Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ПРОФЕССОР ПАРРОТ И ВЕРШИНА БОЛЬШОГО АРАРАТА

(По архивным документам).

I

Кавказ, красотами которого наши поэты не раз воспламеняли воображение своих почитателей, лишь с недавнего времени стал посещаться людьми науки и туристами: именно, после присоединения своего к России, когда, наконец, явилась возможность бродить по его дебрям без боязни вместо приобретения новых знаний и получения новых впечатлений, потерять и самую жизнь. Роскошная природа, представляющая на небольшом пространстве все, что может предложить самый суровый север и самый знойный юг и промежуточные между севером и югом пояса, и разнообразие человеческих племен, резко отличающихся друг от друга по языку, по миросозерцанию и по всему складу жизни, представляют и всегда будут представлять из себя неисчерпаемый источник знаний для людей науки; естественные богатства постоянно будут привлекать представителей отраслей добывающей, обработывающей и торговой, а обилие грациозных и грандиозных картин природы, часто перемешанных между собою в самых причудливых сочетаниях, никогда не удовлетворят ненасытной жажды туристов и любителей новых впечатлений и сильных ощущений. [461]

Последние, преимущественно иностранцы, посещают Кавказ во множестве и, притом, по большей части забираются в такие места, от которых туземец открещивается и руками и ногами. Особенно привлекательными являются для них снеговые великаны Кавказа, высоко в облаках купающие свои седые головы, хмурые и таинственные, погубившие много смельчаков, пытавшихся с высоты их взглянуть на землю и почувствовать себя ближе к Богу, погубившие как бы в отместку за то, что те дерзнули осквернить ногами их снег, целые тысячелетия никем не попранный.

Туземцы также, может быть, пробовали взбираться на высоту вечных снегов, но, терпя неудачи, отказались от новых попыток и решили, что сам Бог не терпит их самонадеянности и дерзости. Таким образом сложились поверья о неприступности гигантов, подобных Эльбрусу, Казбеку, Большому Арарату.

Но немало содействовало происхождению подобных поверий и вообще стремление человека, или, скорее, потребность его иметь подле себя видимое, реальное подобие чего-то недоступного, непостижимого, святого, подобие, которое бы постоянно напоминало ему о непостижимом для его смертного ума мире, где нет места грязи и злу жизни, где ему с ними не придется мириться и им подчиняться, где он найдет успокоение. По крайней мере, схожие по существу поверья распространены и в центральной России, которая не только высоких гор никогда в глаза не видала, но и о низких часто знает лишь по наслышке. Но в России указанная потребность нашла себе другой исход, пала на другие предметы. Нам, например, несколько раз приходилось встречаться с крестьянами, которые с жаром утверждали, что выше Киево-Печерской лавры нет здания в целом свете, и что здания, даже равного по высоте с нею, выстроить невозможно, так как макушка его будет разрушаться всякий раз, как только достигнет высоты этой русской святыни. Так и туземец, армянин, положим, всегда будет уверять вас, что на Большой Арарат взобраться никто не может, потому что это святая гора, и в доказательство сошлется на св. Акопа (т. е. Иакова), который, хотя и святой был, а все-таки не добрался до вершины. Предание, именно, говорит, что св. Иаков, который жил на склоне Арарата, несколько раз пытался взойти на его вершину, чтобы увидеть Ноев ковчег, но каждый раз, когда он начинал подниматься, им овладевал глубокий сон, а проснувшись он находил себя опять в своей келье. Наконец, ангел, явившись к нему во сне, повелел ему оставить всякие попытки и дал кусок дерева от ковчега. Если вы отнесетесь скептически к этому преданию, армянин скажет, что сомнений в правде его слов не может быть никаких, так как частица данного ангелом [462] куска дерева хранится в Эчмиадзинском монастыре 1, и ее можно видеть собственными глазами. Если же вы и долее будете стоять на своем, то он или отвернется от вас с негодованием, или же лукаво усмехнется над вашею самонадеянностью.

И хотя туристы неоднократно рассеевали эту дымку таинственности и недоступности, которою туземцы окутали вершины своих гор, вера последних осталась непоколебимой. Ею проникнуты не только люди неразвитые и простодушные, но и те, которые вкусили от чаши познаний. Так, например, когда известный Ходзько 2 возвратился с вершины Арарата и преподнес бывшему в то время католикосом всех армян Нерсесу 3 бутылку с водой из расстаявшего снега, взятого на вершине Арарата, Нерсес, на вопрос Ходзько о том, сомневается ли он в истине его слов, ответил уклончиво: «Если все другие говорят о восхождении на вершину горы, то и мне нет основания не верить этому факту» 4.

Во всяком случае, все эти поверья не охладят предприимчивости туристов. Число восхождений увеличивается с каждым годом, соразмерно с увеличением средств борьбы с природою. Бывают восхождения счастливые, бывают и неудачные и даже злополучные. Совсем недавно два англичанина-альпиниста погибли на Эльборусе, но за то топограф Пастухов пробыл с казаками на его вершине несколько часов и даже фотографировал вершину. Любители взбираются и на Арарат, а на макушке Адайхоха два спортсмена, на удивленье будущих поколений, оставили свои визитные карточки.

Большой Арарат, этот седовласый, застывший в своей старости старец, видевший первых людей и спасший их, особенно всегда интересовал предприимчивые натуры. [463]

Он, с братом своим, Малым Араратом, стоит на страже долины реки Аракса, в пятидесяти верстах от губернского города Эривани, на 39° 42' северной широты и 61° 55' восточной долготы. От малого Арарата он отделяется на северо-востоке глубокою долиной, на дне которой сходятся границы России, Персии и Турции. Оба они вместе в окружности равняются приблизительно ста верстам и направляются с северо-востока на юго-запад. Большой Арарат имеет две вершины, из которых северо-западная, по Парроту, достигает 16 251 ф. над уровнем моря, а восточная, по Абиху, 15 905 футов.

В истории восхождения на Большой Арарат особенно известны: Паррота в 1829 году, Спасского-Автономова в 1839, Абиха в 1845 и Ходзько в 1850 году. Прежде, чем перейти к сути этого нашего «архивного воспоминания», мы скажем несколько слов о восхождении Ходзько, принадлежащем к числу наиболее удачных. Это даст нам некоторое понятие о трудностях, которые сопровождают подобные восхождения.

Ходзько был начальником триангуляции, которая, по высочайшему повелению, производилась в Закавказьи с 1847 по 1853 год. За это время было определено 1 386 пунктов по географическому положению и по высоте над уровнем моря, причем самая большая и трудная часть тригонометрических работ была выполнена самим Ходзько. Он должен был между прочим подняться и на Арарат, с целью измерения вертикальных углов тригонометрической сети. Его сопровождали известные ученые Н. В. Ханыков и П. К. Услар, капитан генерального штаба, а также директор тифлисской магнитной и метеорологической обсерватории А. Ф. Мориц, астроном триангуляции, штабс-капитан корпуса топографов Александров, два топографа, переводчик и один из Эриванских дворян, некто Шароянц. Кроме того, при Ходзько была команда из 60-ти казаков и солдат.

Восхождение состоялось 6-го августа 1850 года. Сам Ходзько описывает его так: «окончив предварительные приготовления, мы перешли 31-го июля в лагерь, разбитый у предела вечного снега, а этот предел обыкновенно здесь не опускается ниже 11 000 фут. над уровнем моря; тяжести везли люди на санях по снегу, более аршина глубиною. Ночью со 2 на 3 августа в продолжение трех часов мы находились в средине грозовой тучи, представлявшей электрическую батарею гигантских размеров; стражами нашими были острые пики скал, над которыми избрано было место для ночлега. Молния зигзагами, повидимому, не менее сажени шириною, в сопровождении сильнейших ударов грома, беспрерывно проходила возле небольшой площадки нашего не очень удобного приюта. В 11 часов последний [464] громовой удар отбил одну из вершин пиков; буря немного затихла, но вьюга не переставала; дул сильный ветер. 3-го числа в два часа пополудни солдаты разбили две палатки, на 300 саж. выше места нашего ночлега, на очень крутой покатости (до 30°), покрытой тонким слоем льда. Там мы прожили два дня и три ночи и только 6-го числа, поднявшись на возвышеннейшую, западную вершину библейского великана, водрузили на ней знамя христианства, черный деревянный крест. Зарыли мы в снегу две палатки, оставив небольшое отверстие для входа; остроконечные ножки теодолитного штатива установили мы на небольших каменных плитках, привезенных на санях, и облили их водою, которая потом замерзла, так как температура воздуха все время была ниже нуля, изменяясь от 3 до 13 градусов холода; при сиянии же солнца укрывали низ штатива толстыми войлоками. Этою мерою цель была вполне достигнута, — угломер получил совершенно устойчивое положение. Пищу варили мы в больших медных тазах, наполненных древесным углем. Я с одним казаком остался на вершине неотлучно до 12-го августа, прочие же участники похода ежедневно переменялись, делая поочередно со мною метеорологические наблюдения, ежечасно, днем и ночью, в продолжение четырех суток; сверх того, я измерил 134 зенитальных расстояния главнейших пунктов триангуляции. Утром великолепная заря яркими радужными цветами освещала небосклон; за час до восхождения солнца на западной части небосклона явственно видна была темносерая проекция земного шара. В это время полная луна, приближаясь к закату, придавала особенную прелесть необыкновенной картине. 12-го августа в полдень, окончив предположенные занятия, я начал спускаться с горы и в два часа был уже в лагере, на зеленом лугу» 5.

Так говорит сам Ходзько о своем восхождении. Оно, насколько нам известно, не вызвало в печати недоверчивых толков и скептических замечаний. Не то было с Парротовским восхождением.

II

Как известно, Паррот, профессор Дерптского университета, руководил ученою экспедицией, которая с 1829 года была снаряжена во вновь присоединенную к России Армянскую область 6 [465] для исследования ее в географическом и других отношениях. Экспедиция эта прибыла в Тифлис в половине июня, и бывший тогда тифлисским военным губернатором, генерал-адъютант Стрекалов, извещая армянское областное правление о выступлении ее в Армянскую область, просил оказывать ей содействие и отводить квартиры там, где она будет останавливаться. Экспедицию сопровождал фельдегерь Шиц, который 24-го сентября получил от исправлявшего должность Эриванского коменданта маиора Лаского открытый лист для следования на имя Паррота. Восхождение экспедиции на Арарат, отмеченное в хрониках 27-го сентября, стало известно всему образованному миру.

Между тем, около двух лет спустя после этого события, явилось лицо, которое утверждало, что Паррот до вершины Арарата не добрался.

Лицом этим был Шопен, известный на Кавказе Шопен, производивший в 1829-1830 гг. камеральное описание Армянской области, бывший затем в той же области председателем управления по доходам и казенным имуществам и издавший в Петербурге в 1852 году «Исторический памятник состояния Армянской области в эпоху ее присоединения к России», сочинение, которое во многих своих частях до сих пор имеет значение для исследователей местной жизни.

В № 5-м «Тифлисских Ведомостей» за 1831 год Шопен между прочим категорически заметил, что со времен Ноя на вершине Арарота никто не был. Издатель ведомостей тогда указал, что на ней был в 1829 году профессор Паррот; но в одном из следующих нумеров Шопен вторично заявил то же самое и попытался подтвердить свое мнение как соображениями относительно свойств и особенностей Арарата, так и свидетельством очевидцев.

Во время разъездов по области, с целью переписи населения, Шопен был между прочим и в с. Аркурах, расположенном у подножие Арарата 7. Аркуринский старшина, Степан Ага Меликов, поднимавшийся с Парротом, говорил Шопену, что он ни на шаг не отставал от путешественников и что далее того места, где был поставлен крест, подняться было невозможно. Хотя в ясную погоду охотники всходили и выше, однако до вершины не достигали никогда, а, еслиб можно было достигнуть, то потребовалось бы идти, по крайней мере, еще сутки, чтобы добраться до самой высшей точки. Показанием старшины [466] Шопен и воспользовался для того, чтобы снять с головы Паррота незаслуженный им, по мнению Шопена, лавровый венок.

Паррот прочитал статейки Шопена и, обидевшись, довел о них до сведения министра народного просвещения, причем заявил, что «первые из оснований г. Шопена, т. е. о местном свойстве горы Арарата, он постарается опровергнуть своим на них ответом в «Тифлисских Ведомостях», и доказать, что г. Шопен не имеет столько познания ни о местном положении Арарата, ни вообще о физическом свойстве высоких гор, чтобы судить о сем предмете и чернить беспорочное до сего имя путешествовавшего к Арарату». Что же касается показаний очевидцев, которыми Шопен воспользовался для подтверждения своих сомнений в успешности Парротовского восхождения, то Паррот упирая на то, что «предприятие его удостоилось обратить на себя особенное внимание государя императора», просил допросить в присутственном месте, под присягою, лиц, сопутствовавших ему при восхождении на Арарат, и представил при этом программу вопросов, которые полагал нужным задать тем лицам. Из них он указывал пятерых: рядовых 41-го Егерского полка, Алексея Здоровенно и Матвея Чалпакова, и жителей сел. Аркуры, Мурада Погосяна, Ованеса Айвазяна и старшину Степана Ага Меликова.

Министр народного просвещения, «полагая, что чрез наведенное сомнение г. Шопеном помрачается честь и доброе имя известного ученого в таком деле, которое важно для всей Европы вообще и для России в особенности», потребовал от командовавшего гражданскою частью за Кавказом генерал-адъютанта Панкратьева, чтобы все указанные Парротом лица были опрошены под присягаю в надлежащем присутственном месте, по программам Паррота, и чтобы их показания, облеченные в законную форму, были доставлены в министерство.

Панкратьев обратился к князю Бебутову, управлявшему тогда Армянскою областью, но при этом оговорился, что «дело сие по многим отношениям не может принять вида совершенной форменности, и самый спрос выше упомянутых лиц будет отступать от установленного порядка делопроизводства»... Однако, чтобы «успокоить г. Паррота», Панкратьев нашел возможным опросить жителей сел. Аркуры через местную полицию, а рядовых 41-го Егерского полка через их прямое начальство 8.

Предписание Панкратьева было получено 4 сентября, но Бебутов только через месяц сделал нужные распоряжения. [467]

III

Вызванный из Аркур старшина Меликов 12 октября 1831 года «обещался и поклялся всемогущим Богом, пред святым Его евангелием и животворящим крестом», что покажет «самую сущую правду, не прибавляя и не утаивая ничего, ни ради страха, свойства, дружбы и корысти». К присяге приводил его священник Тер-Захар, а показание отбирал письмоводитель эриванской градской полиции губернский секретарь Попов. При этом присутствовал полициймейстер капитан Литвинов.

Старшина показал 9, что Паррот действительно в сентябре 1829 года прибыл в сел. Аркуры, а с ним диакон Эчмиадзинского монастыря, который объявил ему, старшине, «приказание или прошение» монастыря оказывать всевозможное содействие Парроту при всходе его на Арарат. Паррот просил старшину «показать ему место, с которой бы стороны можно было приступить к всхождению на гору, так как он уже предпринимал намерение на сие один, с своею экспедициею, но не мог сыскать удобного для сего места». На следующий же день, взяв с собою «человек до пяти» аркуринских крестьян, старшина повел профессора на гору. «В первый день предприятия г. Паррота от деревни Ахур мы достигли до места», показывал старшина, «где снег лежит, от которого начинается пять снеговых гор, где (то есть около снега) и ночевали. На другой день г. Паррот с другими, с ним бывшими, и я с своими жителями отправились далее по снегу, лежащему на довольно возвышенной горе; взошедши же на сию первую снеговую гору, там далее началась некоторым образом равнина, расстоянием с версту; потом опять другая гора началась, на половину которой взлезши, г. Паррот около половины дня поставил деревянный крест и в оном утвердил свинцовую (или оловянную) плиту с надписью, неизвестно мне какою, вскоре после чего поднялась мятель, хотя не так сильная, чего г. Паррот убоясь, дабы оная не застигла его там, тотчас возвратился назад, равно и мы с ним, и прибыли к вечеру на то место, где первый день ночевали, т. е. около снега, а на третий день пришли в деревню». Через несколько дней Паррот поднимался вторично, но уже без старшины. На этот раз его сопровождали Мурад Погосян и Ованес Айвазян, от которых старшина слышал, что они с Парротом «поставили тоже крест, поменьше первого, в другом месте, но не выше однакож расстоянием первого места». За помощь Паррот дал старшине три червонца, а крестьянам, бывшим с ним, два или также три, на всех. Все время экспедиция имела [468] постоянное квартирование в монастыре св. Иакова, лежащем недалеко от деревни. Чумы во время бытности экспедиции около Арарата в Аркурах не было; она прекратилась незадолго до приезда Паррота. Относительно возможности взобраться на гору старшина высказался так: «на самую вершину горы Арарата никаким образом невозможно взойти потому, что ужаснейший холод, который даже дух захватывает и там, где крест поставили, а более еще потому, что далее горы, от места, где поставлен крест, крутизною своею устрашают даже взор, и оные уподобляются стене и покрыты уже не снегом, а льдом; и что, если они могли до того места дойти, где поставлен крест, то это потому, что на поверхности гор лед лежащий покрыт снегом. Сколько же потребовалось бы времени для всхода на вершину (если только бы это можно было), то количество времени нельзя определить тем более, что и до того места, где поставлен крест, никто прежде не доходил еще, ибо и при всходе г. Паррота до выше изъясненного мною места я с жителями своими часто втаскивал на крутизну его, г. Паррота, и других спутников его веревками». Последнее замечание старшины, вызванное третьим пунктом вопросной программы Паррота 10, сильно попахивало иронией. В самом деле, трудно было высчитать время, потребное для того, чтобы веревками втащить целую экспедицию на вершину Арарата!

Мурад Погосян и Ованес Айвазян были допрошены, также под присягою, 15-го октября. Оба они единогласно показали 11, что Паррот, на третий или на четвертый день по прибытии в монастырь св. Иакова, «отправился на Араратскую гору» и возвратился с нее к вечеру на третий день в Аркуры. Свидетели тогда слышали, «что г. Паррот поставил крест на горе, хотя не на самой возвышенности». Дня через три, по приказанию старшины, пошли на вершину и они, свидетели, с пятью своими односельцами, сопровождая Паррота, который предпринял новую попытку достигнуть высшей точки Арарата. Пошли они по той же дороге, по какой водил Паррота старшина, и в первый день ночевали около снега. «На другой день, — свидетельствовал Погосян, или, на русский лад, Погосов, — четыре человека из жителей ахуринских по усталости не могли далее следовать, а я с жителем нашей деревни, Ованесом Айвасиановым, отправились далее по снегу с г. Парротом и, по сказанию его, шли девять часов. Г. Паррот поставил крест, утвердил в оный [469] плиту с надписью, неизвестно мне какою. Сей крест поставлен им вправо от деревни, а прежний влево, как я слышал. С Араратской горы мы возвратились в ясную погоду. За путешествие наше г. Паррот дал нам по одному червонцу, а тем, которые отстали, по одному рублю серебром. На самой же вершине Арарата мы не были и не могли следовать по тому случаю, что далее лежит лед, а не снег, и, сверх того, крутизны гор не позволяли далее следовать; чрезмерный же холод не позволял оставаться на вершине горы ночевать».

Так показали армяне.

Ноября 10-го Бебутов получил из Белого Ключа от заступавшего место командира 41-го Егерского полка, маиора Литвиненко, показания рядовых Здоровенко и Чалпакова 12. К присяге привел их 2-го ноября протоиерей Василий Романов, а при отбирании показаний присутствовали: Литвиненко, поручик Степанов, подпоручик Духновский и прапорщики Лазарев и Опуковский.

Солдаты во всем между собою согласно показали, что в сентябре 1829 года действительно были на самой вершине Арарата. Восхождение началось от монастыря святого Григория (читай: св. Иакова), и вся экскурсия продолжалась три дня: в первый день ночевали около снега, на второй, возвратившись с горы, ночевали там же, а на третий спустились обратно в монастырь. На высшую точку Арарата взобрались в два часа пополудни и, пробыв на ней не более двух часов, стали спускаться. Погода была ясная. Спуск был кончен часа за полтора до захода солнца. На вершине горы поставили небольшой деревянный крест, возвышавшийся аршина на полтора над поверхностью снега; чтобы он держался крепче, его врубили в лед. За «экспедицию» свидетели получили от Паррота по червонцу, а от своего начальства по 10 руб. серебром.

Таковы были показания участников восхождения Паррота на Арарат. 21-го ноября Бебутов отправил их генерал-от-инфантерии барону Розену, который сменил в это время Панкратьева.

IV

Но что могли дать эти показания человеку, который пожелал бы выяснить правду? К каким выводам пришли те, для кого они предназначались?

Показания эти сходились во всех своих главных подробностях, но в общем получалась разногласица, которая не могла «успокоить» Паррота. [470]

Армяне свидетельствовали, что на вершине Арарата они не были, да и взобраться туда невозможно; русские же солдаты уверяли, что не только были на самой вершине, но и прохлаждались там часа два.

Кому же верить: аркуринцам или рядовым 41-го Егерского полка?

Ни те, ни другие не имели никакой пользы в извращении истины, и, притом, и те и другие показывали под присягою. Предполагать же, что кто-либо из очевидцев-свидетелей лгал и, таким образом, являлся клятвопреступником, у нас нет никаких оснований. Поэтому, для разрешения этого недоразумения нам остается обратиться лишь к вопросу: было ли основательно убеждение свидетелей в том, что они взобрались на самую высшую точку Арарата, или нет.

Что же касается основательности убеждения, то весы склоняются на сторону аркуринцев, которых так жестоко наказал Арарат. Свидетельствуя против Паррота, они не сослались на авторитет народного предания, которое утверждает, что на вершину Арарата взобраться невозможно, но подробно описали, до какого пункта поднялась экспедиция, и невозможность дальнейшего восхождения объяснили вполне понятными причинами: этому, по их словам, мешал и сильный холод, и крутизна горы, и лед, покрывавший скаты. При том, при всех трудностях пути, туристы были бы не в состоянии, переночевав под снеговой линией, взойти на вершину, пробыть там несколько часов и часа за полтора до заката солнца возвратиться в тот же день назад. Это было бы невозможно тем более, что экспедицию на крутых подъемах приходилось втаскивать вверх при помощи веревок. Уверение аркуринцев, что вершина совершенно недоступна, для нас значения не имеет, так как восхождения других лиц доказали его несостоятельность; для нас достаточно знать, что в данном случае, именно 27-го сентября 1829 года, вершина не была оскорблена человеческими ногами.

Рядом с показанием аркуринских армян, показание рядовых 41-го Егерского полка кажется слишком категорическим. Здоровенко и Чалпаков, с лаконизмом, заявили, что были на самой вершине Арарата. Но, так как Арарат имеет две вершины, расположенные на разных высотах, и, кроме того, несколько возвышенных пунктов и на своих склонах, то очень вероятно, что русские солдаты, взойдя на один из таких выдающихся пунктов, искренно сочли его конечною точкою своего восхождения, особенно после того, как Паррот, побоявшись лезть далее, приказал им водрузить на месте остановки крест. [471]

Мы сказали то, что поведало нам архивное дело, с которого мы отряхнули пыль десятилетий. У кого есть под рукою лучшие источники, тот может основательнее нас сказать, был Паррот на вершине Арарата, или нет. Мы же полагаем, что был, но не на самой высшей его точке.

Д. Пагирев.


Комментарии

1. Эчмиадзинский монастырь — главная святыня армян. Находится он в 18-ти верстах от губернского города Эривани. Монастырь этот основан Григорием Великим, Просветителем (по-арм. Лусаворич) армян, в 303 году по Р. Хр.; эчмиадзином, что по-арм. значит «сошел единородный», называется собственно престол, воздвигнутый на том месте, с которого, по преданию, Григорий Великий видел Господа. Монастырь состоит из трех церквей: во имя св. Кеворка (Георгия), Гайяне (Евгении) и Рипсимии; он часто подвергался разрушениям и переделкам, в первобытном виде не сохранился. При нем расположено сел. Вагаршапат, административный центр Эчмиадзинского уезда Эриванской губернии.

2. Иосиф Иванович Ходзько, уроженец Виленской губ., род. 6 дек. 1800 г., ум. 21 февр. 1881 г. в Тифлисе. Получив воспитание дома, окончил курс на физ.-мат. факультете Виленского университета. Известен особенно геодезическими работами; произвел триангуляцию Кавказа.

3. Нерсес (ум. в 1857 г.) был католикосом с 1842 по 1857 год; своим влиянием на армян содействовал закреплению за Россиею нынешней Эриванской губернии. Происходил из рода Шахазизовых-Камсараканов.

4. См. биографию Ходзько в «Кавказском календаре» на 1882 год, стр. 62.

5. См. биографию Ходзько в «Кавказском календаре» на 1882 г., стр. 60 и 61.

6. Армянская область, ныне Эриванская губерния, образована была из бывших персидских ханств Эриванского и Нахичеванского, присоединенных к России по Туркменчайскому договору 10 февраля 1828 года.

7. Аркуры (по-армянски «насадил виноград»), или Ахуры — в этом месте, по преданию, Ной насадил виноград и напился пьян. Ныне этого селения не существует, так как оно в 1840 году уничтожено снеговым и каменным обвалом, сорвавшимся с Большего Арарата.

8. Дело канцелярского начальника Армянской области (№ 201 за 1831 год), под заголовком: «Дело насчет сомнения, взведенного колежским ассесором Шопеном на профессора Паррота, что он не всходил на вершину горы Арарата». От Панкратьева Бебутову, от 25 августа 1831 г. за № 151. Документы, на которые делаются ссылки далее, находятся в том же деле.

9. Листы дела 15-17.

10. «Если оттуда (т. е. от места, до которого Паррот взошел при первой своей попытке, сделанной 13 сентября) можно было взойти на вершину, то сколько потребовалось бы на сие времени»?

11. Листы 18 и 19.

12. Листы 23-24.

Текст воспроизведен по изданию: Профессор Паррот и вершина Большого Арарата (по архивным документам) // Исторический вестник, № 11. 1891

© текст - Пагирев Д. Д. 1891
© сетевая версия - Strori. 2020
© OCR - Strori. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Исторический вестник. 1891