронского пехотного полка полковника Ковалевского, два баталиона (1-й баталион апшеронского пехотного и 1-й баталион куринского егерского), сотня конницы (кавказского линейного казачьего полка) и два горных орудия (№ 3-го батареи 19-й артиллерийской бригады), с тем чтобы они, заняв там выгодную в военном отношении [306] позицию, прикрывали в этом пункте и обеспечивали следование продовольственных и других запасов, отправляемых к действующим войскам, в то же время, состоя в непрерывном сношении с отрядом генерал-маиора князя Кудашева и находясь под его командою.

Густым туманом покрыты были горы и вся окрестность, когда, в 6-ть часов утра 14-го июня, войска выступили, с целью пройти так называемые андийские ворота. Но едва голова колонны ступила на землю, где никогда еще не видали войск наших, как туман рассеялся и солнце озарило расстилавшуюся под ногами отряда всю Андию. Когда войска наши спускались в Андию, все поля были засеяны, а развалины селений дымились.

Войска шли двумя эшелонами: чеченский отряд был в первом, дагестанский составлял второй. Авангард, под начальством генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау, состоявший из двух сотен моздокских казаков, дворянской и еще четырех сотен грузинской конной милиции, одной сотни осетинской и двух кабардинской и дигорской милиций, 1-го и 3-го баталионов егерского князя Чернышева полка, 3-го баталиона люблинского егерского и двух дружин пешей грузинской милиции, при четырех орудиях горной № 4-го батареи 20-й артиллерийской бригады, получил приказание занять сел. Гагатль, в котором оставалась еще некоторая часть арриергарда горцев; командовавший кавалериею авангарда, генерал-маиор Фок вскоре завязал с ними перестрелку.

Неприятель, по оставлении им андийских ворот, начал занимать сильную позицию противу селения Анди, на высотах, укрепленных завалами и обстреливавших все низменное пространство, поставленною на полугоре батареею из трех орудий, действовавших не умолкая. Кавалерия отряда, следуя по пятам за отступавшими неприятельскими [307] частями, перешла селение Гагатль и, двигаясь по следам горцев, достигла сожженного приверженцами Шамиля селения Анди. Здесь были направлены — дворянская сотня, под начальством поручика князя Эристова, прямо в аул, а четыре сотни грузинской конной милиции, под начальством штабс-капитана нижегородского драгунского полка князя Орбелиани в обход с правой стороны, левая же часть аула занята была кабардинскою и дигорскою милициями. Предводимые храбрыми своими начальниками, грузины в рукопашном бою занимали одну за другою покидаемые горцами сакли.

Соображаясь с движением конницы, главная часть пехоты, под распоряжением командира егерского генерал- адъютанта князя Чернышева полка, полковника Козловского, подавалась вперед от селения Гагатль к деревне Анди. Полковник князь Барятинский ³, командовавший 3-м баталионом егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, видя завязавшееся жаркое дело с горцами в селении Анди, направился к нему, чтобы поддержать милиционеров. Отступавший неприятель остановился у селения и, в намерении удержать аул за собою, сделал сильный натиск, но две роты егерей бросились в штыки, опрокинули горцев и выбили из аула; увлеченные боем, будучи предводимы лично полковником князем Барятинским, храбрые егеря быстро перешли ручей Гадор и, продолжая преследование отступавших, неудержимо поднимались на скалистые высоты, занимаемые главными силами неприятеля. В тоже время, для поддержания егерей спешены были моздокские казаки, грузинская, осетинская, а также кабардинская и дигорская милиции, которые стали лихо подаваться вперед. Вся обширная, занимаемая горцами, по крутому [308] подъему, местность была усеяна неприятельскими толпами. Горцы ясно видели, как малочисленна была горсть храбрецов, усиливавшихся их вытеснить из позиции укрепленной природою и искусством, а потому неприятель открыл самый частый ружейный огонь и усилил действие батареи.

Со своей стороны, понимая что остановиться выдвинувшимся уже войскам нашим, или возвратиться в селение, было невозможно, потому что это ободрило бы многочисленного неприятеля и подвергнуло бы атакующих натиску всего скопища, полковник Козловский лично повел в подкрепление кабардинцам 3-й карабинерной и 7-й егерской рот, остальные две роты баталиона, имея правее себя, направленные по распоряжению генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау, две дружины грузинской пешей милиции — тифлисскую под начальством капитана князя Меликова и горийскую — под командою капитана князя Эристова.

Несмотря на деятельный неприятельский пушечный и ружейный огонь, 3-я карабинерная и 7-я егерская роты, стремясь овладеть позициею и орудиями, выбрались уже более чем на половину горы, имевшей до двух верст чрезвычайно крутого подъема. Тогда неприятель, сосредоточившись у своих значков, бросился на атакующих, думая подавить их своею многочисленностью, но неустрашимые роты и милиционеры, пользуясь тем обстоятельством, что гора состояла из восходящих террас, прикрываясь каждым уступом, встречали неприятеля беглым огнем; когда же он, упорствуя, с отчаянием, бросался в шашки, они отбивали эти покушения дружным натиском в штыки.

Начальник чеченского отряда генерал Лидерс, прибыв в селение Анди с остальною частью авангарда, приказал направить на высоты, левее действовавших войск, [309] две роты 3-го баталиона люблинского егерского полка, при двух горных орудиях. Пехота взбиралась прямо на скалы, к месту боя, но орудиям не было никакой возможности следовать за егерями. В тоже время, составлен был у селения Анди резерв, из одного баталиона егерского князя Чернышева полка, и двух рот 3-го баталиона люблинского полка, при 4-х горных орудиях № 4-го батареи 20-й артиллерийской бригады.

Наконец, отраженный несколько раз штыками егерей, кинжалами и шашками милиции, неприятель не устоял и обратился в бегство; тогда наши войска бросились вслед за ним, но встретили новую преграду, в виде завалов. Егеря князя Чернышева полка, поддержанные подоспевшими товарищами своими, стрелками 8-й и 9-й егерских рот, начали, наступлением влево, обходить завалы, а пешие милиционеры, с необычайною смелостью, с фронта кинулись на штурм и выбили из них горцев. Тогда горцы стали заботиться ужо единственно о спасении своих орудий и начали общее быстрое отступление со всех пунктов позиции, по различным направлениям, поднимаясь кратчайшими путями к гребню хребта Азал; главные же скопища с артиллериею направились по дороге вьющейся по этому хребту и ведущей в селение Шиор. Войска наши, утомленные уже маршем сделанным в этот день, от позиции перед Буцрах к Анди и, выбившись из сил при занятии крутых скалистых подъемов, во время самого боя, еще не раз пытались отбить неприятельские орудия, но не успели, так как они были увезены горцами с неимоверною быстротою.

Горцы, спасавшиеся, как выше сказано, с позиции своей прямо на гребень горы, предполагая остановить движение наших войск, по дороге лежащей над пропастями, старались вредить наступавшим, как ружейным огнем, [310] так и, в особенности бросаемыми с вершин камнями, причем одним из них был легко контужен в плечо генерал от инфантерии Лидерс.

Чтобы заставить горцев прекратить сопротивление, начальник главного штаба войск, на Кавказе находившихся, генерал-лейтенант Гурко, направил, немедленно вслед за отступавшими, милицию и часть егерей, коих охотники были ведены генерал-маиором Фоком и дежурным штаб-офицером походного корпусного штаба полковником Альбрандтом; взбираясь по крутизнам почти отвесным, наши войска сбили неприятеля и обратили его в бегство. Генерал-лейтенант Гурко продолжал преследование по дороге ведущей в Шиор. Егеря, егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, предводимые полковником Козловским, а также подоспевшие две роты люблинского полка, тесня горцев, вскоре заняли вершину горы, скрывавшейся в облаках и тумане. Наконец весь хребет был очищен от неприятеля; грузины преследовали его еще к подошве противоположного ската, но, пользуясь густотою усиливавшегося тумана, неприятельские скопища стремительно рассеялись в разные стороны и скрылись

Войска наши, простояв некоторое время на вершине горы, возвратились оттуда и, к ночи, чеченский отряд занял селение Андии и все пространство до селения Гагатль; прибывший же вслед затем дагестанский отряд стал лагерем за Гагатлем. Потеря отряда, в сравнении с полученным результатом оказалась весьма незначительною, а именно — убитыми: обер-офицер и 5-ть нижних чинов; ранеными: штаб-офицер, 9-ть обер-офицеров и 54 нижних чина; контужеными: 5-ть обер-офицеров и 57 нижних чинов; — без вести пропал один обер-офицер. Горцы, не взирая на превосходство своей позиции [311] и хотя артиллерии нашей решительно невозможно было по ним действовать, потеряли конечно не менее нас, что подтверждалось как показаниями лазутчиков, так и тем, что несмотря на усиленные старания уносить своих убитых и раненых, вследствие стремительности наступления атаковавших, несколько тел неприятельских осталось на месте. В селении Анди взято было нашими войсками 400 ядер, которые неприятель не успел увезти с собою. За мужество и храбрость, оказанные в течении этого дня, были награждены орденом ев. Георгия 4-ой степени следующие лица: генерал-маиор принц Александр Гессен-Дармштадтский, полковник князь Барятинский, поручик князь Александр Эрнстов и князь Илья Орбелиани.

По сведениям собранным от очевидцев и лазутчиков оказалось, что, в деле 14-го июня, скопище горцев превышало шесть тыс. человек, состоя под начальством 11-ти наибов, которыми распоряжался Шамиль. Намереваясь твердо держаться на занятой позиции андийских завалов, Шамиль сперва умолял, затем начал грозить, желая поощрить горцев к упорному бою; но когда, несмотря на все его усилия, скопище было обращено в бегство, смятение было так велико, что один из приверженных наибов имама, с трудом успел освободить его из толпы, чтобы увлечь прямою дорогою чрез хребет в горы.

В самый день боя нашего у андийских завалов, горцы, увидев, что перевал Буцрах занят нашими войсками, собрались в значительном числе и, около 5-ти часов пополудни, разделясь на две партии, сделали нечаянное нападение на войска наши, находившиеся на этой позиции, но были отражены с потерею; причем с нашей стороны были ранены один обер-офицер и один рядовой, и убит рядовой.

В это же время, главнокомандующим были получены [312] донесения генерал-маиора князя Аргутинского о том, что хотя сделанная им попытка переправиться через Кара-Койсу не удалась, но движением своим по тому направлению он, по крайней мере, привлек в свою сторону значительные силы обществ, лежащих к югу от Аварии и даже часть населения последней, и что, таким образом, действия его согласны в главных чертах с общими на 1845-й год предположениями. С своей стороны генерал-лейтенант Шварц излагал ход дела, которое имел лезгинский отряд с многочисленным неприятелем на высотах Рогно-ор, причем, хотя и выбыло у него из фронта 133 человека, но горцы были разбиты и рассеяны, а предводительствовавший ими наиб Магомед-Анджикул-Махмут-оглы убит.

Комментарии

2. Ныне генерал-адъютант, генерал от инфантерии, член государственного совета.

3. Впоследствии генерал-фельдмаршал, наместник кавказский, ныне умерший.

Текст воспроизведен по изданию: 1845 год на Кавказе // Кавказский сборник, Том 6. 1882