1844-Й ГОД НА КАВКАЗЕ

IV.

Краткий военно-топографический очерк Чечни. Административное разделение ее во время владычества Шамиля. Назрановский отряд и назначение его во владикавказском округе. Набег на аул Бумут. Действия части чеченского отряда в связи с назрановским. Диверсия генерал-майора Лабынцева к укреплению Куринскому. Движение генерал-майора Фрейтага к аулу Гехи. Взятие назрановским отрядом завалов при ауле Пхан-Кичу и схватка на реке Валерик. Бой в гехинском лесу. Вторичный бой, при отступлении, в гойтинском лесу. Дальнейшая деятельность назрановского отряда; поиск в галашевское общество; еще набег на селение Бумут; поиск по реке Нетхой, Происшествия во владикавказском округе до августа месяца 1844-го года.

Вся Чечня занимала пространство, заключавшееся между чертою, проведенною от станицы Голюгаевской (на Тереке) до укрепления Волынского, по реке Сунже до Закан-юрта, по реке Ассе до Черных гор, по Шаро-Аргуну, по чарбилинскому (или чаберлоевскому) и андийскому хребтам, по реке Аксаю, качкалыковскому хребту, опять по реке Сунже от Умахан-юрта до ее устья и по Тереку до станицы Голюгаевской. Засунженское пространство разделялось рекою Аргуном на две части: левая носила название малой, а правая — большой Чечни, со включением сюда обществ ичкерийского, качкалыковского, мичиковского и ауховского, принадлежавших одному племени.

К рекам, орошающим Чечню и берущим начало в главном снеговом и андийском хребтах, принадлежали: Сунжа, Асса, Фартанга, Геха, Мартан, Аргун, Хулхулау, Гудермес или Гумс и Мичик. Все остальные речки, как-то: Ачхой, Нетхой, Шалажа, Валерик, Рошня, Гойта с притоком Энгелик, Шавдон, Басс, Джалка и Талинг вытекали из Черных гор. [215]

Богатые и разнородные чеченские леса росли преимущественно на Черных горах и у их подножия, а также у устьев рек, в особенности же между реками Мичиком, Шавдоном, Гойтой и Гехою. Средняя же часть Чечни, на которой пролегала главная, так называемая «русская» дорога (по которой ходили наши отряды еще со времен генерала Ермолова), от Куринского укрепления до Назрани по большей части была открыта и только леса фартангский, гехинский, гойтинский, шалинский, автурский и маюртупский перерезывали ее узкими полосами шириною от 200 до 700 сажен, составляя довольно серьезные препятствия для движения наших отрядов, особенно обремененных значительным обозом.

Так как средняя часть Чечни была более открыта, а следовательно и удобна для жилья, то здесь и заселились самые богатые и большие аулы. Но, по мере того, как наши войска начали двигаться по «русской» дороге, наиболее открытой и удобной для движения, аулы эти стали мало по малу пустеть, вследствие выселения жителей. Большая часть населения Чечни укрылась в лесах, в особенности между реками Гойтой и Гехой, Джалкой и качкалыковским хребтом, открытое же пространство между Джалкой и Гойтой к концу описываемого года было уже совершенно безлюдно. В 1844-м же году, после возведения на развалинах аула Чахкери укрепления Воздвиженского, все, жившее в гойтинском лесу на реке Энгелике, удалилось в верховья Гойты, а обитатели подножия Черных гор поднялись на самые горы.

Что касается до разделения Чечни в административном отношении, то в первые два года владычества Шамиля чеченцы управлялись, как и до того времени, [216] старшинами. Но с 1842-го года, когда Шамиль после ичкеринского погрома начал сознавать свою силу, все административные нововведения, сделанные им в Дагестане, коснулись и Чечни, которую он до того времени оставлял в покое, боясь нарушением традиционных ее прав вооружить ее против себя. При первом правильном разделении имамом подвластных ему племен в 1842-м году, Чечня была разделена на три наибства: мичиковское (управлявшееся Шуаиб-муллою), больше-чеченское (наиб Иса) и мало-чеченское (наиб Ахверды-Магома). Кроме этого главного деления, все население Чечни дробилось на тысячи, пятисотни, сотни и десятки. После смерти одного из главных сподвижников Шамиля — Ахверды-Магомы, умершего от раны, полученной им при набеге на аул Цори, кистинского общества, наибом малой Чечни был назначен Иса, а на его место в большую Чечню Суаиб. Когда же в 1844-м году Шамиль лишился и другого своего доверенного помощника Шуаиб-муллы, убитого из кровомщения (канлы) в селении Цонтери ¹⁹, где он постоянно жил, то имам, не вполне надеясь на новых наибов и с целью лучшего наблюдения за чеченцами, разделил мичиковское и [217] больше-чеченское наибства каждое на две, а наибство малой Чечни — на четыре части. В ичкерийское общество был назначен Магомет-Мусакаев, а к качкалыковцам и мичиковцам — Эльбар. Суаиб по-прежнему был оставлен наибом большой Чечни, но аулы, находившиеся у подножия Черных гор и на самых горах, начиная от Джалки, отошли вместе с шатоевским обществом во власть Дубы. Аулы, лежавшие между реками Аргуном и Мартаном и главною дорогою через селения Ахшпатой-Гойта и Урус-Мартан, были подчинены Таибу. Аулы между последними реками, дорогою и рекою Сунжею были поручены Саабдулле. Пространство между реками Мартаном, Сунжею, Ассою и дорогою из Урус-Мартана в Нестеровское укрепление ведал Иса; все находившееся выше, между этою же дорогою и Черными горами — наиб Дапы. Это разделение Чечни мы и застаем в описываемом 1844-м году.

Почти одновременно с открытием летней экспедиции в Дагестане начались и военные действия во владикавказском округе. На двух отдельных окраинах непокорного Кавказа эти действия шли параллельно и, так сказать, рука об руку.

Вследствие географического положения Чечни и последующего вполне верного административного ее деления на большую и малую, такие отряды как назрановский, константиновский, старо-юртовский, кумыкский и т. д. никогда не могли быть вполне самостоятельными. На них следует смотреть, сообразно обстоятельствам, или как на отпрыски одного и того же чеченского отряда, или как на вспомогательные его колонны. Спустя же несколько лет и это последнее деление не имело смысла и, в видах общности и [218] связи наших действий на всем пространстве большой, малой и нагорной Чечни, возможно было существование лишь одного цельного отряда — чеченского. Иначе и быть не могло. В позднейшее время оставалось только сожалеть, что это убеждение, к которому мы дошли путем опыта, не руководило нами за 7-8 лет назад. Тогда, быть может, и успехи покорения края были бы иные.

В описываемое время назрановский отряд, которому предстояло действовать во владикавказском округе, имел постоянную и непосредственную связь с войсками, действовавшими в малой Чечне. Отрядом этим начальствовал владикавказский комендант полковник Нестеров ²⁰.

На первых порах, пока численность войск отряда еще не уменьшилась от болезней и потерь в делах с неприятелем, он, за выделением от себя необходимого числа войск для обеспечения владикавказского округа и производства работ по перестройке Назрановского укрепления, мог выставить в поле до 2400 штыков, около 1100 всадников и 12-ть орудий.

До первых чисел мая действия отряда должны были ограничиться собственно охранением владикавказского округа, малой Кабарды и военно-грузинской дороги. Впрочем, это было почти всегдашнее и неизменное назначение назрановского отряда. Но, по мере возможности, войска этого отряда в данный период должны были заготовлять и строительные материалы для [219] Назрановского укрепления. С мая же месяца, когда, по общему предначертанию военных предприятий на 1844-й год, дагестанский и чеченский отряды должны были открыть наступательные действия, войскам назрановского отряда предстояло содействовать им своевременными вторжениями в пределы малой Чечни, для отвлечения сил неприятеля, а в свободное от походов время — заниматься работами в своем районе.

Выполняя свою главную задачу и имея в виду, что по общей диспозиции чеченский отряд должен был собраться в крепости Внезапной к 1-му мая, полковник Нестеров, оставив в Назрановском укреплении часть войск, двинул остальные в 6-ть часов утра 3-го мая к ущелью реки Фартанги. Между прочим это наступление предполагало за собою, кроме желания отвлечь галашевцев и карабулахов от общего сбора горцев в малой Чечне, еще и намерение осмотреть Фартангское ущелье, куда незадолго до того выселились с плоскости непокорные нам горцы, и ознакомить с кавказскими походами вновь прибывшие из России полки. Среди всех этих причин, побуждавших Нестерова предпринять движение на Фартангу, знакомство с местностью нам необходимо было для того, чтобы с наступлением лета произвести туда несколько набегов и тем все опять же отвлекать население тех мест от содействия Шамилю.

4-го мая отряд переправился через реку Ассу, в 20-ти верстах от Нестеровского укрепления. Не доходя четырех верст до реки Фартанги, полковник Нестеров послал почти всю кавалерию, под начальством генерального штаба подполковника барона Вревского, вперед к аулу Бумуту, находившемуся в фартангском ущелье, а сам, с пехотою, пройдя еще [220] версты две, остановился на возвышенности и оттуда наблюдал за действиями нашей кавалерии. Лишь только она втянулась в ущелье, неприятель, занявший лесистые высоты правой стороны, открыл по ней ружейный огонь. Не придавая этому обстоятельству никакого значения и не вступая с горцами в бесполезное состязание, барон Вревский, во главе своей сравнительно небольшой кавалерийской колонны, помчался прямо к цели. Проскакав две с половиною версты, он был у Бумута. Но здесь поневоле пришлось остановиться, потому что из аула, укрепленного завалами, затрещала жаркая ружейная пальба. Остановка эта нужна была Вревскому на две, на три минуты, лишь для того, чтобы сообразить план атаки аула. Действительно, прежде чем лошади успели перевести дух, начальник колонны решил свою задачу во всех подробностях, оказавшихся, впрочем, немногосложными: он спешил одну сотню, другую в конном строю дал ей в резерв и двинул их в аул. Через несколько минут атакующие распоряжались в ауле, как у себя дома, а неприятель девался неизвестно куда, так что им удалось захватить одного только вооруженного карабулаха. Хорошо еще, что представилась возможность вместе с ним отбить и полтораста штук баранов; а если бы этого не случилось, то о результатах молодецкой атаки пришлось бы очень пожалеть — как и всегда в тех случаях, когда, по принятой поговорке, бисер рассыпают совершенно напрасно.

Однако полковник Нестеров не так взглянул на это дело. Ему показалось — может быть и вполне основательно — что как легко барону Вревскому достался успех, так тяжело ему может прийтись в то время, когда он им увлечется. Поэтому, зная его хорошо и [221] не желая допустить до этого увлечения, он отозвал его обратно. Потеря наша заключалась только в одном раненом казаке горского казачьего полка и одном милиционере; лошадей убито две, ранено 6-ть. Горцы же, кроме пленного, оставили на месте два тела и одну лошадь. Сверх того, как уже впоследствии дали знать лазутчики, у них ранено еще два человека и две лошади.

После этого набега, назрановский отряд прибыл на ночлег в укрепление Нестеровское, сделав в оба конца 53 версты, а 5-го мая возвратился в укрепление Назрановское.

Наступление полковника Нестерова на Фартангу оказалось, по отношению к разрешению главнейшего вопроса — именно отвлечения галашевцев и карабулахов от присоединения к шамилевским партиям в Чечне — совершенно напрасным. Во-первых, наш чеченский отряд генерал-лейтенанта Гурко не мог собраться к 1-му мая в крепости Внезапной, по случаю замедлений в доставке продовольствия из Астрахани и других причин; а во-вторых, галашевцы и карабулахи, встретив и проводив отряд Нестерова вооруженною рукою, и таким образом на этот раз отделавшись от него, все-таки отправились в малую Чечню.

Наступательные действия части главного чеченского отряда под начальством генерала Фрейтага были отложены на три недели. В промежутке этого времени войска отряда частью стягивались к станице Червленной и укреплению Амир-Аджи-юрту ²¹, а частью конвоировали [222] разные транспорты в Кази-юрт и Внезапную. Эти беспрерывные передвижения по кумыкской плоскости не остались без последствий: они обеспечили нас от покушений Шамиля и главным образом расстроили его планы относительно деревни Андреевой, которой он намеревался овладеть.

Обстоятельства этого дела были следующие: в первых числах апреля скопища горцев быстро собрались близь аула Шали; вскоре прибыл к ним и Шамиль. Узнав об этом, а также и о том, что неприятель намерен оставить пехоту с артиллериею перед укреплением Куринским или крепостью Внезапною, а кавалерию двинуть на кумыкскую плоскость, начальник левого фланга кавказской линии генерал-маиор Фрейтаг стянул в Баташ-юрт девять рот пехоты ²² и 3 1/2 сотни линейных казаков при четырех орудиях, под начальством командовавшего войсками в кумыкском владении полковника Козловского. Затем, он поехал 23-го апреля в Таш-Кичу, чтобы быть ближе к партии и точнее следить за ее действиями. Скопище же, передвинувшись из Шали на реку Мичик, быстро подошло к деревне Андреевой.

По первым пушечным выстрелам из крепости Внезапной, полковник Козловский выступил туда из Баташ-юрта. Прибыв на место старого укрепления Внезапного, он увидел, что огромная партия расположилась в трех верстах выше укрепления, по обоим берегам реки Акташ, на урочище Чумлы. Полковник Козловский решился атаковать неприятеля на занятой им позиции прежде, нежели он вздумает [223] штурмовать деревню Андрееву или Внезапную. Для этого он приказал командиру 2-го батальона кабардинского ²³ полка подполковнику Ранжевскому, остававшемуся за старшего в крепости Внезапной, немедленно с батальоном, пешими и конными андреевскими жителями, при одном орудии, двинуться на неприятеля вверх по правому берегу Акташа, а сам направился скрытно к урочищу Чумлы, по гребню, от старой крепости по левому.

Моздокские казаки (около 150-ти человек), спустившись на поляну к урочищу Чумлы, тотчас сняли неприятельский пикет. Неожиданное появление их сильно озадачило неприятеля; однако партия быстро опомнилась, начала группироваться и, заметив малочисленность казаков, выделила из себя 500-т человек конных, бросившихся на нашу кавалерию. Подпустив горцев на близкий ружейный выстрел, казаки встретили их беглым огнем. Расстройство, произведенное им в толпе, не ускользнуло от внимания командовавшего моздокцами есаула Баскакова — и лихой удар в шашки моментально опрокинул неприятеля. Между тем остальная наша кавалерия и пехота с артиллериею спускались еще на равнину по узкой тропе и не могли поддержать блистательной атаки казаков. Вследствие этого есаул Баскаков не мог достаточно развить своего успеха. Второй натиск горцев был также отражен с уроном.

В это время раздались пушечные выстрелы и крики «ура!» на правом берегу Акташа: подполковник Ранжевский атаковал неприятеля, с другой стороны, полковник Козловский, спустившись на плоскость, развернул свои войска в виду скопища для общей [224] атаки. Горцы, имея перед собою уже значительные наши силы, нимало не смутились и в свою очередь перешли в наступление. Поставив свои орудия на высоте для обстреливания войск полковника Козловского и направив на них огромные толпы кавалерии, Шамиль двинул всю свою пехоту на колонну подполковника Ранжевского.

Отразив несколько атак неприятельской кавалерии и наконец рассеяв ее, полковник Козловский обратил все свои силы на горскую пехоту, которая, пользуясь значительным перевесом в численности, начала сильно теснить кабардинцев подполковника Ранжевского. Вскоре и неприятельская пехота была смята и, осыпаемая градом картечи и пуль, принуждена поспешно отступить и скрыться в лесу. Наступление сумерек заставило полковника Козловского прекратить дело и, собрав войска, отойти в крепость Внезапную. Неприятель понес значительный урон, с нашей же стороны убиты 5-ть нижних чинов, ранены — один обер-офицер ²⁴, 55-ть нижних чинов и один андреевский житель и контужены — два обер-офицера ²⁶, 20-ть нижних чинов и один андреевский житель. Лошадей убито 22-ве, ранено 12-ть.

На другой день, 24-го апреля, вследствие недостатка в Внезапной фуража, вся кавалерия, по приказанию генерала Фрейтага, была передвинута в Баташ-юрт. В виду присутствия вблизи огромного скопища, с кавалериею была послана часть пехоты и, на всякий случай, сам Фрейтаг двинулся из Таш-Кичу на реку Ярык-су. На пути он узнал, что горцы зажгли селения Нуцал-аул, Байрам-аул и Бата-юрт. [225] Прибыв на Ярык-су, Фрейтаг заметил партию, тянувшуюся из леса Караагач. С целью перерезать хищникам дорогу, он двинулся на рысях с двумя сотнями донского № 52-го полка и несколькими десятками конных кумыков, при двух казачьих орудиях № 14-го батареи, по дороге к Внезапной. Партия, заметив это движение, понеслась по тому же направлению вдоль опушки леса. Фрейтаг в свою очередь прибавил аллюр.... но, в это время из «воровской» балки выскочили до тысячи конных горцев с шестью значками и понеслись прямо на горсть наших казаков. Неожиданное появление скопища не озадачило Фрейтага: он остановил свои сотни; пехота с артиллериею, спешившая бегом, была еще далеко, чтоб поддержать донцов, но с ними был храбрый Фрейтаг. Лишь только партия выросла из балки, как по его приказанию два казачьих орудия вынеслись вперед в карьер, снялись с передков и почти в упор брызнули картечью. Скопище не выдержало и повернуло назад; казаки бросились в пики, и в наших руках осталось два тела, на одном из которых был найден шамилевский знак отличия за храбрость. Партия, бывшая в лесу Караагач, бросилась было во фланг казакам, но была отражена картечью; горцы занеслись так далеко, что долго не могли выйти из сферы нашего артиллерийского огня. В этой схватке мы потеряли убитыми 2-х казаков и ранеными одного обер-офицера 26 и 4-х казаков. Лошадей ранено четыре.

После небольшого отдыха, начальник левого фланга двинулся в крепость Внезапную, с верков которой мог хорошо рассмотреть лагерь Шамиля на урочище Чумлы. Скопище его простиралось до десяти [226] тысяч человек, в том числе около четырех тысяч конницы. В лагере были четыре орудия с зарядными ящиками, готовые к движению.

Хотя Шамиль распускал слухи, что намерен раздавить деревню Андрееву, но это была не более как фраза, так как в Внезапной находилось более четырех батальонов пехоты. Скорее Шамиль, расположившись на урочище Чумлы, хотел притянуть к Андреевой наши войска, а затем с огромною кавалериею хозяйничать на кумыкской плоскости, где в то время производились различные транспортировки, и тем замедлить открытие наступательных действий с нашей стороны. Отчасти он уже было достиг своей цели, но вскоре скопище его разошлось, а затем в кумыкском владении снова водворилось полное спокойствие.

Между тем, генерал Нейдгардт, в ожидании подвоза провианта, укомплектования и переформирования кавказского стрелкового батальона и других обстоятельств, заставлявших отсрочить наступательные действия чеченского отряда, не удовольствовался одними только передвижениями войск по кумыкской плоскости. Ему хотелось употребить трехнедельный промежуток времени для какого-нибудь боевого движения — и опять с такою явной целью, какая входила в общий план Нестерова, именно — для освоения русских полков с кавказскими походами. Эта мысль была господствующею и у него, и у всех отрядных начальников, в силу особого Высочайшего повеления. Стремясь привести ее к исполнению, он пока затруднялся лишь в одном — с чего начать и куда пойти; как вдруг сама судьба услужила ему в этом случае следующим образом: к начальнику левого фланга генералу Фрейтагу явилась депутация жителей селения Гехи (в малой [227] Чечне) и заявила, что они готовы покориться, если русские войска их поддержат и не дадут в обиду у Шамиля. Фрейтаг, рассчитывая, что пример гехинцев может благотворно подействовать и на другие общества, и что покорность части чеченского населения значительно подорвет силы Шамиля, признал полезным воспользоваться заявлением прибывшей к нему депутации и доложил об этом корпусному командиру. Генерал Нейдгардт, разделяя его взгляд, ухватился за этот случай также и с целью исполнить Высочайшую волю относительно русских полков и приказал Фрейтагу двинуться к селению Гехи. Для этого набега были назначены 6-ть батальонов, взвод кавказских стрелков, две сотни линейцев, кабардинская милиция и 14-ть орудий. Кроме того, генералу Фрейтагу было разрешено взять необходимое по его усмотрению число войск из частей, находившихся собственно в его распоряжения. Для облегчения же его действий было предписано полковнику Нестерову двинуться с его назрановским отрядом, через реки Ассу и Валерик, также к селению Гехи; наконец, для отвлечения мичиковцев, ауховцев и ближайших к реке Мичик чеченцев, сформирован был, под начальством генерал-майора Лабынцева, еще один отряд, из войск, находившихся на кумыкской плоскости, в составе четырех батальонов, четырех сотен линейных казаков и 8-ми легких орудий. Этот отряд должен был, между прочим, обеспечивать и полевые работы кумыков.

Всем войскам было приказано выступить налегках, с необходимым только колесным обозом и десятидневным провиантом.

Генерал-майор Лабынцев, сосредоточив 13-го мая [228] свой отряд в Таш-Кичу, на другой день получил сведение, что преемник убитого наиба Шуаиб-муллы Магомет-Мусакаев, собрав сильную партию в Дуркай-юрте, намерен был 15-го броситься на кумыкское владение; но, узнав о выступлении отряда генерала Фрейтага в малую Чечню, отправился с своим скопищем, при одном орудии, ему навстречу, приказав оставшимся в своих домах мичиковцам выставить сильные караулы на качкалыковском хребте. Желая помешать последнему предприятию, генерал Лабынцев распустил слух, что в его отряде находится более десяти сотен кавалерии и, вместе с тем, быстро двинулся к укреплению Куринскому. Встревоженный Магомет-Мусакаев вернулся поскорее назад и принужден был оставить на качкалыковском хребте и на реке Мичик всю пехоту и большую часть кавалерии, а с собою взял на подкрепление скопищ в малой Чечне лишь одно орудие и всех доброконных всадников. Таким образом, возможная польза от движения Лабынцева к укреплению Куринскому была извлечена. Простояв здесь до 17-го числа и не имея никаких более сведений о неприятеле, Лабынцев перешел к Герзель-аулу, а 19-го мая прибыл на реку Ярык-су. Расположившись несколько ниже Хасав-юрта, Лабынцев, согласно приказанию генерал-лейтенанта Гурко, приступил к рубке леса по обе стороны дороги от Таш-Кичу к Внезапной, между Баш-юртом и рекою Ярык-су, для лучшего обеспечения следования малых команд и транспортов. Покончив с этою работою, он 29-го мая передвинулся в Таш-Кичу и оставался там до присоединения к главным силам чеченского отряда.

Между тем, войска, назначенные для действий в [229] малой Чечне ²⁷, под командою начальника левого фланга, прибыли 11-го мая в Грозную. Генерал Фрейтаг рассчитывал выступить в ночь с 12-го на 13-е число, но получив от лазутчиков сведение, что чеченцы заняли пикетами все дороги, отложил выступление до утра, чтобы не утомлять бесполезно войска ночным маршем.

С рассветом 13-го числа отряд тронулся вперед. Опасный для нас гойтинский лес был занят пока очень слабо, так как партии из галашевского общества еще не прибыли. Узнав, что за ними уже посланы гонцы, Фрейтаг ускорил движение и прошел эту гойтинскую трущобу беспрепятственно. Только в арьергарде была небольшая перестрелка. Затем он остановился на ночлег в Урус-Мартане, а 14-го числа перешел в селению Гехи, где опять расположился на ночлег ²⁸.

Назрановскому отряду велено было прибыть на Гехи 15-го мая. Оставив для защиты владикавказского округа в нескольких пунктах 11-ть рот пехоты, две сотни кавалерии, четыре полевых орудия и четыреста милиционеров, полковник Нестеров, с остальными войсками, 14-го числа двинулся на соединение с Фрейтагом ²⁹. Первый переход отряда до [230] Аху-Барзоя совершился по грязи и под проливным дождем. Асса разбурлилась до того, что переправа через нее, никогда не представлявшая затруднений, заняла три часа времени. Ночлег под открытым небом, на мокрой земле и под старыми, вымокшими солдатскими шинелями, также был не особенно приятен.

На другой день, с рассветом, отряд двинулся к бывшему селению Гехи. В передовой колонне следовали 8-мь сотен кавалерии, два батальона егерей и 6-ть орудий, под командою генерального штаба подполковника барона Россилиона; вторая же колонна, прикрывавшая обоз и бывшая под начальством генерального штаба подполковника барона Вревского, состояла из двух батальонов навагинцев и трех сотен кавалерии, при 6-ти орудиях.

До реки Фартанги войска прошли благополучно; но когда переправились через нее, то были встречены конными неприятельскими партиями, которые, постепенно усиливаясь и провожая их при постоянной перестрелке, возросли за рекою Нетхоем, при ауле Пхан-Кичу, до 400 человек; но лишь только они здесь сосредоточились, как были атакованы нашею кавалериею и отброшены к устроенным ими позади завалам. По одному полубаталиону виленского и литовского полков были посланы в обход завалов; но не успели они охватить их с флангов, как тагаурская милиция ротмистра Мусы-Кундухова ³⁰ ударила с фронта и разом порешила все дело. Завалы остались в наших руках, а неприятель бежал.

Наконец, отряд подошел к реке Валерику, так хорошо памятной кавказцам по кровавому [231] бою, прославленному нашим знаменитым поэтом. В лесу, ограждавшем эту реку с двух сторон, уже были наготове пешие толпы неприятеля. Переправа происходила довольно медленно, потому что моста не было, а спуски к реке оказались весьма затруднительными. Пользуясь этими обстоятельствами, горцы не замедлили насесть на наши боковые цени, которым не один раз пришлось их отбивать штыками.. Однако, несмотря на все препятствия, отряд в третьем часу пополудни оставил позади себя «реку крови» и направлялся уже к заповедному гехинскому лесу. Полковник Нестеров, предвидя, что здесь не обойдется без серьезных столкновений с неприятелем, усилил боковые цепи насчет авангарда, совершенно отделил кавалерию и, вверив се полковнику Ильинскому, приказал ему быстро следовать вперед.

Полковник Ильинский молодецки пронесся через весь лес без всякой потери. За кавалериею прошел благополучно и авангард. Но лишь только по узкой дороге потянулся обоз в одну повозку, лес ожил: боковые цепи были встречены ужасным ружейным огнем, а затем горцы, с пронзительным гиком, бросились в шашки. 4-я и 5-я мушкетерские роты навагинцев, под командою штабс-капитанов Борзенко и Рыкова, бывшие в левой цепи, и 10-я и 15-я, под командою капитанов Кгаевского и Занаревского, находившиеся в правой, стойко встретили это нападение и отбили горцев. Но так как подобные атаки возобновлялись несколько раз, то 15-я навагинская рота, в высшей степени уже ослабленная, была наконец смята и почти уничтожена. Чеченцы, прорвав цепь, бросились к обозу и тут же убили коренную лошадь в одной из повозок. В этом месте дорога была так [232] узка, что телеги, следовавшие позади, не могли объехать остановившуюся, и пока шла перепряжка лошадей, авангард ушел уже вперед, а вследствие этого и боковые цепи сильно растянулись. Неприятель воспользовался этим случаем, снова атаковал наши фланги и разорвал обоз на две части. Узнал ли от кого полковник Нестеров о крайнем положении наших цепей, или догадался о нем по выстрелам и горскому гику, теперь нельзя с точностью сказать; но довольно того, что он уже в то время дослал из авангарда на подкрепление задних рот три взвода виленских егерей, под командою капитана Осипова и поручика Прима. Егеря подоспели вовремя и, в свою очередь, тотчас атаковали горцев. Завязался упорный бой. Наконец, наши штыки отбросили горцев от дороги, и добыча ускользнула из их рук. Однако, уже и егерям приходилось очень плохо. В эту критическую минуту прибыл из арьергарда с незначительною частью пехоты и спешенными казаками подполковник барон Вревский. Он тотчас оттянул назад, на окраину леса, все повозки, задержанные убитою коренною лошадью, и построил из них вагенбург. В таком положении, Вревский решился ожидать помощи от полковника Нестерова или же от генерала Фрейтага, на прибытие которого уже можно было рассчитывать.

В это время полковник Нестеров с передовою колонною уже вышел из леса. На этой новой позиции он продолжал отбиваться от горцев, которые даже подвезли орудие и открыли из него огонь по колонне. Но вдруг появился Фрейтаг с тремя батальонами. Он застал назрановский отряд разрезанным надвое, с промежуточным между колоннами пространством, занятым неприятелем, Вревский же был совершенно [233] изолирован и не мог даже сообщить о себе Нестерову. Осыпаемый градом неприятельских пуль, он находился в тяжелом раздумье. Наконец, высоко подняв голову, он громким голосом кликнул охотников. Ответа пока не было. Что перечувствовал в это время барон Вревский — знал об этом лишь он один. К счастью, молчание продолжалось недолго: из среды казаков владикавказского полка послышался короткий возглас и выступили пять человек: хорунжий Томашевский и казаки Пархоменко, Дорошенко, Калина и Крохмаль. Написав наскоро карандашом записку полковнику Нестерову, Вревский вручил ее Томашевскому — и герои наши поскакали сквозь тысячу смертей. Когда они пробивались через лес, в пространстве, занятом толпами горцев, впереди их раздалось несколько беглых орудийных выстрелов, и вдоль дороги над их головами просвистала картечь. Не обращая на нее внимания, они отважно продолжали спой путь — и тут неожиданно столкнулись с куринцами генерала Фрейтага, спешившими к ним навстречу. Их приняли сперва за чеченцев, и новый картечный выстрел готов был раздаться им в упор; но Фрейтаг, узнав своих казаков, моментально предупредил это несчастье. Записка Вревского, естественно, вместо Нестерова, попала в руки Фрейтага. Последний, прочитав ее, направил Томашевского обратно и поручил ему доложить барону Вревскому, что сейчас придет к нему на выручку.

Появление Фрейтага нимало не представлялось загадочным: услышав в три часа пополудни выстрелы со стороны Валерика, он, оставив обоз в вагенбурге под прикрытием полутора батальона при шести орудиях, с остальными войсками, частью бегом, [234] направился к месту боя. Около половины пятого часа пополудни, пробившись сквозь лес к колонне и обозу подполковника барона Вревского, Фрейтаг, не теряя ни минуты, тотчас двинул обоз вперед, под прикрытием густых боковых цепей, оставив куринцев в арьергарде. Обоз уже подтянулся из леса к колонне Нестерова, Фрейтаг же с своим штабом был только на половине леса. Обратив внимание на постепенно усиливавшийся огонь в арьергарде и на частое «ура», он догадался, что любимым его куринцам, славе которых так много способствовал во время командования этим полком, и тесно, и жарко. Поэтому он тотчас двинул к ним в помощь батальон пехоты, под командою Вревского, и, вместе с тем, сам поспешил к ариергарду. Ободренные появлением своего бывшего командира, в котором души не чаяли, куринцы, не дождавшись подкрепления, бросились на неприятеля, смяли его и штыками разбросали в разные стороны. Это был заключительный акт боя. Соединенные отряды к вечеру прибыли к вагенбургу генерала Фрейтага.

В отряде Фрейтага было два раненых офицера (куринского полка майор Костырко и капитан Ляшенко, будущий командир куринского полка) и 20-ть нижних чинов; убито четыре и контужено два нижних чина. В назрановском же отряде потеря была весьма значительна ³¹.

Время пребывания отрядов у селения Гехи было употреблено для уничтожения в окрестностях всяких [235] продовольственных запасов и разорения аулов Гехин-Кажо, Берды-юрт и Пешхой-Рошня. Эти действия обошлись нам девятью ранеными и шестью контуженными нижними чинами.

19-го мая соединенные отряды, под общим начальством генерала Фрейтага, выступили из селения Гехи. До гойтинского леса неприятель беспокоил их слабо, потому что все партии бросились вперед, чтобы на Гойте перерезать войскам дорогу. Сперва путь наших отрядов освещал казаки, но при вступлении в гойтинский лес их сменили виленские егеря, а казаки оставлены были на опушке леса до прохода отрядов. Устроив переправу на Гойте, Фрейтаг, чтобы стянуть обоз на небольшой площадке в лесу, поручил полковнику Нестерову занять вторым виленским батальоном левый ее угол, а сам, с четвертым батальоном куринского полка, занял правый угол. Пока проходили войска и обоз, куринцы выдержали несколько натисков неприятеля, которые были сперва отражаемы ружейным огнем, а, наконец, и штыками. Пропустив обоз, Фрейтаг приказал всей кавалерии следовать опять впереди. В голове ее шла назрановская милиция. В эти минуты весь бой преимущественно сосредоточился в арьергарде, где находился 1-й батальон куринского полка, удерживавший горцев почти исключительно ружейным огнем. Пройдя версты две, кавалерия наконец вышла на наружную окраину леса и на площадке близь старого чеченского кладбища была встречена толпою пеших и конных горцев. Казаки владикавказского и горского казачьих полков, под командою ротмистра Шидловского и майора князя Эристова, первые в пешем строю, бросились на неприятеля, быстро опрокинули его и пошли далее. [236] Баталион виленского егерского полка, следовавший тотчас за кавалериею, вскоре, по выходе на площадку, был встречен теми же горцами, которые оправились, собрались вновь в ближайшей опушке леса и открыли оживленный ружейный огонь. Одною из первых жертв был командир баталиона майор Ахмылов. Тогда, по приказанию полковника Нестерова, 6-ть конных орудий осыпали неприятели картечью, и он принужден был бежать. Вскоре к авангарду начали подходить и остальные части. Войска прибыли в крепость Грозную в 11-м часу ночи. Урон, понесенный войсками в течение трехчасового отступления из селения Гехи, на пространстве около двух верст, состоял из 14-ти штаб и обер-офицеров и 190 нижних чинов убитых, раненых и контуженных ³².

21-го мая назрановский отряд выступил по сунженской линии в укрепление Назрань, а войска генерала Фрейтага - через николаевскую переправу в места их прежнего расположения.

В дальнейшие три месяца деятельность назрановского отряда ограничивалась районом владикавказского округа и была вполне самостоятельною и независимою от действий прочих отрядов. Никаких выдающихся явлений в этот период времени не произошло, и из боевых наших столкновений с неприятелем можно указать всего лишь на два, бывшие в половине июля, а именно:

Получив предписание корпусного командира [237] генерала Нейдгардта потревожить ближайшие поселения непокорных горцев, начальник назрановского отряда, с двумя батальонами пехоты, пятью сотнями казаков и 6-ю орудиями, 8-го июля предпринял поиск в галашевское общество. Но когда он подошел к реке Ассе, то увидел, что вода в ней очень высока и что не было никакой возможности переправить пехоту. Переведя на другой берег одну только кавалерию, он двинулся с нею далее. На пятой версте от реки казаки горского линейного полка, бывшие под командою подполковника барона Вревского, заметив в стороне неприятельскую партию, немедленно ее атаковали. Произошла рукопашная схватка, окончившаяся бегством горцев, лишившихся семи человек убитыми. У нас ранен один казак кинжалом и две казачьи лошади пулями. Горцы оставили в наших руках семь пар быков, вероятно захваченных где-нибудь с поля.

Спустя несколько дней лазутчики дали знать, что конные партии малой Чечни собираются, хотя и неохотно, к селению Гехи, откуда 15-го или 16-го числа намерены выступить, по требованию Шамиля, к Черкею, для противодействия войскам генерал-лейтенанта Гурко. Желая отвлечь это сборище от задуманного намерения и внезапным набегом доказать непокорным жителям Чечни, что они могут быть потревожены нашими войсками в любую минуту, Нестеров собрал при укреплении Волынском 10-ть рот пехоты, 7-мь сотен казаков, при 6-ти орудиях, и в ночь 16-го июля двинулся к реке Ассе. Кавалерия переправилась быстро, что же касается пехоты и артиллерии, то к рассвету перешли реку только четыре роты и два орудия. Не ожидая, пока переправятся остальные части, Нестеров двинул их вместе с кавалериею, под командою [238] подполковника барона Вревского, к Бумуту. Аул был взят с налета; после непродолжительной схватки все жители его разбежались, оставив в наших руках одного пленного мужчину, пять женщин и несколько десятков крупного рогатого скота. При лихой атаке аула у нас тяжело ранены лейб-гвардии гродненского гусарского полка поручик Могль и горского казачьего полка поручик Дударов. Пока жгли и уничтожали строения, тревога разнеслась по окрестности, и неприятель, быстро собравшись большими толпами из соседних аулов и ущелий, вступил с нашею передовою колонною в жаркую перестрелку. В это время подошли остальные части отряда. Полковник Нестеров, усматривая, что толпы горцев увеличились уже до тысячи человек и в короткое время могут усилиться еще более, приказал отступать. Обратная дорога пролегала по ущелью, лесистые высоты которого были, впрочем, уже заняты нашею пехотою. Лишь только отряд втянулся в это ущелье, горцы, по своему обыкновению, ожесточенно насели на наш ариергард, которым командовал генерального штаба подполковник барон Россилион. Несколько раз неприятель пробовал броситься в шашки, но был отбиваем резервами задней цепи. Наконец, наш отряд вышел на равнину. Но это не остановило горцев, которые, выдвинувшись за отрядом на открытую местность, продолжали свое назойливое преследование. Тогда полковник Нестеров, остановив кавалерию, разделил ее на две части. Лишь только подошел арьергард, он пустил из-за его флангов кавалерию в атаку, опрокинул горцев и гнал их до ущелья. В этой схватке тяжело ранен в голову донского казачьего № 26-го полка хорунжий Щепкин. Горцы [239] более не показывались, отряд без выстрела продолжал свое обратное движение и расположился на ночлег между реками Ассою и Фортангою. На другой день, 18-го июля, полковник Нестеров произвел набег на хутора, лежавшие по реке Нетхой, но тамошние жители с семействами еще ночью бежали в леса, а потому здесь дело обошлось без столкновений. 19-го числа войска прибыли в укрепление Назрановское.

Этим ограничились все боевые схватки назрановского отряда до двадцатых чисел августа. Из выдающихся происшествий, которые в течение этого периода времени потревожили наши войска, в районе владикавказского округа, заслуживает внимания нападение партии горцев 13-го июля на стада назрановцев и захват 1700 штук скота. Назрановцы, быстро собравшись по тревоге, нагнали хищников невдали от Ассы, между бывшими аулами Адиль-Гирей и Марки, и после рукопашного боя, в котором лишились семи убитых и двух раненых, отбили обратно 1100 голов. Войска хотя и выступили по тревоге, но к месту схватки подоспели уже после того, как хищники были прогнаны. Другой случай произошел 27-го июля утром. В этот день команда косцов была отправлена за фуражом из Назрани вверх по Сунже, под прикрытием взвода навагинцев и сотни казаков донского № 26-го полка. Когда косцы начали фуражировку, то неприятельская партия, скрывавшаяся в густой траве в числе 400 человек, внезапно атаковала их и старалась захватить артельных лошадей с повозками, но была отбита ружейным огнем, затем атакована сотнею донцов, поддержанною назрановцами, прискакавшими на тревогу, и прогнана в галашевское ущелье. Мы потеряли четырех человек убитыми и шесть [240] ранеными.

Остальные промежутки этого трехмесячного периода были посвящены частью заготовлению фуража, а частью — работам по перестройке Назрановского укрепления, которые, между прочим, время от времени были прерываемы сильными дождями.

V.

Выступление чеченского отрада для занятия хубарских высот. Наступление вспомогательного дагестанского отряда к горе Ибрагим-Дада. Занятие с боя главными силами дагестанского отряда ахатлинской переправы. Форсированная переправа другой части дагестанского отряда у Черкея и взятие этого аула. Прибытие главных сил дагестанского отряда к горе Ибрагим-Дада. Отступление Шамиля с хубарских высот и занятие их чеченским отрядом. Соединение дагестанского и чеченского отрядов. Атака главными силами соединенных отрядов неприятельской позиции у Буртуная и движение обходной колонны генерала Клюки-фон-Клугенау. Отступление Шамилевых скопищ. Собственноручная резолюция Императора Николая I. Переход чеченского отряда к Ибрагим-Дада; движение к селению Гертме; отступление в Черкею. — Действия дагестанского отряда против Акуши. Соединение его с самурским отрядом. Очищение горцами укрепленной позиции на хребте Шайтан-Ру. Преследование их князем Аргутинским и решительное поражение у селения Кудали. Сосредоточение войск к карадахскому мосту. Решение генерала Лидерса отказаться от форсирования карадахской переправы. Бой при отступлении отрядов; разъединение их и расположение у селения Гергебиль и на Турчи-даге. Движение генерала Гурко с частью войск на соединение с дагестанским отрядом к селению Ирганай и отступление его, вследствие неудавшегося генералу Лидерсу форсирования карадахской переправы. Затруднения генерала Нейдгардта.

По возвращении из малой Чечни войск, бывших под начальством генерала Фрейтага, лишь только они [241] успели несколько отдохнуть, чеченский отряд стянулся, в первых числах июня, близ укрепления Амир-Аджи-юрта, и, переправившись здесь на правый берег Терека, 6-го июня выступил в Салатавию, под главным начальством корпусного командира, с целью занятия хубарских высот.

На первом ночлеге, возле укрепления Таш-Кичу, к отряду присоединилась колонна генерала Лабынцева (три батальона, 3 1/2 сотни и 6-ть орудий), а в деревне Андреевой, где войска дневали 9-го июля — еще три батальона егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, взвод орудий батарейной № 3-го батареи 20-й артиллерийской бригады и конно-подвижной черводарский и вьючный транспорты. Из состава отряда были выделены только две сотни кабардинской, три сотни грузинской милиции и сотня линейных казаков. Части эти вошли в состав особой колонны командира модлинского пехотного полка полковника Богаевского ³³. Колонна эта была сосредоточена в селении Костек, и назначение ее состояло в том, чтобы одновременно с главными силами направиться через Кази-юрт правым берегом Сулака и запять урочище Даш-Калан, против которого чеченский отряд мог быть поставлен в необходимость устроить так называемые висячие мосты. Таким образом, колонна Богаевского, в виде живого тет-де-пона, должна была прикрыть отряд с противоположной стороны Сулака.

Оставив в вагенбурге у крепости Внезапной большую часть тяжестей, войска чеченского отряда 10-го июня выступили из деревни Андреевой и ночевали против укрепления Чир-юрт. На другой день, следуя по чрезвычайно дурной дороге, которую пришлось [242] постоянно разрабатывать, они поздно прибыли к селению Зурама-кент. Транспорт же был оставлен до рассвета позади, на половине пути, под прикрытием двух батальонов и арьергарда. Это обстоятельство побудило корпусного командира, поневоле дать войскам дневку 12-го июня. Полковник же Богаевский, пройдя Чир-юрт и оставив в нем роту пехоты с полусотнею казаков, занял тем временем урочище Даш-Калан.

В ночь с 12-го на 13-е число получено было донесение генерала-от-инфантерии Лидерса о том, что он, с частью дагестанского отряда, направился к горе Ибрагим-Дада. В виду этого, корпусный командир приказал полковнику Богаевскому послать через Черкей на соединение с генералом Лидерсом казачью сотню, кабардинскую и грузинскую милицию, самому же оставаться на позиции Даш-Калан до тех пор, пока хубарские высоты не будут заняты чеченским отрядом, а затем направиться обратно в Кази-юрт.

Дагестанский отряд, которому было назначено содействовать войскам чеченского отряда, открыл себе путь на Ибрагим-Дада при следующих обстоятельствах.

Генерал Лидерс, придя к заключению, что для наиболее успешного выполнения приказания корпусного командира ему необходимо переправиться через Сулак одновременно в двух пунктах - у Ахатли и у Черкея, разделил вверенные ему войска на две части: одну ³⁴ он поручил генерал-майору Хотяинцеву и направил его с готовыми материалами для устройства у Черкея моста в укрепление Евгениевское - под [243] видом обыкновенного конвоирования транспорта с продовольствием, а с остальными войсками ³⁵, имевшими при себе такой же материал для другого моста, двинулся к ахатлинской переправе. Обе части разъединенного отряда выступили 10-го июня. Хотяинцев прибыл на ночлег в укрепление Евгениевское и там пока приостановился, а Лидерс, переночевав в деревне Ишкарты, 11-го июня прошел через селение Ахатли, оставил там две роты с частью казаков, для наблюдения за дорогою в селение Гимры, и в 10-ть часов утра прибыл к ахатлинской переправе, находившейся в шести верстах выше Черкея. Лишь только войска подошли к реке, с противоположного берега, укрепленного завалами в несколько ярусов, был открыт по ним сильный ружейный огонь. Обстреляв завалы из восьми орудий, начальник отряда двинул часть войск к месту переправы, где ширина реки доходила до четырех сажен. Артиллерия следовала за пехотою и, приблизившись к реке на картечный выстрел, заняла позицию так, чтобы помимо действия с фронта, громить горцев и во фланг. Крепостные ружья и стрелки кавказского стрелкового батальона, расположившись вдоль берега за прикрытиями, открыли огонь. Под покровительством его волынцы подошли к пункту переправы, составили ружья, взбежали на первый уступ каменистого берега Сулака и быстро увенчали его турами. За ними тотчас засели стрелки, а два горных орудия, которые тотчас были подвезены к этому же месту, открыли картечный огонь. Вслед [244] за тем поставлен был новый ряд туров на втором и последнем уступе. Тогда войска спустились по крутому берегу к реке и, под градом пуль, перекинули на ту сторону одну из досок, которые вместе с турами были доставлены из Темир-Хан-Шуры. Едва только повисла эта перекладина над пропастью, в которой билась и клокотала река, сжатая двумя отвесными скалами, как на нее вскочил рядовой Иван Хотлинский и быстро переполз на другую сторону. За ним ловко перебежал волынского полка подпоручик Узнадзе. Тем временем легло еще несколько досок. С трудом взбираясь по скалистому откосу берега, Узнадзе взошел наверх и, когда около него сгруппировалось человек до пятнадцати, то он, с этою горстью людей, тотчас начал обходить главный неприятельский завал. Затем, к нему быстро присоединились новые удальцы-офицеры и солдаты. Тогда Узнадзе ударил в штыки, выбил горцев из завала и обратил их в бегство. По мере переправы войск, такая же участь постигала и остальные завалы, так что в четыре часа пополудни мы уже стояли твердою ногою на салатавских высотах и по дороге к Черкею.

Занятие ахатлинской переправы имело решительное влияние на судьбу Черкея. Генерал Хотяинцев, утром 11-го числа, открыл по нем канонаду из укрепления Евгениевского, устроив в тоже время батарею на четыре орудия близь того места, где предстояло переправляться его колонне: батарея, будучи прикрыта турами, с расстояния полуружейного выстрела поражала картечью горцев, засевших в садах и завалах. Известие о переходе наших войск через Сулак у Ахатли произвело волнение среди черкеевцев, и они начали вывозить свои семейства и имущество. Генерал [245] Хотяинцев, заметив суматоху в ауле, немедленно двинул вперед оба батальона минского полка, в голове которых шли охотники. Под сильным перекрестным неприятельским огнем им пришлось преодолевать те же трудности, как и волынцам на ахатлинской переправе. Военно-рабочей роты унтер-офицер Кленовский первый перебросил доску, по которой перешел рядовой Федор Чернушка, а за ним последовал минского полка подпоручик Кунцевич. Едва переправясь, люди бросались на завалы, устроенные на террасах в садах, и штыками выбивали из них горцев, которые постепенно переходили из нижних завалов в верхние. Батальоны минского полка, пробиваясь вперед на штыках, быстро очищали виноградники, где скрывался неприятель. Вскоре 3-й батальон, под личным начальством командира полка генерал-майора Володимирова, занял сады и укрепился в них. Уступив эту позицию, горцы сосредоточились впереди ее и затем кинулись в шашки. Майор Свиршевский стойко встретил эту бешеную атаку, отбил ее и на плечах неприятеля ворвался в аул. Наконец, после упорного рукопашного боя, Черкей был взят. Тогда генерал Хотяинцев приказал устроить засеки в садах со стороны пропасти Аксу, где, как он полагал, скрывался неприятель, а остальные войска расположил в самом ауле. Дагестанский отряд, при переправе на обоих пунктах, потерял убитыми семь нижних чинов и ранеными 4-х обер-офицеров (в том числе генерального штаба штабс-капитана барона Дельвига ) и 65-ть нижних чинов ³⁶.

Узнав 12-го июня с рассветом о взятии Чернея, генерал Лидерс оставил под командою командира [246] 5-го саперного батальона полковника Завалиевского роту сапер и два батальона, при 4-х легких орудиях, для охранения ахатлинской переправы и вьючного обоза, а сам, с остальными войсками, двинулся налегках к Черкею по левому берегу Сулака. Дорога эта представляла трудно проходимое дефиле, ограниченное с одной стороны скалами, а с другой - террасами, усеянными виноградом, и пролегала по таким крутизнам, что горные орудия местами приходилось спускать на руках. Не смотря на все эти затруднения, неприятель, против обыкновения, нашему движению не препятствовал.

По прибытии в Черней, генерал Лидерс тотчас приказал устроить мост, и когда сообщение с Евгениевским укреплением было совершенно обеспечено, тогда полковник Завалиевский, с находившимися в его распоряжении войсками, перешел на правую сторону реки и, предав огню ахатлинский мост, направился с артиллериею и обозами в Шуру. Сам же генерал Лидерс, приказав генерал-майору Хотяинцеву занимать по прежнему аул, двинулся 13-го числа из Черкея к горе Ибрагим-Дада и об этом донес корпусному командиру. Во время этого следования, он получил известие от генерал-адъютанта Нейдгардта, что движение к хубарским высотам еще не состоялось. Тогда начальник дагестанского отряда остановился у горы Ибрагим-Дада, на урочище Шатыр-курган, в 12-ти верстах от Черкея. Эта диверсия Лидерса немедленно оправдала все ожидания корпусного командира: Шамиль, узнав, что дагестанский отряд угрожает его тылу, в тот же день снялся с хубарской позиции и со своими огромными скопищами, при 6-ти орудиях, поспешно отступил за теренгульский овраг, откуда была ему открыта свободная дорога к алмакским [247] лесам.

13-го июня чеченский отряд выступил от Зурама-кента к Инчхе. Неприятель нигде не оказывал сопротивления, но выстрелы раздавались то в авангарде, то в правой боковой цепи. Когда же войска расположились между селениями Инчхе и Костала, то только тогда горцы начали усердную стрельбу по лагерю, которую продолжали с перерывами и ночью. 14-го июня чеченский отряд продолжал движение к разоренному аулу Хубар. В двух верстах от лагеря он встретил поперек ущелья, а также и на окрестных высотах, ряды завалов, устроенных горцами для своей защиты. Но все эти завалы были ими брошены, и пока до самого Хубара прошли беспрепятственно, лишь изредка обмениваясь с неприятелем выстрелами в боковых цепях и ариергарде. Дагестанский отряд в этот день следовал уже к селению Гертме. Туда же, на следующий день, выступил и чеченский.

Верстах в четырех от места ночлега у селения Хубар были усмотрены конные толпы горцев, отступавшие к селению Гуне. Когда же чеченский отряд приблизился к теренгульскому оврагу, то был встречен выстрелами из неприятельских орудий, расположенных на высоте за оврагом. Не обращая на них внимания и не входя в сферу огня, генерал Нейдгардт, вполне уверенный, что генерал Лидерс уже прибыл к Гертме, приказал сделать десять сигнальных пушечных выстрелов, для извещения Лидерса о своем приближении. И действительно, когда чеченский отряд поднялся на возвышенности, окружавшие деревню Гертме, то здесь уже находились 5-ть батальонов, 3 1/2 сотни и 10-ть орудий дагестанского отряда, с конницею полковника Богаевского. Войска обоих отрядов [248] расположились в общем лагере, имея впереди себя теренгульский овраг, за которым были скопища Шамиля, налево — дорогу в Черней, а направо — речку, протекавшую через деревню Гертме.

Потеря чеченского отряда за время всех этих движений состояла из двух убитых и 17-ти раненых нижних чинов и одного обер-офицера ³⁷ и 5-ти нижних чинов контуженных.

На следующий день была назначена атака крепкой по природе и сильно обороняемой неприятельской позиции. Переход через глубокий овраг Теренгул возможен был только по двум тропам, извивавшимся в расстоянии четырех верст одна от другой по лесистым и крутым щекам оврага. Спуск и подъем по этим путям даже при мирном, вполне спокойном движении, могли отнять у пехоты не менее полутора часа времени. Помимо естественных препятствий, подступы к позиции были преграждены завалами, огромными деревьями, сваленными поперек и по сторонам дорог, и каждая извилина тропинки находилась под сильным огнем. Неприятельский берег оврага был увенчан двумя линиями укреплений для перекрестной ружейной и артиллерийской обороны, так что каждый более или менее доступный пункт, лежавший впереди, мог быть засыпан пулями и снарядами. Очевидно, что удар с фронта мог повлечь за собою громадную убыль в штурмовых колоннах, а потому корпусный командир решил, независимо от фронтальной атаки, произвести одновременно и обходное движение против одного из неприятельских флангов. Для этого были сделаны следующие распоряжения: шесть батальонов пехоты, три сотни казаков и 6-ть горных орудий из [249] состава чеченского отряда, кабардинская, конно-грузинская и две сотни пешей милиции, под начальством генерал-майора Клюки-фон-Клугенау, должны были обойти правый фланг скопища и атаковать его близь горы Соук-Булах. Атака с фронта возлагалась: по главному спуску — на остальные войска чеченского отряда (за исключением двух батальонов, сотни казаков и 4-х орудий, оставленных для прикрытия вагенбурга), под командою начальника отряда генерал-лейтенанта Гурко, а по левому — на колонну генерала-от-инфантерии Лидерса.

Генерал Клугенау, выступив в два часа после полуночи, выполнил обходное движение замечательно искусно и быстро. Неприятель узнал о совершившемся уже факте только утром, по следу, замеченному горскими разъездами. С рассветом наши батареи, выставленные со стороны лагеря, начали громить завалы; затем, пехота генерала Гурко, при 6-ти горных орудиях, стала спускаться в балку. Генерал Клугенау, совершив свое обходное движение, стал на горе, от которой местность все понижалась к Буртунаю — как для отдыха колонны, совершившей с изумительною быстротою ночной переход, так и для того, чтобы дать время войскам Лидерса и Гурко подняться из оврага. Но когда последние перешли балку, неприятельское скопище, простиравшееся до двадцати тысяч человек, успело уже увернуться от предназначавшегося ему удара: оно отошло в необычно стройном порядке за Буртунай и оттуда отступило по частям, эксцентрически, на Дылым, Алмак и Гумбет, так что и преследование сделалось для нас невозможным. Обходная колонна, успев захватить лишь хвост отступавших, после незначительной перестрелки с [250] неприятелем, спустилась к Буртунаю и около 3-х часов пополудни, соединившись с главными силами, возвратилась в лагерь.

Хотя таким образом, благодаря обходному движению, которого горцы совсем не ожидали, а потому и не успели предупредить, мы с ничтожною потерею овладели почти неприступною позициею у Буртуная, но вся сила в том, что Шамиль успел уклониться от боя. Император Николай I, на донесении генерал-адъютанта Нейдгардта о действиях против Шамиля, начертал следующую резолюцию: «жаль, что нельзя было задать урок Шамилевым скопищам!»…

В 6-ть часов вечера того же дня генерал-адъютант Нейдгардт, с войсками дагестанского отряда и грузинскою милициею, отправился из лагеря при Гертме, через Черкей, в Темир-Хан-Шуру.

На другой день, 17-го июня, генерал Гурко, согласно общему предначертанию военных действий, выделив в шамхальские владения 6-ть батальонов пехоты, при 10-ти орудиях, под начальством генерал-майора Фрейтага, с целью ускорить подвоз продовольствия, необходимого для дальнейших наших операций, и заменить войска дагестанского отряда на время движения их в общество Акушу и затем в Аварию — перешел к Ибрагим-Дада. Эта позиция, помимо всех удобств в добывании фуража, давала нам возможность быстро вторгнуться в Салатавию, в случае враждебных покушений ее жителей. Селение Черкей было занято сперва одним батальоном при двух орудиях, а затем — двумя батальонами пехоты и двумя ротами сапер, при 4-х орудиях.

В ожидании указания корпусным командиром мер для обеспечения моста через Сулак, против [251] Евгениевского укрепления, начальник чеченского отряда приказал приступить к разорению самого селения Черкей и к заготовке из разрушенных домов строительных материалов.

22-го июня войска чеченского отряда двинулись к селению Зубут, уничтожили на Сулаке мост, облегчавший набеги хищнических партий на шамхальскую плоскость, и, заняв без боя аул, частью сожгли его. В перестрелке с жителями, при обратном следовании отряда, у нас убит один рядовой и ранены один обер-офицер ³⁸ и два нижних чина. В тот же самый день, около шести часов вечера, на высотах между оврагом Теренгул и селением Гертме показалось значительное скопище горцев, вероятно встревоженных нашим поиском в Зубут и спешивших на помощь к этому аулу. Видя, что отряд уже окончил свое дело, партия разделилась: часть ее потянулась вверх, по направлению к горе Соук-Булах, главная же масса, расположившись при Гертме, зажгла оставленные нами лагерные постройки и покушалась спуститься в балку, отделявшую ее от нашего бивака. Генерал Гурко приказал тотчас усилить посты на высотах, командовавших нашей позицией, и ожидал только рассвета, чтобы атаковать неприятеля, но он снова уклонился от боя: около полуночи скопище удалилось за Теренгул.

1-го июля, войска чеченского отряда передвинулись от урочища Ибрагим-Дада к селению Черкей, чтобы ускорить разрушение аула и, при первой возможности, согласно приказанию генерал-адъютанта Нейдгардта, приступить к постройке предмостного укрепления; части расположились на левой стороне Сулака, занимая самое селение, сады и окрестные высоты. [252]

По разрешении главной задачи чеченского отряда, войска дагестанского и самурского отрядов должны были продолжать дальнейшие свои действия, предначертанные для них в предварительной программе, а именно — движение в Акушу.

Для этого 20-го июня авангард дагестанского отряда ³⁹, под командою генерал-майора Пассека, стоявший у селений Дургели и Дженгутая, стянулся к селению Кака-Шура, а 21-го числа поднялся на хребет за этим селением. Главные же силы ⁴⁰, под начальством генерал-майора Клюки-фон-Клугенау, при которых находился и генерал-от-инфантерии Лидерс, выступив из Темир-Хан-Шуры тоже 20-го числа и переночевав у параульских мельниц, прибыли 21-го июня также к Кака-Шуре. Следуя на другой день по дороге на селение Лаваши, войска уничтожили по пути селения Кулецму, Оглы и Урму, брошенные жителями, а 20-го ночевали на реке Урма-Озень. Здесь, к генералу Лидерсу прибыли старшины селения Кадар с изъявлением покорности. Начальник отряда потребовал от них выдачи главных виновников восстания, а до тех пор задержал пять человек из них заложниками. На другой день, рано утром, были доставлены кадарский наиб Хаджи-Магомет и некто Ата-Измаил, один из главных коноводов мятежа. Они были тотчас арестованы, а старшины отправлены в Шуру, к командиру отдельного кавказского корпуса. [253]

Между тем, разъезды, высланные от авангарда, открыли, что позиция перед Лавашами не занята неприятелем, и самая деревня брошена жителями; лазутчики же сообщили, что жители селения Акуша и других аулов акушинского общества переселились к стороне Кайтаха, в ущелье Апшиша, и имели там общее совещание, результаты которого остались в тайне, и что Шамиль с тысячною партиею конных горцев прибыл 22-го из селения Апши на урочище Гаркас. Желая предупредить неприятеля в ущелье близь Лавашей, генерал Лидерс, дав войскам необходимый полдневный отдых, нагнал авангард и соединился с ним не доходя четырех верст до селения Лаваши, на высотах позади ущелья. 24-го июня войска выступили в три часа утра и ночевали между деревнями Кака-Махи и Нас-кент.

25-го июня, в высокоторжественный день рождения Императора Николая I, после молебствия, в семь часов утра, войска снялись с позиции, и, прикрываясь справа баталионом подольцев и донским казачьим № 38-го полком, двинулись по направлению к селению Акуша. Неприятель нигде не показывался, а потому генерал Лидерс счел бесполезным вдаваться далее в горы, по трудно проходимому дефиле, со всеми тяжестями, и, выбрав место для укрепленного вагенбурга на юго-западной покатости хребта, идущего по направлению к селению Моге, у обильного родника, 26-го июня перенес туда лагерь и приступил к работам.

С высот, находившихся перед позициею отряда, были видны два неприятельских скопища: одно близь селения Ушуша, а другое на чрезвычайно высоком хребте по дороге к селению Цудахар.

Окончив устройство укрепленного вагенбурга и [254] оставив в нем 3-й баталион житомирского полка, две роты 2-го баталиона минского полка, сотню донского № 28-го полка и четыре легких орудия, отряд 28-го июня, в два часа пополудни, потянулся по узкому горному дефиле, исправляя дорогу, размытую во многих местах дождем. Сделав всего лишь семь верст, войска остановились на высоте, позади аула Акуша. Авангард, подходя к месту бивака, был встречен выстрелами, но горцы, в числе около 200-т человек, скоро удалились. На хребте Шайтан-Ру, позади Акуши, на почти недоступной высоте перевала, по которому проходила дорога от Акуши к Цудахару, виден был большой сбор горцев, укрепивших свою позицию сильными завалами. Пленные жители, захваченные нашими разъездами, единогласно показали, что при скопище находился и Шамиль. Генерал Лидерс, зная, что князь Аргутинский стоит от него в одном только переходе, послал ему приказание оставить тяжести в вагенбурге и присоединиться к дагестанскому отряду, а тем временем, сам произвел 29-го июня рекогносцировку неприятельской позиции. Аргутинский получил это приказание 28-го же июня, во время ночлега у гергинских хуторов (Махи). Движение его со дня выступления произведено было с некоторыми затруднениями в пути, но без столкновений с неприятелем. 23-го июня он послал вперед, в виде авангарда, к селению Хозрек колонку полковника Радкевича ⁴¹, приказав ему двинуться оттуда через Кюли на Кяалю, чтобы угрожая неприятелю по двум дорогам — на Баркарлю и Гамшамалю — отвлечь его [255] внимание и, вместе с тем, прикрыть казикумухское ханство; сам же сосредоточил остальные войска 24-го июня у селения Худуц, на границе общества Сюргя, и оттуда двинулся в Акушу на селения Кубачи, Уркрах, Меусушу и 29-го июня прибыл к Моге. На другой день, согласно приказанию Лидерса, князь Аргутинский выступил на соединение с дагестанским отрядом.

30-го июня, оставив у селения Акуша три баталиона апшеронского, баталион волынского полков и линейных казаков, с двумя горными орудиями, под командою генерал-майора Пассека, генерал Лидерс двинулся на высоты, ближайшие к гребню, занятому неприятелем. В это время явился самурский отряд и пристроился к левому флангу войск генерала Лидерса.

Едва только наши войска стали подниматься на высоты, как Шамиль снялся с позиции и начал поспешно отступать на селение Баркарлю. Кавалерия обоих соединенных отрядов тотчас была послана для преследования, но крутой подъем в полторы версты и ненастная погода настолько замедляли ее движение, что горцы успели ускользнуть, оставив в наших руках лишь несколько пленных, до ста голов рогатого скота и около тысячи баранов.

Кавалерия дагестанского отряда и самурский отряд ночевали близь селения Улучур, известного впоследствии своими каменноугольными копями, а дагестанский отряд — на высотах, оставленных неприятелем; колонна же генерала Пассека осталась на прежней позиции у Акуши.

1-го июля с рассветом, отряд князя Аргутинского двинулся по следам Шамиля к Баркарлю. С приближением наших войск, жители этого селения вступили в бой с мюридами, занимавшими его по [256] приказанию Шамили, выгнали их и заставили поспешно отступить к Цудахару. Шамиль же прошел Цудахар не останавливаясь, переправился через казикумухское Койсу и расположился на левом берегу этой реки. По пути он послал приказание цудахарцам переселиться в горы; но, в ответ на это, они, подобно жителям Баркарлю, выгнали из аула родственников и приверженцев своего наиба Аслан-кадия и всех мюридов, их поддерживавших.

Самурский отряд продолжал следовать по пятам Шамиля. Милиция его, пройдя селение Цудахар, при жаркой перестрелке заняла противоположный берег Койсу и, поддержанная остальными войсками отряда, заставила неприятеля сняться с позиции и направиться к селению Кудали. Затем остальная кавалерия отряда, присоединившись к милиции, продолжала безостановочно теснить горцев и на крутом и узком подъеме хребта, служащего водоразделом между Кара-Койсу и казикумухским Койсу, привела его в совершенный беспорядок. Горцы, сбившиеся в кучу, теснили и давили друг друга; толпы, находившиеся в хвосте скопища, не будучи в состоянии выдержать натиска нашей кавалерии, оставили в руках казикумухских всадников майора Джамов-бека одно орудие. Ободренные еще более этим успехом, милиционеры усилили свое преследование и захватили, одно за другим, еще два орудия, доставшиеся кюринским нукерам поручика Юсуф-бека. Таким образом, вся неприятельская артиллерия досталась в наши руки. Чтобы дать несколько вздохнуть пехоте, следовавшей без остановки с места ночлега, и вместе с тем довершить преследование, князь Аргутинский послал вперед два горных орудия легкой № 4-го батареи 19-й артиллерийской бригады, [257] под прикрытием трех сотен донского № 39-го полка, а вслед за ними с резерве — весь донской казачий № 38-го полк и две уральские сотни. Орудия шли за кавалериею с изумительною быстротою и громом своих выстрелов заставляли горцев ускорять бегство. Напрасно неприятель пытался удержаться на высотах впереди селения Кудали; он был тотчас сбит. Толпы его бежали по двум направлениям: одна часть, с Шамилем, через хидатлинский мост к карадахскому мосту, а другая, с Кибит-Магомою, через селение Кегер в Андалял. Паника, распространившаяся между мюридами, беспорядок и желание спастись от преследования были так велики, что во время переправы через хидатлинский мост они потеряли около тридцати человек убитыми и ранеными своим же собственным оружием и человек до двадцати утонувшими.

Преследование окончилось за селениями Салты и Кегер. Князь Аргутинский остановил отряд на дороге от селения Кудали к Кегеру. Никогда отдых не был так заслужен и необходим, как в этот раз: пехота самурского отряда сделала в день боя около сорока верст без привала, скорым шагом, по горным дорогам, и этим доставила кавалерии возможность нанести неприятелю огромный урон и привести его в полное расстройство, так что ни на одной из крепких позиций, встречавшихся на пути, горцы не могли удержаться. Кроме трех орудий и значка Хаджи-Мурата, у неприятеля было взято двадцать пленных. В цудахарской же мечети найдено одно орудие без лафета, а жители селения Баркарлю захватили еще два значка.

После этого генералу Лидерсу оставалось овладеть карадахским мостом и вторгнуться в Аварию. [258]

Корпусный командир генерал-адъютант Нейдгардт, сообщив об этом вновь предстоявшем движении генералу Гурко и присовокупив сведения об успехах дагестанского и самурского отрядов, предписал ему двинуться с частью войск чеченского отряда и запасами продовольствия к селению Ирганай, навстречу генералу Лидерсу.

Но предприятие генерала Лидерса не удалось: 2-го числа после полудня дагестанский отряд прибыл в селение Сила-Махи. 3-го июля кавалерия, с частью пехоты, была выдвинута к селению Мурады, а 4-го, после рекогносцировки реки, произведенной инженер-капитаном Кесслером, самурский и дагестанский отряды сосредоточились у разрушенного горцами карадахского моста. Решив овладеть переправою в этом пункте, генерал Лидерс, для развлечения неприятеля, ожидавшего нас по ту сторону реки, предположил форсировать переправу в двух местах. С этою целью он послал 5-го июля часть самурского отряда ⁴² с князем Аргутинским к селению Маали, лежавшему в пяти верстах вниз по реке, а колонну генерала Клюки-фон-Клугенау ⁴³ оставил у карадахского моста. Прочие же войска ⁴⁴ были распределены в вагенбурге и на пространстве от селения Сила-Махи до Карадаха, чтобы иметь совершенно обеспеченный путь отступления, на случай, если бы необходимость заставила двинуться обратно. Неприятель, обстреливая доступы к реке из двух орудий, скрывался за огромными скалами, [259] разбросанными на левом берегу и представлявшими самую лучшую естественную оборону. Сверх того, карадахское ущелье, выходившее к переправе с левой стороны нашей позиции, было занято особою партиею Кибит-Магомы, которая могла угрожать нашему тылу в случае форсирования нами переправы,

6-го июля утром, князь Аргутинский, произведя рекогносцировку реки против селения Маали, нашел, что переправляться здесь почти невозможно и во всяком случае гораздо труднее, чем у карадахского моста. Переход же через Койсу у Карадаха также оказался затруднителен. Об этом начальник дагестанского отряда донес генералу Нейдгардту и получил от него приказание оставить намерение переправиться через Койсу и не предпринимать движения в Аварию. На этом основании, генерал Лидерс решил расположить свой отряд у селения Гергебиль, для прикрытия части Койсубу, Шамхальства, Мехтули и Акуши, а самурский отряд поставил на Турчи-даге, близь селения Чох, для прикрытия Казикумуха и Андаляла.

Вечером 7-го июля войска обоих отрядов снялись, с позиции и двинулись обратно к салтынскому мосту ⁴⁵. С рассветом, когда тяжести отряда и главные силы уже вытянулись на дорогу, горцы обрушились на шедших в хвосте апшеронцев. Генерал-майор Пассек отразил их штыками и отступил к четырнадцати ротам самурского отряда, занявшим высоты у перевала к селению Мурады. Приняв на себя наш арьергард, эти роты стойко встретили горцев, не прекращавших преследования и обративших все свои усилия в особенности на 1-й [260] баталион князя Варшавского полка, стоявший на левом фланге. Ротам, составлявшим правый фланг и находившимся в центре, было значительно легче, потому что первые обеспечивались местностью, а вторые — стягивавшимися назад войсками и огнем артиллерии. Искусно пользуясь закрытиями, горцы сошлись с варшавцами очень близко и открыли убийственный огонь. Мало того, значительные толпы мюридов бросились в обход нашего левого фланга и, заняв крутые высоты, начали поражать баталион в тыл. 2-я рота, под командою поручика Кривоносова, тотчас была двинута на штурм высот, взошла туда на штыках, частью уничтожила, частью обратила горцев в бегство и таким образом обеспечила наш левый фланг и тыл. Однако, несмотря на это, натиски неприятеля не прекращались, и только после продолжительного боя варшавцы заставили его отступить. Потеря у горцев была значительная: на другой день они подобрали до 60-ти тел, брошенных ими на месте битвы.

Наши войска стянулись к салтынскому мосту, и 9-го июля дагестанский отряд двинулся к Гергебилю, а самурский прибыл на Турчи-даг и расположился там лагерем.

На другой день, дагестанский отряд прямою дорогою достиг Гергебиля, где находился генерал-майор Володимиров с тремя баталионами волынского, минского и житомирского полков, линейными, донскими и уральскими казаками и шамхальскою милициею, при двух горных единорогах. Переход этот был весьма тяжел: крутой спуск по тропе, покрытой голой плитой или огромными, острыми камнями, узкое ущелье с отвесными скалами, подъем и, наконец, опять чрезвычайно крутой, на протяжении нескольких верст, [261] спуск к казикумухскому Койсу — все это заставило войска двигаться крайне медленно, тем более, что трехнедельный усиленный поход заметно изнурил и людей, и лошадей.

Старшины Гергебиля не вышли навстречу отряду, и лишь некоторые из них явились с заметною холодностью по требованию генерала Лидерса. Многолюдный Гергебиль был почти пуст: в ауле оставалось не более шестнадцати семейств, остальное же население скрылось, опасаясь наказания за свою гнусную измену 1843-го года и питая к нам полную ненависть.

В Гергебиле еще были видны остатки бывшего укрепления; у разрушенных его стен тлели кости героев, погибших в славные для русского оружия дни осады. По приказанию генерала Лидерса, место, где находилось укрепление, было сравнено с землею, кости его защитников погребены с честью, и за упокой их душ отслужена панихида перед фронтом отряда, в полном его составе.

В тот же день, три баталиона житомирского полка и вся кавалерия, при двух горных орудиях, заняли селение Аймяки. Горцы в это время, по показаниям лазутчиков, были расположены так: Шамиль у селения Гоцатль, Хаджи-Мурат у селения Чалда, а Кибит-Магома у карадахского моста.

11-го июля, оставив у Гергебиля, в виде авангарда, апшеронский полк, 2-й баталион волынского полка, роту сапер, сотню донского казачьего № 38-го полка и грузинскую милицию, при 6-ти орудиях резервной № 2-го батареи 19-й артиллерийской бригады, под начальством генерал-майора Пассека, для наблюдения за мостами на Кара-Койсу и казикумухском Койсу, генерал Лидерс перевел остальные войска на высоты [262] позади селения Аймяки, для того, чтобы приблизиться к своим сообщениям и воспользоваться изобильными горными пастбищами и всеми наилучшими климатическими условиями этой позиции. Близь самого аула оставлен был лишь один житомирский полк, с двумя горными орудиями. Большая часть аймякинцев выразила совершенную покорность; бежали же от нас лишь немногие. Жилища этих последних были разобраны на дрова.

Генерал-от-инфантерии Лидерс, совсем больной, уехал в Темир-Хан-Шуру; во временное же командование отрядом вступил генерал-майор Клюки-фон-Клугенау.

По отправлении в Шуру больных и раненых и по получении оттуда продовольствия, зарядов и патронов, приступлено было к разработке дороги от Гергебиля через Аймяки по направлению к Шуре.

Тем временем генерал Гурко, следуя в точности приказанию корпусного командира генерал-адъютанта Нейдгардта, 4-го июня выступил с частью чеченского отряда в Шуру ⁴⁶, поручив остальные войска генерал-майору Лабынцеву. Присоединив к себе в Шуре грузинскую милицию и три баталиона пехоты, при двух орудиях, из войск, находившихся в Шамхальстве, начальник чеченского отряда двинулся 6-го июля по дороге в селение Ирганай через урочище Бурундук-кале. При колонне, кроме вьючного обоза, следовали 70-т повозок с материалами для устройства переправы через аварское Койсу, паром и транспорт с провиантом для дагестанского отряда. [263]

По затруднительности подъема на хребет, отделяющий плоскость от долины Койсу, войска дошли в этот день только до урочища Агач-кале. Переход следующего дня был еще менее, хотя начальник отряда и выслал с рассветом авангард для исправления бурундук-кальского спуска, но трудов было так много, что, при усиленной разработке с утра до самого вечера, дорога не оказалась удобопроходимою даже для вьюков. По этой причине отряд заночевал в пути, за исключением двух рот, успевших спуститься в ирганайское ущелье и расположившихся там на биваке, невдали от Бурундук-кале.

Ночью генерал Гурко получил известие, что дагестанский отряд подошел к карадахскому мосту. С целью скорее войти в связь с генералом Лидерсом, если тот успел уже проникнуть в Аварию, начальник чеченского отряда, оставив все тяжести на месте ночлега под прикрытием шести рот, при четырех орудиях, двинул остальные войска вперед, налегках, с рассветом 8-го числа.

До самого селения Ирганай неприятель нигде не показывался. Дорога была в таком виде, что разработка ее для движения транспорта потребовала бы несколько дней, но вода в Койсу сильно упала; селение Ирганай было брошено жителями. По прибытии отряда в Ирганай, тотчас была произведена рекогносцировка по правому берегу Койсу, к памятному по воспоминаниям 1843-го года селению Зыряны. Оно оказалось занятым горцами, которые приветствовали появление рекогносцировочного отряда несколькими пушечными выстрелами. Это наводило на мысль, что генералу Лидерсу не удалось еще выполнить своего плана, так как, в противном случае, неприятель не осмелился бы оставаться [264] в Зырянах, особенно с орудиями.

Усиленная рекогносцировка, произведенная на следующий день, выяснила, что неприятель и не думает оставлять Зыряны, а потому у генерала Гурко родилось предположение, что дагестанский отряд, не успев форсировать карадахской переправы и имея с собою мало провианта, вынужден был переменить операционную линию, отказавшись от вторжения в Аварию именно с этой стороны. При таком условии, начальнику чеченского отряда не оставалось ничего более, как возвратиться обратно. В четыре часа пополудни он снял войска с позиции у селения Ирганай и начал отступать.

На половине дороги к урочищу Бурундук-кале, там где ирганайское ущелье суживается отвесными скалами, начали показываться с обеих сторон горцы. Одни из них открыли огонь по колонне с прилежащих боковых высот, а другие наседали на войска по самому дну ущелья так назойливо, что ариергард принужден был несколько раз останавливаться и переходить в наступление. Натиск неприятеля прекратился в том месте, где ущелье несколько расширяется и где представилась возможность занять боковые высоты стрелками и грузинскими милиционерами. В этом арьергардном деле мы потеряли убитыми одного обер-офицера ⁴⁷ и трех нижних чинов, ранеными 44-е и контуженными 8-мь человек.

В Бурундук-кале колонна возвратилась поздно ночью. На другой день, генерал Гурко, желая дать войскам отдых и дождаться положительных известий о действиях дагестанского отряда, сделал дневку. 11-го июля была получена записка от корпусного командира [265] с сообщением, что генерал Лидерс отошел от карадахского моста к селению Гергебиль. Тогда генерал Гурко двинулся к урочищу Агач-кале, а 12-го июля, направив все части войск в места их прежнего расположения, возвратился в Темир-Хан-Шуру для совещания с генерал-адъютантом Нейдгардтом о дальнейших операциях чеченского отряда, тесно связанных с деятельностью, предстоявшею войскам генерала Лидерса.

В то время дела в Дагестане приняли такой оборот, что требовали изменения общего плана действий. Не успев занять Аварию, мы не могли уже предпринять одновременного движения чеченским и дагестанским отрядами в долину реки андийского Койсу. Однако, в виду непременной Высочайшей воли, корпусный командир все-таки думал послать в Андию, через Гумбет и Салатавию, один чеченский отряд, усиленный 6-ю батальонами из войск генерала Лидерса. Но это движение по одной операционной линии представляло массу затруднений. Не говоря уже о том, что оно зависело от многих случайностей, нельзя было предвидеть, какое мы можем встретить сопротивление, и какое моральное действие произведет на Гумбет и Андию появление наше в этом крае, куда до сих пор еще не вступала русская нога. Важнее же всего было то, что мы не могли определить, какие затруднения представит нам самая местность, а руководствоваться лишь некоторыми темными и часто разноречивыми показаниями выходцев было слишком рискованно. Хотя, с усилением чеченского отряда насчет дагестанского, численность первого и возрастала до двадцати батальонов, но, в сущности, усиление это, в смысле боевой силы, было только кажущееся, так как для [266] прикрытия складочного пункта и обеспечения коммуникационной линии приходилось оставить до десяти батальонов. При ослаблении таким образом отряда, собственно для боя оставалось только десять батальонов, в которых, при большом числе больных, не могло быть под ружьем более шести тысяч человек. Между тем неприятель, на любом пункте Гумбета и Андии, легко мог сосредоточить от 15-ти до 20-ти тысяч. Но все обстоятельства эти, хотя и влекли за собою огромные невыгоды и делали успех наших действий весьма сомнительным, не могли заставить нас отказаться вовсе от предположенной экспедиции, если бы вместе с ними не соединялось еще весьма важное затруднение, далеко их превосходившее, а именно: из составленного генералом Гурко расчета оказалось, что собственно для потребностей действовавшего отряда нужно было иметь слишком две тысячи лошадей под вьюками, независимо от тех подъемных средств, которые потребовались бы для перевозки запасов к передовому складочному пункту на операционной линии. Доставить такую массу лошадей, в возможно краткий срок, из разных мест Кавказа к Черкею не было никакой возможности, а потому корпусный командир, отказавшись от движения в Андию, решил обратить весь чеченский отряд на устройство передовой чеченской линии, представлявшееся делом первостепенной важности. Выполнение этого предприятия составило второй период действий чеченского отряда.

Комментарии

19. Слух об убийстве Шуаиб-муллы быстро распространился и произвел сильное впечатление на Анкратль. Шамиль, узнав о совершившемся уже факте, тотчас послал в селение Цонтери двести конных андийцев для заарестования некоторых почетнейших жителей, за то, что они допустили совершить преступление. Цонтерийцы встретили андийцев выстрелами. Получив об этом сведение, имам поспешил собрать партию и отправился лично вразумить непокорных; но жители и его не впустили в селение. Начались переговоры. Между тем толпы Шамиля все росли и росли, так что на другой день вечером, испуганные внушительными размерами скопища, блокировавшего аул, а может быть и поверившие благодушным, отеческим увещаниям Шамиля, цонтерийцы сдались. Войдя в селение, имам сразу переменил тон и отдал приказание истребить поголовно все население злополучного аула. Цонтерийцы дрались отчаянно, но не могли спастись; все, от 80-тилетнего старца до грудного младенца, погибли. Совершив таким образом кровавую тризну на могиле своего любимца; Шамиль не упустил привести в ясность оставшееся после него движимое имущество: оно состояло из 35-ти крымских ружей, четырех тысяч баранов, 500-т штук рогатого скота, 60-ти буйволов и около 30-ти тысяч рублей серебром. Все это имам взял в свою пользу.

20. В состав отряда на этот раз были назначены: 2-й и 4-й баталионы навагиского, 1-й баталион литовского, 2-й баталион Виленского полков; две сотни владикавказского, три — донского № 54-го, одна — № 26-го, полторы — горского линейного казачьих полков и четыре сотни назрановской, осетинской, аллагирской и курталинской милиции; четыре орудия подвижной гарнизонной № 2-й роты 12-й артиллерийской бригады и 6-ть орудий донской конно-артиллерийской № 1-го батареи. При наступательных же действиях отряда, в случае надобности, к нему должны были присоединяться: из Владикавказа — две роты 5-го баталиона навагинского, две роты 4-го баталиона виленского полков и два горных орудия, и из укрепления Константинского — две роты линейного № 8-го баталиона и два донских казачьих орудия.

21. В состав чеченского отряда входили по три баталиона люблинского и замосцкого егерских полков, первый и третий баталионы навагинского и первые, вторые и третьи баталионы генерал-адъютанта князя Чернышева и куринского егерских полков, рота кавказского стрелкового и две роты 5-го саперного баталионов, сводный линейный казачий полк, одна сотня кавказского,сотня кубанского, две сотни ставропольского и две сотни моздокского полков, две сотни кабардинской и дигорской милиции, четыре орудия № 3-го батареи 14-й, двадцать орудий №№ 3-го, 4-го и 8-го батарей 20-й артиллерийских бригад и четыре орудия конно-казачьей № 14-го батареи (14 1/2 баталионов пехоты, 8-мь сотен кавалерии и 28-мь орудий).

22. 4-й баталион и две роты 1-го баталиона кабардинского полка и три роты навагинцев.

23. Егерский генерал-адъютанта князя Чернышева.

24. Исправлявший должность аксаевского пристава куринского егерского полка подпоручик Лудудаки.

25. В военном журнале не поименованы.

26. В военном журнале не поименованы.

27. 1-й, 3-й, 4-й и две роты 5-го баталиона куринского егерского полка, 3-й баталион люблинского, 3-й баталион и две роты 2-го — замосцкого егерских полков, две роты кавказского линейного № 10-го баталиона, взвод кавказских стрелков, две сотни ставропольского линейного казачьего полка и две сотни милиции, при 10-ти пеших и четырех конных орудиях.

28. Во время этих движений у нас был ранен один обер-офицер (куринского егерского полка подпоручик Багирзадов), 14-ть нижних чинов и контужено четыре.

29. Нестеров взял с собою 2-й и 4-й баталионы навагинцев (к первому из них, за откомандированием 6-й мушкетерской роты, была прикомандирована 13-я мушкетерская рота того же полка), 1-й баталион литовцев (3-я рота, откомандированная от баталиона, была заменена 4-ою ротою кавказского линейного № 8-го баталиона), 2-й баталион виленских егерей, одну сотню № 26-го, три — № 54-го донских казачьих полков, полторы сотни горского, две сотни владикавказского линейных казачьих полков и три с половиною сотни тагаурских, назрановских, аллаагирских и куртатинских милиционеров; шесть орудий донской казачьей № 1-го батареи, четыре орудия № 2-го роты 12-й гарнизонной артиллерийской бригады и два горных трехфунтовых единорога из владикавказского артиллерийского гарнизона (четыре баталиона пехоты, 11-ть сотен кавалерии и 12-ть орудий).

30. В настоящее время генерал турецкой службы.

31. Четыре раненых и три контуженных штаб и обер офицера (ранены литовского егерского полка прапорщик Друшков, виленского — штабс-капитан Поачинский, навагинского полка — капитан Кгаевский и подпоручик Черепанов, и контужены — навагинского полка маиор Ищенко, донского казачьего № 26-го полка есаул Сысоев, и донской № 1-го батареи хорунжий Сердюков), 60-т убитых, 74-ре раненых и 17-ть контуженных нижних чинов. Лошадей убито 47-мь, ранено — 46-ть.

32. Ранены замосцкого егерского полка прапорщик Слепенкин, штабс-капитан Грызлов, литовского — маиор Ахмылов, куринского — полковой командир полковник Витторт, штабс-капитан Гоувальд, прапорщики Закржевский, Момбели и Добровольский, состоявший при генерале Фрейтаге прапорщик нижегородского драгунского полка князь Лобанов-Ростовский и контужены — замосцкого егерского полка подполковник Попов, куринского полка — штабс-капитан Боржемовский, владикавказского казачьего полка хорунжий Томашевский, донской № 1-го батареи сотник Зубов, и кабардинской милиции прапорщик князь Ликобий-Атажукин.

33. 6-ть рот модлинского пехотного полка, 6 1/2 сотен кавалерии и два легких орудия.

34. 2-й и 3-й баталионы минского полка, рота 5-го саперного баталиона, две сотни донского № 28-го полка и четыре орудия батарейной № 2-го батареи 19-ой артиллерийской бригады.

35. 1-й, 2-й и 3-й баталионы подольского, 2-й и 3-й баталионы волынского, 1-й баталион минского полков, рота 5-го саперного баталиона, команда кавказского стрелкового баталиона, полторы сотни гребенских и кизлярских линейных казаков, две сотни уральского № 7-го и две сотни донского № 28-го казачьих полков, милиция, при двух орудиях батарейной № 3-го и 6-ти орудиях легкой № 3-го батарей 14-ой и 6-ти орудиях резервной № 1-го, батарей кавказской гренадерской артиллерийских бригад.

36. Остальные выбывшие из строя офицеры в военном журнале не поименованы.

37. В военном журнале не поименован.

38. В военном журнале не поименован.

39. Шесть рот 2-го в 3-го баталионов житомирского, 1-й, 2-й и 3-й баталионы апшеронского полков, четыре сотни донского № 38-го полка, аварская милиция и восемь горных орудий резервной № 2-го батареи 19-й артиллерийской бригады.

40. 2-ой баталион волынского, три баталиона минского, три баталиона подольского, две роты житомирского полков, саперная рота, рота кавказских стрелков, 1 1/2 сотни линейцев, две — уральцев, четыре сотни донского № 28-го полка, аварская милиция, две сотни грузинской милиции, жандармская команда и 6-ть орудий батарейной № 3-го, 6-ть орудий легкой № 3-го батарей 14-й и 6-ть горных орудий резервной № 1-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригад.

41. 3-й баталион, 5-я гренадерская и 13-я мушкетерская роты князя Варшавского полка, с конною и пешею милициею Абдул-Рахман-бека, при двух горных орудиях батарейной № 2-го батареи 9-ой артиллерийской бригады.

42. Пять баталионов, две роты сапер, пешая милиция, вся кавалерия самурского отряда и 6-ть орудии.

43. 6-ть баталионов, одна рота сапер, одна рота стрелков, пешая грузинская милиция, линейные и уральские казаки, две сотни донского № 38-го полка, конная дагестанская и шамхальская милиция, при 10-ти орудиях.

44. 8-мь баталионов, 2 1/4 сотни казаков и четыре орудия.

45. В этот день явился к генералу-от-инфантерии Лидерсу, с повинною, Магомет-кадий акушинский.

46. Пять баталионов пехоты, рота сапер, рота стрелков, сотни линейных казаков и 6-ть орудий.

47. В военном журнале не поименован.

Текст воспроизведен по изданию: 1844 год на Кавказе // Кавказский сборник, Том 7. 1883

© текст - Юров А. 1883
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© OCR - Валерий Д. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1883