106. Замечания к составлению журнала военных действий в Дагестане, Ширвани, Баку и Талышах за 1826 год
(Составил в 1826 году по официальным бумагам генерального штаба подпоручик Ковалевский.).
Дагестан в политическом отношении разделяется на подвластный или мирный и на вольный. Под именем мирных разумеются деревни, лежащие на низменности во владениях Шамхала, Кара-Кайтаге, Табасарани и Кураге, вся Куба и округи простирающиеся от нее на юг и восток. Подвластным Дагестаном называются гористые земли на запад от мирных и населенные многочисленными племенами. Вольный Дагестан управляется или советом или старшинами, подвластный же — комендантами (Куба и окрестности Дербента), Шамхалом и Аслан-ханом (владения Шамхала, Кураг и Казикумух), или беками (Табасарань и Кара-Кайтаг). Влияние на народ сих владетелей не простирается далеко и дагестанцы, населяя плодоноснейшие земли в самом лучшем климате, народ богатый, воинственный, до чрезвычайности привязанный к свободе и мало повинующийся властям, как и все вообще горцы.
По сим свойствам не трудно определить степень доверенности, какую можно иметь к преданности народа. Дагестанцы не любят ни персиян, ни русских; они любят свою свободу. Со времени покорения Дагестана ханы кубинский, казикумухский, ширванский и бакинский с приверженцами своими убежали в Персию, а впоследствии много других значительных людей недовольных русским правительством, обуздывавшим своевольные поступки, скрылись за границу и, потеряв надежду когда-либо увидеть свою родину, они унесли с собою вечную ненависть к русским. Сих-то людей употребили персияне для возмущения Дагестана и без того мало к нам преданного. Они справедливо полагали, что беглецы, возвратясь в отечество, где они оставили родных и друзей, найдут единомышленников, обольстят обещаниями мирных и поднимут весь край на русских; но следствия доказали, что персияне хотя на сей раз не совсем ошиблись. [147]
Март 1826 года. — В марте месяце заметили первую перемену в расположении дагестанцев; беки и важнейшие люди часто собирались вместе для совещаний под благовидным предлогом, в то время как можно было подозревать противное. Генерал-маиор фон-Краббе, военно-окружной начальник Дагестана, приказал частным командирам наблюдать осторожность, а подозрительных забирать под стражу; благоразумные меры сии хотя и не успокоили жителей, но удержали от явного бунта, несмотря на рассеянных по Дагестану агентов тегеранского двора, которые в полном смысле действовали по его письмам.
Апрель. — Войска, находившиеся в Дагестане, расположены были следующим образом: в крепости Бурной — один баталион Куринского полка и два орудия 3-й легкой роты; в Великенте — рота Куринского полка и орудие 3-й легкой роты; в Дербенте — 6 рот Куринского полка и три орудия 3-й легкой роты; в Кабире — рота Куринского полка и орудие 3-й легкой роты; в Новой Кубе — 7 рот Апшеронского полка и пять орудий 3-й легкой роты и два орудия 5-й резервной батарейной роты; в Шемахе — рота Апшеронского полка, две роты 42-го Егерского полка и 4 орудия 5-й батарейной роты; Донской Семенченкова полк размещен был на постах по всему краю; в Дербенте и крепости Баку — гарнизонные баталионы; в Ленкорани — Каспийский морской баталион и часть Донского Молчанова полка, а 2-й Апшеронский баталион оставался на линии.
В мае и июне колебание умов в Дагестане усилилось; почти все беки были подозреваемы; вольные дагестанцы приготовлялись к нападению на мирных табасаранцев и имели с ними перестрелку. Войска наши оставались однако ж на своих квартирах. Начальство не считало нужным выводить их против собиравшихся горцев, потому что место сборища не было действительно известно, да сверх того мирные жители, подкрепленные Аслан-ханом, могли сами обороняться, между тем как следовало сберегать войска на будущее время. Абдулл-бек ерсинский, отложившись явно, пристал к бунтовщикам. Человек сей имел большой вес между народом и [148] впоследствии мог сделаться для нас вредным, но внезапная смерть положила предел его замыслам. Строптивые дагестанцы, полагавшие большие надежды па Абдулл-бека, с смертью его потеряли дух; спокойствие на время водворилось в Дагестане, как вдруг в Талышах возникли беспорядки.
Мир-Гасан-хан, талышинский владетель, имея большие связи при персидском дворе, издавна приготовлял себе там место. Движение персидских войск на Талыши было ему известно.
Июль. — В ночь на 4-е июля он скрылся из Ленкорани, сжегши баталионную мельницу и ранив 2-х рядовых. Будучи не терпим своими подданными за жестокости, он нашел себе немного последователей и потому, не могши ничего предпринять против баталиона, разослал прибывшие партии наминцев, зуванцев и дрыгцев для истребления отдельных команд.
Каспийский морской баталион, охранявший Талыши, расположен был подле Ленкорани; весь штаб, казармы, как равно и дома обывателей построены вне укрепления. От сего баталиона были выставлены посты: в Астаре, в деревнях Кизил-Агач, Аркеване и Герма, последний пост от штаб-квартиры отстоит на 150 верст, следовательно, в случае тревоги, подкрепить его не легко; посты сии учреждены со времени гюлистанского мира и несмотря на свои неудобства, по воле вышнего начальства, оставались и доселе.
Командир Каспийского морского баталиона маиор Ильинский, получа известие о бегстве хана, спешил присоединить к себе команды, но посланные приказания перехвачены. И так, для спасения постов 7-го июля послан был капитан Музайка с 50-ю рядовыми с тем, чтобы первоначально прибыть к посту Кизил-агачскому, на котором было 40 человек рядовых и 25 казаков, соединившись с ними взять 20 человек в Аркеване и дать способ людям от Герми прибыть к Аркевану.
Пост из Астары был сведен без потери. После отправления Музайки Ильинскому донесли, что Аркеванский пост в большой опасности; для секурсирования ему посланы 50 человек при [149] капитане Перкине прямо через лес, а между тем Аркеванский пост был уже схвачен. Подходя к нему Перкин в лесу был окружен, потерял 5 человек убитыми, 6 ранеными и, не могши возвратиться назад, отступил камышами и неглубоким завалом на Бабий остров, откуда 11-го числа перевезен в Ленкорань.
Музайка снял Кизил-агачский пост и, приближаясь к Аркевану, был атакован сильною конницею, потерял убитыми 3 человека и сам убит. Команда его не могла сопротивляться, отступила к Кизил-агачскому посту, а оттуда па рыбный промысел Хурдару, где, севши с ловцами на лодки, отплыла в Ленкорань. При сей ретираде захвачен сотник Невредимов и 6 казаков.
В продолжение сих дней Мир-Гасан-хан значительно усилился и теснил лагерь; маиор Ильинский, не имея никакого известия от начальства (мятежники прервали коммуникацию), предполагал, что сие не есть начало войны с Персиею, а просто буйство хана и потому не спешил бросить лагерь.
Занявши укрепление, надлежало бы сжечь все строения вне оного и оставить людей без приюта, но как не предстояло большой опасности, то он приступил к исправлению крепости и, оставаясь в лагери до 24-го июля, перестреливался всякий день.
Из числа 3-х военных судов, стоявших у острова Сары, 2 спустились к берегу и, крейсируя, покрывали с сей стороны баталион.
Сожжение мельницы весьма затрудняло продовольствие баталиона; рыбный откупщик, согласившись променять зерно на муку, избавил от сего неудобства.
13-го числа Герминский пост был окружен неприятелем; остатки каменного укрепления, обороняемые поручиком Свистуном с 36 рядовыми и фальконетом, держались более суток; в ночь на 14-е число сарбазы разбили лагерь по близости поста. Свистун, положившись на Абдулл-Гуссейн-хана, оборонявшего вместе с ним пост, вывел команду из укрепления и сделался жертвою гнусного вероломства. [150]
23-го июля казачьими разъездами схвачен шпион и при допросе показал, что 3000 сарбазов с 6-ю орудиями стоят лагерем в 20-ти верстах. Для открытия истины послан был на другой день маиор Карцов с 100 человеками рядовых, 60 казаками и 1-м орудием; в 4-х верстах от укрепления, против развалин Сенгер, встретил он баталион сарбазов, который занял его перестрелкою, между тем как другие два баталиона пошли наотрез; Карцов, прислонив один фланг к морю, отступил в лагерь; потери: убитыми — 2; ранеными: одного офицера и 15 рядовых. По приближении неприятеля зажжен был штаб, и баталион вступил в укрепление.
Небольшое укрепление Ленкорань, со времени взятия оного генералом Котляревским, сохранило одно только название крепости. Будучи оставлены без починки, валы смыты дождями, завалили рвы и почти сравнялись с землею; правый фас совершенно разрушен речкою Ленкоранкой; жители выселились из оной и кроме артиллерийской гарнизонной команды никто там не жил. Предвидя, однако же, что оно за всем тем может принести какую-нибудь пользу, Ильинский при начале бунта оправил его сколько мог, бруствера возвысил посредством плетней, бревен и прорезами амбразуры для 7-ми орудий.
В ночь на 25-е число неприятель обложил крепость и окопался шанцами.
25-го числа, несмотря на пальбу с крепости, поставил две батареи, одну из двух полупудовых гаубиц, а другую против правого фаса из 4-х пушек большого калибра и 26-го числа открыл огонь по укреплению.
В ночь на 27-е число неприятель стремительно атаковал правый фас; батальный и картечный огонь заставил его отказаться от дальнейших покушений. 27-го числа усиленная ружейная стрельба по крепости с окружающих оную деревьев.
28-го числа в пять часов утра 100 человек стрелков бросились на шанцы, а между тем 90 рабочих подрубили деревья и [151] зажгли баталионный лазарет, препятствовавший крепостному огню; при сей вылазке убито: один рядовой и ранено шесть
29-го и 30-го числа перемежающийся огонь по крепости; в продолжение осады осыпавшиеся бруствера были исправляемы ночью. Сего числа бакинский комендант уведомил Ильинского о блокаде крепости Баку и о состоянии дел в целом крае, а повеление генерала Ермолова, тогда полученное, представляло на волю оставить Ленкорань, если в нем невозможно держаться. Никогда может быть не было больше простительно оставить пост, как теперь. Плохое укрепление, ожидавшее только первого дождя, чтобы разрушиться, не могло оградить 600 человек против неприятеля, как бы он ни был мало предприимчив, а надеяться всегда было можно, что персияне, наконец, хотя однажды захотят действовать решительно и возьмут штурмом; но если бы даже сего и не случилось, то приближавшаяся осень была страшнее каджар. Недостаток жилья и неизбежные труды в дождливое время навлекли бы болезни и без штурма истребили бы баталион. Да сверх того в стратегическом отношении какая выгода удержать за собою один пункт в бунтующей провинции, отстоящий за несколько сот верст от главного театра войны? Удержать в повиновении жителей крепость сия не может и обороняемая одним баталионом не развлечет понимающего неприятеля, что, сосредоточив силы при Лори, может по герминской дороге отрезать и истребить целую бригаду. Причины сии заставили Ильинского отступить.
31-го июля усиленная стрельба с крепости и наконец подбиты гаубицы.
1-го августа вечером по условленному сигналу приблизились к берегу от эскадры гребные суда, на которые поставлены 5 медных пушек, баталион и казаки.
Чугунные орудия заклепаны, все чего нельзя было взять облито нефтью и размещено между пороховыми бочками. Капитан Перкин, оставшийся в крепости с 20-ю рядовыми, зажег стапины и спасся на судах; в 1-м часу ночи отвалили от берега, и неприятель, [152] приметя отступление, бросился в крепость, которая в ту самую минуту взлетела на воздух.
2-го августа прибыл баталион на Сару. 14-го августа две роты и казаки отправлены на судах в Баку. 27-го августа остальные две роты отплыли в Баку.
Между тем, как все сие происходило в Талышах, генерал-маиор фон-Краббе, которому генерал Ермолов вверил тогда и Ширванскую провинцию, получив известие о возмущении Талышей, выступивши из Кубы с 3-мя ротами пехоты, 3-мя орудиями и 300 кубинской конницы прибыл в Шемаху 23-го июля; сего числа генерал Ермолов уведомил о решительном нападении неприятеля на Карабах и о наступлении бывших ханов ширванского и бакинского с войсками в сии провинции; известия собранные комендантом подтвердили тоже самое. 23-го июля, по приближении неприятеля к Джевату и Сальяну, Сальян и все магалы по Куре лежащие передались на его сторону; провинция вся взволновалась; жители переходили к Мустафе-хану; кроткие средства к удержанию их мало действовали, а строгие употребить было опасно.
С сих пор недостаток продовольствия располагал почти всеми действиями отряда.
До открытия войны войска расположенные в Дагестане довольствовались податным хлебом, которого доставало только до нового урожая; но так как волнения начались в то время, когда снимаются посевы, то генерал Краббе немного мог собрать для своих войск. В Ширвани же сделаны были князем Мадатовым большие запасы в зерне, которые по неимению магазинов были зарыты в землю в Ахсу, Навагах и по всем деревням лежащим на Куре; генерал Ермолов, давая знать о приближении неприятеля, уведомлял, что отряд найдет в Ширвани готовый провиант, но вышло иначе; по прибытии в Шемаху генерал Краббе принял начальство над провинциею в то время, когда весь хлеб находился в руках неприятеля и в Шемахе оставалось около 200 четвертей по большей части в зерне. Приказавши войскам выступить из Дагестана и брать [153] сколько можно более провианта, сам с 4 ротами, 4 орудиями, 300 кубинской конницы и казаков выступил к селению Керкент в 9 верстах от Шемахи, где он оставил две роты и два орудия и 150 человек кубинцев в ожидании прибытия из Дагестана 3-х орудий и куринского баталиона, из коего две роты выступили из Дербента 22-го июля, 25-го же числа, взявши в Кубе два орудия, пошли в Шемаху и другие две роты выступили из Дербента в Кубу 26-го июля, дабы там соединиться с одним орудием и идти к Шемахе.
Усилившись соединением с изменниками, Мустафа-хан и Гуссейн-Кули-хан двинулись от Куры во внутренность края. 26-го июля авангард первого до 500 конных подошел к Ахсу и был принят жителями; казачий пикет там находившийся отступил к Шемахе, потеряв 4 человека убитыми; сего числа заметили конные толпы Гуссейн-хана, тянувшиеся от Сальян к Баку, почему казачьи посты удалились и сообщение между крепостью и Шемахою прервано.
Генерал Краббе, оставаясь в лагери до прибытия секурса, совершенно не имел никаких сведений ни из Баку, ни от неприятеля, стоявшего в 15-ти верстах; трудно было найти кого-нибудь, кто бы согласился быть лазутчиком, а если которые и решались, то или совсем не возвращались, или приносили невероятные известия; патрули из кубинцев не проезжали далеко, потому что неприятельские партии рассыпаны были кругом даже в тылу города и отряда, разорили мельницы, на которых мололи хлеб для отряда и на одной из них убили 4-х рядовых. По сим причинам отряд, оставивши лагерь при Керкенте, отступил в Шемаху, которую и обезоружил по причине большого смятения между жителями.
1-го августа две куринские роты, два орудия и сто казаков прибыли в Шемаху.
В сие время генерал Ермолов уведомил, что на Ширванскую провинцию направлена часть персидских войск в помощь Мустафе-хану, а лазутчики донесли, что на Джевате устроена уже переправа для 5000 сарбазов и сильной конницы. Дабы предупредить [154] соединение неприятеля, генерал Краббе решился выступить против Мустафы-хана, силы коего, расположенные в Ахсу, состоя из шахсеванцев и изменников, не могли быть значительны.
Для прикрытия города, в котором было до 200 человек больных и казенное имущество, оставлены 4 роты и 4 орудия; остальные же 4 роты и 4 орудия с частью кубинской конницы и казаков выступили из Шемахи 3-го августа и на рассвете спустились в город по большой дороге в 5-ти верстах от Ахсу. Неприятель, заметя отряд, удалился вместе с жителями на высоты Койпы, в 4-х верстах от деревни Ших-Мезыда, по правую сторону дороги ведущей в Тифлис; усталость солдат не позволила преследовать неприятеля далеко и отряд остановился на равнине близь деревни Ших-Мезыд; после полудня две толпы неприятельской конницы приближались к лагерю, но после часовой перестрелки опрокинуты картечью и преследованы до самых высот. 4-го числа неприятель опять атаковал лагерь; две роты пехоты и два орудия с конницею тотчас опрокинули его и преследовали до высот Койпы, пока сильный дождь не заставил роты возвратиться назад. В деревне Ахсу и близлежащих найдено довольное количество пшеницы, которую перемалывали на хороших мельницах тут находившихся; в продолжение сих дней конные толпы часто показывались перед городом и в тылу.
Лагерь Мустафы, имевшего до 4-х тысяч войска, был слишком крепок против нападения с фронта небольшого нашего отряда, почему 5 и 6 числа занимались печением хлеба, в ожидании прибытия из Дагестана 2-х рот. Сего числа две куринские роты прибыли из Бурной в Дербент; 7-го августа, по прибытии в Шемаху двух рот Куринского полка при одном орудии, генерал Краббе решился атаковать Мустафу-хана с тылу по дороге ведущей из Шемахи к Гюрджевану и с фронта от Ших-Мезыда через деревню Баят.
8-го августа в 2 часа пополуночи две егерские роты и два орудия с конницею выступили из Шемахи к Гюрджевану; в 8 часов [155] утра неприятель остановил и быстро атаковал егерей в полуверсте от Гюрджевана; егеря дрались храбро и, выдержавши первый натиск, они, не взирая на превосходство сил бунтовщиков, подвигались вперед; между тем генерал Краббе с 2-мя ротами пехоты и 2-мя орудиями, услышав канонаду, двинулся от Ших-Мезыда; прошедши селение Баят, вступил в дело с неприятелем сделавшем засаду в двух местах; крутые подъемы, покрытые кустарниками и камнями, укрывши неприятельских стрелков, чрезвычайно затрудняли атаку. В час пополудни овладели наконец высотами Койпы; неприятель, будучи сбит в сие время и егерями, поспешно отступил, взяв направление к Нухинской провинции; к ночи отряд бывший в деле остановился лагерем на высотах Койпы. В сей день с нашей стороны убито: нижних чинов — 13 и армян - 8; ранено: обер-офицеров — 4, нижних чинов — 38 и армян — 6; потеря неприятеля простирается до 250 человек убитых и раненых.
9-го августа по неимению продовольствия для лошадей отряд спустился с гор в лагерь при Ших-Мезыде.
10-го августа замечена была конная партия до 400 человек, которая, по приближении к ней двух рот и двух орудий, взяла направление к Нухинской провинции; об Мустафе не было никакого известия.
Несмотря на разбитие хана, обстоятельства наши становились час от часу хуже. Ширвань совершенно взбунтована, доказательством сему служит то, что и после Гюрджеванского дела никто из жителёй не пришел с раскаянием; в Нухе мятежниками предводительствовал сын Селим-хана. Гуссейн-хан блокировал крепость Баку. В Кубинскую провинцию приехал сын Ших-Али-хана и возмутил Бормикский магал. Аслан-хан дрался несколько раз с выбежавшим Сурхай-ханом, и в Табасарани происходило беспокойство; сверх того привезли известие, что на Гирдаман прибыло 600 конных и пеших нухинцев в помощь Мустафе-хану, который, зная о приближении сарбазов, намеревался обойти Шемаху по дороге от Гюрджевана и занять пути ведущие в Кубу, на которых [156] располагались уже мятежники кабристанцы. Если бы Мустафа предупредил нас на кубинской дороге и прибыли бы к тому времени сарбазы, то положение отряда, обремененного больными, казенным и частным имуществом, было бы не завидное. Соображая все сии обстоятельства, генерал Краббе должен был отступить к Кубе, где еще не так ясно обнаруживались беспокойства, о приведении же к долгу ширванцев и думать было невозможно.
И так победа при Гюрджеване не доставила нам никаких выгод, за исключением только того, что внушила неприятелю более почтения к нашим войскам и отбила охоту поступать решительно.
10-го августа выступили из Дербента в Кубу две куринские роты и одно орудие, куда и прибыли 13-го числа.
Истребовано в Кубу от Аслан-хана 300 человек конных.
11-го августа отряд выступил от Ших-Мезыда и 12-го числа прибыл в Шемаху.
13-го и 14-го августа были незначительные перестрелки конницы около города. По случаю возникшего мятежа в Бормикском магале, выступили из Кубы к Дивичам три роты, три орудия и 500 человек конницы.
15-го августа отряд со всеми больными и тягостями принадлежащими казне и частным лицам, оставя Шемаху, ночевал на речке Пирсагат.
16-го августа, прошед ущелие от Пирсагата, неприятель вступил в дело с стрелками, но был опрокинут за гору.
17-го августа — переход до Алты-Агач.
18-го августа — до деревни Аляз; мосты на сем переходе были истреблены бунтовщиками, но сие не помешало движению отряда; у деревни Аляз присоединилась одна рота, одно орудие и 300 человек Аслан-ханской конницы, прибывших сюда накануне из Дивичей по случаю возмущения ближайших деревень.
Переход на речку Отто-чай. Хотя вся вообще Кубинская провинция была неблагонадежна, но явной измены до сего времени не замечено, исключая Бормикского магала. Здесь сын Ших-Али-хана [157] деятельно собирал партию; для воспрепятствования его успехам отряд на Отто-чае разделился на две части; одна со всеми тяжестями и больными отправилась в Новую Кубу, куда и прибыла 24-го августа, а другая из 7-ми рот, 7-ми орудий и небольшой части конницы вступили в Бормикский магал. Отряд сей, под командою маиора Марченко, 21-го августа, прошед к деревне Хизы, не встретил никакого сопротивления и стал лагерем между сею деревнею и Карыбахом.
22-го августа сын Али-хана вышел из лесистого ущелья к деревне Карыбах на фуражировку; Марченко выдвинул против него две роты и два орудия, которые тотчас и вступили в дело с усилившимся по опушке леса неприятелем; получив подкрепление из ущелья, он упорно защищал деревню, но был оттуда выбит и преследуем до ущелья.
Лагерь отряда при Хизы имел много выгод; бунтовщики были заперты в ущельи, из которого вытекает речка Ангелян, хотя, впрочем, атака их в сем убежище сопряжена была с большим риском; люди и лошади наши продовольствовались хлебом брошенным жителями в ближайших деревнях, что в тогдашних обстоятельствах было не маловажно, ибо во всем Дагестане начинал оказываться недостаток в хлебе, причиною чему были беспокойства существовавшие в продолжение целого лета; солдаты по большей части получали половинную дачу хлеба, а другую половину заменяли иногда мясною порциею; к осени войска может быть остались бы совсем без продовольствия, если бы генерал Краббе не вытребовал заблаговременно морем от астраханского губернатора 25 тысяч четвертей муки, первый подвоз который последовал в конце сентября.
Сверх выгод продовольствия отряд стоял на таком пункте, с которого бакинская дорога и из Шемахи идущая через Алты-Агач были в его руках и пикеты выставленные на высотах открывали дороги сии на большое пространство. Отряд, оставаясь на месте, до 6-го сентября держал в страхе обывателей и фуражировал [158] на полях; а в оставленных деревнях в запасе довольно большое количество провианта, который и был отправлен в дивичинский магазин, прикрытый двумя ротами и двумя орудиями.
6-го сентября получено достоверное известие о движении персидских войск из Шемахи по алты-агачской дороге и отряд стоявший при Хизы выступил к вечеру, а 7-го числа прибыл к речке Гальчени.
8-го сентября, достигши деревни Кизил-Агач, нашел высоты оной занятыми бунтовщиками, которые после перестрелки оставили позиции, где отряд и расположился лагерем.
9-го сентября рота и орудие из отряда Марченко поставлены в Дивичах вместо 2-х рот и 2-х орудий выступивших оттуда в Старую Кубу, требовавшую бдительного надзора по причине бунта в провинции и в Табасарани. В Казикумухе и Аварии Сурхай-хан умом своим и предприимчивостью был вреден спокойствию края, но по смерти его в первых числах сентября Аслан-хан разбил его единомышленников и восстановил спокойствие в Кураге.
11-го сентября Марченко выступил из лагеря и, прошедши вверх по речке Гальчены, атаковал неприятеля засевшего в деревне Джангов; храбрая оборона не принесла никакой пользы и деревня взята штыками.
12-го сентября усмотрен был лагерь персидских войск на алты-агачской дороге, а зоревые выстрелы не позволили сомневаться в действительном наступлении сарбазов; оставалось только спешить сосредоточить войска. Хотя правда до сего времени дагестанский отряд и был довольно растянут, но такое размещение имеет большие выгоды в здешнем крае, ибо пребывание русских во всех местах увеличивало число войск в глазах жителей, доставляло более способов к лучшему продовольствию и придавало больше бодрости людям приверженным к правительству, у которого они находили защиту своей собственности. На сей раз упрек за раздробление сил не имеет места: кому неизвестно какое влияние имеет на мусульман слово “солдат"; один взвод наводит им больше [159] страху, нежели сотни единоземцев, а в междоусобных войнах их партия, которая надеется только видеть против себя солдат, всегда бывает разбита.
13-го сентября 4 роты и 2 орудия, наблюдавшие в окрестностях Дербента за жителями, собраны в город. Маиор Марченко, присоединив к себе роту и орудие с Дивичей, прибыл 14-го числа в Старую Кубу, в которой посему составилось 10 рот и 9 орудий; в Новой Кубе было в сие время 5 рот и 4 орудия; в Кабире поставлены были рота и орудие для поддержания Аслан-хана.
14-го сентября разъездами открыт приближавшийся неприятель от Хан-Бегинского поста; авангард его быстро атаковал пехотный пост в малом ханском саду, однако же без успеха; подкрепив бегущих, неприятель вытягивался по хребту горы, но две роты обошли его и штыками опрокинули назад. Тогда же узнали, что Шах-Заде с 4000 сарбазов и 5-ю орудиями остановился у деревни Пирязы в 12-ти верстах; 6000 конницы — у ханского сада в 6-ти верстах от города. По прибытии сарбазов вся провинция взбунтовалась и сообщение с Дербентом прервано, для восстановления которого и для встречи роты, провожавшей соль для отряда, командирована была 15-го числа одна рота с орудием в Зиахуры; в ночь на 16-е число рота была окружена в сей деревне 1500 бунтовщиками; благодаря крепкому местоположению и расторопности командира все покушения неприятеля обращались ко вреду его до 18-го числа, а как в тот день солдаты остались без воды и почти без патронов, то поручик Козловский искусно обманул мятежников: ночью оставил укрепление и 19-го числа прибыл благополучно в Дербент.
Новая Куба или Кусары по своему местоположению имеет все удобства частной жизни, что и было причиною основания там штаба Апшеронского полка, но окружающие ее лесистые горы стесняли отряд в его движениях. Генерал Краббе, прибывши туда с отрядом, тотчас предположил оставить Кусары, рассчитывая, что удержание Старой Кубы имеет несравненные выгоды: во-первых сия [160] последняя представляет больше удобств в военном отношении, во-вторых сохранение города должно было сильно подействовать на умы обывателей края, полагавших, что отряд должен отступить за Самур; в-третьих возвращение войск из Кусары было некоторого рода наступление, отнимающего много духу у неприятеля; исполнение сего предприятия сопряжено было однако же с большими затруднениями. Бездна полковых тяжестей, 600 человек больных, солдатские жены, имущество и узкая лесистая дорога, по которой неминуемо должно было все это растянуться, могли навесть самые неприятные случаи но благоразумные меры отвратили опасность и покушение неприятеля на транспорт не имело успеха.
17-го сентября прибыло все в Старую Кубу в ту минуту, как неприятель, атаковавший город с трех сторон, был отбит с уроном; в сих перестрелках с нашей стороны было убито 11 и ранено 35.
Движение войск наших вперед и соединение в Старой Кубе показало неприятелю готовность нашу выступить против него, что и было бы исполнено, если бы не беспрерывные дожди и грязь, не позволившие сделать с артиллериею ни шагу. Неприятель, узнавши о нашем намерении, и получа известие о поражении под Шамхором, отступил по бакинской дороге в ночь на 24-е сентября; отступление сие было столь быстро, что 27-го числа неприятель ночевал уже у Арбатского поста.
25-го сентября 8 рот и 8 орудий выступили с полковником Мищенко в преследование неприятеля и 3-го октября имели ночлег у Арбата.
Здесь Мищенко известился, что сарбазы ретировались через Наваги к Куре, а Мустафа-хан после бегства из Кубы находится в Шемахе и собирает войска с горских магалов; чтобы не дать ему усилиться, Мищенко, присоединив к своему отряду из Баку две роты Каспийского морского баталиона; перешел 5-го числа до Глуболещинского поста. [161]
6-го октября поставлены на Дивичах из Кубы 2 роты и орудие на тот предмет, дабы, ежели при вступлении отряда в Ширвань который-либо из горских магалов окажется приверженным хану, действовать по алты-агачской дороге на Шемаху.
Узнавши о движении отряда, Мустафа-хан бежал на Джеват, а Мищенко 7-го октября занял Шемаху с 10-ю ротами, 8-ю орудиями и сборною конницею; обнародовав прощение тому, кто раскаивается, и установивши некоторый порядок в городе, для прикрытия которого оставил две каспийских роты и два орудия, сам с остальными выступил 10-го числа к Ахсу.
Здесь потерян след неприятеля; одни говорили, что Мустафа с сарбазами взял направление через Наваги в Сальяны, другие, что он стоит на Джевате и дожидается подкрепления, чтобы идти против нашего отряда; в таком недоумении оставались до 13-го октября, пока возвратившийся из плена казак подтвердил эти слухи. Не медля ни мало отряд выступил из Ахсу, а 14-го числа к вечеру прибыл на Джеват. 1500 сарбазов, конница и 5 орудия занимали правый берег Куры, через которую наведен был мост из плотов. По приближении отряда неприятель хотел истребить мост, но быстрый огонь стрелков, рассыпанных по берегу, не допустил его совершенно исполнить намерение, однако же он успел обрезать канаты и, поставивши орудия, силился картечью прогнать стрелков. После нескольких выстрелов нашей батареи подбиты у неприятеля 2 орудия и сам он тотчас ретировался от берега; починивши наскоро мост, переправили на противуположный берег сборную конницу и стрелков, но бегство неприятеля было слишком быстро, чтобы его преследовать. В сем деле убит командовавший конницею храбрый капитан Перкин и ранено рядовых 3. В добычу победителям досталось: 6 вьючных патронных ящиков, 30 вьюков с артиллерийскими снарядами, 18 мешков с гранатами, весь шанцевый инструмент и два артиллерийских колеса. Выбежавший пленный объявил, что сарбазы, перешедши речку Болгару, отступили к Ардебилю. [162]
24-го октября прибыли в Шемаху из Дивичей 2 роты и орудие с транспортом артиллерийских снарядов и провианта.
28-го ноября 2 роты 42-го Егерского полка выступили из Кубы через Шемаху в Карабах.
К половине декабря в состав отряда полковника Мищенко прибыли на Джеват из Тифлиса два казачьих Черноморских полка, а из Шемахи — рота пехоты и два орудия.
Полковник Мищенко, остававшийся на Джевате с 14-го октября по 24-е декабря, сего числа учредил вагенбург при двух ротах и одном орудии, а с остальными 7-ми ротами, 7-ми орудиями и двумя черноморскими полками переправился в Карабах и поступил в отряд князя Мадатова.
После отступления неприятеля из Кубы все бывшие до того непокорными испрашивали пощады. В Дагестане все пришло в прежний порядок, исключая табасаранцев, производивших иногда разбои. Начальство вынуждено было в конце декабря отрядить из Дербента 5 рот, 3 орудия и Аслан-хана с конницею для наказания виновных. Аслан-хан один кончил дело и пехота без выстрела возвратилась назад. Как ни малы были успехи персиян в Дагестане и Ширвани, но в Баку еще ничтожнее.
Гуссейн-Кули-хан, отделившись от Мустафы-хана в Сальяне, 26-го июля внезапно вступил в Бакинскую провинцию с 2000 конных. Прибывши к Баку, разбил лагерь на кубинской дороге в 5-ти верстах от крепости, которую окружили караулами. Между жителями хотя не нашел он себе много приверженных, но за то мало и неприятелей. Бакинская крепость была в хорошем состоянии: двойная стена, ров одетый камнем и наружные постройки, обстреливаемые 40 орудиями, были непреодолимые преграды для 2000 конницы, не имевшей при себе артиллерии; после обложения крепости комендант оной полковник барон Розен 5-й истребил форштат и отобрал оружие у жителей и вооружил всех нестроевых и партикулярных служителей, ибо Бакинский гарнизонный баталион, состоя из 500 дряхлых воинов, был недостаточен для занятия стен. [163]
12-го и 21-го августа посланы были казаки и несколько рядовых на форштат для набрания фуража; неприятель, заметя сие, большими толпами напал на них и добрался до форштата, но выстрелами с крепости был прогнат.
29-го августа прибыли на судах с острова Сары две роты Каспийского морского баталиона. Десант сей весьма усилил крепость.
1-го сентября неприятель скрывавшийся по окрестным возвышенностям напал и сильно потеснил 150 человек Каспийского морского баталиона забиравших дрова на форштате; в секурск им высланы были еще 150 бакинского гарнизона, которые прогнали его после 3-х часов перестрелки, при чем с нашей стороны убито: рядовых — 4; ранено: обер-офицер — 1 и рядовых — 25.
8-го сентября прибыли с острова Сары остальные две роты Каспийского баталиона и пешие казаки. С таким гарнизоном можно было бы предпринять вылазку, но для сего потребна была кавалерия, ее всего-то было 30 конных казаков. Не имея достаточно сил чтобы штурмовать крепость, Гуссейн-Кули-хан во все время ограничивался одним наблюдением и грабежом жителей до 27-го сентября, когда, сведав об отступлении персидских войск из Дагестана, бежал с своею толпою за границу. В преследование его посланы казаки и охотники, которые и отбили несколько верблюжьих вьюков.
Каспийская военная эскадра, состоящая из корвета, двух бригов, двух транспортов и тендера в продолжение всего года не произвела ничего особенного. Одно судно занимало брандвахту на Бакинском рейде, другое у города Дербента, а прочие стояли у острова Сары и по одиночке крейсировали около берегов, начиная от Кизил-агачского залива до Туркмении. Генерал Ермолов предполагал сжечь Зинзили или сделать покушение на Астрабат, но как все суда вооружены 3-х-фунтовыми орудиями и имеют малую команду, то предприятия против городов снабженных артиллериею большего калибра оставлены.