Рапорт г.-л. Вельяминова барону Розену от 5 ноября 1831 г. № 1047.
На предписание в. в. от 24-го октября № 77 имею честь донести, что по прибытии моем на левый фланг Кавказской линии и начавши [99] экспедицию против возмутившихся народов, я отправил 22-го октября за № 1002 рапорт мой к в. в. с подробным описанием всех движений и действий отряда; рапорт, вероятно, вы изволили теперь получить, на всякий же случай представляю при сем дубликат оного.
Общую дислокацию войск не замедлю представить в. в. коль скоро соберу достаточные о том сведения, чего не мог еще я достигнуть, несмотря на все мои усилия; надеюсь, однако же, что скоро будет составлена верная о размещении войск ведомость.
Что касается до усмирения горцев, то относительно левого фланга линии в. в. усмотреть изволите из рапорта моего от сего же числа № 1041 какие меры я нахожу для того нужными; в центре же на первый случай для удержания их от вторжения в наши пределы собран мною па Кубани отряд и поручен г.-м. Фролову, которому подчинены и кордонные на Кубани начальники, от Каменного моста до Черноморской границы; впоследствии, когда водворится спокойствие на левом фланге, предполагаю усилить отряд за Кубанью частью войск находящихся теперь за Тереком, и тогда буду лично находиться при том отряде.
Впрочем, по теперешнему положению дел на Кавказской линии средства наши так малы, что нет возможности восстановить скоро спокойствие; сего не иначе можно достигнуть, как показав в нескольких местах вдруг отряды войск довольно значительные; и потому полагаю необходимым прибавить на Кавказскую линию от двенадцати до пятнадцати тысяч пехоты и по крайней мере девять казачьих полков, ибо без сильной конницы нет возможности отражать конные набеги, наносящие столь чувствительный вред жителям Кавказской области.
До возженного Кази-Муллою бунта самыми покорными из горских народов со стороны Каспийского моря были кумыки, некоторая часть чеченцев считалась таковыми же; но большая часть из них всегда оказывалась непокорными; часть карабулаков покорна, большая же часть непокорна; ингуши все считаются покорными; осетины частью покорны, в особенности живущие на плоскости; большая же часть живущих в горах также непокорна; кабардинцы считаются покорными, но всегда готовы к хищническим изменам и возмущению; из этого должно, однако, исключить Малую Кабарду, которая до сих пор не принимала участия ни в каких вредных для нас замыслах; то же, что сказано о кабардинцах, должно сказать об абазинцах. Из народов живущих за Кубанью самые покорные суть ногайцы; бесленеевцы почти все отложились; темиргойцы и махоши тоже считаются покорными, но поведение их недостаточно оправдывает их покорность; на хамышевцев более можно полагаться, особенно на подвластных князю Алхасу; покорность бжедухов подвержена сомнению; абадзехи, шапсуги, натухайцы, абхазцы, убыхи и медовейцы решительно непокорны; от кабардинцев имеем аманатов, но, несмотря на это, почти все набеги закубанцев делаются чрез их земли; к карачаевцам примыкают [100] осетинские племена в высоких горах живущие, на коих мы не имеем почти никакого влияния, равно как и на кистинцев и андийцев. Гумбетовцы и салатавцы, находясь в зависимости от кумык, почитаются так же нам покорными, равно как и Аварский хан, который ищет распространить влияние свое на различные лезгинские племена, которые не заслуживают ни малейшей доверенности; койсубулинцы, живущие к берегу Сулака, между аварскими землями и сопредельными с ними владениями Шамхала Тарковского, Бека Мехтулинского и народа акушинского, решительно нам непокорны.
С г.-а. Панкратьевым я имею сношения посредством лазутчиков и, получая от него уведомления о его действиях, доставляю ему сведения о здешних событиях.