28. Ответ Аббас-Мирзы на письмо генерала Ермолова от 22-го февраля 1826 года. Писано месяца Рамазана. Апрель 1826 года.

Перевод старый, дословный.

Вежливое письмо вашего высокопревосходительства я получил и все изъясненное в оном с начала до конца уразумел, чем [42] усугублено сердечное расположение мое. Что принадлежит до извинения, которое вы писали за промедление ответа, то мы, по доброму согласию обеих держав и по благорасположению нашему к вашему высокопревосходительству, никогда не полагали такого промедления и крайне удивлялись, ибо высокостепенный, ближайший чиновник и историограф, Мирза-Мамед-Садык и Назар-Али-хан, по доставлению фирманов долгое время находились в Тифлисе и ныне, когда я получил письмо ваше, они давно уже сюда прибыли. Что же касается до писания вашего, что его величество шах шахов в Султании, где высокостепенный Мазарович тогда находился, так изволил понять, что вы хотите переменить благополучный трактат, тогда как соблюдение оного имеется у вас в виду. Когда ваше высокопревосходительство во время посольства прибыли в Султанию, благое внимание великого шаха видели вашими глазами и слышали слухом и после того неоднократно испытали; доверие же и благоразумие ваше требуют того, чтоб по всей возможности сохраняли вы доброе согласие и условие, ибо дружба и расположение сие связаны по воле обоих государей и по совету обеих держав. Сколько в подкрепление сего употреблено будет старания и пособия, столько может приписаться доброжелательству и усердию. Высокостепенный историограф, отправленный из Султании с милостивым фирманом его величества шаха шахов к вашему высокопревосходительству и генерал Мазарович удостоились внимания все по той же причине. Я же, употребив в Султании и в разное время дружеские старания и пособия, предложение и обязанность моих чиновников и вашего высокопревосходительства в сохранении сего мира более признаю, против всех чиновников обеих держав и неоднократно писал к вам, что условие сие хотя постановлено чиновниками держав, но прочность оного будет зависеть от пограничных начальников обеих сторон, а паче от вашего высокопревосходительства, коего первоначальное назначение в здешние края было для того, чтоб ко двору моего государя доставили вы письмо и дружеские поручения и по сей границе пребывали в соблюдении дружественного условия. Что принадлежит до изъяснения вашего, что [43] весьма сожалеете: не видавшись с историографом и не узнавши милостивых приказаний великого шаха шахов, то сие сожаление происходит от большого вашего благоразумия и весьма уместно, ибо приказания моего великого шаха все относились до сохранения дружбы и были милостивые; лучше бы было чтоб ваше высокопревосходительство повидались с оным чиновником и милостивые приказания великого шаха шахов и дружеские препоручения мои непосредственно узнали бы. Ваше высокопревосходительство писали при том, что нет сомнения, что и препоручения мои будут относиться до расположения и подкрепления дружбы обеих держав; подлинно это есть, которое вы поняли и писали. Я употребляю усилия и старания при начатии дела о дружбе; если бы, прежде всего, я и вы между собою повидались, то, по доброму согласию обеих держав, дела обошлись бы во благо и теперь, если бы ваше высокопревосходительство расположены были к сему, еще могли бы обойтиться во благо по доброму согласию обеих держав. Словом письмо ваше я препроводил к высочайшему двору моего государя, вместе с тем и ко мне писанное письмо ваше, и что нужно было доброжелателю исполнил я, и к вам имею доброе расположение, впрочем, уведомляйте меня о нужных делах.

Там же.