ЗАМЕЧАНИЯ НА ПИСЬМО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ДЕЙСТВУЮЩЕЮ АРМИЕЮ К ВОЕННОМУ МИНИСТРУ ОТ 27 ИЮЛЯ 1832 ГОДА № 67 ¹⁹.

В письме генерал-фельдмаршала князя Варшавского графа Паскевича Эриванского к г. военному министру дело идет не о покорении горцев, но единственно об охранении кавказской линии от их набегов, грабежей и смертоубийств. Посему, его светлость, строго ограничиваясь обороною линии, не предлагает ничего, что могло бы впоследствии хотя сколько-нибудь послужить к покорению сих народов, без чего, по моему мнению, никогда нельзя ожидать прочного на Кавказе спокойствия. Напротив того, подполковник Бюрно, предлагая перенести за Кубань линию укреплений, имеет в виду не только облегчить охранение кавказской области и Черномории, но еще сделать шаг — если не к совершенному покорению горцев, то по крайней мере к некоторому обузданию наклонности их к безначалию, своевольству и хищничествам. Повторя сказанное мною в рапорте моем от 20-го мая сего года № 155-й, я чувствую всю невыгоду возражать в подобном вопросе против полководца, столь блистательно окончившего три войны сряду. Но Государю [79] Императору угодно знать мое мнение, и потому почитаю себя обязанным сказать оное откровенно. Если бы от меня зависело оставаться на Кубани в теперешнем положении или перенести линию укреплений на левую сторону реки сей, то я избрал бы последнее. Мнение сие может показаться противоречащим тому, что, приняв начальство на кавказской линии, уничтожил я некоторые за Кубанью укрепления, как замечает г. генерал-фельдмаршал; но мы увидим впоследствии, что распоряжение сие нимало не противоречит изложенному здесь мнению.

Прежде нежели приступлю к замечаниям на разные статьи письма г. генерал-фельдмаршала, нужным нахожу обратить внимание на затруднительность оборонительного положения вообще и особенно на невыгоды, с коими неминуемо сопряжена кордонная система.

Оборонительное положение есть почти всегда следствие недостатка в силах. Сия первая невыгода так велика, что почти нет возможности остановить успехи неприятеля, если сам он не подаст к тому средств какими-нибудь важными ошибками. Недостаток сил, поставляя в оборонительное положение, порождает все остальные затруднения. Отсюда происходит необходимость выискивать крепкие от природы позиции и усиливать их посредством укреплений, невозможность заблаговременно противодействовать предприятиям неприятеля, и все гибельные от того последствия. Ошибки противника могут облегчить оборону и дать иногда средства к блестящим успехам. Действия Наполеона в Италии в 1796-м году, с того дня, как осаду Мантуи принужден он был обратить в блокаду, до сдачи сей крепости, есть отличнейший образец оборонительной войны. Но, несмотря на беспрестанные ошибки [80] гоф-кригс-рата и главнокомандующих австрийскими армиями; несмотря на превосходные дарования Наполеона — он поставлен был, наконец, в необходимость либо рисковать всею армиею, либо оставить Мантую и потом, может быть, всю Италию. Он решился на первое — и успех оправдал его. Но аркольское сражение выиграно от того только, что в продолжение всей кампании французский солдат привык побеждать под начальством Наполеона: австрийские же войска получили несчастный навык к поражениям. Чтобы действовать подобно Наполеону, необходимо искать возможность соединять и перемещать силы свои сообразно с обстоятельствами. Кордонная система лишает сей возможности, и это есть главное неудобство оной. Второе, но менее важное, состоит в том, что все оборонительные действия выходят необходимо многосложны: то есть, для защиты какого-нибудь места, непременно слабого, должны явиться как бы чудесным образом войска из пяти или шести мест в самую минуту нападения, почти всегда внезапного. Третье неудобство состоит в том, что, по причине раздробления войск на большом пространстве, каждый частный начальник действует по своему произволу. Весьма редкий из них имеет порядочные военные способности: нередко бывает недостаток смелости, и действия их никогда не могут иметь общей связи, без которой и успехов быть не может. Сии три неудобства, неминуемо сопряжены с кордонною системою. Местные обстоятельства могут либо увеличивать, либо уменьшать оные; но никогда не могут совершенно преодолеть их.

Кордон против кавказских горцев от Черного моря до Каспийского имеет около полторы тысячи [81] верст протяжения. Какое нужно количество войск, чтобы на сем пространстве можно было во всяком месте, подверженном нападениям, соединить в продолжение одного часа времени от четырех до пяти тысяч, дабы, в случае нужды, дать отпор неприятелю? Предполагая, что для достижения сего употребим до семидесяти тысяч пехоты с соразмерным количеством артиллерии и от двадцати пяти до тридцати тысяч конницы, есть ли возможность избежать многосложности в оборонительных по кордону действиях? Есть ли возможность, чтобы в прорывах, всегда внезапных, распоряжения начальника линии доходили вовремя к частным начальникам? Наконец, предполагая в начальнике линии величайшие военные способности — есть ли возможность, чтобы он хотя несколько передал оных частным начальникам? Какие наставления могут быть достаточны на войне для человека, не одаренного военными способностями от природы? И так, если, увеличив количество войск на кавказской линии, и достигнем возможности соединять в короткое время достаточное число войск везде, где обстоятельства потребуют, то прочие неудобства все еще останутся непреодолимыми доколе будем в необходимости держаться кордонной системы. Покорить и обезоружить горцев есть единственное средство выйти из сего невыгодного положения. Покорение сие нахожу возможным, но нужны средства значительные, соразмерные с важностью сего предприятия. Равным образом, нельзя, кажется, не признать полезным все что может сближать нас с сею целью.

Горцы, при нападениях своих, имеют в предмете единственно добычу. Нападения их бывают двоякого рода: значительными силами, то есть от трех до пяти [82] тысяч человек нападают они на станицы и селения: малыми партиями угоняют они лошадей и рогатый скот, увлекают в плен людей, коих находят на полях, или убивают их, если что-нибудь препятствует увлечению в плен. На укрепления нападают они иногда при значительных возмущениях, подобных произведенному Шихман Мансуром на Кизляр в 1785-м году, или Бейбулатом на Амир-аджи-юртовское укрепление в 1825-м году и, наконец, Кази-муллою также на Кизляр в 1831-м году. Но в сих предприятиях почти никогда успеха не имеют. При нападениях на станицы и селения и при набегах малыми хищническими партиями горцы всегда являются конные; весьма редко бывают пешие чеченцы в мелочных партиях.

Конница горцев имеет значительные преимущества как перед регулярною нашею кавалериею, так и перед казаками. Горцы только что не родятся на лошади, и потому, привыкая к верховой езде с самых малых лет, делаются чрезвычайно ловкими в оной и получают навык пробегать большие пространства без усталости. Имея изобилие в лошадях, неизнеженных конюшнями, они избирают тех только, кои отличаются быстротою, силою и поворотливостью. Между ними совсем не редки лошади, на которых в летний день можно проехать полтораста верст от утренней зари до вечерней. В Европе это, конечно, покажется ложью; но во всей западной Азии никто не удивится этому. Выбирая лошадей из большого количества, горцы заботятся о сохранении их в молодости; ни в какую поездку несколько значительную не употребляют они молодых лошадей; в набегах же своих решительно никогда не имеют оных моложе восьми лет. [83]

Оружие между горцами есть собственность каждого, и по обычаю, укоренившемуся веками, передается из рода в род. Оно ценится между ними весьма дорого, тщательно сохраняется и содержится в большой исправности. Военное сословие горцев состоит из князей и узденей; ясыри заняты полевыми работами или пастьбою лошадей, рогатого скота и овец; весьма немногие сопутствуют князьям и узденям в предприятиях их. У тех народов, кои не имеют ни князей, ни узденей, земли обрабатываются небольшим числом невольников; все домашние работы лежат на женщинах; люди же, свободные по состоянию, почти никакими работами не занимаются. Набеги составляют единственное их занятие, и потому неудивительно, если делаются они весьма ловкими в верховой езде, отлично хорошо владеют оружием, коротко знакомы с местоположением, умеют пользоваться оным и предприятия свои соображают искусно.

Казак есть вместе и воин, и земледелец. Будучи весьма часто отвлекаем от военных занятий домашними полевыми работами, не может с такою ловкостью, как горец, владеть ни лошадью, ни оружием; находясь большею частью близ дома своего, не имеет возможности ознакомиться с подробностями местоположения на некоторое значительное пространство; внимание его не обращено постоянно на военные предприятия, и потому не имеет он ни тех соображений, ни того уменья пользоваться местоположением, кои заметны в горцах. Оружие казаков хуже, нежели у горцев. Лошадей, заметных отличными качествами, также гораздо менее.

Обычаи, укоренившиеся веками, делают успехи в военных предприятиях для горца необходимостью. Без них не найдет он между соотчичами своими ни [84] дружбы, ни доверенности, ни уважения; он делается предметом насмешек и презрения для самых женщин; ни одна не захочет соединить с ним судьбы своей. От сего образа мыслей происходит, что между горцами всегда есть люди заметные способностями к войне хищнической. Алчность к добыче есть также одна из сильных побудительных причин ко всем предприятиям. Сии нравственные побуждения достаточны, чтобы во времена года, удобные для набегов, заставить горца почти отказаться от дома своего. Он беспрестанно ищет что-нибудь схватить и пользуется выгодами, кои в войне всякого рода сопряжены с нападением. Казак, напротив того, находясь в оборонительном положении, большею частью проводит время в тщетном ожидании неприятеля. Если узнает о появлении его в каком-нибудь месте, то нередко должен бывает скакать значительное пространство прежде, нежели настигнет его. Ни одно из побуждений, о коих упомянул я выше, не действует на душу его. Преследуя неприятеля, он не имеет в виду даже и добычи. Труды и опасности составляют почти единственный удел его. Против сих неудобств мы имеем единственно дисциплину,— средство недовольно сильное для вознаграждения оных.

Наконец, должно признаться, что господствующее между горцами безначалие, столь пагубное во всех других отношениях, доставляет им значительные выгоды в хищнической войне их тем, что человеку, одаренному от природы нужными для оной способностями, ничто не мешает сделаться известным и стать на ряду предводителей.

Для предупреждения недоумений, кои могли бы встретиться в замечаниях моих на письмо [85] г. генерал-фельдмаршала, мне остается объяснить — каким образом горцы делают набеги свои как большими силами, так и малыми партиями. Большими силами делают они нападения, как я сказал выше, на станицы и селения. Для сего, все желающие иметь участие в подобном предприятии съезжаются в какое-нибудь назначенное место и располагаются в окрестных аулах. Собрание сие никогда менее двух недель не продолжается, но почти всегда более. Ближайший кордонный начальник всегда бывает извещен чрез лазутчиков о составляющемся скопище, равно как и начальник линии, если находится недалеко от места сборища; но о времени нападения, равно как и о том, куда будет оное направлено, никогда сведения не имеется. Горцы всегда хранят намерения свои в большой тайне, и при подобном предприятии, кроме начальника оного, никто не знает настоящего предположения.

Так как горцы в набегах своих ищут только добычи, то нападают без разбора на всякую станицу или селение, где, по каким-либо соображениям, находят более к тому удобств. Поэтому, нет возможности определить достоверно, куда сделают они нападение. Судя по месту сборища, можно угадывать, в которой части линии должно с большим правдоподобием ожидать набега; но и сия догадка не всегда оправдывается. По сим причинам, нужно повсюду иметь достаточную местную оборону. Но как количество войск на кавказской линии решительно не соответствует сей надобности, то, во избежание излишнего раздробления оных, самая большая часть станиц и селений остается без местной обороны. Разумеется, что горцы предпочтительно нападают на сии места. Лучшее, по моему мнению, средство предупреждать подобные набеги состоит в [86] том, чтобы, собрав достаточный отряд, идти навстречу скопища и разбить оное. Но сей способ также неверен: не часто случается, что неприятель, узнав о движении войск, обратится по другому направлению, сделает где-нибудь нападение и возвратится с добычею в свои дома прежде, нежели отыскивающий его отряд может поспеть к месту нападения и встретить на возвратном пути. Опыты многих лет показывают, что в подобных предприятиях горцы почти всегда имеют более или менее успеха. Я сказал выше, что соединение сил неприятельских для значительного набега продолжается довольно долго, но самое действие или окончательное исполнение предприятия бывает весьма быстро. Редко случается, чтобы нападение продолжалось более двух часов. После сего неприятель, с пленными и полученною добычею, поспешно отходит и почти никогда не едет тем направлением, по коему пришел, особливо если встречает на оном хотя малейшее сопротивление. Здесь нужно заметить, что как горцы ничего кроме конницы не имеют, и как они не обременены никакими тяжестями, то дороги для них совсем почти не нужны, и они идут полями без малейшего затруднения. Это дает им возможность всегда уклониться от пехоты, если когда и встречают оную на пути своем. При отступлении своем неприятель не имеет нужды держаться какого-нибудь определенного направления. Перешедший границу, он везде находит пристанище и продовольствие. При первой возможности делит он сделанную при набеге добычу, и потом всякий возвращается в дом свой с тем, что на его часть досталось. В продолжение службы моей на Кавказе не один раз усиливался я придумать верное средство к отражению сих набегов — и должен [87] признаться, что не нахожу удовлетворительного к тому способа. Бдительность, деятельность, строгий надзор за точным исполнением распоряжений, сведения топографические более или менее способствуют противодействовать предприятиям неприятеля, но никак не могут быть верным ручательством за успех.

На кавказской линии разбои и грабежи мелкими партиями горцы делают предпочтительно весною и осенью, то есть — с апреля месяца по июль и с сентября по январь; в прочее время года редко нападения сии случаются. Зимою препятствуют оным холод и недостаток подножного корма, а летом большой жар, оводы и возвышение воды в реках, от чего мало остается бродов, да и те по большей части делаются неудобными. Напротив того, в Черномории нападения, как большими силами, так и малыми партиями, делаются в зимнее время, когда Кубань покрыта льдом. В прочее время года глубина реки препятствует переправам, и потому покушения горцев бывают редки и еще менее удачны.

Не излишним считаю упомянуть здесь о способе приготовления лошадей к набегам вообще и особенно к набегам мелкими партиями. Месяца за два или более пред наступлением удобного к оным времени начинают сильно кормить лошадь, оставляя оную в покое. В продолжение пяти или шести недель она чрезвычайно разжиреет и пустит большое брюхо. Тогда начинают уменьшать понемногу корм, проезжают лошадь слегка и каждый день ставят ее по брюхо в воду. В первые дни ездят на ней шагом, и немного потом исподволь усиливают езду, и когда жир начнет уменьшаться, а лошадь станет привыкать к движению, тогда проезжают ее рысью, усиливая езду с [88] каждым днем. Таким образом продолжают уничтожать излишнюю тучность до тех пор, доколе лошадь совершенно облегчится и будет свободно скакать на большое расстояние. Нужно две или три недели, чтобы таким образом подъяровать лошадь, у которой брюхо и жир совершенно пропадают, мясистые части ее становятся тверды, и она делается способною к перенесению больших и продолжительных трудов. Казак, находясь постоянно в оборонительном положении, по большей части не имеет возможности приготовить лошадь свою таким образом, и собственно это нередко способствует хищникам уходить от преследующих их партий.

Отправляясь на какое-нибудь предприятие, горцы не отягощают себя никакими тяжестями. По пути имеют они продовольствие от кунаков своих; весьма редко бывает, чтобы кто-нибудь из них взял с собою проса на два или на три дня, и то в таком только случае, когда предвидит дальнюю поездку и невозможность иметь на пути какое-нибудь в сем отношении пособие. До самого места нападения партия едет тихо, сберегая силы лошадей на обратный путь. Сколь возможно ближе от места нападения хищники останавливаются у кунаков своих и проживают у них иногда по несколько дней, осведомляясь и высматривая в продолжение сего времени, где можно безопаснее проехать, где беспечность жителей или войск представляет более удобности что-нибудь схватить. Если партия не находит ни безопасного проезда, ни оплошности в том месте, где предполагала сделать нападение, то возвращается домой или едет на какое-нибудь другое предприятие. Таким образом, хищники почти всегда нападают внезапно и там, где нет достаточной [89] обороны. Если удастся им схватить что-нибудь, то поспешно удаляются. В случае преследования, стараются уйти, оставляя даже полученную добычу, если это необходимо нужно; дерутся же с преследующими только в крайности, то есть, когда невозможно избежать сего.

Сей образ войны, если можно назвать это войною, дает все выгоды нападающим, оставляя все неудобства в удел обороняющимся. Наполеон испытал это в Египте. Изгнав из оного мамелюков, он был поставлен обстоятельствами в то самое оборонительное положение, в каком находимся мы на кавказской линии и в Черномории. Изгнанные мамелюки и кочующие в степях арабы весьма часто нападали на его курьеров, на транспорты, населения, покорившиеся французам, отгоняли лошадей, рогатый скот, грабили жителей, убивали их и брали в плен. Это продолжалось во все время пребывания французов в Египте; и если Наполеон не нашел удовлетворительного средства против сего рода войны, то позволительно думать, что кавказская область и Черномория до тех пор не будут совершенно покойны, доколе горцы не будут решительно покорены и обезоружены.

__________

Г.генерал-фельдмаршал князь Варшавский граф Паскевич Эриванский, в письме своем к г. военному министру, разделяет на три части суждения свои об охранении кавказской линии и Черномории: А) в отношении проекта, представленного подполковником Бюрно; В) в отношении общих мер, которыми можно обеспечить спокойствие кавказской области в настоящее время; С) в отношении дальнейших предприятий, от коих будет зависеть последующее утверждение [90] прочной безопасности и благосостояние сего края. В замечаниях моих на означенное письмо я буду следовать сему же разделению.

А) В отношении проекта подполковника Бюрно.

«I. Общая погрешность сего проекта, говорит г. генерал-фельдмаршал, заключается в распространении вперед нашей кордонной линии против горцев без необходимого обеспечения настоящей пограничной черты по берегам Кубани, Малки и Терека».

Подполковник Бюрно предлагает перенести линию укреплений за Кубань и за Сунжу: в прочих частях оставляет оные в том положении, в котором они теперь находятся. Необходимым следствием сего будет одно из двух: либо народы, живущие между теперешнею линиею и вновь предполагаемою, останутся на теперешних местах, либо уйдут далее в горы. В первом случае они поставлены будут в необходимость удерживаться от принятия к себе хищников, ибо мы получим возможность иметь ближайший и строжайший за сим надзор; во втором — между теперешнею и вновь предлагаемою линиею останутся незначительные пространства или вовсе незаселенными, или заселятся казачьими станицами: то и другое поставит значительные препоны хищникам. Я объяснил выше сего, каким образом делаются набеги, и этого достаточно, чтобы видеть, что хищники не могут проезжать ни большими степями, ни местами заселенными, в коих не будут иметь ни пристанища, ни продовольствия. Посмотрим, подтвердится ли это опытами происшествий прошедшего времени.

Когда генерал Ермолов принял начальство над кавказским корпусом, чеченцы до такой степени опустошали Терек, что опасно было выходить за ворота [91] станиц. В 1818-м году построена крепость Грозная. Я прошу покорнейше взглянуть в журналы происшествий на Тереке до 1818-го года и от построения Грозной до сего времени. Из них ясно будет видно, что даже при возмущениях Бейбулата в 1825-м году и Кази-муллы в 1831-м году Терек был несравненно покойнее, нежели до 1818-го года. Взятие Амир-аджи-юртовского укрепления и набег Кази-муллы на Кизляр не могут служить к опровержению сего: происшествия сии выходят из общего порядка хищнической войны и имеют особые причины. В 1819-м году построена Внезапная, в 1820-м укрепление при Горячеводской деревне и другое, Герзельаульское, при Аксае. Сии три укрепления много обуздали качкалыков и кумык, поставили препятствия к проезду хищников чрез кумыкские земли, и потому сильно способствовали к водворению спокойствия по нижней части Терека — то есть, от устья Сунжи до Каспийского моря. В 1821-м году построена крепость Бурная. В 1823-м году она способствовала уже к скорому прекращению возникшего тогда мятежа. Возмущение Кази-муллы в 1831-м году имело бы гораздо важнейшие последствия, если бы не имели мы крепости Бурной. Не думаю, чтобы кто-нибудь, знающий Кавказ и хорошо понимающий войну, мог сомневаться в этом.

Чеченские деревни, лежащие на правом берегу Терека, были всегда пристанищем всех хищнических партий. Со времени построения Грозной не только не принимают они больших партий, но даже и мелочные, как-то: по два и по три человека, редко находят в оных убежище. Совсем противное видим на правой стороне Сунжи. Там свободный проход и пристанище для хищников повсюду. Кумыки, до построения [92] Грозной, были в большой зависимости у чеченцев, и земля их была открытым пристанищем для хищников. После устроения Грозной и укреплений в землях кумыкских, народ сей освободился от зависимости чеченцев, редко принимает у себя воров и, по распоряжению правительства нашего, почти постоянно содержит караулы. В Андрееве учрежден в 1821-м году суд, в котором присутствуют комендант крепости Внезапной и главный над кумыками пристав. Все это есть следствие перенесения укреплений за Терек, то есть на Сунжу и в земли кумыков. Если бы сия линия на всем протяжении получила надлежащую связь, если бы укрепления оной были удобнее к обороне, если бы снабжены были хорошими казармами и всем нужным, то польза, проистекающая от оной, была бы гораздо ощутительнее. Но недостаток в средствах, то есть в деньгах и в людях, до сих пор лишает возможности привести оную в желаемое положение.

В 1822-м году заведена новая линия по Кабарде, то есть устроены укрепления на Малке у каменного моста, на Баксане, на Чигеме, на Нальчике, на Череке, на Урухе; в укрепления сии переведена большая часть пехоты, находившейся на левой стороне Малки. Журналы происшествий удостоверяют нас, что и на кабардинской линии с 1823-го года по 1828-й было несравненно покойнее прежнего. С 1828-го года хищничества начали увеличиваться. Какая же причина сего изменения? Почему укрепления, кои до начала заведения кабардинской линии затрудняли набеги горцев, делались впоследствии менее полезны в сем отношении? Вопрос сей неминуемо представится всякому, и потому нужно объяснить это. Генерал Ермолов, при заведении новой кабардинской линии, заставил кабардинцев устроить [93] аулы свои на плоскостях, ниже построенных вновь укреплений; в горах же выше укреплений решительно запретил селиться, предвидя, что тут неминуемо будут убежища для хищников. Самая большая часть кабардинцев по необходимости осталась на плоскостях; прочие, не желая подчиниться такому близкому надзору, бежали за Кубань. Сие распоряжение генерала Ермолова было впоследствии изменено генералом Эмануелем. Часть кабардинцев, против желания оставшихся, на плоскостях, выпросила у него позволение перейти с аулами в ущелья выше укреплений, и таким, образом хищники снова получили весьма удобные пристанища. Вот первая причина, от которой набеги по кабардинской линии с 28-го года стали усиливаться. Вторую найдем в нерадении, с коим отправлялась служба под начальством генерала Эмануеля и в уклончивости казаков от встречи и преследования неприятеля. При всяком неприятном происшествии предписывалось делать следствие; но как виновных почти никогда не находилось, то нерадение и уклончивость казаков оставались без наказания, а потому и беспорядки сего рода с каждым днем увеличивались. Итак, не думаю, чтобы возобновление хищничеств по кабардинской линии должно было приписывать тому, что за Малкою сделаны укрепления, в кои переведена часть пехоты. Когда распоряжения уклоняются от цели, для коей сделаны сии укрепления; когда войска не исполняют своих обязанностей с должным усердием — то какая может быть польза от одних укреплении?

Остается рассмотреть, от чего укрепления, построенные генералом Эмануелем за Кубанью, нисколько не остановили по кубанской линии набегов, кои до 1832-го года с каждым днем усиливались. Здесь также, как [94] и на прочих участках кавказской линии, нерадение и уклончивость войск открыли повсюду свободный ход неприятелю. Одного этого было бы уже достаточно, чтобы закубанские укрепления сделать бесполезными. Но к сему должно еще присовокупить две содействовавшие тому причины. Первая состоит в том, что самые укрепления за Кубанью разбросаны были на большом пространстве без малейшей между ними связи. Вторая причина, несравненно сильнейшая первой, состоит в том, что надзор за кочующими в кавказской области ногайцами ослаблен был до того, что не только принимали они хищников, но и сами имели весьма деятельное участие в разбоях. Без сего набеги никак не могли бы усилиться до такой степени, как в конце 1830-го и в 1831-м году.

И так, укрепления, разбросанные, можно сказать, за Кубанью, конечно, не могли принести большой пользы: но нельзя полагать и того, чтобы укрепления сии были причиною, что хищничества усилились. Я забыл еще сказать, что между множеством бродяг, кои вторгнулись отовсюду в кавказскую область, явились и такие, кои завели связи с горцами, доставляли нужный им сведения, служили им проводниками и участвовали в разбоях их. Как могли отвратить это закубанские укрепления? В самом Ставрополе воровство было беспрестанное. В оном участвовали бродяги, донские казаки, солдаты, коих должно было бы без замедления отправлять в полки, и которые, от нерадения ставропольского коменданта, по году, по два и более оставались в Старомарьевке в двадцати верстах от Ставрополя. Селение сие было истинное гнездо воров. В конце 1832-го года получил я донесение, что у тамошнего священника украдена довольно значительная сумма денег. [95] По сему случаю приказано было сделать следствие, которым и открыто все упомянутое выше общество воров. Все обнаруженные в преступлениях арестованы и отданы под суд, и с тех пор воровство в Ставрополе прекратилось. Повторю еще раз: какое влияние могли иметь закубанские укрепления на спокойствие края при таком всеобщем беспорядке в кавказской области?

Г. генерал-фельдмаршал полагает укрепления за Кубанью и за Сунжею вредными потому, что для устроения их должно употребить войска, кои отвлекутся таким образом от внутренней обороны, а потом те же войска нужно будет оставить в новых укреплениях для охранения оных; что таким образом предлагаемая подполковником Бюрно система обороны вовлекает в раздробление сил, и потому принята быть не может. Его светлость, полагая, что от подобного раздробления войск усилились хищничества на кавказской линии, думает, что это заставило нас уничтожить за Кубанью укрепления Пшебское, Афипское, Длиннолесское и Псенафинское.

Нет сомнения, что вообще, для успешной обороны края, некоторое прибавление войск весьма нужно. Недостаток в оных был всегда одною из причин, кои не допускали прекратить беспокойства на кавказской линии. Но сколько ни увеличивали бы мы силы свои на Кавказе — не будем иметь совершенного спокойствия до тех пор, доколе оборонительное положение и кордонная система будут для нас необходимы. Г. генерал-фельдмаршал весьма справедливо замечает, что строить новые укрепления без прибавления войск на кавказской линии невозможно. Я прибавлю к сему, что если предпримем построить новые укрепления в короткое время, то нужно будет количество войск увеличить значительно. Но не думаю, чтобы на охранение построенных [96] уже укреплений потребовалось большое прибавление противу того числа войск, какое для спокойствия края было бы нужно и без новых укреплений. Собственно, для охранения оных нужна пехота и крепостная артиллерия. Тот и другой род войск мало приносит пользы для внутренней обороны, как в случае больших нападений на станицы и селения, так и при набегах хищнических партий. Это может показаться не совсем основательным, и, может быть, спросят меня: зачем же содержим мы на кавказской линии пехоту, и почему сам я нахожу нужным еще усилить оную? Нужно объяснить это. Пехота составляет, особенно здесь, главную силу нашу. Под начальством офицера, хорошо понимающего войну, она совершенно непобедима для горцев. Они весьма хорошо знают это и никогда не нападут ни на станицу, ни на селение, где есть достаточно пехоты. Но они бросятся на близлежащее к оному селение, в котором пехоты нет, разграбят оное и отойдут прежде, нежели из соседственных станиц или селений пехота может придти на помощь. Из сего следует, что для верного охранения всех станиц и селений от нападений горцев нужно в каждом из них иметь постоянно по крайней мере пятьсот человек пехоты, что составило бы на всю кавказскую область, исключая Черномории, более пятидесяти тысяч. Так как на кавказской линии не имеем мы и половины сего числа пехоты, и как часть оной употреблена на занятие крепостей и укреплений, то весьма немногие станицы и селения охраняются оною; следовательно, горцы без затруднения находят для нападений своих селения, не имеющие местной обороны. В набегах хищнических партий пехота также малополезна. Хищники никогда не нападают на караулы; они ищут не [97] сражений, но добычи сколь возможно легкой, и потому стараются проехать, не встретясь ни с каким войском. Случайно только нападают они на наши секреты. Это бывает не часто, и в сих случаях дерутся тогда только, когда, по каким-нибудь местным обстоятельствам, не могут сего избегнуть. Для чего же содержим мы пехоту на кавказской линии и для чего нужно еще усилить оную? Пехота нужна, во-первых — для охранения нескольких необходимых укреплений и складочных для провианта мест; во-вторых, она необходима для экспедиций в горы. Наказания же горцев в собственных домах их есть лучшее средство держать их в страхе и тем обуздывать в предприятиях их против нас. При нападениях неприятеля на станицы и селения пехота, в руках бдительного и искусного начальника, служит к подкреплению казаков, иногда к занятию тесных мест или бродов, чрез кои неприятель должен возвращаться. На кордонной службе против хищнических партий пехота полезна тем, что облегчает службу сию для казаков, и что секретные караулы ее всегда надежнее казачьих. И так, польза пехоты вообще не подвержена сомнению. Я хотел только сказать, что собственно для внутренней обороны пехота в том числе, в каком имеем ее на кавказской линии, не доставляет верного к тому средства; что чем более будем иметь ее, тем вернее будет местная оборона; что по сей именно причине полагаю нужным прибавить количество оной; что если пехоты достаточно будет для внутренней местной обороны, то часть оной, без малейшего неудобства, можно будет уделить на охранение передовых укреплений, ибо польза, которую могут они доставить, как объяснил я выше, с избытком заменит маловажные [98] неудобства, кои произойдут от незначительного, в соразмерности, уменьшения пехоты внутри кавказской линии. К сему должно еще прибавить, что перенесение линии укреплений за Кубань много сократит кубанскую линию, и потому едва ли увеличит теперешнее раздробление войск оной.

Относительно уничтожения некоторых укреплений за Кубанью г. генерал-фельдмаршал получил не совсем верные сведения и приписывает оное совершенно не той причине, которая побудила меня к сему. Афипское укрепление до сих пор существует; но Пшебское, Длиннолесское, Псенафинское и Калашское действительно уничтожены. Это сделал я не для того, чтобы необходимо было возвратить на Кубань войска, отвлеченные для охранения означенных укреплений. Напротив того, укрепления на Лабе около того места, где построено было Калашское, и на Тагуаше недалеко от Длиннолесского, нахожу весьма полезными и думаю, что впоследствии там должно будет устроить хорошие укрепления. До удобного же к тому времени я вынужден был оставить означенные выше четыре укрепления по следующим причинам:

1) В местах, имеющих вообще климат хороший, генерал Эмануель попал случайно на места нездоровые. В укреплениях Пшебском, Длиннолесском и Калашском открылись ужасные болезни и большая смертность; особенно в последнем число умерших и больных было так велико, что из гарнизона довольно значительного едва оставалось на ногах столько людей, сколько для отправления обыкновенной службы необходимо.

2) Жилища в сих укреплениях, вероятно, по недостатку средств, построены были так, что большая [99] часть из них стала обрушаться, а сверх того, сырость сих жилищ умножала болезни и смертность.

3) Укрепление Пшебское, будучи, сверх того, построено в пятнадцати верстах от Афипского, не выполняло никакой особенной цели, и потому, действительно, отвлекало войска без малейшей пользы. Все, что сказал я выше, показывает, что я нисколько не враг укреплений, но на все есть мера. Если же будем строить оные на всяком шагу, то, конечно, для охранения их недостаточно будет самой многочисленной армии. Сверх того, при укреплении Пшебском вода нимало не была обеспечена, так что за сию необходимую потребность происходили беспрестанные перестрелки.

4) Ничтожное укрепление Псенафинское имело единственною целью сообщение между крепостью Усть-Лабинскою и Длиннолесским укреплением. С уничтожением сего последнего оно сделалось совершенно бесполезным.

Г. генерал-фельдмаршал, будучи справедливо убежден в необходимости внутренней обороны, замечает, что «и переселение с большой дороги на границу хоперских и волгских казаков, казавшееся толико необходимым, не принесло желаемой пользы, потому что означенный тракт, оставшись обнаженным, не представлял более средств к отражению неприятельских набегов на сию часть области, когда отважные хищники появлялись в тылу кордонной цепи».

Генерал Ермолов, сделавший сие переселение, был всегда совершенно того же мнения относительно необходимости внутренней обороны, почему и просил об обращении некоторых селений кавказской области в казачье сословие. Что касается до перевода хоперских и волгских казаков с большой дороги на границу, то [100] полагал оный полезным по следующим причинам:

1) С давнего уже времени до осени 1831-го года не было никакого происшествия на дороге от егорлыкского карантина до Ставрополя, и потому, три станицы хоперского полка, то есть Донскую, Московскую и Ставропольскую, кои расположены были по означенной дороге, можно было почитать для охранения оной ненужными. Напротив того, селения, лежащие между Кубанью и большою дорогою, нередко подвержены были набегам хищнических партий, и казаки означенных станиц, по причине отдаленности от мест происшествий, не могли способствовать к охранению селений, подверженных набегам.

2) От Ставрополя до уничтоженного города Александрова, на пространстве ста верст, никогда не было ни одной казачьей станицы; в Александрове и в Георгиевске были станицы в расстоянии семидесяти верст одна от другой. Такое малое число казаков на пространстве ста семидесяти верст, от Ставрополя до Георгиевска, не могло приносить ощутительной пользы в охранении сей дороги; но, несмотря на это, происшествия здесь были весьма редки, тогда как между Кубанью и с частью большой дороги, равно как в окрестностях минеральных вод, хищничества случались гораздо чаще, и казаки означенных станиц были почти бесполезны для отражения набегов горцев.

3) Станицы Марьинская и Павловская переведены с большой дороги на Малку, не более как на тридцать верст от прежних мест. Сие незначительное отдаление от большой дороги нисколько не препятствует им содействовать охранению оной, а вместе с тем дает более возможности наблюдать за кабардинцами, живущими как по правому берегу Малки, так и в [101] небольшом от оного расстоянии.

И так, станицы хоперского и волгского казачьих полков, переведенные на верхнюю часть Кубани, в окрестности минеральных вод и на Малку, действительно прикрыли селения, лежащие между Кубанью и большою дорогою, равно как и окрестности минеральных вод. Если, во время управления генерала Эмануеля, хищничества чрезвычайно усилились по всему пространству земель, прилегающих к Кубани, то причину сего должно искать не в переводе хоперских и волгских казаков с прежних мест их на границу, но в ошибочных распоряжениях генерала Эмануеля и в слабом надзоре его за действиями частных начальников и за кочующими в области народами, как то объяснил я выше. Если бы причиною усиления хищнических набегов на большую дорогу и в крепости оной было действительно перенесение станиц, то по крайней мере переведенные на границу казаки способствовали охранению селений, лежащих вблизи границы. Напротив того, журналы происшествий показывают, что хищничества и в самой пограничной полосе сделались чаще и значительнее, нежели тогда, как станицы были на большой дороге. Боргустанская станица находится теперь в двенадцати, а Кисловодская в трех верстах от кислых вод; станица Есентукская находится в двадцати верстах от Кисловодска и в пятнадцати от горячих вод; в версте от сих последних находится станица Горячеводская. Во время управления генерала Эмануеля хищнические набеги в окрестности минеральных вод были гораздо чаще, нежели тогда, как ближайшая от горячих вод станица находилась в Георгиевске, то есть, в сорока верстах; все же прочие гораздо далее. И так, неужели усиление [102] хищничеств в окрестностях минеральных под должно приписать тому, что генерал Ермолов сблизил к водам четыре станицы?

II. Подполковник Бюрно замечает, что укрепления на кавказской линии вообще худо построены, и вместо земляных валов предлагает стены с бойницами и оборонительные казармы. Г. генерал-фельдмаршал возражает против сего, основываясь на том, что никогда укрепления наши не могли взяты быть горцами, что все покушения их в сем роде оставались без успеха,— а потому и полагает их достаточными, замечая притом, что вообще постройка оных учинена самыми дешевыми средствами.

Здесь противоречие во мнениях происходит, кажется, от того, что вопрос рассматривается с разных точек зрения. Что земляные валы на кавказской линии достаточны — это не подвержено сомнению и доказывается опытами многих лет; что укрепления сии стоят дешевле, нежели каменные стены с бойницами и оборонительные казармы — против этого также спорить нельзя. И так, если довольствоваться необходимым, то следует предпочесть земляные валы. Не менее того, превосходство каменных стен и особливо оборонительных казарм пред земляными валами во всех случаях, где, подобно как на кавказской линии, укрепления не могут подвержены быть разрушительному действию артиллерии, не подлежит ни малейшему сомнению. Обороняющийся за стенами и в оборонительных казармах совершенно закрыт даже и в то время, когда стреляют — чего в земляных валах достигнуть нельзя: мертвые углы при каменных стенах, можно сказать, совсем не существуют, а при земляных укреплениях они неизбежны; оборонительные казармы совершенно укрывают [103] от выстрелов с господствующих высот — что в гористой земле весьма нужно и чего в земляных укреплениях, без помощи траверсов, стесняющих внутренность оных, часто достигнуть невозможно. Все сии выгоды дают возможность оборонять довольно обширное укрепление малым числом войск. Польза сего очевидна. Подполковник Бюрно предлагает построить несколько укреплений такой величины, чтобы каждое из них вмещало по два батальона пехоты с артиллериею и казаками и, в случае надобности, могло бы обороняемо быть одною ротою пехоты, дабы почти все остальные войска могли выходить для наказания непокорных горцев. Для сего и предлагает он стены и оборонительные казармы. В замечаниях моих на меморию подполковника Бюрно сказано, что отряд в семь рот пехоты по большей части был бы недостаточен для подобных действий. Но здесь нужным нахожу поставить на вид, что если сделать по линии несколько более двух-батальонных укреплений, а некоторые из них построить и на три батальона, то это дало бы возможность собирать в короткое время и совершенно внезапно довольно сильные отряды, которые заставили бы горцев бояться неожиданных посещений и тем держали бы их в повиновении. В сем предположении стены и оборонительные казармы нельзя не предпочесть земляным валам.

Г. генерал-фельдмаршал замечает еще, что для построения укреплений, предлагаемых подполковником Бюрно, «понадобится и много трудов, и немало времени, при совершенном недостатке рук и самых материальных средств». Я сказал уже выше, что построение новых укреплений неминуемо требует значительной прибавки войск; но не думаю, чтобы стены и [104] оборонительные казармы потребовали оных более, нежели земляные укрепления. Во времени также большой разницы не выйдет. Камень и известь на кавказской линии, особливо в горах несколько высоких, почти везде есть. Но можно весьма значительно уменьшить издержки, употребляя как на стены, так и на оборонительные казармы и прочие строения, сырой кирпич. Хотя в кавказском климате не имеет он той прочности, как в землях более близких к экватору, однако же сделанные из оного строения могут стоять до ста лет, а издержек на оные требуется менее, нежели на деревянные.

III. Г. генерал-фельдмаршал замечает, что число укреплений, назначаемое подполковником Бюрно для прочного занятия закубанских земель, недостаточно. Точно тоже объяснил я в примечаниях моих на меморию подполковника Бюрно. Его светлость замечает также, что укрепления, кои предполагаются в верхних частях рек Белой (или Шагуаша) и Лабы, будут удалены от Кубани почти на 150-т верст, и следовательно, для постоянного и верного сообщения с сими укреплениями, должно будет содержать еще посты вдоль означенных рек. Это весьма справедливо. Я прибавлю к сему, что если вместо простых укреплений поселим по Лабе и Шагуашу казачьи станицы, как предлагаю я в рапорте от 20-го мая сего года № 155-й, то для обеспечения сих сообщений потребуется менее пехоты и артиллерии. Наконец, не излишним считаю заметить, что линия укреплений за Кубанью будет короче теперешней кубанской линии, и что ежели устроить оных столько, сколько местные обстоятельства требуют, то мы будем владеть некоторыми из важнейших проездов в сей части гор. [105]

Что касается до употребления пехоты на теперешней кубанской линии в подвижных колоннах, как упоминает о том мимоходом г. генерал-фельдмаршал, то не видя, как именно его светлость предполагает действовать подвижными колоннами, не могу изложить на сей предмет никакого мнения. Если это должно быть что-нибудь похоже на экспедиции, кои всегда делались от времени до времени для наказания горцев, то для сего можно сводить и пехоту, и артиллерию, и казаков из закубанских укреплений точно также, как до сих пор сводились войска из станиц и селений, расположенных по кубанской линии.

IV. Относительно умножения народонаселения в окрестностях минеральных вод г. генерал-фельдмаршал соглашается с мнением подполковника Бюрно. В рапорте моем от 20-го мая сего года № 155-й и в примечаниях на меморию подполковника Бюрно я объяснил, что сие народонаселение полезно составить из казаков — что согласно с мнением его светлости.

V. Относительно числа укреплений, назначаемых подполковником Бюрно для кабардинской линии, его светлость также замечает, что оно недостаточно. С этим невозможно не согласиться.

VI. Нельзя также не согласиться с замечанием г. генерал-фельдмаршала, что совершению излишне было бы делать укрепления в Чечне для того только, чтобы подробно обозреть землю сию. Не раз уже объяснял я, что сближение линии укреплений к высоким горам полагаю нужным. Не нахожу причины исключить из сего горы, к коим прилегает Чечня. Но подробное обозрение земли должно предшествовать предначертанию, по которому устраивать линию; иначе укрепления будут поставлены наугад и, без сомнения, не там, где они [106] наиболее нужны. Предварительное же обозрение всего пространства от Владикавказа не только до Внезапной, как замечает г. генерал-фельдмаршал, но до самых Тарков может, с помощью отряда войск, сделано быть в один год.

Предложение подполковника Бюрно занять войсками главные чеченские селения конечно неосновательно, как замечает его светлость, и потребовало бы много войск, кои можно употребить с большею пользою; но если есть в предмете покорить горцев, или даже достигнуть только большего на линии спокойствия, нежели до сих пор было, то не только нельзя уменьшить число регулярной пехоты на кавказской линии, но нужно еще увеличить оное.

Здесь оканчивает г. генерал-фельдмаршал замечания свои на меморию подполковника Бюрно и переходит к собственным предположениям касательно кавказской области.

В) В отношении общих мер, которыми можно обеспечить спокойствие оной в настоящее время.

Предначертания г. генерал-фельдмаршала в сем отделении заключают три главные подразделения:

I. Сравнение количества пехоты на кавказской линии до половины 1826-го года с тем, которое теперь здесь находится.

II. Примерная дислокация войск и общий способ действия.

III. Некоторые побочные меры, будучи постоянно соблюдаемы, могут способствовать спокойствию кавказской линии.

В сем порядке предложу я замечания мои на предначертания его светлости.

I.«Сравнительная таблица, говорит [107] г. генерал-фельдмаршал, о ежегодном числительном состоянии войск на кавказской линии покажет, что настоящий состав действующих там сил и гарнизонов почти вдвое многочисленнее прежнего». Заключение сие основывает он на том, что до половины 1826-го года на кавказской линии находилось 25-ть батальонов, а теперь находится 42 батальона.

Исчисление войск батальонами и эскадронами кажется мне вообще ошибочным и должно вводить в заблуждение. С 1819-го года комплект людей в пехотных и гренадерских полках кавказского корпуса был увеличен. В каждом батальоне положено было 1200 человек рядовых. Таким образом, в пехотных батальонах на кавказской линии с означенного времени никогда не было менее тысячи человек под ружьем; гарнизонные батальоны также менее четырехсот человек налицо не имели. Следовательно, число рядовых в семнадцати батальонах пехотных и в восьми гарнизонных составляло до 21,000 человек. Теперь, по последним рапортам, к 16-му июня в полках 20-й и 22-й пехотных дивизий, равно как и в восьми линейных батальонах, находится налицо 21,328 рядовых, то есть почти тоже количество, какое было до половины 1826-го года. Если принять в соображение, что Анапа и Геленджик отвлекают почти шесть батальонов; что, кроме войск, нужных для охранения Ольгинского и Афипского укреплений, нужно отделять в Черноморию на зимнее время четыре батальона пехоты, то собственно для кавказской области останется войск менее, нежели было до половины 1826-го года.

Войска на кавказской линии были несколько пополнены в конце 1831-го года; с тех пор они не комплектовались, и потому весьма естественно, что число [108] их, как от обыкновенных болезней, так и от потерь в сражениях, чувствительно уменьшилось в сравнении с тем количеством, какое было во время командования генерала Эмануеля. Однако же, и при самом вступлении моем в начальство на кавказской линии нашел я полки так слабыми, что с трудом мог собрать в отряд против Кази-муллы до 3000 человек пехоты.

Г. генерал-фельдмаршал, находя, что ослабление внутренней обороны и занятие новых за Кубанью укреплений есть одна из главнейших причин, от коих беспокойства на кавказской линии усилились, замечает однако же, что уничтожение укреплений «Пшебского и Афипского составляет весьма важную ошибку, и дало повод к новому умножению опасности, ибо подобное отступление из недавно занятых нами пунктов обнаруживает нашу слабость». Тут, кажется мне, есть какое-то противоречие. Если ослабление внутренней обороны вредно, то возвращение на оную войск, отвлеченных для охранения закубанских укреплений, кажется, должно быть полезно, и, следовательно не может «составлять важную ошибку». Я объяснил выше причины, понудившие меня оставить некоторые закубанские укрепления. Слишком давно знаком я с горцами, чтобы мог хотя мало сомневаться, что уничтожение за Кубанью укреплений будет растолковано ими, как знак слабости нашей. Но неужели для избегания нелепых толков злобного неприятеля должно было подвергать войска неминуемой смертности? Впрочем, опыт оправдал меру сию. Беспокойства на кавказской линии не только не усилились, но постепенно уменьшаются. После всего, сказанного выше, почитаю излишним объяснять причины сего явления. [109]

II. Кроме ослабления внутренней обороны, г. генерал-фельдмаршал находит еще другую причину беспокойств на кавказской линии, «заключающуюся в несообразном и несистематическом размещении войск по границе и на внутренних постах». Из дислокации, препровожденной от г. военного министра, его светлость замечает:

1) «Что роты, не токмо батальоны, рассеяны и раздроблены по чуждым начальствам; следовательно, и надзор, и исполнение, и самая ответственность не могут иметь надлежащего хода».

2) «Что временная опасность или однажды случившееся хищничество служат большею частью указателями для постоянного размещения войск и команд».

3) «Что вследствие различных экспедиций, предпринимаемых против горцев, значительное число войск, будучи соединено на одном или другом фланге, по прекращении в том нужды, весьма часто остается без всякой пользы в одинаковом совокуплении довольно долгое время».

4) «Что, несмотря на воспоследовавшее переселение к прежним небольшим укреплениям на Кубани: Баталпашинскому, Беломечотскому, Невинномысскому и Николаевскому казачьих станиц, кои сами по себе уже составляют пограничное прикрытие, означенные редуты, вмещающие за валом своим обыкновенно только половину пехотной роты, продолжаются до сих пор быть содержимы по-прежнему в полутора и в двух верстах от станиц, не будучи притом в состоянии, по малочисленности своих гарнизонов, подать им какую-либо помощь».

На сии замечания не излишним считаю представить следующие объяснения: [110]

1) Приняв начальство на кавказской линии, я нашел действительно некоторые части войск разбросанными по чуждым начальствам. Может быть, недостаток соображений имел в этом некоторое участие; нельзя однако же не признать, что подобные распоряжения по большей части проистекают из самой сущности дел. Полки 22-й пехотной дивизии и линейные батальоны имеют на кавказской линии постоянные квартиры, вся прочая пехота постоянных квартир не имеет и переводится из одного места в другое, смотря по обстоятельствам. В 1830-м году 3-я бригада 14-й пехотной дивизии находилась во все лето за Кубанью при построении Пшебского укрепления, две же бригады означенной дивизии находились на Сунже и на Тереке, где ожидали тогда беспокойств по причине замыслов Кази-муллы, которые начинали уже обнаруживаться. Как за Кубанью, так на Тереке и Сунже, прибавление числа войск против содержимого в сих местах в обыкновенное время было необходимо. Должно было или разделить 14-ю пехотную дивизию, как сказано выше, или, поставив полки оной подряд с правого фланга кавказской линии, передвинуть к стороне Каспийского моря полки тенгинский, навагинский и кабардинский. В начале 1831-го года, когда 14-й пехотной дивизии приказано было идти в Рязань, то на Терек в тоже время переведен был 40-й егерский полк. Чрез некоторое после того время, одна бригада 20-й пехотной дивизии отправлена была в Геленджик. Третьи батальоны сей дивизии были тогда отделены от действующих батальонов и находились в разных местах кавказской линии. Одна бригада находилась в Черномории и занимала укрепления Пшебское, Афипское и Ольгинское; 39-й егерский полк расположен [111] был на Кубани. Сия дивизия была чрезвычайно раздроблена, и, при большем внимании, вероятно, можно было бы не совершенно избежать сего раздробления, но сделать оное не так значительным, особливо если бы третьи батальоны не были отделены от действующих. Теперь 20-я пехотная дивизия все еще расположена по всему пространству кавказской линии от Геленджика почти до Каспийского моря, но разные части полков сближены по мере возможности, и в продолжение наступающей осени некоторые части дивизии сблизятся еще более. Поставить же все части оной подряд, начиная с Геленджика, нахожу неудобным по следующим причинам:

Полки 22-й пехотной дивизии и линейные батальоны, имеющие постоянные квартиры, имеют при штабах полков и батальонов хозяйственные заведения, устроенные собственными средствами, и потому перемещение сих полков не может быть сделано без чувствительного расстройства полковых заведений. Если бы обстоятельства необходимо требовали двинуть куда-нибудь войска сии, то конечно не должно было бы слишком много уважать объясненное мною затруднение, но если есть возможность избежать расстройства в полковых заведениях, употребляя полки другой дивизии на временные походы или другого рода занятия, то полагаю за лучшее держать полки 22-й пехотной дивизии и линейные батальоны на постоянных их квартирах. Это не мешает однако же некоторые части сих полков употреблять в экспедиции, когда обстоятельства сего требуют.

В каждом из полков 22-й пехотной дивизии есть по три женатых роты, кои имеют свою оседлость; следовательно, при перемещении полков должно [112] либо оставить роты сии в кругу расположения полков, кои поступят на места первых, либо по крайней мере оставить тут жен и детей. То и другое сопряжено со значительными неудобствами.

Полки 22-й пехотной дивизии и местные батальоны с давнего времени занимают одни и те же места, и потому ознакомились с подробностями местоположении и с соседними горцами. В случае набегов сих последних большими или малыми партиями, частные начальники могут соображать действия свои лучше, нежели в местах незнакомых. Двиньте куда-нибудь полки 22-й дивизии — вы переносите их в места для них неизвестные; войска, кои заступят их в занимаемых ими постоянно укреплениях, станицах и деревнях, явятся тут с тем же недостатком местных сведений, и таким образом частные начальники по всей линии поставлены будут в необходимость действовать, не зная ни подробностей местоположения, ни людей между неприятелем, с которым должно иметь дело. К сему должно прибавить относительно линейных батальонов, что, не имея обозов, они совершенно неудобны для движений.

По сим причинам, не думаю, чтобы строгая симметрия в распределении войск была необходима — не отвергая, впрочем, что должно сохранять оную во всяком случае, когда это не сопряжено с какими-нибудь неудобствами.

2) Удерживать войска на долгое время там, куда двинуты они по случаю временной опасности — есть, без сомнения, ошибка.

3) Нельзя также не признать ошибкою, если удерживать долго без нужды целые отряды, которые бывают собираемы для временных экспедиций. [113]

4) Равным образом, должно согласиться с замечанием г. генерал-фельдмаршала, что напрасно продолжали занимать некоторые на Кубани укрепления, когда устроились подле оных новые казачьи станицы. Приняв начальство на кавказской линии, я в ту же осень уничтожил укрепления Баталпашинское и Невинномысское. Об уничтожении редута св. Николая представлено мною г. корпусному командиру от 10-го декабря 1832-го года № 723-й. На том месте, где поселена станица Беломечетская, укрепления никогда не было; там был всегда только казачий пост.

Переходя от сих предварительных замечаний к предлагаемой образцовой дислокации войск, его светлость замечает;

1) Пользу главного разделения кавказской линии на правый фланг, центр и левый фланг, составляя из Черномории особенное четвертое отделение.

2) Необходимость изменять размещение войск, соображаясь с различными временами года.

3) Необходимость подвижных резервов на лучших стратегических точках при границе.

На сих трех замечаниях основана предлагаемая образцовая дислокация, и потому нужным нахожу дать на оные некоторые объяснения:

1) Разделение кавказской линии на три главные части, то есть — правый фланг, центр и левый фланг, существует с давнего времени. Разделение сие необходимо. Чсрномория всегда составляла совершенно особенную часть.

2) Говоря о необходимости изменять размещение войск сообразно с различными временами года, г. генерал-фельдмаршал замечает, что начальствующему на Кавказе представляется ежегодно два периода к [114] направлению и размещению на правом фланге и в центре вверенных ему сил. Необходимость сообразоваться со временами года в распределении войск на правом фланге и в центре кавказской линии не подвержена сомнению, но разделение года на два периода ошибочно. Его светлость, во время начальства своего на Кавказе, был занят сначала персидскою, а потом турецкою войною. Все внимание его обращено было на военные действия в Азербайджане и в Анатолии, и потому не имел он возможности заняться подробностями войны хищнической на кавказской линии. Еще менее мог он познакомиться с типографиею северных покатостей Кавказа: для этого почти необходимо быть лично на местах — и не один раз. Вот причины некоторых погрешностей, в кои, по мнению моему, впал г. генерал-фельдмаршал, как в замечаниях своих на меморию подполковника Бюрно, так и в собственных предположениях относительно обороны кавказской линии. Выше сего объяснил я, что на кавказской линии набеги делаются предпочтительно весною и осенью, то есть с апреля месяца по июль и с сентября по январь; в прочее же время года нападения сии редко случаются. В Черномории, напротив того, зимнее время, когда Кубань покрыта льдом, есть истинное время набегов. Из сего следует, что лето на кавказской линии принадлежит к числу покойных времен года. Но из этого не должно заключать, что в сие время особенные меры обороны не нужны, и г. генерал-фельдмаршал весьма основательно, как мне кажется, предлагает усиление сухой границы от Малки до Кубани и вдоль сей последней реки от каменного моста до Прочно-Окопа в продолжение четырех месяцев, то есть от мая по сентябрь. Главная причина сего состоит в том, что [115] хотя летом редко случаются набеги, но никак нельзя сказать, чтобы совсем их не было; и если горцы заметят недостаток осторожности, то преодолеют затруднения, поставленные природою, и усилят набеги. Грабежам горцев могут в это время подвергаться посетители минеральных вод, начинающие приезжать уже в конце апреля и продолжающие отъезжать во весь сентябрь месяц, а иногда и в октябре. Всякое, даже маловажное происшествие, делает несравненно более впечатления на посетителей, нежели на жителей кавказской области, кои получили уже некоторую к опасности привычку. Г. генерал-фельдмаршал упустил из виду, что, кроме границы, нужно на означенное время усиливать казаками и большую дорогу. Впрочем, то и другое нужно соображать не только с местными обстоятельствами, но и с обстоятельствами времени. Что при настоящем положении необходимо, то может быть совершенно бесполезным через пять или шесть лет.

3) В пользе подвижных резервов «на лучших стратегических точках при границе» никто сомневаться не будет; но исполнение сего сопряжено с затруднениями, кои преодолеть едва ли возможно. Для объяснения сего нужно определить, что такое стратегическая точка в хищнической войне с горцами. Вообще, под сим названием разумеют места, занятие коих доставляет выгоды более или менее значительные. Александр Великий, овладевши Тиром, лишил Персию владычества на Средиземном море, получил отличную гавань, место складки для запасов всякого рода, и обеспечил сообщение свое с Грециею. Семь месяцев осаждал он сей город. Наполеон говорит, что он употребил бы на это семь лет, если бы нужно было. [116] Взятие Тира и покорение Египта были важнейшие шаги к завоеванию Персии. Взятие Мантуи в 1796-м году упрочило в руках французов завоевание северной Италии, дав возможность идти на папские владения, и тем вынудило папу к миру, весьма для них выгодному. Наполеон двинулся потом к Вене и, разбив армию эрцгерцога Карла, принудил также и австрийского императора к миру,— чего, не овладев Мантуею, никак не мог он сделать. В 1805-м году движение войск наших на Кремс, где истребили мы мост через Дунай, доставило нам возможность разбить французский корпус маршала Мортье и потом спокойно продолжать отступление к Брюну и Ольмюцу. В 1806-м году занятие французами Иены почти в тылу прусской армии было причиною истребления оной; ибо прусаки, будучи разбиты под Иеной и Ауерштедтом, не имели уже возможности отступить или получить необходимые потребности и подкрепления. Чрез несколько дней прусская армия положила ружье, а Наполеон овладел Берлином и почти всею монархиею, исключая собственно называемой Пруссиею. В 1809-м году занятие французами Ландсгута в самом начале кампании лишило эрцгерцога Карла сообщения с Веною и заставило броситься на левый берег Дуная. Наполеон овладел Веною, и Австрия лишилась почти половины способов своих. В 1812-м году занятие Малоярославца, если бы оно удалось, открыло бы Наполеону путь к Калуге, отдало бы в руки его весьма значительное количество жизненных запасов, кои мы там имели, вывело бы армию его на свежую, не истребленную еще военными действиями дорогу, и таким образом спасло бы ее от совершенного истребления, коего, по причине сей неудачи французов при Малоярославце, невозможно [117] уже было им избегнуть. В последнюю войну нашу с турками взятие Варны доставило нам хорошую для судов станцию на западном берегу Черного моря, место складки для жизненных потребностей и воинских снарядов, и открыло береговой путь чрез Балканы к Константинополю, несравненно удобнейший того, который идет чрез Шумлу. Выгодные последствия взятия Варны слишком еще свежи в памяти нашей, чтобы нужно было исчислять оные. В сих различных войнах Тир, Мантуя, Кремс, Иена, Ландсгут, Малоярославец, Варна были стратегическими точками.

Но кто укажет подобные стратегические места в хищнической войне горцев? В наступательном движении против которого-нибудь из горских народов где найдем аул, занятие коего, подобно Тиру, Мантуе, Иене, Ландсгуту, Варне, дало бы возможность принудить народ сей положить оружие, или отнять сообщение с центром правительства и главнейших пособий? В действиях оборонительных, какие места нужно охранять, в особенности подобно Малоярославцу? Какими путями пойдет неприятель, и где поставить ему преграды? Если бы возможно было решить это, то одно из главнейших неудобств кордонной системы и наступательных против горцев действий исчезло бы. Но, по роду здешней войны, выгоды всякого наступательного действия ограничиваются тем, что удастся схватить при первом нападении, и не влекут никаких особенных за собою последствий. Вот почему я полагаю голод — единственным средством к покорению горцев в короткое время.

Я объяснил уже выше, что никогда невозможно определить, на какое место намерен напасть неприятель и по какому пойдет направлению. Что же должно [118] разуметь под названием стратегическая точка в войне с горцами? Представляет ли Кавказ подобные места, или совсем не должно искать оных в земле сей? Я думаю, что под названием стратегических точек в войне горцев должно разуметь узлы важнейших сообщений. Искусный инженер проложит дорогу по крутизнам, через реки и пропасти; но между народами полудикими, у коих нет никаких наук, никаких искусств, дороги неминуемо пролагаются сообразно с удобствами, кои дает к тому сама природа. Местоположение указывает легчайший путь и узлы соединения дорог. И так, чтобы охранять оные по мере возможности, нужно иметь отряды войск на узлах сообщений. Но для неприятеля конного, не имеющего совершенно никаких обозов, почти везде есть проезд, если не совсем удобный, то по крайней мере возможный. Из сего следует, что узлы сообщений, кои наблюдать нужно, находятся во множестве, и потому все оные занять отрядами невозможно: на это потребовалось бы чрезвычайно большое количество войск. По необходимости должно ограничиваться занятием только некоторых узлов сообщений, кои по обстоятельствам могут представлять более важности. Но кто не видит, что способ сей не может обеспечить совершенно от набегов горцев? Средство сие тем менее удовлетворительно, что в случае какого-нибудь покушения со стороны горцев почти каждый начальник отряда неминуемо действует по собственным соображениям, что редкий из них порядочно понимает войну, и потому в действиях их почти никогда не может быть общей связи. Вот почему успешное действие подвижных резервов, расположенных на лучших стратегических точках при границе, сопряжено, как я сказал выше, с [119] затруднениями, кои едва ли преодолеть можно.

Чем более приближаемся к теснинам Кавказа, тем труднее становятся дороги и тем менее проездов, кои охранять нужно. Вот почему перенесение линии укреплений за Кубань и вообще сближение оной к теснинам может доставить значительные удобства к охранению кавказской линии.

Что касается до образцовой дислокации войск, которую г. генерал-фельдмаршал предлагает для охранения правого фланга, особенно центра кавказской линии в летнее время, то она конечно может быть полезна, смотря по обстоятельствам, кои нередко однако же потребуют изменений. Размещение войск по Кубани, сделанное мною в прошедшем и нынешнем году, представляет некоторые сходства с сею дислокациею. В ней нужным нахожу заметить:

1) Г. генерал-фельдмаршал предполагает иметь на левом берегу Кубани по две роты против станиц Убеженской, Барсуковской и между станиц Беломечетской и Баталпашинской. Мне кажется, что сии три отряда на левом берегу Кубани будут совершенно бесполезны. Они могут посылать сильные патрули по разным направлениям, но патрули сии, встречаясь с неприятелем, не могут вредить ему, ибо он всегда имеет возможность ускакать. Они не могут даже известить заблаговременно об открытии неприятеля, ибо вообще движения пехоты медленны. Чтобы сделать отряды сии полезными, нужно прибавить к каждому из них по двести казаков. Сии последние поисками своими могут действительно принести большую пользу, пехота же нужна здесь для того только, чтобы в случае нужды дать опору казакам. Для сего полезно было бы усилить ее хотя одним орудием артиллерии. Если [120] таким образом составить отряды на левом берегу Кубани, то не должно ограничиваться тремя местами, кои назначил г. генерал-фельдмаршал: нужно поставить еще такие отряды против устьев Тахтамыша и Джиганаса, между укреплениями Усть-Джегутинским и Хумаринским, и наконец, у каменного моста. На это потребуется четырнадцать рот пехоты и 1300 казаков, чего по количеству войск на кавказской линии невозможно собрать, не обнажив многие места. Сверх того, переводу отрядов на левый берег Кубани может иногда препятствовать чумная зараза, но это не может случаться часто. Наконец, в случае какого-нибудь предприятия горцев большими силами, почти невозможно было бы двинуть отряды сии к месту нападения: не только пехота, но и большая часть казаков не поспела бы встретить неприятеля.

2) Г. генерал-фельдмаршал замечает, что «выше каменного моста и даже укрепления Хумары, по чрезвычайной быстроте реки и огромным скалам, хищники переправиться через Кубань не могут». Это неверность топографическая и без сомнения входит в соображение предлагаемой его светлостью дислокации. Выше каменного моста есть еще переезды через Кубань, хотя и затруднительны.

3) Г. генерал-фельдмаршал не указывает на четыре места впереди кисловодской линии, занятие коих весьма полезно для спокойствия оной и особенно минеральных вод. Это гора Кишках, Кичмалки, Хасаут и Эшкакон. В нынешнем году все сии места заняты, в прошедшем по причине недостатка войск нельзя было занять Кишках. Ни в прошедшем году, ни в настоящем спокойствие вод нарушено не было. От того ли его светлость не указывает на сии места, что [121] не признает их стратегическими точками, или от того, что они ему неизвестны? Последнее кажется вероятнее.

От предлагаемой дислокации войск на летнее время г. генерал-фельдмаршал переходит к образу действий в осеннее и в зимнее время. «Вторжения хищников, говорит его светлость, столь опасные для центра в течение четырех летних месяцев, с приближением холодов постепенно начинают переноситься на нижнюю Кубань, где многолюдность населения дает возможность совершать выгодные набеги, не удаляясь на значительное расстояние от границы: чем самым горцы избегают всегда опасности испытать неудачу в своих предприятиях, или и вовсе быть отрезанными на возвратном следовании с добычею в дома». Я заметил уже, что разделение набегов на два периода в году ошибочно. В осеннее время набеги в центре кавказской линии столь же часты, как и на нижней части Кубани, на Малке и на Тереке; они продолжаются почти по январь. Из сего исключается одна Черномория, где набеги начинаются тогда только, когда Кубань покрыта льдом, и продолжаются до вскрытия реки.

«Что относится до Кабарды и левого фланга линии, говорит г. генерал-фельдмаршал, то появление на левом берегу Малки и Терека малых хищнических партий одинаково в течение целого года. За то в последние 6-ть лет разграбление Кизляра есть единственный пример многочисленного нападения неприятеля на сию часть области». Все это ошибочно. На Малке и Тереке, так как и в других частях кавказской области, набеги делаются предпочтительно весною и осенью, зимою же и летом либо вовсе не бывает их, либо случается очень редко. Что касается до нападений [122] неприятели на сию часть области большими силами, то его светлость, полагая набег Кази-муллы на Кизляр и 1831-м году единственным тому примером, упустил из виду нападение на сей же город, сделанное Шихман-Мансуром в 1785-м году, о коем я упомянул выше. То и другое выходит из общего порядка горских набегов и имеет особенные причины. Скопище Кази-муллы пробыло в Кизляре не более двух чалов, Шихман-Мансур пробыл там трое суток, как то можно видеть из рапорта кизлярского коменданта бригадира Вишнякова Астраханскому губернатору действительному статскому советнику Жукову от 23-го августа 1785-го года № 1471-й. Его светлость упустил также из виду нападение на станицу Наурскую. Оно особенно замечательно тем, что в отражении неприятеля участвовали даже и женщины, кои кипятили воду и приносили оную на вал. Отбитый неприятель сжег на возвратном пути станицы между Науром и Моздоком.

Предлагаемые г. генерал-фельдмаршалом правила для охранения нижней части Кубани кажутся мне недовольно определительными. Вернейшие средства к достижению спокойствия как на Кубани, так и по всем прочим частям кавказской линии, состоят по моему мнению в следующем:

1) Как в станицах, так на казачьих постах и в резервах должна наблюдаема быть всегда неослабная бдительность.

2) От постов и резервов посылать как можно чаще разъезды по всем направлениям не только в своей границе, но и за Кубань, и за Малку, и за Терек.

3) Переменять чаще места секретных караулов и расставлять их после захождения солнца, когда уже [123] совершенно смеркнется так, чтобы неприятель не мог заметить, какие места оными занимаются.

4) Строго надзирать, чтобы ни жители станиц и селений, ни стада, ни табуны их не оставались на ночь в поле.

Я не стану распространяться здесь о всех правилах кордонной службы, кои подробно изъяснены мною в приказе, отданном по войскам 30-го марта 1832-го года № 7-й, который удостоен Высочайшего одобрения. Что касается до размещения пехоты, употребление коей в оборонительном положении имеет главною целью доставить средства к отражению нападений большими силами на станицы и селения, то по сему и полагаю, что не раздробляя ее слишком много, нужно однако же ставить не более двух рот в одном месте, если какие-нибудь особенные причины не требуют некоторого отступления от сего правила. Чтобы согласить по мере возможности неудобства и потребности кордонной системы с числом войск, весьма ограниченным на кавказской линии, полагаю за лучшее между небольшими отрядами пехоты оставлять некоторые станицы и селения совсем незанятыми. В случае же нападения на оные, пехота и казачьи резервы из ближайших станиц и селений должны поспешать на защиту атакованного места. Пехоту в сих случаях должно перевозить на подводах. Кордонным начальникам нужно дать заблаговременно наставление, из каких именно станиц и селений должно направлять пехоту и казачьи резервы к месту нападения. Таким образом почти всегда возможно соединить от пяти до восьмисот казаков и до пятисот человек пехоты в два или три часа времени. Если войска сии и не предупредят неприятеля, то могут по крайней мере затруднить [125] отступление его и дать время настигнуть его и другим резервам из мест более отдаленных. Еще не было случая испытать, принесет ли подвоз пехоты на подводах желаемую пользу при нападениях большими силами; но в начале весны прошлого 1832-го года, когда схвачен был на большой дороге статский советник Чиляев, средство сие оказалось полезным: г. Чиляев был освобожден от плена пехотою, настигшею хищников на подводах.

III. Побочные меры, кои будучи постоянно соблюдаемы, могут способствовать спокойствию кавказской линии.

Меры, предлагаемые г. генерал-фельдмаршалом, вообще полезны; исполнение некоторых из них сопряжено с затруднениями, кои преодолеть до сих пор было невозможно.

1) Покорным горцам неоднократно было уже объявлено, что они обязаны отвечать за все хищнические партии, кои пройдут чрез их земли, а еще более если хищники будут приняты в домах их. За нарушение сего неоднократно бывали они наказываемы и, не смотря на это, продолжают пропускать хищников чрез свои земли и принимать в дома свои, надеясь, что следы их не будут открыты; что участие их в набеге не может быть обнаружено довольно ясно; наконец нередко надеются на снисходительность начальника и покровительство людей, пользующихся доверенностью. Кумыки, покорные чеченцы, кабардинцы и закубанские ногайцы содержат в землях своих караулы и делают конные разъезды; за исправностью оных надзирают по мере возможности либо кордонные начальники, либо пристава; за упущения, когда оные бывают обнаруживаемы, взыскивается. Но [125] полагать, что сии караулы и разъезды могут быть совершенно исправны, что они будут исполнять обязанность свою с должным усердием, значило бы обманывать себя. Здесь усердие неминуемо простирается только до той степени, которая необходима, чтобы не подпасть строгому наказанию.

2) Запрещение ездить с оружием иначе как по билету полезно. Подобное распоряжение сделано мною весною прошлого 1832-го года.

3) Иметь лазутчиков необходимо, но сопряжено со значительными неудобствами. Люди сии могут тогда только быть истинно полезны, когда неизвестны они никому, кроме начальника, употребляющего их. Две причины препятствуют сей неизвестности. Чтобы иметь хороших лазутчиков, нужно платить им щедро. По причине учрежденного порядка отчетности отпускаемых на то сумм, казначей всегда знает тех людей, коим даются деньги: не потому, чтобы от них требовались расписки в шнуровых книгах, что было бы невозможно по безграмотству горцев; но потому что всегда знает, кто из них находится у начальника в то время, когда деньги записываются в расход. Вторая причина состоит в необходимости говорить через переводчиков. И так, вот по крайней мере два человека, которые знают, кому начальник дает деньги и кто из горцев доставляет известия. Неудобства сии могут отчасти устранены быть следующим образом:

a) Определив достаточную на содержание лазутчиков сумму, отпускать оную в безотчетное распоряжение начальника кавказской линии.

b) Предоставить ему давать из экстраординарной суммы денежные награждения тем из переводчиков, кои будут заслуживать это скромностью в тайных [126] сношениях с горцами.

c) Назначить также на содержание лазутчиков сумму в безотчетное распоряжение каждому из частных начальников, то есть: командующим Черноморскою линиею, правым флангом, центром и левым флангом кавказской линии, равно как начальникам в Анапе и Геленджике.

d) На сей же предмет назначить сумму также в безотчетное распоряжение главным кордонным начальникам. Начальнику кавказской линии предоставить отпускать сии суммы тем из кордонных начальников, которые по обстоятельствам могут иметь в том нужду и способны делать из оных полезное употребление.

Таким образом можно будет иметь верные сведения о замыслах горцев. Впрочем вероятно и то, что некоторые чиновники будут обращать по крайней мере часть означенных сумм в собственную пользу; но как и при теперешнем порядке отчетности нет возможности поверить, точно ли выведенные в расход деньги выданы лазутчикам, то нет кажется большого неудобства предоставить суммы, назначенные для сего употребления, в безотчетное распоряжение чиновников, коим необходимость заставляет вверять оные.

4) Нет сомнения, что злоупотребления приставов нередко бывают причиною грабежей, производимых горцами. Весьма нужно было бы подобных чиновников удалять от должностей, заменяя их людьми бескорыстными и беспристрастными. Но где найти сих последних? Но крайней мере средства, коими располагает начальник кавказской линии, совершенно для сего недостаточны, и потому весьма часто терпит он чиновников, не заслуживающих ни малейшей доверенности, от того только, что не имеет кем [127] заменить их.

5) Необходимость наказывать горцев в собственных домах их не подвержена сомнению, как объяснил я в представлении от 7-го июля прошлого 1832-го года № 75-й. Здесь г. генерал-фельдмаршал подтверждает это, и я впал бы в противоречие, если бы стал возражать против сего. Я хочу только заметить, что часто обстоятельства заставляют отлагать подобные наказания до удобнейшего времени, и горцы не упускают пользоваться сими обстоятельствами, особливо если в начальнике линии видят наклонность к миролюбию и великодушному прощению.

С) В отношении дальнейших предприятий, от коих будет зависеть последующее утверждение и безопасность края, г. генерал-фельдмаршал предлагает:

1) Обратить постепенно все народонаселение кавказской области в казачье сословие.

2) Сформировать конные полки из кочующих в кавказской области магометан и из покорных горцев.

3) Вынудив силою оружия горцев к прекращению хищнической войны и набегов, заставить их сим средством обратиться к земледелию, торговле и промышленности всякого рода.

В предположениях его светлости представляются, по моему мнению, некоторые неудобства:

1) Постепенное обращение всех селений кавказской области в казачье сословие будет без сомнения полезно; но нельзя предполагать, чтобы оно не потребовало денежных пожертвований. Сложение подушных податей неминуемо сопряжено с обращением крестьян в казачье сословие. Помещичьих имений в кавказской области весьма немного. Значительнейшие из них [128] принадлежат графу Воронцову, камергеру Скаржинскому, кизлярскому дворянину Калантарову, статскому советнику Реброву и Всеволожским; они составляют самую большую часть помещичьих имений. Чтобы обратить их в казачье сословие, должно будет скупить оные у помещиков, и это требует около трех миллионов и более. Сверх того, если не предоставить войску каких-нибудь доходов, то оно не в состоянии будет содержать ни атамана, ни войсковой канцелярии, ни артиллерии. При составлении проекта об учреждении и управлении кавказского линейного казачьего войска статья сия будет изложена со всеми подробностями.

Г. генерал-фельдмаршал полагает, что обратив в казачье сословие все народонаселение кавказской области, мы получим возможность, в случае войны с Персиею или Турциею, усиливать закавказские войска «собственно отделением с линии нескольких тысяч казаков». Это возможно, особливо если народонаселение области увеличится, но в сем предположении не должно ограничиваться четырнадцатью конными полками. Полагая полк в восемьсот казаков, это составило бы только 11200 человек. Из сего числа не только не возможно отделить что-либо за Кавказ, но и для охранения спокойствия на кавказской линии, что правительство прежде всего имеет в виду, этого было бы недостаточно. С обращенными в нынешнем году селениями в казачье сословие состоит теперь в оном около 8000 душ. Поставив за правило, чтобы всякий обязан был служить от двадцати до сорока пяти лет, можно считать, что в теперешних казачьих полках, когда все будут исправно вооружены, должно быть казаков на действительной службе 20000 человек. Смею уверить, что этого еще недостаточно, чтобы в случае [129] нападения горцев на какую-нибудь станицу или селение, можно было в продолжение двух часов собрать к месту нападения от трех до пяти тысяч казаков, что для надежного охранения спокойствия, как объяснил я выше, необходимо нужно.

Г. генерал-фельдмаршал полагает полезным в кавказском линейном казачьем войске сформировать, по примеру Черноморского, несколько пеших полков. От черноморских пеших казачьих полков до сих пор не вижу я значительной пользы. Мне кажется, что полезнее учредить, чтобы в каждом казачьем полку некоторая часть оного состояла из пеших казаков, как то до сих пор в оных полках делается. Полагая, например, полк в тысячу человек, можно из числа оных иметь двести пеших. Это представляет ту пользу, что казак, лишившийся по какому-нибудь случаю лошади или потерпевший расстройство в хозяйстве, может быть перемещен в число пеших и имеет возможность в продолжение некоторого времени поправиться без перевода в другой полк. В отношении удобств к отправлению службы, не думаю, чтобы этот порядок представлял более затруднений, нежели пешие черноморские полки. Напротив того, когда каждый полк будет иметь некоторую часть пеших казаков, то все они, как конные, так и пешие, могут быть употребляемы на службу ближе от полков своих, что в казачьем быту весьма важно.

Для умножения народонаселения в кавказской области г. генерал-фельдмаршал предлагает переселять из внутренних губерний как казенных, так и помещичьих крестьян, выдавая за сих последних рекрутские квитанции. Сомневаюсь, чтобы помещики [130] могли согласиться на это. С переселенцем пойдет по крайней мере жена его, а по большей части несколько человек детей: одна рекрутская квитанция не может вознаградить за это. Его светлость весьма справедливо замечает, что при переселении людей из внутренних губерний нужно взять предосторожности для избегания болезней и смертности между переселенцами. В представленных от меня мнениях относительно предположенного переселения малороссиян в Черноморию и польской шляхты в кавказскую область, я объяснил подробно, в чем должны состоять сии предосторожности, и потому считаю излишним повторять это здесь. Нужно заметить, что теперешние селения кавказской области не так много имеют излишней земли, чтобы можно было прибавить к оным значительное число переселенцев, особливо если селения сии предположим обратить в казачье сословие, ибо казакам, вместо пятнадцати десятин на душу, полагается оных тридцать в местах хлебородных; в других же полосах, менее удобных для хлебопашества, гораздо более, так что на Тереке, где земля вообще песчаная, положено на каждую ревизскую душу по шестидесяти десятин. Вообще народонаселение кавказской области в теперешнем ее положении не может быть увеличено весьма значительно. Область составляет полосу земли длинную, но весьма узкую. Причиною сего есть безводье и кочевья калмыцкие, занимающие весьма большое пространство между Доном и Волгою. Недостатку воды вероятно могут помочь артезианские колодцы; стеснить кочевья калмыков гораздо затруднительнее, но впоследствии кажется нельзя будет обойтись без этого.

Поселение малороссийских казаков в Анапе, Геленджике и Суджук-кале может быть успешно, если [131] покорим прежде окрестных жителей, или принудим их удалиться в горы на значительное расстояние. Иначе малороссийские казаки, незнакомые ни с какою войною, а особливо с хищническою войною горцев, в которой всякий сам должен быть мастер своего дела, незнакомые ни с лошадью, ни с оружием, будут жертвою хищников.

Военное сообщение между Ольгинским укреплением и Геленджиком будет полезно для препровождения купеческих транспортов, когда торговля обратится на путь сей. Кроме этого никаких особенных выгод ожидать от сей дороги нельзя, чему служит доказательством дорога военно-грузинская, которая существует уже около тридцати лет.

2) Польза конных полков из кочующих в области магометан и покорных горцев кажется мне подверженною сомнению. Содержание, которое назначает им г. генерал-фельдмаршал, вдвое более производимого нашим войскам. Сверх того, потребуют они и жалованье по крайней мере втрое против наших войск, если сформировать их в полки, чего впрочем весьма трудно достигнуть. Кочующие в области магометане, горцы и все народы западной Азии весьма склонны к войне хищнической. Доказательством сего может служить Кавказ, Персия, Анатолия, Сирия и Аравия. Везде почти одинакова наклонность к своевольству и безначалию. Но составить из них войско, имеющее какое-нибудь устройство, подчинить их порядку и дисциплине, помирить их с понятием о всегдашней готовности к службе по первому требованию: это не иначе может быть сделано, как изменив их понятия, их образ жизни, их обычаи и предрассудки, укоренившиеся веками. До тех пор вражда их [132] против нас не ослабеет, до тех пор оружие в руках сих народов будет обращено не в пользу нашу, но во вред. Так слабые обладатели Восточной империи думали найти пособие в оружии полудиких народов, опустошавших сначала границы империи, потом вынудивших дать себе земли и наконец, отторгнувших от оной целые королевства. Восточные императоры нанимали у сих народов войска дорогою ценою. Воинственный дух их возвышался более и более; войска имперские, напротив того, становились час от часу хуже; грабежи и опустошения народов, коим императоры платили так щедро, уничтожали источники доходов, между тем как необходимость платить сей род дани значительно увеличила расходы. Сей способ снискивать защиту в военных силах неприятеля был одною из сильнейших причин постепенного упадка и наконец решительного разрушения Восточной империи. Мне скажут, что положение России, в полном цвете юности, заставляющее трепетать всю Европу, нимало не сходно с положением обветшалой Восточной империи, что по причине сего несходства горцы не могут поставить ее в то бедственное состояние, до которого доведена была Восточная империя. Согласен и нимало сего не опасаюсь. Я хочу сказать только, что мусульманские полки собственно на кавказской линии могут быть более вредны, нежели полезны. Мы имеем в Волгском полку Бабуковскую станицу, составленную по большей части из кабардинцев и абазинцев. До сих пор мы не можем прекратить сношения их с неприязненными нам горцами, хотя станица сия находится под надзором русского полкового командира. Кизлярский полк, состоящий из татар, учрежденный с давних лет, не прерывает связей своих [132] с кумыками и Дагестаном. Казаки сего полка нередко бывают в воровских связях с заграничными хищниками, а некоторые изобличены в измене во время возмущения Кази-муллы. Из числа казаков Бабуковской станицы несколько человек находится в бегах у горцев, служат им провожатыми и доставляют, по крайней мере продовольствие из станицы: все это чрезвычайно облегчает хищничества в окрестных со станицею местах. Учреждение полков из кочующих в кавказской области народов и покорных горцев должно иметь подобные последствия. Наполеон, как упомянул я выше, испытал в Египте все неудобства хищнической войны от мамелюков и кочующих арабов. Он не нашел однако же полезным искать в их оружии пособия. Одним словом, обезоружить горцев есть единственное средство прекратить навсегда хищническую войну их и положить начало образованию сих народов и благосостоянию области; учреждать на кавказской линии полки из сих народов была бы мера, совершенно противоречащая сим благодетельным видам.

Не отвергаю однако же, что горцы могут иногда с пользою употребляемы быть в экспедициях наших. Но для сего не нужно формировать из них полков, достаточно набирать их на время экспедиции.

Многие полагают, что заставляя сражаться мусульман друг против друга, мы можем возродить между ними ненависть. Мнение сие кажется мне ошибочным. Сколько раз употребляли мы кумык против чеченцев, чеченцев против кабардинцев, сии последние употреблены были против закубанцев, закубанские ногайцы против абадзехов и шапсугов, но это не произвело до сих пор ни малейшей между ними [134] неприязни. Все готовы помогать друг другу к ниспровержению владычества нашего, коль скоро находят хотя малейшую к тому возможность. Всеобщей ненависти подвергаются не массы народа, но частные лица, которые, видя необходимость покориться воле правительства нашего, усердно ему содействуют. Генерал-майор князь Бекович-Черкасский, о коем упоминает г. генерал-фельдмаршал, имел эту участь. Горцы желали истребить его более, нежели кого-нибудь из нас. Такая же ненависть преследует теперь кумыкского владельца полковника князя Мусу Хасаева. Бий-Булат, на которого также его светлость указывает, был в большой доверенности у чеченцев, доколе водил хищнические их партии и беспрестанно старался возмущать народ против правительства нашего. Но когда заметили, что щедрости г. генерал-фельдмаршала обольстили его, когда перестал он явно возмущать народ, хотя и продолжал обманывать местное начальство, когда для сокрытия обманчивых изворотов своих стал он в некоторых случаях говорить сообщникам своим, чтобы воздерживались от хищничества в границах наших, тогда решительно потерял всю в народе доверенность, и множество завидующих наградам, кои получил он от г. генерал-фельдмаршала, сделались его врагами.

3) Когда горцы, какими бы то ни было мерами, поставлены будут в необходимость прекратить хищническую войну, тогда без сомнения обратятся к земледелию и другим хозяйственным занятиям. Нравы их смягчатся, изменятся обычаи и образ жизни, явятся желания иметь более удобностей в домашнем быту; разного рода промышленность будет непременным того последствием. На Кавказе может процветать [135] хлебопашество, рогатый скот, овцеводство, конские заводы, виноделие, пчеловодство и шелководство. Нужны только люди, которые занялись бы сими различными отраслями богатства, и они будут, коль скоро спокойствие в сем крае водворится.

Г. генерал-фельдмаршал замечает, что «все это требует постоянного терпения, неуклонной твердости и довольно продолжительного времени». С этим не возможно не согласиться. Я прибавлю к сему, что теперь можно сделать предначертание только о том, каким образом достигнуть постоянного спокойствия на северной стороне Кавказа. Выполнив сие первое предположение, получим возможность узнать подробнее землю сию во всех отношениях, и тогда с большею основательностью можно будет начертать правила, кои должны споспешествовать благоустройству края сего.

Оканчивая письмо свое, г. генерал-фельдмаршал упоминает о необходимости уничтожить некоторые из незначительных укреплений, кои существуют в полутора и двух верстах от станиц, дабы тем избежать излишнего раздробления войск; «а в тех редутах, которые признается за нужное сохранить, возвести, вместо теперешних землянок, лучшие для войск помещения, устраивая оные, за недостатком леса для бревен, из толстых досок, по примеру казарм, каковые я предполагал иметь в Ольгинском редуте и в других укреплениях на пути к Геленджику». Я сказал выше, что укрепления Невинномысское и Баталпашинское уже уничтожены, что об уничтожении редута Николаевского представлено от меня г. корпусному командиру. Кроме сего остаются еще следующие укрепления, близкие к станицам: крепость Усть-Лабинская, крепость Кавказская, крепость [136] Прочно-окопская, крепость Темнолесская, укрепление Боргустанское, укрепление Кисловодское, укрепление Екатериноградское. Крепости Усть-Лабинская, и Прочно-окопская, по топографическому положению своему на Кубани, нужны для складки не только провианта, но и артиллерийских снарядов для экспедиций за Кубань. Крепость Темнолесская не столь решительно удобна для сего предмета, но и не совсем бесполезна. Впрочем, будучи построена из камня, она составляет одно из прочнейших заведений наших на кавказской линии. Крепость Кавказская может, по моему мнению, быть уничтожена без малейшего неудобства. В 1822-м году, когда заводилась кабардинская линия и устраивалась некоторая связь оной с верхнею частью Кубани, генерал Ермолов приказал выстроить наскоро небольшое укрепление при Боргустане, в ожидании переселения туда казачьей станицы. Впоследствии станица переведена, и особенный укрепленный пост не приносит чувствительной пользы. По распоряжению генерала Эмануеля пост сей, почти совершенно с 1822-го года разрушившийся, возобновлен и совсем примкнут к станице. Уничтожение укрепления сего, без сомнения, может быть более полезно, нежели вредно. Укрепление Кисловодское почти совсем обвалилось. Все строения в нем чрезвычайно ветхи. Кроме находящейся в нем роты тенгинского пехотного полка, поселилась подле сего укрепления одна женатая рота сего же полка. Кисловодск и прочие минеральные воды гораздо удобнее охранять общими оборонительными по кордону мерами и подвижными резервами, нежели местными укреплениями. Екатериноградское укрепление почти совсем осыпалось. В нем есть каменное двухэтажное строение, коего одна стена треснула от верху до низу. Оно весьма давно уже ничем [137] не занимается и без больших исправлений не может быть годно ни к какому употреблению. Кроме сего есть незначительные деревянные строения более или менее ветхие. Укрепление сие на теперешнем месте не приносит особенной пользы.

За Кубанью мы имеем укрепления Эрсаконское, Георгиевское, Вознесенское и Афипское. Они могут войти более или менее в связь с общею линиею укреплений, если приказано будет перенести оную за Кубань. В противном случае означенные выше четыре укрепления, будучи поставлены почти наугад, не имея между собою никакой связи и весьма мало с теперешнею кубанскою линиею, большой пользы приносить не могут.

Г. генерал-фельдмаршал предлагает строить казармы для войск из толстых досок, полагая, что по здешнему «теплому климату подобные жилища совершенно удобны» и что сии строения не потребуют значительных издержек. Мне кажется, что, не смотря на теплый климат кавказского края, дощатые строения в позднее осеннее и в зимнее время не могут быть достаточно теплы. Кизляр и Моздок выстроены таким образом и не имеют теплых домов. Я удостоверился в этом неоднократными опытами, приезжая в означенные города по делам службы. Второе неудобство дощатых домов состоит в недостатке прочности: стены оных слишком слабы и от давления крыш скоро приходят в разрушение. Третье неудобство сих строений состоит в дороговизне. Доски и брусья по большей части должно доставлять с Волги и Дону. Для Ольгинского укрепления перевозка сия сделана водою почти до самого места и со всем тем потребовала значительных издержек. Для самой большей [138] части прочих по линии укреплений доставка будет становиться еще гораздо дороже, ибо должно будет провозить лес сухим путем на расстоянии весьма значительном. Сырой кирпич дает, по моему мнению; возможность сделать строения, не представляющие означенных выше неудобств. Стенам можно дать столько толстоты, что они совершенно защитят от холода. Та же толстота стен будет с успехом удерживать давление крыши. Наконец, издержки также будут весьма умеренны, ибо для составления кирпича кроме глины и соломы ничего не нужно, для кладки оного в стены употребляется также одна глина, извести же не требуется. Дерево нужно только для крыши, окон и дверей, что и при дощатых строениях необходимо. Казармы из сырого кирпича, если только хорошо выстроить оные, будут совершенно теплы и сухи, как всякое каменное строение. В казармах нужно избегать одного общего всем им порока, тесноты, порождающей множество болезней. Здесь порок сей заметнее, нежели в других местах. Между войсками на Кавказе всегда есть много цинготных болезней, совершенно несвойственных климату. Вообще войска всегда имеют хорошую пищу и хорошо одеты. Следовательно, кроме тесноты в жилищах ничто не может, кажется, производить означенных болезней. По моему мнению, нужно принять за правило, чтобы высота казарм от пола до потолка имела непременно шесть аршин; чтобы для возобновления воздуха были в потолке отдушины, кои могли бы запираться и отпираться по произволу; чтобы на нарах было для каждого человека по крайней мере один аршин, а еще лучше полтора; чтобы между нарами, если они идут вдоль стен, оставляем был проход в шесть аршин ширины, если же нары [130] идут в один ряд, то проход между оными и стеною оставлять в четыре аршина. Для помещения войск потребуется таким образом гораздо более строения, следовательно и издержек, зато уменьшатся болезни и смертность, а с тем вместе издержки на госпитали. Впрочем, простор в казармах для здоровья людей необходим, из какого бы материала ни были они построены. Следовательно, в этом отношении как строения из сырого кирпича, так и дощатые казармы потребуют прибавлении в издержках.

В заключение письма своего г. генерал-фельдмаршал говорит, что кавказская область «не только не должна нуждаться теперь в новых подкреплениях, но что, напротив того, бригаду 14-й пехотной дивизии можно тотчас возвратить в Россию». В подтверждение сего его светлость повторяет расчет батальонов и находит, «что сверх прежнего состава войск на линии останется лишних 13-ть батальонов. При сем снова поставляет на вид, что при генерале-от-инфантерии Ермолове составляли тамошнюю оборону только 25-ть пехотных батальонов, а при генерале Эмануеле один год даже 20-ть; не смотря на то, охранение края было соблюдено лучшим образом, и меры постепенного покорения горцев исполнились тогда же с возможным успехом». Я объяснил уже, что исчисление войск батальонами и эскадронами неминуемо вводит в заблуждение, и что теперь число оных на кавказской линии менее, нежели было при генерале Ермолове. Весьма справедливо, что тогда было более спокойствия на линии, нежели впоследствии, и что теми же войсками делал он значительные шаги к постепенному покорению горцев. Меры, которые для сего приняты были, способствовали охранению линии. В летнее время, то есть [140] неудобное к набегам, войска заняты были построением укреплений; на зиму возвращались в станицы и селения, коим доставляли местную оборону, тогда как возведенные вновь укрепления доставляли горцам новые затруднения в их предприятиях. Не должно однако же упускать из виду, что и при генерале Ермолове недостаток войск был ощутителен. Линия была покойнее, нежели впоследствии; но нельзя сказать, чтобы степень безопасности была совершенно удовлетворительна. Мелкие партии производили от времени до времени хищничества, и на кабардинской линии были иногда весьма беспокойны. Сверх того, в 1823-м году закубанцы сделали сильный набег на селение Круглолесское; в 1824-м на хутор Шашина близ Александрии; в 1825-м на станицу Солдатскую. В 1818-м году было всеобщее возмущение в Дагестане, которое в следующем 1819-м году окончено изгнанием уцмия каракайтахского, беков мехулинских, восстановлением шамхала Тарковского и покорением акушинцев. В 1820-м году изгнан Сурхай-хан казикумухский. Несмотря на это, в 1821 году Султан Ахмет, бывший хан аварский, возобновил возмущение в мехтулинском владении. Оно тогда же было прекращено. Потом те же мехтулинцы снова были возмущены Умалат-беком в 1823-м году и тогда же были покорены. Наконец, в 1825-м году Бий-Булат произвел всеобщее возмущение между чеченцами, в коем приняли бы участие почти все кумыки, если бы против сего не были приняты самые деятельные меры. Сие последнее возмущение было прекращено в начале 1820-го года. Недостаток войск был причиною всех упомянутых происшествий. Тот же недостаток войск, а вместе с тем и недостаток денег приметен во [141] всех укреплениях, построенных во время генерала Ермолова в земле кумык, в Чечне и особенно в Кабарде и на сухой границе между Малкою и Кубанью. Везде строения, построенные наскоро, из сырого дерева, приходят в разрушение, так что для возобновления сих строений нужно занять работами по крайней мере пять тысяч человек, и на материалы потребны довольно значительные суммы.

___________

В предписании, при коем препровождены ко мне мемория подполковника Бюрно и письмо г. генерал-фельдмаршала князя Варшавского графа Паскевича Эриванского к г. военному министру, сказано, чтобы я, сообразив на месте предположения его светлости, донес «до какой степени оные могут быть и когда именно приведены в исполнение». Чтобы определить: до какой степени предположения г. генерал-фельдмаршала могут приведены быть в исполнение, я нашел необходимым представить изложенные мною объяснения, но не мне принадлежит решить вопрос сей окончательно. Когда определено будет, какие меры взберутся к успокоению Кавказа, какие средства для сего назначены будут, тогда можно будет рассчитать с достаточною верностью и время, в которое предначертания сии могут приведены быть в исполнение.

Число математических истин, неподтвержденных никакому сомнению, довольно ограничено. Все прочие познания человека лишены сего преимущества, и мнения на один и тот же пример часто бывают весьма многоязычны. Понятия мои о Кавказе не всегда сходны с мнением г. генерал-фельдмаршала и весьма могут быть ошибочны; но менее того я должен был изложить их откровенно. [142]

Постоянное внимание Государя Императора и заботливость Его о кавказском крае ясно показывают твердую волю Его доставить земле сей совершенное спокойствие и безопасность, необходимую для ее благосостояния. Для сего нужно: либо покорить и обезоружить горцев, либо оставить в оборонительном положении, то есть — сохраняя кордонную систему, изыскать верные средства к предупреждению и отражению набегов.

Меры, предлагаемые г. генерал-фельдмаршалом для водворения спокойствия на кавказской линии, устраняют ли объясненные выше неудобства кордонной системы? Не думаю.

Можно ли изыскать верные средства к устранению означенных неудобств? Это более, нежели сомнительно. По крайней мере до сих пор ни один из знаменитейших полководцев не указал оных.

И так, единственное средство достигнуть прочного спокойствия и совершенной безопасности состоит в том, чтобы покорить и обезоружить горцев.

Но какой способ избрать для сего? Опыт показал уже, что частные экспедиции полезны тем только, что ослабляют горцев и лишают их на некоторое время возможности делать новые предприятия, что доставляет нам некоторое вознаграждение за грабежи их и средства выменивать наших пленных; но покорить и обезоружить горцев сим способом невозможно. Постепенное занятие земель неприятельских укреплениями и казачьим населением будет мало по малу стеснять горцев в средствах к набегам и со временем может довести до совершенного покорения сих народов, но для достижения сей цели означенным способом потребно около тридцати лет времени, даже при средствах значительных. Я объяснил выше, что занятие [143] какого-нибудь аула не доставляет никаких особенных выгод, кроме добычи более или менее значительной; следовательно к покорению народа служить не может. И так, для достижения сей цели нужно наносить горцам самый чувствительный вред в необходимых средствах существования: нужно направлять удары на те предметы, коих они не могут скрывать от войск наших, дабы можно было наверно уничтожать их: тогда будут они поставлены в необходимость покориться, отдать оружие и во всем безусловно повиноваться воле правительства. Уничтожение полей в продолжение нескольких лет сряду есть, по моему мнению, единственное и верное средство достигнуть сей цели. Хлеб есть необходимая потребность в жизни. Доколе он на полях, до тех пор не иначе могут горцы спасать оный от войск наших, как отражая нападения наши силою оружия. Но превосходство войск наших над нестройными толпами горцев так велико, что успех в сражениях не может быть для нас сомнителен. Невозможно ожидать, чтобы при достаточном количестве войск борьба сия могла продолжаться более пяти лет, как то объяснил я в рапорте моем от 20-го мая сего года № 155-й.

Принудив горцев отдать оружие, можно будет тотчас уменьшить количество войск на кавказской линии, оставив оных не более того, что необходимо для устроения важнейших заведений. Потом дальнейшее устройство кавказской области можно будет довершить обыкновенными средствами, какие употребляются во внутренних губерниях. Для поддержания спокойствия и полицейского порядка весьма достаточно будет казаков и линейных батальонов.

Постоянное внимание в продолжение четырнадцати [144] лет на хищническую войну горцев, на образ их существования, на их нравы и обычаи, удостоверяет меня, что предлагаемый мною способ скорее и вернее всякого другого вынудит горцев покориться, доставит тем прочное спокойствие и поможет основанию благоденствия кавказского края.

Комментарии

19. Эти замечания на письмо фельдмаршала к военному министру за № 67 были сделаны собственноручно генералом Вельяминовым вследствие предписания к нему военного министра от 12-го июля 1832-го года за № 916-м. Ред.

Текст воспроизведен по изданию: Левый фланг Кавказской линии в 1848 году // Кавказский сборник, Том 7. 1883

© текст - П. Ш. 1883
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© OCR - Валерий Д. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1883