-

1844-Й ГОД НА КАВКАЗЕ

VI.

Последний период военных действий в Дагестане. Распределение войск для работ. Действия салатавского и ауховского отрядов. Наступление самурского отряда. Покорение без выстрела селения Согратль. Отступление на Турчи-даг. Новое движение за Кара-Койсу и преследование партии Кибит-Магомы. Бой под Тилитлем. Попытка к овладению этим селением. Отступление и расположение самурского отряда на зимних квартирах.

В последний период военных действий в Дагестане в 1844-м году, который в предварительной программе корпусного командира назван вторым периодом — хотя в сущности и по ходу дел был третьим — дагестанский отряд должен был выделить часть войск в распоряжение князя Аргутинского, для возведения укрепления в Акуше, и приступить к устройству передовой сулакской линии и к продолжению работ в укреплениях Евгениевском, Петровском (близ города Тарки) и в Темир-Хан-Шуре.

Для выполнения этих предначертаний, войска дагестанского отрада были распределены: 1) у аула Червей ⁴⁸, под начальством генерал-майора князя Кудашева, 2) на Петровом стане ⁴⁹ под начальством генерал-майора Нильсена, 3) на урочище Гаркас ⁵⁰, до востребования князем Аргутинским — под начальством генерал-майора Потапчина, 4) в [268] Темир-Хан-Шуре ⁵¹, под начальством командовавшего войсками в северном и нагорном Дагестане генерал-лейтенанта князя Бебутова 1-го, и 5) в Султан-Янги-юрте ⁵² под начальством подполковника Евдокимова.

Одновременно с выступлением войск, согласно вышеозначенному распределению, предположено было собрать особый отряд ⁵³, под начальством генерал-майора Пассека, с целью вторжения в Салатавию; для поддержания же последнего — двинуть в землю ауховцев отряд полковника Ковалевского, из войск, находившихся в кумыкском владении. Но ненастная погода, сильно испортившая дороги, задержала выступление салатавского отряда из Темир-Хан-Шуры до 26-го августа. Только к 30-му числу он сосредоточился в окрестностях Черкея, а 31-го августа выступил по назначению.

Пассек находился в Салатавии до 4-го октября, истребляя все время запасы сена и продовольствия. Кроме того, он уничтожил аул новый Буртунай, мост через Сулак, довершил разрушение селения Зубут и имел несколько удачных стычек и дел (как, например, 17-го сентября) с горцами, но, в сущности не мог достигнуть никаких положительных результатов. Во-первых, предусмотрительный [269] Шамиль, ревниво оберегавший свою славу как предводителя, запретил своим скопищам вступать в бой с нашими войсками на открытой местности, а во-вторых — впечатление произведенное на горцев событиями 1843-го года было таково, что только решительное поражение имама могло его изгладить.

То же самое можно сказать и о результатах действий ауховского отряда ⁵⁴ полковника Ковалевского, пробывшего в сборе с 22-го августа по 8-е сентября и, между прочим, взявшего штурмом селение Акташ-Аух.

Что же касается самурского отряда, то, по предписанию корпусного командира, он снялся с Турчи-дага 18-го июля и двинулся к Чираху — с одной стороны для того, чтобы увеличить число рабочих рук на верках чирахского укрепления, а с другой — чтобы князь Аргутинский мог иметь более возможности сделать некоторые необходимые распоряжения перед начатием дальнейших наступательных движений. Для этого, между прочим, князь Аргутинский также предпринял поездку в Цудахар и Акушу, ознакомился на месте с жителями, осмотрел дороги от Кумуха к Цудахару и оттуда по направлению к Шуре, от Акуши на Губдень и, наконец, прямое сообщение Акуши с Дербентом, через Гергя, Меусушу и Маджалис, и от Маджалиса, через Кубачи, к Чираху, и приказал некоторые из них исправить.

Между тем работы продолжались, и 2-го августа, для исправления верков укрепления Ахты, туда были отправлены 5-я гренадерская и 13-я мушкетерская роты князя Варшавского полка ⁵⁵. [270]

Поведением акушинцев и цудахарцев князь Аргутинский был пока доволен; они исполняли в точности и с полною готовностью все его приказания, а последние даже содержали караулы у салтынского моста и против селения Кудали, на жителей которого они не совсем-то полагались.

В двадцатых числах августа, вследствие предписания генерал-адъютанта Нейдгардта о начатии наступательных действий, войска самурского отряда вновь пришли в движение и, к 31-му августа, сосредоточились на плато у селения Марги. Тем временем, лезгинский отряд перешел через гору Арчи-даг, очистил дусраратский мигал от неприятеля и двигался по направлению к Тлессеруху. Чтобы содействовать его предприятиям и вместе с тем привести в совершенную покорность селения андалялского общества, особенно Согратль, крепкое по местоположению и воинственное селение, князь Аргутинский 1-го сентября двинул войска к селению Бухты. Ненастная погода и затруднительная местность, требовавшая продолжительного исправления, а, во многих местах даже проложения новых дорог для движения легкой артиллерии, крайне замедляли марш, как в этот, так и в следующий день, и измучили людей донельзя. 2-го числа отряд расположился на ночлег впереди селения Бухты. Здесь, получено было сведение, что лезгинский отряд пододвинулся к селениям Дарануб и Карануб, а 2-й и 3-й батальоны подольского егерского полка, назначенные в состав самурского отряда, по прибытии 29-го августа на высоту у селения Кака-Шура, двинулись оттуда, по приказанию князя Аргутинского, к селению Кудали, куда должны были прибыть 3-го сентября. Князь Аргутинский предписал им, по соединении с 2 1/2 сотнями конных [271] и пятью сотнями пеших цудахарцев и акинцев, идти от Кудали на Турчи-даг, первому же батальону подольцев, который от селение Моге прибыл к Кумуху — двигаться вслед за отрядом и расположиться на высоте, не доходя четырех верст до селения Бухты.

3-го сентября главные силы самурского отряда двинулись далее и расположились на высотах, командующих селением Согратль. В Согратль сбежались жители всех окрестных хуторов; подступы к аулу были хорошо защищены вновь построенными завалами, и казалось, что согратльцы, гордые своею громкою боевою славою в горах и в надежде на свою многочисленность, будут упорно защищаться. Но, по прибытии начальника отрада на высоты, к нему явились некоторые старшины аула, прося не подвергать их всем невзгодам штурма и обещая исполнить его требования. Князь Аргутинский объявил им, что требует от них одного — совершенной покорности, прекращения всяких связей с мюридами, разработки аробных путей в их земле и присоединения к отряду, в виде милиции, ста вооруженных всадников, с почетнейшими жителями и кадием во главе; в конце концов, князь потребовал еще немедленной явки к нему кадия и письменного обещания исполнить безусловно все, что он требовал. «В противном случае — категорически добавил начальник отряда — я завтра утром сравняю Согратль с землею!».

Разработка дорог к Согратлю продолжалась по двум направлениям, как в этот день, так и 4-го утром, не смотря на описанные переговоры, но 4-го, в десять часов утра, согратльский кадий Магомет, со старшинами и почетнейшими жителями, предстал [272] пред грозного Аргутинского и безусловно предал себя, вместе с селением, его воле ⁵⁶.

Счастливое покорение без выстрела селения Согратль избавило нас от забот по обеспечению более сильным образом своей операционной линии. Сделав распоряжение о пополнении в отряде сухарей и учредив небольшой склад провианта в Чохе, князь Аргутинский решил продолжать военные действия в указанном корпусным командиром направлении и предполагал наступать далее за Кара-Койсу, не возвращаясь на Турчи-даг, но затруднительность дорог и проливные дожди заставили вовсе отказаться от этой мысли. 6-го августа отряд двинулся за Кара-Койсу по дороге хотя более кружной, но за то более известной и удобной. 7-го числа все войска сосредоточились на Турчи-даге, за исключением двух рот сапер, 3-го баталиона варшавцев и 4-го мингрельцев, с дивизионом легкой № 4-го и взводом батарейной № 2-го батарей 19-й артиллерийской бригады. Войска эти были задержаны медленным следованием артиллерии по испорченной дождем дороге и только 8-го августа, к вечеру, прибыли на Турчи-даг.

9-го числа отряд снова двинулся через Чох к Кара-Койсу, по дороге на селение Руджа, и в тот же день вечером расположился лагерем на правом берегу реки. Два дивизиона легких орудий ⁵⁷ прибыли к [273] отряду на другой день к вечеру.

Вода в реке от проливных дождей сильно поднялась, дождь не переставал лить, и только 11-го утром погода прояснилась. Войска отряда, кроме 1-го батальона князя Варшавского и третьего подольского егерского полков, при 4-х легких орудиях батарейной № 2-го батареи 19-й артиллерийской бригады, оставленных под начальством подполковника Хвостикова со всеми тяжестями на правом берегу, немедленно начали переправу и, несмотря на глубину и быстроту реки, быстро перешли на левый берег. Хотя все предосторожности были приняты, но два рядовых и несколько лошадей были снесены течением и утонули.

Кибит-Магома с двухтысячною партиею куядинцев и тилитлинцев укрепился в селении Руджа, другие же толпы горцев собирались на укрепленной позиции на высотах Кяшлаусы, по дороге через селение Тилитль к карадахскому мосту. Узнав, что руджинские жители готовились к сопротивлению только под давлением лично находившегося в селении Кибит-Магомы, но в сущности были расположены к покорности, князь Аргутинский, взамен штурма селения, неминуемо повлекшего бы за собою его уничтожение, решил обойти Руджу и тем или заставить горцев очистить аул без боя, или, в случае упорства в защите, отрезать мюридам путь отступления на Тилитль — их главный опорный пункт.

Убедившись, что селение можно обойти по тропе, поднимавшейся от переправы на один из отрогов Гуниб-дага, князь Аргутинский оставил против Руджи колонну полковника Форстена ⁵⁸, все же остальные [274] войска двинул вправо. Следование их было крайне затруднительно; приходилось вновь прокладывать дорогу; но войска преодолели все преграды и, к вечеру, ночевали на ближайших к Рудже высотах, огибавших селение по правую сторону дороги на Тилитль.

12-го сентября, на рассвете, была усмотрена группа всадников, спешивших скрыться за возвышениями по тилитлинской дороге: это был хвост конной партии Кибит-Магомы, который, узнав о движении Аргутинского, оставил в Рудже пеших куядинцев и тилитлинцев, а сам ушел на Тилитль и остановился в восьми верстах от него, на укрепленной позиции Кяшлаусы. Здесь, благодаря приливу окрестных жителей, его скопище возросло до четырех тысяч человек.

Войска самурского отряда тотчас двинулись за Кибит-Магомою и имели ночлег у озера Инувгечиф-гёль, с тем, чтобы на другой день атаковать неприятельскую позицию. Между тем, куядинцы и тилитлинцы, оставленные Кибит-Магомою в Рудже, видя что русский отряд идет прямо в их земли, бросили селение и разошлись по домам. Пример их подействовал заразительно на многих горцев кяшлаусского скопища, так что Кибит-Магома, видя, как постепенно таяла его партия, бежал 13-го сентября в Тилитль с такою поспешностью, что передовые разъезды князя Аргутинского, двинутые по пятам горцев, нигде не успели их настигнуть.

14-го числа, сделав рекогносцировку подступов к Тилитлю и показав вид, что намерен атаковать или это селение, или Хидатль, князь Аргутинский стянул войска обратно к селению Руджа. 16-го же, по раздаче в войска провианта, имея в строю 10 1/2 [275] баталионов, 13-ть сотен пешей милиции, 14 1/2 сотен конницы и 10-ть орудий, самурский отряд снова двинулся на Тилитль.

На высотах Кяшлаусы оставлен был под начальством полковника Бублика 2-й баталион подольского егерского полка с частью казикумухской милиции, при двух горных орудиях батарейной № 2-й батареи 19-й артиллерийской бригады, остальные же войска расположились на ночлег против самого селения. Таким образом, самурский отряд, преодолев преграды, поставленные ему местностью и неприятелем, имевшим все средства замедлить наше движение, достиг, наконец, аула, знаменитого в горах по грозной природе и воинственности жителей.

Напрасно в тот же вечер, по прибытий к Тилитлю князь Аргутинский требовал покорности, грозя в противном случае жесточайшим наказанием; воспоминания о непобедимости об удачах в прежних встречах с нашими войсками здесь же, под аулом, и надежда, на крепкое местоположение одушевляли тилитлинцев. Действительно, подступы к селению были ограничены и крайне неудобны для атакующего. Дорога от позиции Аргутинского до аула шла по узкому дну оврага и хорошо обстреливалась с гребня высот, идущих сперва от тилитлинской горы по правую сторону, а потом, плотно прилегавших к селению. С другой стороны селение также было обеспечено, в расстоянии дальнего ружейного выстрела, крутыми возвышенностями, изрезанными балками, продолжавшимися версты на полторы общим подъемом к дороге на Ури. — Возвышенности, ближайшие к селению, были укреплены каменными завалами и заняты отборными людьми. Единственно удобное для атаки пространство [276] была голотлинская дорога, по которой действовал в 1837-м году генерал Фезе; но и она в данных обстоятельствах не была пригодна князю Аргутинскому. Поэтому оставалось одно: двинуться влево на высоты, спуститься на оконечности возвышений, командующих аулом, штурмовать устроенные на них завалы и затем действовать на самое селение. На этом и остановился начальник самурского отряда.

17-го сентября, с рассветом, войска двинулись с места ночлега по дороге на селение Ури, оставив Тилитль вправо. Достигнув высот, через которые переваливала дорога, отряд повернул направо и, пройдя около версты, остановился. Отсюда колонна генерал-майора Потапчина ⁵⁹ двинулась далее к селению, а другая колонна полковника Форстена ⁶⁰ начала переходить через овраг по дороге к селению Зиури, чтобы направиться тоже на Тилитль левою стороною оврага. Остальные войска ⁶¹, под начальством полковника Чиляева, заняли центральное положение относительно путей колонн генерала Потапчина и полковника Форстена.

Едва большая часть пехоты второй колонны перешла овраг и стала на одной высоте с первою колонною, князь Аргутинский решил овладеть ближайшими подступами к селению. После непродолжительной канонады, он послал приказание Форстену двинуться вперед и, оставив на полдороге один баталион, занять [277] ближайшие к Тилитлю командующие высоты. Одновременно с движением второй колонны и генерал Потапчин повел свои войска вперед, на завалы. 1-й баталион подольского и 2-й баталион тифлисского егерских полков, имея справа казикумухскую, слева цудахарскую и акушинскую пешую милицию, бросились на штурм, но были встречены убийственным огнем. Осыпаемый градом пуль, подольский баталион остановился. Минута была критическая, и начальник отряда, пренебрегая всеми опасностями, бросился к баталиону. Одно появление перед фронтом князя с обнаженною шашкою в руке ободрило подольцев. Заметив это, он воспользовался моментом и крикнул: «ребята, ведь татарва вас не дождалась, бежит; вперед!» Эти слова вмиг наэлектризовали баталион, и он, во главе с Аргутинским, действительно ринулся вперед. Тем временем второй баталион тифлисцев, приняв влево, успел поравняться с подольцами. Загремело могучее «ура!» и после короткой, но ожесточенной схватки завалы были взяты. Неприятель был настойчиво преследуем и не мог удержаться даже в лесу, опоясывавшем селение. Разгоряченные солдаты опрокидывали все и заняли даже несколько крайних сакль селения. С большим трудом офицеры успели остановить их, не позволяя углубляться в селение.

Штурм завалов обошелся нам недешево: Тифлисского полка капитан князь Челокаев и подольского подпоручик Хропаль убиты; прикомандированный к подольскому полку брянского егерского полка поручик Витковский, шедший все время шагах в пятидесяти перед строем баталиона, был тяжело ранен и только потому не вошел первым на завал; тифлисского полка прапорщику князю Херхеулидзе пуля раздробила [278] плечо.

Потеря наша была бы не так велика, если бы вполне удались расчеты князя Аргутинского: колонна полковника Форстена, следуя на одной высоте с первою колонною, заняв указанные ей возвышенности и поражая неприятеля артиллерийским огнем во фланг и частью в тыл, по завалам и опушке леса, могла бы значительно облегчить задачу войск Потапчина. Но на деле вышло иначе: отвлеченный жителями селения Зиури, полковник Форстен мог направить на Тилитль лишь одну пешую милицию. Хотя милиционеры, воодушевляемые примером прапорщиков Эриванского карабинерного полка Бучкирева и мингрельского егерского — Исарлова, храбро бросились на неприятеля, засевшего за хребтом, склонявшимся к Тилитлю, и вогнали его в деревню, но решительно содействовать штурму завалов очевидно не могли.

Неприятель, сбитый повсюду с возвышенностей, отступил в селение и открыл сильный ружейный и орудийный огонь. Наши батареи не замедлили ответом. Действие их было поражающее: семейства жителей, скученные в саклях, гибли безнаказанно от ядер и гранат. Наконец, несколькими выстрелами нам удалось заставить замолчать неприятельское орудие. Этим и закончились наши действия 17-го сентября. Войска заночевали на тех местах, где их застигла темнота. Неприятель всю ночь занимался работами; стук камней, сваливаемых в кучи для баррикадирования выходов в наружной ограде селения, ни на минуту не умолкал.

С рассветом ружейный огонь загорелся с новою силою, но наши орудия, вследствие полученного приказания, молчали, так как князь Аргутинский решился [279] передвинуть батареи ближе к селению и спустить их вниз, чтобы громить его более прицельно. Места для батарей были выбраны в левой колонне инженер-капитаном Кесслером, а в правой — артиллерии капитаном Москалевым. Батареи были заложены и быстро возведены, под сильным ружейным и картечным огнем горцев, кавказского саперного батальона штабс-капитаном Магаловым и поручиком Жуковым, так что в полдень было начато обстреливание аула из четырех полевых и четырех горных орудий и продолжалось до наступления ночи: ядра разрушали дома, а гранаты произвели пожар, который распространился на обширное пространство. К сожалению, тихая, безветренная погода помешала еще большему его развитию. Нашими орудиями непосредственно руководили, под страшным огнем, артиллерии подполковник Дюнант и капитан Корганов, причем первый из них тяжело был ранен пулею в грудь.

Неприятельский огонь постепенно ослабевал; каждый горец старался укрыться от губительного действия наших батарей, но, с наступлением ночи, правоверные снова выползли из сакль, и работы в ауле возобновились, хотя, по-видимому, уже с меньшею энергиею.

Считая достаточным понесенное тилитлинцами наказание и получив сведения, что неприятельские партии со всех сторон спешат на выручку Тилитля, князь Аргутинский с рассветом 19-го сентября сосредоточил свой отряд у резервов и затем отступил к озеру Инувгечиф-гёль, где и заночевал.

Потеря наша за время действий самурского отряда с 11-го по 19-е сентября, считая утонувших при переправе через Койсу, состояла из двух [280] обер-офицеров (тифлисского егерского полка капитан князь Челокаев и подольского — подпоручик Хропаль), 47-ми нижних чинов и 8-ми милиционеров убитыми; одного штаб-офицера, трех обер-офицеров (артиллерии подполковник Дюнант, брянского полка поручик Витковский, тифлисского — подпоручик князь Херхеулидзе и казикумухской милиции прапорщик Абдул-Кадыр-Осман-Оглы), 95-ти нижних чинов и 9-ти милиционеров ранеными, и двух обер-офицеров ⁶² и 7-ми нижних чинов контуженными. Урон горцев при штурме тилитлинских завалов и бомбардировании селения был весьма значителен.

Только что описанным боевым эпизодом закончилась деятельность самурского отряда в 1844-м году. 20-го сентября князь Аргутинский стал лагерем у селения Руджа, а затем, в виду наступившей стужи и ненастья, опасаясь увеличения и без того значительной болезненности в войсках, отправил все части на Самур, а сам остался в Кумухе, с целью ознакомиться подробнее с обществом Акуша. К ноябрю месяцу самурский отряд уже был расположен на зимних квартирах, по обоим берегам реки Самура и в терекемейском участке. [281]

VII.

Движение чеченского отряда под начальством генерала Гурко в малую Чечню. Заготовление в крепости Грозной запасов фуража. Движения и вспомогательные действия назрановского отряда. Наступление чеченского отряда через ханкальское ущелье к аулу большая Атага. Перестрелки с неприятелем. Выбор места для закладки первого укрепления передовой чеченской линии. Присоединение назрановcкого отряда к чеченскому. Закладка укрепления. Противодействие горцев. Дело в ханкальском ущелье, при следовании нашего отряда с транспортом из крепости Грозной. Занятие нашими войсками противоположного правого берега Аргуна. Распоряжения Шамиля. Набег на шалинские хутора. Возвращение назрановского отряда обратно во владикавказский округ. Фуражировки чеченского отряда у селения Гелен-Гойта. Неурядицы в среде неприятеля. Окончание постройки укрепления и наименование его Воздвиженским. Выступление чеченского отряда в крепость Грозную и роспуск его. Заключительные боевые действия назрановского отряда.

Генерал Гурко, получив указания корпусного командира об устройстве передовой чеченской линии, немедленно сделал распоряжение о передвижении отряда из северного Дагестана к крепости Внезапной. Войска, расположенные во владениях Шамхала, сосредоточившись 24-го июля в Темир-Хан-Шуре, следовали под начальством генерал-маиора Фрейтага на Кум-Тер-кале; находившиеся же в Черкее были разделены на две части: одна, в составе четырех баталионов пехоты, роты сапер и двух сотен казаков, при 12-ти орудиях, выступила с генерал-маиором Лабынцевым, одновременно с войсками Фрейтага, через Султан-Янги-юрт; другая же, из четырех баталионов, роты сапер, роты стрелков и сотни казаков, при 6-ти орудиях, была оставлена на несколько дней в Черкее, до смены ее войсками дагестанского отряда, чтобы не обнажать этого пункта и не прерывать работ по возведению предмостного укрепления. 26-го июля [282] колонны Фрейтага и Лабынцева соединились в Кази-юрте и следовали поэшелонно в Амир-Аджи-юрт, под непосредственным начальством генерала Гурко. В кумыкских владениях 2-я бригада 15-й пехотной дивизии, сильно пострадавшая в материальном отношении от усиленных переходов, была заменена 1-ю бригадою той же дивизии. С последнею же были доставлены из крепости Внезапной все тяжести отряда, оставленные там перед движением в салатавское общество.

Переправа через Терек, не смотря на увеличение перевозочных средств постройкою пяти новых паромов, опять отняла много времени; к тому же большая масса войск должна была переправиться у Амир-Аджи-юрта через два рукава названной реки. Генерал Гурко, опасаясь опоздать сбором отряда к крепости Грозной, решился возобновить переправу на реке Сунже, у Умахан-юрта, где паром был разбит во время большой прибыли воды, и направил сюда эшелон, остававшийся в Черкее, и войска, 15-й дивизии из укрепления Куринского. Однако, не смотря на все эти меры, последние части отряда могли прибыть в Грозную только 15-го августа.

Еще до выступления отряда из крепости Грозной лазутчики донесли, что Шамиль, узнав о задуманном нами движении в Чечню, немедленно приказал чеченским наибам в семидневный срок озаботиться перевозкою в леса и трущобы всего сена, заготовленного на полянах; все же, что не успели бы перевезти — сжечь, под опасением штрафа в 50-т рублей серебром за каждый уцелевший стог. Этою мерою имам рассчитывал если не воспрепятствовать совершенно экспедиции, то по крайней мере, лишив наших лошадей фуража, заставить нас скорее вернуться на линию. [283] Генерал-лейтенант Гурко, приняв все это в соображение, озаботился заготовлением запасов сена в крепости Грозной и для этого воспользовался сосредоточением в ней войск. Приказано было делать усиленные фуражировки, посылая каждый раз все повозки и вьюки отряда. С этою целью, 14-го августа, колонна из пяти баталионов, при 6-ти орудиях, под начальством генерал-маиора Полтинина, двинулась правым берегом Сунжи, по направлению к аулу Тепли-Кичу. Верстах в десяти от Грозной авангард этой колонны, вступив в перелесок, был встречен ружейными залпами; но картечь заставила неприятеля быстро очистить перед нами дорогу на поляну, где находилось в изобилии сено, еще в копнах. Несмотря на то, что чеченцы все время фуражировки не прекращали перестрелки, наша потеря, благодаря распоряжениям генерала Полтинина, ограничилась только двумя убитыми, десятью ранеными нижними чинами и одним обер-офицером ⁶³ и семью рядовыми контуженными.

16-го августа фуражировка производилась на том же месте, где и в первый раз. Сено было убрано прежде, нежели чеченцы успели собраться; но когда повозки стали вытягиваться в обратный путь, ариергарду пришлось выдержать не один натиск. Генерал-маиор Полтинин, командовавший колонною, желая отбить у горцев охоту преследовать нас, устроил в лесу, по пути, засаду из 80-ти стрелков под начальством генерального штаба штабс-капитана Ольшевского. Неприятель неожиданно наткнулся на нее и, встреченный залпами почти в упор, понес большую потерю.

Заручившись значительными запасами сена в [284] Грозной, генерал Гурко двинулся 19-го августа через ханкальское ущелье к реке Аргуну, для устройства первого укрепления передовой чеченской линии.

В состав отряда входило 13 1/4 баталионов и одна дружина пехоты и сапер, 10-ть сотен кавалерии и 22-ва пеших и конных орудия ⁶⁴. При отряде находились подвижной запасный парк 14-й артиллерийской бригады, конно-подвижной магазин в 240 повозок, половина конно-подвижного транспорта левого фланга кавказской линии и 400 вьючных лошадей черводарского транспорта.

Корпусный командир, направив генерала Гурко на Аргун, предписал и полковнику Нестерову немедленно выступить с назрановским отрядом в пределы малой Чечни, делать поиски по реке Ачхой, а в случае надобности и далее, если бы это нашел необходимым начальник чеченского отряда, с которым полковник Нестеров имел возможность быть в постоянных сношениях чрез лазутчиков.

Для выполнения предписания генерал-адъютанта Нейдгардта, полковник Нестеров сосредоточил к 18-му августа отряд у Назрана ⁶⁵.

Из состава этого отряда были оставлены: при Назрановском укреплении один баталион, сборная рабочая рота, четыре орудия и 1 1/2 сотни казаков; при [285] Константиновском укреплении 1 1/2 сотни казаков, и во Владикавказе — шесть рот пехоты, сотня донского № 26-го полка, сотня аллагирской конной и три сотни пешей милиции. Затем, собственно для наступательного движения в Чечню, назначалось пять баталионов пехоты, 10-ть сотен кавалерии и 10-ть орудий.

19-го августа утром отряд двинулся через Волынское укрепление к реке Ассе и имел ночлег неподалеку от бывшего аула Аху-Барзой. Здесь, в час пополуночи, лазутчик привез полковнику Нестерову дубликат предписания генерал-лейтенанта Гурко, чтобы войска назрановского отряда, для содействия предприятиям чеченского, следовали немедленно на соединение с ним через гехинский и гойтинский леса; при этом генерал Гурко сообщал, что, в случае надобности, он сам, с частью своего отряда, выступит навстречу полковнику Нестерову. Последний тотчас же приступил к приготовлениям для предстоявшего весьма опасного движения, решив отправить все тяжести отряда, с достаточным прикрытием, в укрепление Казах-Кичу. Но, час спустя, к нему прискакал мирный чеченец с донесением казах-кичинского воинского начальника, что в лесах, неподалеку от укрепления, ночуют многочисленные скопища горцев, имеющие намерение напасть с рассветом или на Казах-Кичу, или на укрепление Волынское, или же, наконец, на Закан-юрт. Это известие поставило полковника Нестерова в необходимость повременить выполнением приказаний генерала Гурко и, не теряя ни минуты, спешить туда, где укреплениям Сунженской линии угрожала серьезная опасность. Ночью все тяжести были переправлены обратно за Ассу, вся кавалерия отправлена за Сунжу до рассвета, а по утру [286] 20-го августа по тому же направлению двинулся и весь отряд и расположился на биваке между укреплением Казах-Кичу и селением Самашки. Заметив это движение, чеченские партии, бывшие под предводительством Атабай-муллы, ничего не предприняв, удалились от Сушки к Фартанге и расположились в Катыр-юрте.

Чтобы удостовериться, действительно ли неприятельские скопища так велики, как утверждали лазутчики, а вместе с тем и не оставлять войска в бездействии, полковник Нестеров, 20-го же августа, в 11-ть часов ночи, выступил в Чечню с 11-ю ротами пехоты, 9-ю сотнями кавалерии и 8-ю орудиями; тяжести отряда были оставлены на Сунже, под прикрытием одного батальона, одной сотни и 2-х орудий.

До рассвета отряди, перешел реки Сунжу, Ассу и Фартангу, потом повернул направо и, пройдя от последней переправы около пятнадцати верст, на рассвете атаковал селение Орали-юрт; наша кавалерия заняла аул с необыкновенною быстротою, несмотря на упорное сопротивление чеченцев, сбитых на всех пунктах. 2-й баталион виленского егерского полка, под командою подполковника барона Россилиона, бегом следовавший за кавалериею, довершил поражение неприятеля. При этом, виленцы так удачно, по ветру, зажгли несколько сакль, что пожар в короткое время уничтожил все это обширное селение, с многочисленными запасами разного рода.

Около половины шестого часа утра 21-го августа, уничтожив аул до основания, отряд начал отступать, перестреливаясь с пешими горцами, следившими за нашими войсками; вскоре, однако, с правой стороны начали показываться конные партии Атабай-муллы, которые до перехода отряда через Фартангу, сильно [287] наседали на нашу правую цепь и ариергард. Численность этих партий доходила до двух тысяч человек. Полковник Нестеров подкрепил правую цепь всею кавалериею, под начальством командира владикавказского казачьего полка полковника Ильинского, который несколько раз опрокидывал неприятеля. В одной из этих лихих схваток убит наповал состоявший во владикавказском казачьем полку штабс-ротмистр Домбровский. При переправе через Фартангу, неприятель по обыкновению обратил все усилия на ариергард, но виленские егеря, под командою капитана Осипова, дали чеченцам такой отпор, что они прекратили преследование, и отряд, вздохнув свободнее, безостановочно возвратился на свою позицию между Казах-Кич у и селением Самашки.

Пока у Нестерова происходили все эти столкновения с Атабай-муллою, другие партии приготовлялись встретить генерала Гурко в ханкальском ущельи.

Как только отряд, 19-го августа, подошел к разоренному аулу, лежавшему в этом ущелье, массы горцев показались на боковых высотах; но кавалерия наша, после непродолжительной перестрелки, рядом лихих атак сбила их. Неприятель, принужденный отказаться от сопротивления нам силою оружия, прибегнул к другому средству: он зажег траву и все сено, заготовленное жителями на пространстве между реками Гойтою и Аргуном. Дым от пожара застлал все окрестности: отряду приходилось не раз тушить огонь, чтобы проложить себе путь через горевшую степь.

Подходя к селению большая Атага, где был назначен ночлег, генерал Гурко послал вперед на рысях всю кавалерию, для захвата уцелевших от [288] огня запасов сена. Поручение было выполнено; горцы, завязавшие перестрелку, опрокинуты, и войска могли произвести большую фуражировку.

На другой день, 20-го августа, оставив вагенбург на месте бивака, под прикрытием пяти баталионов пехоты и двух сотен казаков, при десяти орудиях, отряд выступил вверх по Аргуну, для рекогносцировки лесистого аргунского ущелья, из которого река прорывается на плоскость.

Верстах в трех от селения большая Атага была встречена значительная конная партия горцев, которая, перестреливаясь, начала отступать к аргунскому ущелью. Однако, не смотря на то, что неприятель, как казалось, принял за постоянное правило уклоняться от боя, нашей кавалерии удалось втянуть его в схватку и нанести ему значительный урон. В числе убитых находился и сын Сулейман-муллы, одного из приближенных и доверенных лиц Шамиля. Достигнув по пятам неприятеля чах-керинских хуторов, расположенных у входа в аргунское ущелье, отряд к 11-ти часам вечера возвратился в лагерь совершенно спокойно; неприятель, изменив своему обыкновению, нс тревожил даже нашего ариергарда, несмотря на то, что колонна углублялась в лес.

Между тем, было получено несколько тождественных сведений о том, что присланные Шамилем чеченцы и тавлинцы порешили беспокоить нас и вредить отряду на каждом шагу и всеми способами. Вскоре поведение горцев вполне подтвердило эти слухи. На первый раз, они отвели воду из канавы, проходившей близь лагеря, оставили весь отряд без воды и принудили генерала Гурко послать, для проведения воды по прежнему направлению, колонну из двух баталионов [289] со взводом орудий, под начальством полковника Козловского. Одновременно с этим походом «по воду», сам начальник отряда с тремя баталионами и всею кавалериею, при 6-ти орудиях, снова двинулся вверх но Аргуну, для окончательного выбора места под укрепление. По внимательном осмотре местности, он остановился на окрестностях разоренного аула Чах-Кери.

22-го августа, в день священного коронования Императора Николая I, отряд перешел к чах-керинским хуторам и, под артиллерийским огнем горцев, расположился несколько выше места, избранного для укрепления.

Первою заботою генерала Гурко было обеспечить отряд водою, так как главное русло и несколько рукавов Аргуна находились под верным ружейным огнем горцев. Для этого подполковнику барону Меллеру-Закомельскому, с 1-м и 3-м баталионами куринских егерей и ротою сапер, при четырех орудиях, было приказано овладеть двумя островами на Аргуне и отвести реку к высотам, прилегавшим к нашему лагерю. Под покровительством батарей, выставленных на нашем берегу, острова была быстро заняты и вода отведена. Тогда войска, в парадной форме, построились для слушания молебствия у древнего креста, найденного на том месте, где предположена была закладка укрепления. Во время службы артиллерийская и ружейная стрельба на берегах Аргуна не умолкала; с нашей стороны был произведен 101-н пушечный салютационный выстрел боевыми зарядами против скопища. Грохот орудий и свист пуль соединялись с торжественным церковным пением и молитвою тысяч коленопреклоненных русских солдат. [290] Наконец, духовенство обошло ряды со святой водой, и могучее «ура!» возвестило горцам, что войска наши пришли к ним не на несколько дней, как часто бывало, а навсегда.

При движениях и перестрелках с 19-го по 23-е августа отряд потерял убитыми четырех, ранеными 23 и контуженными 8-мь нижних чинов.

Следующею мерою, стоявшею на очереди в деле возможного обеспечения нашего лагеря, была вырубка леса на правом берегу Аргуна, против места нашей стоянки, по крайней мере на дальний пушечный выстрел во все стороны. После этого водопой и самый лагерь были бы вполне обеспечены от ружейного и артиллерийского огня горцев. Но эту полезную работу нельзя было выполнить с наличными силами отряда, потому что приходилось в одно и тоже время охранять позицию на левом берегу реки, овладеть правым, представлявшим большие преграды атакующему, рубить лес и заботиться о фураже, добывание которого становилось все затруднительнее и могло производиться не иначе, как под прикрытием сильных колонн из всех трех родов оружия. Мало того, сверх обширных крепостных работ, предстояло еще выделить несколько баталионов для конвоирования транспортов между крепостью Грозною и Чах-Кери. Все это заставило генерала Гурко немедленно притянуть к себе назрановский отряд. Кстати в это время сборища Атабай-муллы, против которых действовал этот отряд, уже разошлись, и Нестеров, придя с вверенными ему войсками ⁶⁶ 23-го августа в крепость Грозную, на другой день присоединился к генералу Гурко.

Между тем инженер-полковник Постельс [291] приступил к разбивке и трассировке проектированного укрепления. Неприятель, поставив орудия в трех разных пунктах, 23-го числа открыл огонь по лагерю и баталионам, расположенным на островах для охранения водопоя; но последние успели уже прикрыться эполементами из туров, а потому почти не терпели от картечного огня. На следующий день, 24-го августа, горцы передвинули орудия еще ближе к лагерю, и с обеих сторон разгорелась сильная канонада, продолжавшаяся до позднего вечера.

Прибытие назрановского отряда развязало руки генералу Гурко, и он хотел уже приступить к выполнению всего задуманного, но проливной дождь, шедший всю ночь, уничтожил все существовавшие броды. Переправа была отложена до следующего числа, но вместе с тем, чтобы ввести горцев в заблуждение относительно истинного направления наших действий, начальник отряда выслал два баталиона и девять сотен кавалерии, при шести орудиях, вверх по Аргуну, для демонстрации на переправе против аула Озень-юрт. В сумерки колонна эта возвратилась в лагерь.

Между тем, вода в реке не убывала и 26-го числа, а погода не предвещала ничего хорошего. Видя это, генерал Гурко решил воспользоваться усилением войск для другой надобности: назрановский отряд, усиленный баталионом егерей генерал-адъютанта князя Чернышева полка, был двинут в крепость Грозную, для конвоирования транспортов с продовольственными запасами и строительными материалами.

27-го августа инженер-полковник Постельс окончил разбивку и трассировку укрепления, так что можно было приступить к земляным работам по возведению бруствера. Отряд, вследствие этого, перешел из места [292] временного своего расположения в постоянный лагерь. Во время передвижения войск, две конные партии, в сложности около двух тысяч человек, переправились через Аргун, обогнули лагерь справа и слева, и, соединившись позади его, бросились на казачьи пикеты и сбили их с курганов. Этот маловажный успех до того воодушевил горцев, что они, в надежде захватить нас врасплох, пронеслись далее в интервал между старым и новым лагерями, где в то время как раз двигался наш обоз. Встреченные картечью, горцы, не дождавшись столкновения с нашею кавалериею, вынесшеюся им навстречу, быстро повернули назад и скрылись но направлению к гойтинскому лесу. Вскоре после сосредоточения всех войск в новом лагере, из-за Аргуна загремели горские орудия. Однако эта стрельба не вредила нам, так что наша артиллерия, сначала деятельно состязавшаяся с неприятельскою, вскоре нашла более удобным не тратить напрасно своих зарядов. 28-го августа огонь горских батарей значительно был слабее.

Беспокоя лагерь стрельбой, горцы не упускали из вида и наших сообщений с крепостью Грозною. Ночью было получено известие о том, что значительная часть неприятельского скопища заняла хан-кальское ущелье, по которому на следующий день предстояло проходить полковнику Нестерову с обозом. Генерал Гурко решился принудить неприятеля к бою, поставив его между двух огней, а потому двинул навстречу транспорту генерал-майора Викторова с двумя баталионами пехоты и всею кавалериею, при четырех орудиях.

Полковник Нестеров, прикрывая с отрядом транспорт более чем из тысячи повозок, был встречен в хан-кальском ущелье конною партиею, [293] которая, завязав перестрелку с нашею милициею и постепенно отступая, навела наши войска на скрывавшееся на лесистых высотах огромное скопище пеших горцев. Обстреляв беглым огнем авангард и обоз, соединенные скопища бросились на левую цепь в шашки, но картечь и выдержанные залпы пехоты тотчас опрокинули неприятеля, начавшего быстро отступать на западные высоты к выходу из ущелья. Как раз в это время подошла колонна генерала Викторова. Последний тотчас двинул вперед кавалерию. Грузины и казаки, перенесясь через канаву, отделявшую их от неприятеля, ворвались мгновенно в перелесок и, не теряя времени на выстрелы, бросились прямо в шашки. Неприятель, пораженный неожиданностью лихой атаки, смешался и обратился в бегство, оставив на месте схватки двенадцать тел изрубленных в куски.

После этого блистательного кавалерийского дела колонны соединились и прибыли в лагерь чеченского отряда, где в продолжении целого дня гремели неприятельские орудия из-за Аргуна. К вечеру наступило затишье, но поздно ночью лагерь был снова пробужден ядрами и гранатами, уже с расстояния более близкого. Однако картечь наших батарейных орудий, наведенных на огни, заставила неприятеля замолчать.

К чеченцам, между тем, все прибывали подкрепления с гор, и наибы, по приказанию Шамиля, читали публично его воззвание, в котором тот увещевал народ сопротивляться русским всеми силами и в скором времени обещал прибыть лично на Аргун с огромными силами и многими орудиями. В ожидании имама, в ближайших аулах уже заготовлялись запасы провианта. Все это тотчас было доведено до [294] сведения генерала Гурко и он, несмотря на малую убыль воды в Аргуне, решился 30-го августа овладеть и другим берегом этой реки. Переправу назначено было произвести двумя колоннами: левая, под начальством генерал-майора Лабынцева ⁶⁷, должна была перейти Аргун против аула Тембулат-юрта, верстах в двух ниже лагеря; следуя затем вдоль берега, обойти горские завалы, занять лесистые обрывы, увенчанные батареями, и стараться захватить орудия. На правую колонну ⁶⁸, бывшую под командою генерал-маиора Патона, возлагались второстепенные действия — содействие левой и отвлечение внимания неприятеля. С этою целью кавалерия демонстративной колонны должна была переправиться в трех верстах выше лагеря, захватить аул Узеки-юрт и затем двигаться на поддержку генерала Лабынцева. Третья колонна ⁶⁹, с аробным мостом, под ведением инженер-полковника Постельса, должна была находиться в готовности выступить по первому требованию и войти в прямую связь с войсками левой колонны. Остальные затем части остались в лагере, имея 8-мь орудий на возвышенном берегу реки, для содействия огнем движению левой колонны.

В 10-ть часов утра генерал Лабынцев, обстреляв неприятельский берег картечью, приступил к переправе против Тембулат-юрта. Грузины и казаки смело бросились в воду; неприятель встретил их из леса градом пуль, но это не остановило наших храбрецов: они перешли реку и тотчас заняли опушку леса. Вслед за ними, при помощи казаков, [295] поставленных в реке по обе стороны брода, переправилась и пехота. Едва только успел перейти реку шедший в голове третий навагинский баталион, как Лабынцев двинул его на Тембулат-юрт и быстро занял его; в тоже время милиционеры сбили горцев с прилежащих лесистых высот и обратили их в бегство. Не давая неприятелю пощады, грузины поступали по-азиатски: множество отрубленных голов и рук, подносимых их начальнику князю Орбелиани, служили кровавыми доказательствами мужества милиции. Когда переправилась вся пехота, колонна двинулась лесом вверх по Аргуну. Не смотря на энергический огонь нашей артиллерии со стороны лагеря, неприятель беспрерывно бросался на левую цепь (два баталиона егерского генерал-адъютанта князя Чернышева и 2-й баталион виленского полков) и второй баталион куринцев, шедший в ариергарде. К сожалению, горцы заблаговременно убрали свои орудия, которые иначе неминуемо сделались бы трофеями этого дня. Дойдя на высоту лагеря, генерал Лабынцев поставил войска в одно каре и тотчас же приказал приступить к рубке леса и устройству засек. Топоры застучали и, через несколько часов, на глазах горцев вырос прочный завал из срубленных деревьев, совершенно укрывавший наши войска от огня.

Одновременно с движением левой колонны за Аргун, генерал Патон, подойдя к указанному ему в диспозиции пункту, расположил пехоту так, чтобы она обеспечивала переправу с тыла и, после нескольких картечных выстрелов, направил всю кавалерию под начальством генерал-маиора Викторова вброд. Не смотря на глубину и быстроту течения и крутизну узкого подъема на берег, защищаемый страшным [296] огнем, казаки перешли реку и ворвались в аул Узеки-юрт. Часть скопища, действовавшего против колонны генерала Лабынцева, услышав канонаду близ Узеки-юрта, тотчас бросилась туда, но генерал Викторов предупредил горцев и радом последовательных атак совершенно рассеял их. Предав пламени аул, кавалерия перешла обратно реку, и, соединившись с пехотою, отступила в лагерь.

Переправа удалась блистательно. Наша потеря в этот день была не велика в сравнении с достигнутыми результатами: выбыло из строя 10-ть офицеров и 49-ть нижних чинов. Вообще же с 23-го по 31-е августа чеченский отряд потерял: одного обер-офицера ⁷⁰ и 8-мь нижних чинов убитыми, 5-ть обер-офицеров ⁷¹ и 55-ть нижних чинов ранеными, 5-ть обер-офицеров ⁷² и 28-мь нижних чинов контуженными и 4-х без вести пропавшими.

С занятием укрепленной позиции на правом берегу Аргуна, войска немедленно приступили к рубке леса и уничтожению неприятельских завалов и батарей. Юсуф-Хаджи, предводительствовавший горцами, желая несколько оправдать себя перед Шамилем, попытался возвратить потерянное и стремительно ударил с тавлинцами на левый фас нашей засеки, защищаемой 1-м баталионом егерского князя Чернышева полка и 3-м баталионом прагского. Беглый ружейный огонь и картечь горных единорогов отбросили горцев; затем наша пехота перешла в наступление: прагцы, выйдя [297] из засеки, штыками отбросили скопища. Хотя все дело продолжалось не более четверти часа, но неприятель, по показаниям лазутчиков, потерял 4-х убитыми и 22-ва ранеными; с нашей стороны ранены три и контужен один нижний чин.

После этого покушения горцы видимо упали духом, и несогласия между чеченцами и тавлинцами до того увеличились, что первые явно начали поговаривать о покорности нашему правительству. Неприятель нигде не показывался, и наши колонны, командируемые то на фуражировки, то за провиантом в Грозную и т. п. несколько дней не имели даже никакой перестрелки. Все это невольно могло наводить на мысль, что Чечня недолго будет упорствовать, известия же, что Шамиль опасно болен, а по показанию некоторых лазутчиков даже умер — вследствие чего все наибы съехались в Дарго будто бы для избрания нового имама — заставляли нас ласкать себя еще более радужными надеждами. Однако, в скором времени, мы должны были разочароваться. Желая удостовериться в правдоподобности этих важных слухов, генерал-лейтенант Гурко послал в Дарго испытанного лазутчика. Последний, возвратясь, сообщил, что Шамиль действительно был серьезно болен, но, в данный момент, находится вне всякой опасности; наибы же приезжали в Дарго за получением личных наставлений относительно действий против нас в Чечне. Для возбуждения единодушия и большей предприимчивости в чеченцах и тавлинцах, Шамиль назначил начальником всех действовавших против нас в Чечне скопищ аварского и койсубулинского наиба Хаджи-Мурата.

Пока чеченцы и тавлинцы сводили между собою счеты, а Шамиль выходил из себя от их [298] бездеятельности, — мы, в неделю со дня перехода, через Аргун, успели заменить временной мост, наведенный 30-го августа, более прочным на козлах и прикрыть его тет-де-поном в виде люнета из засек. Значительное пространство перед ним было совершенно обнажено от леса, что позволило сократить число находившихся на правом берегу войск с шести баталионов до четырех. Вал укрепления, несмотря на дожди, сильно мешавшие работам, также заметно вырастал.

С целью облегчить довольствие отряда фуражом, генерал Гурко значительно сократил конский состав, отправив на линию всех излишних казачьих и артиллерийских лошадей, и ограничил обоз лишь самыми необходимыми на случай движения повозками.

Покончив со всем этим и убедившись, что чеченцы и не думают о покорности, начальник отряда, не останавливая крепостных работ и рубки леса за Аргуном, 8-го сентября двинулся к шалинским хуторам с 13-ю ротами пехоты, 9-ю сотнями казаков, грузинскою конною и пешею милициею, при 8-ми орудиях и 100 повозках конно-подвижного магазина. В 9-ть часов утра отряд направился к селению большая Атага, где предполагалось переправиться через Аргун. Едва только войска начали подниматься на правый берег, как перед ними появилась партия человек в 500 и завязала перестрелку. Грузины и казаки, следовавшие впереди под начальством генерала Викторова, без выстрела бросились в шашки; горцы отступили в кусты, откуда тотчас посыпались пули. Начальник отряда подкрепил кавалерию первою переправившеюся пехотною частью — виленским баталионом — с двумя орудиями. Генерал Викторов, видя спешившую к нему бегом пехоту, снова пустил в атаку [299] милицию и две сотни донского № 54-го полка, под командою подполковника Золотарева. Через несколько минут кустарник был очищен от неприятеля, а увлеченные успехом донцы, проскакав впереди лежавшую поляну, врезались в лес, занятый пешими чеченцами. Спешив казаков, Золотарев славно кончил дело, но отступать лесом, под натиском иступленных горцев, было нелегко, а потому высланный вперед баталион виленских егерей принял на себя кавалерию и отбросил чеченцев. После этого горцы не тревожили более отряда и, держась в почтительном отдалении, оставались немыми зрителями всего происходившего. Наши войска произвели на шалинских дугах огромную фуражировку, а самый аул Шали, находившийся в нескольких верстах от запасов сена, был обязан своим спасением только позднему выступлению отряда в набег. В 9-ть часов вечера колонна возвратилась домой, потеряв в этот день 3-х нижних чинов убитыми, 2-х обер-офицеров ⁷³, 18-ть нижних чинов и одного милиционера ранеными и 5-ть рядовых контуженными. Лошадей было убито две, ранено три. Урон неприятеля, по сведениям, полученным от лазутчиков, доходил до 50-ти убитых и раненых. Дав, таким образом, почувствовать чеченцам всю невыгоду для них нашего пребывания в аргунской долине и утвердившись уже прочно на обоих берегах реки, генерал Гурко не находил более надобности удерживать при себе назрановский отряд, имевший свой определенный круг деятельности. На другой день, 10-го сентября, полковник Нестеров выступил [300] через крепость Грозную во владикавказский округ; вместе с ним были отправлены грузинская милиция в Назран и линейные казаки, бывшие в отряде с самого начала экспедиции, в свои полки, за исключением более доброконных, составивших четыре сотни. Казачья артиллерия также была послана для отдыха на линию; взамен ее генерал Гурко оставил дивизион донской № 1-го батареи из назрановского отряда. 11-го сентября отряд полковника Нестерова прибыл в укрепление Назрановское и, после усиленных трудов, отдыхал там до 15-го сентября.

В эти дни земляные работы в возводимом укреплении настолько подвинулись, что можно было расположить там войска, предназначенные в состав гарнизона. Остальные же части поставлены были вне ограды укрепления и внизу у реки, для лучшей защиты моста и люнета. Вырубка леса, начатая 30-го августа, шла также очень успешно: против лагеря было расчищено пространство на пушечный выстрел, а это позволило оставить на правом берегу Аргуна, в люнете, лишь один баталион с двумя орудиями, а остальные три баталиона убрать к отряду.

Между тем начальник левого фланга кавказской линии генерал-майор Фрейтаг уведомил начальника назрановского отряда, что 14-го сентября многочисленный неприятель делал нападение на Закан-юртовское укрепление и, хотя был отражен с уроном, но оставался в сборе, в селении Кулары, близ Закан-юрта, с намерением возобновить свои покушения. Не быв в состоянии усилить закан-юртовский гарнизон, генерал-майор Фрейтаг предписал командиру расположенного в Казах-Кичу линейного № 9-го баталиона, подполковнику Костырко, чтобы он, если услышит [301] канонаду в Закан-юрте, немедленно двинулся туда на помощь, с частью своего баталиона. Но полковник Нестеров, знавший, что в распоряжении подполковника Костырко находились всего две роты, в составе едва достаточном для защиты укрепления, тотчас двинул на Сунженскую линию, для поддержки наших передовых укреплений, константиновский летучий отряд, усилив его еще двумя ротами пехоты из своего отряда. Сделав это распоряжение, полковник Нестеров просил Фрейтага принять также соответственные меры для ограждения от опасности вверенной ему части Сунженской линии, так как константиновский летучий отряд, имевший свое специальное назначение, не мог оставаться долгое время на линии. Впрочем, вскоре были получены сведения, что чеченское скопище разошлось, и константиновский отряд, вместе с двумя ротами назрановского, возвратился в свое место.

1-го октября с рассветом, начальник чеченского отряда, генерал Гурко, с 7-ю баталионами пехоты, ротою сапер, ротою стрелков и двумя сотнями казаков, при 8-ми орудиях, со всеми подводами транспортов. полковыми повозками и вьюками выступил на фуражировку к селению Гелен-Гойта. Когда отряд подошел к реке Гойта, небольшие конные и пешие партии горцев показались на опушке леса и выстрелами известили жителей об угрожавшей им опасности Генерал Гурко немедленно приказал генерал-маиору Лабынцеву с 4-мя батальонами и казаками, при четырех орудиях, перейти реку и оценить аул, остальные же войска расположил следующим образом: l 1/2 баталиона с 4-мя орудиями оставил на правом берегу, для обеспечения обратной переправы, с другими 1 1/2 баталионами занял лес, через который пролегала [302] дорога в аул, для связи колонны Лабынцева с пехотою, прикрывавшею переправу с тыла. Жители селения Гелен-Гойта, пораженные внезапным появлением отряда и преследуемые выстрелами нашей артиллерии, бросали все, заботясь только о спасении своих семейств. Когда аул был окружен, началась нагрузка сена, продолжавшаяся до полудня. В течение этого времени, неприятель, собравшийся по тревоге из окрестностей и скрывавшийся в лесу, несколько раз бросался в шашки, но был опрокидываем картечью.

По окончании фуражировки, генерал Гурко, не приказав зажигать аула, тронулся обратно. В правой цепи находился 2-й куринский баталион подполковника Гюллинга, в левой — 3-й подполковника барона Меллера-Закомельского, а в ариергарде — два баталиона навагинского пехотного полка. Когда войска вошли в лес, которым приходилось идти около полуверсты, неприятель с ожесточением несколько раз бросался на правую цепь, но все его натиски разбивались о штыки куринцев. Между тем повозки уже успели спокойно выйти на поляну и начали переправляться через Гойту; в лесу оставался только ариергард и правое прикрытие, задержанное боем; левая же цепь, держась обоза и не встречая препятствий, дошла до переправы и обнажила часть леса с своей стороны. Чеченцы, зорко следившие за всем у нас происходившим, не упустили случая этим воспользоваться, ворвались в образовавшийся промежуток и ударили в шашки на навагинцев с тыла. 1-я гренадерская и 1-я мушкетерская роты, пораженные неожиданностью, на минуту было замялись, но генерал Полтинин, обнажив шашку, личным примером воодушевил солдат. Завязался упорный рукопашный бой, в разгаре которого едва не погиб [303] сам генерал Полтинин: какой-то горец занес над его головою шашку, но был застрелен поручиком бароном Дельвигом из охотничьего ружья. Чеченцы дрались с большою яростью, но, утомившись наконец, обратились к перестрелке; навагинцы отвечали им тем же, а два наши орудия, бывшие настороже, тотчас разгоняли картечью толпы, группировавшиеся для нового удара в шашки. Неприятель, видя безуспешность своих попыток, отказался от преследования. Одним из последних горских выстрелов, к общему сожалению, был тяжело ранен генерал Полтинин, так много сделавший в этот день. Собравшись на правом берегу Гойты, отряд возвратился в лагерь с таким количеством сена, что, за выделением части его на текущее довольствие лошадей, было отложено до тысячи пудов в запас для гарнизона укрепления. Гелен-гойтинцы, захваченные совершенно врасплох, успели спасти лишь свои семьи; все же продовольствие, домашняя утварь, 15-ть лошадей и значительное число скота достались в наши руки. Дом наиба Саабдуллы, как и некоторые другие, был разнесен до основания, а все его имущество, не исключая и денег, досталось солдатам.

В этот день мы потеряли убитыми — одного обер-офицера ⁷⁴ и 29-ть нижних чинов, ранеными одного генерала, трех обер-офицеров ⁷⁵ и 60-ть нижних чинов, контуженными 16-ть и без вести пропавшими трех. Потеря неприятеля осталась неизвестною, но, по полученным сведениям, в числе убитых находился сын наиба Атабай-муллы, а сам наиб Саабдулла был ранен. [304]

В этом деле, горцы в последний раз действовали против чеченского отряда в больших силах. Хаджи-Мурату наскучило терпеть неудачу за неудачей; он убедился, что заставить русских уйти из Чечни невозможно, а потому, боясь дальнейшими действиями заслужить еще большее негодование Шамиля и лишиться прежнего его расположения и доверия, отправился в Дарго просить увольнения от главного начальствования в Чечне. Имам, снисходя к этой просьбе, отпустил его в прежнее наибство, послав в Чечню одного из своих приближенных — Нур-Али. Но этот новый предводитель, несмотря на все свои старания, не успел воодушевить народ к общему ополчению против русских. Чеченцы уже утомились, а к прежним раздорам и несогласиям между ними и тавлинцами присоединилось еще озлобление против самого Нур-Али, за убийство по его приказанию одного из уважаемых народом старшин, вследствие личной с ним ссоры. Явным доказательством неурядицы у неприятеля служило полное его бездействие вплоть до самого выступления чеченского отряда на зимние квартиры; в продолжение этого времени если и происходили незначительные перестрелки с нашими войсками, высылавшимися из лагеря по разным надобностям и с различными целями, то во всех этих случаях горцы не выказывали уже ни прежней охоты, ни решимости.

Между тем, генерал Гурко принял все меры для возможно скорейшего окончания укрепления. К 19-му ноября оно было приведено в тот вид, какой оно должно было иметь только к концу 1844-го года, вооружено 26-ю крепостными, четырьмя полевыми батарейными орудиями, двумя двухпудовыми и двумя десятифунтовыми мортирами. Для гарнизона и подвижного [305] резерва ⁷⁶ выстроены были теплые землянки и заготовлен провиант по 1-е марта 1845-го года. Укрепление, с Высочайшего соизволения, получило наименование Воздвиженского. Благодаря сильной профили бруствера, оно могло противостоять не только ружейному, но и артиллерийскому огню, а глубина и ширина рвов совершенно обеспечивали его от эскалады. Оно состояло из трех частей: верхнего, нижнего и предмостного. Первое, имея в окружности около двух верст, заключало в себе три бастиона и два полубастиона, соединенные теналями и кремальерною линиею. Низовая часть, расположенная у подошвы нагорного берега, вмещала в себе бараки двух рот и двух казачьих сотен и была ограждена тенальным фронтом с двумя тур-бастионами; посредине этого укрепления предполагалось устроить резервуар и провести в него из Аргуна воду, для снабжения ею гарнизона во всякое время. В предмостном укреплении, заменившем на правом берегу прежний люнет из засек, помещалась одна рота в кибитках.

Войска, оставленные в Воздвиженском укреплении на зиму, должны были заниматься производством набегов с целью уничтожения сена и продовольственных запасов и разорения аулов в окрестностях. Новое укрепление составляло краеугольный камень передовой чеченской линии, которую было предположено провести близь подножия черных гор; с осуществлением этого проекта, чеченцам, лишенным равнин, полей и лугов, оставалось укрыться в горы. [306]

20-го ноября был произведен смотр гарнизону и подвижному резерву Воздвиженского укрепления, а 22-го — чеченский отряд выступил на линию. Попутно, генерал Гурко успел прорубить некоторые заросшие от времени просеки, для облегчения наших движений на будущее время, осмотрел неизвестный еще ему путь в крепость Грозную через алдинские хутора и наметил в верховьях реки Шавдон пункт для промежуточного поста между Грозною и укреплением Воздвиженским. Выбор этот сделан был не без цели, так как большое население алдинских хуторов (как обещали сами жители) могло выйти из лесов и, покорившись нам, расположиться под покровительством орудий проектированного поста.

К вечеру 23-го ноября 1844-го года чеченский отряд прибыл в крепость Грозную и на другой день был распущен на зимние квартиры.

_______

Перед роспуском войск на зимние квартиры, генерал-лейтенант Гурко имел намерение сделать в средних числах ноября последний в описываемом году набег на богатейшие чеченские аулы, совместно с отрядами чеченским и назрановским; но, но непредвиденным обстоятельствам, нашел невозможным притянуть к себе войска последнего отряда и потому предписал полковнику Нестерову предпринять самостоятельный поиск в малую Чечню, по его усмотрению, и затем распустить войска на зимние квартиры.

Вследствие этого, полковник Нестеров 17-го ноября двинулся с отрядом из 17-ти рот пехоты, 9-ти сотен кавалерии и 8-ми орудий, к реке Ассе и [307] в тот же вечер переправился через нее. Оставив на правом берегу Ассы — на месте ночлега — весь обоз и тяжести, под прикрытием трех рот пехоты при двух орудиях, полковник Нестеров, 18-го ноября, в час пополуночи, двинулся с остальными войсками в малую Чечню; до рассвета отряд перешел реки Фартангу и Нетхой, достиг реки Шалажи и повернул влево, вниз по ее течению, к пункту, где по собранным сведениям находился обширный аул Пхан-Кичу. Несмотря на то, что войска прибыли в цели своего движения за час до рассвета, неприятельские пикеты открыли наше движение и тотчас подняли тревогу. Это обстоятельство заставило полковника Нестерова приказать пехоте прибавить шагу, а кавалерию послать на рысях к аулу, который был атакован ею на рассвете. Чеченцы, озабоченные спасением своих семейств, не оказав особого сопротивления, очистили весь аул, изобиловавший хлебом, сеном и другими запасами.

Аул Пхан-Кичу был раскинут на крутом и почти неприступном левом берегу Шалажи и с других сторон окружен лесом. Полковник Нестеров, предупрежденный о сборе неподалеку от Пхан-Кичу сильной чеченской партии и сообразив, как много выиграл бы неприятель, застав его в таком невыгодном для боя месте, поспешил покончить дело и приказал зажечь аул; огромные запасы хлеба и сена способствовали успеху нашей разрушительной работы, и менее нежели в час времени большая часть селения уже пылала. После этого Нестеров двинул отряд на поляну; хотя при этом движении чеченцы сильно наседали на ариергард, но виленские егеря мужественно отражали все натиски и отступали, как на ученьи, [308] через густой лес, на расстоянии более версты. Едва войска успели дебушировать из леса на поляну, как значительные годны конных чеченцев, озлобленных тем, что не успели предупредить отряд в трущобе, с яростью атаковали нашу левую цепь, но были встречены и отброшены навагинцами. Сотня владикавказских казаков и назрановская милиция бросились преследовать чеченцев, гнали их до опушки леса и потом завязали перестрелку, в которой нашими наездниками был смертельно ранен предводитель скопища Хаджи-Измаил. Этот горец пользовался большим уважением в среде непокорных нам племен и на днях должен был отправиться с несколькими агентами на Кубань, по поручению Шамиля. Владикавказские казаки, бросившись на умиравшего от раны Хаджи-Измаила, вырвали его из рук чеченцев и представили тело, в полном вооружении, полковнику Нестерову. Чеченцы были так озадачены быстротою нашей атаки, что в продолжение получаса не сделали ни одного выстрела, а в это время отряд успел достигнуть реки Нетхой и начал переправляться. Мороз был жестокий, но так как кавказские быстрые горные потоки никогда не замерзают, то переправа через Нетхой и другие реки была для пехоты сопряжена с большими неудобствами. Во время переправы начали собираться со всех сторон конные толпы чеченцев, но, пока неприятель сосредоточивал свои силы, отряд успел уже переправиться на противоположный берег Нетхой. Чеченцев было в сборе не менее двух тысяч, Когда войска потянулись к реке Фартанге, то горцы начали делать отчаянные натиски на наш ариергард и левую цепь. Полковник Нестеров тотчас поддержал последнюю тремя сотнями осетинской [309] милиции, а в ариергард послал три сотни казаков владикавказского и горского полков, под командою адъютанта бывшего шефа жандармов гвардии штабс-капитана Карамзина. Между тем, отряд продолжал свое крайне медленное движение: грохот перестрелки в арриергарде и левой цепи не умолкал ни на минуту. Первая сотня владикавказского полка, имея во главе штабс-капитана Карамзина, три раза опрокидывала неприятеля, но при четвертой атаке была встречена контратакою многочисленного скопища, охватившего горсть наших казаков с трех сторон и бросившегося в шашки. Храбрый Карамзин был тотчас выручен остальными двумя сотнями линейцев; тогда он, в свою очередь, ударил на неприятеля, опрокинул его и гнал перед собой около двух верст, до самой переправы через Нетхой. Атаку эту полковник Честеров поддержал всею остальною кавалериею и егерским баталионом, при двух орудиях. Штабс-капитан Карамзин, выказавший в деле блистательную храбрость, в последней стычке был ранен двумя пулями — в голову и локоть правой руки — потерял лошадь, но, не смотря на все это, до конца боя не оставил строя.

В этот день у нас было убито два казака владикавказского полка, ранено три обер-офицера (в том числе и гвардии штабс-капитан Карамзин) ⁷⁷ и 23 человека нижних чинов. Лошадей убито 11-ть, ранено 39-ть.

Чеченцы, прогнанные за Нетхой, расположились на берегу, ничего не предпринимая, несмотря на то. что наши войска более часа стояли на месте, пока артиллеристы и кавалерия фуражировали. Когда фуражировка была окончена, отряд двинулся через реку Фартангу [310] к Ассе, где был оставлен вагенбург, и расположился здесь на отдых.

19-го ноября отряд прибыл в Назрановское укрепление, 20-го имел там дневку, а 21-го ноября, по предписанию командовавшего войсками на кавказской линии и в Черномории, войска были распущены на зимние квартиры.

Комментарии

48. Три баталиона житомирского и баталион минского полков, рота сапер, взвод батарейной № 2-го, взвод резервной № 2-го батарей 19-й артиллерийской бригады и 25-ть аварских милиционеров.

49. 1-й и 3-й баталионы волынского полка, взвод батарейной № 3-го батареи 14-й артиллерийской бригады и 25-ть казаков донского № 28-го полка.

50. Три баталиона подольского, 1-й и 2-й баталионы минского полков, рота сапер, дивизион легкой № 3-го батареи 14-й и дивизион резервной № 2-го батареи 19-й артиллерийских бригад, две сотни уральского № 7-го, сотня донского № 28-го казачьих полков и полусотня дагестанской (аварской) милиции.

51. Пять баталионов апшеронского полка, дивизион легкой № 3-го и взвод батарейной № 3-го батарей 14-й и взвод резервной № 2-го батареи 19-й артиллерийских бригад, полусотня семейного кизлярского линейного и 3 1/2 сотни донского № 28-го казачьих полков, остальная часть аварской милиции и летучий парк 20-й артиллерийской бригады.

52. 2-й баталион волынского полка, взвод батарейной № 2-го батареи 19-й артиллерийской бригады, одна сотня № 28-го и четыре сотни № 38-го донских казачьих полков, сотня гребенских казаков и 60-т всадников дагестанской милиции.

53. В составе трех баталионов апшеронского, одного — волынского, трех житомирского, двух — люблинского полков, сводно-гренадерского (4-я и 5-я гренадерские апшеронские роты, 4-я пионерная и рота стрелков) баталиона, 8-ми орудий резервной № 2-го батареи 19-й и трех взводов легкой № 3-го батареи 14-й артиллерийских бригад, пяти сотен донцов №№ 28-го и 38-го полков, двух сотен уральцев, сотни гребенских, полусотни семейных кизлярских казаков и полусотни аварской милиции, всего 7270 штыков, пик и шашек, при 14-ти орудиях.

54. Четыре баталиона, 5-ть сотен казаков и милиция, при десяти пеших и конных орудиях.

55. Смененные из гарнизона укрепления Кумух.

56. Согратльский кадий Магомет был известен многими заслугами, оказанными нам еще с 1830-го года и во время походов генерала Фезе, а потому навлек на себя ненависть Шамиля. В 1842-м году, во время вторжения горцев в казикумухское ханство, он был взят в плен; имам, ценя его ум и влияние на Андалял, даровал ему жизнь, и с того времени Магомет, считая себя обязанным Шамилю, постоянно был ему предан. Дальновидный князь Аргутинский, от времени до времени поддерживавший с ним переписку, решил теперь в свою очередь воспользоваться умом и популярностью Магомета даже в соседних с Андалялом обществах, для возможного облегчения предстоявших самурскому отряду операций.

57. Еще взвод орудий (батарейной № 2-го батареи 19-й артиллерийской бригады) прибыл из дагестанского отряда вместе с подольцами.

58. 2-й и 3-й баталионы князя Варшавского полка, ахтынская пешая милиция и два орудия легкой № 4-го батареи 19-й артиллерийской бригады.

59. Рота сапер, 4-й и 3-й баталионы подольского, 2-й баталион тифлисского полков, два горных орудия легкой № 1-го батареи кавказской гренадерской и два орудия легкой № 4-го батареи 19-й артиллерийской бригад, казикумухская, акушинская и цудахарская пешая милиция.

60. Рота сапер, 2-й и 3-й баталионы князя Варшавского и 4-й баталион мингрельского полков, четыре орудия легкой № 4-го батареи 19-й артиллерийской бригады, ахтынская пешая и андалялская, акушинская и цудахарская конная милиция.

61. Первые баталионы эриванского, тифлисского и мингрельского полков, взвод орудий легкой № 1-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады, казаки и кубинская, ширванская и табасаранская милиция.

62. В подлинном донесении князя Аргутинского от 21-го сентября 1844-го года за № 2296-м не поименованы.

63. В военном журнале не поименован.

64. 1-й и 2-й баталионы модлинского, 1-й, две роты второго и 3-й прагского, 1-й и 3-й навагинского пехотных полков, первые, вторые и третьи баталионы егерских генерал-адъютанта князя Чернышева и куринского полков, две роты 5-го саперного, одна рота кавказского стрелкового баталионов, 6-ть сотен линейных казаков, две сотни донцов № 26-го полка, дружина пешей и две сотни конной грузинской милиции, дивизион батарейной № 3-го и дивизион легкой № 4-го батарей 14-й; дивизион батарейной № 3-го, взвод легкой № 8-го, дивизион горной батарей 20-й артиллерийских бригад и дивизион казачьей линейной № 14-го батареи.

65. 2 1/2 баталиона навагинского пехотного полка, баталион литовского, 1 1/2 баталиона виленского егерских полков и сводный линейный баталион; четыре сотни донского № 54-го, две — владикавказского линейного, 1 1/2 — горского казачьих полков и четыре сотни конной милиции; 8-мь орудий донской конноартиллерийской № 1-го батареи, 4 орудия 12-й гарнизонной артиллерийской бригады и два единорога сводно-горного дивизиона. Всего 24-ре роты, 11 1/2 сотен и 14-ть орудий.

66. 14-ть рот пехоты, грузинская пешая дружина, 9-ть сотен кавалерии и 8-мь орудий.

67. 6 1/2 баталионов, взвод стрелков, две дружины пешей грузинской милиции и две сотни казаков, при четырех горных орудиях.

68. Два баталиона, 8 1/2 сотен казаков и милиции, при 4-х легких орудиях.

69. Один баталион пехоты, рота сапер и два орудия.

70. Виленского егерского полка прапорщик Гринич.

71. Грузинской милиции прапорщик Кикнадзе, подпоручик Али-Бек-Мирза Якубов и 14-го класса князь Мачабелов, состоявший по кавалерии ротмистр барон Фредерикс и кубанского казачьего полка сотник Сысокин.

72. Состоявший при начальнике отряда поручик Сверчков, адъютант 1-й бригады 20-й пехотной дивизии штабс-капитан Кемпферт, милиции прапорщик князь Кобулов, виленского егерского полка подпоручики Опошко и Трулицкий.

73. Владикавказского казачьего полка хорунжий Чернецкий и донского казачьего № 54-го полка сотник Ребреев.

74. Навагинского пехотного полка прапорщик. Юденич.

75. Генерал-маиор Полтинин, навагинского пехотного полка поручик Берковский и куринского егерского — поручик Литвинов и подпоручик Дробышевский.

76. Состоявший из 1-го и 2-го баталионов модлинского, 1-го и 2-го прагского, 1-го и 3-го навагинского пехотных полков, взвода саперного баталиона, взвода кавказских стрелков, двух сотен линейных казаков, при 6-ти орудиях легкой № 4-го батареи 14-й артиллерийской бригады, под начальством командира 1-й бригады 15-й пехотной дивизии генерал-маиора Патона.

77. Остальные выбывшие из строя офицеры в военном журнале не поименованы.

Текст воспроизведен по изданию: 1844 год на Кавказе // Кавказский сборник, Том 7. 1883